Текст книги "Эй, дьяволица (ЛП)"
Автор книги: Хулия Де Ла Фуэнте Мигаллон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
– Очевидно. Если в конце не было грандиозной сцены секса, значит, это точно не твоё воображение.
– Что ж. – Я нависаю над ней с нахальной улыбкой, прижимая её к стене, уперев руку рядом с её головой. – Тогда и это не сон.
Вместо того чтобы испугаться, она поднимает лицо, глядя мне прямо в глаза. Её губы опасно близко к моим. Настолько близко, что каждый миллиметр между нами словно обжигает, предвещая их прикосновение.
– Ты уверен? Потому что если ты способен поверить, что убил гипорагну…
Её слова заставляют меня улыбнуться, даже несмотря на то, как сильно меня манят её губы. Наверное, это идеальное сочетание. Я хватаю её за талию, склоняюсь…
И останавливаюсь за мгновение до того, как её поцеловать.
Потому что, хотя желание жжёт меня изнутри, я думаю о её клыках, о чудовище, скрывающемся под её кожей.
Она видит это в моих глазах. Отводит взгляд, обхватывает себя за плечи и отступает в сторону.
А в этой короткой, внезапно образовавшейся дистанции звенит пощёчина, которой я ей не дал.
Я прочищаю горло и напоминаю себе, что не должен чувствовать себя виноватым за осторожность. Она есть то, что есть. Должна же она понимать, почему я не хочу её целовать, правда?
Дверь открывается.
– У тебя ещё есть время уйти, охотник.
Она не смотрит на меня. Между нами снова встаёт ледяная преграда, такая же холодная, как её голос.
– У тебя тоже.
– Да.
Ни один из нас не двигается, смотря в пустой коридор, но избегая взгляда друг друга.
Дверь начинает закрываться. Я ловлю её рукой в последний момент.
– Пойдём? – предлагаю я.
И, наверное, мы оба либо одинаково сумасшедшие, либо одинаково отчаянные, потому что она едва заметно кивает, и мы идём до комнаты в молчании, наши шаги глухо тонут в ковровом покрытии. Вместе, но не касаясь друг друга.
Глава 21. Без клыков
Я вошёл, а она осталась за порогом. Обернувшись, увидел, что она застывает у двери. Интересно, передумает ли она. Мы пару секунд смотрим друг на друга. Я прочищаю горло. Всё начинает становиться неловким.
Если собирается уйти, то пусть делает это сейчас, верно?
Она корчит мне гримасу, которую я тут же перевожу как: «Ты идиот». В очередной раз.
Я пожимаю плечами, что должно означать: «Что такого?» Да, она права, но всё равно – зачем так просто разбрасываться упрёками?
Она закатывает глаза.
– Тебе нужно меня пригласить. Помнишь? – вопрос звучит с едва заметной издёвкой.
– Серьёзно? – Я смеюсь. – Ты не можешь войти?
Она не отвечает, а я смеюсь ещё громче.
– Правда? Смотри, это очень просто. – Я машу рукой вперёд-назад, то за пределами комнаты, то внутри, совсем рядом с её лицом. – Видишь? – Я снова хохочу. – Не может быть, чтобы какая-то деревянная рама остановила «Мисс Я-убила-гипорагну».
Я продолжаю дразнить её, размахивая рукой через эту, как ей кажется, границу. Да, рискую остаться без кисти, если она вдруг решит её оторвать.
Она разворачивается, собираясь уйти в стиле «Улетающий, вампир», если вы понимаете мой тонкий юмор.
Я хватаю её за руку.
– Ладно, ладно. Просто… ты отражаешься в зеркалах, тебе не удалось убить, воткнув кол в сердце, но ты не можешь пересечь порог?
Её взгляд даёт понять, что если я жду ответа, то лучше мне присесть поудобнее.
– В отель ты вошла, – замечаю я.
– Там была табличка с буквальным «Добро пожаловать». А ты пригласил меня, открыв дверь и уступив дорогу.
– Значит, воспользовалась моей вежливостью…
– Которой, очевидно, тебе не хватает. Было бы мило уступить дорогу и здесь.
– Понятно…
– Ну что? – Она тяжело вздыхает.
Облокотившись на дверной косяк, я тру подбородок, чувствуя себя всемогущим. Улыбаюсь и оцениваю её с ног до головы. Она снова в юбке, но я не вижу чулок. Видимо, холод на неё не действует.
– Мне нужны трусики. – Протягиваю ладонь.
