Текст книги "Испания. История страны"

Автор книги: Хуан Лалагуна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Дон Хуан Карлос I Бурбон

Двадцать второго ноября 1975 года дон Хуан Карлос был объявлен королем Испании. Лидер правого движения «Фуэрса Нуэва» Блас Пиньяр в газете «Камбьо 16» 17 ноября заявил, что никакой реставрации не будет, произойдет «установление новой франкистской монархии» на фундаменте победы националистов в гражданской войне. Технически, так сказать, он был прав, однако, несмотря на длительный период военной диктатуры, монархические традиции в стране сохранялись: в конце концов сам Франко, пусть и ради укрепления собственного положения, еще в 1946 году официально подтвердил, что Испания – именно королевство.

Во многом Хуан Карлос наверняка сознавал, что его полномочия куда древнее, нежели полномочия скончавшегося диктатора. Тем не менее, чтобы не допустить революции, ему пришлось принять роль наследника диктатуры. А следовательно, он вынужден был обратить внимание на скрытый смысл заявления Бласа Пиньяра о монархии как продолжении недавнего прошлого. Король мог разве что постепенно расставаться с этим прошлым, отстаивая собственные полномочия при исполнении обязанностей. Шансы на успех и даже просто на выживание зависели от способности Хуана Карлоса вернуть страну в русло конституционности. Его предшественник на троне Альфонсо XIII оставил по себе не слишком приятную память. Однако отец короля дон Хуан говорил, что монарх должен, невзирая на все обстоятельства, снова стать арбитром в демократическом обществе. Каковы бы ни были его намерения, Хуану Карлосу приходилось действовать крайне осторожно; при этом он унаследовал всю полноту власти, и ему подчинялся глава кабинета министров Карлос Ариас Наварро.

Вскоре после коронации появились несколько указов, которые сулили установление либеральной демократии и конституционной монархии. Даже внутри франкистских кругов многие смирились с неизбежностью перемен, а Хуан Карлос I был достаточно мудрым, чтобы воспользоваться существующими институтами власти. Легитимность монархии никогда не подвергалась сомнениям, конституция 1978 года признала ее формой правления в стране, без всяких отсылок к «воле народа», тем самым подчеркнув истинный размах монархических прерогатив. О разрыве в преемственности говорить не приходилось: сам Франко правил как абсолютный монарх, а его преемник для осуществления политической реформы прибегнул к существующим законным инструментам. Часть 3 статьи 56 конституции 1978 года утверждала, что монарх неприкосновенен и свободен от любой ответственности за свои действия. Он также являлся главнокомандующим вооруженных сил, и в день коронации, после обращения к франкистским кортесам, Хуан Карлос обратился к военным, назвав последних «защитниками традиционных ценностей».

Король Хуан Карлос

КАРЛОС АРИАС НАВАРРО И АДОЛЬФО СУАРЕС

Год 1976 был не особо благоприятным для политических экспериментов. Запоздалое стремление Ариаса Наварро провести «реформы сверху» и использование худших репрессивных мер из арсенала диктатуры заставили оппозицию объединиться. Коммунистическая партия, авангард борьбы против франкизма, выразила готовность отказаться от требований полного «демократического разрыва» с диктаторским прошлым. Конечно, этот призыв оставался актуальным, однако им можно было пожертвовать ради текущего момента и сотрудничества всех политических сил страны, включая реформаторов из окружения почившего генералиссимуса. И главным было найти человека, который смог бы примирить непримиримых противников, провести реформы и не допустить вооруженной конфронтации с «бункером» (ультраправыми).

Убедившись в поддержке мирового сообщества во время официального визита в США в начале июня 1976 года, Хуан Карлос озвучил свои намерения, назвав Ариаса Наварро «творцом катастрофы». Вскоре премьер-министр добровольно сложил с себя полномочия, и 3 июля Хуан Карлос предложил сформировать правительство Адольфо Суаресу. Его назначение обеспокоило тех приверженцев режима Франко, которые видели в премьерском кресле себя, разозлило оппозицию, которая считала Суареса сторонником националистического движения, и удивило всю страну – новый премьер-министр был молод и явно не обладал достаточным политическим опытом. Однако непримиримые правые остались довольны, что позволило красноречивому и жизнерадостному премьер-министру начать реформы прежде, чем реакционные силы успели что-либо предпринять.

