Текст книги "Тайна похищенной карты"

Автор книги: Хизер Террелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

33

Наши дни

Лиссабон, Португалия

– Из-за вас мы опоздали на встречу, – прошипела Мара Бену, пока они ждали, что им откроют дверь дома виконта Томара.

После того как они вернулись в отель, чтобы привести себя в порядок перед свиданием с виконтом, Бен исчез на несколько часов, и, несмотря на его многословные извинения, она все еще сердилась.

– Мне нужно было встретиться с профессором Силвой, – прошептал он в ответ. – Профессор – единственный из всех, кого я знаю, кто может отыскать полный план архитектора, перестроившего Шаролу.

– Бен, мы здесь не для того, чтобы, потакая вашему сумасбродству, решать загадку Шаролы. Мы здесь для того, чтобы отыскать украденную карту.

– А что, если бы я сказал вам… – Дверь со скрипом отворилась.

Мара нацепила улыбку для виконта и приготовила извинения за поздний приход. Но их встретил дворецкий с суровым морщинистым лицом. Он принял у них пальто и проводил в приемную, где жестом пригласил присесть на хрупкие стулья с изогнутыми спинками, что стояли вдоль всех стен огромной комнаты, отделанной красным деревом.

Мара присела на самый краешек стула из опасения, что тонкие ножки не выдержат ее веса. Она заметила, что Бен тоже сидит в неудобной позе. Пока они ждали в тишине появления хозяина дома, она пыталась усмирить свой гнев, разглядывая изящные приставные столики с инкрустацией, на которых красовались серебряные канделябры и дельфтский фаянс, отделанные изразцами стены, зеркала в золоченых рамах и висящие над ними картины. Во всем прослеживался китайский стиль. Приемная напоминала помпезную гостиную семнадцатого или восемнадцатого века, решила Мара.

Компанию им составили фарфоровые часы, которые громко отсчитывали секунды. Время шло, а визитеры все ждали. И ждали.

Прошло три четверти часа, вновь появился дворецкий.

– Виконт и виконтесса Томар, – объявил он.

Мара и Бен подскочили, и внезапно она поняла, что не знает, как приветствовать титулованных особ: то ли следует поклониться, то ли достаточно пожать руку. Мара одернула измявшуюся юбку, решив действовать по наитию.

Виконт Томар, поведение которого ничем не выдавало его высокий титул, сам ответил на ее невысказанный вопрос, первым протянув руку Маре для приветствия, виконтесса Томар тем временем пожимала руку Бену. Потом они поменялись.

Пока шла светская беседа о достопримечательностях Лиссабона и прекрасной погоде, Мара рассматривала титулованную пару. Без смокинга и бального платья виконт и виконтесса напоминали другие пожилые пары, которые Мара встречала повсюду в хороших ресторанах и магазинах Лиссабона. С возрастом местные мужчины становились поджаристее и более придирчиво выбирали свой гардероб, а их жены, наоборот, полнели и одевались дорого, но как матроны.

Виконт с виконтессой не являлись исключением. На виконте был кашемировый свитер с V-образным вырезом, ручной работы рубашка с отложными манжетами, фланелевые брюки и легкие кожаные туфли; единственная поправка на возраст – очки для чтения, болтавшиеся на цепочке вокруг шеи. Виконтесса выбрала расклешенную юбку, удобные туфли, хоть и дорогого вида, и вязаный кардиган, который она без конца поправляла, стараясь скрыть большую грудь. Ее ноги, однако, не утратили былой стройности; Мара живо представила, что они были точно такими же в день ее свадьбы, когда невеста еще могла похвастаться талией в двадцать дюймов.

Покончив с любезностями, виконт и виконтесса показали гостям свою резиденцию. Шествие возглавлял виконт, рассказывая по мере продвижения об истории дома. Они пришли в огромный зал, где устраивались балы. Все стены были увешаны картами. Сотнями карт.

