Текст книги "Приходит ночь"

Автор книги: Хизер Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Она повернулась, оказавшись с ним лицом к лицу, и увидела, что он улыбается с прохладным интересом. Она сама пришла к нему в спальню – он ее сюда не приводил.

– Какие красивые двери, – сказала она, думая, заметил ли он то, что ей пришлось слегка откашляться, прежде чем она смогла заговорить.

– Они ведут на балкон.

Ли прошел через всю комнату, распахнул французские окна от потолка до пола. Повернувшись, он предложил ей руку. Брин поставила бокал на прикроватную тумбочку и вслед за ним вышла на балкон.

Было уже темно. Тысячи звезд блестели на небе – как бриллианты на черном бархате. Воздух был освежающе прохладен, что она отчетливо ощутила на своих обнаженных плечах и спине.

Балкон был обращен на пышную лужайку с джакузи, вода которого переливалась в больший бассейн.

Возглас восторга вырвался у Брин – вид был действительно неземной. Садовые светильники, голубые и зеленые, усиливали мистическое, как от тропической лагуны, впечатление. Как бы ей хотелось забыть все и раствориться в этом великолепии…

Брин подошла к перилам, чтобы получше рассмотреть ландшафт.

– Дизайн ваш?

– Да.

– Это просто…

Она замолчала, когда почувствовала его руки у себя на плечах. Прикосновение было нежным, ласкающим, и даже жесткая кожа его ладоней только усиливала ощущение его мужественности. Его тело за ее спиной было плотным и могучим, она слышала его дыхание, его присутствие.

А потом он повернул ее к себе. Они прикоснулись друг к другу слегка, будто изучая, но вполне с определенной целью. Ее губы открылись ему навстречу. Его язык был словно покрыт жестким бархатом – когда, наконец, отыскал ее язычок и затеял с ним нежную игру. Она вдруг поняла, что невольно подвигается к нему все ближе, ощущая в этом поцелуе всю его сущность, всю его мужскую силу и уверенность его объятий, то, как прижимаются к ней его бедра, и то, как много обещает его мужественность… И это пугало и очаровывало. От этого перехватило дыхание, и ночь закружилась вокруг нее… Его запах и вкус – все это было так чудесно…

Брин могла легко потерять самообладание. Так легко забыть прошлую боль и перестать думать о будущем. Забыть, как легко влюбиться в него, полюбить его глубоко, если хоть на миг потерять самообладание, чтобы потом познать сердечную муку, такую же глубокую, как и сама любовь, сожаление столь же горькое, сколь было сладким его прикосновение. Забыть…

Забыть о… фотографиях.

Брин положила руки ему на грудь и постепенно высвободилась из его объятий, склонив голову ему на плечо. Потом, вновь встретившись с ним взглядом, она попыталась призывно улыбнуться. Надо было вскружить голову ему, а не терять ее самой. Если так будет продолжаться, она окажется в полной его власти. Это он будет управлять ее чувствами, а его влияние на нее, если она будет играть подобным образом дальше, станет сильнее, чем ее влияние на него… Дразнить такого человека, как этот…

– Давай помедленней, Ли, пожалуйста! – прошептала она дрожащим голосом, но вполне уверенно, хотя ее губы были влажными и трепетали, а голова кружилась.

Он улыбнулся и отпустил ее, и она почувствовала себя чуть увереннее. И с досадой поняла, что этот поцелуй привнес в ее чувства гораздо больше разлада, чем в его.

– Так медленно, как ты захочешь.

Она опять улыбнулась, отодвигаясь еще чуть дальше.

– Спустимся вниз, – сказал он.

Она кивнула, забрала свой бокал, взяла его под руку и пошла за ним вниз.

Ли показал ей большую, современную кухню, шикарно оформленную столовую, затем подвел ее к большому раскладному дивану.

– Долить тебе?

– Да, пожалуйста.

Секундой позже он уже снова сидел рядом, разглядывая ее. Когда она взглянула ему в глаза, по ее спине пробежали мурашки. Золото его глаз было пронзительным и настороженным. Догадывается ли он, что она пришла сюда с какой-то целью?

– Расскажи мне о себе, Ли, – сказала она поспешно, отпив большой глоток джина с тоником. – Где ты родился?

– В Черных Холмах.

– И вырос там же?

