Текст книги "Злой король (ЛП)"

Автор книги: Холли Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– В следующий раз, когда произойдет один из таких обменов, – говорю я, – приходи прямо ко мне. И если услышишь что-нибудь еще, что, по-твоему, меня заинтересует, приходи и скажи мне об этом.

– Это не то, о чем мы договорились, – протестует Вульсибер.

– Это правда, – я соглашаюсь. – Ты рассказал нам сказку, и она нам понравилась. Мы отпустим тебя сегодня вечером. Но я могу вознаградить тебя лучше, чем какой-нибудь смертоносный принц, у которого нет и никогда не будет благосклонности Верховного Короля. Есть места и получше, чем охранять башню забвения – ты можешь получить все, что захочешь. Золото. Любые награды, которые Балекин мог обещать, но вряд ли осуществит.

Он бросает на меня странный взгляд, вероятно, пытаясь понять, возможно ли, учитывая, что он ударил меня, и я отравила его, быть союзниками.

– Ты можешь лгать, – наконец говорит он.

– Я гарантирую вознаграждение, – говорит Таракан. Он протягивает руку и разрезает веревки Вульсибера своим страшным ножом.

– Обещай мне пост не в башне, – говорит Вульсибер, потирая запястья и поднимаясь на ноги, – и я буду повиноваться тебе, как если бы ты была сама Верховным Королем.

Бомба смеется, подмигивая мне. Они явно не знают, что я имею право командовать Карданом, но они знают, что у нас с ним сделка, которая включает в себя большую часть моей работы и Двор Теней, действующий непосредственно для короны и получающий оплату напрямую.

«Я играю роль Верховного короля как на маскараде, устроенном Джуд», – сказал Кардан однажды. Таракан и Бомба засмеялись, Призрак – нет.

Как только Вульсибер обменивается с нами обещаниями, и Таракан с завязанными глазами выводит его из логова тайными путями, Призрак садится рядом со мной.

– Давай, спарринг, – говорит он, забирая с моей тарелки кусочек яблока. – Выплесни кипящую ярость.

Я усмехаюсь.

– Не принижай. Нелегко поддерживать такую постоянную температуру, – говорю я ему.

– Не так высоко, – отвечает он, внимательно глядя на меня карими глазами. Я знаю, что в его родословной есть человек – вижу это в форме его ушей и его песочных волос, необычных для фейри. Но он не рассказал мне свою историю, и здесь, в этом месте секретов, мне неудобно спрашивать.

Хотя Двор Теней не следует за мной, мы вчетвером дали клятву быть вместе. Мы обещали защитить личность и должность Верховного Короля, обеспечить безопасность и процветание фейри в надежде на меньшее кровопролитие и увеличение золота. Так мы поклялись. Они позволили мне поклясться, хотя мои слова не связывают меня так, как их, с помощью магии. Я связана честью и их верой в то, что она у меня есть.

– Сам король за последние две недели трижды получил аудиенцию у Таракана. Он учится обчищать карманы. Если ты не будешь осторожна, он будет лучшим шпионом, чем ты.

Призрак был добавлен в личную охрану Верховного короля, что позволяет ему не только охранять Кардана, но и знать его привычки.

Я вздыхаю. Уже совсем стемнело, а мне еще многое надо сделать до рассвета. И все же трудно игнорировать это приглашение, которое задевает мою гордость.

Особенно сейчас, когда новые шпионы услышали мой ответ. Мы набрали больше членов Двора, которым удалось спастись после королевских убийств. Каждый принц и принцесса наняли нескольких, и теперь мы нанимаем их всех. Спригганы хитры, как кошки, но отлично разбираются в скандалах. Мальчик-воробей такой же зеленый, как я когда-то. Я хотела бы, чтобы расширяющийся Двор Теней поверил, что я не отступаю от вызова.

– Реальная проблема наступит тогда, когда кто-то попытается научить нашего короля владению мечом, – говорю я, думая о провале Балекина на этом фронте и о заявлении Кардана, что его добродетель в том, что он не убийца. Добродетель, которую я не разделяю.

– Оу, – говорит Призрак. – Может быть, тебе придется научить его этому.

