Текст книги "Эй, дьяволица (ЛП)"
Автор книги: Хулия Де Ла Фуэнте Мигаллон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
– Аугуры, – тихо говорит мама.
Папа кивает, а я инстинктивно хватаюсь за кол, спрятанный под курткой. И улыбаюсь.
– Вампиры.
И наконец-то становится интересно.
Глава 7. Крылатые души
Вампиры – определённо наши самые интересные клиенты. Ты замираешь в ожидании, чувствуя, как затаённое дыхание превращается в громкие удары сердца, как лёгкое покалывание пробегает по пальцам. Ты знаешь, что они рядом, хотя ещё не видишь их. Но чувствуешь. Холод вдоль позвоночника, жар от кола, прижатого к телу, – всё это сигналы, что ты охотник, рожденный с меткой, которая даёт тебе право знать. Они появляются неожиданно, легко и стремительно, в тот момент, когда ты меньше всего этого ждёшь. Их взгляды обещают смерть. А их тела трещат, словно сгорающие ветви, когда ты их убиваешь.
Если есть аугуры, значит, вампиры где-то поблизости. Их присутствие привлекает их с инстинктивной силой, точно так же, как и нас. Тётя Розита однажды сказала мне, пока я перебирал струны, что аугуры – это души охотников, погибших в бою. Крылатые и зловещие, они продолжают откликаться на зов, который звучит в наших жилах, предупреждая нас, тех, кто когда-то был их братьями.
Но есть одно но. Эти души клюют тела, высушенные вампирами. Так что, если они действительно наши души, выходит, твари тьмы побеждают и утаскивают нас с собой.
Как-то немецкий философ сказал, что человек – это существо для смерти, единственная из всех возможных данностей, которая неизбежно случится. Sein-zum-Tode (Бытие-к-Смерти). Мы, охотники, носим это выжженным на сердце. С нашим первым вдохом мы принимаем смерть, которая становится нашей спутницей. Она для нас – больше, чем просто конец, она – наш девиз.
Sein-zum-Tode – это то, что мы гордо провозглашаем, умирая.
Именно поэтому, увидев аугуров, мы с Домом не чувствуем страха, а лишь коротко переглядываемся, прежде чем толкнуть друг друга и броситься наперегонки. Постре, заливаясь лаем, мчится за нами. Мы скачем с могилы на могилу, пытаясь найти ту, крышка которой сломана или взломана. Проверяем замки склепов и ниш, отталкиваем друг друга в жаркой гонке за право первым обнаружить место, где поднимется нежить, когда исчезнет солнце, сжигающее их плоть и убаюкивающее их в летаргию.
«Истинная серьёзность комична», – говорил кто-то. И правда: когда знаешь, что твоя жизнь может быстро оборваться – от укуса оборотня, зомби или яда гарпии, – превращаешь её в игру, чтобы не сойти с ума.
Мы заканчиваем свою гонку запыхавшиеся и разочарованные. Никто из нас не победил. Следов нет. Кто-то их скрыл.
И вот что я вам скажу: старые кладбища вроде этого всегда хаотичны, растрескавшиеся, жалующиеся на старость. Когда всё выглядит идеально – это значит, что хаос затаился, притаился в тени.
Подтверждение приходит, когда мы, возвращаясь к родителям, резко останавливаемся. Аугуры, заметив это, взмывают в воздух. И их не двое. Это целая стая, затмевающая небо мрачным покрывалом смерти.
Следуя за ними взглядом, я её вижу.
Глава 8. Перепрыгну через могилы ради тебя
Честно говоря, думаю, что почувствовал её за секунду до того, как увидел. Потому что поднялся ветер, пахнущий чёрной вишней, и по коже пробежало лёгкое покалывание.
На холме, возвышающемся над кладбищем, сидит девушка босиком, окружённая дикой травой, с книгой на коленях. А девушки, которые читают, да ещё такие одинокие и задумчивые… Уф, плюс десять баллов к шкале «насколько сильно ты заводишь Хадсона», которую я составил ещё в школе Альянса в Пуэрто-Рико и повесил на двери своей комнаты. Нужно всегда помнить о своих принципах.
