Текст книги "Тайный агент Господа"

Автор книги: Хуан Гомес-Хурадо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Не следует поминать имя Божье всуе, сын мой.

– Вы правы, отец. Ну, вот и готово. Вам прежде никогда не делали плетизмографию ^[16] пениса, не так ли?

– Нет.

– Нелепое предположение, конечно, нет, хе-хе-хе-хе. Вам объяснили, в чем заключается обследование?

– В общих чертах.

– Так вот, сейчас я заведу руки вам под сорочку и приложу два электрода к вашему половому органу, хорошо? Это позволит нам зафиксировать уровень сексуального возбуждения в ответ на определенные раздражители. Итак, я начинаю процедуру.

– У вас холодные руки.

– Да, здесь довольно прохладно, хе-хе-хе. Вам удобно?

– Да, нормально.

– Тогда приступим.

На экране телевизора замелькали кадры. Эйфелева башня. Рассвет. Туман в горах. Шоколадное мороженое. Гетеросексуальное совокупление. Лес. Деревья. Гетеросексуальная пара занимается оральным сексом. Голландские тюльпаны. Гомосексуальное совокупление. «Менины» Веласкеса. Закат на Килиманджаро. Оральный секс в гомосексуальной паре. Деревенька в Швейцарии с покрытыми снегом черепичными крышами. Мальчик делает фелляцию педофилу. Лаская ртом член взрослого мужчины, ребенок смотрит прямо в камеру, тоскливо и печально.

Кароский резко сел, его глаза метали молнии.

– Отец, вам нельзя вставать, мы еще не закончили!

Священник схватил психолога за горло и несколько раз ударил его головой о приборную доску, так что кровь залила ручки настройки, белый халат эксперта, зеленую робу Кароского и все вокруг.

– Ты никогда больше не будешь заниматься нечестивыми делами, правда? Да, грязный кусок дерьма, правда?

Церковь Санта-Мария ин Траспонтина

Виа делла Кончилиазионе, 14

Вторник, 5 апреля 2005 г., 11.59

После слов Чирина воцарилась тишина, как будто усугублявшаяся звоном колоколов, возвещавших о начале «Angelus Domini»^[17] на близлежащей площади Святого Петра.

– Вторая жертва? Порешили еще одного кардинала, а мы узнаем об этом только теперь? – Выражение лица Понтьеро не оставляло сомнений, как он относится к подобному положению вещей.

Чирин ответил бесстрастным пристальным взглядом. Человеком он был явно непростым: среднего роста, с карими глазами, неопределенного возраста, в скромном костюме и сером пальто, в его облике отсутствовали черты, сколько-нибудь выделявшие его на фоне других людей, и как раз в этом и заключалась характерность генерального инспектора: он выглядел эталоном «нормальности». Он говорил очень мало, словно стараясь раствориться в тени, затеряться на заднем плане, но такая манера не могла обмануть никого из присутствовавших: все они слышали предостаточно о Камило Чирине, пользовавшемся в Ватикане огромным влиянием. Он руководил самой маленькой в мире секретной службой – Vigilanza Vaticana. Подразделение из сорока восьми агентов (официально) по численности больше чем вдвое уступало швейцарской гвардии, но неизмеримо превосходило ее в могуществе. Без ведома Чирина в пределах маленького государства нельзя было даже чихнуть. В 1997 году его попытался оттеснить новоиспеченный командир швейцарской гвардии Алоиз Зилтерманн. Через два дня после назначения на должность сам Зилтерманн, его жена и офицер, имевший безупречную репутацию, были найдены мертвыми. Их всех застрелили^[18]. Вину возложили на погибшего офицера. Предполагали, что он, повредившись рассудком, расстрелял супружескую пару, а затем направил табельное оружие себе в рот и нажал на курок. Логичная версия вполне сошла бы за правду, если бы не два маленьких обстоятельства: начальники швейцарской гвардии не ходят вооруженными и передние зубы упомянутого офицера оказались выбиты, что наводило на мысль, будто ствол пистолета ему затолкали в рот силой.

