Текст книги "Записки о России генерала Манштейна"

Автор книги: Христофор Манштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Петр I хотел испытать другое средство; он вознамерился продавать товары своей империи в тех государствах, которые не вели непосредственной торговли с Россией, и заставил самых богатых негоциантов своей страны нагрузить значительное количество пеньки, льна, канатов, воска и т. д. на суда, доставленные им от адмиралтейства; к этому он прибавил множество чугунных пушек, мортир, бомб, ядер и якорей, и послал все это в Бордо и Кадикс, куда заранее были отправлены русские консулы; но предприятие удалось так плохо, что издержки поглотили значительную часть капиталов, а участники дела получили очень мало прибыли.

Наконец, государь этот надеялся внушить своим подданным склонность к заграничной торговле и мореплаванию, издав указ, в котором было постановлено, что в случае, если русский подданный захотел бы вести торговлю на свой счет на судне, построенном в России, то в его пользу будет уменьшена на одну четверть пошлина, которую он должен будет уплатить в таможне как за русские товары, посылаемые за границу, так и за иностранные, привезенные на своем судне в Россию; но эта мера ни к чему не повела, так как при жизни императора ни один купец не рискнул предпринять поездку морем.

В царствование Анны несколько русских хотели испытать этим путем счастия, но неумелость мореходцев, бывших на судах, доходила до того, что все корабли погибли и большая часть из них потерпела крушение даже в виду Кронштадта. Эта неудача внушила русским такое отвращение от мореплавания, что с того времени никто уже не хотел отважиться на малейшее предприятие.

Самую значительную торговлю в России ведет Англия, хотя это доставляет ей мало прибыли, так как она вывозит из этой страны товаров, по крайней мере, в шесть раз более, нежели сколько она посылает туда. Сами англичане сознаются в этом, но необходимость заставляет их поддерживать эту торговлю, так как они не могут обойтись без русских товаров, как для собственного своего флота, так и для торговли с Индией и Италией.

Одна из главных забот Петра I в отношении торговли состояла в том, чтобы уменьшить, насколько возможно, ввоз иностранных товаров в его владения. Чтобы достигнуть этого скорее, он хотел устроить в России все фабрики, которые существуют в прочих государствах Европы. С этой целью он велел вызвать всевозможных мастеровых и ремесленников из разных стран и назначил им значительное содержание со всеми привилегиями, которые они могли пожелать.

Он послал также многих из своих подданных за границу с тем, чтобы они изучили различные ремесла. В особенности император желал, чтобы в России выделывались хорошие полотна и сукна; узнав, что шерсть была слишком груба от того, что овцы смешивались с козами, он велел вызвать нескольких пастухов из Саксонии и Силезии, купить в этих странах множество овец и отправить их в Украйну, чтобы завести там лучшую породу овец. Относительно полотен и скатертей были сделаны такие успехи, что этого мануфактурного произведения не только достает на всю страну и на флота, но и для отпуска в большом количестве за границу.

Выделка сукон не пошла столь успешно: оно не только весьма дурного качества, но его недостает даже и на обмундирование самой меньшей части армии. Кроме того, были основаны фабрики для выделки камки и всяких других шелковых материй; все работавшие на них ремесленники пользовались очень большими привилегиями и преимуществами.

В царствование же Петра I началось разрабатывание рудников; простой кузнец по имени Демидов основал первый горный завод. Человек этот, бывший кузнецом при артиллерийском корпусе, бежал из полка и был вынужден скрыться в земле Контаиша (pays du Contaisch), где он так сумел втереться в дружбу к калмыкам, что они дозволили ему разрабатывать чрезвычайно богатые медные и железные рудники, находящиеся в их стране. Впоследствии он был помилован русским двором и все еще сохранил доверие Контаиша: он даже дозволил Демидову укрепить окрестности рудников, чтобы дать ему средство защищаться от неприятельских партий, которые вздумали бы тревожить его. Поселение это сделалось мало-помалу столь значительным, что с этого Демидов имеет теперь сто тысяч рублей годового дохода, и Россия, получавшая некогда все необходимое для нее количество меди и железа из Швеции, добывает у себя теперь совершенно достаточное количество этих металлов и может даже производить ими значительную торговлю за границей.