– Частично. Но мы много времени проводили в Нью-Йорке. А ты?

– Родилась и выросла в Тахо. – Брин поколебалась, думая, следует ли задавать следующий вопрос. – Барб говорила, ты был женат… пять лет назад. Что ты вдовец.

– Да.

Просто «да» и ничего более. Похоже, ей не слишком удается разрушать стену его недоверия.

Ли удивился, когда она чуть повернулась к нему и коснулась его лица, ласково пробежав костяшками пальцев по его щекам. Взгляд ее глаз следовал за пальцами, ее губы были полуоткрыты, и коль скоро она сама объявила, что не хочет спешить, то все это выглядело намеренно соблазнительно.

Слишком соблазнительно. Он не был уверен, насколько еще хватит его самообладания, если она подвинется к нему ближе, подкрадываясь, как очаровательная, гладенькая кошечка. Она прикрыла глаза и подвинулась еще ближе, будто тая в его объятиях. Он ощущал изгибы ее тела, прильнувшего к нему. И она была очень красивая женщина. Ее грудь была высокой и провоцирующе полной. Его рука невольно двинулась к ее соблазнительно тонкой талии, округлость ее бедер представляла собой непреодолимый соблазн…

Брин поцеловала его. Слегка. Она думала, что поцелуй должен быть кратким, но он решил по-другому, поймал ее, посадил к себе на колени, заключив в объятия, как в темницу. Поцелуй становился все более глубоким, он позволил своей ладони лениво скользнуть по ее щеке, дальше по шее и прикрыть, лаская, выпуклость ее груди…

Он отнял свои губы от ее, но поцеловал в щеку. Его пальцы запутались в шелке ее волос…

– Ли…

– Мм?

– Нам… мы ведь так толком и не поговорили ни разу.

Он перестал целовать ее и поглядел ей в глаза. Когда он придвинулся ближе, в них загорелся едва заметный огонек интереса.

– Так говори, – сказал он нежно.

Она не уловила нотки подозрительности или угрозы в его голосе.

– Я… ну как бы… – замялась она.

Он не захотел поддержать ее хотя бы любезной улыбкой, а его пальцы скользили вверх по нейлону ее чулок. И это ее смущало, чего он не мог не видеть. Она была напряжена, хотя и не останавливала его.

Брин чуть откашлялась.

– Я вот все думаю, Ли. Я правда думаю, что была к тебе несправедлива.

– Да ну? – Его пальцы принялись описывать медленные круги по ее бедру, все приближаясь к границе дозволенного.

– Эти… снимки, что я сделала, – начала она, чувствуя, что его прикосновение постепенно перемещается к внутренней стороне бедра.

– Да? Фотографии?

– Я хочу забрать их, Ли. Я в большом долгу перед тобой. И могла бы сделать еще серию…

Его левая рука замерла на ее бедре. Правая начала ласкать основание шеи.

– Ты хочешь получить назад эти снимки, ведь так, Брин?

– Да. В тот день я немного вредничала, и… – Он никак не давал ей возможности сосредоточиться. – Думаю, это отразилось на моей работе. Думаю, я могу сделать все гораздо лучше… ради тебя.

– Замечательно… что ты так заботишься.

Он наклонил голову и снова поцеловал ее. Она ответила ему со всем возможным пылом, нервозно, но не позволяя себе поддаться неге его рук. Она провела языком по линии его губ, изучая их, потом их губы снова слились в страстном поцелуе, который только усилил их взаимную жажду.

Они оба чуть не задохнулись, и только тогда расстались их губы, но их руки продолжали обвивать друг друга.

– Могу я… забрать фотографии, Ли? – спросила она, пытаясь отдышаться.

Его глаза были устремлены на нее, сияя золотисто-желтым, как у кошки в темноте, светом.

Он нежно отвел выбившуюся прядь волос с ее щеки.

– А почему это тебе так нужно?

– Что? – прошептала Брин.

Он хмыкнул – хриплый звук, который мог значить все, что угодно. Дразняще… и чуть зловеще. И даже несколько провоцирующе. И с каким-то опасным намеком, против которого она ничего не могла предпринять – только тянуть время.

– Ты слышала, что я сказал, Брин.