– Пойдем, – говорю я, поднимаясь. – Посмотрим, смогу ли я научить тебя.

При этом призрак откровенно смеется. Мадок учил меня обращению с мечом, но пока я не присоединилась ко Двору Теней, так что я знаю только один способ борьбы. Призрак учился дольше и знает гораздо больше.

Я иду за ним в Молочный лес, где в ульях, высоко на деревьях с белой колючкой, жужжат черные пчелы. Древесные жители спят. Море плещется по скалистым краям острова. Мир замолкает, когда мы смотрим друг на друга. Как бы я ни устала, мои мышцы помнят больше, чем я.

Я вынимаю из ножен Закат. Призрак быстро приближается ко мне, направляя меч в мое сердце, и я отбиваю выпад, направляя острие клинка в его сторону.

– Не настолько плохо, как я боялся, – говорит он, когда мы обмениваемся ударами, испытывая друг друга.

Я не рассказываю ему о тех упражнениях, которые делаю перед зеркалом, так же, как я не рассказываю ему обо всех других способах, которыми я пытаюсь исправить свои дефекты.

Как Сенешаль Верховного Короля и фактический правитель, я должна многому научиться. Военные обязательства, послания от вассалов, требования со всех уголков Фейриленда, написанные на стольких языках. Всего несколько месяцев назад я все еще ходила на уроки, все еще делала домашнюю работу. Мысль о том, что я могу распутать все, кажется такой же невозможной, как прясть соломой золото, но каждую ночь я бодрствую, пока солнце не взойдет высоко в небе, изо всех сил стараясь сделать именно это.

Вот в чем проблема марионеточного правительства: оно не собирается управлять само по себе.

Адреналин не может быть заменой опыту.

После тестирования основ Призрак начинает настоящую борьбу. Он легко танцует над травой, так что его шаги едва слышны. Он наносит удары снова и снова, создавая головокружительное наступление. Я парирую отчаянно, каждая моя мысль отдается этой борьбе. Мои тревоги уходят на второй план, когда мое внимание обостряется. Даже усталость улетает, как пушинка с одуванчика.

Это великолепно.

Мы обмениваемся ударами, вперед и назад, наступаем и отступаем.

– Ты скучаешь по миру смертных? – Спрашивает он между ударами. Я испытываю облегчение, обнаружив, что его дыхание тоже сбито.

– Нет, – говорю я. – Я не думаю, что помню что-то.

Он атакует снова, его меч – серебристая рыба, несущаяся через море ночи.

«Следи за клинком, а не за мечником, – много раз говорил мне Мадок. – Сталь никогда не обманывает».

Наше оружие ударяется друг о друга снова и снова, когда мы кружимся.

– Ты должна что-то помнить.

Я думаю о том, как имя моей матери прошептали сквозь решетку в башне.

Он делает вид, что стоит в стороне, и, отвлекаясь, я слишком поздно понимаю, что он делает. Его лезвие коснулось моего плеча. Он мог бы порезать мне кожу, если бы не нанес удар в последний момент, а сейчас у меня синяк.

– Ничего важного, – говорю я, стараясь не обращать внимания на боль. Двое могут сыграть в игру отвлечения внимания. – Возможно, твои воспоминания лучше моих. Что ты помнишь?

Он пожимает плечами.

– Как и ты, я там родился.

Он наносит удар, и я поворачиваю лезвие.

– Но сто лет назад все было по-другому, я полагаю.

Я поднимаю брови и парирую еще один удар, танцуя вне его диапазона.

– Ты был счастливым ребенком?

– Я обладаю магией. Как может быть иначе?

– Магия, – говорю я, и одним движением клинка – движением Мадока – выбиваю меч из руки Призрака.

Он таращится на меня. Кривая пасть открылась от удивления.

– Ты…

– Стала лучше?

Я пожимаю плечами, достаточно довольная, чтобы не обращать внимания на новый синяк. Это похоже на победу, но если бы мы действительно сражались, рана в плечо, вероятно, сделала бы мой последний шаг невозможным. Тем не менее, его удивление волнует меня почти так же, как моя победа.

– Хорошо, что Оук не вырастет таким, каким мы бы его вырастили, – говорю я через мгновение. – Подальше от двора. Подальше от всего этого.

