Текст книги "Эй, дьяволица (ЛП)"
Автор книги: Хулия Де Ла Фуэнте Мигаллон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Хулия Де Ла Фуэнте Мигаллон
Эй, Дьяволица
Оригинальное название: Oye, diabla
Автор: Хулия Де Ла Фуэнте Мигаллон / Julia De la Fuente Migallón
Перевод: nasya29
Редактор: nasya29
Для всех тех, кто когда-либо чувствовал себя
туфелькой без каблука или пиццей без картошки.
Клянусь, это приобретает смысл, когда вы читаете книгу.
И для Сильвии – за все наши веселые вечера.
За то, что она озаряет мои дни
и поддерживает мои безумства.
Ты лучший подарок в моей жизни.
Глава 1. Знакомство с ней не входило в мои планы
Она чертовски горячая. Та самая красотка, из-за которой я резко вжал тормоз моего джипа, чтобы дать ей перейти дорогу.
Семь утра. На пассажирском сиденье мой брат, ещё полусонный, резко приходит в себя от внезапной остановки. Что-то невнятно бормочет и тут же тянется к своему оружию, готовый к любой угрозе.
Я не обращаю на него внимания – всё моё внимание сосредоточено на этой женщине. И, если быть честным, я готов подарить ей лучший секс в её жизни.
Медленно оглядываю её с головы до пят, облизнув губы. Туфли на шпильках, юбка-карандаш, приталенный пиджак поверх светлой рубашки, строгий пучок чёрных волос, которые наверняка мягкие и пахнут чертовски вкусно. Дорогая сумка в деловом стиле и серьги-пусеты с жемчугом – конечно, без них не обойтись. Полуулыбка появляется на моём лице, бровь чуть поднимается. Да уж, такие леди – моё слабое место. Может, дело в том, что противоположности притягиваются. А может, в том, что они играют роль холодных и неприступных, но всё, что им нужно, – подходящая искра, чтобы вспыхнуть. А я обожаю быть этой искрой.
Моя машина, как и все американские, с автоматической коробкой передач, готова сорваться с места, как только я отпущу педаль тормоза. Когда она проходит передо мной, я чуть приподнимаю ногу, давая джипу слегка продвинуться вперёд, а затем снова резко торможу. Только чтобы немного напугать её.
Она отшатывается в сторону, а затем оборачивается ко мне с сердитым выражением лица. О да, она великолепна. С нежно-розовыми щеками прилежной девочки и сжатыми в гневной гримасе губами.
Я извиняюсь перед ней жестом руки, но, возможно, моя наглая улыбка делает это извинение не слишком убедительным.
Она снова идёт, достигая тротуара.
– Дай угадаю: ты жмёшь на тормоз своим членом, и именно поэтому мы всё ещё стоим на месте, – бурчит мой брат, раздражённо наблюдая, как я провожаю взглядом её идеальные округлости, подчёркнутые юбкой, раскачивающиеся при каждом шаге.
Я поворачиваюсь к нему с улыбкой.
– Меня радует, что ты так высоко ценишь его размер. Прямо в точку попал. Видно, ты часто о нём думаешь.
– Этим ты занимаешься за нас обоих. – Он переводит взгляд на дорогу с выражением скуки. – Может, уже поедем домой?
Позвольте представить вам Доме.
Если вы моя мама, то наверняка сейчас ругаете меня на испанском таким тоном, который обещает долгую и мучительную смерть. Доменико Луис – мой старший брат, он старше на четыре года, но я выше. И, надо сказать, гораздо симпатичнее. Ему я оставляю роль рассудительного и того, кто разгребает все мои косяки. Не хочу уж слишком злоупотреблять своей идеальностью.
От мамы ему достались тёмная кожа и внешность мулата. Спина у него шире шкафа, а сам он чертовски силён, как бык.
А я – Хадсон. Мое второе имя я унесу с собой в могилу. От папы мне досталась светлая кожа, на которой мои татуировки смотрятся потрясающе. Они покрывают всё тело, тёмные, как мои волосы. Это контрастирует с моими голубыми глазами, которыми я пользуюсь чертовски совершенно – умею заставить человека почувствовать, что я его раздеваю. Без рук.