Она оценивает мою руку, а потом меня, её лицо ясно выражает вопрос: «Ты действительно настолько инфантилен?»
Ответ однозначен: да.
Я подтверждаю это своей улыбкой и жестом, призывающим её выполнить мою просьбу, копируя скупое движение тёти Роситы, которая, вытянув руку, всегда требовала: «Давай сюда мелочь».
Возможно, она всерьёз обдумывает, оставить ли мою руку сиротой.
Закатывает глаза, фыркает и стягивает трусики, так умело укрывшись юбкой, что мне ничего не удаётся разглядеть. Проведя через бёдра с лёгким покачиванием, она поднимает их с пола и кладёт в мою ладонь.
Я с удовлетворением их осматриваю. Кружевные, тёмно-бордовые. Элегантные и сексуальные. Как она. Я киваю, довольный, пока моя единственная извилина, отвечающая за такие вопросы, одобрительно пульсирует. Ночь становится лучше.
– Ну что? – с нетерпением спрашивает она, скрещивая руки на груди. Этот жест вдохновляет меня на новую идею. Я снова улыбаюсь.
– Теперь бюстгальтер.
– Всё, я ухожу.
Она разворачивается и направляется прочь. Я устремляюсь за ней.
– Ладно, ладно. – Я притягиваю её к себе, ведя обратно в комнату. Похоже, увидеть её кружевное бельё – всё, что мне было нужно, чтобы позабыть о колебаниях. – Заходи. – Это больше похоже на отчаянную мольбу, чем на приглашение, пока я втягиваю её внутрь.
Кажется, сработало, потому что она здесь. Со мной. И мой складной «кол» уже готов к тому, чтобы войти на территорию врага.
Я захлопываю дверь ногой и прижимаю её к стене, сам принимаясь расстёгивать её рубашку. Теперь меня не устраивает медлительность. Я жажду её кожи, и, сдерживая стон удовольствия, прикасаюсь к её груди, большим пальцем лаская её соски.
Я сжимаю их и снова стону, прикусывая губу. Они напряжённые из-за меня, и это сводит меня с ума ещё сильнее.
Выдыхая, я плотнее прижимаюсь к ней, просовывая ногу между её бёдер. Она без белья, и эта мысль добавляет огня в мои чувства.
Я захватываю её грудь ртом, обводя контур языком. Чёрт, я сейчас кончу прямо в штаны. Затем перехожу к её шее, оставляя дорожку из влажных поцелуев, пока она тяжело дышит. Поднимаюсь выше, стремясь к её губам, едва касаюсь их, разомкнутых в ожидании, и… останавливаюсь.
Останавливаюсь, потому что не могу забыть про два грёбаных клыка, спрятанных за её губами. Два клыка, которыми она высасывает людей насухо, и которые я должен был бы вырвать и сжечь в кислоте.
Делаю шаг назад. Мы смотрим друг на друга. Кол, закреплённый на поясе моих брюк, словно обжигает кожу.
Я должен её убить. Частичка меня этого хочет.
Но мои руки всё ещё сжаты вокруг её груди, будто без неё они утонут. А моё тело жаждет её, будто это единственный дом, который оно знает.
Я смотрю на неё и решаю, что ненавижу её. Ненавижу эти клыки, из-за которых я не могу её поцеловать. И ненавижу, что так этого хочу. Ненавижу, что она – всё, чего я мог бы желать, и всё, что я ненавижу.
Я вспоминаю, как она облизывала кровь с моего предплечья, и заставляю себя испытать отвращение.
– Без клыков, – рычу я как предупреждение.
Она кивает.
– Без колов.
Я кивнул.
Подвёл её к столешнице небольшой кухни, которая была в комнате, и указал, чтобы она оперлась на неё руками, слегка наклонившись вперёд, пока я остался у неё за спиной. Чтобы она не могла меня укусить. Чтобы не смотреть ей в лицо. Чтобы дать ей понять, что я её ненавижу, даже если моё тело жаждет слиться с ней.
Расстёгиваю ремень и ширинку, задираю ей юбку. Хватаю за волосы, одновременно скользнув ребром ладони между её ног, касаясь, чувствуя её. Кончики моих пальцев заигрывают с её мягкими складками, и она вздрагивает, сжимая их.
Моя единственная рабочая извилина подпрыгивает от нетерпения, и, чтобы не рисковать потерять этот единственный оставшийся участок мозга, я поддаюсь её мольбам. С громким стоном наслаждения вхожу в неё. Чёрт, чёрт, чёрт. Я словно таю внутри её стенок, будто сделан из масла.
