Текст книги "Ральф 124С 41-"

Автор книги: Хьюго Гернсбек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Снизу доносилось слабое гудение большого города. В небе беспрерывно летали воздухолеты. Время от времени с едва слышным жужжаньем проносились трансатлантические и трансконтинентальные воздушные лайнеры.

Иногда один из воздухолетов пролетал близко – может быть, в 500 ярдах от Ральфа, и тогда пассажиры вытягивали шеи, чтобы лучше увидеть его "дом", если можно было так назвать это здание. Скорее это была круглая башня диаметром 30 футов, высотой 650 футов. Построена она была из кристаллического стекла и стилония. Это была одна из достопримечательностей Нью-Йорка. Благодарный город признал гений Ральфа и оценил его заслуги перед человечеством. В честь него и была воздвигнута эта громадная башня на том самом участке, где несколько веков назад находился Юнион-сквер.

Диаметр верхней ее части в два раза превосходил диаметр основания. Наверху размещалась исследовательская лаборатория, известная всему миру. Комнаты в башне были круглые, и лишь с одной стороны, где находилась труба электромагнитного лифта, форма эта нарушалась.

Ральф погрузился в размышления, заставившие его забыть обо всем окружающем. У него не выходил из головы образ девушки, которую ему только что удалось спасти. В ушах у него все еще звучал ее нежный голос. Обычно ученый настолько был увлечен своей работой, что женщины в его жизни не играли никакой роли– он просто о них не думал. Наука была его любовью, а лаборатория – домом.

Но за эти последние полчаса он вдруг стал по-новому смотреть на мир. Красивые глаза Элис, ее губы, голос взбудоражили его до глубины души...

Ральф провел рукой по лицу. "Нет, не мне думать об этом. Ведь я лишь орудие, орудие для развития науки на пользу человечества. Я не принадлежу себе, я принадлежу правительству, которое кормит меня, одевает, заботится о моем здоровье. Я плачу дань за присвоенный мне плюс". Да, в его распоряжении было все, чего он хотел. Достаточно сказать слово – и любое желание его исполнялось.

Временами ограничения, которым подвергали его бдительные врачи, тяготили Ральфа, и ему хотелось отдать дань тем маленьким дурным привычкам, которые так разнообразят жизнь. Иногда ему страстно хотелось быть простым смертным.

Ральфу не разрешалось самому проводить опасные опыты, которые могли бы поставить под угрозу его жизнь, бесценную для правительства. Для этого ему разрешали брать из тюрьмы осужденного на смерть преступника. И если преступник оставался жить, казнь заменялась ему пожизненным заключением.

Но как всякому истинному ученому, Ральфу хотелось самому производить опасные опыты. Пусть риск – ведь без него жизнь утрачивает свой интерес. Возмущенный, он отправился однажды к правителю планеты, в подчинении которого было пятнадцать миллиардов человеческих существ, и попросил освободить его от работы.

– Мое положение невыносимо!-горячо жаловался он. – Необходимость подчиняться всем этим ограничениям сводит меня с ума. Я все время чувствую себя подавленным.

Правитель, человек мудрый и доброжелательный, нередко лично навещал. Ральфа, и они подолгу обсуждали этот вопрос. Ученый протестовал, а правитель его уговаривал.

– Я просто пленник!-выпалил однажды Ральф.

– Вы великий изобретатель, – улыбнулся правитель, – и значите много для мирового прогресса. Для человечества вы бесценный, знаменитый ученый. Вы принадлежите миру, а не себе.

Ральф вспомнил, как часто повторялись эти беседы за последние несколько лет, как много раз правителю – тонкому дипломату-удавалось убедить ученого, что его предназначение в самопожертвовании и посвящении себя будущему человечества.

Размышления Ральфа прервал его слуга.

– Сэр, – обратился он к нему, – вас просят показаться в передаточной студии.

– Что еще?-спросил ученый, огорченный тем, что нарушили его покой.