Тем не менее, мама и я всегда подшучиваем, что вся латиноамериканская кровь осталась у меня. Потому что, как видите, мой брат – душа компании.
В его защиту скажу: мы не спали всю ночь и проехали много миль за последние дни.
«Гёрла» продолжает шагать вверх по улице. Я подгоняю машину, чтобы двигаться с ней вровень. Надеваю солнцезащитные очки, прибавляю музыку до того уровня, который Доме однажды назвал «непристойно неуместным», и опускаю окно, чтобы она могла насладиться видом на этот монумент совершенства – меня. Правой рукой управляю рулём, а левой отбиваю ритм, подыгрывая плечами тексту песни.
Давай, пококетничай немного.
Она смотрит на меня с недоверием.
Я опускаю очки ровно настолько, чтобы подмигнуть ей.
Хотя я и прикидываюсь дураком,
мне это нравится, и ты это знаешь.
Мои любимые басы вибрируют в машине. Я двигаюсь в такт.
И если ты немножечко сумасшедшая, моя сумасшедшая…
Она не перестаёт идти, но всё же бросает на меня взгляд из-под поднятых бровей, ясно давая понять, какой я идиот.
Я знаю, кто ты на самом деле.
И не то, что знают они.
Я опускаю заднее окно, чтобы моя бельгийская овчарка, самая красивая собака в мире, могла тоже взглянуть на неё. Это моя малышка, а её вкус безупречен.
Эта малышка сводит меня с ума;
я почти перестал краснеть, считая её родинки.
Я научил её качать головой в такт музыке, так что она делает это со своей серьёзной мордой охотника, ушами торчком и тёмным носом. Мы оба смотрим на девушку, синхронно двигая шеями, и она не выдерживает – у неё вырывается лёгкий смех.
Миссия выполнена. Она точно не забудет этого симпатягу с татуировками и его танцующую собаку.
Пора оставить её с лёгким чувством голода по мне.
Я провожаю её военным салютом – два пальца к виску – и ускоряюсь, уезжая дальше.
– Ты кретин. Ты же понимаешь это, да? – замечает мой брат.
Ответ: да. Это часть моего обаяния.
Но я слишком занят, наблюдая в зеркало за тем, как её попка качается на шпильках, чтобы ответить.
Наше прибытие в Мэйтаун, на юге Пенсильвании, начинается хорошо.
Если честно, знакомство с тобой не входило в мои планы.
Глава 2. Дикая порода
Если бы это было кино, камера после моего триумфального появления отдалилась бы, чтобы показать, как моя машина покидает город и углубляется в лес, который его окружает.
И при переходе к аэроракурсу…
На крыше моего Jeep Renegade, привязанное серебряными цепями, лежит гниющее тело. Как огромный птичий помет с серьёзными проблемами пищеварения.
Оно слабо рычит, пока мы с Домом снимаем его, чтобы отнести папе в сарай на заднем дворе нашего нового дома, спрятанного среди деревьев. Хотя особо не сопротивляется – вероятно, из-за того, что его шею пронзает серебряный крюк.
Постре, моя бельгийская овчарка, идёт за нами, не отрывая от существа глаз, её уши насторожены, а лай ясно намекает, что шалить лучше не стоит. Как только мы бросаем тело на землю, она начинает рычать, и, когда мертвяк пытается огрызнуться, я от души пинаю его, отделяя голову от туловища. Упс.
Дом смотрит на меня с раздражением.
– Ты серьёзно? Мы тащили его сюда живым не просто так. Если бы собирались его убить, то могли сразу пустить пулю в лоб. Быстрее было бы.
Я пожимаю плечами.
– Никто не рычит на мою девочку.
Она, кстати, умеет танцевать. И приносить пиво из холодильника.
Почему у меня на крыше валялось полуразложившееся тело? Если коротко – я не собирался засовывать его в багажник. Jeepito нужно уважать. Пусть он не умеет танцевать, но вывозит нас, куда угодно, а это достойно восхищения.
Если вдаваться в подробности, то вся семья Мюррей-Веласкес испокон веков гордится своей работой. Мы – искатели, воины Альянса, охотники за существами, принадлежащими тьме. В основном за нежитью. Для своих мы называем их просто «не-му».