Сжимаю её бёдра, прижимаясь плотнее к её телу, давая волю своим движениям, исследуя её, завладев ею, как требует каждая нервная клетка моего существа. Наши стоны начинают сливаться в единый ритм.
Мои руки блуждают по её телу, словно их недостаточно, словно они жаждут разделиться, чтобы охватить её всю. Сжимаю её ягодицы, хватаю грудь, касаюсь между ног, чтобы заставить её дрожать и сжимать меня внутри себя, доводя до оргазма раз за разом. Ненавижу каждый звук, который она издаёт, с той же силой, с какой эти звуки заводят меня всё сильнее.
Сквозь окно в комнату пробиваются тусклые огни с улицы, отражаясь на её клыках, блестящих в приоткрытом рту, который распахивается с каждым моим движением.
Когда я начинаю потеть, стаскиваю с себя футболку. Она избавляется от своей рубашки и лифчика, который уже был расстёгнут, и мой торс прижимается к её спине. Мы двигаемся в унисон, а я сжимаю её так, словно хочу слиться с ней в единое целое. И так, сливаясь с её кожей, с её запахом, с её телом, я достигаю оргазма. В этот момент мои пальцы продолжают ласкать её, чтобы довести её до кульминации снова. Сильнее, чем прежде. Может, потому что она чувствует, как я полностью растворяюсь внутри неё, яростно, без контроля.
Мы остаёмся на месте, прижавшись друг к другу, пока я восстанавливаю дыхание.
Затем я отстраняюсь. Желание улетучилось, вместе с ним и эйфория. Её прикосновение жжёт меня так же, как серебро жжёт её.
Я думаю об архангеле Михаиле, вытатуированном у меня на шее, с крыльями, прикрывающими мой затылок, о покровителе охотников. О фразе «Sein-zum-Tode», высеченной на моей груди, нашем девизе. О созвездии звёзд над моим сердцем, символизирующем мою семью. Клятвы, навсегда вписанные в мою плоть. Всё, что я есть.
Я тру лицо руками. Хватаю свою одежду и одеваюсь с той же поспешностью, с какой пытаюсь не смотреть на неё. Я не хочу её видеть. Я не хочу, чтобы она оставалась здесь. Я не хочу её желать.
– Это ничего не меняет, – бросаю я, не поднимая взгляда.
«Я убью тебя», – вот что значит эта фраза. «Как только у меня появится возможность, я убью тебя».
И, дав эту молчаливую клятву, я ухожу.
Глава 22. Словесный понос
– Но ты ведь трахался прошлой ночью? – Доме смотрит на меня раздражённо, после того как я второй раз ударяю его куда сильнее, чем следовало бы для тренировочного спарринга.
На миг я застываю, побледнев. Всё тело напрягается. Они знают?
– Как только разделались с шавками на кладбище, тебя уже след простыл. Даже Постре с собой не взял, – отвечает мой брат на немой вопрос, читаемый в моём лице. – Ты всегда бросаешь её, когда появляется другая сучка.
Он беспечно хрустит шеей и крутит плечами, снова вставая в боевую стойку.
– Так что не понимаю, чего ты тут злишься, как мокрый гремлин. Обычно это просто – сделать мальчика счастливым.
Я снова нападаю, стараясь не выдать облегчения. Он знает, что я был с кем-то, но не знает с кем.
Зато теперь злится достаточно, чтобы начать работать всерьёз. В мгновение ока он швыряет меня на татами, наваливается сверху и заламывает руку так, что чуть ли не выворачивает сустав. А потом отпускает куда медленнее, чем нужно.
– А, ясно. В итоге кошечка отшила тебя, и ты приполз с поджатым хвостом, – насмешливо бросает он, продолжая прижимать меня к мату, пропитанному потом, так что я вынужден дышать этой вонью. – Вот ты и бесишься больше обычного.
Я ничего не отвечаю, потому что он прав. Если под «больше обычного» подразумевается «Вчера я переспал с нашей смертельной врагиней, и теперь даже не знаю, что чувствовать».
Настроение слегка улучшается, когда я захожу в приют для животных после обеда. Рыжеволосая официантка с внушительным бюстом, которая успела набрать очки за любовь к собакам, как и у меня, как раз собирается уходить. Кокетливо стреляя глазами, она сообщает, что её смена в пабе скоро закончится, и приглашает зайти, чтобы выпить чего-нибудь и «разобраться с тем долгом за танец, который я ей должен».