Виконт Томар провел их вдоль стен, демонстрируя некоторые особо ценные экземпляры. Его коллекция была подчинена одной теме: прославлению Португалии. Он подробно остановился на морской лоции, тщательно выписанной в цвете на куске пергамента самим Педру Рейнелом. Показал карты одного из шести сохранившихся атласов Фернана Вас-Дурадо, созданных в 1570-х годах. Объяснил, что Дурадо был не только картографом, но и художником, и с гордостью обратил внимание слушателей на сложный рисунок бордюров и декоративные детали.

Бен остановился перед картами Дурадо.

– Они изумительны. Мара, кажется, профессор Силва упоминал на днях о Дурадо?

– Профессор Силва? – переспросил виконт.

Прежде чем Мара успела осадить Бена, тот выпалил:

– Да, профессор Луиш Силва из Лиссабонского университета, известный специалист по древним картам. Мы недавно разговаривали с ним о картах эпохи Великих географических открытий. Он сказал, что вы встречались.

– Да, однажды, мимоходом, – ответил виконт и вновь обратился к рассказу о Дурадо.

Наблюдая за виконтом, Мара вспомнила фигуры с полиптиха Гонсалвиша «Поклонение святому Винсенту». То же удлиненное лицо, черные глаза и решительный подбородок, что и у лиц, изображенных на втором плане.

Когда экскурсия подошла к концу, Мара изрекла очевидное:

– У вас потрясающая коллекция.

– Благодарю. Но это только часть коллекции.

– Как я могла забыть, что вы одолжили несколько великолепнейших гравюр Национальному музею старинного искусства? Я видела их сегодня. Они чудесны.

– Кроме них у меня есть и другие экземпляры, и я периодически меняю экспозицию в целях сохранности.

– Трудно выбрать карты для демонстрации?

Виконтесса захихикала.

– Мы шутим, что это как выбрать любимого ребенка.

Наступило молчание. Маре хотелось задать несколько целенаправленных вопросов о Диаше и португальском сообществе любителей древних карт, но она испытывала неловкость в присутствии виконтессы. И вовсе не потому, что вопросы носили конфиденциальный характер, просто в обществе такой мягкой и доброй дамы они могли прозвучать грубо.

Виконтесса, видимо, уловила затруднение Мары и вышла, сославшись на то, что хочет посмотреть, как там дела у Марии, готовившей кофе с выпечкой.

Оставшаяся троица неспешно побрела в соседний кабинет и устроилась вокруг ярко горящего камина. Откуда-то доносились звуки клавесина. Мара почти представила, что в соседней комнате произведение Моцарта исполняют музыканты, а не играет стерео.

Прежде чем пуститься в расспросы, Мара сделала комплимент виконту, отметив его успехи в вопросе вхождения Португалии в Европейский союз, помимо прочих политических дел.

– Мне доставило удовольствие помочь Португалии вернуться на карту, – ответил он, рассмеявшись собственной шутке, после чего выражение его лица снова стало серьезным и гордым.

Он объяснил Маре и Бену, в каком бедственном положении оказалась Португалия при тиране Салазаре, имя которого он выплюнул как проклятие. После того как диктатура была свергнута, Португалии понадобилось продемонстрировать миру свои экономические и культурные достижения, чтобы восстановить, хотя бы частично, утерянный статус: выдающееся положение, которое она неоспоримо занимала в эпоху Великих географических открытий. Хотя виконт сомневался, что Португалия когда-нибудь снова достигнет высот пятнадцатого века, он с удовольствием помогал своей стране приблизиться к этой цели.

– Я разговаривал с моим старинным другом Паулу Монтьеру, – неожиданно сменил он тему.

– Вот как? – Мара, испугавшись, задержала дыхание: ведь Паулу Монтьеро мог сказать виконту, что в жизни не слышал о Маре Койн и Бене Коулмане.

– Да. Он очень высокого мнения о вашем коллеге Ричарде Тобиасе.

Мара выдохнула.

– Обязательно передам это Ричарду.

