Текст книги "Злой король (ЛП)"

Автор книги: Холли Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Джуд Дуарте, – говорит Рандалин, уставившись на меня своими козлиными глазами, – где Верховный король?

Стоять перед ними – всегда страшно, а присутствие Мадока всё усугубляло. Он заставляет меня чувствовать себя ребёнком, который ждёт, чтобы высказать своё мнение или сделать что-нибудь. Часть меня не хочет ничего другого, кроме как доказать, что я больше, чем они думают обо мне – что я не слабый и глупый советник слабого и глупого короля.

Чтобы доказать им, что у Кардана есть одна веская причина, по которой он выбрал смертного сенешалем – я могу лгать для него.

– Я здесь вместо него. – Говорю я. – Я буду говорить за него.

Рандалин пристально смотрит на меня:

– Ходят слухи, что он застрелил одну из своих любовниц прошлой ночью. Это правда?

Слуга кладёт запрошенный чай рядом с локтем, и я благодарна как за сам чай, так и за предлог, чтобы не отвечать сразу.

– Сегодня придворные рассказали мне, что девушка, раскачиваясь, шла с браслетом из рубинов, присланным ей в качестве извинения, но не могла даже стоять сама по себе, – говорит Нихуар, Благой Министр. Она сжимает свои маленькие зелёные губы. – Я думаю, что это плохой вкус.

Верховный Дурак смеётся, явно находя, что это в его вкусе.

– Рубины за пролитую ею рубиново-красную кровь.

Это не могло быть правдой. Кардану надо было организовать это за время, пока я добиралась отсюда к Совету. Но это не значит, что никто другой не мог организовать это от его имени. Все хотят помочь королю.

– Вы бы предпочли, чтобы он её убил? – спрашиваю я. Мои навыки в дипломатии не так остры, как мои навыки в острых перепалках. Кроме того, я слишком устала.

– Я бы не стал возражать, – со смешком говорит Неблагой Министр. – Наш новый Верховный Король кажется Неблагим насквозь, и я думаю, что он нас поддержит. Мы могли бы испортить его лучше, чем тот хвастунишка Мастер Пирушек, теперь, когда мы знаем, что ему нравится.

– Есть и другие версии истории, – продолжает Рандалин. – Что страж стрелял в Верховного Короля Кардана, чтобы спасти жизнь этой придворной. Что она носит королевского наследника. Вы должны сказать Верховному Королю, что его Совет готов помочь ему, чтобы его правление не пострадало от подобных историй.

– Обязательно это сделаю, – говорю я.

Королевский Астролог Бафен бросает на меня пристальный взгляд, как будто понимает, что я не буду говорить с Карданом ни о чём из этого.

– Верховный Король связан со своими землями и подданными. Король – живой символ, бьющееся сердце, звезда, на которой написано будущее Эльфхейма. – он говорит тихо, но его слышно всем. – Конечно, вы заметили, что с тех пор, как началось его правление, острова стали другими. Штормы приходят к нам быстрее. Цвета стали ярче, а запахи резче.

– Чудеса были замечены в лесах, – продолжает он. – Древние существа, давно ушедшие из мира мыслей, наблюдают за ним.

– Когда он становится пьяным, его подданные тоже навеселе, даже сами не знают почему. Когда его кровь проливаются, растёт жизнь. Да ведь Верховная Королева Маб подняла Инсмир, Инсмур и Инсвил из моря. Все острова Эльфхейма были созданы за всего один час.

Моё сердцебиение учащается с каждым словом Бафена. Моим лёгким вдруг не хватает воздуха. Потому что ничто из этого не может описывать Кардана. Он не может быть так сильно связан с землями, не может делать всё это и находиться под моим контролем.

Я думаю о крови на его покрывале – и разбросанных белых цветах рядом.

«Когда его кровь проливаются, растёт жизнь».

– И вы видите, – продолжает Рандалин, не подозревая, что я в полном шоке, – каждое решение Верховного Короля меняет Эльфхейм и влияет на его жителей. Во время правительства Элдреда, когда рождались дети, они представали перед ним и поклялись отдать себя королевству. Но в Низших Дворах некоторые наследники воспитывались в мире смертных, росли вне досягаемости Элдреда. Эти изменщики-дети вернулись к власти, не дав клятв Кровавой Короне. По крайней мере, один Двор сделал подменыша своей королевой. И кто знает, скольким диким людям удалось избежать клятв.