Диканти эту историю поведал знакомый из Инспектората^[19]. Узнав о происшествии, коллега со своими сотрудниками приготовился оказать всевозможное содействие агентам Vigilanza, но едва они ступили на место преступления, как их вежливо попросили вернуться в Инспекторат и плотно закрыть за собой дверь. Причем их даже не поблагодарили за беспокойство. Черная легенда о Чирине передавалась из уст в уста во всех комиссариатах Рима, и ОИНП не составлял исключения.

И теперь сотрудники ОИНП стояли у входа в капеллу, ошарашенные заявлением Чирина.

– Не поймите меня превратно, ispettore generale, но я считаю, если вы располагали данными, что в Риме объявился убийца, способный на такое зверство, вы были обязаны сообщить в ОИНП, – с упреком сказала Диканти.

– Совершенно верно, именно так он и поступил, уважаемая коллега, – возразил Бои. – Он доложил мне лично. И мы сошлись во мнении, что данное дело ради общею блага необходимо сохранить в строжайшем секрете. И также мы пришли к согласию по другому вопросу. В Ватикане нет специалиста, кому по силам справиться с преступником столь… своеобразным, как этот.

Неожиданно вмешался Чирин:

– Будем откровенны, signorina. Мы улаживаем деликатные споры, занимаемся охраной и контршпионажем. В названных областях мы весьма квалифицированны, ручаюсь. Однако у парня большие проблемы с головой, как вы изволили выразиться, и это выходит за пределы нашей компетенции. Как только мы узнали о втором убийстве, мы решили обратиться к вам за помощью.

– Мы подумали, что данное дело потребует более чем творческого подхода. Поэтому нам показалось нежелательным, чтобы вы ограничились лишь составлением профилей, как происходило до сих пор. Мы хотим, чтобы вы возглавили следствие, – закончил директор Бои.

Паола лишилась дара речи. Это была работа детектива, а не психолога-криминолога. Конечно, получив соответствующую подготовку в Квонтико, она справится с заданием не хуже любого другого сыщика. Но сам факт, что просьба исходит из уст Бои, да еще в столь критический момент, поверг ее в изумление.

Тут к дружной компании присоединился мужчина в кожаной куртке. Чирин повернулся к нему:

– А, вот и вы. Позвольте представить суперинтенданта Данте, агента Vigilanza. Он выступит в роли вашего связного с Ватиканом, Диканти. Он сообщит вам все подробности о первом убийстве, и вы вдвоем поработаете над этим, поскольку, по сути, их можно объединить в одно дело. Любая просьба, обращенная к нему, равносильна просьбе, адресованной мне лично. И напротив, если он вам в чем-то откажет, считайте, что вам отказываю я сам. Мы подчиняемся в Ватикане своим законам, надеюсь, вы понимаете. И я надеюсь также, что вы поймаете маньяка. Убийство двух высокопоставленных лиц Святой Церкви не должно остаться безнаказанным.

Не прибавив больше ничего, Чирин удалился.

Бои приблизился к Паоле вплотную, так что она ощутила неловкость – слишком свежи были воспоминания о его вкрадчивых ласках.

– Вы слышали, Диканти. Вы только что познакомились с одним из самых могущественных людей Ватикана. И его желание вполне конкретно. Не знаю, чем вы его привлекли, но он произнес ваше имя. Сделайте все необходимое. Ежедневно направляйте мне рапорты, ясные, краткие, по существу. И главное, не пренебрегайте вещественными доказательствами. Может, на этот раз ваши «замки на песке» хоть на что-то сгодятся. Раскопайте мне информацию, и побыстрее.

Повернувшись, он прошествовал к выходу вслед за Чирином.

– Вот мерзавцы! – наконец выплеснула свои чувства Диканти, убедившись, что начальство ее уже не услышит.

– Да уж, и не говорите, – улыбнулся ей новый знакомый Данте.

Паола вспыхнула и протянула ему руку:

– Паола Диканти.

– Фабио Данте.

– Маурицио Понтьеро.

Пока Понтьеро и Данте обменивались рукопожатием, Диканти воспользовалась моментом, чтобы повнимательнее рассмотреть агента службы Ватикана: лет сорока или чуть старше, невысокий, смуглый и коренастый, с глазами зеленовато-оливкового оттенка, характерного для юга Италийского полуострова. Голову и плечи соединяла короткая (не более пяти сантиметров) мощная шея. Был он некрасив и невелик ростом – не больше ста семидесяти – и тем не менее казался привлекательным мужчиной.