Он улыбался, будто это все еще была их чувственная игра и ничего более. Но серьезная игра. Она все еще полагала, что сможет соблазнить его всеми этими улыбками и жаркими поцелуями. Она никак не ожидала, что дело дойдет до этой точки. Но так случилось, и ей казалось, что ее тело изнутри сжигают, разрывают и потрясают разряды электрических молний. Что ей остается делать? Что ей следует говорить?

Она быстро отвела взгляд. Ей надо добыть эти фотографии. Вот что было реальностью, вот что было на самом деле. Ей надо сделать все, что угодно, но заполучить их.

– Брин?

Они оба рассмеялись так нервно, словно их обдал порыв жаркого ветра, добродушного, но дразнящего.

– Ли… разве это так важно? – Она нежно коснулась его подбородка ноготком. – Дела идут своим чередом, вне зависимости, что мы говорим или делаем. По мне бы хотелось получить эти фотографии. Очень хотелось бы. Ты отдашь их мне? Я…

На секунду Брин показалось, что она с этим справится. Ее волнение было запредельным. Он был слишком близко, прикасался к ней, но каким бы нежным ни было его прикосновение, она знала, что где-то глубоко скрыта его мужская сила и мощь, которые, как полной, могут унести ее куда-то далеко, а ее разбитое, израненное сердце выплеснуть на берег какого-то далекого необитаемого острова. А заслуживает ли она чего-то большего? Она – несмотря на чувственный смех и все эти милые уловки – пришла сюда торговать собой.

– Да какое это может иметь значение? – воскликнула она нетерпеливо.

Фотографии – вот что важно. Ее племянники – вот что важно. Ее душевный покой и, возможно, ее здоровье, и здоровье детей…

– Я согласна на все… за эти фотографии, – сказала она отчетливо, нежно и вкрадчиво, как только могла.

Он взял ее руки, поцеловал обе. Их глаза встретились, он улыбнулся.

– Ли?..

– Нет, – сказал он резко.

– Что? – с трудом произнесла она.

Он оттолкнул ее руки и одним ловким движением отсадил подальше на диван и встал, скрестив руки на груди, напротив нее.

– Ты меня слышала – нет. Я ни на секунду не поверил, что ты обо мне заботишься. Шутки кончились. Я не знаю, что за этим всем стоит, и коль скоро ты, кажется, не собираешься мне об этом говорить, тебе не удастся примешать секс к бизнесу. – Его глаза, сверкая по-кошачьи желтым блеском, обежали ее, оценивая. – Награда, конечно, соблазнительная, моя дорогая, но, боюсь, постельный бартер – это не для меня.

Она глядела на него секунду, и мириады чувств проносились в ее душе.

А потом прорвалась злость. Она вела себя как последняя дура – и все зря!

– Ты ублюдок! Просто самолюбивый ублюдок!

Брин вскочила на ноги, и он подумал, что, наверное, она попытается ударить его. Он был готов к этому и перехватил ее кулачок на лету.

– Когда ты действительно захочешь меня, Брин, возвращайся.

– Да скорее в аду снег пойдет! – закричала она, вырывая из его руки свое запястье.

Она резко повернулась, чтобы уйти, и споткнулась о диван. Ли попытался помочь ей, но она отпихнула его руки, и он тихо рассмеялся.

– Возможно, в аду все-таки иногда идет снег, – произнес он насмешливо.

– Никогда! Чтоб ты сгнил, чтоб ты сдох! Надеюсь, твои фанаты раздерут тебя в клочья и скормят тебя стервятникам…

– Как я тебя понимаю, Брин.

Он все еще стоял напротив стойки со стрелами, его золотистые глаза были прищурены, руки на бедрах – истинное воплощение мужской силы и опасности, – когда она хлопнула входной дверью, все еще проклиная его как сумасшедшая.

В машине она расплакалась, а из-под бешено вращающихся колес машины, когда она тронулась с места, брызнул гравий.

Глава 7

Те пятнадцать минут, что Брин ехала до дома, она тысячу раз переходила от злости к отчаянию.

Что ей теперь делать? Когда это чертов шептун позвонит опять, ей придется сказать, что она перепробовала все способы, и если уж эти фотографии ему так нужны, пусть возьмет их у Кондора сам. Это же так просто.

А ей надо позвонить в полицию. Это надо было сделать с самого начала. Не изводиться страхом, беспокойством и…

Унижением, которому ее подвергли в этот ужасный вечер!