К тому времени правая оппозиция была ослаблена, но все еще прочно окопалась в коридорах власти; кроме того, следовало учитывать «чрезмерную чувствительность» вооруженных сил. Когда страна готова к переменам, обычно появляется человек, словно ниспосланный Провидением, который принимает на себя ответственность за реформы; Адольфо Суарес оказался именно таким человеком, изобретательным и решительным, и провел страну по «минному полю» переходного периода от военной диктатуры, одной из наиболее репрессивных в Западной Европе, к либеральной демократии. Однако решающую роль в этой политической драме сыграл монарх, который принял решение изменить страну, нашел нужного человека и всецело того поддерживал.

Политическая реформа

Несмотря на продолжительное ухудшение экономической ситуации и снижение уровня жизни – безработица и инфляция били европейские рекорды год за годом: первая достигла максимума (21,9%) от экономически активного населения, последняя приближалась к 40% осенью 1977 года, – испанский путь к либеральной демократии был довольно прямым и относительно мирным, однако, что естественно, не обошелся без затруднений. Началось все с закона о политической реформе от 18 ноября 1976 года, который последняя франкистская ассамблея приняла почти единодушно, а затем самораспустилась. На референдуме 15 декабря люди поддержали реформу (участие приняли 77,7% избирателей, 94,2% голосов «за»), а 23 декабря возникла социалистическая рабочая партия Испании (СРПИ).

Следующий год едва не обернулся крахом. Двадцать четвертого января пятерых адвокатов, специалистов по трудовому законодательству, убили в центре Мадрида; двоих представителей номенклатуры похитили. Военное крыло ЭТА все чаще прибегало к насилию, особенно в баскских провинциях; другие движения, пусть и не столь воинственные, как ГРАПО и ФРАП, тоже внесли свою лепту в усиление напряжения в стране. Однако, несмотря на все провокации левых и правых экстремистов, король и премьер-министр продолжали осуществлять задуманное. Королевский указ от 18 марта 1977 года назначил на 15 июня первые с февраля 1936 года всеобщие выборы. После некоторого обострения между правительством, Верховным Судом и армией, коммунистическая партия во главе с Сантьяго Каррильо 3 апреля также получила официальное признание.

ВСЕОБЩИЕ ВЫБОРЫ (1977)

Эти выборы отразили эйфорию, в которой народ пребывал после свержения диктатуры. Из 23 млн. зарегистрированных избирателей старше 21 года 18,4 млн. (80%) воспользовались своим правом. С точки зрения разделения на правых и левых результаты 1977 года не слишком отличались от результатов сорокалетней давности: избиратели отдали предпочтение двухпартийной коалиции (СДЦ – Союз демократического центра – и СРПИ) и центристской идеологии в целом. Скромные результаты коммунистической партии (9,5% голосов и 20 мест из 350 в парламенте), возможно, явились следствием решения воздержаться от лозунгов, которые могли расценить как экстремистские; еще скромнее были результаты самопровозглашенного Народного альянса (8,1% голосов и 16 мест). Многие из тех, кто, возможно, сочувствовал Народному альянсу, очевидно, оценили итоги выборов и поспешно переметнулись в ряды победителей. СДЦ восстал из пепла, словно феникс. Впрочем, нельзя не признать, что победа СДЦ, лидерами которого сплошь были бывшие франкисты, хорошо вписывалась к политику страны, изъявившей готовность к переменам при сохранении ряда прежних структур. Кроме того, Адольфо Суарес назвал СДЦ партией, ответственной за демократизацию страны. А успех регионалистов в Каталонии и Стране басков (Эускади) напомнил о политической жизни в Испании до переворота Франко.