– Следует ли понимать, что к «мерзавцам» вы причислили и моего начальника, ispettora?

– Да, если честно. Полагаю, он оказал мне незаслуженную честь.

– Мы оба прекрасно понимаем, что это вовсе не честь, а ужасная головная боль. Что касается того, насколько она не заслужена… В личном деле о вашей подготовке собрано немало лестных отзывов. Жаль, что теория пока не подкреплена практикой, но результаты, несомненно, не заставят себя ждать, не так ли?

– Вы читали мое досье? Santa Madonna, где-нибудь на свете еще сохранилось такое понятие, как конфиденциальность?

– Только не для него.

– Послушай, задавака… – рассердился Понтьеро.

– Хватит, Маурицио. Не стоит. Мы находимся на месте происшествия, и я веду дело. Начинаем работать, а поговорим после. Считай, они выиграли раунд.

– Ладно, сегодня ты командуешь, Паола. Так распорядился шеф.

За красной лентой, держась на приличном расстоянии, дожидались двое мужчин и женщина в темно-синих комбинезонах: прибыла бригада из отдела по исследованию места преступления, эксперты по выявлению следов и улик. Инспектор с Понтьеро и Данте вышли из капеллы и направились в центральный неф церкви.

– Ладно, Данте. Выкладывайте все, что знаете, – потребовала Диканти.

– Итак… Первой жертвой стал итальянский кардинал Энрико Портини.

– Не может быть! – в один голос воскликнули Диканти и Понтьеро.

– Поверьте, друзья, я видел тело собственными глазами.

– Основной кандидат либерально-реформистского крыла Церкви. Если новость просочится в средства массовой информации, скандала не миновать.

– Нет, Понтьеро, это будет катастрофа. Вчера утром в Рим прибыл Джордж Буш с семьей. Еще человек двести уполномоченных и глав государств приехали в вашу страну, но в пятницу все соберутся на похоронах в моей. Обстановка требует особой бдительности, но вы же знаете, что творится в городе. Ситуация предельно сложная, и менее всего мы хотим, чтобы началась паника… Давайте выйдем. Мне нужно покурить.

Они вышли на улицу. Толпа продолжала разрастаться, делаясь с каждой минутой все плотнее. Людское море полностью затопило виа делла Кончилиазионе, реяли французские, испанские, польские, итальянские флаги. Молодежь с гитарами, монахини с зажженными свечами и даже слепой с собакой-поводырем. Два миллиона человек изъявили желание присутствовать на похоронах Папы, изменившего карту Европы. «Не повезло, – подумала Диканти. – Скверные условия для работы, хуже не придумать. Разве может здесь остаться хоть какой-нибудь след?»

– Портини поселился в пансионе Мадри Пье на виа Гаспери, – начал Данте. – Он приехал в четверг утром, получив извещение о тяжелом состоянии Папы. Монахини рассказали, что он спокойно поужинал в пятницу, а затем довольно долго оставался в капелле, вознося молитвы за Святого Отца. Они не видели, когда он отправился спать. Никаких следов борьбы в его комнате обнаружено не было. В постель он не ложился, она оставалась нетронутой. Или же похититель идеально перестелил ее. В субботу кардинал не вышел к завтраку, но предполагали, что он, возможно, поспешил на молебен в Ватикан. Мы не располагаем сведениями, что он появлялся у нас в субботу. Впрочем, в городе в тот день была изрядная суматоха. Понимаете? Он исчез всего в квартале от Ватикана.

Данте замолчал, раскуривая сигару. Вторую он предложил Понтьеро. Тот с сожалением отказался и достал пачку сигарет.

– Вчера утром его труп обнаружили в капелле пансиона. Как и сегодня, отсутствие следов крови на полу свидетельствует о тщательно подготовленной инсценировке. К счастью, священник первый догадался вызвать полицию. Мы сфотографировали место преступления, но когда я предложил обратиться к вам, Чирин заверил меня, что обо всем позаботится. И приказал нам тщательно все зачистить. Тело кардинала Портини перевезли в помещение особой службы Ватикана и кремировали.

– Как?! Вы уничтожили все следы тяжкого преступления, совершенного на итальянской территории?! Не могу поверить.