Он с самого начала знал, что ей от него что-то надо. С самого начала. И он играл с ней все это время, подыгрывал ей исподволь с тем же самым мастерством, с которым играет на своих барабанах. Позволил ей приехать к нему, все это время зная, что ничего не собирается для нее делать. «Возвращайся, приходи назад.»

Да будь он проклят! Она выставила себя дурой, сглупила с этой ее сексуальной сделкой, выставила себя с самой худшей стороны. И самое главное, она так и не получила фотографий!

Машина с визгом свернула на дорожку к дому. Брин немного посидела за рулем, охваченная дрожью, удивляясь тому, что она уже у себя. Хорошо, что она знала Тахо как свои пять пальцев. Инстинкт сам привел ее домой.

«Сделай глубокий вдох, – сказала себе самой Брин. – И успокойся. Надо войти и поговорить с Барбарой будто ничего, так, будто ничего не произошло».

Она взяла сумочку, но ее шарф остался у Кондора. Небольшая потеря. Она почувствовала большой соблазн сжечь всю одежду, которая была на ней в этот вечер.

«Не хлопай дверью, Брин! Дети спят. Войди, широко улыбнись Барбаре и скажи ей, что немного выпила и вообще здорово провела вечер».

Она уже подошла к парадной двери, но недовольное выражение все еще оставалось на ее лице.

Фонарь над крыльцом не горел. Барбара всегда заботилась о том, чтобы парадный вход был освещен – гораздо больше, чем Брин. Каждый раз, когда она приходила, обязательно его зажигала. Взломщики, утверждала Барбара, гораздо более склонны нападать в темноте, а не тогда, когда вовсю горит свет.

Брин, пытаясь вставить ключ в скважину, сразу же позабыла про Ли – дверь сама распахнулась, и она застыла на пороге, озадаченная.

Она слышала, как говорит телевизор. В гостиной горел свет, на кухне тоже. Казалось, все как всегда. Ей были даже видны ноги Барбары, лежащие на изножье дивана.

– Барб? – тихо позвала Брин.

Ответа не последовало. Осторожно Брин вошла в дом и на цыпочках подошла к дивану. Барбара расположилась там, и, судя по ее спокойной позе, вполне с комфортом. Хоть она и была несколько бледна, но спала, видимо, здоровым, крепким сном, раз даже не слышала, как вошла Брин.

– Барб?

Брин потрясла подругу за плечо. Барбара застонала и вздрогнула, как будто от боли, но глаза ее оставались закрытыми. Встревоженная, Брин потрясла ее за плечо сильнее.

– Барб!

Барбара застонала громче, ее веки затрепетали, и наконец она открыла глаза. Она непонимающе уставилась на Брин.

– Барб, это Брин. Что случилось? Все в порядке?

Взгляд Барбары стал более осмысленным. Она заморгала опять, словно в изумлении:

– Брин…

Она пошевелилась, потом застонала, сжимая голову.

– Барбара! Что тут происходит? – повторила Брин, теперь по-настоящему обеспокоенная.

– Я… я не знаю, – пробормотала Барбара. – Должно быть, я заснула, но – господи боже! Моя голова! У меня такое ощущение, что мне на голову тонна кирпичей свалилась. Я… помню, как сидела здесь. Смотрела этот новый мини-сериал. И… ничего после этого не помню.

– Ты можешь сесть, Барб?

– Да… думаю, что могу.

Брин присела рядом с Барбарой. Она схватила руки Барбары, оторвав их от головы, и тщательнейшим образом оглядела затылок подруги. Кровь застыла в ее жилах, когда Брин обнаружила там шишку размером с грецкий орех.

– О, Иисус сладчайший, Барб! Похоже, тебя действительно стукнули тонной кирпичей. Я пошла за льдом. Посиди так.

Брин бросилась на кухню, второпях рассыпала почти весь лед по полу и помчалась обратно к Барбаре.

– Повернись на бок, Барбара, и я положу лед. Подумай, Барб. Может, все-таки что-то случилось?

Барбара плюхнулась назад на диван.

– Клянусь тебе, дорогая, я не лишилась разума – мне его просто вышибли. Я сидела здесь и смотрела телевизор. Я не вставала и не ходила и… Я…

Глаза Барбары мгновенно распахнулись, наполненные ужасом. Она посмотрела на Брин, ее взгляд беспокойно обежал комнату, а потом снова обратился на подругу.