– Сэр, люди узнали, что произошло час назад в Швейцарии, и хотят выразить вам свою признательность.

– Что ж, я, вероятно, должен подчиниться,-со скукой произнес ученый, и оба они вошли в круглую стальную кабину электромагнитного лифта. Дворецкий нажал одну из двадцати восьми костяных кнопок, и кабина стремительно, без шума и трения, устремилась вниз. Лифт не был оборудован ни тросами, ни направляющими – кабину держало и приводило в движение магнитное притяжение. На двадцать втором этаже кабина остановилась, и Ральф вошел в передаточную студию.

Едва ученый переступил порог, как раздались аплодисменты и приветственные возгласы сотен тысяч людей. Все это создавало такой шум, что Ральф вынужден был зажать уши.

В передаточной никого не было. Зато все стены были заняты громадными телефотами и громкоговорителями.

Несколько веков назад, чтобы приветствовать знаменитость, народ собирался где-нибудь на площади или в большом зале. Знаменитость должна была появиться лично, иначе никакой овации не было бы. В общем способ был достаточно громоздким и неудобным. В те времена люди, жившие в отдаленных местах, не видели и не слышали ничего, что происходило в мире.

Подвигу Ральфа газета посвятила специальный выпуск и предлагала своим читателям встретиться с ученым в пять часов пополудни, чтобы выразить свое восхищение.

Естественно, все, у кого было свободное время, попросили компанию телепередач соединить их с магистралью изобретателя. Теперь эта просьба выполнялась.

Ральф 124С 41+ вышел на середину комнаты, чтобы его все хорошо разглядели, и поклонился. Поднялся оглушительный шум, и, так как он не только не стихал, но становился все громче, ученый умоляюще поднял вверх руки. В несколько секунд аплодисменты смолкли, и кто-то крикнул: "Речь!"

Ральф коротко рассказал о происшедшем, поблагодарил зрителей за внимание и вскользь упомянул о спасении девушки, подчеркнув при этом, что он не рисковал жизнью и потому не может быть назван героем.

Однако громкие крики "нет, нет!" показали ему. что никто не соглашается с тем, как скромно оценивает он свой подвиг.

Как раз в этот момент внимание Ральфа привлекли два человека в толпе. На каждом экране было по нескольку тысяч лиц, которые к тому же все время двигались, так что их изображение было сильно затуманено. Ученого, напротив, зрители видели хорошо, поскольку каждый настроил свой аппарат так, чтобы в фокусе находился лишь один предмет.

Ральф уже давно привык к этим искаженным и затуманенным изображениям своих зрителей.

Ему не раз приходилось появляться перед народом, желающим выразить ему свою признательность за какую-нибудь оказанную им необычайную услугу или за поразительное научное открытие, которое ему удалось сделать, Ральф сознавал необходимость подчиняться этим публичным чествованиям, но в душе он несколько тяготился ими.

Ни толпа, ни отдельные люди его особенно не занимали, с каждого экрана на него глядело множество незнакомых лиц, и ученый даже не пытался отыскать среди них своих друзей.

И все же из всех отображенных на экранах телефотов людей два человека несколько раз привлекли внимание Ральфа, пока он произносил свою короткую речь. Каждое из этих лиц занимало по целому экрану, и хотя внешне они мало походили друг на друга, в выражении замечалось поразительное сходство. Было похоже, что эти два человека тщательно изучают великого ученого, словно хотят твердо запечатлеть в памяти его черты. Хотя Ральф и не чувствовал неприязни в их пристальном, почти гипнотическом взгляде, он ясно ощущал, что они смотрят на него совсем не так, как остальные зрители. У него было впечатление, словно эти два незнакомца разглядывают его в микроскоп.

Одному из них было лет тридцать. Его можно было бы назвать красивым, но внимательный наблюдатель нашел бы, что глаза у него поставлены несколько близко друг к другу, а в линиях рта угадывается хитрость и некоторая порочность.