– А еще он с восторгом отозвался о вашем личном вкладе в лоббирование законопроекта по предотвращению вывоза древних предметов искусства из стран, где они были созданы. Я целиком поддерживаю подобные старания.

От такого комплимента Мара на секунду лишилась дара речи. Редко случалось, чтобы ее общественная деятельность в качестве посредника и лоббиста совпадала с проведением частных расследований. Но Мара быстро пришла в себя и поблагодарила виконта за похвалу.

– Итак, чем я могу вам помочь? Кража карты – это вызов всему нашему сообществу ценителей древностей.

– Как я уже упоминала вчера вечером, мы получили информацию, что карта находится здесь, в Португалии. Я надеюсь, вы сможете назвать основных заинтересованных лиц.

Виконт перечислил арт-дилеров, коллег-коллекционеров, работников аукционов и директоров музеев. Мара все записывала, понимая, что многие имена ей уже знакомы. Она видела их в досье, собранном Кэтрин, и даже успела переговорить с большинством упомянутых лиц.

– Не уверен, что оказался вам полезен.

– Что вы, напротив, – солгала Мара.

– Возможно, если бы вы поделились со мной какими-то подробностями, я сумел бы помочь больше. Как выглядела карта, к примеру? Я мог бы назвать конкретные имена заинтересованных коллекционеров и дилеров.

Мара засомневалась и взглянула на Бена. Тот слегка кивнул.

– Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Диаш?

Виконт вздрогнул и тут же замер. В наступившей короткой паузе Мара пыталась разобраться, что же произошло: неужели они оскорбила виконта, посмев произнести в его присутствии имя похитителя древних карт?

Напряжение рассеялось, когда виконт прыснул от смеха.

– Опять этот легендарный Диаш. Только не говорите, прошу вас, что это он украл вашу карту.

Мара кивнула.

– Позвольте, угадаю. Вам сказали, что Диаш, возможно, сейчас находится в Португалии?

– Да.

Последовал глубокий утробный смех.

– Простите. Боюсь, вас ввели в заблуждение.

– Каким образом?

– Начнем с того, что я слышу об этом самом печально известном Диаше с самого детства, когда я был совсем маленьким, а коллекционированием карт занимался мой отец. Поэтому Диаш довольно преклонного возраста и, полагаю, давно не способен на активное воровство. До меня также доходили слухи, что он обосновался в Лиссабоне, Мадриде, Милане, Флоренции, Париже. Я мог бы перечислять и дальше, до бесконечности. Большинство из нас уверены, что Диаша на самом деле никогда не существовало и кражи, приписанные ему, совершались разными преступниками, которые пользовались этой легендой, чтобы отвести подозрения от себя.

Мара потупилась, не в силах смотреть в глаза виконту. Выходит, она, как новичок, попалась в ловушку.

34

Осень 1422 года и зима 1423 года

Карибские острова и Северная Америка

В предрассветные часы вахты, несмотря на непрерывный плеск волн, Чжи кажется, что он слышит далекие крики птиц. Он прерывает расчеты и прислушивается. Снова доносятся те же звуки.

«Я слышу птиц, – шепчет он самому себе, – я слышу птиц!»

Разбитые усталые матросы, работающие поблизости, бросают в его сторону насмешливые взгляды. Тем не менее через несколько часов корабль приветствуют первые зеленые острова – Карибские – и моряки сигналят остальному флоту колокольным звоном. Пока они ждут, что к ним подойдет остальная часть армады, Чжи вдыхает новые ароматы, любуется кружащими над кораблем морскими птицами с ярким оперением и наслаждается покоем.

Когда корабли подходят поближе к изломанной береговой линии первого острова, адмирал Чжоу собирает команду на палубе. Он щедро раздает увольнительные, позволяя сойти на берег всем матросам, кто не на вахте. Даже наложницам позволено ступить на землю впервые со времени их выхода из Тангу, хотя они должны ходить парами и не приближаться к мужчинам. За исключением евнухов, разумеется.

