Текст книги "Записки о России генерала Манштейна"

Автор книги: Христофор Манштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Генерал Ведель отправил в лагерь нескольких пленных, от которых узнали, что неприятели трудились с большим усердием над окопом, близ деревни Мендолакс, лежащей в 4 лье по сю сторону от Фридрихсгама, что армия не собралась еще окончательно, но что полки получили неоднократные приказания идти со всевозможною скоростью, чтобы достигнуть лагеря, занятого по ту сторону Фридрихсгама, что армия их состояла из 4 кавалерийских, 3 драгунских и 19 пехотных полков, и что войска много пострадали зимою от переходов, которые их заставляли делать, и т. п.

Русская армия продолжала свой путь до 30-го июня (не имея других известий о неприятеле); она шла по самой лесистой стране и самым худшим дорогам в мире; были там места, что 2000 человек в хорошем окопе и за завалами могли бы преградить путь целой армии.

30-го числа русская армия стояла лагерем на реке Вериоки, мост через которую разрушили шведы. Русские поспешно принялись за работу, чтобы выстроить новый мост. Шведский перебежчик явился в лагерь и известил, что граф Левенгаупт прибыл в Мендолакс, с целью ускорить работы своим присутствием, тем более, что вся неприятельская армия должна была собраться тут и защищать этот проход против русских. Так как шпионы подтвердили это известие, то фельдмаршал приказал оставить тяжелый обоз на реке Вериоки, с 800 человек регулярных войск и 200 казаков, под начальством генерал-майора Киндерманна, для прикрытия его. Больных посадили на галиоты, которые везли съестные припасы для армии, и отправили их в Выборг; войскам было приказано взять с собою сухарей на десять дней. Мост был окончен и как вся армия перешла его 1-го июля, то фельдмаршал усилил сухопутное войско двумя гренадерскими полками и 3000 солдат, взятыми им с галер, вместе с генералом Левашевым.

Генерал Ведель возвратился в лагерь со своим отрядом: он встретил один только небольшой неприятельский отряд, из которого при этой встрече было убито 30 человек и взято 14 пленными.

2-го числа Ведель был снова откомандирован для наблюдения за движениями неприятелей. Через шпионов узнали, что в Мендолакс прибыло лишь около 4000 шведов, но что галеры их стояли на якоре вправо от окопа; неприятель мог взять оттуда людей и подкрепить ими тех, которые стерегли окоп. Получив это известие, Ласи приказал генерал-лейтенанту Брилли двинуться с частью его галер и принудить неприятельские суда оставить свой пост.

31-го русская армия подвинулась до Равайоки, деревни, лежащей в 3 лье от окопа.

5-го шведский отряд, состоявший из 300 пехотинцев и 50 драгун, вышел из окопа с намерением схватить передовой русский отряд, но гусары, спешившись, напали на шведов с такою живостью, что принудили их вернуться, оставив 1 офицера и 15 рядовых убитых на месте, и 10 других, взятых у них русскими в плен. У русских было убито всего два гусара и четверо ранено.

Когда русская армия была в полумиле от окопа, фельдмаршал отправился с генералами осмотреть его. Окоп нашли очень сильным, как по положению, так и по завалам, там устроенным. Стали расспрашивать провожатых: не было ли средств обойти его; они объяснили, что это было бы невозможно, так как правая сторона окопа упиралась в море, а левая – в большое озеро, вдававшееся глубоко в чрезвычайно густой лес, раскинутый на болотистой и непроходимой почве. Осмотрев все это, фельдмаршал Ласи решил, однако, напасть на окоп. Укрепление было прикрыто спереди глубоким, чрезвычайно крутым обрывом, как бы высеченным в скале; дно этого оврага имело около 100 шагов ширины; там протекал небольшой ручеек; почва была болотистая и покрытая густым лесом; все деревья были срублены и опущены в болото, таким способом они образовывали завал, через который не было почти возможности пройти. Чтобы дойти до окопа, имевшего 2 500 сажен фронтальной линии, должно было проходить через лес, заслонявший все на расстоянии менее ружейного выстрела от окопа. Хотели повести атаку с разных сторон, но нашли только две дороги: большую – близ правого крыла неприятелей, и тропинку, влево от них.