Меня нисколько не заботило, что все видели это гниющее тело, когда я разъезжал по городу, куда мы только что переехали. Дом предпочёл бы быть менее заметным, но он не водит, а значит, в Jeepito – мои правила. Да, он называется «Jeepito», потому что это маленькая модель. Не такая внушительная, как большие внедорожники, но идеальная для любой миссии.
Папу ничуть не смущает, что существо вдруг потеряло голову, хотя он с интересом садится рядом с телом, подтягивая очки. Ему будто всё равно, как ужасно это воняет.
Он – хранитель, что звучит гораздо благороднее, чем «книжный червь». Он читает толстенные энциклопедии и знает латыни больше, чем кто-либо из нас. Но его заклинания добрые, унаследованные от ангельских существ, а не те мерзкие, которыми пользуются колдуны, за которыми мы охотимся.
– Латмур, – бормочет он себе под нос.
Переведу: отвратительная, покрытая шерстью тварь, размером с человека, не особо быстрая и ещё менее умная. Она терроризировала местный скот, и мы услышали о ней от пьяного местного, когда заправлялись по пути. Решили заглянуть. Если честно, эта тварь напоминает ягненка, переспавшего с некрозом. Ну, каждый сходит с ума по-своему.
Мама строго запретила тащить мертвяков в дом, поэтому мы выделили часть участка за пределами защитных линий, которыми укрепляем жильё, чтобы папа мог проводить свои эксперименты.
Папа берёт острую лопатку, отрезает кусок чёрной плоти и внимательно рассматривает его у самого лица. Я с трудом сдерживаю гримасу отвращения.
Светлокожий, с веснушками цвета ржавчины, рыжими волосами и длинным носом, который он постоянно суёт в подобное. Я его люблю, но честно – понятия не имею, как ему удалось завоевать маму. Она – роскошная брюнетка с латиноамериканскими корнями, лучшая охотница своего поколения, с острым языком и характером. Она могла бы покорить мир.
Дом присаживается рядом с папой, чтобы изобразить интерес к очередному уроку анатомии. Настоящий примерный сын.
А я? Я не спрашиваю, кого убивать. Просто делаю это.
Пока они обсуждают очередную мерзость, я мою Постре из шланга, наблюдая, как она ловит струю воды зубами. Затем мы отправляемся исследовать наш новый дом.
И он шикарен. Современный стиль, просторные помещения, много света, тёмный деревянный пол, стеклянные стены и парящие лестницы. Альянс не мелочится.
Но сам город… Майтаун – одно из тех мест, где можно почувствовать дыхание тьмы. Оно пронизывает тебя до костей, цепляется к душе и больше не отпускает. Наша работа только начинается.
Глава 3. Татуировка на коже
Мама наслаждается моментом, как даёт хорошую трёпку мешку в нашей новой тренировочной комнате.
– Вот и мои дети! – она улыбается, увидев меня.
Она вытирает пот и обнимает. Я почти такой же высокий, как папа, и мне она достаёт до плеча.
Она смуглая, с кожей светлее, чем у Доми, и её внешноть более латинская чем мулатки. Хотя волосами она явно пошла в папу – её так называемая «чернокожая прическа», заплетённая в косички до самых бёдер.
Мне двадцать восемь, а Доме тридцать два, но она продолжает называть нас своими детьми «пока какое-то чудище ада не вырвет мне кишки», буквально так; порой она бывает немного мелодраматичной.
Или пока мы не подарим ей внуков.
Что касается меня, я бы предпочёл, чтобы чудовище ада забрало мои кишки. И так как семья всегда рядом, когда она тебе нужна, Дом пытается меня успокоить по поводу потомства, говоря, что если мои сперматозоиды такие же умные, как я, то, скорее всего, я бесплоден. Что-то в этом роде, что я буду ударяться о стенки вальгинального прохода, вместо того чтобы двигаться прямо.
Я протягиваю маме чемодан с машинкой для тату, и она снимает боксерские перчатки, прежде чем взять его. Мы подходим к кухонному острову, я вытягиваю левую руку. На плече, хорошо видна татуировка – роза. Как и все мои татуировки, только чёрная тушь. Стебель вьётся вниз и оплетается вокруг запястья, и с профессиональной точностью мама запускает иглу, добавляя шип. Ещё одна смерть. Ещё один триумф.