Другой был явно не уроженец Земли, а марсианин. Жителя Марса всегда можно было безошибочно узнать. Большие черные лошадиные глаза на удлиненном лице с меланхолическим выражением и длинные заостренные уши служили верным признаком марсианского происхождения. Приезжих марсиан в Нью-Йорке было не так уж мало, и присутствие одного из них не могло вызвать особенного интереса. Многие марсиане постоянно проживали в этом городе, хотя на Земле, как и на Марсе, существовал закон, запрещающий браки между уроженцами этих двух планет, и это удерживало марсиан от массового переселения на Землю.

Аплодисменты, последовавшие за окончанием речи ученого, совершенно затмили в его памяти эти две пары испытующих глаз. Но в его подсознании, этом чудесном механизме, неспособном ничего забывать, их облик запечатлелся неизгладимо, как фотографический снимок. Ральф поклонился и ушел под долго не смолкавшие овации толпы.

Лифт доставил его прямо в библиотеку, и он попросил принести ему вечернюю газету.

Слуга подал ему на подносе кусочек материала,прозрачного и гибкого, как целлулоид, размером не больше почтовой марки.

– Какой выпуск? – спросил изобретатель.

– Пятичасовой выпуск нью-йоркских новостей, сэр.

Ральф взял "газету" и вставил ее в металлический держатель, вправленный в откидную крышку небольшой коробки. Захлопнув крышку, он повернул выключатель на боковой стенке коробки. Тотчас же на противоположной белой стене комнаты спроектировалась страница "Нью-Йорк ньюс" в двенадцать столбцов, и ученый, сидя в кресле и удобно откинувшись на спинку, принялся читать.

В коробку была вставлена микроскопическая копия газетной полосы: увеличенная мощной линзой, она становилась удобочитаемой.

В газете было восемь полос, как это практиковалось и сотни лет назад, но полосы эти были напечатаны буквально одна на другой. Печатание производилось электролитическим способом, исключавшим применение типографской краски или чернил. Этот способ был изобретен в 1910 году одним англичанином и усовершенствован в 2031 году американцем 64Л 52: благодаря ему стало возможным печатать за один прием восемь разных текстов, накладывая их один на другой.

Эти восемь оттисков становились видимыми лишь под действием облучения разными цветами – каждый цветовой луч выявлял один из текстов "газеты". Использовались все семь цветов радуги, а белый цвет применялся для выявления напечатанных фотографий в их натуральном цвете. Благодаря этому способу можно было напечатать газету, в десять раз превышающую объем любой газеты XXI века, на кусочке пленки размером в почтовую марку.

Все редакции выпускали газеты через каждые полчаса, и тот, кто не имел собственного проекционного аппарата, мог прочесть газету, вставив пленку в особый карманный прибор с крупной лупой. Непосредственно под линзой находился вращающийся цветной диск, при помощи спектра можно было прочесть любую из восьми страниц.

Просматривая заголовки газеты, Ральф 124С 41+ увидел, что его последнему подвигу уделено много места. Были напечатаны снимки корреспондента, сумевшего заснять на месте сцену низвергавшегося с горы обвала. Фотографии были посланы телерадиографом тотчас после происшествия в Швейцарии, и "Нью-Йорк ньюс" отпечатала репродукции в красках уже через двадцать минут после того, как Ральф выключил в Нью-Йорке ультраэнергию.

Эти фотографии с коттеджем и альпийским пейзажем привлекли внимание ученого, бегло просматривавшего газету. Цветное изображение горы с низвергающимся грозным обвалом производило потрясающее впечатление.

Ученый повернул экран, включил зеленый свет, предназначенный для чтения технической страницы газеты представлявшей для него наибольший интерес.

Ральф очень быстро прочитал все, что его занимало, и, так как до обеда оставался свободный час, начал "писать" лекцию "О продлении органической жизни посредством П-лучей".