Генерал Левашев во главе шести пехотных и двух драгунских полков пошел по тропинке. Фельдмаршал с остальной армией двинулся по большой дороге. Движение генерала Левашева очень замедлилось тем, что тропинка была чрезвычайно узка, и поэтому пришлось останавливаться каждую минуту, чтобы сделать ее шире, и рубить по обеим сторонам деревья для того, чтобы провезти пушки. Фельдмаршал послал снова осмотреть окоп одного офицера, который донес, что он подошел к самому укреплению, но не видел никого. В то же самое время генерал Левашев известил, что несколько гусаров его корпуса вошли в самый окоп и нашли его оставленным. Несколько летучих отрядов были отряжены в погоню за неприятелем, но не могли его настигнуть; шведы ушли ночью и прибыли в Фридрихсгам прежде, чем бегство их сделалось известным. Русская армия прошла через окоп и заняла лагерь, оставленный неприятелем.

Чем более осматривали эти укрепления, тем удивительнее становилось, что шведы их оставили; окоп был найден чрезвычайно сильным, как по положению, так и по произведенным в нем работам; все были того мнения, что если бы шведы заняли его отрядом в 7000 человек с 20 пушками, для которых они уже выстроили батареи и платформы, то было бы чрезвычайно трудно, чтобы не сказать невозможно, взять его силою. Русские потеряли бы добрую часть своей пехоты и, вероятно, были бы принуждены отказаться от своего намерения. Несколько гренадер были посланы, чтобы сделать примерный приступ с передней стороны окопа; им нужно было более часа, чтобы достигнуть вершины бруствера. Не то было бы, если бы их встретил порядочный пушечный и ружейный огонь.

6-го числа фельдмаршал Ласи и генералы отправились осматривать Фридрихсгам. Город этот лежит на возвышенности, имея с одной стороны море, с другой – большое озеро; пространство между ними было укреплено; укрепления были сделаны из земли и фашин и содержались довольно плохо; но город нельзя совершенно окружить по причине озера, имеющего около пяти лье в окружности; гарнизон имел свободное сообщение с армией, стоявшей лагерем по другую сторону, и мог быть сменен каждый раз, как это сочли бы нужным. Осада его показалась трудною всем генералам; самая почва как будто препятствовала этому, так как тут находятся одни только скалы, которые весьма затрудняют открытие траншей. Сверх того, было не легко найти там место для лагеря, по причине болот и чрезвычайно густого леса. Все эти трудности не устрашили фельдмаршала, – он решил атаковать город.

Неприятели подвели 3 галеры к левому флангу русских, опиравшемуся в море; они производили сильную пальбу из пушек, но русские отвечали так же живо и повредили одну галеру; тогда они удалились.

7-го армия подошла к Фридрихсгаму; занимаемый ею лагерь до того был неровен и наполнен скалами, что не было места, где бы можно было выстроить полк в боевой порядок; часть драгун была даже принуждена расположиться так близко к неприятельским укреплениям, что находилась от них не более как на расстоянии пушечного выстрела.

Фельдмаршал Ласи, осмотрев еще раз городские укрепления, поручил ведение осады графу Левендалю. У армии не было тяжелой артиллерии; за нею было послано в Выборг несколько галер. Полкам было приказано делать фашины и артиллерия приготовляла доски для платформ и т. п. Работы эти подвигались быстро, так как страна изобилует лесом. Было решено открыть траншею в ночь с 9-го на 10-е число; граф Левендаль осмотрел высоту, где он хотел поместить первую батарею. Наконец уже сделаны были все распоряжения для начала осады, когда шведы расстроили этот план, оставив город. В одиннадцать часов вечера его увидели всего в огне. Сначала думали, что, быть может, комендант велел сжечь предместья; послали разузнать нескольких гусар, которые донесли, что пожар был в самом городе и что неприятель удалился; уходя, шведы наполнили несколько домов порохом, бомбами, гранатами, заряженными пушками и ружьями; дома взлетали один за другим на воздух, что помешало русским войти и потушить огонь. Большая часть легких войск решилась, однако, пройти сквозь пламя, чтобы преследовать неприятеля, но они привели с собою лишь нескольких больных, которые не могли удалиться довольно скоро. Главная часть армии имела уже время уйти. Три четверти домов Фридрихсгама были обращены в пепел. Там нашли 10 медных пушек 18 и 24 фунт, калибра и 120 чугунных орудий разного калибра; почти все магазины были уничтожены пламенем, поэтому там нашли лишь немного съестных припасов и амуниции. Один только пороховой погреб не взлетел на воздух; в нем было 400 центнеров пороха и несколько тысяч бочек смолы.