Данте посмотрел на полицейских с вызовом:

– Мой начальник принял решение. Возможно, оно было не самым оптимальным. Но он позвонил вашему шефу и обрисовал ситуацию. И теперь вы здесь. Вы полностью осознаете, с чем мы имеем дело? Мы не подготовлены к разрешению подобных кризисов.

– Именно поэтому вам следовало предоставить это профессионалам, – с каменным выражением лица заметил Понтьеро.

– Вы по-прежнему не понимаете! Мы никому не можем доверять. Вот почему Чирин сделал то, что сделал, он преданный хранитель нашей Святой Церкви. Не смотрите на меня так, Диканти. Задумайтесь о мотивах, которыми он руководствовался. Если бы неприятности закончились смертью Портини, мы нашли бы приемлемое объяснение и предали бы забвению эту историю. Но вышло иначе. Ничего личного, поймите.

– Пока я понимаю только одно – у нас второй эпизод и ровно половина доказательств. Фантастика! Есть еще что-нибудь, о чем нам необходимо знать? – Диканти была в бешенстве.

– В настоящий момент – нет, ispettora, – ответил Данте, вновь прикрываясь лукавой обаятельной улыбкой.

– Дерьмо. Дерьмо и дерьмо. Мы вляпались капитально, Данте. Я требую, чтобы с этой минуты вы рассказывали мне абсолютно все. И давайте внесем полную ясность: здесь командую я. Вам приказано помогать мне, но я хочу, чтобы вы твердо усвоили: хоть жертвами и стали кардиналы, оба преступления находятся в компетенции моего ведомства. Это ясно?

– Более чем.

– Хорошо, если так. Способ убийства тот же?

– Насколько позволяют судить мои скромные детективные таланты, да. Труп лежал у подножия алтаря. Глаза выколоты. Кисти рук, как и в том случае, были отсечены и положены на плат рядом с покойным. Жуткая картина. Именно я уложил тело в мешок, а потом доставил его к печи крематория. Я всю ночь простоял под душем, честное слово.

– Следовало еще чуток помыться, – пробормотал Понтьеро.

Спустя долгих четыре часа эксперты закончили работу с телом Робайры, и его можно было увозить. По личному распоряжению директора Бои сотрудники из исследовательского отдела сами погрузили тело в пластиковый мешок и сопроводили в морг, чтобы медицинский персонал «скорой» не увидел кардинальской сутаны. Сомнений не было: случай здесь совершенно особый, личность погибшего надлежало сохранить в тайне.

Ради общего блага.

Институт Сент-Мэтью

Сильвер-Спринг, Мэриленд

Сентябрь 1994 г.

Расшифровка записи беседы номер 5 доктора Кейниса Конроя с пациентом номер 3643.

Д-р Конрой: Добрый день, Виктор. Добро пожаловать в мой кабинет. Вам лучше?

№ 3643: Да, спасибо, доктор.

Д-р Конрой: Что-нибудь выпьете?

№ 3643: Нет, спасибо.

Д-р Конрой: Ну и ну, непьющий священник… Это что-то новенькое. Не возражаете, если я налью?

№ 3643: Не смущайтесь, доктор.

Д-р Конрой: Насколько я понимаю, вы провели какое-то время в лазарете.

№ 3643: Я пострадал от побоев на прошлой неделе.

Д-р Конрой: Вы помните, как вы их получили?

№ 3643: Конечно, доктор. Это произошло во время ссоры в демонстрационном зале.

Д-р Конрой: Расскажите подробнее, Виктор.

№ 3643: Я пришел туда, чтобы мне сделали плетизмографию, как вы посоветовали.

Д-р Конрой: Помните, в чем заключалась цель данного обследования, Виктор?

№ 3643: Выяснить первопричину моей проблемы.

Д-р Конрой: Именно, Виктор. Вы признаете, что у вас есть проблема, и это, несомненно, большой шаг вперед.

№ 3643: Доктор, я всегда знал, что у меня проблема. Напоминаю, что я здесь, в вашем центре, добровольно.

Д-р Конрой: Эту тему мы непременно обсудим во время нашей следующей беседы. А сейчас продолжайте рассказ о том дне.

№ 3643: Я вошел в комнату и разделся.

Д-р Конрой: Вам это было неприятно?