На ней свободная тёмно-синяя юбка в мелкие белые цветы и топ без бретелек того же оттенка. За её спиной последние лучи заката очерчивают ровные линии плеч, слегка прикрытые джинсовой курткой, накинутой поверх. Тени ложатся на ключицы, а свет переливается медным оттенком в её чёрных волосах, собранных в небрежный низкий пучок. Она выглядит как сладкий десерт из взбитых сливок и шоколада.
И я хочу съесть его целиком.
Игнорируя свою открытую книгу, она тоже смотрит на меня. Это та самая пижонка с пешеходного перехода, прокурорша, которой я явно не нравлюсь. Потому что она без ума от меня, и её это бесит. Сжатые губы и вызывающий взгляд всё говорят. Я ей не по душе.
А нет ничего более увлекательного, чем вызов.
До того момента, конечно, пока он не перестаёт быть таковым. Но об этом мы пока не будем ей говорить. Всё равно в конце концов любой вызов становится скучным, а я… что ж, я охотник.
Мама тоже была такой до встречи с папой. Иногда, когда я был моложе и наивнее, я задавался вопросом: кто будет моим Фрэнком? Тот человек, чьё имя я набью на своей коже, кого выберу среди всех остальных. На всю жизнь. Сейчас я понял, что не все мы рождаемся с одинаковой судьбой. Но есть такие, кому суждено оставаться необузданным.
Чтобы скакать бездумно и счастливо. Поэтому я перепрыгиваю через ограду кладбища и бегу вверх по холму, пока не оказываюсь прямо перед пижонкой. Задрав волосы назад, я делаю паузу, чтобы перевести дух, и самодовольно ей улыбаюсь.
– Ты меня преследуешь?
Она бросает на меня взгляд с головы до ног, притворяясь равнодушной. Ха! Ну уж нет, она определённо наслаждается этим моментом. И как ей не наслаждаться, ведь наблюдать за мной – истинное удовольствие для всех чувств. И совершенно бесплатно.
– Тяжело дышу не я, – замечает она. – И не я сюда переехала, чуть не сбила кого-то, вломилась в кабинет и теперь нарушаю мой личный уголок для чтения.
– О, значит, ты ведёшь подробный список всех раз, когда меня видела? Ты тоже записываешь его в дневничок? Розовым, с сердечками?
– Скорее чёрным, на кукле вуду.
– Да ладно, девушки вроде тебя боятся таких штук, – отмахиваюсь я, как будто это совершенно абсурдно.
– Девушки вроде меня? – Она прищуривается.
– Нежные и манерные.
– Вот как?
– Ага, – подражаю её тону.
Она указывает подбородком в сторону моей семьи.
– Что, осваиваетесь в новом районе?
Мои родные сгрудились, о чём-то переговариваясь, пока Постре принюхивается неподалёку. Они смотрят на нас без стеснения, чем изрядно портят мне настроение. Девушка отвечает им серьезным взглядом, после чего с силой захлопывает книгу, надевает сандалии, которые сняла, чтобы босыми ногами почувствовать траву, и встаёт.
– Нашли, что искали?
– Возможно, я искал тебя.
Она смотрит на меня так, словно я только что бросил ей вызов на смертельный бой.
Глава 9. Сон теней и луны
В итоге мы так и не нашли никаких следов. Когда ночь опускается на землю, наши родители отправляются на обход деревни, чтобы засечь всё подозрительное. Мы обычно чередуем пары, и сегодня их очередь.
Но я – ночной охотник, и мой организм отказывается ложиться спать так рано. Я надеваю свой «униформу»: лёгкую и удобную чёрную одежду с усилениями на ключевых местах, таких как суставы и грудь, ботинки и базовое вооружение.
– Иду бегать с Постре, – сообщаю Дому, который, о сюрприз, сидит за своим компьютером. Зовите меня сумасшедшим, но мне кажется, он даже не ищет порнуху. Да, я тоже этого не понимаю.
Он поднимает взгляд от экрана, чтобы критически меня оценить.
– Осторожнее, ладно? Мы всё ещё не знаем этот район.
– Расслабься, я далеко не уйду. И я с Постре.
– Ты в курсе, если что…
Я дважды стучу по пейджеру, прикреплённому к поясу, и мы оба киваем.