В последний раз, когда я видела своего младшего брата, он сидел за столом в квартире Виви, изучая умножение, как будто это была игра в загадки. Он ел сыр. Он смеялся.

– Когда вернется Король, – говорит Призрак, цитируя балладу. – Лепестки роз рассыплются по его пути и его шаги положат конец гневу. Но как будет править твой Оук, если у него так мало воспоминаний о фейри, как у нас о мире смертных?

Восторг от победы угасает. Призрак слегка улыбается мне, как бы желая побольнее ужалить.

Я иду к ближайшему ручью и погружаю руки в воду, радуясь холодной воде. Я подношу воду к губам и с благодарностью глотаю, пробуя сосновые иглы и ил.

Я думаю об Оуке, моем младшем брате. Совершенно нормальный ребенок фейри, не особо склонный к жестокости и свободный от нее. Привыкший, что его балуют, привыкший, что суетящаяся Ориана уводит его от беды. Сейчас привыкает к сладким хлопьям и мультфильмам и жизни без предательства. Я вспоминаю прилив удовольствия, который я испытывала от своего временного триумфа над Призраком, трепет власти за троном, тревожное удовлетворение, которое я испытывала, заставляя Вульсибера извиваться от страха. Разве лучше, что Оук обходится без этих порывов и возможно ли, чтобы он когда-либо правил, если у него их нет?

И теперь, когда я обнаружила у себя вкус к власти, неужели мне не хочется от нее отказаться?

Я вытираю мокрые руки о лицо, отодвигая эти мысли.

Есть только сейчас. Есть только завтра и сегодня, и сейчас, и скоро, и никогда.

Мы возвращаемся, идем вместе, а рассвет превращает небо в золото. Вдалеке я слышу рев оленя и что-то похожее на барабаны.

На полпути Призрак наклоняет голову.

– Ты победила меня сегодня. Я не позволю этому случиться снова.

– Ну раз ты так говоришь, – говорю я ему с усмешкой.

К тому времени, как я вернусь во дворец, солнце уже взошло, и я хочу только спать. Но когда добираюсь до своих апартаментов, вижу, что кто-то стоит перед дверью.

Моя сестра-близнец, Тарин.

– У тебя синяк на щеке, – говорит она.

Это первые слова, которые она сказала мне за последние пять месяцев.

Злой король. Глава 4.

Волосы Тарин были украшены ореолом из лавровых листьев, а платье нежно-коричневого цвета переплеталось с зелёными и золотыми цветами. Она оделась так, чтобы подчеркнуть изгибы бёдер и груди, что необычно для фейри, тела которых необычайно худы. Одежда ей идёт, и всё-таки в её расправленных плечах есть что-то новое, что ей, непременно, подходит.

Она – зеркало, отражающее кого-то, кем я могла бы быть, но не являюсь.

– Уже поздно, – неуклюже говорю я, открывая дверь своей комнаты. – Я не ожидала, что кто-то еще не спит.

Уже давненько наступил рассвет. Весь дворец спокоен и, вероятно, будет таким до полудня, когда по залам помчатся пажи и повара зажгут огонь. Придворные встанут с постели гораздо позже, когда темнота полностью опустится на землю.

При всём желании увидеть Тарин, теперь, когда она прямо передо мной, я нервничаю. Она, должно быть, хотела увидеть меня, – может, что-то произошло или ей что-то нужно внезапно.

– Я приходила дважды раньше, – говорит она, заходя за мной в комнату. – Тебя здесь не было. В этот раз я решила подождать, даже если пришлось бы ждать весь день.

Я зажигаю лампы; и хотя на улице светло, в замке комната находится слишком глубоко, чтобы в ней были окна.

– Ты хорошо выглядишь.

Она отмахивается от моей холодной вежливости.

– Мы будем враждовать вечно? Я хочу, чтобы ты одела цветочную корону и танцевала на моей свадьбе. Вивьен приходит из мира смертных для этого. Приведёт Оука. Мадок обещает, что не будет спорить с тобой. Пожалуйста, скажи, что ты придёшь.