Отличный план. Приятный вечер с красивой девушкой, у которой нет клыков.
Скорее всего, это поможет выбросить из головы ту, у которой они есть. И прогнать дурное настроение. В семье и так хватает напряжения, пока мама нервничает из-за того, что мы до сих пор не пронзили дьяволицу осиновым колом.
Но я не хочу думать о ней. Именно поэтому я здесь, напоминаю себе, когда толкаю дверь паба, чтобы встретиться с рыжей, и…
Все мои надежды летят к чёрту.
Глаза сами находят её в толпе, как будто уже знают, где она. Сидит на барном стуле. Не одна. С ней мужик с армейской стрижкой и напыщенной осанкой, с прямой, как палка, спиной. Полицейский, держу пари.
Неужели не мог себе рубашку по размеру купить? Сейчас же пуговицы разлетятся. Это не потому, что он качок, а я завидую, если что. Просто он выглядит так, будто его мускулы затянуты в резину, как сосиски.
Дьяволица мило улыбается и кивает, делая вид, что её интересует эта «увлекательная беседа». Похоже, он может предложить ей то, чего не смог я. Только вот явно не совет о том, как выбрать правильный размер одежды.
Она снова надела свою облегающую юбку-карандаш, волосы убраны в пучок, а изящные серьги блестят при тусклом свете. На ней розовая атласная блузка, ткань которой словно кричит: «Раздень меня прямо сейчас». Этот материал обычно используется для ночных сорочек, чёрт возьми.
Меня начинает трясти, едва я захожу внутрь. Не удивлюсь, если его дубинка тоже затянута в «резину».
Я жду, пока он уходит в туалет (скорее всего, для «облегчения»), и, как ни в чём не, бывало, наклоняюсь к её плечу, облокачиваясь на стойку. Протяжно цокаю языком.
Она бросает раздражённый взгляд через плечо, закатывая глаза с таким выражением, которое я уже научился читать.
– Снова ты? – говорят её глаза.
Я качаю головой.
– Смотри-ка, вчера один, сегодня другой. – Опять цокаю языком. – Ты что, совсем без тормозов?
– О, ты пришёл! – Пара рук обвивает меня за шею. Это Мариам. Она целует меня в щёку, наполняя воздух запахом бананового кондиционера.
Я отвечаю ей улыбкой.
– Конечно, зайчонок.
Дьяволица снова закатывает глаза. Да, я специально использовал это прозвище, и мысль, что она могла бы немного приревновать, греет моё самолюбие. Может, поэтому я нежно щипаю веснушчатую щёчку Мариам.
– Сейчас закончу и буду с тобой, – говорит она. – Что тебе налить пока?
Заказываю кружку пива, а когда она отходит, дьяволица копирует мой жест, цокая языком.
– Ну и кто теперь прыгает с цветка на цветок? Хотела бы спросить, неужели у тебя нет тормозов, но мы оба знаем, что нет. Зайчонок.
Я так предсказуем?
Тут я вспоминаю, что вчера мы занимались этим дважды – сначала в её кабинете, потом в отеле. Придумываю ответ, но она успевает быстрее:
– В моё оправдание, мой последний «кавалер» попытался пронзить мне сердце.
– А моя оказалась с клыками, – парирую я.
– Понимаю. – Она смотрит на бутылку в руке, которая явно просто отвлекающий манёвр, словно то, что она собирается сказать, ей скучно. – У моего был смехотворно маленький член, как у новорождённого младенца.
– Это… это неправда! – задыхаюсь я от возмущения.
Не слушайте её! Вдобавок клыков, она ещё и тролль.
– Ах да, и он маменькин сынок.
Мариам ставит моё пиво, между нами, с любопытством изучая наши лица.
– Вы знакомы?
Дьяволицы ухажёр возвращается, обнимая её за плечи с той же самой вопросительной физиономией.
– Нет, – говорит она, намереваясь развернуться и разорвать этот обмен колкостями.
– Да, – говорю я одновременно.
Она смотрит на меня, раздражённая противоречием.
Я одаряю её нарочито ангельской улыбкой, обнимаю за плечи и с легким нажимом выталкиваю её из-за стойки. Поворачиваю её к Мариам лицом, как будто представляю.
– Это моя кузина. Старшая кузина, – с нажимом выделяю последнее. – Гораздо старше.