– Нам нужно присматривать и за Королевой Подводного мира, – говорю я. – У неё есть план, по которому она собирается действовать против нас.

– Какой план? – спрашивает Мадок, только сейчас заинтересовавшись беседой.

– Невозможно, – говорит Рандалин. – Как вы узнали это?

– Балекин встречался с её представителями, – говорю я.

Рандалин фыркает.

– И я полагаю, вы услышали это из уст самого принца?

Если бы я прикусила язык чуть сильнее, то откусила бы его.

– Я слышала это от нескольких источников. Если их союз был заключён исключительно с Элдредом, то всё кончено.

– У морского народа холодные сердца, – говорит Миккель. Поначалу это звучит так, будто он даже согласен со мной, но одобрительный тон голоса мешает мне понять это.

– Почему Бафен не обращается к своим звёздным картам? – успокаивающе говорит Рандалин. – Если он найдёт угрозу, предсказанную ими, мы обсудим, что делать дальше.

– Я говорю вам… – настаиваю я разочарованно.

В этот момент Фала вскакивает на стол и начинает танцевать. Я думаю, что поняла. Мадок хмыкает. Птица садится на плечо Ниухар, и они начинают сплетничать шёпотом.

Понятно, что никто из них не хочет мне верить. Как я могла знать, что они не знают, в конце концов? Я слишком молодая, слишком зелёная, слишком смертная.

– Никасия… – начинаю я снова.

Мадок улыбается.

– Твоя маленькая подруга из школы.

Хотела бы я сказать Мадоку, что единственная причина, по которой он всё еще в Совете – это я. Несмотря на то, что он покушался на Даина своей собственной рукой, он всё еще остаётся Верховным Генералом. Я могла бы сказать, что я хочу, чтобы он был чем-то занят, что пусть он лучше использует наше оружие, чем выступает против нас, что моим шпионам легче наблюдать за ним, когда я знаю, где он. Но часть меня знает, что он остаётся Верховным Генералом потому, что я не могла заставить себя лишить своего отца титула.

– Теперь давайте поговорим о Гримсене, – говорит Миккель, продолжая разговор, будто я не говорила вообще

– Верховный Король приветствовал кузнеца Ольхового короля, создателя Кровавой короны. Теперь он живёт среди нас, но всё еще не работает для нас.

– Мы должны поприветствовать его, – говорит Нихуар в редкий момент перемирия между Неблагим и Благим дворами. – Мастер Пирушек хочет устроить что-то на Охотничью луну. Возможно, он может добавить что-то для развлечения Гримсена.

– Зависит от того, во что Гримсен может быть вовлечён, я полагаю, – говорю я, отказываясь от убеждения, что Орлаг пойдёт против нас. Я сама по себе.

– Рыться в грязи, – говорит Фала. – В поисках каких-то мелочей.

– Трюфелей, – поправляет Рандалин.

– О нет, – говорит Фала, морща нос. – Не их.

– Я постараюсь узнать о его любимых развлечениях, – Рандалин делает небольшую заметку на листе бумаги. – Мне также сказали, что представитель Двора Термитов будет присутствовать на пиру в Охотничью луну.

Я стараюсь не выказывать удивления. Двор Термитов, возглавляемый лордом Ройбеном, помог мне посадить Кардана на трон. И за их помощь я пообещала, что когда лорд Ройбен попросит меня об одолжении, я это выполню. Но я понятия не имею, чего он может захотеть, и сейчас не время для таких сложностей.

Рандалин прочищает горло и поворачивается, бросая на меня острый взгляд.

– Передайте наши сожаления Верховному Королю по поводу то, что мы не смогли дать ему совет напрямую. И дайте ему знать, что мы готовы прийти к нему на помощь. Если вам не удастся достаточно на него повлиять, мы найдём другие способы сделать это.

Я коротко кланяюсь и не отвечаю на явную угрозу.

Когда я ухожу, Мадок оказывается рядом со мной.

– Я так понимаю, что ты уже говорила с сестрой, – говорит он, нахмурив густые брови, по крайней мере, изображая беспокойство.