Виви приведёт Оука? Я едва сдерживаю стон и задаюсь вопросом, есть ли шанс отговорить её от этого. Может, это так сложно потому, что она моя старшая сестра, и ей трудно воспринимать меня достаточно серьёзно.

Я сажусь на диван, и Тарин делает то же самое.

Я снова думаю о загадке её присутствия здесь. Должна ли я потребовать от неё извинений, или позволить забыть всё так просто, как она явно хочет?

– Хорошо, – сдаюсь я. Я слишком скучала по ней, чтобы рискнуть вновь потерять. Ради того, чтобы мы вновь были как сёстры, я постараюсь забыть, какого это – целовать Локка. Ради себя я постараюсь забыть, что она знала об игре, которую он вёл со мной во время их ухаживаний.

Я буду танцевать на её свадьбе, хотя, боюсь, это будет больше похоже на танцы на ножах.

Она протягивает руку к сумке и вытаскивает мою плюшевую игрушку кота и змеи.

– Вот, – говорит она. – Я не думаю, что ты хотела оставить их в прошлом.

Это – остатки нашей старой смертной жизни, талисманы. Я беру их и прижимаю к груди, как подушку. Прямо сейчас они напоминают мне обо всех слабостях. Заставляют меня чувствовать себя ребёнком, играющим во взрослые игры.

Я немного ненавижу её за то, что она принесла их.

Это напоминание о нашем совместном прошлом – специальное напоминание, как будто она не могла доверить мне вспомнить это самой. Игрушки заставляют меня чувствовать всю свою нервозность и страх, когда я так сильно пытаюсь не чувствовать ничего.

Когда я долго молчу, она продолжает:

– Мадок тоже скучает по тебе. Ты всегда была его любимицей.

Я фыркаю.

– Виви – его наследница. Его первенец. Та, за кем он пришёл в мир смертных. Она его любимица. А если и нет – у него есть ты. Та, кто его не предавала.

– Я не говорю, что ты всё еще его любимица, – смеётся Тарин. – Хотя он и гордился тобой, когда ты переиграла его и посадила Кардана на трон. Даже если это было глупо и неожиданно. Я думала, ты ненавидела Кардана. Думала, мы обе его ненавидели.

– Так и было. – Говорю я, хотя это и не имеет смысла. – И сейчас тоже.

Она странно на меня смотрит:

– Я думала, что ты хотела наказать Кардана за всё ужасное, что он сделал.

Я думаю о его ужасе от собственных желаний, когда я прикоснулась своими губами к его, а кинжал упирался в его горло. Волнующее и ядовитое удовольствие от этого поцелуя. Мне казалось, что я наказываю его, – наказываю и его, и саму себя, одновременно.

Я так сильно его ненавидела.

Тарин замечает все чувства, которые я хочу игнорировать, всё, что мешает мне притворяться.

– Мы заключили соглашение, – говорю я ей, что достаточно близко к истине. – Кардан позволяет мне быть его сенешалем. Чтобы у меня было высокое положение и власть, а Оук был в безопасности. – Я хочу сказать ей всё остальное, но не рискую. Она может сказать Мадоку, или даже Локку. Я не могу поделиться своими секретами, даже чтобы похвастаться.

И я признаю, что отчаянно хочу похвастаться.

– И взамен ты дала ему корону фейри, – Тарин смотрит на меня так, словно поражена моей сделкой. В конце концов, кто я такая, чтобы решать, кто должен сидеть на троне Эльфхейма? Всего лишь смертная девушка.

Мы можем получить власть, только забрав ее.

Вряд ли она знает, насколько я была самонадеянной, совершая всё это. Я украла корону фейри, я хочу сказать ей. Верховный Король, наш старый враг, Кардан, под моей властью. Но, конечно, я не могу рассказать это. Иногда кажется опасным даже думать об этом.

– Нечто подобное, – говорю я вместо этого.

– Должно быть, это тяжёлая работа – быть его сенешалем. – Она оглядывает комнату, и я задумываюсь о том, как видит это она. Я живу в этих комнатах, но у меня нет слуг, если не считать слуг из самого замка, которых я редко пускаю внутрь. Чашка чая стоит на книжной полке, на полу лежат тарелки и блюдца с кожурой фруктов и корками хлеба. Одежда разбросана там, куда я её бросила сразу после того, как сняла. Книги и бумаги лежали на каждой поверхности. – Ты раскручиваешь себя, словно катушку. Что будет, когда нитки закончатся?