Неприятель удалился с такою поспешностью, что Эстерботнийский полк забыл даже взять одно из своих знамен.

Надобно сознаться, что фридрихсгамские укрепления многого не стоили, так как они были все земляные, но город имел свободное сообщение с морем, позади стояла армия, из нее он мог получать подкрепления, прибытию которых русские не могли препятствовать; он был снабжен всеми необходимыми боевыми и съестными припасами, и самая почва затрудняла действия осаждающих, поэтому нельзя довольно удивляться тому, что шведы оставили его без малейшего сопротивления. Гарнизон города состоял из 8 пехотных полков: Буске, Вильбранда, Абосского, Эстерботнийского, Саволакского, Кюменегордского, Нюландского и Тавастгусского.

Ошибка, которую граф Левенгаупт сделал, отступив из Фридрихсгама, тем более велика, что он устроил там самый большой магазин для армии; войска, оставив этот город, не имели хлеба и на 10 дней; он не сделал даже распоряжения для доставления съестных припасов из Гельсингфорса, где у него был другой магазин, и поэтому был вынужден уступить русским весь край и приблизиться к Гельсингфорсу. Наконец, в 10 месяцев, в продолжение которых он командовал войсками в Финляндии, он даже не обдумал: следовало ли защищать или покинуть Фридрихсгам[25]25
  Фельдмаршал отрядил две тысячи работников, чтобы очистить город. Галерам было приказано войти в гавань. (Прим. авт.).


[Закрыть].

10-го в день св. Петра, имя которого носит великий князь, отслужили благодарственный молебен за то, что русская армия завладела Фридрихсгамом, единственным укрепленным городом во всей шведской Финляндии, не потеряв ни одного человека. Отряд гусар, откомандированный для разведываний, привел нескольких пленных, которые известили, что неприятельская армия перешла реку Сому и расположилась лагерем по другую сторону реки.

11-го армия прошла 10 верст, или около трех французских лье, переправилась через Сому и заняла лагерь, только что оставленный неприятелем. Гусары, следовавшие за шведами по пятам, донесли, что армия их переправлялась через Кюмень и большая часть ее была уже на другой стороне.

12– го русские подошли к Кюменю; вся шведская армия перешла уже реку; на этой стороне был только один караул; он удалился при приближении русской армии, которая стала тогда лагерем вдоль берега этой реки. Неприятеля было не видно, лишь небольшие отряды были расположены на высотах противоположного берега; они стояли там спокойно до тех пор, покуда русские не вошли в лагерь, а кавалерийские полки не сняли седел и не разнуздали своих лошадей; тогда они стали сильно стрелять из пушек, которые были у них на этих высотах и которые они скрывали за этими отрядами пехоты. Они тревожили главным образом лагерь кирасир, бывший ближе всего к берегу. Фельдмаршал велел им переменить место и поставил их за лес, где они были защищены от неприятельских пушек. По берегу, со стороны русских, поставили пушки, которые скоро заставили шведов замолчать, сбив у них два орудия с первых же выстрелов.