Для этого он прикрепил к голове двойную кожаную повязку. На ее обоих концах находилось по круглой металлической бляхе, плотно прилегавшей к виску. От обоих дисков отходили изолированные провода к небольшой квадратной коробке -менографу, прибору, записывающему мысли

Ральф нажал кнопку – послышалось легкое жужжание; одновременно две небольшие лампочки засветились мягким зеленым флуоресцентным светом. Он нажал кнопку, соединенную гибким тросиком с менографом, и поудобнее уселся в кресле.

После нескольких минут размышлений он нажал кнопку, и тотчас на узкой, похожей на телеграфную, белой ленте возникла волнистая линия.

Лента быстро двигалась, перематываясь с одной катушки на другую. Как только ученому хотелось записать свои мысли, он нажимал кнопку, включавшую одновременно механизм и самопишущий прибор.

Менограф был одним из ранних изобретений Ральфа 124С 41+, полностью вытеснившим употребление перьев и карандашей. Чтобы записать мысль, достаточно нажать кнопку; если же не требуется фиксировать приходящие в голову мысли или нужно время, чтобы подумать, кнопку надо отпустить.

Вместо письма посылалась испещренная знаками лента, а поскольку меноазбука была универсальной и известной всем (дети обучались ей с самого раннего возраста), это изобретение Ральфа считалось одним из величайших достижений человечества: менограф записывал в двадцать раз быстрее, чем при старом способе письма, требовавшем значительного физического усилия. Это изобретение упразднило также пишущие машинки. Отпала надобность и в стенографии, поскольку мысли записывались непосредственно на ленту, которую пересылали точно так же, как столетия назад отправляли письма.

Ральф, как обычно, проработал несколько часов в лаборатории и в полночь отправился спать. Перед сном он привязал к голове кожаную повязку с височными металлическими бляхами, похожую на ту, которой он пользовался для менографа.

Затем ученый позвал слугу и велел ему "поставить" на ночь "Одиссею" Гомера.

Питер – так звали слугу – спустился в библиотеку и взял с полки коробку с этикеткой ""Одиссея" Гомера". Он вынул из коробки большую плоскую катушку с намотанной на него узкой пленкой. Эта пленка была черного цвета с белой прозрачной волнистой линией посередине ленты.

Возвратившись в спальню Ральфа, Питер вставил катушку в кассету, а конец пленки заправил в гипнобиоскоп. Этот удивительный прибор, изобретенный Ральфом, передавал импульсы волнистой линии непосредственно в мозг спящего, которому снилась "Одиссея".

Уже издавна известны способы воздействия на мозг спящего человека. Так, человек будет видеть во сне, что у него на груди тяжелый предмет, если положить ему такой предмет на грудь. Если спящему человеку попеременно прикладывать к руке горячее и холодное, он будет видеть во сне, что ему ее жгут или замораживают.

Ральф работал над усовершенствованием гипнобиоскопа, передававшего мысли в мозг спящего, чтобы человек не забыл их утром, после своего пробуждения.

Ученый добился цели-импульсы беспрерывно и непосредственно воздействовали на мозг. Другими словами, им был использован с некоторыми дополнениями принцип обратного менографа.

Поскольку мозг человека в пассивном состоянии гораздо восприимчивее к внешним впечатлениям и поглощает их легко и механически, что-нибудь "прочитанное" при помощи гипнобиоскопа во время сна врезается в память гораздо глубже, чем в состоянии бодрствования.

На протяжении веков человечество непроизводительно тратило половину своей жизни на сон. Изобретение Ральфа произвело коренной переворот в этой области: никто уже не терял зря ни одной ночи, если только позволяли условия. Теперь книги прочитывались во сне. Большинство людей приобретали знания во время сна. Некоторые люди изучали таким образом до десяти языков. Дети, которые днем плохо усваивали уроки, становились успевающими учениками, если повторяли их во время сна.