– Тогда я буду крутиться больше, – говорю я, продолжая метафору.

– Позволь мне помочь тебе. – Говорит она, сияя.

Мои брови поднимаются:

– Хочешь сплести нить?

Она закатывает глаза.

– О, давай уже. Я могу делать то, на что у тебя нет времени. Я вижу тебя во Дворе. У тебя есть, может, два хороших дублета. Но я могла бы принести тебе некоторые твои старые платья и драгоценности – Мадок не заметит, а даже если и заметит, то не будет возражать.

Фейри всегда отдают друг другу долги за нарушение обещаний и обязательств. Повзрослев, я понимаю теперь, что она предлагает мне – отдачу долга, а не извинения.

– У меня три дублета, – говорю я.

Она поднимает брови.

– Ну, тогда, думаю, тебе больше ничего не нужно.

Я не могу не удивиться тому, что она пришла сейчас, сразу после того, как Локк стал Мастером Пирушек. И раз уж она всё еще живёт в доме Мадока, мне интересно, к каким политическим убеждениями она расположена.

Мне стыдно за эти мысли. Не хочу думать о ней так, как я должна думать обо всех остальных. Она – моя близнец, и я скучала по ней, надеялась, что она придёт, – и вот она пришла.

– Хорошо, – говорю я. – Если хочешь, можешь принести мои старые вещи. Это было бы здорово.

– Хорошо! – Тарин встаёт. – И должна признать, было очень трудно не спросить, откуда ты пришла или как тебя обидели.

Я улыбаюсь – широко и по-настоящему.

Она протягивает руку, чтобы погладить тело плюшевой змеи.

– Я люблю тебя, ты знаешь. Как и мистер Хисс. И никто из нас не хочет остаться позади в твоём прошлом.

– Спокойной ночи, – говорю я ей, и когда она целует мою ушибленную щёку, я крепко её обнимаю.

Как только она ушла, я беру свои мягкие игрушки и сажаю рядом со мной на ковёр.

Раньше они были напоминанием о том, что было до Фейриленда, – время, когда всё было нормально. Когда-то они были утешением для меня. Я долго смотрю на них, а затем одну за другой бросаю в огонь.

Я больше не ребёнок, и мне не нужен комфорт.

…

Как только это сделано, я ставлю перед собой маленькие мерцающие стеклянные флаконы.

Митридатизм – так называется процесс, с помощью которого нужно принимать яд в маленьких дозах, чтобы организм постепенно привыкал к полной дозе. Я начала еще год назад, – как еще один способ исправить мои недостатки.

Но были и побочные эффекты. Глаза сияли слишком ярко. Полумесяцы на ногтях становились голубоватыми, будто бы моя кровь не получала достаточно кислорода. Мой сон странный, полный слишком ярких снов.

Капля кроваво-красной жидкости румяного гриба, который в полной дозе вызывает смертельный паралич. Лепесток «сладкой смерти», сон от которого может длиться сто лет. Дух-ягода, которая заставляет кровь гнаться с сумасдшедшей скоростью и вызывает дикость, прежде чем остановить сердце. И кусочек вспоглощающего волшебного плода – фрукта фейри, который затуманивает разумы смертных.

Я чувствую головокружение и тошноту, когда яд попадает в кровь, но мне было бы только хуже, если бы я пропустила дозу. Моё тело привыкло, и теперь оно жаждет того, что должно убивать.

Удачная метафора для некоторых других явлений.

Я едва могу идти, когда добираюсь до постели. При этом слова Балекина всплывают в моей голове: «Я слышал, что для смертных чувство влюблённости очень похоже на чувство страха. Твоё сердце бьётся быстро. Эмоции сильны. Ты становишься легкомысленной, может, у тебя даже кружится голова. Это правда?».

Я не уверена, что сплю, но точно падаю в дремоту.

Злой король. Глава 5.

Я ворочаюсь в гнезде из одеял, бумаг и свитков на ковре перед огнём, когда Призрак будит меня. Пальцы все в чернилах и воске. Я смотрю вокруг, пытаясь понять, сколько времени, что я писала до этого и кому.

