Текст книги "Забытая реальность (СИ)"
Автор книги: Хоуп Лесс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
– Давай ты начнешь с подборки хорео-шагов к этой музыке? – он поспешил отвлечь Алину от себя, аккуратно взял ее за локоток и отвел к ноутбуку.
Он включил ей музыку. Алина не скрыла своего разочарования, услышав знакомый мотив, который в прошлые года Даня уже брал. Она бросила на него взгляд, который мужчина распознал как: «а мс топор себе не изменяет», но не стал этого комментировать – поспешил убраться с ее глаз.
========== 4. Тотальное одиночество ==========
а в соревнованиях по тотальному одиночеству
мы бы разделили с тобой
гран-при.
Вера Полозкова
«Данечка, давно от тебя не было вестей. Все ли в порядке? Очень не хватает тебя, ты бы писал изредка. Я понимаю, у тебя новая жизнь, слава, какое тебе дело до меня, да других ребятишек, когда-то бегавших рядом. Но время идет и мы не молодеем. У меня родился сын, представляешь? Нет, наверное, нет. Я знаю, что ты не забыл меня. И других тоже не забыл. Но отгородился… и с друзьями не общаешься. Почему? Есть причина? Вероятно, никогда она не откроется ни мне, ни кому-либо другому. Надеюсь, что ты не побрезгуешь ответить на мое сообщение.
Аня»
«Чувак, ты совсем обленился! Выползай из своего укрытия, да пойдем бухать. Чего бы нет? Слышал, наша Анька-то дитём обзавелась, а Саша укатила с компашкой друзей в кругосветку. Про Косторка ничего не слышно, да и если честно, особо я не интересовался. Трубку не берешь специально? Ты – мудак! Жду ответа.
Морис»
Морис: Эй, Глейх, я знаю, что ты в сети.
Морис: я не отстану, чувак, я все равно докопаюсь до тебя.
«Странно, что ты оборвал со всеми связь, я от тебя такого не ожидала, не видела бы результатов, решила бы, что ты помер. Так не делается, друг, а уж избегать меня на соревах – это вообще дно. Слушай, позвони мне, я хочу знать, что все в порядке.
Степашка»
И таких сообщений сотня. Даня лежал в кровати, пролистывая сообщение за сообщением. Они писали. Поначалу писали все кому не лень. Затем некоторые отсеялись, будто устали ждать ответа. Или не ждали вовсе? Спустя какое-то время отсеялись еще несколько человек. Некогда лучшие друзья обходились коротенькими: «с днем рождения» или поздравляли с очередной медалью. А после все стихло. Он почувствовал это – облегчение от того, что чувство вины больше не придется испытывать, игнорируя очередное сообщение, или не отвечая на звонок. Отрешенность, как способ бегства, тотальное одиночество, как возможность наказать себя за то, что однажды просто отказался от чего-то по-настоящему важного. В его жизни осталась Юки. И сейчас, прыгнув ему на грудь, она провела хвостом по смартфону Дани, будто предостерегая его от дальнейших необдуманных поступков. Он закрыл социальную сеть, бросил телефон на тумбу, и скинул с себя Юки, зарылся под одеяло. День за днем проходили, как под копирку: он ходил на работу, что-то делал там, вынуждал себя не грубить людям, которые иногда казались ему настолько мудаками, что в его взгляде прослеживалось нечто такое от чего они просто напросто разбегались. Он старался даже не общаться со своими спортсменами. Работа. И только она. Мужчина приходил домой, заваривал чай, включал ноут и смотрел бессмысленные фильмы, частенько спрашивая себя, а на что на самом деле он тратит свою жизнь. «На работу» – тут же отвечал он, это успокаивало. И Даня ложился спать. Пятничные посиделки в баре, завершались тем, что он возвращался домой, кутался в одеяло и спал.
«Нередко с виду успешные и счастливые люди, – думал в такие моменты Даня, сжимая край одеяла, – думают – а нахрена все это».
Протрезвев, он материл себя за такие мысли, заставлял сам себя поверить в то, что у него в жизни все правильно и хорошо.