– Старше? – Этот балбес, находящийся у нас за спиной, поднимает бровь с недоверием, как будто тут что-то не сходится. Ведь внешне она никак не старше двадцати восьми. Но это только ещё одна её ложь.
Я улыбаюсь, мысленно добавляя: «Вот бы ты прострелил себе ногу и убрался отсюда, умник». Эти типы так любят разгуливать, распуская павлиний хвост, с пистолетиками и униформой на два размера меньше, пока мы выполняем настоящую грязную работу в тени.
– О, да, старше, – смакуя слово, я пожимаю её плечо. – Ну что, может, расскажешь всем, сколько тебе лет? – Смеюсь тихонько.
Она молчит, и я оборачиваюсь к её спутнику:
– Знаешь, женщины всегда врут о возрасте. Ты бы у неё паспорт спросил. Ты же вроде коп, да?
Он кашляет, прочищая горло.
– Ну да, коп.
– Ну, герой, конечно, – похлопываю его по груди, надеясь сломать пару рёбер. – Серьёзно, спроси паспорт. Мы все посмотрим.
– Извините, – поднимает руки. – Сегодня я без формы. Не на работе. – Пытается состроить из себя весельчака.
Мариам одаряет его улыбкой, скатываясь в его дешёвую шутку.
– А знаешь, что ты мог бы сделать? – перехватываю я инициативу. – Купить для моей кузины красивый кулончик. Она это заслужила, верно? – Ласково щипаю её за плечо. – Серебряную цепочку. Только качественную, понимаешь? Вот тогда точно подцепишь.
Полицейский давится своим пивом и, чтобы не обрызгать нас, отходит в сторону. Ха! Наверняка из тех, кто в туалете мимо унитаза мочится. Заметь, Демоница. После него всегда нужна швабра.
Хотя, подумав, скорее всего, у нее даже гроб без санузла.
Она оборачивается к нему с извиняющейся гримасой, не замечая, что он только что выплюнул свою выпивку, как будто это не пиво, а семя, вырвавшееся из него самым неподходящим образом.
– Не слушай его, у меня аллергия на серебро.
– О, да, ещё какая, – вставляю я. – У неё кожа аж горит.
Она бросает на меня взгляд, полный угрозы, будто ей хочется, чтобы сгорел я. Мы оба знаем, что это меня не остановит.
– А её улыбка – это вообще отдельная история, – говорю я, ловя её лицо и сжимая губы, чтобы показать её ослепительную белоснежную улыбку. – Смотри, какая сияющая. Как будто… могла бы укусить. А? – Дружески подталкиваю копа в печень. – Осторожнее, чтобы она ночью не проснулась голодной. А то, как бы не впилась тебе в шею.
Все трое смотрят на меня так, как смотрят на дедушку, который вдруг начал рассказывать неуместные байки.
– И глянь, какая фигура, – добавляю, проводя рукой сверху вниз и оборачиваясь к Мариам. – Тебе бы у неё спросить про диету.
Я понимаю, что зря сказал это, ровно в тот момент, когда её лицо омрачается, а руки скрещиваются на груди.
– Мне не нужно никаких диет.
Демоница улыбается, а качок, явно фоткающий свое пузо после похода в спортзал, пытается скрыть смешок.
– Ей тоже не нужно, – добавляет Мариам.
– Нет, я не это имел в виду… – спешу исправить ситуацию, чтобы не выглядеть полным идиотом.
Демоница поднимает бутылку в её сторону и торжественно кивает:
– Вот это правильно, сестрёнка. – Затем смотрит на меня: – И не волнуйся, кузен. Я всегда слежу за тем, чтобы в моей диете было достаточно железа.
Подмигнув, она уходит вместе со своим спутником, у которого, надеюсь, она выпьет всё «железо» до последней капли. Хотя оно наверняка с привкусом стероидов.
Глава 23. Танцуй со мной
Закончив смену, она снимает чёрный фартук, одинаковый у всех официантов, и с довольным видом берёт меня за руку. Я веду её в танце, пока моя радость не сменяется раздражением: едва глянув поверх её скромных метр шестидесяти, замечаю, как коп прямо-таки пожирает взглядом мою дьяволицу. Он стоит так близко, что его дыхание щекочет её шею, пока она, не удержавшись, соглашается танцевать.
Мариам поворачивает нас, и я быстро завершаю разворот, чтобы снова держать этих двоих в поле зрения. Знаете, работа охотника обязывает следить за безопасностью людей. Только этим и объясняется мой интерес.
