Текст книги "Записки о России генерала Манштейна"

Автор книги: Христофор Манштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Глава IV

Приготовления к войне со Швецией. – Генералиссимус делает смотр войскам. – Рождение принцессы Екатерины. – Объявление войны со Швецией. – Замечания о поведении шведов. – Начало неприятельских действий. – Русские вступают в шведскую Финляндию. – Фальшивая тревога. – Дело при Вильманстранде. – Армия возвращается в русскую Финляндию. – Приезд графа Левенгаупта в Финляндию. – Войска вступают на зимние квартиры. – Намерение великой княгини объявить себя императрицею. – Шведская армия снова выступает в поход. – Манифест графа Левенгаупта.

1741 г.

В то время, как все это происходило в Петербурге, в Стокгольме продолжался чрезвычайный сейм, и полученные оттуда известия говорили только о близком разрыве с Россией. Петербургское министерство долгое время полагало, что Швеция не объявит войны. Франция предложила в минувшем году свое посредничество и обе стороны приняли его. Поэтому в России льстили себя надеждою, что стокгольмский двор сделает при окончании сейма какие-нибудь предложения, и граф Остерман полагал даже, что в таком случае следует уступить Швеции Кексгольм с его округом, так как уже Петр I согласился уступить этот город с его окрестностями шведам в том случае, если бы они настаивали получить обратно часть завоеванной Финляндии. На этот раз шведы предпочли войну переговорам.

Нолькен, их министр в Петербурге, выехал оттуда в половине июля, под предлогом домашних дел, призывавших его в Померанию, где у него были поместья. В это время при дворе было уже известно, что Швеция решилась воевать, и что поэтому Нолькен более не возвратится. Так как Швеция была разделена на несколько партий, то русскому министру в Стокгольме, графу Бестужеву, было нетрудно узнать все, что происходило на сейме. Он знал все их решения так же хорошо, как если бы был членом тайного комитета.

По известиям, сообщенным им своему двору, великая княгиня призвала в Петербург фельдмаршала Ласи и генерала Кейта; часто собирались военные советы и было решено сформировать для этого похода несколько корпусов войска. Самый значительный должен был находиться в Финляндии, под начальством фельдмаршала Ласи и генерала Кейта, и действовать наступательно против Швеции лишь только будет получено объявление о войне. Второй, под командою принца Гессен-Гомбургского, должен был оставаться в Ингерманландии, для лагеря его была назначена Красная горка, лежащая приблизительно в 6 или 7 милях от Петербурга, для того, чтобы препятствовать десантам, которые неприятель попытался бы высадить здесь. Кроме того, было решено собрать еще небольшие корпуса в Лифляндии и Эстляндии, которые должны были все находиться под начальством Левендаля, для прикрытия тамошних берегов, так как русский флот был в таком плохом состоянии, что не мог в этом году выйти из портов.

22-го июля начали формировать первый лагерь, под начальством генерала Кейта, в четырех милях от Петербурга, со стороны Выборга, близ деревни, называемой Осиновая Роща; он был составлен из 5 полков пехоты и 3 драгунских и нескольких отдельных гренадерских рот.

26-го числа прибыл туда для осмотра этих войск генералиссимус, сопровождаемый братом своим, принцем Людвигом и фельдмаршалом Ласи. В то время, как его императорское высочество был занят маневрами драгун, из Петербурга раздались пушечные выстрелы, возвещавшие благополучное разрешение от бремени великой княгини, родившей дочь, названную Екатериной; получив это известие, принц и вся его свита вернулись в Петербург.

Кейт подошел с командуемым им корпусом за 8 миль от Выборга к деревне, прозванной Мула-Мыза, и так как у этой деревни дороги разделяются и до нее можно дойти вдоль по берегу моря, обойти Выборг и проникнуть в Петербург, то он велел соорудить тут большой окоп. Корпус войск, прибывший к Мула-Мызе 6-го августа, остался там до 25-го того же месяца.

24-го, в день рождения императора, Кейт поставил войско под оружье и объявил о войне со Швецией. Войска приняли это известие с большими изъявлениями радости. Генерал произнес короткую речь, обращаясь к каждому баталиону отдельно, уговаривал солдат делать свое дело и стараться не только упрочить, но еще и увеличить славу русского оружия.