Утренние выпуски газет передавались подписчикам по сети в пять часов утра. Крупные газетные фирмы располагали сотнями гипнобиоскопов, присоединенных к проводам подписчиков. Каждый из них уведомлял редакцию, какого рода новости его интересуют, и получал желаемую информацию. Таким образом, когда подписчик выходил к завтраку, он уже был в курсе последних известий и мог обсуждать их со своей семьей, члены которой также пользовались услугами гипнобиоскопов газеты.

Победа над смертью?

Было около часа следующего дня. У входа в лабораторию послышалось осторожное покашливание.

Через несколько минут кашель повторился к великой досаде ученого, который раз навсегда распорядился ни при каких обстоятельствах не беспокоить его во время работы.

При третьем покашливании ученый поднял голову и пристально посмотрел в дверной проем. Самый убежденный оптимист не прочел бы в этом взгляде выражения радушного гостеприимства.

Питер, вытягивавший из-за дверного косяка шею, пока один его глаз не встретился с взглядом хозяина, поспешно спрятал голову.

– Что все это значит, в конце концов?-донесся резкий, недовольный голос из лаборатории.

Питер, начавший на цыпочках отступать, повернулся и осмелился снова выглянуть одним глазом из-за косяка. По его выражению можно было видеть, что ни за какие блага в мире он не отважится выйти из своего укрытия.

– Простите, сэр, но там пришла молодая...

– Не желаю никого видеть!

– Но, сэр, эта молодая леди...

– Я занят, ступай вон!

Питер с отчаянием выкрикнул:

– Молодая леди из...

В этот момент Ральф нажал находившуюся у него под рукой кнопку, чем привел в действие электромагнит; соскользнувшая вниз тяжелая стеклянная дверь, загородившая проем, едва не задела Питера по носу. Разговор сам собой мгновенно прекратился.

Обезопасив себя таким образом от возможных вторжений, Ральф вновь обратился к большому стеклянному ящику, которым он был занят и где можно было увидеть сквозь зеленоватые пары собаку, к сердцу которой была прикреплена плоская стеклянная коробка, наполненная металлообразным веществом.

Этим веществом был радий-К. Радий, известный уже сотни лет, обладает непостижимым свойством в течение тысячелетий излучать тепло, не разрушаясь при этом и, по-видимому, не получая энергии извне.

В 2009 году Анатоль М610 В9, великий французский физик, обнаружил, что радий получает свою энергию из эфира, заполняющего пространство. Он доказал, что этот элемент является одним из редких веществ, родственных эфиру. Ученый установил, что радий сильно притягивает к себе эфир и что тот, циркулируя через него, заряжается электричеством, обнаруживая при этом все свои свойства.

Анатоль М610 В9 сравнивал влияние радия на эфир с воздействием магнита на кусок железа. Свою теорию ученый доказал, исследовав кусок чистого металлического радия в безэфирном пространстве, где он утратил все свои свойства и вел себя как кусок обыкновенного металла.

Радий-К, использованный Ральфом, представлял собой не чистый металл, а сплав радия с аргоном. Такой сплав обладал всеми обычными свойствами радия и выделял большое количество тепла, но не вызывал ожогов органических тканей. Обращение с ним не требовало особых предосторожностей.

Находящаяся в ящике собака была мертва уже три года. Ровно три года назад Ральф 124С 41+ в присутствии двадцати видных ученых продемонстрировал живую собаку; затем выкачал из нее всю кровь, пока ее сердце не перестало биться и она не была признана мертвой. После этого Ральф наполнил пустые кровеносные сосуды животного слабым раствором бромистого радия-К и зашил большую артерию, через которую тело было наполнено этой жидкостью.

Затем плоская коробка с радием-К была прикреплена к сердцу собаки и животное поместили в большой стеклянный ящик, заранее наполненный пермагатолом – зеленым газом, обладающим свойством бесконечно долго сохранять животные ткани. Стеклянная коробка с радием-К предназначалась для поддержания температуры тела собаки на постоянном уровне.