Нам предоставили дом на окраине, в восьми минутах езды от деревни, недалеко от леса, который обрамляет реку. Я и моя малышка трусцой пробегаем сквозь деревья, пока туман медленно поднимается, словно пытаясь скрыть луну. Я признаю ту магию, которую надо мной имеет ночь; мы созданы друг для друга. Она течёт в моих венах. Мой выдох сливается с прохладным ветром, мои глаза находят красоту в бликах и тенях, а сердце бьётся в ритме с хрустом листьев под ногами и звуками ночных животных. Это моя колыбельная.
Тётя Розита говорит, что мир построен на равновесии: каждый свет отбрасывает тень такой же силы.
Мы с ней часто проводили время за длинными партиями в мус. Когда я был ребёнком, у меня была наивная уверенность, что если я сыграю достаточно много, то однажды смогу её обыграть. Спойлер: я проиграл целое состояние и упертую гордость Тельца.
С сомнительной щедростью по отношению к мальчику, которого она оставляла без гроша с завидной беспощадностью, но который всё же был её кровью, она щедро делилась со мной философскими перлами, особенно когда её глаза начинали блестеть от самогона, который она пила с точностью снайпера.
– Боги подбросили монету, – утверждала она. (Хотя единственными монетами, которые она вертела, были те, что незаметно прятала в карман с ловкостью сороки.) – На одной стороне – они, существа тьмы; на другой – мы, призванные уравновесить весы. Тень теней.
Связанные спиной, как лицевая и оборотная сторона.
Может, поэтому всё происходит одновременно. Лёгкое покалывание внизу позвоночника, бульканье воды, едва уловимое движение краем глаза и громкий лай Постре. Я инстинктивно прыгаю в сторону, и жало вонзается в землю там, где только что была моя нога.
Я падаю и кувыркаюсь, чтобы избежать следующей атаки. Достаю один из своих раскладных мачете. Большинство наших оружий такие: лёгкие цилиндры из углеродного волокна с кнопкой для активации.
Скользя, я отсекаю жало, которое застряло в земле, избегая контакта с его ядовитой кровью. Гигантская водяная паучиха – гипорагна – шипит и полностью выбирается из реки. Половина её лап заканчивается жалами, которые она использует, чтобы парализовать жертву и протащить её к круглому рту с несколькими рядами зубов, спрятанному под лысой головой с мутными глазами, привыкшими следить из зарослей водорослей.
Добавьте сюда то, что она невероятно быстрая. Я вспоминаю об этом, когда едва успеваю увернуться от следующей атаки.
Кто позвал кого: она меня или я её? Может, это то самое фатальное притяжение, о котором говорила тётя Розита. Мы идём, не ища друг друга, но зная, что идём навстречу.
Это, кстати, из Корсара. Да-да, иногда я читаю.
Я прыгаю, уклоняюсь и пытаюсь перекатиться под гипорагной, чтобы отрубить ей лапы. Постре яростно кусает одну из её безжальных лап. Другая, с жалом, движется к собаке, и я бросаюсь на перехват.
Проблема в том, что тварь с кучей глаз может атаковать сразу несколько целей. Мне удаётся остановить жало, направленное на Постре, используя мачете как щит, но я слишком медленный, чтобы полностью избежать удара второго жала. Оно скользит, по-моему, бедру, разрывая пояс с оружием и одежду, а заодно оставляя глубокую царапину. Стиснув зубы, я чувствую, как жгучая боль распространяется прежде, чем я успеваю отрубить лапу.
Я продолжаю уклоняться и рубить, но ощущение покалывания в ногах быстро превращается в тяжесть. Я теряю контроль над ними и падаю на колени.
Чёрт.
Вот вам совет: если собираетесь позволить твари ввести вам парализующий яд, убедитесь, что убьёте её до того, как он подействует. Мне это не удалось.
Тварь быстрее. Жало направляется прямо в мою грудь.
Я слышу, как Постре лает, и хочу закричать, чтобы она не вмешивалась, но мой язык словно привязан.
Вспышка серебра над моей головой, и жало падает отрубленным. Спасибо, Дом, за то, что выплеснул мне на лицо её мерзкую ядовитую кровь. Чистым умереть мне точно не суждено.
Но это не Дом.
Кто-то элегантно размахивает копьём, словно танцуя с пауком под светом луны. Этот кто-то – с тёмным конским хвостом, идеально облегающими чёрными леггинсами и движениями, которые точно не принадлежат моему брату.