13-го шведская армия оставила берега Кюменя; фельдмаршал сделал тотчас же необходимые распоряжения для переправы через эту реку; мосты были наведены, и армия стала переходить на следующий день; большая часть ее была уже на другом берегу, когда к фельдмаршалу прибыл от двора курьер, который привез ему положительное приказание: окончить действия этого похода, лишь только он принудит шведов перейти Кюмень, положить эту реку границею, построить по берегу ее в некоторых расстояниях крепостцы и расположить свою армию лагерем близ Фридрихсгама до тех пор, покуда не придет время расставить полки по зимним квартирам. Фельдмаршал созвал тотчас же всех генералов и держал военный совет на берегу самой реки. Все русские генералы были того мнения, чтобы перейти реку обратно и в точности исполнить повеление двора. Но иноземцы доказывали, что двор никогда не дал бы подобного приказания, если бы он мог вообразить, что неприятели очистят так легко эту позицию; по их мнению, так как войско перешло уже реку, следовало воспользоваться преимуществом, которое они уже приобрели над шведами и оттеснить их, если возможно, до Гельсингфорса, взять этот город и окончить на этом поход. Фельдмаршал одобрил этот совет, армия двинулась далее и после нескольких переходов расположилась лагерем близ Перно-Кирке[26]26
  Вероятно, Перрго. Об этой местности упоминается в поэзии финляндского поэта Рунеберга «Grafven i Perrho» («Могила в Перрго»), которой шведская академия присудила вторую золотую медаль в 1831 г. В ней Рунеберг прославляет патриотизм старого финляндского поселянина Гане и его шести сыновей во время войны, описываемой Манштейном.


[Закрыть], где нашли шведов, стоявших в очень выгодной позиции; но, простояв несколько дней в присутствии своих неприятелей, они стали опасаться, чтобы русские галеры не обошли их; поэтому они сняли лагерь и отошли к Борго; русские следовали за ними; обе армии простояли еще несколько дней одна против другой, русские по одну, а шведы по другую сторону реки; наконец, шведы отступили до Гельсинг-Кирке, где заняли лагерь в чрезвычайно выгодной местности; правое их крыло упиралось в море; перед фронтом их было большое болото, шириною в четверть французской лье; через него вела небольшая дорожка, по которой могли идти в ряд не более как 8 или 10 человек; наконец, река, начинавшаяся у самого болота, прикрывала их левое крыло и тыл. И эта даже позиция, на которой они могли бы простоять несколько месяцев, не подвергаясь нападению, показалась им не довольно сильною. Узнав, что Стоффельн был отряжен с несколькими полками, они стали опасаться быть окруженными с тыла и отрезанными от своего магазина; поэтому они отступили до Гельсингфорса.

Фельдмаршал и все генералы осматривали весьма часто расположение неприятельского лагеря, желая убедиться, была ли возможность напасть на него с какой-нибудь стороны; но нашли это неисполнимым и были поэтому очень довольны, когда увидели, что неприятель оставляет лагерь. Послали легкие войска тревожить их во время их следования, и русская армия тотчас же двинулась вслед за отступающим неприятелем. Близ Гельсингфорса шведы нашли готовым укрепленный лагерь, который был устроен еще до их прихода; несмотря на то, было решено очистить и этот пункт и отступить к Або.

В тот самый вечер, когда русская армия прибыла к Гельсингфорсу, один крестьянин, из финнов, просил, чтобы ему дозволено было переговорить с фельдмаршалом; он сообщил, что шведская армия решила двинуться на следующий день по направлению к Або, но что этому легко было помешать; что через лес шла дорога, проложенная по повелению Петра I в предыдущую войну; что по ней без труда можно было бы пройти, расчистив ее от кустарников, там выросших в течение 30 лет, в продолжение которых этот путь был без употребления, и что дорога эта примыкала по ту сторону леса к большой дороге, шедшей из Гельсингфорса к Або. Получив это известие, фельдмаршал послал двух инженеров осмотреть дорогу; они донесли, что она была удобна. Поэтому генерал Левендаль и генерал-лейтенант Брилли были отряжены туда с 64 ротами гренадер и четырьмя баталионами; они известили еще до рассвета, что проход был расчищен и что они прошли лес и стали на абоской дороге. В четыре часа утра вся армия тронулась и соединилась с Левендалем в 6 часов утра. Только что успела она стать на место, как показались передовые отряды шведской армии. Неприятели, весьма удивленные при виде русских в таком месте, где они нисколько не ожидали их, возвратились поспешно в гельсингфорский лагерь, который они продолжали укреплять и снабдили несколькими пушечными батареями.