После того как ящик заполнили газом, его стеклянная крышка была запечатана так, что нельзя было его открыть, не сломав печатей. Ученые условились встретиться через три года при вскрытии ящика.

Внутри его помещалось несколько точных приборов, соединенных проводами с записывающей аппаратурой, Показания приборов Ральф проверял ежедневно, два раза в сутки. За три года у "мертвой" собаки не сокращался ни один мускул, температура тела не изменилась ни на одну сотую градуса и дыхательные органы собаки не обнаружили никаких признаков жизни. Собака была мертва.

Приближалось время завершающей фазы эксперимента, который Ральф считал величайшим делом своей жизни. Три года назад, заканчивая первую стадию своего опыта в присутствии своих коллег, ученый ошеломил их, заявив, что собака, которую они все признали мертвой, будет возвращена им к жизни нисколько не измененной, не поврежденной, сохранившей свой прежний нрав, привычки и характер, как если бы она ненадолго вздремнула.

В продолжение трех лет опыт Ральфа 124С 41+ неоднократно поднимался в научной прессе, был предметом обсуждения на страницах множества газет и журналов, и, пожалуй, не было на свете человека, который бы не ждал с нетерпением завершения этого удивительного эксперимента.

В случае удачи открылась бы возможность продления человеческой жизни на сроки, о которых на протяжении всей прежней истории человечества невозможно было и мечтать. Люди были бы избавлены от преждевременной смерти, за исключением несчастных случаев.

Удастся ли ученому его дерзновенный опыт? Или он пытается добиться невозможного? Не брошен ли им вызов природе только лишь для того, чтобы потерпеть поражение?

Эти мысли невольно приходили в голову Ральфу, пока он занимался подготовкой великого эксперимента, назначенного на вторую половину дня. Он выкачал пермагатол из ящика, и зеленоватый туман в нем исчез бесследно. Затем ученый с величайшими предосторожностями ввел в ящик небольшое количество кислорода. Измерительные приборы, регистрирующие работу дыхательных органов, показали, что собака стала дышать, едва кислород попал в легкие.

Ограничившись этими приготовлениями, Ральф нажал кнопку, поднимавшую стеклянную дверь, затем другую, вызвав Питера.

Слуга не замедлил явиться. На этот раз лицо Питера выражало еще большее уныние, чем обычно.

– Ну, любезный, – весело заговорил Ральф, – сцена для опыта подготовлена; по поводу него будут спорить и ссориться во всем мире. Однако у тебя невеселый вид, Питер. Чем ты расстроен?

Питер, очевидно чувствовавший себя обиженным, после того как у него перед носом опустилась дверь, ответил с видом ущемленного достоинства:

– Прошу прощения, сэр, но та молодая леди все еще ждет внизу.

– Что за леди, Питер? -спросил Ральф.

– Та самая, из Швейцарии, сэр.

– Откуда?..

– Из Швейцарии, сэр. Вот уже полчаса, как она ждет вместе с отцом.

Взрыв бомбы не мог бы поразить Ральфа сильнее, чем слова Питера.

– Она здесь!.. И ты ничего мне не сказал! Питер, мне иногда хочется вышвырнуть тебя вон.

– Простите, сэр, – твердо ответил слуга, – я осмелился заключить, что приезд молодой леди вас заинтересует, и хотел зайти в лабораторию, чтобы вам доложить...

Но хозяин уже не слушал, на ходу сбрасывая с себя халат. Питер, с не покидавшим его чувством собственного достоинства, подошел к двери в момент, когда кабина лифта уже скользнула вниз и исчезла в колодце.

Сердце у Ральфа сильно билось, он был похож скорее на школьника, чем на почтенного доктора наук. Одной рукой он поправлял галстук, другой нервно приглаживал волосы, то и дело с беспокойством поглядывая на себя в зеркало лифта. Обнаружив пятно на щеке, он остановил лифт между этажами и тщательно вытер лицо носовым платком.