Но по крайней мере в двух отношениях всеобщие выборы 1977 года означали полный разрыв с недавним прошлым. Не было никаких религиозных сил, определяющих, как голосовать верующим: секретариат Постоянной конференции архиепископов за месяц до выборов заявил, что никакая политическая партия не может считаться выразителем интересов церкви. Впрочем, маловероятно, что церковь могла оказать сколько-нибудь серьезное влияние на итоги выборов: отделение церкви от государства было в самом разгаре. Во-вторых, избиратели и партии единодушно признали корону в качестве верховной власти, объединяющей силы и верховного арбитра. Отец Хуана Карлоса I отказался от своего права на престол в пользу сына за месяц до всеобщих выборов, а год спустя и карлистский претендент Карлос Уго де Бурбон-Парма примирился с королем и получил испанское гражданство.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ТРУДНОСТЕЙ

Деятельность кортесов в последующие шестнадцать месяцев сосредоточилась вокруг разработки основного закона страны, способного укрепить демократию при сохранении конституционной монархии. Депутаты и сенаторы столкнулись с серьезными проблемами, решить которые можно было, лишь добившись примирения интересов отдельных личностей, фракций и регионов, к чему и призывал король в своей инаугурационной речи. Страна и ее политические силы между тем приступили ко второму этапу реформ. В октябре правительство заключило соглашения со всеми политическими силами (так называемые пакты Монклоа, по названию официальной резиденции премьер-министра). Инфляция значительно замедлилась, хотя все еще превышала почти вдвое средний уровень Европейского сообщества, однако безработица практически удвоилась (с 7 до 13%) за последующие три года. Рабочие выказывали готовность терпеть, чего нельзя было сказать о радикалах левого и правого толка и высших чинах вооруженных сил, которые продолжали сеять смуту.

Всеобщее согласие закрепила амнистия 14 октября, которая позволила таким личностям, как коммунист Энрике Листер и анархист Федерика Монтсени, вернуться в Испанию после долгих лет изгнания. Получил признание полуавтономный статус Каталонии, Барселона отметила это событие и восстановление каталонского парламента (Женералитат) бурными празднованиями. Страна басков также получила разрешение на создание «Всеобщего совета басков», призванного подготовить устав автономии. Третьей исторической автономии, Галисии, тоже позволили заняться подготовкой к местному референдуму. Синдикаты распустили, в феврале 1978 года состоялись первые свободные выборы руководства профсоюзов.

Старшие офицеры воспринимали насилие, к которому прибегала ЭТА, и рассуждения о полной автономии регионов как угрозу территориальной целостности государства. Осенью 1978 года по стране прокатилась волна выступлений против терроризма ЭТА и распада страны, а военные составили заговор, так называемую «Операцию Галактика», и назначили мятеж на 17 ноября, воспользовавшись визитом короля в Мексику. Заговор раскрыли, однако он показал настроения в офицерской среде и готовность ультраправых прибегнуть к насилию, а также продемонстрировал неспособность правительства справиться с недовольством в армии; более того, заговорщиков толком не наказали. Полковник Антонио Техеро, к примеру, просидел в тюрьме всего семь месяцев, а затем получил назначение в Мадрид, где у него появилось достаточно времени и возможностей, чтобы подготовить новый заговор, при подстрекательстве подхалимов из числа гражданских.

Учитывая все это, довольно сдержанные дебаты в парламенте и относительное спокойствие, при котором в Испании прошел референдум 6 декабря по поводу новой конституции, весьма примечательны. Конституцию одобрили подавляющим большинством голосов, при этом число тех, кто пришел на участки, заметно сократилось – на 13%, до 67,7%, по сравнению с 80% голосовавших на всеобщих выборах 1977 года. Что довольно характерно, в отдаленной Галисии был отмечен самый высокий показатель воздержавшихся (51,46%). А вот Страна басков, что не могло не настораживать, вообще весьма равнодушно отнеслась к новой конституции. Националистическая партия басков (НПБ) отказалась от парламентских дебатов по проекту конституции, а затем, под давлением местных экстремистов, воздержалась от референдума. Более половины граждан избирательного возраста не участвовали в голосовании, а около 50% тех басков, что все же решили выразить свое мнение, отвергли конституцию на том основании, что их права и законы не были признаны. Притязания на автономию, согласно их заявлениям, давали им право на «союзный договор» с Испанией, а не просто заставляли соглашаться на «одолжения» центральной власти. Эти разногласия с басками, продолжающееся насилие со стороны ЭТА и сохраняющаяся опасность военного переворота, от которого не желали отказываться ультраправые, превратили достижение примирения с регионалистами в неотложную задачу.