В царствование Анны рудники значительно увеличились; были открыты новые прииски в Сибири; императрица вызвала из Саксонии барона Шемберга для приведения их в порядок и поручила ему главное управление этим делом. Шемберг, заведывавший рудниками в Саксонии, знал основательно все, что необходимо для этих работ, и устроил их наилучшим образом; но так как двор отдал ему в то же время эти рудники в аренду, то он много приобрел через них и захотел жить сообразно получаемому доходу; это открыло глаза министерству, которое увидело, что заключенный контракт был слишком выгоден для Шемберга, а двор получал от него мало прибыли.

Уже в царствование Анны начали привязываться к Шембергу, но тогда не удалось сделать его несчастным; наконец, в царствование Елисаветы враги нашли средство не только нарушить контракт, двором с ним заключенный, но даже арестовать и отдать его под суд. Он просидел год в тюрьме и считал себя весьма счастливым, что получил свободу и позволение возвратиться в Саксонию, отказавшись от всего нажитого богатства. Между тем двор пользуется улучшениями, введенными Шембергом в горном деле, и извлекает из этих рудников значительные доходы.

В числе заводов, основанных в царствование Петра I, одним из самых замечательных является оружейный. Прежде Россия вовсе не имела подобного завода и была вынуждена выписывать все нужное оружие из-за границы. Но когда Петр I создал армию и построил флот, то ему пришлось позаботиться и о выделке оружия в своих владениях, и так как железо в них имеется превосходное, то ему нужны были лишь хорошие оружейные мастера. Он вызвал из-за границы лучших мастеров этого дела, назначил им большое жалованье и основал два завода: один в Туле, маленьком городке, лежащем в ста восьмидесяти верстах по ту сторону Москвы, и другой в Систербеке, небольшом городе, или, скорее, деревне, в двадцати семи верстах от Петербурга. В этих двух местностях все устроено так хорошо, что, по мнению знатоков, их осматривавших, это в своем роде образцовые заводы; они приводятся в движение водяными мельницами.

В Туле делают все нужное для сухопутного войска; дула огнестрельных оружий превосходны; но до сих пор не умеют делать хороших ружейных замков. Систербекский завод, предназначенный преимущественно для флота, пришел в упадок в царствование Екатерины и Петра II, так как лучшие мастера, вызванные Петром I с большими издержками из-за границы, умерли, были отосланы или уволены в отставку. Императрица Анна пожелала возобновить работы, поручила это дело генерал-поручику артиллерии Геннину и вызвала снова оружейных мастеров из-за границы; им было дано несколько русских для обучения мастерству. Геннин прилагал всевозможное старание, чтобы привести дела в порядок, но когда я оставил Россию, Систербек не был еще в том положении, в котором он остался при кончине Петра I.

Этот государь основал еще несколько других больших заводов в разных местах Сибири, близ железных рудников: самый значительный из них Екатериненбург, новый город, построенный в 1721 году. Он лежит в пятистах пятидесяти верстах от Тобольска, в провинции Угории, посреди Уральских гор; там приготовляют преимущественно чугунные пушки и якори для флота, выделывают сталь, полосовое железо и т. п. Все машины, нужные для этих работ, также приводятся в движение водяными мельницами. Большая часть мастеровых – иностранцы, выписанные Петром I с большими издержками из-за границы, и которым платят весьма значительное жалованье.

Говоря о новых учреждениях, основанных в России, я не могу не сказать несколько слов об успехах наук в этой империи.

При вступлении на престол Петр I застал весь свой народ в самом грубом невежестве; даже священники едва умели писать; главнейшие качества, требуемые в то время от духовного лица, заключались в том, чтобы он мог бегло читать и знал хорошо все церковные обряды; если при всем этом у него была густая борода и суровый вид, то он считался уже великим человеком. Одно только украинское духовенство имело некоторую тень образования, но и то в весьма незначительной степени; тем не менее этих людей пришлось употребить для просвещения остальных. Петр I, желая, чтобы подданные его, в особенности духовенство, были более образованы, поручил рязанскому архиепископу Стефану Яворскому основать школы при московских монастырях и в других подходящих местах. Архиепископ вызвал наставников из Киева и Чернигова и началось обучение юношества, подвигавшееся, впрочем, очень медленно.