Таракан стоит у секретного входа в мои комнаты, наблюдая за мной своими нечеловеческими глазами.

Моя кожа потная и холодная одновременно. Сердце быстро бьётся.

Я всё еще чувствую горький вкус яда на языке.

– Опять, – говорит Призрак. Мне не нужно даже спрашивать, что он имеет в виду.

Может, я и обманула Кардана, чтобы он надел корону, но я еще не научилась заставлять его вести себя по-королевски.

Пока я получала информацию, он был с Локком. Я знала, что будут проблемы.

Я провожу мозолистой рукой по лицу.

– Я встаю, – говорю я.

Всё еще одетая в то же самое, что и прошлой ночью, я снимаю пиджак и надеюсь на лучшее. Войдя в спальню, зачёсываю волосы назад, закрепляя их кожаным ремешком и прикрывая беспорядок бархатной шляпой.

Таракан хмурится, глядя на меня.

– Твоя одежда вся измята. Его величество не должен ходить с сенешалем, который выглядит так, словно только что встал с кровати.

– Вал Морен ходил с растрёпанными волосами на протяжении последнего десятилетия, – напоминаю я, вынимая из ящика стола моего кабинета пару листьев мяты и жуя их, чтобы сбить запах. Сенешаль последнего короля был смертным, как и я, любил говорить непонятные пророчества и многие считали его безумным. – Вероятно, очень похожими на мои.

Таракан проворчал:

– Вал Морен поэт. Для них действуют другие правила.

Не обращая на него внимания, следую за Призраком в секретный проход, который ведёт к самому сердцу дворца, останавливаясь только для того, чтобы убедиться, что мои ножи всё еще со мной. Шаги Призрака были настолько тихими, что когда мы вошли в темноту, которая не позволяла видеть моим человеческим глазам, казалось, я иду одна.

Таракан не идёт за нами. Он направляется в противоположном направлении, всё еще ворча.

– Куда мы идём? – спрашиваю я у тьмы.

– В его апартаменты, – отвечает Призрак, когда мы входим в зал, а потом туда, где спит Кардан. – Там были какие-то беспокойства.

Мне трудно представить, с какими проблемами мог столкнуться Верховный Король в своих апартаментах, но это не займёт слишком много времени. Когда мы приходим, я вижу Кардана, отдыхающего среди обломков мебели. Занавески сорваны с окон, рамы картин треснули, а само полотно разорвано, мебель сломана. Небольшой огонёк тлеет в углу, и всё воняет дымом и пролитым вином.

И он не один. На соседнем диванчике сидит Локк с двумя прекрасными фейри – парнем и девушкой – один с рогами барана, а вторая с длинными ушами, как у совы. Они почти без одежды и явно пьяны. Они смотрят на горящую комнату так, будто заворожены.

Слуги прячутся в зале, не зная, должны они терпеть гнев короля и убраться, или же не стоит. Даже его стражи кажутся немного запуганными. Они неловко стоят в коридоре за массивными дверьми – которые едва держатся на петлях – готовые защитить Верховного Короля от всех угроз, кроме тех, которые принести может он сам.

– Карда… – я вспоминаю о своём положении и кланяюсь. – Ваше Адское Величество.

Он поворачивается ко мне и на мгновение кажется, что он смотрит сквозь меня, не в силах даже вспомнить, кто я такая. Его губы в золоте, а зрачки расширились от опьянения. Затем его губы поднимаются в знакомой мне ухмылке.

– Ты.

– Да. – Говорю я. – Я.

Он бокалом подзывает меня к себе.

– Выпей, – его льняная охотничья рубашка с широкими рукавами расстёгнута. Ноги босые. Я думаю, я должна сказать спасибо, что он всё еще в штанах.

– Я не могу выпить сейчас ликёр, мой лорд, – говорю я совершенно честно, сужая глаза в знак предупреждения.

– Разве я не твой король? – спрашивает он, чтобы заставить меня противоречить ему. Я не могу посметь отказать ему – вокруг много людей. Поэтому я принимаю бокал и наклоняю к плотно сжатым губам, делая вид, что делаю длинный глоток.