Конституция 1978 года

Несмотря на напряженность на севере страны, конституция, одобренная на пленарном заседании конгресса и сената 31 октября 1978 года, ратифицированная референдумом 6 декабря и утвержденная королем 27 декабря, обеспечила гарантии «демократического сосуществования в рамках конституции и законов страны согласно справедливому и честному социальному и экономическому порядку». Этот программный документ оказался фактически протоколом о намерениях, который предполагалось реализовать в ходе дальнейшей законотворческой деятельности кортесов. Тем не менее он представлял собой одобренную большинством хартию, которая оказалась весьма удачной. Шестого декабря 1988 года страна отпраздновала десятую годовщину своего рождения, весело и искренне, и в стороне не остались даже такие группы, как баскские левые, «Эускадико Эскерра», которые в 1978 году отвергали конституцию. Кроме того, конституция разрешала политический вопрос, который больше, чем что-либо еще, беспокоил сторонников реформ и являлся основой развития: она декларировала разрыв с авторитаризмом Франко и политический плюрализм в рамках конституционной монархии.

В первой статье конституции говорится, что «национальный суверенитет принадлежит испанскому народу, который является носителем власти», однако затем документ определяет устройство испанского государства как «парламентскую монархию» с наследным правителем в качестве главы государства, «неприкосновенного и не отвечающего ни перед кем» (статья 56) и уполномоченного утверждать и издавать законы (статья 62). Судя по всему, возобладало мнение, что политическое устройство государства – тот случай, когда, как говорится, от добра добра не ищут. Те, кто оспаривал легитимность прав монарха, вернувшего себе полномочия в 1975 году с позволения военной диктатуры, в конце концов смирились с королем, который показал себя приверженцем демократии – особенно во время военного переворота 23 февраля 1981 года, когда он не только осудил тех, кто поднял оружие против государства, уповая на королевскую поддержку, но и сообщил ведущим политикам страны, что в дальнейшем не хотел бы столь откровенно вмешиваться в политические разногласия. Конституционная роль монарха как верховного правителя, в понимании Хуана Карлоса, стала очевидной из его выступления на совместном заседании палат парламента 27 декабря 1978 года: монарх как олицетворение демократического порядка, символ единства и преемственности, «должен быть выше временных разногласий и местных различий». Хуан Карлос хотел быть королем всех испанцев, беспристрастным и щедрым. По данным опроса в декабре 1988 года тринадцать лет правления обеспечили ему искреннюю признательность и любовь Испании.

ГОСУДАРСТВО АВТОНОМИЙ

Особенностью конституции 1978 года стало признание статуса страны как полуфедерального объединения автономных сообществ. Статья 2 конституции «признает и гарантирует право на автономию народов и регионов и общность, которая их связывает». В начале XIX века, будучи унитарным государством, управляемым из центра (Мадрид), Испания насчитывала пятьдесят две провинции с военными и гражданскими властями, назначенными из столицы. С конца XIX века, благодаря экономическому росту и социальному развитию, на севере Испании наметилось стремление к автономии. Это желание в разных областях имело различную степень насущности и поддержки «народов и регионов». Более всего на автономии настаивали те, чья история, культура и язык сильно пострадали от имперских амбиций Кастилии и гражданских войн. Другие регионы высказывались за самоуправление, рассчитывая тем самым успешнее развивать собственный потенциал. Ожидания сильно различались, не говоря уже о тактике, к которой прибегали регионалисты.

Столица, что не удивительно, реагировала весьма болезненно. В итоге любые начинания центра провинции встречали с опаской и соглашались на них крайне неохотно. Вдобавок всегда создавалось впечатление, будто центральная власть, не важно, кто именно находился у кормила, одной рукой раздавала то, что позже пыталась отобрать другой.