Я пожимаю плечами, напоминая себе, что он не сказал ни слова для меня сегодня.

Он смотрит на меня с раздражением.

– Не говори мне, как ты сильно занята этим мальчишкой-королём, хотя, полагаю, о нём нужно заботиться.

Каким-то чудом всего за несколько слов он превратил меня в угрюмую дочь, а себя – в её многострадального отца.

Я вздыхаю, сдаваясь.

– Я говорила с Тарин.

– Хорошо. – Говорит он. – Ты слишком одинока.

– Не притворяйся заботливым, – говорю я. – Это оскорбляет нас обоих.

– Ты не веришь, что я могу заботиться о тебе, даже после того, как ты меня предала? – он смотрит на меня своими кошачьими глазами. – Я всё еще твой отец.

– Ты убийца моего отца, – выпалила я.

– Я могу быть и тем, и другим, – говорит Мадок, улыбаясь с оскалом.

Я пыталась острить с ним, но мне не удавалось. Несмотря на прошедшие месяцы, память о его последнем рваном выпаде, когда он понял, что его отравили, свежа в моей памяти. Я помню, что он выглядел так, словно хотел разорвать меня напополам.

– Вот почему ни один из нас не должен притворяться, что ты не злишься на меня.

– О, я зол, дочь, но мне еще любопытно, – он делает пренебрежительный жест в сторону замка Эльфхейма. – Это действительно то, чего ты хотела? Для него?

Как и в случае с Тарин, я едва могу дышать из-за желания объяснить ему всё, но не могу сказать.

Когда я не отвечаю, он приходит к своим собственным выводам.

– Как я и думал. Я не оценил тебя должным образом. Я отклонил твоё желание быть рыцарем. Отклонил твои способности в стратегии, силе и жестокости. Это была моя ошибка, и подобную я больше не совершу.

Я не уверена, является это угрозой или извинениями.

– Кардан сейчас Верховный Король, и пока он носит Кровавую корону, я клянусь служить ему, – говорит он. – Но никакая клятва не связывает тебя. Если ты сожалеешь о своём ходе, сделай другой. Впереди есть игры, в которые тебе предстоит сыграть.

– Я уже победила, – напоминаю я ему.

Он улыбается.

– Скоро мы поговорим снова.

Когда он уходит, я не могу перестать думать о том, что, возможно, мне было куда лучше, когда он меня игнорировал.

Злой король. Глава 8.

Я встречаю Бомбу в старых комнатах Верховного короля Элдреда. На этот раз я решила осмотреть каждый дюйм покоев до того, как Кардан войдет в них – и я решила, что он должен остаться здесь, в самой безопасной части дворца, каковы бы ни были его предпочтения.

Когда я прихожу, Бомба зажигает последнюю из толстых свечей над камином. Ручейки из воска изображают своего рода скульптуру. Странно быть здесь сейчас, без Никасии или чего-то еще, что отвлекало бы мое внимание. Стены переливаются слюдой, а потолок – ветками и зелеными лианами. В прихожей светится панцирь огромной улитки – лампа размером с маленький столик.

Бомба быстро улыбается мне. Ее белые волосы заплетены в косы, завязанные несколькими мерцающими серебряными бусинами.

Тот, кому ты доверяешь, уже предал тебя.

Я пытаюсь выбросить слова Никасии из моей головы. Ведь это может означать что угодно. Это типичная фейская чушь, зловещая, но применимая настолько широко, что это может быть ключом к ловушке, в которую я буду поймана, или ссылкой на что-то, что произошло, когда мы все вместе брали уроки. Может быть, она предупреждает меня, что шпион пользуется моим доверием, или, может быть, она намекает на то, что Тарин имеет дело с Локком.

И все же я не могу перестать думать об этом.

– Значит, убийца сбежал отсюда? – спрашивает Бомба. – Призрак говорит, что ты преследовала его.

Я отрицательно качаю головой.

– Не было никакого убийцы. Это было романтическое недоразумение.

Ее брови поднимаются вверх.

– Верховный Король очень плох в романтике, – объясняю я.

– Думаю, да, – говорит она. – Значит, ты хочешь осмотреть гостиную, а я займусь спальней?