Ожерелье или браслет с бусинами, украшения в косичке, зарубки на деревянном амулете… все охотники так или иначе показывают свои трофеи. Я ношу их на коже.
Идею я подглядел у неё. Маме очень нравятся татуировки. Пока я никогда не решался сделать что-то на лице, мама носит на левой виске букву Д, переплетённую с Л, а на правом – Х с Э. Это инициалы наших первых и вторых имен. На кулаках её правой руки, той, что она использует, чтобы отправить тебя спать одним ударом, выведены буквы Френк – по одной на каждом. Имя моего отца. А вдоль позвоночника она носит изображение чешуи морской змеи, на которую добавляет новый шип за каждую смерть.
Да, я знаю: моя мама выглядит как бывшая заключённая. К тому же ей нравится носить широкие спортивные костюмы и берцы.
Мой брат тоже носит такую чешую, только намного меньше, на левом предплечье. Это его единственная татуировка. Для учёта смертей, тоже. Пока что он меня обгоняет. Я обычно ввязываюсь в драку, а он – заканчивает её выстрелом. В общем, я устраиваю бой, а он забирает победу. Такие вот братские отношениия.
Но, ладно, сатанинская овца без головы только что принесла мне балл.
Я обвиваю только что сделанное тату плёнкой и иду в душ, который как раз не помешает. После душа, любуясь своим отражением в зеркале, я вижу своё тело с рельефными мышцами, хотя и без объёмов, как у Доми, и растрёпываю тёмные каштановые волосы, короткие по бокам и достаточно длинные в центре, чтобы они выглядели небрежно.
Я захожу в комнату наверху, просторную с огромными окнами, рядом с которой комнату заняли родители. Дом сидит на кровати с ноутбуком на коленях. Он – гений в области информатики и работает фрилансером-программистом. Я бы даже сказал, что это почти оскорбление, что поисковик занимается чем-то ещё, если бы я не знал, как ему это нравится. Иногда я боюсь спросить его, не хотел бы он заниматься чем-то другим, если бы у него была возможность выбрать, а не родиться с этим семейным проклятием… Это один из тех вопросов, которые лучше не озвучивать вслух.
– Это моя комната, – говорит он, когда я растягиваюсь на кровати, игнорируя его присутствие.
– Это было бы так, если бы ты был мной. И прости, что нарушаю твои грёзы, но нет.
– Я её себе забрал.
– А я – себе.
– Когда?
– Прямо сейчас.
Пользуюсь моментом, когда он отворачивается, чтобы глянуть на меня, и сбрасываю полотенце с бедра, показывая себя таким, каким меня создал Бог, но с большим количеством татуировок.
– Да ну нахрен, Хад, прикройся.
Я покачиваю задом.
– Это нормально, что твой комплекс на фоне моего гигантского размера, но ты не должен его видеть, если выйдешь из моей комнаты.
– Это моя, блин, комната!
– Слушай, Доминико Луис, – говорю я медленно, продолжая крутить этот вопрос, как пропеллер вертолёта, чтобы его развести, – вот что произойдёт: я расслаблюсь, в своей кровати, в своей комнате, прежде чем поспать. Ты можешь быть свидетелем этого или нет. Тебе выбирать.
– Не пытайся…
Я перебиваю его, прикасаясь к тому, что можно назвать главным мои достоинством.
– Три… – считаю я медленно.
– Ты не собираешься… – Но он встаёт с кровати.
– Два…
– Хадсон!
Моя рука опускается на член.
– Нет, чёрт возьми! – говорит он раздражённо. Закрывает ноутбук с гневом и хватает свою сумку, стоящую у изножья кровати. – Ты – тупой придурок!
Он выходит злой, но потом снова возвращается и швыряет в меня тапок.
– Дурак, – плюёт он, не оглянувшись, и уходит.
– Не забудь закрыть дверь, – прошу я его с лучшей улыбкой.
На самом деле мне немного его жалко. Мы оба знаем, что если всё дойдёт до мамы, она не встанет на его сторону, потому что я – её любимчик, а папа не вмешивается в наши дела. Но я забываю об этом, как только думаю о том, что могу сделать с той девчонкой, что шла по пешеходному переходу.
