Текст книги "Обещание роз"

Автор книги: Хейди Бетс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 24

– Ж-ж-ж…

Меган повернулась на другой бок. Подальше от звука, угрожающего похитить у нее благодатный сон.

– Ж-ж-ж…

Она замахала рукой перед лицом, отгоняя назойливую живность, которая, видимо, пролезла в щелку между одеялом и рамой.

– Проснись же, – послышалось за окном.

Похоже, что не насекомое. Назойливое – да, насекомое – нет. Во всяком случае, до сих пор ей еще не встречался москит, умеющий говорить. Меган отбросила одеяло и, встав на койку, сорвала завесу с окна. На месте лица различалась лишь темная тень, но голос был ей знаком.

– Лукас! О Боже! Лукас! – В порыве радости она простерла руки сквозь железную решетку, готовая обвить его за шею и поцеловать.

Но, вспомнив о первопричине своего пребывания здесь, она только сомкнула пальцы вокруг холодных прутьев. Ей безумно его не хватало, хотя он уехал всего неделю назад, но недели еще недостаточно, чтобы простить его.

– Что ты здесь делаешь? – Меган старалась сохранять спокойствие и говорить ровным голосом.

– Я вернулся, – сказал Лукас.

– Я вижу, – сказала она, не показывая своей радости.

– Я уведу тебя. Здесь есть кто-то из охраны?

– Начальник. Но…

– Оставайся здесь. И держись подальше от окна.

– Но…

– Тсс… Не шуми. Я не хочу, чтобы они что-то заподозрили. А сейчас отойди.

Меган сделала шаг назад, наблюдая, как силуэт двинулся от окна. Она повернулась и, отодвинув в сторону одеяло, вышла в коридор, благо камера была не заперта. Шеф полиции мирно дремал за своим письменным столом. Она прошла на цыпочках мимо него и ступила в темноту ночи. За углом дома она увидела Лукаса, привязывающего трос к рогу луки. Другой конец троса уже был прикреплен к прутьям оконной решетки.

– Помочь? – спросила она.

– Нет. Ты только стой тихо и отойди от окна.

Меган пожала плечами и сделала несколько шагов назад. Если он хочет разнести тюрьму на куски, пусть попробует.

Лукас занес ногу в стремя, затем повернулся так резко, что едва не упал. Его глаза стали похожи на две плошки, когда неожиданно для себя он оказался лицом к лицу с Меган.

– Что ты здесь делаешь? – сурово прошипел он.

– Пришла посмотреть, не требуется ли тебе помощь.

– Но ты… Но они… Ты же… – Лукас тяжело задышал и сделал новую попытку: – Ты же должна быть там. Под замком. За решеткой. – Он посмотрел в сторону камеры. – Как ты вышла?

– Через дверь, – небрежно отвечала Меган, будто право свободного выхода для здешних узников было в порядке вещей.

– Но начальник… он… ты…

– Не заводи сначала. – Лукас упер руки в бока.

– Я думал, ты сидишь в камере, взаперти, как узница. Я шел тебя освобождать, а ты тут разгуливаешь как у себя дома. Черт побери, как тебе удалось?

– Очень просто, – спокойно сказала Меган. – Начальник не верит обвинениям Брандта. Ни единому слову.

Лукас ошеломленно уставился на нее.

– Меня держат под стражей только потому, что на этом настаивает руководство железной дороги. Таков закон. Но в своей вотчине мистер Томпсон предоставил мне большую свободу.

– Ты здесь прямо как на каникулах, – сказал Лукас. – Конечно, не то что дома, но, в общем, тебя неплохо обслуживают. И ты можешь ходить, где тебе нравится.

Меган не считала нужным отвечать на его саркастическое замечание. Она не обязана давать ему объяснения.

– Если ты хочешь продолжать разговор, мы должны войти внутрь. – Она потерла руки, разгоняя вечерний озноб. – Мистер Томпсон разрешает мне ходить в пределах здания, но я не хочу, чтобы он застал меня здесь беседующей с мужчиной, который собирался помочь мне бежать.

– Откуда я знал, что ты не нуждаешься в моей помощи?

– В самом деле, откуда! – насмешливо сказала Меган. – Ты убежал, ног под собой не чуя. И даже на минуту не задержался, не выяснил, что со мной будет. Дать мне возможность висеть на суку на другом конце города – все, о чем ты тогда заботился. – Она повернулась и направилась в свою камеру.