Прежде нежели я стану продолжать рассказ о действиях русского войска, я изложу, каково было поведение шведов в этом деле. Я уже говорил о партиях, разделявших Швецию, и сказал, что та, которая называла себя партиею шляп, хотела войны; что к ней стали готовиться с 1737 года, но вместо того, чтобы объявить ее в такое время, когда Россия была занята другим и армии ее были далеко от шведских границ, шведы сидели сложа руки, дав России заключить мир и начали войну в такое время, когда Россия пользовалась со всех сторон величайшим спокойствием. Все остальные меры шведов были обдуманы не лучше. За день до объявления войны гораздо более сильной державе, нежели Швеция, они имели лишь незначительное число войск в Финляндии, где должны были происходить главные военные действия; там не было магазинов, у них во всем государстве не было достаточно провизии для устройства таких складов, и вследствие этого даже те войска, которые содержатся для охраны Финляндии, не могли быть соединены в один лагерь. Некоторые доброжелательные лица, заботившиеся о славе своего отечества, высказали эти затруднения перед сеймом, но так как они принадлежали к партии колпаков, то мнения их не были приняты. Однако генерал-лейтенант Будденброк был послан в Финляндию, чтобы осмотреть все на месте. Он, желая только войны, вместо того, чтобы сказать правду, представил в своем отчете, что нашел все в очень хорошем состоянии, что войска могли быть собраны немедленно и что в съестных припасах не было недостатка.

С другой стороны, Франция, интересы которой требовали, чтобы Россия не вмешивалась в войну, начатую ею и ее союзниками с австрийским домом, отправила в Швецию значительные суммы денег и убеждала нацию объявить войну. Наконец, партия шляп была уверена, что русское войско должно быть совершенно истощено походами против турок и что все полки состояли из одних новобранцев; поэтому они объявляли всюду, будто одного шведа достаточно, чтобы обратить в бегство десятерых русских, и армии их стоит только показаться, чтобы выйти победительницей. Таким образом, война была объявлена в Стокгольме 9-го августа 1741 г.

Сенат принял некоторые предосторожности, чтобы известие это дошло в Петербург как можно позднее с тем, чтобы дать время генералу Будденброку сделать еще кое-какие приготовления для сосредоточения войск, а графу Левенгаупту (бывшему маршалом сейма и назначенному главнокомандующим всеми силами, высылаемыми против России) прибыть к армии. Поэтому всем почтовым станциям было запрещено отправлять эстафеты и курьеров. В порты было также послано приказание не выпускать ни одного судна. Одно только курляндское судно, бывшее уже на Сандгамском рейде во время объявления войны, успело выйти и доставило это известие в Либаву, откуда его тотчас же сообщили двору, где оно было получено через две недели после объявления войны в Стокгольме. Вслед за тем генерал Кейт получил, как я уже сказал, повеление объявить о войне корпусу, состоявшему под его командою, и направиться к границам.

Швеция выставила несколько причин, побуждавших ее к этой войне. Главными были: убийство Цинклера, запрещение, наложенное Россией на вывоз хлеба из Лифляндии, устранение царевны Елисаветы и герцога Голштейнского от русского престола и власть, которую иностранцы захватили над русской нацией.

Возвращаюсь к военным действиям.

Генерал Кейт двинулся с полками, состоявшими под его командою, на другой же день после объявления войны; 26-го войска прошли по Выборгу и стали лагерем близ Абовского моста. Генерал-майор Икскуль был отряжен с тысячью драгунами, чтобы приблизиться к шведским границам и разведать о неприятеле. Полкам было приказано запастись на пятнадцать дней хлебом из выборгских магазинов. Шесть полков пехоты, стоявшие в этом месте и работавшие над укреплениями, присоединились к корпусу генерала Кейта, равно как и командовавшие ими: генерал-лейтенант Стоффельн и генерал-майор Фермор. Генерал-майор Шипов был назначен комендантом города и ему оставлен обычный гарнизон, а именно три полка пехоты.

28-го этот корпус двинулся, приближаясь к границе. Так как полоса земли в этом месте чрезвычайно узка, то войска не могли поместиться в одном лагере; драгуны и часть пехоты расположились близ деревни, называемой Каннаноя, в одной версте от границы, а прочие остановились за полверсты позади.