От «Цзин Хэ» отходят шлюпки. В них сидят матросы, которым не терпится пройтись по твердой земле. Люди разбредаются по необитаемому острову, где полно фруктов, рыб и птиц, таких непуганых, что хоть собирай их руками. Чжи намерен насладиться идиллией и присоединяется к Юаню. Вместе они проводят часы покоя, исследуя новый остров.

Чжи старается отмести мысли о Фусанге. И все же, когда они с Юанем гуляют по холмистому острову, купаются в прибрежных водопадах, наблюдают издалека за Кэ и ее подружкой Цзжэнь, отдыхающих в тени пальм, он то и дело невольно посматривает, нет ли где поблизости легендарных деревьев, описанных буддийским монахом Хой Шеном. Деревьев он не находит и понимает, что покой долго не продлится. После того как корабли пополнят запасы, а моряки как следует отдохнут, адмирал прикажет вернуться в океан, где их ждут новые штормы, где их ждет неизвестность. Ибо этот остров – не Фусанг.

Флот останавливается у многих островов карибской цепочки, но не у каждого. Адмирал выбирает острова с видимыми многочисленными водопадами для легкого пополнения запасов и избегает островов с вулканами. Тропический климат выдает неожиданные грозы, хотя острова предоставляют кораблям укрытие. И не каждый остров оказывается необитаемым, как первый. На нескольких самых крупных живут племена людей, но адмирал считает их слишком отсталыми, чтобы обложить императорской данью.

Корабли отходят от одного острова, где воздух настолько плотный и влажный, что кажется, будто можно разглядеть, как он обволакивает ветви деревьев и фигуры людей. Вскоре после выхода в море моряков охватывает странная болезнь, такая же цепенящая и липкая, как островной воздух.

Поначалу болезнь подкрадывается незаметно. Просто движения людей замедляются, и никакое наказание не может заставить их быстрее выполнять свои обязанности. Потом наступает лихорадка, на лицах, руках и ногах образуются гнойнички. Лекари не знают, как лечить болезнь, хотя пробуют каждую траву, каждое снадобье, что имеются на борту. Тем не менее смерть косит ряды матросов.

Адмирал приказывает покинуть островную цепь в спешном порядке. Какое-то время кажется, что болезнь обошла стороной навигационную команду. Чжи и его коллеги благодарят небеса за свою отдельную палубу и жилые отсеки. Они держатся вместе, по возможности избегая контактов с остальными. Впервые они принимают Чжи в свои ряды – скорее, по необходимости, чем от доброты. Чжи волнуется, как дела у Юаня и Кэ.

Проходит несколько месяцев. В душном компасном помещении качка убаюкивает Чжи. Он впервые клюет носом во время вахты, но тут же заставляет себя встрепенуться, обвиняя во всем духоту и ритмичное покачивание корабля. Вскоре он все равно засыпает.

Чжи просыпается весь в поту. И виновата в этом вовсе не тропическая жара, потому что Чжи буквально обливается потом. Его снова морит сон. Он то просыпается, то вновь засыпает; как долго это происходит, он не знает.

Боль приводит его в сознание. Она пронзает все тело, вызывая воспоминания о том дне, когда он узнал, что такое нож. Чжи тогда приехал в столицу со своим отцом, другом Ляном и дядей Ляна. Отец держал в руке экземпляр воззвания адмирала Чжэна с призывом к юношам из Куньяна добровольно поступать на имперскую службу евнухов. В документе было точно указано количество таэлей, которое получит семья юноши, а также говорилось о почете для всего рода.

Чжи видел, как отец взглянул на свиток, а затем уставился вдаль. Он буквально читал отцовские мысли: на эти деньги можно было бы приобрести поля, построить новый дом, вернуть роду Ма былой статус в Куньяне. И хотя Чжи согласился пожертвовать собой, его удивляло, почему в документе не упоминалось ни об одной личной жертве – в его случае, любви женщины.