№ 3643: Да.

Д-р Конрой: Это медицинское обследование. Чтобы его провести, нужно снять одежду.

№ 3643: Не вижу необходимости.

Д-р Конрой: Психолог должен прикрепить измерительные приборы к частям тела, которые обычно скрыты под одеждой. Для этого ее нужно снять, Виктор.

№ 3643: Не вижу необходимости.

Д-р Конрой: Хорошо, допустим на минуту, что это необходимо.

№ 3643: Как скажете, доктор.

Д-р Конрой: Что случилось дальше?

№ 3643: Он прикрепил туда провода.

Д-р Конрой: Куда, Виктор?

№ 3643: Вы знаете.

Д-р Конрой: Нет, Виктор, я не знаю и хочу, чтобы вы мне сказали.

№ 3643: На мой орган.

Д-р Конрой: Вы не могли бы выразиться точнее, Виктор?

№ 3643: На мой… пенис.

Д-р Конрой: Вот так, очень хорошо, Виктор. Мужской член, половой орган, который служит для совокупления и мочеиспускания.

№ 3643: В моем случае только для второго.

Д-р Конрой: Уверены, Виктор?

№ 3643: Да.

Д-р Конрой: В прошлом так было не всегда, Виктор.

№ 3643: Прошлое пусть остается в прошлом. Я хочу все изменить.

Д-р Конрой: Почему?

№ 3643: Потому что такова воля Божья.

Д-р Конрой: Вы действительно верите, что воля Божья имеет отношение к этому, Виктор? К вашей проблеме?

№ 3643: Воля Божья проявляется во всем.

Д-р Конрой: Я тоже священник, Виктор, и считаю, иногда Господь уступает поле деятельности Природе.

№ 3643: Природа – вымысел просвещения, которому нет места в нашей религии, доктор.

Д-р Конрой: Вернемся в демонстрационный зал, Виктор. Расскажите, что вы почувствовали, когда к вашему телу присоединили датчик.

№ 3643: У психолога были холодные руки.

Д-р Конрой: Холод, и все?

№ 3643: Все.

Д-р Конрой: А когда на экране появились изображения?

№ 3643: Тоже ничего не почувствовал.

Д-р Конрой: Знаете, Виктор, передо мной лежат результаты плетизмографии, и на диаграмме зафиксирована выраженная реакция здесь и здесь. Видите эти зубцы?

№ 3643: Я испытывал отвращение, наблюдая некоторые кадры.

Д-р Конрой: Отвращение, Виктор?

Минутная пауза.

Д-р Конрой: Не торопитесь, если вам нужно обдумать ответ, Виктор.

№ 3643: Сексуальные сцены вызвали у меня отвращение.

Д-р Конрой: Какая-то конкретно, Виктор?

№ 3643: Все до одной.

Д-р Конрой: Вы осознаете, почему они вас покоробили?

№ 3643: Потому что они наносят оскорбление Господу.

Д-р Конрой: Тем не менее на фоне определенных раздражителей прибор зарегистрировал увеличение объема вашего полового органа в связи с приливом крови.

№ 3643: Такое совершенно невозможно.

Д-р Конрой: Грубо говоря, у вас встает, когда вы видите определенные картины.

№ 3643: Подобные выражения оскорбляют Господа и ваш сан священника. Следовало бы…

Д-р Конрой: Что следовало бы, Виктор?

№ 3643: Ничего.

Д-р Конрой: Сейчас вы почувствовали прилив гнева, Виктор?

№ 3643: Нет, доктор.

Д-р Конрой: А тогда в вас проснулась ярость и вами завладело желание все сокрушить?

№ 3643: Когда?

Д-р Конрой: Конечно, прошу прощения за неточность. Вы готовы согласиться, что в тот день, когда вы напали на психолога и били его головой о пульт управления, вы поддались ярости и впали в неистовство?

№ 3643: Этот человек искушал меня. «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его», – сказал Господь.

Д-р Конрой: Евангелие от Матфея…

№ 3643: Абсолютно верно.

Д-р Конрой: А как насчет самого глаза? Он ведь тоже мучается.

№ 3643: Я вас не понимаю.