– Пожалуй, так будет удобнее, – соглашаюсь я, направляясь туда.

Секретный проход находится рядом с камином, вырезанным как ухмыляющаяся пасть гоблина. Книжные полки все еще сдвинуты в одну сторону, открывая спиральные ступени в стены. Я закрываю его.

– Ты действительно думаешь, что сможешь заставить Кардана переехать сюда? – Бомба кричит из другой комнаты. – Будет огромной потерей, если это роскошное пространство так и останется пустовать.

Я наклоняюсь, чтобы начать вытаскивать книги с полок, открывать их и слегка встряхивать, чтобы посмотреть, есть ли что-нибудь внутри.

Несколько пожелтевших и распадающихся кусочков бумаги выпадают вместе с пером и резным ножом для вскрытия писем. Кто-то выдолбил одну из книг, но внутри ничего нет. Еще один том был съеден насекомыми. Его я выбрасываю.

– Последняя спальня, которую занимал Кардан, загорелась, – отвечаю я Бомбе спустя время. – Позволь перефразировать. Она загорелась, потому что он поджег ее.

Она смеется.

– Ему понадобятся дни, чтобы сжечь все это.

Я оглядываюсь на книги и не совсем уверена. Они достаточно сухие, чтобы вспыхнуть пламенем, просто глядя на них слишком долго. Вздохнув, я укладываю их и иду к подушкам, чтобы отодвинуть ковры. Под ними я нахожу только пыль.

Я вываливаю все ящики на массивный огромный стол: металлические наконечники перьевых ручек, камни с вырезанными на них лицами, три перстня, длинный зуб существа, которого я не могу идентифицировать, и три флакона с жидкостью с чем-то высушенным, черным и твердым внутри.

В другом ящике я нахожу драгоценности. Воротник из черного гагата, браслет из бисера с застежкой, тяжелые золотые кольца.

В последнем я нахожу кристаллы кварца, разрезанные на гладкие, отполированные глобусы и копья. Когда я поднимаю одну на свет, что-то движется внутри нее.

– Бомба? – зову я, мой голос звонкий от напряжения.

Она входит в комнату, неся украшенное драгоценностями пальто, так сильно инкрустированное, что я удивляюсь, как кто-то был готов стоять в нем.

– Что случилось?

– Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное?

Я держу в руках хрустальный шар.

Она всматривается в него.

– Смотри, там Даин.

Беру его обратно и заглядываю внутрь. Молодой принц Даин сидит на спине лошади, держа лук в одной руке и яблоком в другой. Эловин сидит на пони по одну сторону от него, и Рия по другую. Он подбрасывает в воздух три яблока, и все они натягивают луки и стреляют.

– Это происходило? – удивленно спрашиваю Бомбу.

– Возможно, – говорит она. – Кто-то, должно быть, заколдовал эти шары для Элдреда.

Я думаю о легендарных мечах Гримсена, о золотом желуде, извергавшем последние слова Лириопы, о ткани матушки Мэрроу, которая могла отвратить даже самый острый клинок, и обо всей безумной магии, которую дают Верховным Королям. Они были достаточно обычными, чтобы их можно было засунуть в ящик.

Я вытаскиваю каждый, чтобы посмотреть, что внутри. Я вижу Балекина новорожденным ребенком, шипы уже выросли из его кожи. Он визжит в объятиях смертной акушерки, ее взгляд блестит от очарования.

– Посмотри на это, – говорит Бомба со странным выражением.

В шаре Кардан совсем маленький. Он одет в рубашку, которая слишком велика для него. Она свисает, как платье. Он босиком, ноги и рубашка в грязи, но в ушах висят обручи, как будто взрослый человек подарил ему серьги. Рогатая фея стоит рядом, и когда он бежит к ней, она хватает его за запястья, прежде чем он может положить свои грязные руки на ее юбки.

Она говорит что-то строгое и отталкивает его. Когда он падает, она едва замечает, потому что слишком занята разговором с другими придворными. Я ожидаю, что Кардан заплачет, но он не плачет. Вместо этого он топает туда, где мальчик немного старше его взбирается на дерево. Мальчик что-то говорит, и Кардан бежит к нему. Маленькая грязная рука Кардана сжимается в кулак, и через мгновение старший мальчик оказывается на земле. При звуке драки фея оборачивается и смеется, явно восхищенная его выходкой.