В назначенный день четверо мужчин вошли в Императорский город и потерялись в лабиринте улочек. Мимо пробегал какой-то рабочий. Они буквально поймали его за руку и спросили, где находится чан-цзы. Рабочий удивленно вздернул брови, но указал им на неказистый домишко тао-цзы-цзян, или мастеров ножа, выполнявших кастрацию.

Сердце Чжи колотилось, как молот, когда они толкнули дверь из грубо отесанных досок. Показав воззвание, они изложили дело и заплатили за операцию шесть таэлей, которые удалось собрать с большим трудом. Отец Чжи попрощался с сыном, пустив скупую слезу, и передал его мастерам ножа. Дядя Ляна сделал то же самое.

Чжи и Ляна повели по коридору, показавшемуся Чжи очень длинным. Прежде чем их развели по разным комнатам, они успели переглянуться. В глазах Ляна стоял ужас.

Двое мужчин вошли в комнату и посадили Чжи на стул. Один перебинтовал ему талию и бедра, а второй тем временем трижды нанес на открытую кожу воду со жгучим перцем, чтобы уменьшить боль. Потом они крепко зажали его.

Тут появился третий – тао-цзы-цзян. По заведенному порядку он задал Чжи вопрос: «Ты добровольно идешь на эту операцию?» Чжи подтвердил. Мастер ножа приблизился к нему с маленьким серповидным лезвием. Чжи закричал.

Чжи гонит прочь воспоминания, поворачиваясь к розовому кусту, голому и засохшему, коричневые листочки которого свернулись на полу. Чжи ничего не понимает: в последний раз, когда он смотрел на куст, тот цвел пышным цветом.

Чжи, обессиленный, падает на подушку. Он оглядывает комнату. У двери на стуле сидит мастер Хон. Чжи пытается приподняться, принять уважительную позу, но он слишком слаб. Главный лоцман поднимается и кладет ему на плечо руку, успокаивая.

– Лежите спокойно. У вас была лихорадка, – говорит мастер Хон.

Чжи пытается ответить. У него много вопросов, но голос от долгого бездействия не подчиняется.

– Погибло много матросов. Сотни. Даже больше, чем во время шторма.

Чжи понимающе кивает.

– Болезнь настигла и кое-кого из нашей навигационной команды. Им повезло меньше, чем вам.

Чжи удивленно округляет глаза. Он надеялся, что заболел один.

– Включая мастера Чэня.

– Неужели? – хрипит Чжи.

Хотя он видел мастера Чэня и в минуты слабости, во время бесновавшейся бури, ему все еще трудно представить, что мастер сдался какой-то болезни.

– Да, мастера Чэня с нами больше нет. Теперь вы главный картограф флота адмирала Чжоу, мастер Ма.

35

Наши дни

Лиссабон, Португалия

– Последние два дня прошли абсолютно впустую. – Мара швырнула сумочку на банкетку. После встречи с виконтом они вернулись в гостиницу и сразу прошли в бар.

– Вы в самом деле думали, что он знает, кто скрывается под именем Диаша? – спросил Бен.

– Нет, но я никак не рассчитывала, что буду унижена при одном упоминании этого имени, – содрогнулась Мара, вспомнив смех виконта.

– По крайней мере, он назвал нам несколько имен, – заметил Бен.

– Вот именно. Имена тех, с кем я уже успела связаться. – Она помолчала. – Меня удивляет только одно, что Эрманно дал мне неверные сведения. В прошлом он никогда не позволял себе такого.

Пока Мара сравнивала список из досье со своими записями, официант принес заказанные напитки: пиво для Бена и вино для нее. Тут в бар поспешно вбежал консьерж.

– Мистер Коулман, у меня для вас конверт.

– Положите на стол, пожалуйста, – сказал Бен, наливая пиво себе в стакан.

– Мне поручено передать его прямо вам в руки, – ответил консьерж.