Д-р Конрой: Его зовут Роберт, у него есть жена и дочь. Из-за вас он попал в больницу с тяжелым сотрясением мозга. Вы сломали ему нос и выбили семь зубов. Слава Богу, надзиратели сумели вас вовремя остановить.

№ 3643: Кажется, я слегка погорячился.

Д-р Конрой: Полагаете, в настоящий момент вы могли бы снова в припадке ярости впасть в неистовство, если бы ваши руки не были привязаны ремнями к подлокотникам кресла?

№ 3643: Если желаете, мы можем это проверить, доктор.

Д-р Конрой: Лучше нам закончить беседу, Виктор.

Городской морг

Вторник, 5 апреля 2005 г., 20.32

В прозекторской стоял холод. Стены, выкрашенные неуместной здесь нежно-розовой краской, ничуть не оживляли тягостную атмосферу этого мрачного места. Над анатомическим столом горел мощный шестиламповый прожектор, проливая потоки света на тело, вкушавшее в его лучах последние минуты земной славы перед лицом квартета зрителей. Им предстояло выяснить, кто убрал героя со сцены.

Понтьеро передернуло, когда патологоанатом переложил в лоток желудок кардинала Робайры. Гнилостный запах распространился по секционному залу, когда тот вскрыл желудок ланцетом. Густой смрад заглушил даже вонь формальдегида и смеси химикатов, которыми обычно дезинфицировали инструменты. Диканти, у которой появилось стойкое ощущение, что она стала персонажем пьесы театра абсурда, ломала голову, зачем так тщательно стерилизовать инструменты для проведения вскрытия? Весьма сомнительно, чтобы мертвец мог подцепить заразу.

– Эй, Понтьеро, знаешь, почему мертвый ребенок побежал через дорогу?

– Да, dottore, потому что до смерти испугался. Вы мне рассказывали этот анекдот шесть… нет, семь раз, считая нынешний. Посмешнее хохмы не найдется?

Манипулируя над телом, патологоанатом что-то мурлыкал себе под нос. Голос у него был хрипловатый, он напомнил Паоле Луи Армстронга, тем более что исполнялась мелодия «What a wonderful world»^[20]. Прерывался эскулап только чтобы подколоть Понтьеро.

– Смешнее всего смотреть, как ты борешься с тошнотой, vice ispettore. Хе-хе-хе. Не думай, что меня это не веселит. А этого парня здорово отделали…

Паола и Данте переглянулись. Анатом, старый упертый коммунист, был профессионалом экстра-класса, но порой ему не хватало почтения к мертвым. Складывалось впечатление, будто смерть Робайры он находит чрезвычайно забавной. Диканти это совсем не понравилось.

– Dottore, вынуждена попросить вас сосредоточиться на работе. Как нашему гостю, суперинтенданту Данте, так и мне ваши потуги на веселье кажутся оскорбительными и неуместными.

Патологоанатом покосился на нее и продолжил препарировать содержимое желудка Робайры. Сомнительных комментариев далее не последовало. Впрочем, сквозь зубы анатом поминал недобрым словом присутствующих, их предков и родственников. Паола к его бормотанию больше не прислушивалась, поскольку у нее появилась более серьезная забота: лицо Понтьеро приобрело зеленовато-бледный оттенок.

– Маурицио, не понимаю, зачем ты себя так мучаешь. Ты всегда плохо переносил вид крови.

– Если уж этот лицемерный святоша может выдержать, я тем более.

– Вы бы удивились, узнав, на скольких аутопсиях мне пришлось побывать, мой чувствительный друг.

– Неужели? Смею напомнить, что одну-то вы точно упустили. Впрочем, полагаю, меня бы она обрадовала больше, чем вас…

«О Боже, опять начинается», – подумала Паола, пытаясь утихомирить обоих. Они цапались сегодня весь день. Данте и Понтьеро с первой минуты почувствовали взаимную неприязнь. Откровенно говоря, младшему инспектору был не по душе всякий, кто носил брюки и приближался к молодой женщине ближе чем на три метра. Паола знала, что Понтьеро относится к ней как к дочери, но иногда он весьма перебарщивал. Данте любил пофлиртовать и, конечно, не являлся мужчиной мечты, однако пока он держался в рамках приличий и не оправдывал открытой враждебности, которую охотно выказывал ему ее напарник. Для Диканти оставалось загадкой, как суперинтендант сподобился возвыситься до должности, занимаемой им в Vigilanza. Вечные шуточки и острый язык Данте явно не вязались с общим сдержанным стилем генерального инспектора Чирина и его манере держаться в тени.