– Брин! – Ее голос перешел в испуганный шепот. – Здесь кто-то есть! Тот, кто стукнул меня по затылку!

Брин судорожно глотнула, а по ее телу пробежала холодная волна. Да, это было очевидно. В доме кто-то побывал. И стукнул Барбару по голове. Он убежал или как?

– О господи! – прошептала Брин.

Барбара стала подниматься с дивана.

– Надо прямо сейчас позвонить в полицию.

– Нет! – почти выкрикнула Брин.

Барбара взглянула на нее так, будто Брин сошла с ума. Брин, понизив голос до шепота, сказала:

– Нет, погоди… Давай проверим дом. Мальчики…

– Думаю, мы должны позвонить прямо сейчас…

– Нет, Барб, пожалуйста! Я только… Подожди. Подожди, и я попытаюсь объяснить… Но сначала…

Она встала и пошла к лестнице, спиной вперед, умоляюще глядя на Барбару.

– Мальчики… я не могу звонить в полицию. О боже, я представляю, как это звучит. Я понимаю, что на тебя напали, и мы должны позвонить в полицию, но…

– Да погоди же ты, Брин! Куда ты направилась? – спросила Барбара.

– Надо проверить, что с мальчиками! – прошептала Брин, и слезы навернулись ей на глаза.

В голове у Брин пронеслось: ее таинственный телефонный собеседник ударил Барбару по голове, потом разгромил комнату Брин. И сейчас раздастся еще один звонок. Если повезет…

– Погоди, Брин, – тихо позвала Барбара. – Ты не должна идти одна!

– Я возьму метлу!

– Метлу?

– Это мое излюбленное оружие.

– А нож…

– Да нас им же и прикончат!

Видимо, до Барбары дошел смысл сказанного. Она бросилась в кухню и принесла метлу для Брин и швабру для себя, так что они вооружились обе.

Они одновременно взглянули на лестницу. Там было темно, свет в ванной комнате включен не был. Никогда в жизни Брин не испытывала такого ужаса, как тогда, когда заглядывала в это царство тьмы, не обещавшее ничего, кроме нескончаемого кошмара.

– Пошли, – прошептала Барбара.

Брин сделала один шаг, Барбара – за ней. Еще шаг. Барбара тихо кашлянула, и Брин едва не закричала от ужаса. Ее сердце билось болезненно и учащенно.

Она сделала еще шаг и еще, Барбара была рядом, и тьма смыкалась за их спинами.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Барбара.

– Нет!

– Двигай дальше!

Брин сделала еще один шаг. Они почти дошли до площадки, когда перед ними неожиданно выросла чья-то призрачная фигура.

Брин и Барбара одновременно вскрикнули, стукнувшись метлой и шваброй, когда попытались поднять их, чтобы защититься от неизвестного.

Ответом на их крик было испуганное эхо, а потом детский плач.

Брин застыла на месте.

– Эдам? – спросила она тихо.

– Нет, это Кит. Ты меня напугала, тетя Брин!

За этими словами последовали обиженные всхлипывания и хлюпанье носом.

– Свет не горит. Мне надо в ванную, а я не могу найти.

Брин бросилась вверх по лестнице, облегченно вздыхая. Она, спотыкаясь, добежала до ванной и включила там свет. Коридор больше не выглядел таким пугающим, и Кит был в порядке, и Брайан, и Эдам тоже.

– Извини, мой сладкий. Барб и я, мы никогда больше не забудем включать свет.

Барбара – бледная и трясущаяся, но изо всех сил старавшаяся казаться спокойной – выдавила из себя улыбку, хотя и слегка кислую. Но как только мальчик закрыл за собой дверь, она прошептала Брин на ухо:

– Я включала свет, Брин. Ты знаешь, я всегда оставляю мальчикам свет в ванной!

– Я знаю, знаю! – жалобно сказала Брин. – Давай закончим с проверкой, и я попытаюсь тебе все объяснить.

– Есть только одна вещь, которую тебе придется мне объяснить, Брин! У меня на голове шишка с яйцо величиной! И насколько я понимаю, мы должны позвонить в полицию.

– Прошу тебя, подожди до того, как все услышишь, пожалуйста!

– Давай проверим твою спальню.