Когда Кардан оглядывается на нее, он тоже улыбается.

Я засунула кристалл обратно в ящик. Кому бы это понравилось? Ужасное зрелище.

И все же это не опасно. Нет причин что-либо делать с шаром, нет причин не оставить его там, где он был. Бомба и я продолжаем исследовать комнату вместе. Как только мы убедимся, что это безопасно, мы направимся через дверь с гравировкой сов, обратно в спальню короля.

Массивная кровать, до середины укрытая роскошным балдахином, находится в центре, выполненная в зелено-золотом цвете с символом семьи Гринбрайр. Толстые одеяла из паучьего шелка расправлены на матрасе, который пахнет так, будто его напичкали цветами.

– Давай, – говорит Бомба, плюхаясь на кровать и переворачиваясь на спину. – Давай на всякий случай убедимся, что это безопасно для нашего нового Верховного короля.

Я делаю удивленный вдох, но принимаю ее предложение. Матрас прогибается под моим весом, и пьянящий аромат роз заполняет ноздри.

Растянувшись на покрывале старого короля Эльфхейма, вдыхая пьянящий воздух ночи – все это гипнотически влияет на меня. Бомба подложила руки под голову, как будто все это мелочь, а не кощунство. Но я отчетливо помню руку высокого короля Элдреда на моей голове и легкий толчок нервов и гордости, которые я чувствовала каждый раз, когда он видел во мне кого-то большего, чем просто смертную. Лежа на кровати, я чувствую, как вытираю свои грязные крестьянские ноги о трон.

И все же, как я могу этого не сделать?

– Наш король – счастливый утенок, – говорит Бомба. – Я бы хотела такую кровать, достаточно большую, чтобы принять одного или двух гостей.

– Да? – Спрашиваю я, дразня ее, как когда-то дразнила бы своих сестер. – Кого-нибудь конкретного?

Она смущенно отводит взгляд, что заставляет меня обратить внимание. Я приподнимаюсь на локте.

– Подожди! Я его знаю?

На мгновение она не отвечает, и этого достаточно.

– Это Призрак?

– Джуд! – она возмущается. – Нет.

Я хмурюсь.

– Таракан?

Бомба садится, длинные пальцы сжимают покрывало. Поскольку она не может лгать, она только вздыхает.

– Ты ничего не понимаешь.

Бомба красива, тонкие черты лица и теплая коричневая кожа, дикие белые волосы и светящиеся глаза. Я думаю, что она обладает некоторым сочетанием обаяния и мастерства, что означает, что она может выбрать кого угодно.

Черный язык Таракана, его искривленный нос и пучок меховых волос на макушке добавляют ему внушительности и ужаса, но даже в соответствии с эстетикой Фейриленда, даже в месте, где бесчеловечная красота предпочитается вместе с почти роскошным уродством, я не уверена, что даже он догадается, что Бомба тоскует по нему.

Я бы никогда не догадалась.

Однако я не знаю, как сказать ей это, не звуча так, как будто я оскорбляю его.

– Согласна, не понимаю, – я уступаю.

Она кладет подушку себе на колени.

– Мой народ погиб в жестокой междоусобной войне столетие назад, оставив меня одну. Я пришла в мир людей и стала мелким мошенником. У меня это не очень хорошо получалось. В основном я использовала чары, чтобы скрыть свои ошибки. Именно тогда Таракан заметил меня. Он отметил, что, хотя я не могу быть хорошим вором, я была мастером в изготовлении зелий и бомб. Мы ходили вместе десятилетиями. Он был таким приветливым, таким щегольским и обаятельным, что обманывал людей прямо в лицо, никакой магии не требовалось.

Я улыбаюсь при мысли о нем в шляпе-дерби и жилете с карманными часами, забавляясь миром и всем, что в нем есть.

– Потом ему пришла в голову мысль, что мы можем обокрасть Костяной двор на Западе. Все пошло не так и нас поймали. Двор разделил нас и проклял. Изменил нас. Заставил нас служить им.

Она щелкает пальцами, и летят искры.

– Весело, правда?

– Держу пари, что нет, – говорю я.