У зомби и то свежее дыхание! Они танцуют почти вплотную, обмениваясь взглядами и улыбками, совершенно портя мне песню. А она, между прочим, хитяра!
– Ай!
Мариам вскрикивает, когда я случайно наступаю ей на ногу. Злость и стыд заливают мою кровь, пропитанную пуэрториканской гордостью. Наступить на партнёршу? Никогда! Обычно мои бедра разжигают огонь на танцполе. Взяв себя в руки, я направляю её движения с едва заметной жёсткостью.
Краем глаза замечаю их снова. Да он вообще не держит ритм! Тянет её за собой, забыв о грации. А она может гораздо лучше – я-то знаю. Со мной у неё получалось.
Это не просто издевательство над глазами. Это кощунство против бачаты – её музыки, её истории, её чувственности. Непростительное преступление.
Схватив обескураженную Мариам, я решительно направляюсь к ним.
– Эй, ты чего? – Встаю между ними, разрывая пару. – Это не танец!
На секунду кажется, что я собираюсь врезать бедолаге – настолько я зол. Но есть только один способ исправить это.
– Смотри. – Я кладу руку Мариам в его ладонь и притягиваю дьяволицу к себе. – Повторяй за мной.
«Бестолочь» добавлять не стал, хотя очень хотелось.
– Раз, два, три, пика! – Я преувеличенно показываю шаги, чтобы он понял. – Раз, два, три, пика! – Киваю, когда у него начинает получаться. – Теперь поворот! – предупреждаю, демонстрируя, как надо закрутить партнёршу.
Провожу их ещё пару аккордов.
– Ну, молодец, – выдыхаю с театральным облегчением, закатив глаза.
Когда мои глаза опускаются, они встречаются с её. Чёрные, насмешливые, дьявольские глаза. Она поднимает бровь, бросая вызов.
Я отвечаю таким же взглядом: ну что, разве быть потрясающим учителем танцев не входит в мой длинный список достоинств?
Она смеётся. Я тоже.
Её взгляд искрится.
Я провожу большим пальцем по её руке, притягивая её ближе. Мне нравится ощущать её кожу, её тепло. Я дарю ей свои лучшие движения, поддаваясь ритму музыки. Она легко подстраивается, ловко повторяя мои шаги.
Я усложняю задачу, добавляя повороты и фигуры. Она справляется.
Мы снова оказываемся лицом к лицу. Её бровь снова взмывает вверх, намекая, что я обязан признать её мастерство. Улыбаюсь в знак согласия, и она отвечает тем же. Мы идеальная пара.
Я притягиваю её ближе, наши взгляды сцеплены, будто готовы спалить всё вокруг. Две горящие искры, танцующие в унисон.
Мы делаем вид, что не замечаем, как заканчивается одна песня, сменяясь другой. А потом ещё одной.
Очередной трек завершается, но я не хочу её отпускать. Мы остаёмся так – вместе, смотря друг на друга, с сердцами, бьющимися в такт музыке, которая уже прекратилась.
– Мне пора.
Голос Мариам возвращает нас в реальность.
– Эм, да, я провожу её, – неловко вставляет он, почесав затылок.
Он ждёт, вдруг моя партнёрша попросит его остаться, но этого не происходит. Он сжимает её руку и наклоняется, чтобы поцеловать в щёку.
– До встречи.
«Если я не помешаю», – думаю я, разумеется, исключительно из соображений безопасности, пока сверлю взглядом его уходящую спину.
Он придерживает дверь для Мариам, и они исчезают из виду.
– Мне тоже пора.
Моя партнёрша высвобождается.
– Что? Нет!
Она направляется к своему пальто, и я спешу за ней.
– Потанцуй со мной, – прошу. Начинает звучать новая мелодия.
Но в её глазах больше нет той искры. Только холодный взгляд, полный ненависти.
– В прошлый раз я закончила с цепью на шее и мачете в сердце.
– Ну, я ведь потом компенсировал это… более приятным способом, – принимаю невинное выражение лица.
Это никуда не годится. Её лицо ясно даёт понять: аргумент провальный. Она отворачивается, даже не отвечая.
– Нет, подожди! – Я преграждаю ей путь. – Слушай, если тебе это хоть немного поможет… Я не знал. Про мачете и всё остальное. Я не пытался охотиться на тебя. В тот раз.
Она бросает на меня взгляд через плечо. Кажется, не верит.
– Честное слово, я…
«Не знал, кто ты».