Дойдя до гардеробной, они обе выставили вперед свое примитивное оружие, но, нервно открыв дверцу, не обнаружили там ничего, кроме одежды Брин.

Ничего не обнаружилось и в ее комнате. Ни одна вещь не была сдвинута с места.

– Не думаю, что где-то здесь можно укрыться. В кухне мы поискали. И в гостиной. Ванная слишком маленькая, чтобы в ней мог кто-то спрятаться.

– Думаю, ты права. Остается лаборатория, – прошептала Брин, закусив губу.

– Пойдем, проверим.

Брин кивнула.

– Погоди, пока я уложу Кита.

Кит тер глаза и направлялся скорее вниз по лестнице, нежели в спальню. Брин поймала его за плечи и развернула в нужном направлении.

– Возвращайся в постель. Спокойной ночи, милый.

Он послушно поцеловал ее и забрался в кровать. Неприятные колючие мурашки пробежали по спине Брин, и она оглянулась, чтобы посмотреть на шкаф для одежды. Дверца была открыта, и она увидела, что шкаф не скрывает ничего более пугающего, чем одежда, игрушки «Лего» и несколько фигурок Бэтмена – на выбор.

Взломщика в доме не было.

Брин вернулась к постели Кита, чтобы подоткнуть ему одеяло. Он уже почти заснул. Затем подошла к двухъярусной кровати и поправила одеяло у Брайана, потом наклонилась, чтобы сделать то же для Эдама. А вот Эдама на нижней полке не было. На какой-то момент Брин просто не поверила своим глазам. Она подумала даже, что просто не туда посмотрела. Но это было его место. Она провела рукой по простыни, не веря, что малыша нет на месте.

Брин бросилась назад к стене и зажгла свет. Она как безумная рыскала глазами по комнате, потом бросилась к шкафу, срывая с вешалок одежду, разбрасывая как попало игрушки. Она опустилась на колени и посмотрела под кроватями. Эдама не было. Нигде.

– Тетя Брин! Свет мешает!

Это был Брайан, заворочавшийся в постели.

– Брайан, – начала она, безуспешно стараясь говорить спокойной. – Милый, ты не слышал ничего такого сегодня вечером? Не видел чего-нибудь? Ты знаешь, где твой братик?..

Брин не закончила фразы, потому что начал звонить телефон.

– Спи, Брайан, – сказала она едва слышно, потому что дурнота и спазм где-то у диафрагмы вдруг сложили ее почти пополам. – Я сейчас выключу свет.

Она поспешно это сделала, потом собрала свои стремительно уходящие силы и кинулась вниз по лестнице назад в гостиную.

Барбара была почти рядом с телефоном.

– Не поднимай трубку! – взвизгнула Брин.

Барбара замерла, глядя на испуганное лицо подруги. Брин проскочила мимо нее, почти рыдая:

– Барб, мы будем действовать по-моему! Они забрали Эдама!

Она сняла трубку, трясясь так, что секунду не могла вымолвить ни слова. Звонившего это не удивило.

– Мисс Келлер? Отвечайте, живо!

– Да! Да! Это я! – закричала она. – И я хочу получить его назад! Я хочу увидеть Эдама прямо сейчас! Или вы привозите его назад, или я звоню в полицию! Я убью вас всех голыми руками!..

– Заткнитесь и не психуйте. Да, Эдам у нас. И знаете что? Сейчас он в полном порядке, мисс Келлер. Он скушал рожок сливочного мороженого и спит, свернувшись клубочком. Мы будем очень, очень заботиться о нем, мисс Келлер. Но назад вы его не получите. До тех пор, пока я не получу фотографии. Вы облажались этим вечером. Я знал, что так может случиться. Вы не приняли меня всерьез. А теперь вам придется это сделать, и, возможно, тогда все у вас получится.

– О господи! Вы не понимаете! Я не могу забрать ли чертовы фотографии! У Кондора их…

– Вы должны забрать их у Кондора.

– Я пыталась…

Шепоток внезапно перешел в рев.

– Вы плохо пытались! Вы сбежали. Видите, мисс Келлер, я очень хорошо вас изучил. Я знаю, что вы там делали. Я даже знаю, о чем вы думали! Я вижу вас насквозь! Так что не вздумайте со мной шутить, поняли, нет? И держите рот на замке, ясно? Мне бы не хотелось возвращать вам вашего мальчонку по кускам.