Когда я просыпаюсь, на моём боку лежит Постре, прижавшая голову к моей груди, и я проспал столько времени, что не могу понять, в каком году мы.
Глава 4. Крылья архангела
– Пойду с тобой! – Оставив чашку с завтраком в раковине, хватаю футболку на ходу и бегу за папой.
Маме не дается дипломатия, тем более когда нужно говорить с людьми в костюмах в их элегантных кабинетах. Вот почему папа берет на себя все официальные встречи. Это, конечно, не то же самое, что охотиться на монстров, но мне не нравится сидеть дома, вот я и предложил ему составить компанию.
Он несет папку с этими серьезными документами для местных властей, убеждая их не обращать внимания на слухи, мол, нас видели с трупами и прочими странными вещами. В общем, «Не лезьте в наши дела», подписанное папой, государством.
Честно говоря, быть наемным убийцей с лицензией плюнуть на закон – это круто. Если, конечно, зомби не откусит тебе голову, как с дядей Джеком, или морская сирена не оторвет тебе ногу, как с дедушкой Хадсоном. И не забывайте про глаз тети Розиты, который она потеряла из-за когтей оборотня. Не обманывайтесь на счет её имени, эта женщина в два счета уложит вас. Будь то в конкурсе по выпивке или в схватке один на один.
Как видите, семьи моих предков с гордостью раскиданы по США и Центральной Америке. Но если сможешь остаться живым и не умереть, то, честно говоря, моя работа мне очень нравится.
Папа поворачивается у двери и бросает строгий взгляд на Постре, который уже бежит за мной. Потом он смотрит на меня.
– Цель этой встречи – наладить отношения с местными властями как можно более вежливо. Без зрелищ и шума.
– Этого не случится, – уверяю его.
Но он едва ли дает мне закончить:
– Что будет, так это то, что ты попытаешься пронести собаку на руках, потому что ей не разрешат войти.
Я фыркаю. Ладно, мне тоже не нравится, когда люди в костюмах запрещают заходить с собаками в свои элегантные офисы, но я кидаю взгляд на Постре, давая понять, что в этот раз он остается. Папа кивает.
– С тебя уже хватит, – ворчит он, поворачиваясь и шагая вперед, окидывая взглядом мой наряд – порванные джинсы и серую футболку с боковыми разрезами, через которые видны мои татуировки. Это не та, что была вчера; просто у меня все такие. – Ты мог бы купить себе одежду, которая не служила завтраком для вермиса.
• Перевод: огромного, прожорливого червя, который питается падалью. На самом деле вермисы вполне милы, потому что умирают без особых усилий и часто указывают на присутствие нежити на кладбищах, где они появляются, поскольку личинки рождаются в их телах. Вот такие вот дела – гигиены для нежити не существует.
Офис прокурора находится в старинном здании с блестящими мраморными полами и стенами, а в удобном кожаном кресле нас встречает приветливая женщина лет пятидесяти с короткими светлыми волосами.
– Скоро вас примет.
Папа встает с прямой спиной. Я пытаюсь подражать ему. Правда, пытаюсь. Показываю ему, что могу быть серьезным.
Успеваю продержаться… ну, секунд десять. Потом мой корпус начинает проваливаться в кресло, превращаясь в свою естественную позу, которую папа называет «спина как задница».
Через полминуты он продолжает сидеть спокойно, а я болтаю ногами, свистя и разглядывая потолок, хрустя костяшками пальцев.
Пока мои уши не улавливают звук приближающихся каблуков с той уверенной, неторопливой походкой, которая говорит о том, что её хозяйка умеет покачивать бедрами. Я выпрямляюсь за долю секунды. Я охотник, хорошо тренированный. Мое оружие – лукавая улыбка и магический жест – волосы назад.
Женщина на каблуках появляется на фоне с твердым шагом, с причёской в виде пучка, из которого выбивается один кудрявый темный локон, который она откидывает с такой невинностью, а её губы красные, чуть приоткрытые, будто просят, чтобы их укусили.
О, черт. Я облизываю свою хищную улыбку. Это та самая секретарша из вчерашнего дня в своей сексуальной офисной одежде. Смотреть на неё – одно удовольствие.