Лукас появился минутой позже и отвязал трос от решетки, тихо проскользнув мимо спящего полицейского. Заметив веревку, натянутую поперек камеры, он задернул одеяло, чтобы создать хотя бы видимость уединения.

С минуту он просто смотрел на нее, вглядываясь в каждый дюйм ее прекрасного тела. В полумраке ее черные как вороново крыло волосы и темные глаза, когда на них падал лунный свет, блестели еще ярче.

Лукас вдруг остро ощутил свое одиночество, хотя она стояла в трех шагах. Господи, как же ему недоставало ее! Он любит ее – отрицать дальше бессмысленно. И нет нужды оберегать ее от обид, которые он может навлечь своими отъездами, потому что теперь он никогда ее не покинет.

– Меган… – Он шагнул и протянул к ней руки.

– Даже не думай.

Лукас остановился, сердце замерло от ее слов.

– Ты опять вторгаешься в мою жизнь, – сказала она. – Так бесцеремонно и запросто, будто вальсируешь. Но после твоего предательства я тебе не могу позволить еще раз обмануть меня. Ты уехал. Просто взял и уехал. Ни записки, ни объяснений. Даже не сказал «до свидания». Ты исчез так же грубо и внезапно, как появился.

– Позволь мне… – начал Лукас.

– Убирайся к дьяволу! – оборвала его Меган. – Ты отдаешь себе отчет, каково мне было, когда я услышала, что ты уехал? И сообщил мне о твоем отсутствии не кто-нибудь, а Брандт Донован! Добрейший из всех людей. Все равно что соль на раны посыпать, не правда ли?

– Меган, если бы ты…

– А все потому, что ты одержим жаждой мести, Лукас. Тебе непременно нужно найти Сайласа Скотта. Если ты предпочитаешь провести всю жизнь в одиночестве, в седле, в поисках того, кого ты никогда не отыщешь – я даже не имею в виду Скотта, – тогда продолжай. Но я надеюсь, ты понимаешь, чего ты себя лишаешь. Когда тебе будет девяносто, ты осознаешь наконец, что все годы искал не Сайласа Скотта. Ты искал удовлетворение. Согласие. Покой. Может быть, небольшой кусочек счастья. Но такие вещи приходят от любви, от общения и понимания, Лукас.

– Я знаю, – тихо сказал он.

– И даже не пытайся мне объяснять, что найти Сайласа Скотта – твой долг. Твои оправдания уже протерлись до дыр. Ты просто убегаешь, и в конце концов тебе придется остановиться.

– Я знаю, – повторил Лукас уже чуть громче, хотя с той минуты, как они вошли в камеру, оба говорили только шепотом.

Меган хотела продолжать и осеклась, посмотрев на него первый раз с момента его появления здесь.

– Ты сказал, что знаешь? – Он кивнул.

– Знаешь – что? – спросила она боязливо.

– Я знаю, что ты права, Меган. Каждое сказанное тобой слово – правда. Почему, ты думаешь, я вернулся?

– О, нет! – еле выдохнула она. – Ты убил Сайласа Скотта, не так ли? Ты наконец нашел его и убил.

– Я хотел, – сказал Лукас сквозь стиснутые зубы. – Но не убил.

У нее вырвался вздох облегчения.

– Тогда почему ты вернулся? – спросила она, складывая руки под грудью. – Чувствовал себя виноватым, что оставил меня здесь одну ожидать петлю палача?

– Нет, я вернулся, потому что я люблю тебя, – сказал Лукас как нечто само собой разумеющееся.

Она окаменела, ошеломленная его признанием. В ее расширившихся глазах сквозило недоверие. Он, вероятно, думает, что ей достаточно одного его чиха, чтобы упасть от счастья.

– Помнишь, что ты сказала мне в ту ночь, когда мы разбили лагерь у Коттон-Ривер?

– Нет, не помню, – сказала она, прищурясь, хотя по ней было видно, что помнила.

– Ты сказала, что зимой розы покрыты снегом и закованы в лед. Что каждую весну солнце заставляет таять лед и розы вновь зацветают, такие же большие и прекрасные, как прежде. – Лукас подошел ближе и положил ладони ей на руки. – И тогда ты сказала, что мое сердце похоже на те розы. Во мне сосредоточилось столько боли и ненависти, что я считал себя почти мертвым. Но потом я встретил тебя, и ты, так же как солнце, растопила лед в моем сердце. Я люблю тебя, Меган. Наконец мою твердую черепушку прошибло. Слава Богу, что до меня дошли твои слова. Я не столько жажду возмездия, сколько пытаюсь найти успокоение. Но я не обрету его, убив Сайласа Скотта.