– Я пыталась! – опять взмолилась Брин. – Я бы все сделала, лишь бы…

– Как я и сказал, мисс Келлер, попытайтесь еще, и получше. Ходят слухи, что Кондор от вас без ума. И я в это верю. Женщина с вашими очевидными… э-э, достоинствами может сделать с мужчиной все, что пожелает. Вот и сделайте. И поскорее.

– Вы чуть не убили мою подругу, – обвинила Брин звонившего. – Она хочет позвонить в полицию.

– Если она ваша подруга, она этого не сделает.

– Но…

– Добудьте фотографии, мисс Келлер. Быстро. Вы зря теряете время.

Телефон замолчал, в трубке было тихо, как в могиле. В могиле. Что за слово. О господи, что же теперь делать?

Брин почувствовала на своем плече прикосновение и подскочила почти до потолка. Но это была всего лишь Барбара. Брин закрыла лицо руками и разрыдалась.

Барбара обняла ее и отвела ее на кухню, к столу.

– Где у тебя бренди?

– Под раковиной.

Барбара поставила перед ней полный стакан огненной жидкости.

– Выпей залпом. Весь целиком.

Брин сделала, что ей сказали. Горло обожгло, она поперхнулась, но ей удалось перестать плакать.

– Ну, вот и отлично. Теперь рассказывай все от начала до конца.

Тупо и монотонно Брин поведала Барбаре обо всем, начиная с появления на своем пороге странного человека, предложившего ей пять тысяч долларов за фотографии. Рассказала она и о лаборатории, и о телефонных звонках – все о своих катастрофически неудачных попытках вернуть пробные снимки этим вечером.

– Это же просто, – сказала Барбара. – Расскажи обо всем Ли.

– Нет! – взмолилась Брин. – Не могу! Это одно из главных условий, о которых мне твердит этот тип! Ничего не говорить Ли.

– Потому что он, вероятно, боится Ли. Дорогая, пока у него Эдам, он держит тебя на крючке. Но если ты просто расскажешь обо всем Ли, он обязательно отдаст тебе эти фотографии. Он ни за что не станет рисковать жизнью маленького мальчика.

– Но Ли может попытаться что-то сделать! Он может прийти от этого в ярость и решит сам поймать этих людей. Ах, Барбара! Я не могу пойти на это. Не сейчас! У них же Эдам!

– Ли не дурак, Брин. Он может круто с этим разобраться.

– Я не могу рисковать, Барбара. Кто-то смог вломиться в мою лабораторию среди бела дня и разнести ее в щепки. Сегодня вечером он или она вломились сюда, отключили тебя одним ударом и похитили Эдама – и все это без единого шороха! Послушай, Барб. Замок был взломан. Похоже, этот человек может проникнуть туда, куда ему захочется. И я думаю, он знает, где я нахожусь, куда еду. Я не могу рисковать, Барбара, пожалуйста! Ты должна меня понять! Все должно быть по-моему!

Барбара отвела взгляд, потом посмотрела прямо в глаза Брин:

– Но ты рискуешь и еще в одном отношении сама знаешь.

Брин проглотила очередной ком в горле. Она понимала, что имеет в виду Барбара. Но все же спросила:

– О чем это ты?

– Если эти люди настолько безжалостны, Эдам в опасности вне зависимости от того, сделаешь ты, что они говорят, или нет.

Брин потрясла головой.

– Все, что им нужно, – это фотографии. Я не могу представить, что они как-то навредят Эдаму.

– Что ты собираешься сказать его братишкам?

– Что… ну… что… он сейчас у твоей сестры.

– У меня нет сестры.

– Уже есть.

– Как скажешь, – вздохнула Барбара. – Эдам – твой племянник, и я не могу заставить тебя сделать что-то, что тебя так пугает, даже если я действительно думаю, что следовало бы позвонить в полицию. Но что ты собираешься теперь делать?

– Я уже попыталась обольстить Кондора, теперь попытаюсь его ограбить.

– Что?!

– Я собираюсь завтра ночью забраться к нему в дом.

– О, силы небесные! Да ты, в самом деле, сошла с ума!

– Нет-нет, Барбара! Я же была у него дома сегодня вечером. В гостиной есть маленькая ниша, а там его стол, деловые бумаги и все такое прочее. И архив. Пробники точно где-то там.