Она отшатывается и продолжает говорить.

– Таракан – Ван, я не могу называть его Тараканом, пока говорю в таком тоне. Ван заставил меня быть там. Он рассказывал мне истории, истории о том, как королева Мэб заточила ледяного гиганта, связала всех великих монстров прошлого и завоевала Кровавую корону. Истории о невозможном. Без Вана я не знаю, смогла бы я выжить.

– Потом мы облажались с работой, и Даин связался с нами. У него был план, чтобы мы предали Костяной двор и присоединились к нему. Так мы и сделали. Призрак уже был рядом с ним, и мы втроем составили грозную команду. Я со взрывчаткой. Таракан крал что-то или кого-то. И Призрак, снайпер с легким шагом. И вот мы, так или иначе, в безопасности при дворе фейри, работаем на самого Верховного короля. Посмотри на меня, даже на его королевскую кровать легла. Но здесь нет причин для Вана брать меня за руку или петь мне, когда мне больно. У него нет причин беспокоиться обо мне.

Она впадает в молчание. Мы оба уставились в потолок.

– Ты должна сказать ему, – говорю я. Думаю, это неплохой совет. Не совет, который я бы приняла для себя, но это вовсе не делает его плохим.

– Возможно. – Бомба слезает с кровати. – Никаких уловок и ловушек. Думаешь, безопасно впускать сюда нашего короля?

Я думаю о мальчике в кристалле, о его гордой улыбке и сжатом кулаке. Я думаю о рогатой фее, которая, должно быть, была его матерью, отталкивающей его от себя. Я думаю о его отце, Верховном короле, который не потрудился вмешаться, даже не позаботился убедиться, что он одет или вытер лицо. Я думаю о том, как Кардан избегал этих комнат.

Я вздыхаю.

– Хотела бы я придумать место, где ему было бы безопаснее.

…

В полночь я должна присутствовать на банкете. Я сажусь подальше от трона и ковыряюсь в хрустящих угрях. Трио из пикси поют для нас капеллу, пока придворные пытаются поразить друг друга своим остроумием. Над головой люстры тают длинными прядями воска.

Верховный Король Кардан снисходительно улыбается и зевает, как кошка. Его волосы растрепаны, как будто он расчесывал их пальцами с тех пор, как встал с моей кровати. Наши глаза встречаются, и я отвожу взгляд, мое лицо горит.

Целуй меня, пока я не почувствую отвращение.

Вино приносят в цветных графинах. Они светятся аквамарином и сапфиром, цитрином и рубином, аметистом и топазом. Еще одно блюдо с засахаренными фиалками и замороженной росой.

Затем идут стеклянные купола, под которыми в облаке бледно-голубого дыма сидят маленькие серебристые рыбки.

– Из Подводного мира, – говорит один из поваров, одетый по такому случаю. Она кланяется.

Я смотрю через стол на Рандалина, Министра ключей, но он демонстративно игнорирует меня.

Вокруг меня поднимаются купола, и дым, благоухающий перцем и травами, заполняет комнату.

Я вижу, что Локк уселся рядом с Карданом, у него на коленях сидит молоденькая фейри. Она поднимает копыта и откидывает рогатую голову в смехе.

– Ах, – говорит Кардан, поднимая с тарелки золотое кольцо. – Я вижу, у моей рыбы что-то в брюхе.

– И у моей, – говорит придворная с другой стороны, выбирая одну блестящую жемчужину огромного размера. Она смеется от удовольствия.

– Это подарок моря.

Каждая серебристая рыбка содержит сокровище. Повара предстали перед королем, но они дают заикающиеся опровержения, клянясь, что рыба была свежевыловленной и не питалась ничем, кроме трав с кухни. Я хмуро смотрю на свою тарелку, на бусинки из морского стекла, которые нахожу под рыбьими жабрами.

Когда я поднимаю глаза, Локк держит одну золотую монету, возможно, часть сокровищ потерянного корабля смертных.

– Я вижу, ты смотришь на него, – произносит Никасия, сидя рядом со мной. Сегодня она одета в платье из золотых кружев. Ее темные турмалиновые волосы стянуты двумя золотыми гребнями в форме акульей челюсти с золотыми зубами.