Лежа сейчас, и считая баранов, чтобы сон, наконец, его настиг, Даня представлял себя в роли семьянина. Домик какой-нибудь в деревне, несколько кур, возможно свинья, жена и дети. В груди щемило от осознания, что он никогда бы не смог жить так. Наверное, это его личное проклятье за то, что однажды отказался от человека, которого любил, которого желал.
«Люблю, – поправлял себя Даня, – люблю и сейчас».
Но страх сковывал его сердце всякий раз, когда он понимал, что кроме жалости, а возможно и дозы отвращения, больше ничего не чувствует к Алине. Это заставляло его ненавидеть себя еще больше. Впрочем, он с ней переспал. Было ли это желание, помутнение, или в его душе осталась хоть капля прежних чувств, мужчина не знал. Но ему было горько от того, что он не желает знать, что повлияло на ее мировоззрение, что изменило ее. Дане казалось, будто услышь он ее историю, то она автоматически станет для него обузой.
«Невелика потеря» – подумала Алина, выбрасывая из нарезанной Даней песни отрывок, который, как ей казалось, совершенно здесь не к месту. Она его заменила, подшлифовала и теперь музыка зазвучала по-новому. Она прекрасно понимала, что он придет в бешенство, ведь просил – ничего не трогать. Алина не удержалась. Завязывая шнурки, она осматривала пустые трибуны. Никого. В такое время здесь не было еще учеников, да и Даня приходил позже. Сама Алина вышла на разминку, потерла руки, осмотрелась и… поклонилась. Ощущение мгновенно перенесли ее на много лет назад, когда трибуны были забиты до отказа, когда каждый хотел получить ее автограф, когда фотографы едва ли не дрались за возможность сделать фотографию чемпионки. Она не понимала славы. До поры, пока не пришло осознания, что отправившись на заслуженную «пенсию» фанаты все еще остались, а ее инстаграм теперь был освобожден от менеджера, мониторившего абсолютно все, что Алина выкладывала. Теперь она могла делиться всем. И она ощутила это – вкус славы. Алина стала одной из тех, кто выкладывает фотографию едва ли не каждую секунду, ей нравилось, что ее любят. Ее и человека, который находился рядом.
Слава… слава всегда могла разрушить жизнь, но в этот раз Алина справилась без помощи. Глядя на пустующие трибуны сейчас, она не могла признаться себе, что ей не хватает внимания. Она бы поспорила, если бы нашелся отчаянный дурачок, посмевший попросить у нее автограф на данном этапе ее жизни, то от его самооценки ничего бы не осталось. Алине было стыдно, но в то же время, она понимала – ей никто не нужен.
Алина сделала несколько шагов, а затем вращение. Фоновая музыка доносилась будто издалека и девушка быстро подстроилась под ее ритм. Она танцевала на льду, будто арена была переполнена людьми, как в прежние времена. Она наслаждалась этим – лживым ощущением воспоминаний. Она зашла на риттбергер, выполнила его и услышала это – аплодисменты. Сначала показалось, что это только в ее воображении, как и полные трибуны болельщиков. Но нет. Аплодисменты эти жиденькие и очень неуверенные. Она широко распахнула глаза и обернулась. Алину бросило в жар, она была готова поклясться, что ее щеки в этот момент пылают – будь здоров.
– У тебя все еще отличная техника. Жаль, что так рано закончила карьеру.
Если секунду назад ей хотелось провалиться от стыда сквозь землю, то теперь ее обуревал гнев.
– А у тебя все еще отличная способность говорить ерунду. Ты знал, почему я заканчиваю, кстати был не против.
– Против, – буркнул Даня.
«Но не будем об этом» – поняла Алина, хотя ей необходимо было ему высказать еще несколько ласковых слов. Она постаралась взять себя в руки, а затем обернулась назад.
Все только в ее воображении. Теперь и навсегда.
Она поковыляла к калитке, мрачно наблюдая за тем, как Даня садится за свой ноутбук. Возможно, их сотрудничество продлится недолго и Даня таки уволит Алину. Она видела, как его лицо меняется, когда он разглядывал музыкальную дорожку. Менялось выражение лица, и видимо его решение взять Алину на работу.