– Я рада, что ты в конце концов образумился, Лукас, – сказала Меган.

Слезы потекли из ее глаз, но она не сделала никакого движения, чтобы обнять его.

Он удивленно смотрел на нее:

– Как же так?! Ты не собираешься меня обнять и сказать, как сильно тебе меня не хватало?

У нее вырвался непонятный звук, отчасти напоминающий чих, отчасти презрительное фырканье.

– Похоже, не до смерти.

И такие слова говорит она – мягкая, женственная, любящая, трепетная! Стремительно ускользающий образ рассеялся подобно туману над озером в теплый летний день.

– И это все, что ты можешь мне сказать, Меган? – спросил Лукас. Сдвинувшиеся к переносице брови и опустившиеся уголки рта сделали его насупившимся и хмурым. – Я ехал без остановки день и ночь, чтобы остаться с тобой. И ты говоришь мне такие слова?

– Совершенно верно, – подтвердила Меган.

Он отчаянна затряс головой, словно хотел ее прочистить.

– Я сказал, что люблю тебя. Ты что, не слышала?

– Слышала, – горделиво ответила она. – Просто теперь твое признание уже не имеет значения.

Лукас чуть слышно бормотал, себе под нос. Во что она его превратила? Из мужчины ее мечты он превратился в навоз, который она соскребала с башмаков, словно после прогулки по коровьему пастбищу. Как так случилось?

– Господи, да что стряслось? – вырвалось у него.

Но, увидев, как выпрямилась ее спина, Лукас понял, что дела его плохи.

– Я остаюсь в тюрьме, а ты уезжай. – Но он не уступал.

– Черт подери! Я никуда не уеду, пока ты не скажешь мне, что происходит.

– Ничего не происходит, Лукас. А теперь извини, я хочу еще поспать.

– Неделю назад ты говорила, что любишь меня. И молила, чтобы я не уезжал.

– Я никогда не молила, – возразила Меган.

Не обращая внимания на ее замечание, он продолжал:

– А сейчас ведешь себя так, будто я самый никчемный человек в мире и глаза бы твои на меня не глядели.

– Так и есть.

– Почему? Я люблю тебя, ведь я сказал тебе. Что ты еще от меня хочешь?

Она засмеялась, отрывисто, с надрывом.

– Ты в самом деле хочешь знать?

– Да! – Черт возьми, он действительно хотел понять, что происходит.

– Хорошо, я скажу тебе. Я хочу, чтобы для тебя не было никого и ничего важнее меня.

– Ты и есть самое важное в моей жизни, – сказал Лукас как само собой разумеющийся факт.

– Нет. Ты говоришь неправду. Иначе ты не уехал бы вновь за Сайласом Скоттом.

– Ты знаешь, почему я уехал, Меган.

– Да, знаю. И понимаю. Но одного я не понимаю, – здесь она сделала особое ударение, – как ты можешь меня любить и по-прежнему считать, что я виновна в похищении денег?

– Только и всего? – У него расширились глаза. – Из-за дурацких денег весь сыр-бор?

Меган возмущенно фыркнула. Досада прямо-таки сочилась из всех ее пор, когда она принялась мерить шагами небольшую комнату.

– Нет, Лукас. Не из-за денег. Дело в доверии. Ты не веришь тому, что тебе говорит другой человек, даже если логика подсказывает, что он может говорить правду. Ты провозглашаешь, что любишь меня, но наверняка мне не веришь. Как и не верил, когда я доказывала тебе, что не имею ничего общего с грабителями. Ты ни разу не выступил против Брандта, зная, что он собирается посадить меня в тюрьму.

– Когда Брандт нанимал меня выслеживать бандитов, он объяснил мне, что ты их главарь. Поэтому, застав тебя с ними, я был обязан тебя задержать. Пойми меня, Меган.

Ей стоило больших усилий не ударить его, ее всю трясло от напряжения. Она сделала глубокий вдох и предприняла новую попытку.

– Да, Лукас. Да. Ты выполнял свои обязательства перед Брандтом и «Юнион Пасифик». Но я говорю тебе о другом. Если бы ты любил меня, ты бы верил мне, когда я говорила, что я невиновна. И попытался бы помочь доказать мою невиновность. Однако ты бросил меня на растерзание волкам и отправился продолжать свои бесплодные поиски Сайласа Скотта.