– Возможно, я смотрю только на безделушки и золото, которыми, по мнению твоей матери, она может купить благосклонность двора, – говорю я.

Она берет одну из фиалок с моей тарелки и деликатно кладет на язык.

– Я потеряла любовь Кардана из-за легких слов Локка и легких поцелуев, засахаренных, как эти цветы, – говорит она. – Твоя сестра потеряла твою любовь, чтобы получить любовь Локка, не так ли? Но мы все знаем, что потеряла ты.

– Локка? – Я смеюсь. – Избавление.

Она нахмурилась.

– Конечно, ты смотрела не на самого Верховного короля.

– Конечно, нет, – повторяю я, но не встречаюсь с ней взглядом.

– Знаешь, почему ты никому не рассказала мой секрет? – спрашивает она. – Возможно, ты говоришь себе, что тебе нравится иметь власть надо мной. Но по правде говоря, я думаю, ты знаешь, что никто тебе не поверит. Я принадлежу этому миру. А ты нет. И ты это знаешь.

– Тебе даже не место на суше, морская принцесса, – напоминаю я ей. И все же я не могу не вспомнить, как Живой Совет сомневался во мне. Я ничего не могу поделать с тем, как ее слова лезут мне под кожу.

Тот, кому ты доверяешь, уже предал тебя.

– Это место никогда не будет твоим миром, смертная, – говорит она.

– Это мое место, – говорю я, гнев делает меня безрассудной. – Моя земля и мой король. И я буду защищать их обоих. Уходи.

– Он не может любить тебя, – говорит она мне, ее голос внезапно ломается.

Ей, очевидно, не нравится мысль о том, что я претендую на Кардана. Очевидно, она все еще влюблена в него, и так же очевидно, не имеет понятия, что с этим делать.

– Чего ты хочешь? – Я спрашиваю ее. – Я просто сидела здесь, занималась своими делами, ужинала. Ты единственная, кто подошел ко мне. Это ты обвиняешь меня… и я даже не знаю в чем.

– Скажи мне, что у тебя с ним, – Никасия нервничает. – Как ты обманом заставила его сделать тебя правой рукой, ты, которую он презирал и унижал? Как ты стала его ушами и глазами?

– Я скажу тебе, если ты скажешь мне что-нибудь взамен.

Я поворачиваюсь к ней, уделяя ей все свое внимание. Я ломала голову над тайным проходом во дворце, над женщиной в кристалле.

– Я сказала тебе все, что я хочу, – отвечает Никасия.

– Не все. Мать кардана, – говорю я, прерывая ее. – Кем она была? Где она сейчас?

Она пытается превратить свое удивление в насмешку.

– Если вы такие хорошие друзья, почему бы тебе не спросить у него?

– Я никогда не говорила, что мы друзья.

Слуга с полным ртом острых зубов и крыльями бабочки на спине приносит следующее блюдо. Сердце оленя, приготовленное из редких и фаршированных поджаренных лесных орехов. Никасия собирает мясо и слезы в нем, кровь стекает по ее пальцам.

Она проводит языком по красным зубам.

– Она не была кем-то значимым, просто какой-то девушкой из низших дворов. Элдред не сделал ее супругой, даже после того, как она родила ему ребенка.

Я моргаю в явном удивлении.

Она выглядит невыносимо довольной, как будто мое незнание раз и навсегда доказало, насколько я непригодна.

– Теперь твоя очередь.

– Ты хочешь знать, что я сделала, чтобы заставить его вознести меня так высоко? – спрашиваю я, наклоняясь к ней так близко, что тепло моего дыхания касается ее кожи. – Я жадно целовала его в губы, а потом угрожала поцеловать еще раз, если он не сделает именно то, что я хочу.

– Лгунья, – шипит она.

– Если вы такие хорошие друзья, – говорю я, с злобным удовлетворением возвращая ей ее же слова, – почему бы тебе не спросить его?

Ее взгляд устремлен на Кардана, его рот запятнан кровью сердца, корона украшает лоб. Они двух разных видов, но оба монстры. Кардан не оглядывается, занятый тем, что слушает флейтиста, который тут же сочинил бесшабашную оду его правлению.

Мой король, думаю я про себя. Но только на год и день, а пять месяцев уже прошли.

Злой король. Глава 9.