Несколько лет спустя, император, считая себя вправе быть недовольным этим архиепископом за то, что он не соглашался на изменения, которые этот государь желал ввести в управление церковью, лишил его своего доверия. В 1709 г., после счастливой полтавской битвы, он нашел в киевском монастыре монаха по имени Прокопович, который в молодости не только обучался в Польше у иезуитов, но даже провел несколько лет в Риме и бывал в различных академиях Италии, где приобрел большую ученость; император думал, что это духовное лицо более подходит к его целям, вызвал его в Петербург, пожаловал в настоятели вновь построенного близ этой столицы Александро-Невского монастыря и поручил ему в то же время основать в России хорошие школы и академии.

Прокопович начал с обучения нескольких молодых людей в школе, устроенной в его собственном доме; когда они оказали некоторые успехи, то он отправил их в иностранные академии, где они могли бы приобрести столько сведений, чтобы, по возвращении на родину, занять должности профессоров или наставников в тех академиях, которые намеревались основать в России. В ожидании этих новых заведений, он велел продолжать обучение юношества в монастырях, там им преподавали латинский язык и первые основания философии Прокоповичу не удалось, однако, исполнить своего намерения; некоторые молодые люди, посланные им за границу, вовсе не возвратились, те же, которые приехали назад, не приобрели столько сведений, чтобы иметь возможность обучать других; поэтому дело на этом и остановилось.

Петр I полагал вначале, что для образования дворянства достаточно заставить его путешествовать; поэтому, возвратясь из своего первого большого путешествия, он послал всех молодых людей самых знатных семейств империи во Францию, Англию, Голландию, Италию и Германию, для приобретения там познаний, но так как большая часть этих молодых людей была очень дурно воспитана, то они возвратились почти такими же, какими уехали. Это доказало императору, что прежде чем посылать их путешествовать, следовало дать им сперва образование более удовлетворительное. Приблизительно около этого времени, в Москву был привезен лифляндский пастор Глюк; человек этот, обладавший познаниями и сведениями в такой только мере, как любой деревенский священник, сумел, однако же, прослыть за гениальную личность, потому что знал основательно русский язык. Петр I обратил на него внимание и поручил ему основать школы, в которых молодые дворяне могли бы получать образование. Глюк предложил ему устроить школу по образцу тех, какие он видел в лифляндских городах, и где молодые люди обучаются латинскому языку, катехизису и другим предметам учения. Император одобрил этот проект, назначил значительную сумму денег для платы учителям и дал в Москве большой дом, где должна была помещаться школа. Тогда Глюк вызвал несколько студентов богословия лютеранского вероисповедания и, при обучении в своей новой школе, следовал во всем правилам шведской церкви, а для того, чтобы нисколько не уклониться от них, перевел даже несколько лютеранских гимнов весьма плохими русскими стихами; учеников своих он заставлял петь эти гимны с большим благоговением при начале и при окончании занятий.

Подобный порядок был до того смешон и успех этого нововведения так жалок, что Петр I не мог вскоре не заметить этого. Поэтому он закрыл школу и снова предоставил обучение детей родителям. Так как в это время в России было множество пленных шведских офицеров, в числе которых было много весьма образованных, но совершенно недостаточных людей, то они охотно поступали к знатным лицам для воспитания их детей, и это дало гораздо лучшие результаты, нежели все школы, основанные прежде.

В 1717 г., будучи во Франции, Петр I был принят в число членов парижской академии наук, что внушило ему желание основать подобную же академию в Петербурге. Понятия этого государя о науках были недовольно ясны, так что он не мог решить, какие из наук более всего годились для его государства, и его беседы с некоторыми учеными, не знавшими вовсе России, еще более спутали его понятия. Наконец, в 1724 г. он решил основать в Петербурге академию, взяв во всем за образец парижскую; чтобы придать сразу некоторый блеск своему новому учреждению, он пригласил в члены несколько ученых, пользовавшихся громкою известностью, каковы: Вольф, Бернулли, Германн, Делиль и т. п. Он назначил им большое жалованье и определил на содержание академии ежегодную сумму в двадцать пять тысяч рублей, ассигнованную на доходы с таможен Нарвы, Пернова и Дерпта.