Я улыбаюсь, всё ещё ощущая землю под щекой. Если у меня будет свой Фрэнк, это будет кто-то вроде неё. Тот, чью руку я с гордостью вложу в ладонь своей мамы. И буду надеяться, что она не разобьёт её лицо.
Доме пробовал пару раз. Не убедить маму не бить лицо, конечно, а влюбиться.
Я всегда думал, что это не про меня. Но если бы это случилось, если бы я решил выбрать кого-то выше всех остальных, это был бы этот сон в чёрном и серебре. Летающая охотница – решительная, элегантная, прыгающая, летающая, режущая и прокалывающая, будто рисующая хореографию под луной с плотно сжатыми зубами.
Девушка, которая могла бы меня убить.
Кто ещё мог бы лучше защитить твоё сердце?
Я закрываю глаза. Может, я уже мёртв, а её существование – просто плод моего воображения, пока гипорагна тащит меня по грязи. Возможно, именно поэтому я чувствую влагу на лице.
Слышу писк. Когда открываю глаза, вижу, как Постре лижет мне щёку, пытаясь привести меня в чувство. Вот откуда влажность. Тем временем монстр утягивается течением, его тело погружается в воду. А охотница вытаскивает моё мачете из его груди.
Она поворачивается ко мне, яростная и раздражённая, освещённая луной, которая окрашивает её облик тенями и серебром.
Её взгляд говорит, что я следующий, кого она собирается порезать на куски. Возможно, потому что я всё ещё высовываю язык, застывший как свёрнутый рулон в моей полуоткрытой кукольной пасти. Определённо, не лучший способ выразить благодарность.
Суровым движением она проводит предплечьем по губам, стирая капли пота, и бросает копьё у моих ног.
– Отличная работа, охотник, – насмехается она.
Она смотрит на меня, и я понимаю: это сон. Сон из теней и серебра.
Когда я снова открываю глаза, её уже нет.
Глава 10. Если это был сон
– Что ты делаешь? – Доме с подозрением смотрит на меня. Когда папы нет рядом, мы всегда говорим друг с другом на пуэрториканском.
Как только я вновь обрёл контроль над своим телом, я пулей влетел в дом, чтобы он не увидел разорванную одежду. Быстро принял душ и обработал рану.
Теперь, со влажными волосами и полотенцем, повязанным на бёдрах, я лихорадочно роюсь в отцовских книгах.
– Ты же знаешь, что порнухи ты там не найдёшь? – Он делает паузу, будто раздумывая. – Хотя, если ты вдруг заинтересовался фантазиями о волосатых червях или гниющих зомби… С твоими замашками меня это бы не удивило. – Он поднимает руки. – Ладно, не хочу знать. Я ушёл.
Я сверлю его взглядом. Всё серьёзно. К счастью, с места у двери он не видит царапину на моём бедре.
– Яд гипорагны может вызывать галлюцинации, помимо паралича? – спрашиваю, продолжая листать страницы и проверять указатели.
Доме чешет подбородок.
– Зависит. – Я останавливаюсь и смотрю на него. – Насколько ты был пьян?
С досадой фыркаю, жестом показывая средний палец, и он смеётся.
– Насколько я знаю, нет, – отвечает уже без шуток. – Почему?
Потому что мне снилась она. И это был мой Фрэнк.
Потому что, когда я очнулся, я был один.
Потому что, возможно, я сам убил паука перед тем, как яд меня свалил, и всё остальное было лишь плодом моего воображения.
Потому что копьё было развёрнуто передо мной, но, возможно, это сделал я.
Потому что она посмотрела на меня, и я поклялся, что увидел оборотную сторону своей монеты.
Но это было её лицо. Поэтому я знаю, что это был сон.
– Ничего, – качаю головой.
Его короткое ммм говорит о том, что он мне не верит, но не станет копаться.
Я с громким стуком закрываю ещё одну энциклопедию. Половина этих книг написана на латыни, а другая – на гэльском. Папа – настоящий фрик. Причём крайне раздражающий.
– Мне нужно выпить.
Барменша периодически бросает на меня взгляд, пока я пью, полулёжа на стойке единственного бара в этой деревне. И я смотрю на неё в ответ, даже не пытаясь скрыться.
Невысокая, фигуристая, с рыжими кудрями. Она улыбается, трогает свои волосы, и с каждым разом проходит всё ближе, случайно касаясь меня… хотя, конечно, не пытается этого избежать.