Таттерфелл ждёт меня, когда я возвращаюсь в комнаты, её глаза как у жука неодобрительно смотрят на меня, когда она поднимает брюки Верховного короля с моего дивана.

– Так вот как ты жила, – ворчит маленький имп. – Как червь в коконе бабочки.

Что-то в том, как меня ругают, утешительно знакомо, но это не значит, что мне нравится подобное.

Я отворачиваюсь, чтобы она не заметила моего смущения от того, какой беспорядок тут устроила. Не говоря уже о том, что, как и с кем я делала.

Поклявшись служить Мадоку до тех пор, пока она не расплатится со старым долгом чести, Таттерфелл не могла прийти сюда без его ведома. Хотя она и заботилась обо мне с самого детства – расчёсывала мои волосы, зашивала дырки на платьях, нанизывала ягоды рябины на нитку, чтобы меня не зачаровали – но именно Мадоку она клялась. Не то чтобы я не думала, что она не любит меня как-то по-своему, но я никогда не позволю себе больше ошибиться из-за любви.

Я вздыхаю. Слуги замка убрали бы мои комнаты, если бы я позволила им, но тогда они бы заметили мои странности, могли бы пролистать мои записи, не говоря уже о моих ядах. Нет, лучше запереть дверь и спать в полном беспорядке.

Голос моей сестры слышится из моей спальни.

– Ты рано вернулась. – Она высунула голову, показывая несколько предметов одежды.

Тот, кому ты доверяешь, уже предал тебя.

– Как ты сюда попала? – спрашиваю я. Я провернула ключ и встретила сопротивление. Пружины переместились. Меня учили скромному искусству взлома замков, и хотя я в этом не мастер, точно могу сказать, что я запирала дверь.

– О, – говорит Тарин и смеётся. – Я выдала себя за тебя и получила копию твоих ключей.

Я хочу ударить стену. Конечно, все знают, что у меня есть сестра-близнец. Конечно, все знают, что смертные могут лгать. Должен ли кто-то задать хоть один вопрос, на который, может, будет трудно ей ответить, прежде чем передать доступ к моим комнатам во дворце?

Честно говоря, я и сама врала снова и снова, и это мне сходило с рук. Я не могу запретить Тарин делать то же самое.

Мне не повезло, что сегодня вечером, когда она вдруг решает ворваться сюда, одежда Кардана разбросана по комнате, а куча его кровавых повязок всё еще лежит на низком столике.

– Я уговорила Мадока подарить тебе остаток долга Таттерфелл, – объявляет Тарин. – И я принесла все твои пиджаки, платья и драгоценности.

Я смотрю в чернильные глаза импа.

– Ты имеешь в виду, что Мадок позволил ей шпионить для него?

Губы Таттерфелл сжимаются, и мне вспоминается то, как сильно она может злиться.

– Разве ты не хитрая и подозрительная девушка? Тебе должно быть стыдно говорить такие вещи.

– Я благодарна за то время, когда вы были добры, – говорю я. – Но если Мадок отдал мне ваш долг, считайте, что он выплачен.

Таттерфелл недовольно хмурится.

– Мадок пощадил жизнь моего возлюбленного, когда мог бы забрать её по праву. Я обещала ему сто лет службы, и это время почти истекло. Не позорь мою клятву, думая, что можешь отклонить её махом руки.

Меня ужалили её слова.

– Ты сожалеешь, что он послал тебя сюда?

– Пока нет, – говорит она и возвращается к работе.

Я направляюсь в свою спальню, собираю пропитанные кровью Кардана тряпки, прежде чем Таттерфелл сделает это. Проходя мимо камина, бросаю их в огонь. Тот разгорается ярче.

– Итак, – спрашиваю я сестру, – что ты мне принесла?

Она указывает на мою кровать, где разложила мои старые вещи на чистых простынях. Странно видеть одежду и драгоценности, которых у меня не было на протяжении месяцев, вещи, которые Мадок купил для меня. Вещи, которые одобрила Ориана. Туники, блузы, боевое снаряжение, дублеты. Тарин даже принесла старый домотканый комплект одежды, в которой я обычно пробиралась по Холлоу-Холлу, и одежду, которую мы носили тогда, когда были в мире смертных.