Она останавливается, чтобы обменяться словами с мужчиной в костюме, который передает ей несколько документов. Затем она продолжает путь, листая бумаги.
Я наклоняюсь вперед, опираясь локтями на колени, чтобы привлечь её внимание, когда она проходит мимо меня.
– Зайчонок. – Приветствую её своей самой лукавой улыбкой, осматривая её с ног до головы.
Она не знает, но вчера мы делали всё, что могли в моей кровати, так что дружеские отношения вполне оправданы. К тому же, даже если папа одаривает меня сдержанным пинком, я сказал это по-испански. Она не может обидеться, если не понимает.
Она останавливается и теперь её взгляд изучает меня. Кожаные браслеты на запястьях, серебряные кольца на обеих руках, кольцо на левом ухе и татуировки, такие черные, что они словно сияют на моей светлой коже. Одно из моих любимых – это татуировка архангела Михаила, который, по словам мамы, ведет нас в борьбе с тварями тьмы. Она расположена между моими лопатками, а его крылья – которые больше похожи на демонические, если честно – обвивают боковые стороны шеи, а их концы едва ли не касаются моего оголенного кадыка. Подобно ожерелью, которое всегда привлекает внимание.
Она тоже не может не заметить это. Я улыбаюсь ей и окидываю взглядом папу, как люди смотрят на владельцев, которые не убирают за своими собаками.
– Встречи с преступниками завтра.
Она говорит это папе, но её выражение лица – «Твое существование меня уже раздражает, и я это не скрываю» – адресовано только мне.
Она у меня в руках.
– Мы пришли поговорить с твоим боссом, – вмешиваюсь я, подчеркивая слово «босс», чтобы немного сбить её высокомерие. – Но если принесешь нам кофе, это будет отличный жест, красавица.
Ммм, пахнет черешней… новый элемент для моей фантазии. Видите, я серьезно подхожу к созданию правдоподобных сцен. Я настоящий художник.
Она сжала губы в жесте «Буду делать вид, что мне понравилось, но сразу дам понять, что это не так», открывает дверь, ведущую в кабинет, и снова закрывает её за собой.
Как я и говорил: она у меня в руках.
Женщина с русыми волосами возвращается.
– Можете пройти.
Так мы вошли в кабинет прокурора. Просторный, с тусклым освещением и отделанный деревом. А за столом сидит… она.
Принимаю её победную улыбку, хотя знаю, что она заслужена – за своё типичное поведение.
Отец прочистил горло и сел, пытаясь сохранить спокойствие несмотря на то, что напряжение в воздухе такое плотное что можно воткнуть скрытый в кармане кол. Я похрустел пальцами и уселся на свободное место.
– Добрый день. Для нас большая честь, что вы уделили нам время.
Папа протягивает ей папку, и она изучает нас с недоверием, прежде чем взять её. Я не могу сдержать довольную усмешку – мне забавно это всё. И ещё потому, что она огненно привлекательна, и её высокомерие меня безумно заводит. Я бы с удовольствием развлекся с ней прямо на этом столе. Именно сейчас.
Её лёгкий взгляд с приподнятой бровью в ответ на моё пронзительное любопытство только подогревает мои желания.
Она пролистывает страницы быстро, даже не делая вид, что их читает.
Не могу не смотреть на неё, словно на самое сладкое лакомство, наклонившись вперёд с локтями на коленях.
Закрыв папку, она обращается ко мне:
– Ваши услуги здесь не требуются.
Насколько я знаю, в этом документе не упоминаются «наши услуги». Там всего лишь сказано, что мы – группа спецопераций с карт-бланшем на действия. Но это маленькое местечко, и она наверняка не считает нужным нанимать чужаков для охраны местных граждан. Если она видела разлагающуюся овцу на моём джипе, скорее всего, подумала, что это старое мясо для крематория…
– Мне кажется, это не в вашей компетенции. – Папа говорит уверенно, не теряя самообладания, и я вновь чувствую, в чём был его секрет: он умел убедить маму выбрать его. Она смотрит ему в глаза.