– Это не годится, зачем ты поменяла?
– Ты даже не послушал.
Алине бы лишний раз помолчать, да в последнее время она намолчалась. Да и Даня действительно даже не послушал.
– Я вижу то, что ты изменила и думаю, что я ясно выразился: не… – он старался подобрать слова и Алина с каким-то нездоровым наслаждением понимала – он ее боится. Обидеть ее или то, что она обидит его – это уже другой разговор.
– Может, уже послушаешь? – поинтересовалась девушка, присаживаясь на край стола.
– Нет. – Четко, ясно и очень неприлично.
Алина с каждой минутой злилась все больше. Даня бесцеремонно удалил нарезку, захлопнул ноутбук и осмелился посмотреть на Алину. Их взгляды пересеклись.
– Просто признай, что у меня получилось лучше, – Алинина самооценка хоть и находилась на дне, но даже сейчас Алина не могла этого не признать, – и тебя это бесит.
– Да, – сказал Даня, – бесит. Что ты лезешь туда, куда бы не следовало.
– Ты не послушал. И не посмотрел схему проги. Ты сам ее просил.
Она взяла со стола листочек. На эту схему она убила весь вчерашний вечер и даже ночью подрывалась, чтобы проверить: а не приснилось ли ей все это. Даня рывком выхватил у нее из рук листок. Алина заметила как дрожат его руки, как он несколько раз сглатывает и неуклюже топчется на месте. И пусть он пытается показаться строгим боссом, ему все еще неловко перед Алиной. А ей перед ним.
Они не обсуждали ту ночь. Словно приняли негласное правило: не говорить о том чего впринципе не должно было случиться, но оба понимали, что ни капли не жалеют о содеянном, пусть оба и убиваются чувством вины по причинам известным только им двоим. Алина закрывала глаза и упивалась воспоминаниями всякий раз, когда чувствовала запах его одеколона. Он так и не сменил этот странный запах, но для Алины это было все равно что вернуться домой – на несколько лет назад, когда она была той, кого любили и лелеяли.
Для Дани эта ночь стала точкой невозврата, он старался абстрагироваться от мысли, что использовал Алину в своих корыстных и очень отвратительных целях. Он заставлял себя не думать о ней – обнаженной в его руках.
– Н-нормально, – заикнувшись, одобрил Даня, – хорошая работа, всмысле.
Алине похвала не принесла никакого наслаждения, она все еще бесилась от того, что он проигнорировал ее попытки помочь.
– Знаешь, ты никогда не умел воспринимать критику.
И гордо удалилась к своему столу, прихватив папку с программами. Она не слышала, как Даня произнес ей вслед:
– Ты никогда не умела критиковать.
========== 5. Человек, который не смог ==========
Лечь, лопатки впечатать в дно
И закутаться в ил, древнея.
Вот тогда станет все равно.
А со временем – все равнее.
Вера Полозкова
Вперед по течению. Шаткий плот еще способен тащить на себе ношу до тех пор, пока его доски не прогниют, а потом он пойдет ко дну.
Двадцать первого июня Алина увидела дно. Оббегая общих друзей, родственников Андрея, его товарищей, она поняла, что сил ее больше не осталось. Он исчез. Осознание этого ударило так больно, что физически девушка ощутила… что умирает. Похолодевшими руками она старалась ухватиться за кору деревьев, еще пару недель назад она бы не позволила себе такого – испортить маникюр, но сейчас – все равно. Исцарапанные ладони корой, кровоточили, только Алина не чувствовала боли. Она задыхалась, пыталась хватать ртом воздух, но словно забыла, как дышать. Она ожидала, что ее накроет истерика, как случалось уже несколько раз за этот месяц, но ничего похожего не произошло. Бросив попытки устоять на ногах, Алина упала на колени. Она сидела, держась за живот, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, как ее руки саднят, а сердце гулко стучит в груди. Загитова Алина сидела среди мусорных баков, в окружении мусора, в компании двух потрепанных котов.
«Помогите,» – ей кажется, будто она говорит это вслух, но слова застревают и Алина давится ими, понимая, что никто ей не поможет. Она слышит обеспокоенные голоса людей, чувствует теплую ладонь на своем плече, кажется, ребенка, но его мать тут же отдергивает девочку от Алины.