Заняв абоскую дорогу, фельдмаршал отрезал в то же время шведам всякое сообщение с твердою землею; однако они имели еще некоторое время свободный доступ к морю. Но наконец появился русский флот, и так как шведский флот очень пострадал от болезней, и во все время кампании захворало более половины экипажей, то флот их не был в состоянии действовать и отступил к Карлскроне. Адмирал Мишуков, остававшийся в бездействии как можно дольше, воспользовался этим и окружил шведскую армию со стороны моря В этом положении шведы оставались две недели; они имели время хорошо укрепиться в своей позиции, тем не менее вступили, наконец, в переговоры Граф Левенгаупт и генерал-лейтенант Будденброк были арестованы по повелению двора и отвезены в Стокгольм, где их предали суду, а генерал-майор Буске как старший генерал получил начальство над армией. Он заключил с генералом Левендалем, которому фельдмаршал поручил вести переговоры со шведами, следующую капитуляцию:

1) Что все 10 финских полков, находившиеся в шведской армии, должны были положить оружие; драгунские полки – отдать своих лошадей русским комиссарам и возвратиться каждый в свою деревню.

2) Что все магазины, полевые орудия и оружие, которое будет найдено в Гельсингфорсе, должно быть также передано русским комиссарам, и что шведам не будет дозволено взять из магазинов более провианту, чем сколько потребуется для продовольствия их по пути в Швецию. Шведам была оставлена их осадная артиллерия.

3) Что шведская пехота будет посажена на свои галеры и транспорты для доставления в Швецию, и фельдмаршал Ласи даст им паспорты для их безопасности во время пути.

4) Что кавалерия направится по дороги в Торнео и достигнет Швеции этим путем, под конвоем капитана и 60 гусар.

Все статьи этой капитуляции были исполнены в точности. Финны, сдав свое оружие и лошадей, возвратились домой, очень довольные тем, что не должны были более служить в такую войну, в продолжение которой им ничего не удавалось.

В то время, когда армия сдалась на капитуляцию, она состояла из 17 тысяч человек, а все русские силы, бывшие под командою фельдмаршала Ласи, не превышали числом неприятеля и на 500 человек. Гарнизоны Фридрихсгама и Борго, несколько отрядов, которые пришлось послать, и болезни уменьшили русскую армию более чем наполовину. Можно было бы побиться об заклад на двое против одного, что если бы шведы не приняли этих постыдных условий и фельдмаршал атаковал их, то русские были бы разбиты, благодаря положению шведского лагеря, который неприятель имел достаточно времени хорошо укрепить.

Наконец, действия шведов во время этой войны были странны и несообразны со всем тем, что делается обыкновенно, и притом в такой степени, что потомству трудно будет поверить этому.

Когда сейм решил начать войну и граф Левенгаупт был избран для командования армией, то ему дали всю власть, необходимую для главнокомандующего Но лишь только скончалась королева, как в армии был учрежден военный совет, в котором заседали все полковые командиры; все дела обсуждались и решались в нем большинством голосов и главнокомандующий имел в этом совете один только голос, как и все другие Часто вынуждены были даже посылать рассуждения военного совета в Швецию и ждать оттуда решение короля и сената Несогласие между главнейшими генералами армии доходило до того, что достаточно было одному пожелать чего-нибудь, чтобы другой высказал противоположное мнение Ко всему этому присоединилось еще созвание сейма в Стокгольме для избрания наследника шведского престола; множество офицеров оставили свои корпуса, чтобы присутствовать на нем, заняться своими делами, или, скорее, чтобы увеличить или уравновесить какую-нибудь партию. Словом, беспорядок в армии был так велик, что самый искусный генерал в мире с трудом мог бы сделать что-нибудь годное.

После того как шведы удалились, вся Финляндия сделалась подвластной Российской империи и армии не оставалось ничего более, как вступить на зимние квартиры.

Генерал Кейт был послан в Або, столицу Финляндии, управление которой вполне поручили ему, оставив при нем достаточный отряд войска для охранения этого нового приобретения; шестнадцать галер и два прама были оставлены в Гельсингфорсе и пять галер в Фридрихсгаме для защиты берегов следующею весною, до прибытия флота. Остальная часть армии отправилась обратно в Россию, и фельдмаршал Ласи отправился вскоре ко двору, когда последний возвратился в Петербург.