Спустившись до нужного этажа, ученый проворно выскочил из кабины и поспешил в приемную. У одного из окон сидели Элис 212В 423 и ее отец. Они повернулись в его сторону. Девушка поднялась с места и с необыкновенной женственностью протянула к нему руки.

– Мы были обязаны прийти, – сказала она смущенно на безупречном английском языке. – Вчера вы лишили нас возможности поблагодарить вас, а кроме того, нам казалось, что по телефоту нельзя как следует выразить признательность. Вот отец и решил, что нам следует приехать самим... Да и я также думала. Мне очень хотелось вас увидеть...-Тут Элис запнулась, подумав, что ее словам можно придать совсем иной смысл, опустила глаза и быстро добавила:-Разумеется, чтобы поблагодарить вас.

– Это очень мило с вашей стороны, – ответил Ральф, продолжая удерживать ее руки в своих и даже не замечая, что она осторожно пытается их высвободить. В это мгновение он совершенно забыл об окружающем и не видел ничего, кроме нее, пока голос отца не вернул его к действительности и не заставил вспомнить, что они в комнате не одни.

– Я полагаю, что нам не нужно представляться друг другу, – сказал отец Элис. – Меня зовут Джемс 212В 422, я должен извиниться за то, что мы отнимаем у ученого время, но я чувствовал себя обязанным лично выразить вам признательность за оказанную нам обоим огромную услугу. Она моя единственная дочь, сэр, и я очень ее люблю... Очень...

– Я вполне разделяю ваши чувства, – сказал Ральф с жаром, что заставило Элис, к этому времени уже вполне оправившуюся от смущения, вновь вспыхнуть и потупиться.

– Я боюсь, дорогой папа, – сказала она, – что мы слишком долго задерживаем занятого человека. Ваш слуга,-добавила она, повернувшись к Ральфу,-сказал нам, что вы заняты замечательным опытом и не можете от него оторваться.

– Я? Занят? Ничуть,-ответил Ральф не моргнув. – Вас нельзя было заставлять ждать ни минуты, и я негодую на Питера! Ему следовало взломать мою дверь! Он должен был сообразить, что вас нельзя заставлять ждать!

– О, прошу вас, не делайте ему выговора из-за нас, – попросила Элис, в душе довольная вниманием ученого.

– Вчера я не знал, что вы говорите по-английски,– сказал Ральф, – и пользовался аппаратом для перевода, но оказывается, вы отлично им владеете. Это для меня большое облегчение, потому что я неважно говорю по-французски. Но скажите, пожалуйста, каким образом вы так быстро сюда попали? Дневной воздушный лайнер прибывает позднее, а между тем не прошло и двадцати четырех часов, как вы выехали из Швейцарии.

– Нам выпала честь быть первыми пассажирами вновь открытого туннеля под Атлантикой, – сказал Джемс 212В 422.-Как вы, несомненно, знаете, регулярное пассажирское сообщение откроется лишь на следующей неделе, но мне, одному из инженеров-консультантов нового электромагнитного туннеля, было разрешено совершить вместе с дочерью первое путешествие на Запад. Мы доехали вполне благополучно, хоть и шли на незначительный риск, так как на отдельных участках туннеля еще есть недоделки.

– Нам хотелось как можно скорее сюда приехать!– вставила Элис, бросив взгляд на ученого.

– Считаю, что вам не следовало подвергать опасности свою жизнь в неопробованном туннеле, – воскликнул Ральф. Но в ту же минуту в нем заговорил ученый.-Расскажите мне про новый туннель. Занятый своей работой, я не мог пристально следить за его постройкой и потому не знаком с подробностями.