Вой сирен.
Ее подхватывают чьи-то сильные руки, куда-то ведут, что-то колют. Ритм сердца восстанавливается, она видит, что ладони ее перевязали, а под язык сунули горькую таблетку.
– Вы Алина Загитова?
«Кто-то меня узнал» – подумала Алина, но ее взгляд зацепился за что-то красное в руках врача.
– Алина? Это ваш паспорт?
– Мой… мне, кажется, я умираю.
Добрый доктор приложил к голове Алины что-то холодное. Она не помнила, как рассекла себе бровь, да и когда это случилось – тоже не знала.
«Мне, кажется, я умираю» – в который раз она повторила себе.
– Все в порядке. Вам помогут, Алина. У вас есть телефон родственников? Мама? Отец?
Сил хватило только на то, чтобы кивнуть.
Прежде чем Даня откусил кусок от своего бургера, Алина выхватила его из рук мужчины. Потрясенный, он наблюдал за тем, как его обед летит прямо в мусорный бак.
– Разве мы не ругались из-за этого постоянно? – бесцветным голосом напомнила ему Алина.
Он собирался возразить, сказать, что времени только два часа, а он, мало того, что не завтракал, так и неясно ещё, когда удастся поесть. А она, между прочим, лишила его обеда. Даня и рта не успел раскрыть, чтобы вывалить на Алину все свое недовольство, как на стол плюхнулся закутанный в пакетик контейнер. Он осмелился поднять взгляд на Алину, но она уже умчалась на лед. Осторожно он распаковал еду. Изысков здесь не было – макароны с куриными котлетами, капустный салат и два куска хлеба, но Даня почувствовал, как от домашней еды его рот наполняется слюной. Стоило огромных усилий сдержаться, чтобы не выказать своего потрясения от того, что Алина позаботилась о нем. Он бросил взгляд на девушку, но она не обращала на него внимания – отрабатывала какую-то хитрую схему хореографии, придуманную накануне самой Алиной. Он попробовал кусочек котлеты, а затем увлекся, так и не решив: нужно оставить Алине, или нет.
После обеда, когда Алина вернулась, чтобы проработать несколько косяков в своей «гениальной идеи», Даня буркнул ей «спасибо» на что получил кивок. Странное дело, они практически не разговаривали. Все их общение сводилось к «здравствуй, сделай, посмотри». Тишина давила на обоих, когда они находились рядом с друг другом, поэтому оба старались не подходить лишний раз ближе, чем на три метра.
– Приятного аппетита? – неловко пожелал Даня, когда заметил, что Алина распаковывает свой контейнер.
– Спасибо. – Он мог поклясться, что на короткий миг ее губы тронула едва заметная улыбка. А, может, у него разыгралась фантазия.
Пока Алина ела, Даня переписывался со спортсменами, объявляя каждому время постановки программ. Он искоса взглянул на Алину и поморщился. Она ела лук. Этот овощ Даня считал недостойным вообще существовать, он ненавидел его всем сердцем. Сколько себя помнил. Алина запомнила. Еще в юниорское время, когда он возил ее на старты, им приходилось обедать в спортивных столовых, где наливали супы, в которых плавали ошметки лука. Есть хотелось, но эта отвратительная, слизкая субстанция его нервировала. Даня делал что-то не очень вежливое – вылавливал из своей тарелки лук и перекидывал в Алинину. Она съедала все, не заморачиваясь над тем, что там у нее в тарелке плавает. И то, что сегодня она намеренно не положила в его капустный салат лук, значило только одно – она помнила. Мало того, она отдельно приготовила и… и он растрогался.
– Чего пялишься? Я сейчас подавлюсь, – проворчала Алина, поймав взгляд Дани.
Мужчина улыбнулся ей. Ложка так и выпала из рук Алины, а аппетит мгновенно пропал. Она смутилась, укладывая в контейнер остатки еды, да все еще иногда поглядывая на Даню. Он больше не смотрел на нее – вообще ушел с головой в интернет, а Алина постаралась отвлечь себя от него.