Я могу сказать, что он заметил обман, но больше не настаивает.

– Оставьте нас, – я указываю на фейри на диване, включая Локка. – Вы тоже. Сейчас же.

Двое незнакомцев молча поворачиваются к Кардану, но он едва замечает их и не спорит со мной. После затяжного момента они угрюмо направились прочь через сломанную дверь.

Локку нужно больше времени, чтобы встать. Он улыбается мне, когда проходит мимо, и в этой улыбке кроется намёк. Не могу поверить, что раньше она очаровывала меня. Он смотрит на меня так, будто мы разделяем какой-то секрет, но это не так. Мы ничего не разделяем.

Я думаю о Тарин, которая ждала в моих комнатах, когда это веселье началось. Интересно, слышала ли она о том, что они тут делают? Интересно, привыкла ли она допоздна вместе с Локком наблюдать за тем, как всё горит?

Призрак качает головой с песчаными волосами, глаза сверкают от удовольствия. Он – один из дворцовых стражей. Для рыцарей в зале и всех остальных, кто мог бы его увидеть, – он просто еще один страж личной охраны Верховного Короля.

– Я позабочусь о том, чтобы всё вернулось на свои места в целости, – говорит Призрак, выходя через дверь и отдавая приказы остальным стражам.

– Ну? – говорю я, поворачиваясь обратно.

Кардан пожимает плечами, сидя на диване. Он тянет нить конского волоса из дивана там, где разорвана ткань. Каждое его движение очень медленное. Мне опасно слишком долго смотреть на него – как будто он испорчен настолько, что это заразно.

– Было больше гостей, – говорит он, будто это всё объясняло. – Они ушли.

– Не могу даже себе представить, почему, – говорю я таким сухим голосом, каким только могу.

– Они рассказали мне историю, – говорит Кардан. – Хочешь послушать её? Однажды фейри украли человеческую девушку, и поэтому она поклялась уничтожить их.

– Ничего себе, – говорю я. – Это является доказательством того, как много всего ты делаешь, как король, полагая, что твоё правление способно уничтожить фейри.

И все же слова нервируют. Я не хочу, чтобы мои мотивы рассматривались. Я не должна казаться влиятельной. Обо мне вообще не следует думать.

Призрак возвращается из зала, прислонив дверь к раме, закрывая ее настолько, насколько это возможно. Его карие глаза кажутся еще чернее.

Я снова поворачиваюсь к Кардану.

– Эта маленькая история – не то, за чем меня послали. Что случилось?

– Это, – говорит он и, шатаясь, входит в комнату с кроватью. Там, глубоко в расщепленном дереве изголовья кровати находятся два черных болта.

– Ты злишься, что один из твоих гостей стрелял в твою кровать?

– Думаю, да. – Он смеется. – Они целились не в кровать.

Он стягивает рубашку, и я вижу дыру в ткани и полоску бледно-розовой кожи вдоль его бока.

У меня перехватывает дыхание.

– Кто это сделал? – требует Призрак. И затем, более внимательно посмотрев на Кардана, добавляет:

– И почему охранники снаружи еще не обыскивают замок? Они не ведут себя так, будто им не удалось предотвратить попытку убийства.

Кардан пожимает плечами.

– Мне кажется, охранники думают, что я целился в своих гостей.

Я делаю шаг ближе и замечаю несколько капель крови на одной из беспорядочных подушек. Несколько разбросанных белых цветов, тоже, кажется, растут из ткани.

– В кого-то еще попали?

Он кивает.

– Болт ударил девчонку по ноге, и она кричала. Складывается картина, что я стрелял в нее, когда никого не было рядом. Настоящий стрелок вернулся в стены.

Он прищуривает глаза на меня и Призрака, наклоняет голову, в его взгляде горит обвинение. – Кажется, здесь есть какой-то секретный проход.

Дворец эльфов построен на холме, в самом центре которого находятся старые апартаменты Верховного короля Элдреда, стены которых унизаны корнями и цветущими лозами. Весь двор предполагал, что Кардан предпочтет их, но он отдалился от них как можно дальше и выбрал покои на самом пике холма с хрустальными окнами, вмонтированными в землю. До коронации они принадлежали наименее привилегированному королевскому двору. Теперь жители дворца пытаются перестроиться, чтобы быть ближе к новому Верховному королю. А комнаты Элдреда – заброшенные и слишком величественные, чтобы кто-то другой мог на них претендовать – остаются пустыми.