– Быть может, мои высокочтимые гости соблаговолят проявить любезность, обратив внимание на анатомическую секцию, ради которой они пришли?

Едкое замечание патологоанатома вернуло Диканти к действительности.

– Продолжайте, пожалуйста. – Она бросила ледяной взгляд на сыщиков, призывая их прекратить перебранку.

– Итак, после завтрака потерпевший ничего не ел, а судя по всем признакам, позавтракал он очень рано, ибо в желудке я почти ничего не нашел.

– Таким образом, он или пропустил трапезу, или до обеда попал в руки к убийце.

– Вряд ли он добровольно пропустил обед… Похоже, он привык хорошо питаться. Полнокровный мужчина, весил где-то около девяноста двух килограммов при росте сто восемьдесят три сантиметра.

– Следовательно, Робайра не был легче перышка. И это указывает на то, что убийца – крепкий малый, – сделал вывод Данте.

– И от черного хода церкви до капеллы сорок метров, – добавила Паола. – Кто-то должен был заметить, как убийца заносит труп в церковь. Понтьеро, сделай одолжение, отправь в тот квартал четырех проверенных агентов. Пусть сделают обход, в штатском, но со значками. Не сообщай парням правду о случившемся. Скажи, что ограбили церковь, и дай задание расспросить, не видел ли кто-нибудь что-то подозрительное ночью.

– Искать свидетеля среди паломников – пустая трата времени.

– Ну и не ищи. Пусть опросят соседей, особенно стариков. Сон у них обычно чуткий.

Понтьеро кивнул и вышел из прозекторской, явно довольный, что получил уважительный предлог для бегства. Паола проводила его взглядом и, едва за ним закрылась дверь, набросилась на Данте:

– Можно узнать, что с вами приключилось, господин из Ватикана? Понтьеро – мужественный человек, но не выносит вида крови, только и всего. В дальнейшем я просила бы воздержаться от глупых перебранок.

– Что, выходит, балагуров у нас в морге хоть отбавляй? – заметил патологоанатом, тихонько посмеиваясь.

– Занимайтесь своим делом, dottore, мы сейчас продолжим. Вам все понятно, Данте?

– Спокойно, спокойно, ispettora, – суперинтендант, защищаясь, вскинул руки. – Думаю, вы не разобрались, что происходит. Если завтра мне придется лезть в пекло с оружием в руках и плечом к плечу с Понтьеро, я это сделаю без колебаний.

– Любопытно, почему в таком случае вы с ним сцепились? – в полном замешательстве осведомилась Паола.

– Забавы ради. Держу пари, наши препирательства его развлекали. Спросите у него сами!

Паола покачала головой, пробормотав что-то нелестное для обоих.

– Продолжим наконец. Dottore, вы готовы назвать время и причину смерти?

Патологоанатом сверился со своими записями:

– Предупреждаю, заключение предварительное, но я практически уверен, что не ошибаюсь. Кардинал умер вчера, в понедельник, около девяти вечера. Погрешность может составить примерно один час. Ему перерезали горло. Удар был нанесен сзади человеком приблизительно одного роста с погибшим. Об оружии ничего определенного сказать не могу кроме того, что лезвие – не меньше пятнадцати сантиметров, с ровной кромкой, очень остро заточенное. Возможно, это парикмахерская опасная бритва, точнее не скажу.

– Каков характер ранений? – задал вопрос Данте.

– Эктомия глаз произведена ante mortem^[21], так же как и ампутация языка.

– Ему вырвали язык? Боже милостивый, – с ужасом воскликнул Данте.

– Полагаю, это проделали клещами, ispettora. Затем полость рта набили туалетной бумагой, чтобы остановить кровотечение. После бумагу убрали, но частицы целлюлозы остались. Послушайте, Диканти, вы меня поражаете. Похоже, что все это не производит на вас особого впечатления.

– Пожалуй, я видала вещи и похуже.