Она снова видела во сне себя. И на этот раз ей хотелось досмотреть сон до конца, чтобы вспомнить, что это она – она сама загнала себя в то состояние, в котором находится уже не один год. Наверное, осознай она это – стало бы легче, только пока Алина не понимала, как ей принять тот факт, что в общем-то, никто по сути не виноват.
И Даня не виноват, но она всем сердцем хочет заехать по его физиономии еще раз. Уж больно полегчало в прошлый. Но он не совершил ничего особенного. Он помогает. Вот, с работой. Теперь по крайней мере, ее не выкинут из квартиры, она сможет оплатить счета, раздать долги. И, чем дальше Алина об этом думает, тем сильнее вгоняет себя в уныние.
– Ты отработала дорожку шагов? На завтра я назначил встречу Олесе Кравченко, такую слышала?
– Она из группы Этери, да, я о ней слышала. Звездочка.
Даня подозрительно посмотрел на Алину, а девушка выдала из себя очень нехорошую по его мнению улыбку. Но потом взялась за работу, еще раз накидала варианты, передала ему и произнесла:
– Покажу, как это будет.
– Включить музыку?
Алина отказалась!
– Нет. Не хочу себя травмировать.
Даня закатил глаза, спрашивая небо: за что ему все это. Когда Алина вышла на лед, он специально врубил музыку, да еще и так громко, что она подпрыгнула на месте, посылая ему недовольный взгляд, да еще и очень неприличный жест. В ближайшее время Даня пообещал себе поговорить с Алиной о ее манерах.
Пока девушка показывала ему дорожку, Даня следил за ней, делая пометки на ее же схеме. Она придет в бешенство, но это действительно не совсем то, что он хотел видеть. Когда Алина закончила, Даня поспешно стер все пометки, бросил листочек на стол и вздохнул. Пора было признаться себе, что Алина как постановщик действительно неплоха. Тут еще сработал инстинкт самозащиты: он не мог позволить кому-то отобрать единственную цель его жизни.
С Алиной хотелось делиться этой целью, если судить потому, что своих целей у нее абсолютно не осталось. Судя по всему Алина тоже думала о чем-то таком, потому что, подкатившись к бортику, она перегнулась, схватив свой листок.
– Тебе что-то не понравилось, – догадалась Алина.
«Только собственное эго» – но об этом Даня умолчал, медленно, качаясь на своем стуле.
Им предстояло поставить по меньшей мере тридцать программ, и он не понимал, как это им удастся.
– У меня есть одна идея для произвольной программы, – несмело сказала Алина, присаживаясь на свободный стул.
Несмело, потому что она была здесь для того, чтобы улучшать скольжение, иногда менять местами хорео дорожки, но никак не предлагать образы для будущих программ. Но Даня не отчитал ее. И даже попытался выглядеть заинтересованно.
– Это какая-то история? Книга? Фильм?
Алина покачала головой.
– Я сама ее придумала.
– Сама?
Она покраснела. Это могло показаться Дане милым, если бы он сам не смутился от того, что поставил ее в неудобное положение. Но очень быстро Алина пришла в себя и продолжила.
– Да. Несколько лет назад, наблюдая за одним человеком. Он – то мне и подал идею для этого образа. Думала, что если когда-нибудь вернусь в фигурнокатательную сферу, то поставлю эту прогу и…
– Расскажешь, что за образ? – перебил ее Даня, все еще перепуганной мыслью услышать что-то из ее личной жизни.
Алина нарисовала кружок на исписанном листке.
…У одного человека было очень много друзей. Так много, что ему хотелось закрыться ото всех, избавиться, возможно, даже уйти куда-нибудь в лес, чтобы его больше никогда не нашли.
– Он был несчастен? – осторожно спросил Даня, когда Алина притормозила, чтобы посмотреть его реакцию.
…Нет. Да. Он не знал. Он делал вид, что счастлив. В его окружении было всего несколько самых близких людей, которые давали ему эту самую «счастливоту».
– Что? Счастливоту? – Даня усмехнулся. – Такого слова нет.
– Такого слова нет только в существующих языках, а это сказка! Не перебивайте.