Бен отставил стакан и полез за бумажником. Мара закатила глаза, решив, что служащий отеля просто добивался чаевых.

– Вот, держите, – сказал Бен, совершая с ним обмен.

Конверт перекочевал на стол.

– Не хотите открыть? – спросила Мара, зная, что лично ей любопытство никогда бы не позволило оставить конверт нераспечатанным.

– Нет. Это всего лишь последние отчеты Хуана.

– Как там дела на раскопках? Есть прогресс?

– Нет. Найдены еще несколько артефактов более позднего периода, но ничего относящегося к началу пятнадцатого века или тохарской эре. Странно, что разведчики Ричарда вообще обнаружили нетронутую тохарскую мумию и образцы тканей, а мы не сумели найти хоть что-нибудь. Обычно в местах захоронения находят множество предметов того периода.

Они поболтали немного про раскопки. Мара с удовольствием отвлеклась от обсуждения карты, а также сумасбродных поисков Бена, связанных с архитектурой Шаролы. Однако разговор неизбежно зашел о том, что делать дальше. Мара согласилась, что придется покинуть Лиссабон и встретиться с другими европейскими агентами.

Бен наконец вскрыл конверт и, достав листок бумаги, развернул. Мара как раз спрашивала, как им лучше всего совершить переезд, но он внимательно вчитывался в текст и не ответил.

– Бен, вы слышали мой вопрос?

Ответа опять не последовало.

– Бен, что там такое?

Он поднял на нее взгляд.

– Мара, это записка от профессора Силвы. Он заходил в отель, пока нас не было. Он хочет встретиться со мной у себя в офисе рано утром. Пишет, что может показать мне то, что я ищу.

На следующее утро Мара оделась с большей тщательностью, чем обычно. Выбирая любимые черные брюки и тонкий шерстяной свитер в обтяжку, она уверяла себя, что сделала такой выбор только потому, что день предстоит суматошный. Мало ли что от нее потребуется. Но в глубине души она все-таки понимала: существует другая причина – Бен.

Они встретились в холле, и Мара с ходу начала говорить о мерах предосторожности, к которым придется прибегнуть по пути в Лиссабонский университет. Если не считать ее первых встреч с агентами из подпольного мира нечистых на руку дельцов от искусства, она не очень беспокоилась, станет ли ее китайский друг следить за их с Беном передвижениями. Но теперь она хотела соблюсти осторожность, а потому не могла больше скрывать от Бена заинтересованность китайской стороны.

– Как это понимать, что нам придется поехать поездом, такси, а потом еще идти пешком до университета? – возмутился Бен.

– Дело в том, что уже много дней за нами следит некий представитель китайского правительства. Может быть, и дольше, так как мне кажется, что я видела его в аэропорту Гонконга. Помните типа, которого я облила кофе?

– Да. Что он хочет?

– Думаю, китайцы знают, что найдена, а затем украдена важная карта. Видимо, они хотят, чтобы мы привели их к ней.

– Почему вы сразу мне не рассказали?

– Не хотела вас тревожить. Кроме того, не было необходимости скрывать то, что мы до сих пор с вами предпринимали.

Бен разочарованно покачал головой.

– Мара, мне казалось, наше партнерство основано на доверии и общей цели. Я поделился с вами всем, что знаю, и ожидал того же самого от вас. – Он уставился на дверь. – Пора идти.

Они ехали поездом, на такси, а потом шли пешком. Молча. От сознания его правоты Мара присмирела. Волей обстоятельств они стали союзниками, и он имел право знать, какова на самом деле их ситуация. Знать правду, а не урезанную версию того, с чем, по ее мнению, он был способен справиться.

– Бен, я прошу прощения.

Он выгнул шею, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.

– В самом деле?

– Да. – И, уже не задумываясь ни о чем, выпалила то, что чувствовала: – Я хочу, чтобы между нами было то самое партнерство, о котором вы говорили.

– Правда?

И, не отводя взгляда, она ответила:

– Да.