В ту же ночь шведский унтер-офицер, сопровождаемый барабанщиком и несший с собою письма, подошел к передовому пикету на расстояние пистолетного выстрела, не подав сигнала до тех пор, покуда не подошел к часовым; последние, не имея возможности различать предметы, боясь быть застигнуты врасплох и воображая, что эта была неприятельская партия, выстрелили и убили лошадь унтер-офицера, который поспешно удалился со своим барабанщиком, не отдав писем.

31-го фельдмаршал Ласи прибыл к армии и принял начальство. Перебежчики уведомили, что гарнизон Вильманстранда состоял не более как из пяти или шести сот человек, что шведы собрали только два корпуса, каждый в 4000 человек; первый, под начальством генерал-майора Врангеля, стоял лагерем в трех, а второй, под командою генерал-лейтенанта Будденброка, в шести шведских милях от Вильманстранда; что прочие войска были на пути, а некоторые полки только что оставили свои квартиры; что часть войск, перевозимых из Швеции, не была еще высажена, так что вся неприятельская армия не могла быть собрана ранее как через три недели; что граф Левенгаупт находился еще в Швеции и не мог скоро прибыть к армии. Известия эти были подтверждены несколькими шпионами, которые могли все разведать тем лучше, что были сами выборгские обыватели и имели друзей и родных во всех городах шведской Финляндии.

Фельдмаршал Ласи, желая воспользоваться беспорядочным состоянием неприятеля, решил вступить в шведскую Финляндию и завладеть городом Вильманстрандом. Он собрал полковых командиров и лично дал им приказания.

Первого сентября, на рассвете, армия двинулась в путь; повозки и палатки остались в лагере. Солдаты взяли хлеба на пять дней Два штаб-офицера были откомандированы для начальства над лагерем; от каждого полка осталось три офицера и сто солдат и от каждой бригады по одному капитану Нижегородскому полку, который должен был в тот день присоединиться к армии, было также приказано остаться в лагере для охранения багажа. Войско могло двигаться лишь одной колонной, так как в этой стране удобны для езды одни только большие дороги; по обеим сторонам находятся большие леса, болота и скалы. Во всей Финляндии с трудом найдешь равнину, на которой четыре полка могли бы стать лагерем по знаменной линии.

Войско совершило на неприятельской земле переход в две шведские мили, встретив лишь нескольких крестьян, которые убежали в лес, как только завидели русские передовые войска, и принесли в Вильманстранд первое известие о приближении неприятеля. С наступлением ночи войско расположилось в три линии вдоль большой дороги: драгуны возле самого леса с одной стороны дороги, а пехота в две линии сзади их, оставив промежуток не более как шагов в тридцать или сорок. Войска улеглись возле своего оружия.

В одиннадцать часов вечера случилась большая тревога. Полковник Вильбранд, комендант Вильманстранда, узнав о движении русских, отрядил 4 человек, которые, пользуясь темнотою и лесом, должны были подойти к неприятельской армии и сделать рекогносцировку. Один из часовых поставленного в лес караула, заметив их, выстрелил. Едва раздался выстрел, как несколько полков второй линии поднялись вдруг, схватили оружие и, как бы сговорившись, начали жаркую стрельбу, направленную на первую линию, причем в продолжение получаса не было возможности остановить их; при этом было сделано даже несколько пушечных выстрелов, вследствие чего у полков, стоявших напротив, были убиты и ранены один офицер и семнадцать солдат. Ласи и Кейт подверглись сильной опасности быть убитыми при этой фальшивой тревоге; они разбили маленькие палатки, чтобы спать между общими линиями, и несколько пуль пробили эти палатки насквозь.

Около 200 драгунских лошадей, ошеломленных огнем, вырвались из пикетов и побежали по большой Вильманстрандской дороге. Шведский передовой караул, стоявший в полмили (шведской) от русских, слыша эту стрельбу и в то же время топот лошадей, вообразил, что это был неприятельский отряд, обратился в бегство и понесся во весь дух в город; лошади следовали за ним так близко, что вбежали в беспорядке вместе с шведским караулом, прежде нежели успели поднять мост Через эту фальшивую тревогу генерал-майор Врангель получил первое известие о приближении русских Услыхав ночью стрельбу, он вообразил, что на Вильманстранд нападают, тотчас же сообщил об этом генерал-лейтенанту Будденброку и выступил на заре, чтобы подать помощь городу.

2-го сентября армия двинулась далее с рассветом; пройдя около одной французской лье, она встретила небольшую речку, которую пришлось перейти; дно ее болотистое и шведы сломали мост после ночной тревоги. Тут пришлось остановиться на несколько часов, до тех пор, покуда мост не был починен, что очень замедлило движение.