«Хотя должен был понять».
«Не хотел причинить тебе вред».
«Хотя именно этим и должен был заняться».
«В ту ночь я хотел только…»
«Хотя не должен был».
Я качаю головой, пытаясь остановить внутренний монолог, который моя единственная извилина усердно разгоняет. Хорошо, что у меня только одна, – и то она умудряется создавать проблемы.
– Это не была ловушка, – наконец произношу. – А если и была, то мы оба в неё попались. Я не знал, что явится моя семья.
Она смотрит на меня, скрестив руки на груди. Кажется, решает, что я говорю правду. Хотя это вовсе не делает меня ей приятным.
– И каково быть приманкой?
Я опускаю взгляд.
– Я… стараюсь их простить.
Её забавляет моя униженность. Я тоже не могу удержаться, и мы разделяем крошечную улыбку.
Но тут же меня словно ударяет реальность: кто она и кто я. А ещё мысль о том, что я не уверен, хочу ли снова держать её за руку.
Потому что она – грёбаный вампир! Я видел, как кровь текла по её когтям и клыкам.
Вампир, которого я должен был убить.
– Ты собираешься извиняться? – её голос прерывает мои размышления.
– За то, что испортил тебе свидание?
«Нет». Категорически нет.
Потому что я спас жизнь этому человеку.
Или нет?
– За то, что ошибся чудовищем.
Перед глазами встаёт образ оборотней. Я вспоминаю, как обвинил её в убийстве шестнадцатилетней девушки.
– Это была не ты.
Она удостаивает меня коротким взглядом: «Ты сам до этого додумался или кто-то подсказал?»
– Ну, ты могла бы сказать, – возражаю, потому что у охотника тоже есть гордость.
Она фыркает с явной издёвкой.
– А ты бы поверил?
Молчу.
– Вот именно, – подводит итог она, проходя мимо и задевая меня плечом.
Направляется к своему пальто, чтобы уйти. Ни разу не оборачивается. Когда дверь захлопывается за её упругим задом, я вдруг осознаю, что музыка всё ещё играет. Песня подходит к концу, и чувство пустоты в животе говорит мне, что я хотел бы станцевать её с ней.
Через окно вижу, как тот самый господин прилизанность возвращается, сопроводив Мариам до машины. Они встречаются, улыбаются друг другу и уходят вместе.
И это не зависть. Точно.
Глава 24. Маффины для щекотки
– Гляди, кто пожаловал, – улыбается милая блондинка, присаживаясь к Постре, когда мы на следующее утро подходим к дверям солидного здания.
К счастью, она снова курит снаружи, и моя малышка радостно тявкает, весело трусит к ней, когда та хлопает себя по бёдрам, приглашая подойти.
– Хочешь? – я протягиваю ей бумажный пакет с ещё горячими черничными маффинами, и женщина охотно берёт один. – Я пришёл…
Киваю в сторону входа, но она машет рукой, словно мне не нужно ничего объяснять.
– Да-да, – усмехается она.
Теперь я показываю на Постре.
– Ты не против…?
Она снова опережает меня жестом.
– Иди, – и улыбается чуть лукаво. Затем качает головой. – Эта девочка слишком одинока. Ей нужен хороший парень.
– Я не…
Я хочу сказать, что дело вовсе не в этом. И что я бы точно не называл её «девочкой» с этим материнским тоном. Эта «девочка», извините, может показать зубы – ого-го, какие.
И где она во мне разглядела «хорошего парня»? В татуировках, что покрывают меня от ушей до пяток, или в серебряных кольцах?
В общем, её способность читать людей хуже, чем у вампира под полуденным солнцем. Но она снова поднимает руку, чтобы меня оборвать, и кивает:
– Да-да.
Я решаю воспользоваться её благосклонностью и вхожу без лишних промедлений.
Охранник хмурится, уже устав от меня, когда я кладу свои вещи на ленту сканера, и мои серьги с кольцами снова вызывают писк рамки металлоискателя. Вздыхая, он, как и раньше, вынужден подняться и проверить меня ручным детектором, чтобы убедиться, что у меня нет ничего запрещённого.
Хотя, конечно, ничего не пищащего: оружие я оставил в машине, а деревянный кол их аппараты всё равно не находят.
Забираю пакет с маффинами и направляюсь в её кабинет.
Дьяволица закатывает глаза и раздражённо вздыхает, едва завидев меня. Сегодня у неё явно плохое настроение. Не осуждаю.