В то время как русская армия совершала эту счастливую кампанию в Финляндии, двор был в Москве, где ее величество короновалась.

Швеция делала несколько мирных предложений до начала военных действий. Левенгаупт посылал полковника Лагеркранца в Москву, как я сказал выше; Лагеркранц согласился на предложенные ему условия, но так как они были слишком тяжки для шведов, то сейм отказался утвердить их, и Лагеркранц был арестован. Шведский сейм отправил на его место барона Нолькена с новыми предложениями; он не был счастливее своего предшественника. Императрица, оскорбленная чрезмерными претензиями, высказанными Швецией в начале ее царствования, не хотела даровать ей мира иначе, как с условием, что России уступят часть Финляндии, и, как стало известно, что Нолькен выражался слишком свободно об ее величестве и говорил даже, что нужно было бы произвести новый переворот в пользу герцога Голштейнского, то ему приказали удалиться как можно скорее.

Герцог Голштейнский, объявленный российским великим князем и законным наследником империи, был также избран в наследники шведского королевства штатами, собравшимися в Стокгольм на сейм. Они надеялись через это достигнуть скорее мира. Три депутата были посланы к русскому двору известить его об этом избрании и убедить герцога отправиться в королевство; поручение это было возложено на графа Бонде, который жил некогда долгое время в Петербурге в качестве министра герцога Голштейнского, на барона Гамильтона и барона Шеффера; они имели аудиенцию у великого князя, когда двор возвратился в Петербург, но его императорское высочество, предпочитая российскую империю королевству шведскому, отблагодарил их, и они, пробыв несколько времени в Петербурге, возвратились в Швецию.

Двор возвратился в Петербург в декабре месяце. Наконец, стали серьезно думать о мире и устроился конгресс в Або; российский двор послал туда генерала Румянцева и генерал-лейтенанта Лубераса в качестве полномочных министров; со стороны Швеции таковыми были сенатор барон Седеркрейц и статс-секретарь барон Нолькен; совещания начались в марте 1743 г., но мир был заключен лишь пять месяцев спустя, как я объясню это в своем месте.

К концу этого года Левендаль оставил Россию. Он имел несколько причин быть недовольным; главною было то, что у него отняли жалованье по должности кирасирского полковника, которое могло доходить до 2500 рублей, или 5000 немецких гульденов (так как императрица, поступив на престол, прекратила все двойные жалованья, получаемые по разным должностям, которые были возложены на одно лицо). Поэтому, как Левендаль был генерал-аншефом и полковником кирасирского полка, которого граф Миних был прежде командиром, то за ним оставили только генеральское содержание. Он пожелал иметь голубую ленту; ему не дали ее. Он не мог быть в хороших отношениях с фельдмаршалом Ласи; критиковал его действия во время похода и написал графу Лестоку письмо, в котором фельдмаршал Ласи не был представлен в хорошем свете. Лес-ток отослал это письмо в подлиннике к фельдмаршалу, что было причиною весьма натянутых отношений между обоими генералами. Наконец, примеры несчастий, постигших некоторых иноземцев, возмущение гвардейцев близ Выборга и беспорядки, поселявшиеся мало-помалу в войсках, побудили его ходатайствовать о дозволении уехать на год в Польшу для устройства там своих домашних дел; несколько времени спустя, он стал просить об увольнении от службы и для ходатайства о том отправил в Петербург свою жену; она выхлопотала ему отставку после многих затруднений.

В то же самое время попросился в отставку и Кейт, но императрица, не хотевшая потерять разом двух лучших своих генералов, сделала все возможное, чтобы заставить его изменить свое намерение. Она писала ему самые любезные письма, послала ему голубую ленту, увеличила его содержание и убедила его остаться. Она могла бы удержать его навсегда, если бы канцлер поступил с ним хорошо и если бы брату его разрешили поселиться в России. Но дурные проделки, совершенные с ним графом Бестужевым четыре года позднее, вынудили его просить отставки и никакие обещания не могли уже убедить его остаться.