Полковник Резанов был отряжен с Беевским драгунским полком для охранения этого прохода, и войско снова двинулось в путь. Около полудня неприятельский отряд во сто человек драгун приблизился к авангарду, и не успел отойти назад, как на него напали и взяли одного человека в плен. Около четырех часов пополудни армия подошла к Вильманстранду и расположилась в четверти мили от города, близ небольшой деревни, называемой Армила. Фельдмаршал и генерал Кейт отправились тотчас же смотреть город под прикрытием пехотного баталиона и двухсот конных гренадер; они подошли на хороший ружейный выстрел от прикрытого пути. Только что генералы вернулись в лагерь, как было получено известие, что к городу приближался неприятельский корпус в несколько тысяч человек. Фельдмаршал тотчас же приказал всем полкам двинуться вперед и велел расположить их на противолежащих неприятелю высотах. Схватка произошла бы в тот же вечер, если бы не помешала темнота. Русские вернулись в свой лагерь близ Армилы, и все войска еще раз провели ночь у своего оружия.

Прежде нежели продолжать, я должен познакомить с городом Вильманстрандом и с положением его окрестностей. Это небольшой городок, в хороших четырех немецких милях от русской границы, расположенный на берегу большого озера, прикрывающего его сзади, так что напасть на него можно только спереди, а эта часть укреплена прикрытым путем, сухим рвом с палисадом и валом с штурмфалами, все это сделано из земли и фашин Хотя город лежит на высоте, однако вокруг него господствуют горы, самая высокая из них находится направо, там, где была ветряная мельница, шведы поставили там большой караул, чтобы не дать русским занять ее, остальная часть местности чрезвычайно неровная тут везде леса, болота, кустарники, скалы и овраги К городу чрезвычайно трудно подойти иначе как по большой дороге Там и сям попадаются небольшие клочки огороженных и обработанных полей Всякий согласится, что чрезвычайно трудно действовать с войсками на подобной почве и что небольшой отряд, хорошо умеющий защищаться, легко может победить более сильный корпус, на него нападающий.

На следующей день, 3-го сентября, оказалось, что неприятели заняли лагерь между мельничной горою и гласисами Около десяти часов утра шведский отряд подошел к русской армии для рекогносцировки и тотчас же удалился.

Фельдмаршал не имел еще точных сведений о силе неприятеля, он думал, что оба корпуса, Будденброка и Врангеля, соединились, чтобы идти на помощь Вильманстранду Поэтому он рассудил, что трудно будет напасть на них и победить их на той выгодной позиции, которую они заняли Он отослал ночью тяжелую артиллерию с прикрытием к мосту, где стоял со своим полком Резанов, квартирмейстерам было даже приказано отыскать лагерь позади, когда узнали, что прибыл один только корпус генерал-майора Врангеля и что он мог состоять из пяти или шести тысяч человек, включая сюда и гарнизон города, тогда фельдмаршал велел созвать всех генералов и полковников, объяснил им положение дела и спросил их мнение Все голоса единодушно требовали наступления В два часа пополудни армия двинулась вперед несколькими колоннами, не имея определенной диспозиции для нападения Драгуны находились на флангах, но так как те из них, которые были на правом крыле, оказались совершенно ненужными вследствие леса, бывшего более густым, нежели слева, то их отозвали Два полка пехотных гренадер, состоявшие каждый из десяти рот, под командою полковников Ломана и графа Бальмена шли во главе русской армии.

Неприятель, получив известие, что русские подвигались к нему, стал в боевой порядок на склоне мельничной горы, имея перед центром батарею пушек и опираясь левым флангом на овраг, лежавший на расстоянии ружейного выстрела от городского гласиса Драгуны шведского правого крыла расположились на небольшой равнине по другую сторону той же горы, близ небольшой деревни.

Русские, прибыв на высоту, лежащую против шведской батареи, поставили на ней две пушки с шести фунтовыми и несколько других с трехфунтовыми ядрами, и действие началось обоюдной канонадой Шведская артиллерия причинила гренадерам некоторый урон.