– Слушай, охотник: если ты начнешь угрожать, я тебя вышвырну. Некоторые из нас воспринимают свою работу всерьёз. Так что, если ты не против…
– Да-да, – я поднимаю руки. В одной кофе, в другой выпечка. – Я пришёл с миром.
Её знаменитая изогнутая бровь поднимается в подозрении. Я кладу свои «дары» на стол.
– Принёс тебе ванильный кофе с пенкой и свежие черничные маффины. – Я знаю, женщины любят такое.
Отхожу на пару шагов, всё ещё держа руки поднятыми, ожидая её реакции.
Она смотрит сначала на маффины, потом на меня. Ничего не говорит.
– Ты была права. – Эти слова даются мне сложнее, чем выдрать из своих кишок клык оборотня. – Я… пришёл извиниться. – Неловко прочищаю горло и опускаю взгляд на носки своих ботинок. – За… ну, ты понимаешь… за то, что обвинил тебя.
И за то, что вёл себя, как придурок. Хотя это я не говорю.
Ещё я пришёл, потому что хотел бы, чтобы вчерашний вечер закончился иначе. Возможно, я пытаюсь сделать так, чтобы в следующий раз всё было иначе. Но этого я тоже не говорю.
– И ты принёс… еду. Чтобы извиниться.
– Да, – моргаю, пытаясь понять, почему в её голосе звучит укор к такой очевидной демонстрации раскаяния. Еда – это всегда хорошо. Как настоящий Телец, я обожаю земные радости, и в моём личном рейтинге вещей, ради которых стоит жить, она занимает второе место сразу после секса. – Ты же просила кофе, помнишь? – пытаюсь найти её поддержку с улыбкой. – Поэтому я подумал, что это будет забавно…
– Еда, – повторяет она. Теперь обе её поднятые брови говорят мне, что я идиот.
Я смотрю то на неё, то на маффины. И тут до меня доходит.
– Чёрт… – хлопаю себя по лбу. Да, я идиот. – Ты ведь не ешь маффины, да?
– Нет.
– И кофе тоже не пьёшь, – пытаюсь перевести всё в шутку, чтобы скрыть свой полный провал.
– Знаешь? – Она снимает свои очки в стиле «секретарша». – Я вот не могу понять: ты издеваешься или…
– Нет, – делаю шаг вперёд. – Я действительно такой идиот. – Тяжело вздыхаю. – На все сто процентов.
Потому что, конечно, в её рационе нет ни углеводов, ни кофеина. Это я ещё Мариам говорил, что стоит взять с неё пример. Хотя, честно, меню получилось бы весьма ограниченным.
– Но клянусь, ванильный кофе очень вкусный!
– Придётся поверить тебе на слово. – Её серьёзное лицо ставит жирный ноль моим попыткам выкрутиться.
Чешу затылок.
– Вот же дерьмо, – бормочу себе под нос. Потом улыбаюсь ей. – Извиняться – явно не моя сильная сторона, да?
– Нет.
Ну, хоть чуть заметная улыбка мелькнула.
– Ладно, в общем, я извиняюсь. Я немного придурок. И я бы очень хотел, чтобы прошлой ночью всё закончилось иначе. Думаю, поэтому я и пришёл, хотя заранее понимал, что выставлю себя дураком. Всё из-за недотанцованной бачаты. Чёртова музыка и кровь борикуа. Будь я горцем, как отец, такое бы не случилось. Только рубил бы деревья тупым топором да дрался с медведями голыми руками в метель, не поведя и бровью.
Она закатывает глаза, явно призывая к терпению, и с видимым презрением отбрасывает мою откровенность как ненужную.
– Не нужно мне ничего объяснять, охотник.
– Правда? – снова чешу затылок.
– Вот как оно есть. Нас тянет друг к другу, и мы оба этим пользуемся, пока обстоятельства не заставят нас попытаться убить друг друга. – Она пожимает плечами. – Всё просто. Ты предан своим, а я – себе. Перемирие не означает конца войны. И уж точно не обязывает нас ладить друг с другом.
– Ого, впечатляет.
Я, кажется, уставился на неё с чрезмерно удивлённым выражением. Потому что, ну… Ого. Наконец-то женщина, которая понимает суть происходящего, не требуя от меня быть её «принцем на белом коне», которого она почему-то решила во мне разглядеть после магического «заклинания» совместной ночи. Лягушка всегда остаётся лягушкой. Покупайте, зная, что берёте. А она – знает.