Императору не было суждено иметь удовольствие при жизни увидеть осуществление этого намерения. Первый врач его, Блументрост, которого он назначил президентом академии с ежегодным жалованьем в три тысячи рублей, имел настолько влияния, что ему удалось открыть академию в царствование Екатерины, и хотя большая часть министерства была против этого учреждения, считая его совершенно ненужным для пользы государства, однако Блументрост сумел поддержать его и в царствование Петра II. Когда императрица Анна вступила на престол, Блументрост попал в немилость, но так как академия была основана Петром I, то Анна желала сохранить ее; мало того, что она утвердила за академией ежегодное содержание в двадцать пять тысяч рублей, она уплатила еще все ее долги, доходившие до тридцати тысяч рублей, и назначила президентом графа Кейзерлинга. Несколько лет спустя, Кейзерлинг был послан министром в Польшу и место президента занял камергер барон Корф. Когда он был послан в Копенгаген, то его заменил тайный советник Бреверн. Множество дел, которые лежали на этом министре, не дали ему возможности долго занимать эту должность; он отказался от нее и академия оставалась несколько лет без президента, до тех пор, покуда императрица Елисавета не назначила на эту должность графа Кирилла Григорьевича Разумовского, брата обер-егермейстера.

Хозяйственная часть академии была постоянно в весьма странном положении; мы видели выше, что императрица Анна, при восшествии на престол, пожаловала тридцать тысяч рублей для уплаты долгов академии; несмотря на это, когда Корф уехал в Данию, на ней числилась та же самая сумма в долгу и, хотя императрица Елисавета ассигновала снова значительную сумму на уплату долгов, однако дела от этого не пришли в лучший порядок.

Россия не извлекла до сих пор никакой существенной пользы от этих больших учреждений. Все плоды, принесенные академией взамен тех громадных сумм, которые она получила в течение двадцати восьми лет, заключаются в том, что русские имеют календарь, составленный по петербургскому меридиану, что они могут читать газеты на своем языке и что несколько немецких адъюнктов, вызванных в Петербург, оказались сведущими в математике и философии настолько, чтобы заслужить ежегодные оклады в шестьсот и восемьсот рублей; между русскими найдется не более одного или двух человек, способных занять должность профессора. Наконец, академия эта не так устроена, чтобы Россия могла когда-нибудь ожидать от нее хотя малейшей пользы, так как в ней не занимаются преимущественно изучением языков, нравственных наук, гражданского права, истории или практической геометрии – единственных наук, полезных для России; вместо того разрабатывают более всего алгебру, умозрительную геометрию и другие отрасли высшей математики, разрешают критические задачи о жилищах и языке какого-нибудь древнего народа или делают анатомические наблюдения над строением человека и животных. Так как русские считают все эти науки пустыми и ненужными, то неудивительно, что они не имеют никакого желания обучать им своих детей, хотя все предметы преподаются бесплатно. Это доходит до того, что в академии бывало часто более профессоров, нежели учащихся, и ей приходилось вызывать из Москвы нескольких молодых людей, которым давали жалованье для поощрения их к учению и для того, чтобы хотя кто-нибудь присутствовал на лекциях профессоров.

Изо всего этого можно вывести то заключение, что несколько хороших школ, учрежденных в Москве, Петербурге и некоторых других провинциальных городах, где преподавались бы обыкновенные науки, были бы гораздо годнее и полезнее для России, нежели академия наук, стоющая ей таких больших сумм и не приносящая никакой существенной пользы.

Петр I учредил еще в Петербурге морскую академию под руководством двух англичан: Брадлея и Фергюсона; заведение это было одним из лучших в своем роде, но не продержалось долго и пришло в упадок еще при жизни императора. Несколько искусных землемеров, образованных этой академией – вот единственные плоды, ею принесенные. Инженерные и артиллерийские училища, основанные в Москве и Петербурге, поддерживаются лучше всего, и так как русская нация более склонна к артиллерии, нежели ко всякой иной науке, то в этих заведениях многие приобрели большие познания.