Вслед за тем генерал Кейт приказал двум полкам гренадер атаковать неприятельскую батарею, а полкам Ингерманландскому и Астраханскому (которым командовал полковник Манштейн) поддержать их Так как место было тут чрезвычайно узкое и из леса, находившегося перед русскими, нельзя было выйти иначе как фрунтом только в две роты, приходилось спускаться по крутому оврагу и подыматься на гору в виду неприятеля и под чрезвычайно сильной его пушечной и ружейной пальбою, – то эти два полка были приведены в замешательство и отступили Чтобы не дать бегущим возможность поселить беспорядок в двух полках, следовавших сзади, генерал Кейт приказал полковнику Манштейну взять вправо, выйти из леса и атаковать левое крыло неприятеля, который оставил овраг, к которому он примыкал, и шел вперед Это приказание было исполнено быстро и так счастливо, что после первого залпа, сделанного в 60 шагах от шведов, последние обратились в бегство и побежали прямо к городу, куда последовали за ними оба полка, до самого гласиса, который они атаковали.

Между тем как это происходило на левом фланге неприятеля генералы привели прочие войска в порядок и велели атаковать правое крыло шведов, которые, заметив смятение гренадер, спустились с горы, направляясь к ним, и потеряли этим движением все выгоды позиции и преимущество своей батареи Таким образом, они также скоро были разбиты и гора занята около пяти часов вечера Неприятельские пушки были обращены на город и фельдмаршал послал барабанщика требовать его сдачи, но неприятельские солдаты, продолжавшие стрелять с вала, убили его Русские, взбешенные этим случаем, возобновили приступ с ожесточением и взяли город около 7 часов вечера.

Шведы водрузили белое знамя со стороны ворот в то время, когда русские были уже во рву, но так как комендант в смятении забыл известить все посты, чтобы они прекратили стрельбу, то они продолжали стрелять и дали этим повод взять город приступом.

Большая часть шведов, бывших в этом деле, были убиты или взяты в плен, спастись не удалось и 500 человекам Полковник Ливен с драгунами преследовал их, но не мог нагнать шведскую кавалерию, а пехота спряталась в лесах и болотах. Генерал-майор Врангель, раненный в руку, 2 полковника, 3 подполковника, 1 майор, 12 капитанов, 1 квартирмейстер, 6 поручиков, 2 полковых лекаря, 8 прапорщиков, 3 лекаря-хирурга, 62 унтер-офицера и 1250 капралов и солдат были взяты в плен. Также было взято 4 штандарта и 12 знамен, 12 пушек, 1 мортира и войсковая касса, в которой не было и шести тысяч ефимков. Солдаты собрали порядочную добычу в разграбленном городе.

В русской армии были убиты: генерал-майор Икскуль, полковники Ломан и граф Бальмен, 1 майор, 3 капитана, 8 поручиков, 514 унтер-офицеров и солдат. Ранены: генерал-лейтенант Стоффельн, генерал-майор Албрехт, полковники Манштейн и Левашев, 2 подполковника, 3 майора, 17 капитанов, 31 поручик, 15 прапорщиков и 1765 унтер-офицеров и солдат.

Русская армия состояла в день битвы из 9900 человек. Два полка драгун составляли ее кавалерию; пехота состояла из 2 гренадерских полков, в 10 рот каждый, и 9 полков фузелеров, по 8 рот в каждом. Этими войсками командовали генералы: фельдмаршал Ласи, генерал-аншеф Кейт, генерал-лейтенанты: Стоффельн и Бахметьев, генерал-майоры: Ливен, Фермор, Албрехт и Икскуль.

Шведы, включая сюда и вильманстрандский гарнизон, имели 5256 человек по списку, полученному генерал-майором Врангелем в тот самый день, когда войска были в деле. Помещаю здесь название полков и число людей в каждом из них, так как шведы утверждали всегда, что их было всего 3500 человек.

Далекарлийский полк – 623.

Седерманландский – 681.

Вестерботнийский – 594.

Саволакский – 876.

Тавастгусский – 955.

Вильбранда – 432.

Кюменегордский 476.

2 драгунских полка из Карелии – 506.

1 артиллерийский – 113.

Всего – 5256.

Когда подумаешь о выгодах позиции, занимаемой шведами, и о неудобной местности, по которой русские должны были подходить к ним, то становится удивительным, что шведы были разбиты тут, и надобно сознаться, что они много способствовали этому собственной ошибкой, оставив занятую ими выгодную позицию; сопротивление, оказанное ими, было чрезвычайно упорное и послужило к увеличению их потери, так как на поле битвы они оставили более 3300 человек; огонь, весьма сильный с обеих сторон, продолжался более 4 часов.