– Этот тихий город с тех пор, как я приехала. Проверьте записи. Здесь нет ничего, что могло бы вас заинтересовать. – Она отодвигает папку на столе в нашем направлении, как бы предлагая нам отправиться куда подальше.
Папа не соглашается на предложение. Вместо этого он расслабляет плечи, открывает руки и улыбается ей дружелюбно.
– Послушайте, мы не хотим создавать проблемы. – Он использует тот же тон, что и раньше, когда мы с Домом учились в школе, и он пытался разубедить нас, действуя гораздо более мягко, чем мама, когда раздавали нам «презенты» – тапочки на задницу. – Не сомневаюсь, что вы и местные стражи правопорядка справляетесь с работой на высшем уровне, но будет гораздо удобнее для всех, если…
Она прерывает его, очевидно, не желая заводить новых приятелей:
– Всё, что вы ищете, вы здесь не найдёте. – Она встаёт, расправляет юбку и жестом направляет нас к двери, мол, нам сюда не надо.
Папа встаёт и кивает, как джентльмен, который только что осознал, что это пустая трата времени.
– Конечно.
Её настроение немного меняется, и она становится менее жестокой, хотя сохраняет свою натянутую вежливость:
– Я советую вам попробовать поискать в другом месте, где ваши нужды будут более удовлетворены.
Папа снова кивает, но молчит, и в этот момент оба они смотрят на меня. Потому что я всё ещё сижу, упёршись в стул.
Я быстро встаю, ударяю коленями по столу – упомянул ли я, что мой рост – 1,92? – и контейнер для ручек рассыпает содержимое.
Я пытаюсь поймать убегающие ручки, но наши руки пересекаются. И хотя я не успеваю оценить её кожу на ощупь, знаю одно: жажда её прикосновений разливается по всему телу. Я чувствую, как мои инстинкты активируются, и низ живота пульсирует.
Я замечаю, что её ногти покрашены в темно вишнёвый цвет, такой, как у спелых ягод. И хочу сказать вам как эксперт: женщина с красными ногтями – крайне опасный объект для воспламенения.
Когда я поднимаю глаза, её лицо оказывается слишком близко от моего, и я не пытаюсь скрыть, как наслаждаюсь ее внешностью. Она прекрасна. Не как милая девочка с бантом, а с выражением, выточенным из ненависти. У неё есть родинка под левым глазом, словно слеза, которую мой большой палец с удовольствием бы вытер. И ещё одна рядом с губами. Эти губы притягивают меня, и я почти не могу сдержаться.
Её взгляд встречает мой, когда она слегка щурит глаза, давая понять, как она наслаждалась бы тем, чтобы бросить меня в клетку с мантикорами. Я улыбаюсь ей, не отворачиваясь, и вместо того, чтобы убрать руку, осторожно провожу ею по её пальцам, словно не осознавая, что делаю.
Неужели сейчас не лучшее время, чтобы попросить её найти мне место в её загруженном расписании для одного небольшого удовольствия?
– Я сама справлюсь. – Холодно отвечает она, отодвигая мои пальцы, словно отпугивая муху. И потом она мне улыбается. С остриём в улыбке. – Но, если бы ты принёс мне кофе, это было бы мило, красавчик.
Глава 5. Пыль на простынях
– С меня все визиты к ней в кабинет! – заявляю, подняв руку вверх, едва перешагнув порог дома. Одним движением взлетаю на спинку дивана, чтобы перелететь через него и рухнуть на сиденье.
Доме отрывает нос от экрана ноутбука и смотрит на меня.
– У неё там что, порножурналы для детишек в зале ожидания?
Я ухмыляюсь.
– Она – просто огонь.
Его удивлённое лицо того стоит.
– Прокурор?
Моя ухмылка становится ещё шире.
– Прокурорша. – Я облизываю губы, вспоминая её. – Она у меня в кармане. Мам! – поднимаю голос, чтобы меня услышала мама, которая готовит кесадильи на кухне, соединённой с гостиной. – Тебе бы стоило на неё взглянуть.
Она никогда не говорит о других мужчинах, делая вид, что её интересует только муж, но в женщинах она не стесняется признать, что у неё такой же отменный вкус, как у меня.
Она чуть поворачивается ко мне, чтобы бросить взгляд.