Я знаю только несколько путей в комнаты Кардана – одно большое окно с толстым стеклом, заколдованное, чтобы никогда не разбилось, пара двойных дверей и, очевидно, потайной ход.

– Этого нет на карте туннелей, – говорю я ему.

– А-а, – протягивает он. Я не уверена, что он мне верит.

– Ты видел, кто в тебя стрелял? И почему ты не рассказал своим охранникам, что произошло на самом деле?

Он раздраженно на меня смотрит.

– Я увидел черное пятно. А что касается того, почему я не позвал охрану – я защищал тебя и двор теней. Я не думал, что ты захочешь, чтобы вся королевская гвардия знала о твоих секретных проходах!

На это у меня нет ответа. Тревожно каждый раз слышать глуповатую манеру изворотливости Кардана и знать, что на самом деле он скрывает свою хитрость.

Напротив кровати стоит встроенный в стену шкаф, занимающий всю ее длину. На лицевой стороне нарисован циферблат с созвездиями вместо цифр. Стрелки часов направлены в сторону звезд, предсказывающих возможного влюбленного.

Внутри он выглядит просто шкафом, переполненным одеждой Кардана. Я бросаю их на пол, позволяя им превратиться в кучу бархатных манжет, атласа и кожи. Кардан издает звук притворного отчаяния.

Я прижимаю ухо к деревянной стене, прислушиваясь к свисту ветра и ощущая сквозняка. Призрак делает то же самое с другой стороны. Его пальцы находят защелку, и тонкая дверь распахивается.

Хотя я знала, что дворец был усеян проходами, я никогда бы не подумала, что один из них был в самой спальне Кардана. И все же… Я должна была прочесать каждый дюйм стены. Я могла бы, по крайней мере, попросить одного из шпионов сделать это. Но я избегала этого, потому что избегала оставаться наедине с Карданом.

– Оставайся с королем, – говорю я Призраку и, взяв свечу, направляюсь в темноту за стеной.

Туннель тусклый, из его стен вырастают золотые руки, держащие факелы, которые горят бездымным зеленым пламенем. Каменный пол покрыт изношенным ковром, странной декоративной деталью для секретного прохода.

Через несколько футов я нахожу арбалет. Это не та компактная вещь, которую я носила. Он массивный, больше половины моего размера, очевидно, притащен сюда – я вижу, как ковер поднят в том направлении, откуда пришел стрелок.

Тот, кто стрелял, стрелял отсюда.

Я перепрыгиваю и продолжаю идти. Я ожидаю увидеть проход с ответвлениями, но ничего нет. Ровный коридор изредка ныряет в сторону и вращается вокруг самого себя, но бежит только в одном направлении – прямо вперед. Я тороплюсь, все быстрее и быстрее, моя рука обхватила пламя свечи, чтобы оно не погасло. Затем я подхожу к тяжелой деревянной плите, на которой выгравирован королевский герб – тот же самый, что и на перстне Кардана.

Я толкаю его, и он сдвигается. На другой стороне обнаруживаются полки для книг.

До сих пор я слышала только рассказы о величии покоев Верховного короля Элдреда в самом сердце дворца, о том, как огромные ветви трона пробирались сквозь его стены. Хотя я никогда не видела их раньше, невозможно подумать, что я ошиблась.

Я прохожу по огромным, пещеристым комнатам апартаментов Элдреда со свечой в одной руке и ножом в другой.

И там на высокой кровати короля сидит Никасия, ее лицо в красных пятнах от слез.

Дочь Орлаг, принцесса подводного мира, выросшая при дворе Верховного короля в составе договора о мире между Орлаг и Элдредом, заключенного десятилетие назад. Никасия был когда-то частью четверки близких друзей Кардана. Она была его возлюбленной, пока не предала его ради Локка. Я не видела ее рядом с Карданом с тех пор, как он взошел на трон, но пренебрежение королем ею вряд ли выглядит убийственным преступлением.