Это дело погубило генерал-лейтенанта Будденброка, которому отсекли голову два года спустя. Самая главная его вина, за которую его приговорили к смерти, было то, что он не подал помощи Врангелю. Если кто из этих генералов должен был быть наказан, то, без сомнения, Врангель, так как, находясь ближе всего к границе, он не имел в поле ни одного отряда для разъездов и не сделал никаких распоряжений, чтобы следить за движением русских, и не случись этой фальшивой тревоги, Вильманстранд был бы взят в то самое время, когда генерал получил известие о прибытии русских; тогда как если бы он принял хотя малейшую предосторожность, он мог бы быть уведомлен, что русские двинулись к Вильманстранду двенадцать часов ранее, и поэтому успел бы предупредить об этом Будденброка, который в подобном случае пришел бы к нему на помощь, прежде нежели русские успели бы разбить его. Вместо этого он оставил свою позицию и двинулся к Вильманстранду, не дождавшись приказаний своего начальника. Там он дал разбить себя, потерял много людей, был взят в плен и заслужил этим похвалы всей нации.

Будденброк не имел возможности прибыть в Вильманстранд до сражения, так как его лагерь находился в шести шведских милях, что составляет более девяти немецких миль, или 18 французских лье; Врангель, бывший всего в трех милях и двинувшийся 2-го сентября на рассвете, мог прибыть в Вильманстранд лишь вечером, к закату солнца, и с истомленными войсками. Поэтому Будденброк, которому приходилось пройти вдвое больше, мог присоединиться к нему лишь вечером в день сражения. Если бы Врангель мог избежать его в тот день, то русская армия наверно отступила бы на следующее утро. Фельдмаршал Ласи никогда не отважился бы напасть на оба соединенные корпуса. Настоящая причина, по которой шведский сенат приговорил Будденброка к отсечению головы, и которая не была обнародована, заключалась в том, что он вовлек Швецию в войну своим отчетом, который он представил, когда его посылали в Финляндию обсудить положение дел. Об этом я говорил уже выше.

В следующую за сражением ночь в лагере Будденброка случилось странное происшествие. Небольшое число спасшихся драгун неслись во весь опор до тех пор, покуда не прибыли к этому лагерю; когда они прискакали ночью к передовому караулу, часовой окликнул их, но ему не отвечали; он выстрелил, и весь караул, бросившись на лошадей, бежал в лагерь; бегущие следовали за ними и привели все в такое смятение, что войска разбрелись, оставив Будденброка и офицеров одних в лагере; им стоило большего труда собрать всех на следующий день к полудню.

Фельдмаршал Ласи ввел вечером два полка пехоты, под командою генерал-майора Фермора, в Вильманстранд, где нашли более 300 телег, которые шведы заказали для того, чтобы перевезти свои съестные припасы, так как они намеревались застигнуть русских врасплох.

На другой день, 4-го сентября, всех раненых и пленных отослали с конвоем драгун в Выборг; город Вильманстранд был совершенно срыт и все жители увезены в Россию.

Окончив эту работу, армия перешла снова границу и заняла прежний лагерь, оставленный ею для похода против неприятеля. В Петербурге были большие празднества по случаю этой победы. Такое хорошее начало предвещало, по-видимому, счастливый успех войны; последствия покажут, что мнение это не было ошибочно, так как это сражение было единственным со стороны шведов и в нем только они оказали мужество во все время этой войны.

Военнопленные были перевезены из Выборга в Петербург, где им оказывали всевозможные любезности. Офицеров угощали при дворе, и разместили затем к главнейшим вельможам; каждый был обязан принять в свой дом по одному офицеру и заботиться о нуждах своего гостя. Один ветреник испортил все дело. Граф Вазаборг, подполковник Седерманландского полка, был человек неспокойный и большой болтун; он отзывался несколько раз дурно о русской армии и о самом дворе; как только это узнали, его и всех остальных отправили внутрь страны, где их распределили по городам; если бы не это, то они провели бы все время своего плена в Петербурге. Там остались только: генерал-майор Врангель, которого фельдмаршал Ласи поместил у себя, и один капитан, по имени Дидрон, служивший адъютантом при генерале.