Когда она наклоняется, чтобы поставить пустые бокалы на стойку, я оказываюсь за её спиной и аккуратно отбрасываю волосы с её шеи, касаясь плеча. Естественно, случайно.
– Если бы ты убрала их в пучок, тебе не пришлось бы их так часто поправлять, – шепчу ей на ухо.
Она оборачивается, вовсе не смущённая, и её грудь прижимается к моей. Опять же, случайно.
– Может, мне это нравится.
– Трогать волосы? – Я снова убираю их с её шеи, на этот раз касаясь её кожи, и понижаю голос, чтобы наклониться ещё ближе. – Или когда это делают другие?
Она улыбается. В приглушённом освещении бара – с узкими деревянными столами, танцплощадкой, несколькими бильярдами и дротиками – немного посетителей. Что неудивительно с этой ужасной музыкой.
Я достаю телефон.
– Подключи меня к колонке, а то эта фигня всех разгонит.
Она насмешливо смотрит на меня, заходя за стойку, чтобы подменить коллегу, ушедшего покурить.
– И что же ты включишь?
– Только лучшую латинскую музыку, крошка, – отвечаю на чистейшем испанском, добавляя своё неотразимое пуэрториканское произношение.
Показываю ей татуировку с флагом Пуэрто-Рико на внутренней стороне бицепса, не забывая продемонстрировать мышцы.
Она смеётся, оценивающе оглядывает меня с ног до головы, задерживаясь на моей светлой коже и голубых глазах – наследии шотландской ветви.
Эту фразу я слышу так часто, что предугадываю её ещё до того, как она её произнесёт:
– Ты не похож на латиноамериканца.
Раньше за такие слова я пускал в ход кулаки, но теперь научился реагировать проще. Отпиваю из стакана и подмигиваю ей.
– До тех пор, пока ты не увидишь, как я двигаю бёдрами.
Она снова смеётся своим высоким, слегка игривым смехом, который будто говорит: «Ты самый весёлый парень на свете, добро пожаловать в мою постель».
Протягивает руку за телефоном, и я разблокирую его. Подключившись, она включает бачату. Идеально. Это всегда хороший выбор, чтобы начать разогревать обстановку.
Когда она возвращает телефон, на экране вижу номер, ожидающий, чтобы я добавил его в контакты.
– Меня зовут Мариам, и тебе стоит зарезервировать для меня танец, – говорит она, подмигнув. – Но позже. Сейчас мне нужно разложить последний заказ, пока мой начальник не начал лаять. – Она закатывает глаза и исчезает за дверью склада.
Я улыбаюсь, отпиваю ещё глоток и размышляю, стоит ли пойти за ней или подождать.
И вдруг слышу, как открывается дверь. Даже не оглянувшись, я уже знаю, кто это. По напряжению в животе. По запаху черной вишни.
Входит прокурорша. На каблуках, с убранными волосами и в стильном фетровом пальто. Под ним – облегающая юбка-карандаш и полупрозрачная блузка поверх чёрного кружевного бюстгальтера. О, чёрт.
Она приветствует какую-то группу, на которую я не обращаю внимания, потому что уже направляюсь к ней. Она не отводит взгляда – пусть даже и с таким выражением, будто хочет меня убить, – а значит, я имею право это сделать. Я хватаю её за локоть, но она резко вырывается, отталкивает меня рукой в грудь и уводит подальше от своих друзей, чтобы столкнуться со мной лицом к лицу, мрачно нахмурившись.
Я отвечаю своей лучшей улыбкой.
– Ты только что вошла, и тут играет моя музыка. Похоже, теперь ты меня преследуешь. – Она ни на секунду не меняет выражение лица, и я снова улыбаюсь, раскинув руки. – Потанцуй со мной.
В конце концов, мы уже стоим посреди пустой танцплощадки. Я двигаюсь под мелодию, пуская в ход несколько эффектных движений исключительно для её удовольствия.
Она скрещивает руки на груди и поднимает бровь, глядя на меня с недоверием, которая словно говорит: «Ты шутишь?»
– Ну что? Не хочешь показать, что твои бёдра деревянные, как палка швабры, потому что ты всегда такая зажатая?
Я вырываю у неё снисходительную улыбку.
– Я не такая, как ты.