Перехожу к преобразованиям по военной части. При вступлении на престол Петра I, в его царстве почти не было налицо другого войска, кроме стрельцов. Это войско было образовано отцом царя Михаила Феодоровича, патриархом Филаретом, для того, чтобы держать в повиновении вельмож и дворянство. Их всего ближе можно сравнить с янычарами; они держались одинакового с ними порядка в сражении и имели почти одинаковые с ними преимущества; число их доходило до сорока тысяч человек, разделенных на несколько полков. Часть стрельцов составляла гвардию царя, а прочие стояли в гарнизонах пограничных городов Вооружение их состояло из мушкетов и сабель; жалованья они получали не более четырех рублей в год, но так как им были даны большие преимущества по торговле, то они легко могли существовать; даже многие богатые обыватели поступали в это войско, которое не несло никакой службы в мирное время, а на случай войны им было легко отделаться от похода стоило только поднести значительный подарок своему начальнику и поставить кого-нибудь на свое место. Так как это войско было образовано для противодействия вельможам, то с самого учреждения его было обращено внимание на то, чтобы во главе его стояли только люди выслужившиеся или иностранцы, отличившиеся в войне с Польшею, что и внушило дворянству настоящую ненависть к этому войску; ни один дворянин не хотел никогда служить в нем, считая постыдным состоять под началом у людей менее знатного происхождения.

Россия долго не имела в мирное время другого войска, кроме этой пехоты, однако в резерве бывало всегда довольно много полковников и других офицеров, большею частию иностранцев, которым в мирное время платили небольшое жалованье. Перед началом какой-нибудь войны, каждому полковнику назначался округ, в котором он должен был сформировать свой полк; каждая деревня была обязана выставить ему известное число людей, которых он вел на войну. Не трудно понять, что люди эти были плохо обучены, дурно одеты и вооружены; каждый брал то оружие, которое попадалось ему под руку; весьма немногие имели огнестрельное оружие, большинство было вооружено топорами, называемыми по-русски бердыши, прочие шли на войну с одними дубинами. Можно себе представить, что подобное войско не могло оказывать больших услуг, поэтому его употребляли более для охраны обоза; тотчас по окончании похода, каждый солдат возвращался в свою деревню, и если война продолжалась дольше, то приходилось к следующему походу формировать снова полк Словом, войско это можно сравнить лишь с тем, которое турецкие паши ведут на войну из своих провинций; разница та, что последние лучше вооружены и храбрее. Все это касается одной только пехоты. Кавалерия же состояла из мелкопоместного дворянства, называемого по-русски боярские дети; они были рассеяны во всех провинциях, где у них были собственные поместья. С объявлением похода, каждый отправлялся к общему сборному пункту с известным числом слуг, смотря по величине его поместья. Эти люди не получали никакого жалованья и должны были жить и содержать своих слуг на собственный счет все время, покуда продолжалась война Обыкновенное оружие их составляли луки и стрелы, сабли и полупики; у иных было огнестрельное оружие, т е. в том случае, если они могли заплатить за него. Подобная кавалерия не устояла бы против обученного неприятеля, но татары и поляки, с которыми русским приходилось более всего воевать, были не лучше их, поэтому они держались довольно хорошо.

Кроме этой кавалерии, составленной из дворянства, Россия содержала еще несколько тысяч татар, которые покорились после завоевания казанского царства, сохранив за собою свободу вероисповедания.

В случае, если бы царям понадобилась еще более многочисленная кавалерия, они могли взять на жалованье множество калмыков, которым давали только по рублю в год и по овчинному тулупу на человека. Наконец, когда казаки отдались под покровительство России, то войска увеличились более чем на сто тысяч всадников.

Некоторые из древних царей имели телохранителей-иностранцев, между прочим и Иван Васильевич второй, которого историки несправедливо прозвали тираном, тогда как государь этот был один из великих правителей России.