– Тогда позвольте показать вам нечто, чего, ручаюсь, вы никогда не видели. За много лет работы мне подобный случай не встречался ни разу. Преступник вложил язык жертве в ректальное отверстие с поразительным искусством. А затем уничтожил все следы крови вокруг. Я бы не поверил, если бы не убедился лично.

Патологоанатом показал им серию фотографий отрезанного языка.

– Я положил его на лед и отправил в лабораторию. Пришлите мне копию заключения, когда оно поступит, ispettora. Я до сих пор не понимаю, как убийце это удалось.

– Не беспокойтесь, я сама за этим прослежу, – заверила его Диканти. – А что насчет рук?

– Увечье нанесено после смерти. Поверхность разреза неровная, рваная – здесь и здесь. Возможно, убийце не хватило силы или же поза была неудобной.

– Под ногтями ничего?

– Ничего. Руки безупречно чистые. Полагаю, преступник вымыл их с мылом.

Паола погрузилась в размышления.

– Dottore, сколько времени, по вашему мнению, потребовалось убийце, чтобы нанести потерпевшему все названные повреждения?

– Об этом я не подумал. Дайте прикинуть, сейчас посчитаю.

Старый эксперт рассеянно потрогал обрубки рук, коснулся пустых глазниц, изуродованного рта. Он продолжал вполголоса напевать, на сей раз что-то из «Moody Blues»^[22]. Паола не помнила названия этой песни.

– Итак, господа… На то, чтобы ампутировать руки и отмыть их, он потратил не менее получаса и около часа – чтобы вымыть все тело и одеть его. Невозможно определить, сколько времени он пытал жертву, но предположительно – достаточно долго. Не ошибусь, если скажу, что это продолжалось не меньше трех часов, возможно, больше.

Тихое, неприметное место. Тайник, скрытый от глаз случайных свидетелей. И уединенный, так как Робайра наверняка кричал. Как громко кричит человек, когда у него вырывают глаза и язык? Ясно, что очень громко. Нужно сузить временные рамки, точно установить, какой период провел кардинал в руках убийцы, и отнять несколько часов, затраченных преступником на осуществление кровожадного замысла. Таким образом они сократят радиус поисков, если только удача от них не отвернется в пользу убийцы.

– Я знаю, что мальчики из исследовательского отдела не нашли никаких улик. А вы не заметили чего-нибудь необычного до того, как тело вымыли? Хоть что-то, пригодное для анализа?

– Ничего особенного. Волокна ткани и несколько пятен на воротнике сорочки, похоже на следы пудры.

– Пудра? Любопытно. Следы мог оставить убийца?

– Послушайте, Диканти, а вдруг у нашего кардинала были свои маленькие секреты? – вмешался Данте.

Паола уставилась на него в изумлении. Патологоанатом издал злорадный смешок.

– Эй, я совсем не то имел в виду, – стал поспешно оправдываться Данте. – Я только хотел сказать, что, возможно, кардинал тщательно следил за своей внешностью. В конце концов, лет ему было немало…

– Тем не менее деталь примечательная. На лице остались еще следы косметики?

– Нет. Однако убийца должен был вымыть и лицо тоже, или, по крайней мере, стереть кровь из глазниц. Я займусь этим более тщательно.

– Dottore, на всякий случай пошлите образец пудры в лабораторию. Я хотела бы узнать точно фирму и тон изделия.

– Если у них нет готовой базы данных для сравнения с нашим образцом, анализ займет много времени.

– Напишите в ордере, чтобы перетрясли весь парфюмерный магазин, если возникнет необходимость. От поручений такого рода директор Бои просто в восторге. Что скажете о крови и сперме? Есть чем порадовать?

– Решительно нечем. Одежда очень чистая, на ней следы крови только одного типа. Уверен, это кровь жертвы.

– А на коже и в волосах? Споры, земля… какие-нибудь частицы?

– Я нашел следы скотча на обрубках рук. Могу предположить, что убийца раздел кардинала донага и связал изолентой, прежде чем начал пытать его. А затем снова одел. Преступник вымыл труп, но не погружал его в воду. Видите?

Патологоанатом указал на тонкую светлую полосу засохшего мыла на боку тела Робайры.

– Он обтирал убитого влажной намыленной губкой, но то ли воды было мало, то ли он посчитал это мелочью, не заслуживавшей внимания, поскольку на коже осталось довольно много мыла.