…Эти люди заботились о нем, пока были рядом, конечно.
– Пока? – не сдержался Даня.
…Они ушли. Оставили его в окружении тех многочисленных «друзей», которые, как оказались не способны о нем заботится. Они даже не способны удержать его от самопоедания. Человек старался жить с мыслью, что он не может подвести своих друзей, как бы ему тяжело не было. Он не может отречься от них. До поры.
– Погоди. А разве «друзья» и «близкие люди» это не одно и тоже? – уточнил Даня, потянувшись за водой.
– Смотря что ты имеешь ввиду под словом «друзья», – сказала Алина.– Например, побухать в баре, потусить в отпусках или еще что-то. А близкие люди те, кто не откажется быть рядом…
– Друзья могут быть близкими людьми, – возразил Даня.
– Да, но друзей может быть сотни, а по-настоящему близких людей… мало.
– Что было дальше?
…Он отрекся и ему было стыдно, больно, даже обидно. Потому что, когда он ушел из их жизней, никто не стал его искать, умолять вернуться. Жизнь текла своей чередой. О нем не забыли, но теперь принимали, как факт – он ушел. Бывает.
– Он мог вернуться в любой момент… – негромко сказал Даня.
– Мог, только в чем смысл? Окружать себя людьми просто потому что «так надо».
– Это история про отшельника какого-то.
– Жизненная, правда?
Оба замолчали. Позвякивала Данина нарезка, которая больше не казалась Алина столь противной, как в первый раз. Она с удивлением обнаружила то, что из колонок доносится исправленная ею музыка.
Музыка, которая однажды вытащит их обоих из придуманного ими ада.
========== 6. Чужая невеста ==========
Истина открывается как разрыв, как кровотечение – и ни скрыть, ни вытерпеть, ни унять.
Вера Полозкова
«Алина Загитова– титулованная чемпионка из России перебралась в Испанию. Как пишут СМИ, вчера, со своим супругом, девушка отправилась в очередную страну, где проведет несколько недель. Сама девушка комментарии давать отказалась».
Даня провел пальцем по экрану смартфона, читая очередной заголовок об Алине. Последние новости трехлетней давности, его это удивило, поскольку об Алине сейчас можно было писать абсолютно любую чушь, как любили и раньше это делать. Но девушка просто пропала с радаров, ее словно не существовало. Единственное упоминание Загитовых заключалось в том, что сестра Алины бросила фигурное катание по неизвестным причинам.
Даня едва не закричал, когда Юки пролетела мимо него, приземляясь на край балконного окна. Он перепугался, что она упадет, но трогать не стал, а она завороженно смотрела вниз.
– Пятый этаж. Свалишься, я тебя не соберу.
Юки стала облизываться. Даня предостерегающе посмотрел на кошку, сбросил ее на пол и запер окно. Лучше так, чем он потом действительно будет отскребать ее от асфальта. Юки недовольно заурчала, но Даня не стал брать во внимание этот факт недовольства. Сегодня у него важная встреча с Этери и ее воспитанницей. И встреча эта пройдет не очень важно, если Алина не станет вести себя чуть вежливее, чем с ним.
– Я буду ее игнорировать. Так можно? – спросила Алина, когда он объяснил ей, что с Этери не пройдут такие штуки типа явного признака недовольства ее присутствием.
– Нет,– Оочеканил Даня, складывая руки на груди.
Он нервничал. Очень сильно. А Алина все портила. На захламленном, обычно, столе, теперь был идеальный порядок. Все бумаги в папках, чуть ли не по алфавиту, стол отмыт от вечных кругов кофе, чая и всего остального. В пятый раз (Алина считала) Даня проходился тряпкой по скамейке, стульям.
И, наконец, сел.
– А это что? – Алина подхватила в руки небольшой букет цветов, который стоял в вазочке. – Ей?
– Да. Поставь на место. И сядь, я тебя умоляю.
Алина села рядом с ним.
– Сколько ей лет? – спросила Алина, когда Даня решил, что уже все в порядке и они могут немного помолчать.
– Кому? Этери? – он задумался, нахмурив брови, но Алина мотнула головой. – А… Олесе? Ей шестнадцать.