– Так, значит, всё прошло хорошо?
– Ну… – Постре как раз запрыгивает ко мне на колени, и я начинаю чесать ему за ушами.
Скажем так: назвать встречу успешной – преувеличение, но моя ширинка и я единогласно отказываемся считать её провалом.
Прежде чем я успеваю ответить, папа уводит маму в сторону, чтобы что-то шепнуть. Постре тут же настораживает уши, а я вскакиваю, напряжённый. Секретики в нашей семье не в почёте.
Меня отвлекает звук, с которым Дом хрустит шеей. Он массирует затылок, не отрывая взгляда от ноутбука.
– Эй, Дом, – привлекаю его внимание. – Я тут подумал: тебе лучше остаться в большой комнате наверху.
Она светлая, с просторным столом, который мне точно не нужен. А утром я видел, как он сутулится с ноутбуком в узкой кровати в комнате на первом этаже – места для работы там почти нет. Всё, что нужно мне и Постре, – это поле для бега и земля для тренировок. Спать мы можем где угодно.
– Ты издеваешься? – раздражённо смотрит он.
Я пожимаю плечами.
– Нет.
Дом тяжело вздыхает.
– Теперь мне придётся менять простыни.
Вот поэтому я не люблю делать ему одолжения – он не умеет быть благодарным. В следующий раз, когда какая-нибудь тварь попытается его сожрать, держать её я не стану.
Глава 6. Семейные традиции
Есть семьи, которые играют в Монополию, другие хором ругают соперничающую команду перед телевизором, а кто-то собирается на барбекю по воскресеньям. А мы… ходим по кладбищам.
Знаю, звучит жутковато. Дружное семейство прогуливается по городскому погосту сразу после прибытия. И самое странное, что делаем это, будто у себя дома. Дом грызёт пачку Cheetos, потому что Бог явно не пожалел для него аппетита – его голод не уступает числу щупалец у Кракена. Я бросаю палку для Постре, которая, неутомимая, мчится туда-сюда, чтобы принести её обратно. Мама идёт, хмуро оглядываясь по сторонам, в красном спортивном костюме с носками, торчащими поверх её чёрных тяжёлых ботинок. А папа – двухметровый рыжий гигант – постоянно наклоняется, чтобы осмотреть землю или надгробия, поправляя очки и бормоча что-то себе под нос. Не знаю, кто из нас больше напоминает персонажа из какого-нибудь гротескного комикса.
И это ещё не всё. Мы выглядим как ходячая радуга: Дом – мулат, мама – смуглая, я – бледный, а папа – рыжий.
Если вам интересно, то Постре – блондинка. У неё чёрные кончики лап, изящная мордашка и острые ушки. Она самая красивая собака во всех Штатах, и я готов выстрелить серебряной пулей в любого, кто скажет иначе.
К счастью, кладбище, похоже, не пользуется популярностью у наших новых соседей, особенно на закате. Так что никто не обращает на нас внимания, пока мы осматриваем территорию и пытаемся выяснить, с чем можем столкнуться.
Но пока ничего интересного. Пусто, тихо, странно… мертво.
Никаких взломанных надгробий, царапин на камнях, тёмных пятен крови, следов на мху или выкопанных костей. Для такого старого кладбища оно выглядит подозрительно чистым. Я начинаю разочаровываться и скучать. Никаких признаков паранормальной активности. Хотя папа настаивает, что нашёл экскременты вермисов – тех самых червей, которые служат предупреждением о присутствии нежити.
Мы собираемся вокруг него, пока он копается в том, что, по его мнению, является экскрементами, хотя для меня это просто грязь. Папа явно заинтригован: их мало и они принадлежат разным временным промежуткам, что необычно для этих существ, которые обычно появляются как чума, стремительно размножаются и не уходят сами собой. Будто кто-то их вытравливает, а они возвращаются вновь и вновь.
Он уже достал свои инструменты и с увлечением возится с находками. Я тяжело вздыхаю: либо мы начинаем кого-то убивать, либо я ухожу.
Внезапный крик прерывает мои мысли. Мы поднимаем головы. На кипарисе сидит ворон, пристально глядящий на нас. К нему подлетает ещё один. У них белые грудки. Это не вороны.