– Замечательно. А вдруг у него есть охранная сигнализация?

– Нет… по крайней мере, я почти уверена, что нет. И он провел меня по всему дому. В его кабинете есть окно, которое открыто ночью. Уверена, что смогу пробраться через него.

– Это полный бред.

– Я в отчаянии, Барбара!

Барбара покачала головой:

– И все же это бред. Ты попадешь в тюрьму, и что потом?

– Я в тюрьму не попаду, – произнесла Брин с уверенностью в голосе.

Уверенность, которую она чувствовала на самом деле, была значительно меньшей.

– Передай мне бренди, будь так любезна, – со вздохом сказала Барбара. – Похоже, ночь будет долгой. А нам некоторым образом завтра на работу.

Брин налила крепкого бренди сначала Барбаре, потом себе. Благослови господи Барбару! – подумала она неожиданно для себя. Ее стукнули так, что она потеряла сознание, напугали до ужаса, а она не выказывает никакого намерения сбежать с тонущего корабля. По крайней мере, у Брин есть дружеское плечо, на которое можно опереться…

– Как ты думаешь, сколько нам надо выпить бренди, чтобы заснуть?

– Бутылку, – скорчила гримасу Брин.

Но и десять бутылок бренди не уложат ее в постель и эту ночь. Единственное о ком она могла думать, – это об Эдаме. Если б можно было вернуть его прямо сейчас, она позволила бы ему кидаться горошком в любом, по желанию, ресторане до конца жизни…

«О, Эдам, пожалуйста, возвращайся домой! Дорогой Боженька, пожалуйста, верни его мне…»

Еще до того, как Эндрю подошел к двери Фултон-Плейс, он услышал грохот барабанов. Но как только он открыл дверь, грохот прекратился. Эндрю подозревал, что Ли был либо зол, либо огорчен, либо сильно озадачен. Но Эндрю также знал, что независимо от настроения, Ли не будет вымещать его на друзьях.

Тарелки зазвенели в последний раз, Ли появился на балконе и помахал ему рукой:

– Привет, Эндрю. Ты рано.

– Я пытался дозвониться тебе все утро.

– Я был здесь, – пожал Ли плечами. – Зачем звонил? Что-то случилось?

– Не уверен.

Ли отошел от перил и поспешно сбежал по лестнице.

– Кофе готов. Давай попьем, и ты мне расскажешь, что там произошло.

Несколькими минутами позднее, когда Эндрю уже выпил одну чашку кофе и принялся за вторую, он, наклонившись к Ли, сказал:

– Пошлой ночью, как ты знаешь, снова была моя очередь присматривать за домом Брин. У меня было несколько срочных дел, но я отложил их, потому что ты сказал мне, что Брин должна приехать к тебе. Я полагал, что самое раннее, когда она вернется домой, это около десяти часов, поэтому я планировал подъехать туда в девять тридцать. Но она уже была дома – по крайней мере, ее фургон уже стоял, когда я там очутился.

– Она рано уехала, – сухо заметил Ли. – Пожалуйста, Эндрю, давай ближе к делу. Что случилось?

– Ну, на самом деле, ничего. Я имею в виду – ничего такого не произошло. И это было странно. Свет не выключали, Барбара не уехала, и телевизор работал всю ночь.

Ли нахмурился, затем пожал плечами.

– Может, они болтали, а потом заснули, так и не выключив свет и телевизор.

– Возможно, – сказал Эндрю, но с большим сомнением. – У меня такое чувство, да и интуиция подсказывает: что-то случилось до того, как я подъехал.

Ли помолчал минуту, потом сказал:

– Меня это не беспокоит, Эндрю. Может, в этом нет ничего страшного.

– Надо было мне приехать пораньше.

– Не бери в голову. Это уж точно не твоя вина, что Брин уехала от меня слишком рано.

Эндрю по-прежнему выглядел огорченным, но все же спросил:

– А как у тебя прошлой ночью?

– Прошлой ночью никто не заявлялся, а сегодня утром они ждали, когда я уеду.

– А откуда ты это знаешь?

– А оттуда, что мне звонила Мария. Она знает мои привычки наизусть – как псалмы царя Давида. Она ухаживает за домом уже пять лет и захотела узнать, почему я оставил на столе папку с документами. Она прекрасно знает, что я держу их в шкафу.