– Это была очень интересная работа, – начал Джемс 212В 422.-Мы считаем туннель огромным достижением в области электротехники. Новый туннель идет по прямому направлению от Бреста во Франции до Нью-Йорка. Если бы мы его прокладывали непосредственно на дне океана, протяженность туннеля из-за сферической формы земли составила бы от 3600 до 3700 миль. Чтобы сократить его длину, туннель вели в прямом направлении – сквозь земной шар, и его протяженность – 3470 миль. Наибольшие трудности встретились строителям примерно на середине дистанции. Это место находится в 450 милях от центра земли, и температура там значительно повысилась. Пришлось установить в ряде точек туннеля мощные установки с жидким воздухом для охлаждения, и теперь, когда вы проезжаете там, жары не чувствуете. В Бресте в двенадцать часов ночи мы сели в просторный цельнометаллический вагон, напоминающий толстую сигару, и высадились на конечной станции в Нью-Йорке сегодня в полдень. В дороге произошла всего одна остановка в нескольких стах километров от Бреста из-за замыкания тока на части электромагнитов. Вагон не имеет колес и приводится в движение силой притяжения магнитов. В туннеле установлены-с промежутками в триста футов – мощные цилиндрические электромагниты длиной около тридцати футов и достаточного диаметра, чтобы вагон мог сквозь них пройти. Каждый из этих электромагнитов сильно притягивает к себе вагон, являющийся единственным стальным предметом в туннеле. Вагон с огромной скоростью устремляется к электромагниту, расположенному за триста футов, а в момент, когда до него остается не более двух футов, ток автоматически выключается, вагон проносится через свободное пространство внутри его катушки и тут же подпадает под действие следующего электромагнита, находящегося на расстоянии трехсот футов. Инерция, приданная вагону силой притяжения предшествующего магнита, движет его со все возрастающей скоростью, и после того, как он пройдет сквозь двадцать пять электромагнитов, она достигает трехсот миль в час. После этого скорость вагона уже не возрастает до конца пути. Поскольку сила притяжения магнитов поддерживает вагон в подвешенном состоянии, практически нет никакого трения и нет надобности в колесах или рельсах. Сохранилось только трение о воздух, поэтому, чтобы вагон не нагревался, он имеет двойные стенки, между которыми создан вакуум. Следовательно, внутри вагона всегда сохраняется надлежащая температура. Мы прекрасно отдохнули в своих купе и спали не хуже, чем дома на пружинных кроватях, нас не беспокоили ни шум, ни толчки, ни укачивание-словом, мы путешествовали со всеми удобствами, и нужно признать новый туннель большим успехом!

– Все это просто замечательно!-восторженно подхватил Ральф. – Новый туннель произведет переворот в межконтинентальных сообщениях. Я полагаю, что недалеко время, когда утомительные двадцатичетырехчасовые путешествия отойдут в область предания. Скажите, пожалуйста, – обернулся он к Элис, с интересом слушавшей разговор, – а вам понравилось путешествие по новому туннелю?

– Оно было просто восхитительно! – воскликнула она восторженно.-Так быстро и так спокойно! Я была страшно взволнована... Право, хотелось, чтобы путешествие продлилось дольше.

Пока Элис говорила, Ральф внимательно к ней приглядывался. Вот девушка! В ней его привлекало все. Помимо понравившейся ему живости, он чувствовал в ней сильный характер и несомненный ум.

– Я так рада побывать в Нью-Йорке, – продолжала гостья. – Мне давно не приходилось здесь бывать. В последний раз, когда я приезжала сюда, я была так мала, что ничего не запомнила. Отец много раз обещал свозить меня в Нью-Йорк, – добавила она с шутливым упреком, – но понадобился обвал, чтобы мы наконец собрались.

– Боюсь, что я не был достаточно внимательным отцом эти последние годы, признался Джемс, – но работа не позволяла мне отлучаться. Я сам рад, что очутился здесь, и сейчас вижу, что наш визит будет вдвойне интересным: насколько я понимаю, вы собираетесь завершить сегодня великий опыт с собакой. Мы в нашей гостинице получим самые свежие новости.