Он уловил на лице Алины какое-то странное выражение лица. Ему оно не понравилось еще и тем, что девушка тут же поднялась со скамьи, направилась к ноутбуку и стала копаться в интернете. Минуты длились, как часы, Даня нервничал всякий раз, когда Алина резко включала какое-нибудь видео. Ему стало интересно, чем она там занимается.
– Она неплоха.
Даня склонился над Алиной, вглядываясь в экран ноутбука. Девушка в желтом платье вращалась на льду, красиво, очень профессионально.
– Чемпионка России уже.
– Уже? – спросил Даня, глядя на Алину.
Она подняла голову, откинувшись на спинку своего стула. Их лица были слишком близко друг к другу, но ни одного это не заботило. Они смотрели и словно без слов переговаривались. «Уже? В шестнадцать?» – в глазах Дани читалось удивление. Ведь перед ним сидел человек, который в свои шестнадцать собрал все титулы. Перед его носом появилась… Печенька.
– Что? – встрепенулся он.
– Съешь. Полегчает, а то глядишь в обморок грохнешься. Сама пекла.
Даня взял угощение, но его взгляд зацепился за крошки на столе. Выругался, вручил Алине печенье и пошел за тряпкой. Девушка сидела с видом, достойным убивать. Пока Даня в очередной раз тер стол, Алина задумчиво жевала печенье, поглядывая на пустой каток. Она тут уже неделю, но еще ни разу на тренировку не пришел Леша.
– А где он кстати? – решила спросить Алина, отбирая у Дани тряпку.– Пацан твой?
– Он травмировался.
– Что? Когда мы разговаривали с тобой о нем, ты мне не сказал.
– А что тут обсуждать? У парня перелом.
И пусть эта «новая» Алина не очень обладала чувством такта, остатки совести подсказали ей спросить очень тихо, без резких нот в голосе, и что немаловажно, без осуждения:
– Стрессовый?
Даня побелел. Он распахнул глаза и посмотрел на Алину, будто она обвинила его в чем-то очень нехорошем. Да… собственно, она его и обвинила. Не то чтобы, она намеревалась его обидеть, просто ей не пришло ничего в голову, кроме этого.
– Нет.
И больше они не обсуждали это, но Алина не собиралась отступать. Допросить его позже, когда уровень его нервозности опустится хоть на несколько процентов.
Сама девушка хотела уйти куда-нибудь на время, пока Этери будет здесь. Она не хотела показывать то, во что она превратилась. Не потому что ей есть дело до мнения Этери о ней. Встретиться с еще одним человеком из прошлого равносильно тому признанию, что это прошлое когда-то существовало, что была возможность жить иначе, но ты избрал самый стремный путь, который был возможен. Алина почувствовала, в животе зарождается неприятное чувство, пробуждая приступ тошноты. Девушка с отвращением посмотрела на собственное отражение в застекленной ограде. Высокий пучок, ноль косметики и потухший взгляд. Она бросила взгляд на Даню. «Чувак выглядит ничем не лучше меня» – подумалось ей, пока она разглядывала его серый свитер, да джинсы. Все, как обычно. Ей даже стала интересна реакция Этери на них с Даней. На таких.
– Здравствуйте, а вы не подскажете… – глаза девушки распахнулись, когда Алина обернулась, чтобы посмотреть кому принадлежит тоненький, очень тихий голос.
И стало тихо. Краем глаза Алина отметила, что Даня замер. Ему стало совсем страшно от того, что Олеся вот так сразу попала в руки Алины. Что она может ей наговорить? Он сделал шаг вперед, но с облегчением отметил, что Алина кивает в сторону его – Дани, а после снова отворачивается к стеклу, погружаясь в себя. Такая Алина была безопасна – когда ее ничто не волнует, кроме своих мыслей. Такая Алина была его проклятием, потому что он не знал, как реагировать на нее.
Вчера он видел что-то очень похожее на прежнюю Загитову. Ту, что могла умиляться всему на свете, радоваться мелочам и жить так, будто нет ничего важнее Масару, которая научилась новой команде. Та Алина умела радоваться мелочам. Новую… невозможно было раскрутить на улыбку.