Двор не был доволен тем, что фельдмаршал Ласи вернулся с армией: его желание было, чтобы он дошел до Фридрихсгама и разбил по частям не собравшиеся еще шведские войска. Но это не так легко было исполнить, как воображали в Петербурге. Фельдмаршал доказал, что он не мог бы более ничего предпринять, не рискуя потерять весь корпус войск, которым он командовал. Из полков убыло убитыми и раненными более 2000 человек; нужны были многочисленные конвои, чтобы отвести пленных, а это еще более ослабляло его. Прочие полки, шедшие на соединение с армией, еще не прибыли, равно как и 3 гвардейские баталиона, отряженные из Петербурга, не говоря уже о том, что войскам оставалось хлеба всего на 6 дней. Полковые лошади, которые были нужны для перевозки раненых до Выборга, едва ли могли возвратиться к этому времени; таким образом, двор был вынужден одобрить все, что было сделано. Фельдмаршал возвратился вскоре в Петербург, оставив начальство над армией генералу Кейту.

В остальное время похода война производилась отдельными отрядами; во всех столкновениях русские одерживали верх над шведами; казаки и донские калмыки, присоединившиеся к армии в сентябре месяце, совершили несколько разъездов по неприятельской земле и сожгли множество деревень.

Граф Левенгаупт прибыл в Финляндию в половине сентября, собрал, наконец, шведскую армию и сделал ей смотр; она состояла из 23 700 человек. Швеция купила большое количество хлеба в Голландии, Пруссии и Померании и магазины их были, наконец, так хорошо снабжены, что можно было бы прокормить гораздо более сильную армию, нежели шведская, в течение нескольких лет сряду; но все эти запасы были сожжены, или попали в руки русских, как мы это увидим ниже. С той и с другой стороны были сделаны некоторые движения, но значительного ничего не было предпринято. Русская армия была в походе до 8-го ноября, когда генерал Кейт отослал войска на зимние квартиры, получив известие, что неприятельская армия разошлась.

Приблизительно в это время часть министерства посоветовала великой княгине объявить себя императрицею для предупреждения всех неудобств, которые могли быть вызваны смертью малолетнего императора, если бы до тех пор не родились другие принцы, которые могли бы наследовать ему. Сначала хотели издать только указ, которым было бы постановлено, что дочери, которые родились бы от брака принца Антона Ульриха с великой княгинею, будут также наследовать российской империей, за неимением лиц мужского пола. Но вице-канцлер, граф Головкин, и некоторые другие были того мнения, чтобы великая княгиня сама взошла на престол, так как этим она положила бы конец всем прочим умыслам. Предложение это было принято всеми; все было приготовлено к этому провозглашению, которое должно было совершиться 18-го декабря, в день рождения великой княгини, но царевна Елисавета разрушила это намерение.

Почти в то же самое время умерла шведская королева Ульрика-Элеонора. Кончина ее увеличила смятение и общее несогласие в Швеции и была поэтому одной из причин несчастий, случившихся во время похода 1742 года.

Генерал Кейт прибыл в Петербург к концу ноября, чтобы присутствовать на военном совете. Он собирался ежедневно у графа Остермана в присутствии генералиссимуса.

Известия, полученные Кейтом из Выборга, сообщали, что шведская армия собралась, что граф Левенгаупт, не имев возможности сделать что-либо во время похода, предполагал вторгнуться зимою в русскую Финляндию и подвинулся уже к границе, что его главная квартира была в Сеикьерви, и что он издал манифест, несколько экземпляров которого были присланы генералу Кейту.

В этом манифесте было сказано, что намерение Швеции вовсе не заключалось в том, чтобы вести войну с русской нацией, но только в том, чтобы освободить ее от притеснения и тирании иностранцев, дать русским свободу избрать себе другого государя, который бы им нравился и т. д. Манифест этот не произвел бы ни малейшего впечатления, если бы царевна Елисавета не приняла уже тех мер, о которых я буду теперь говорить.

У графа Остермана было решено сделать несколько распоряжений, чтобы предупредить успехи неприятеля; всем полкам приказали быть наготове двинуться. Генерал Кейт выехал 5-го декабря (нов. ст.) из Петербурга, и в ночь с 5-го на 6-е число того же месяца совершилась та великая революция, вследствие которой царевна Елисавета вступила на престол. Я опишу ее здесь сколь можно подробнее, как самое необычайное из всех событий, случившихся во время моего пребывания в России.