– Неотразимо сексуальная? – пробую без остановки качать бёдрами. – Не стоит сравнивать себя с элитой, но ты тоже ничего.
– Нет. – Её тон остаётся таким же серьёзным, как в её кабинете. – Я не из тех, кого можно уговорить сделать что-то словами «Слабо, что ли?».
Я подхожу ближе и, двигаясь рядом с ней, шепчу:
– А как же заставить тебя исполнить то, что я хочу?
– «Пожалуйста» вместо команд было бы хорошим началом.
Я тихо смеюсь, этот звук вибрирует в моей груди. Затем наклоняюсь ближе, искоса поглядывая на неё. Она высокая, так что мне едва нужно нагибаться – моим мышцам это только в радость.
– Значит, ты хочешь видеть меня на коленях? – шепчу, чуть касаясь её уха губами. – Это легко устроить.
– Только если отрезать тебе ноги.
Я смеюсь.
– С тобой невозможно быть романтичным.
Её руки чуть расслабляются, и я пользуюсь моментом, чтобы взять её за ладони и развернуть спиной к себе. Прижимаюсь грудью к её спине и начинаю двигаться под ритм бачаты, которая уже заканчивается. Её тело всё ещё напряжено, но она не сопротивляется.
Начинается Fiel – ремикс Висина, Джей Кортеца и Анууэля AA. Полностью пуэрториканский состав, отмечу с гордостью. Удерживая её прижатой к себе, я опускаю руки вдоль её боков и кладу их на её бёдра, чтобы направить их движения.
Прижимая лицо к её плечу, я вдыхаю запах её волос. Аромат черной вишни обволакивает меня, сладкий, но с горчинкой, как его обладательница. Её щёчка касается моей, и я на мгновение закрываю глаза, потрясённый внезапным приливом желания.
Чёрт, надеюсь, она тоже заводится, потому что я уже на пределе. Оставаясь плотно прижатым грудью, я чуть отстраняюсь ниже, чтобы избежать неловкости, – не самое время тереться вставшим членом о её спину. Она может счесть это поводом для ампутации.
– Nadie lo hace como tú lo sabe’ hacer. Ese cuerpito no e’ mío, pero yo le soy fiel… – напеваю ей в шею с хрипотцой, едва касаясь её кожи тёплым дыханием.
Она постепенно расслабляется. Её движения начинают совпадать с моими, и я почти уверен, что вижу на её лице слабую улыбку.
– Ну же, признай хотя бы, что я забавный.
Когда она поворачивается ко мне, наши лица оказываются совсем близко. Я не могу оторвать взгляд от её губ.
– Забавная заноза в заднице.
Я тихо смеюсь.
– Ты дерзкая, да?
– А разве тебе это не нравится?
– Да. – Я снова разворачиваю её, прижимаю спиной к себе и двигаюсь в ритм. На этот раз слегка теснее, чтобы она почувствовала, насколько я завожусь. Её глаза широко раскрываются, она тихо ахает, а я обвиваю её крепче.
– Признаться, да.
Её тело напрягается. Она замерла. Впрочем, про меня мы оба знаем, что напряжено и моё. Чтобы разрядить обстановку, я отпускаю её и начинаю выделывать преувеличенные движения, паясничая под музыку.
– ¿Cómo se siente? ¿Cómo se siente? – напеваю, затем снова беру её за руки. – Мне ничего не нужно, только прикосновение. Ты ведь знаешь меня.
Гашу желание поцеловать её в губы лёгким поцелуем в шею. Закрываю глаза, и в конце поцелуя у меня невольно получается нежный укус.
Когда открываю их снова, её выражение сложно расшифровать. Удивление? Нерешительность? Сомнение? Думаю, она… насторожена.
Ну, логично. Представляю, каково это – быть пижонкой, которая не каждый день трётся о парня, покрытого татуировками с ног до головы.
Я улыбаюсь.
– Что такое? Не понимаешь испанский? – Я делаю движение рукой, будто указывая на музыку.
– Вообще-то, понимаю, – отвечает она с достоинством. «Ха! А говорила, что не из тех, кто ведётся.» После чего морщится, как обиженный ребёнок: – И уверяю тебя, это им не является.
Ну да, с её академически правильным испанским из элитной школы ей явно не понять ни черта. Я смеюсь.