– Почему вы развелись с Андреем? – он всего пару дней назад задал Алине этот вопрос, но отойти от рекомендаций, куда Даня мог засунуть свои вопросы, до сих пор не мог.
Впрочем, то что она не стала отвечать, ено не расстроило
– Даня, привет. Рада тебя видеть.
Алине показалось, что Этери не постарела совсем, а прошло без малого восемь лет… с тех пор, как они виделись в последний раз. Девушка покусывала губу, глядя на то, как женщина проходит мимо, кивает, но даже не смотрит в ее – Алинину сторону.
– И вам, здрасьте, – Алина хотела промолчать. Собиралась заткнуться, как ее просил Даня, и не говорить ни слова.
Она заметила, как Даня судорожно провел рукой по лицу, когда Этери мгновенно обернулась.
– Алина? – и тон такой совсем не удивленный .– Даня не говорил, что ты здесь… тоже. Работаешь?
– Ага. Принеси – подай. Вы себе не изменяете, выбираете для своих девочек все самое лучшее.
Она кивком указала на Даню, а тот, не зная, принимать это за издевку или похвалу, поскорее вручил букет Этери. Алине захотелось треснуть ему, чтобы прекратил ее обхаживать. Олеся смотрела на весь этот ералаш с тем же лицом, что и Алина. Эта девчонка ей определенно нравилась.
– Да, как и самих девочек. Самое лучшее. Ты, я вижу, изменилась. Как семейная жизнь?
Алина была готова к этому вопросу, потому и заставила заткнуться своих внутренних демонов, чтобы не выпустить их на Этери.
– Отлично, знаете. Семеро детей и кот.
– Они развелись, а теперь приступим к работе? – Даня потащил, упирающуюся Алину, которая еще не все сказала. – Заткнись, умоляю.
Это подействовало, Алина заткнулась, села за ноутбук и стала раскладывать пасьянс, больше не обращая на Этери и Даню никакого внимания.
– Вы —Алина Загитова, – тихий голосок заставил Алину отвлечься от игры.
«Я не она», – пронеслось в голове Алины.
– Да. Много слышала обо мне?
– А кто о вас не слышал? Ваши плакаты до сих пор висят в Хрустальном. Вы – легенда.
«Была когда-то».
– И Даниил Маркович. Вы оба – такой тандем!
И глазки так заблестели, когда она упомянула Даниила Марковича, что вся симпатия к ней мигом испарилась. Она бы посоветовала девочке бежать отсюда, да поскорее, но разве это было ее дело? Алина сделала максимально занятой вид, давая понять Олесе, что разговор на этом закончен.
– Отлично. Посмотри на нее, да мы пойдем, а с завтрашнего дня она будет приходить на двухчасовую. Думаешь, за дня три управитесь?
– Да, думаю, да. К тому же… – он хотел сказать, что сейчас у него есть помощница, но не стал… травмировать Этери. – Да, мы справимся.
Алина улыбалась. Она была счастливой, а в своем белоснежном платье была похожа на диснеевскую принцессу, сошедшую с обложки книг. Даня старался не смотреть на нее, но это было невозможно. Старался заткнуть рев, который поднимался в его груди, когда она вкладывала свою ладонь в его. Нет ничего хуже, чем быть свидетелем на свадьбе своей самой сокровенной мечты.
«Ты придурок, сам виноват. Так какого черта?»
– Поверить не могу, что этот день настал. Даня, понимаешь? Я замуж выхожу!
И она кидается к нему. Он ловит ее, поглаживает по волосам и утыкается носом в ее плечо. От нее пахнет цитрусом. Голова кружится. На мгновение он представляет себя на месте жениха. И все так правильно сразу.
– Пойду еще раз проверю, как там Диша. Она переживает, – Алина игриво делает реверанс, – не каждый день становишься свидетельницей невесты. Правда?
Даня смотрит, как Алина выходит за дверь, оставляя его наедине со своими ошибками, которые не исправить ничем. Она сияет. Она любит. Она счастлива. Это единственное, что заставляет его вставать по утрам, идти на работу, в нужные моменты натягивать улыбку.