Еще царь Михаил Феодорович, в последние годы своего царствования, и сын его, Алексей Михайлович, намеревались поставить свою армию в другое положение. Во время войны, веденной ими с Польшей, они образовали несколько пехотных полков по образцу других европейских войск и поручили начальство над ними иностранным офицерам. Бутырский полк существовал уже с 1642 года, командиром его был некто д’Альсиель[30]30
  То есть Фома Долиэль, шотландец.


[Закрыть]. Полк этот состоял из пятидесяти двух рот, в каждой роте числилось сто человек. Существуют также старинные списки первого московского полка от 1648 г.; начальником его был генерал Дромонд.

Царь Алексей Михайлович велел перевести на русский язык книгу о военном искусстве (изданную на немецком языке) для обучения по ней офицеров; а для вооружения своей кавалерии, он выписал из Бресчии восемь тысяч винтовок, которые и теперь еще находятся в Москве. Но так как в то время приходилось остерегаться стрельцов, смотревших на новые войска с большою завистью, и бояре, имевшие большое влияние при дворе, не соглашались лишиться совершенно своих крестьян, которые, по старому положению, были обязаны служить только во время войны и покуда длился поход, а всесильное духовенство опасалось, чтобы иностранные еретики не приобрели слишком большого влияния над умом их государя, то поэтому преобразование не пошло далеко.

В царствование же Алексея Михайловича, в Россию прибыло около трех тысяч шотландцев (оставивших Великобританию после поражения и заключения в тюрьму короля Карла I). Их приняли очень хорошо, отвели им место возле самой Москвы, где они построили себе дома и образовали часть этого большого города, известную под названием иностранной слободы[31]31
  Немецкая слобода. (Прим. ред.).


[Закрыть], т. е. места жительства иностранцев. Когда на престол вступил Петр I, то различные смуты, волновавшие вначале его государство, заставили его отдаться в руки иностранцев и отказаться от предрассудков, помешавших его отцу и деду привести в исполнение задуманные ими проекты.

Лишь только государь этот отделался от стрельцов[32]32
  Так как в записках о царствовании Петра I описана казнь стрельцов, то здесь было бы излишне говорить о ней. (Прим. авт.).


[Закрыть], как первою заботою его было уничтожить предрассудок высшего дворянства относительно их происхождения, так как они считали унизительным для человека знатного рода служить под началом у лиц низшего сословия. Чтобы достигнуть этого, он употребил следующий способ.

Он образовал из молодых людей, воспитываемых, по тогдашнему обычаю, вместе с ним, роту в пятьдесят человек под именем Потешной, или служащей для забавы; он одел и обучал ее на иностранный лад и объявил в то же время, что не желает иметь никаких преимуществ перед своими товарищами. Он начал службу не только с мушкета, т. е. рядовым, но был даже барабанщиком. Он вручил всю свою власть, относительно повышения военных чинов, в руки князя Ромодановского, который должен был производить его по заслугам и без малейшего снисхождения; и князь Ромодановский, до самой смерти своей, в 1718 г., производил Петра I в чины генерала или адмирала, которые императору угодно было принять.

Таким образом император достиг своей цели, так как дворянство, видя, что государь его не терпел никакого отличия по службе, также подчинилось этому, и хотя все еще не могло забыть преимуществ своего происхождения, однако стыдилось придерживаться того, от чего отказывался сам государь.

Петр I увеличивал мало-помалу свою роту и образовал два пехотных полка, объявив их своею гвардией в 1706 г. Командиром первого был Бломберг, а второго – фельдмаршал князь Голицын; оба полка были обмундированы, вооружены и обучены наподобие прочих европейских войск; несколько времени спустя, он образовал еще другие пехотные полки, поставил их на ту же ногу и приказал всем своим министрам при иностранных дворах пригласить на его службу столько офицеров, сколько они найдут. В несколько лет у него было уже много весьма хороших офицеров.

Император хотел также преобразовать кавалерию на европейский лад. С этой целью он принял на службу несколько сот саксонских кавалеристов, которые должны были служить образцом, но убедившись, что в России недоставало лошадей для ремонтирования тяжелой кавалерии, а выписывать их из-за границы стоило бы слишком дорого, поневоле отказался от этой мысли и удовлетворился сформированием драгунских полков.