– Детка, позволь мне объяснить: это настоящий испанский, с пуэрториканским акцентом, – я снова склоняюсь к ней, потому что расстояние кажется лишним, а предлоги, чтобы её коснуться, множатся в моей голове тысячами. – Вторая самая сексуальная вещь, которую ты услышишь в своей жизни.
– А первая?
Я улыбаюсь краем губ, мои глаза горят голодным блеском. Кусаю свои губы, прежде чем приблизиться к её уху, легко очерчивая его губами.
– Твои стоны, из-за меня.
Знаю, я в этом мастер. У меня всегда готов идеальный ответ. Можно аплодировать.
Она делает шаг назад и оценивающе смотрит на меня.
– Это угроза, охотник?
– Это обещание, кролик.
Её взгляд пронизывает меня, будто она пытается разгадать мои настоящие намерения. Давайте будем честны: я мужчина, она чертовски горячая, я потерся об неё пахом, и по мне точно не скажешь, что я тот, кто носит кольцо в кармане. Думаю, всё и так очевидно. Единственный вопрос – свободна ли у неё квартира или придётся искать отель.
Музыка сменяется, но я не замечаю этого, потому что её глаза продолжают удерживать мои. Серьёзные, задумчивые, словно ищущие истину где-то за пределами. Я вспоминаю эти же глаза под луной, окружённые тенями, и на мгновение сам застываю.
Царапина на бедре начинает саднить.
«Это была ты?»
Но это невозможно. Мы бы знали, если бы в этой зоне появились новые охотники. Она пижонка с элегантным кабинетом, а не воин. Она готовилась к вечеру с друзьями, а не убивала монстров во тьме.
Потому что это было бы слишком идеально.
Именно поэтому я уверен, что убил гипорагну сам, а её просто вообразил. Из-за яда. И своих последних фантазий.
Смотрю на своё предплечье. Если я убил её, почему у меня нет новой татуировки шипа? Если бы не мама, я бы сразу попросил Доме добавить его, как только вернулся.
Вопросов слишком много, поэтому я просто беру её за руку. На этот раз осторожно, почти застенчиво, и возвращаю нас к танцу под мягкий, медленный ритм Cultura Profética с их Ilegal:
Иметь такие глаза как у тебя, должно быть незаконно.
Мы двигаемся синхронно, почти не задумываясь.
Тем более, если, глядя на меня, ты вдохновляешь на грех.
Мы почти не обращаем внимания на свои тела, сосредоточившись на том, чтобы читать друг друга глазами, словно ведём молчаливую борьбу.
Ты вооружилась так идеально, чтобы заставить меня страдать.
Я хочу спросить её, снилась ли она мне. Если я вообразил её в тенях и серебре.
«Это была ты? Ты была там?»
Я хочу спросить, она ли та девушка, которая могла бы меня убить.
Потому что, если да, думаю, я готов ей позволить.
Глава 11. Обжигающий контакт
Её глаза задают мне новые вопросы. Я читаю в них недоверие, и внезапно понимаю, откуда мне знаком этот взгляд. Как будто пощёчина: это тот же взгляд, что у собак из приютов, с которыми я много лет работал.
Собаки меняются, их истории тоже, но этот взгляд остаётся неизменным.
Страх, из-за которого они отстраняются от твоей руки; желание довериться твоей заботе и одновременно ужас перед этим. Вечно настороженные.
Взгляд того, кто спрашивает: «А ты снова сделаешь мне больно?»
Клянусь всеми освящёнными колами!
Я притягиваю её ближе и нежно касаюсь её щеки. Оставляю руку на её лице, мягко поддерживая его, а большим пальцем поглаживаю линию челюсти.
Касаюсь своим лбом её, шепчу обещание:
– Я не причиню тебе боль.
Она смотрит на меня, словно хочет поверить. Её губы приоткрыты.
– Можно я тебя поцелую? – спрашиваю, почти умоляя, жаждая прикоснуться к каждому сантиметру её кожи.
Она насмешливо улыбается:
– Ты не выглядишь как человек, который просит разрешения.
– О, но я думал, тебе нравится, когда тебя просят. – Я тоже улыбаюсь, играя. – Хотя… ты права. Это действительно не в моём стиле.
И я наклоняюсь к её губам. Если хочет, она может отстраниться. У неё есть руки, чтобы дать мне пощёчину.
Но она этого не делает.