И вполне очевидно, что центр пользовался несогласованностью позиций регионалистов, одних поощряя, других карая, и пытался превратить эту несогласованность в принципиальные противоречия. Однако приверженность либеральной демократии означала необходимость прекратить эти политические игры, ублажить провинции, которые немало настрадались от репрессий, и признать их социальные, экономические и демографические приоритеты, а также потери, которые они понесли в борьбе против франкизма.

Только после попытки переворота 23 февраля 1981 года, которая едва не погубила молодую испанскую демократию, правящая коалиция достигла соглашения с оппозицией, чтобы замедлить процесс «автономизации» и чтобы успокоить армию и правых. Помимо Каталонии, Эускади, Галисии и Андалусии другие регионы, стремившиеся к автономии, должны были довольствоваться статьей 143 конституции, где определялся статус регионов и провинций. Противоречивый «Закон о гармоничной автономии», представленный в кортесы 29 сентября 1981 года, столкнулся с сильным сопротивлением тех, кто уже наслаждался первыми плодами самостоятельности после региональных выборов в марте 1980 года (басков и каталонцев); законопроект передали в Конституционный суд, который постановил, что в данном случае можно говорить о попытке обратить вспять процесс автономизации.

НЕУДАВШИЙСЯ ПЕРЕВОРОТ 1981 ГОДА

Попытка переворота 23 февраля 1981 года заставила страну окончательно встать на путь демократизации и политической либерализации. Основной политической причиной переворота стало ослабление центральной власти: армия восприняла происходящее как распад государства, утрату «сути» Испании. Насилие на севере продолжало нарастать, и в этом ультраправые, выразители интересов армии и олигархии центральной и южной Испании, также видели угрозу целостности страны. События 23-24 февраля 1981 года мир благодаря телевидению наблюдал во всем их трагикомическом великолепии (полковник Техеро размахивал револьвером перед кортесами). Дон Хуан Карлос I долгой ночью 23 февраля заслужил уважение нации своими решительными действиями. Офицеры, которые устроили заговор, полагали, что король их поддержит; когда выяснилось, что это не так, переворот был обречен. Народ отреагировал массовой демонстрацией в поддержку демократии, которая состоялась в Мадриде, и лидеры четырех главных политических партий возглавляли шествие.

Попытка переворота позволила набрать силу социалистической оппозиции, чьи лидеры воспользовались народными протестами, официально отреклись от марксистской идеологии и объявили о своей искренней приверженности демократии. Новый лидер СДЦ Леопольдо Кальво Сотело торопил вступление в НАТО, рассчитывая тем самым утихомирить военных, однако СРПИ вернулась к власти на всеобщих выборах 28 октября 1982 года; в ней увидели единственную гарантию сопротивления реакционерам.

Оказавшись у власти, прежние противники вхождения Испании в НАТО примирились с «реалиями жизни»; они фактически обманули своих сторонников, и даже церковь осудила их действия как бесчестную попытку завоевать голоса лозунгами о разрыве с НАТО. Лидеры СРПИ во главе с Фелипе Гонсалесом могли утешаться тем, что Народный альянс, новая партия, возникшая из осколков СДЦ, теперь проповедовала осторожность, хотя до выборов горячо ратовала за вступление в НАТО. Лидер Народного альянса Мануэль Фрага сказал по этому поводу, что они поставили национальные интересы, то бишь политический оппортунизм, выше преимуществ, которые сулило вступление в НАТО. И автономизация страны продолжилась.

Новый кабинет в предстоящие четыре года должен был определиться с территориальным устройством страны. Статусы автономных областей для Эускади и Каталонии были одобрены 18 декабря 1979 года, также статус автономного сообщества получила Кастилия и Леон, семнадцатый и последний самоуправляемый регион, пополнивший карту Испании 25 февраля 1983 года. Впереди ожидал долгий путь официального перераспределения власти, однако новые региональные институты уже приступили к работе. Масштаб перемен вполне сочетался с разнообразием автономий и трудностей на пути к самостоятельности.