Из иностранцев, приехавших в Россию, главным был фельдмаршал Огильви; этому генералу обязаны первоначальным введением порядка и дисциплины в русской армии, и в особенности в пехоте.

Что же касается драгун, то они были поручены курляндцу, генералу Ренне; но так как почти все офицеры и в особенности генералы, поступившие на службу Петра I, служили только в пехоте, то на кавалерийское учение и эволюции обращали мало внимания, и драгуны делали только пешее учение, не умея почти вовсе делать эволюции верхом.

Когда императрица Анна сформировала три кирасирских полка, то драгуны выучились от них эволюциям и в настоящее время учение делается лучше, чем прежде.

За несколько лет до своей кончины, Петр I устроил для армии постоянные квартиры в тех областях своей империи, где полки должны были стоять в мирное время; там построили дома для начальников и предполагали устроить большие деревни, в которых жили бы солдаты. Деревни эти никогда не были вполне отстроены, и полки, распределенные по областям с 1723 по 1732 г., были впоследствии размещены в городах и соседних селах.

Петр I устроил это по примеру шведов (мне кажется, я говорил уже в своих записках, что император этот намеревался подражать во всем устройству шведов, но большие затруднения, которые он встретил, заставили его отказаться от этого намерения). При императрице Анне постоянные квартиры были совершенно оставлены и до сих пор о них еще не думали.

Когда Петр I скончался, армия его состояла из двух гвардейских полков, из коих в первом было четыре, а во втором три баталиона, из пятидесяти пехотных полков, тридцати драгунских, шестидесяти семи гарнизонных и шести полков милиции, так что во всей армии могло числиться до ста девяноста шести тысяч человек.

В царствование Екатерины и Петра II не было сделано значительных преобразований по армии, но императрица Анна, вступив на престол, начала (как я сказал в истории ее жизни) с увеличения гвардии пятью эскадронами кавалерии и тремя баталионами пехоты. Несколько времени спустя, она сформировала три кирасирских полка и увеличила милицию четырнадцатью полками для охранения границ Украйны. При кончине ее, русская армия доходила до двухсот сорока тысяч человек.

В царствование этой государыни благоразумными распоряжениями фельдмаршала Миниха и командовавших под его начальством генералов, было довершено введение порядка и дисциплины в армии, и все, видевшие ее, были принуждены сознаться, что русская пехота была одна из лучших в Европе.

Россия имела в то время таких хороших генералов, что подобные им были в немногих других государствах Европы. Миних, Ласи, Кейт и Левендаль прославились настолько, что имена их перейдут к самому отдаленному потомству, не говоря уже о прочих генералах, бывших у них под начальством, между которыми многие сделали бы честь любому войску в мире.

Императрица Елисавета, по восшествии своем на престол, была принуждена уступить настояниям некоторых старых русских генералов, и в особенности фельдмаршала князя Долгорукого, который советовал ей оставить новые учения и вообще все, что было введено в предыдущее царствование; это было причиною того, что в войске скоро потом водворился беспорядок. Лучшие генералы и множество хороших офицеров, до крайности оскорбленные дурным обращением с ними, вышли в отставку и на службе остались только те, которым решительно не дали отставки, или которые не знали, куда деваться. Хорошие офицеры, находящиеся еще теперь в войске, большею частию так робки, что не берутся за исправление своих дерзких подчиненных, у остальных же недостает на это способности.

В числе множества иностранцев, приехавших в Россию с начала этого столетия, были отличные офицеры, но между ними являлись и такие, которых хуже не было во всей остальной Европе: искатели приключений, не знавшие куда преклонить голову, и они составляли себе иногда карьеру так же, как самые достойные люди.

В продолжение войны со Швецией императрица Елисавета преобразовала четыре пехотных полка, с целию укомплектовать ими флотские экипажи; но за то она увеличила, в 1747 г., армию пятьюдесятью новыми баталионами, так что войско состоит в настоящее время из двухсот семидесяти тысяч семи сот девяносто одного человека, не считая легких войск, каковы казаки и калмыки, из которых легко можно было бы набрать шестьдесят тысяч всадников.