Сначала я едва касаюсь её губ, пробуя их вкус и текстуру. Касаюсь её нижней губы своими, дразня. Её губы мягкие, влажные, принимающие, и я возвращаюсь за новым прикосновением. За многими. Я целую её коротко, пока мой язык не касается её губ, встречая её.
Чёрт, её поцелуй – как расплавленный металл в моих венах. Вся кожа покрывается мурашками, внутри всё горит. Мне кажется, что у меня течёт член.
Я прижимаю её к себе сильнее, тихо рычу и забываю о деликатности, когда мои губы требуют большего. Требуют её полностью.
Если с постелью будет так же, как с поцелуями, это будет не ночь, а пламя.
Она делает шаг назад и оглядывается по сторонам.
– Меня здесь все знают.
Ну конечно. Элегантная прокурорша не может себе позволить страстно целоваться с первым попавшимся татуированным хулиганом.
Я улыбаюсь и веду её к боковой двери с табличкой «Вход воспрещён». Не задумываясь, толкаю её спиной, не отводя взгляда от неё. Она сомневается, кусая губу. Я подмигиваю, подавая знак, и тяну за её руку, которую так и не отпустил.
Наконец, она идёт за мной.
Мы оказываемся в помещении, которое, кажется, собираются превратить в зал для частных вечеринок. Пластик на полу, лестница у стены, банки с краской, стойкий запах лака, который сквозняк от открытых окон не может рассеять. Свет пробивается только издалека, от фонарей снаружи, помещение кажется холодным и пустым.
Я не обращаю внимания на детали. Как только дверь за нами закрывается, я снова притягиваю её к себе в темноте и целую.
Моё тело буквально пульсирует, её запах заполняет всё вокруг. Быть с ней – это как заряд электричества, пробегающий по позвоночнику.
Стоп.
Один момент.
Я замер.
Чёрт.
Потому что это чувство – не только возбуждение. Это холодок, знакомый мне до боли, тот, что приходит, когда ты оказываешься в ловушке с худшим врагом.
Её близость обжигает меня, пробуждая все мои инстинкты.
Потому что она назвала меня «охотником». И я уверен, что это слово не появлялось в бумагах, которые мы принесли ей.
Потому что я всегда чувствую её за секунду до того, как она появляется.
Точно так же, как сейчас.
За секунду до того, как моя рука касается её шеи, а серебряное кольцо на моём пальце начинает обжигать её кожу, словно огонь.
Она вздрагивает и отстраняется. Смотрит на меня, а потом – на кольцо, как будто ищет другое объяснение.
Я разжимаю руку, что только что держала её за талию, и она бессильно опускается вдоль тела.
Она протягивает пальцы, пытаясь коснуться меня, но что-то в моём лице останавливает её.
Она делает шаг назад.
– Я думала, ты должен был почувствовать меня.
Её голос звучит почти извиняющимся. Это то, что спрашивали её глаза: «Ты знаешь, кто я? Ты не сделаешь мне больно?»
Но я уже обещал. И всё равно тянусь к колу в кармане куртки.
Она отступает ещё дальше.
Вся комната пропитана её сущностью. Её запах буквально витает в воздухе между нами, напряжённом, как тетива лука. Всё становится так очевидно…
«Я думала, ты должен был почувствовать меня.»
Да. Я чувствовал. Когда она прошла мимо моей машины и я не мог отвести от неё взгляда. Когда появилась в коридоре своего офиса, и я понял, что это она. Когда ветер на кладбище донёс её аромат. Когда она вошла в бар.
Я чувствовал её каждый раз. Но её маска меня запутала.
Я достаю кол и смотрю на её лицо. Оно кажется таким человеческим. Прекрасным. Настоящим. Лицом мечты из теней и лунного света.
Должно быть, она моя половина. Но не светлая, а тёмная. Та тень, о которой говорила тётя Розита. Та, которую я должен уничтожить.
Гнев переполняет меня за то, что она украла у меня мечту, в которую я никогда не верил. Я поднимаю кол.
Она принимает боевую стойку. Не достаёт когтей, ядовитых жал или чего-то ещё, и на мгновение я сомневаюсь.
Но это не может быть ошибкой. Я чувствую её силу в воздухе. Она здесь, центр урагана.
Мы смотрим друг на друга, оцениваем. Двигаемся по кругу, осторожно выверяя каждый шаг.