– Но теперь я вернулся. И я люблю тебя, Меган.

– Скажи, Лукас, ты веришь, что я не имею никакого отношения к краже денег? – спросила она.

Легкая заминка сказала ей все. Он по-прежнему не был в ней до конца уверен, даже если хотел.

– Я думаю, сейчас тебе лучше уйти, – спокойно сказала Меган.

– Меган…

Она притронулась рукой к виску.

– Я устала, Лукас. Уходи немедленно.

Прошло несколько секунд, прежде чем до нее донесся шорох одеяла. Лукас выскользнул из камеры, и в коридоре послышались его удаляющиеся шаги. Меган легла на койку и подтянула до шеи корявое шерстяное одеяло. Сейчас она чувствовала себя еще несчастнее, чем несколько дней назад, когда впервые поняла, что действительно попадет в тюрьму.

Глава 25

Лукас так ничего и не понял. Ну почему она остается такой несговорчивой? Если ей что-то втемяшилось в голову, так уже ничем не вытравить. Он считал, что единственная вещь, которую желают слышать женщины, заключается в словах «я люблю тебя». Он произнес их, а его пнули, как щенка, сующегося со своими грязными лапами куда не надо.

Он перешел пыльную улицу и направился в отель «Уилкс». Молодой человек за конторкой в углу вестибюля выпрямил ссутуленную спину и покинул свое место.

– Чем могу быть полезен, сэр? – сказал он, шагнув вперед.

– Брандт Донован здесь остановился? – спросил Лукас и незаметно придвинул регистрационный журнал, чтобы самому бросить взгляд.

– Тот, кого прислала железная дорога? Да, конечно. Но я не думаю, что он ожидает посетителей в такой поздний час.

Лукас отыскал глазами номер комнаты возле имени Брандта.

– Меня он примет, – сказал он, переворачивая страницу, и поспешил к лестнице.

Когда он поднялся на второй этаж и забарабанил кулаком в дверь, в воздухе, словно черная туча, поплыла брань. Лукас ухмыльнулся и застучал еще громче.

– Чтоб тебе сгореть от пожара! – услышал он, прежде чем дверь наконец открылась.

Прижав к поясу скомканную простыню, Брандт покосился на стоявшего в коридоре Лукаса.

– Боже, ты? – проговорил он и хлопнул дверью у него перед носом.

Лукас повернул ручку и вошел следом за своим другом, который уже заползал обратно в постель.

– Какого лешего ты приперся? – пробормотал Брандт в подушку.

–  Януждаюсь в небольшом одолжении.

– Я тоже. – Брандт пнул кулаком подушку и еще глубже зарылся лицом в наволочку. – Мне нужно, чтобы ты ушел и оставил меня одного. Я не выспался.

Лукас протянул руку и стащил с него простыни. Брандт не шевелился.

– А все потому, что ты провел ночь в салуне. Вот к чему приводит неумеренная холостяцкая жизнь.

– Так же как и тебя, хоть ты там и не был, – огрызнулся Брандт, перекатываясь на бок. – Отдай мне обратно чертову тряпку – мне холодно.

Лукас вернул ему простыню.

– Я только надеюсь, ты не потратил всю свою наличность на какую-нибудь сладкоречивую блондинку, – сказал он, зная пристрастие Брандта к белокурым женщинам. «Чем светлее волосы, тем легче юбки», – обычно провозглашал его друг.

Осознав наконец, что Лукас не собирается уходить, Донован с усилием поднялся. Подоткнул простыню вокруг бедер и, положив голову на спинку кровати, провел рукой по лицу.

– А почему тебя так беспокоит, сколько я потратил?

– Мне нужно немного взаймы. – Брандт застонал.

– Я больше не дам тебе денег. С охотой на диких гусей пора завязывать. Хватит гонятьея за Сайласом Скотом. И если уж истратился, бери работу. Черт подери, я даже готов подыскать тебе место в «Юнион Пасифик». В службе безопасности, если тебя это устроит.

– Не надо мне твоей работы, – сказал Лукас. – А деньга мне нужны не для того, чтобы гоняться за Скоттом.

– Тогда на что они тебе?

– На кольцо.

Брандт медленно открыл глаза.

– Кольцо? Какое кольцо?

– Обручальное. С большим бриллиантом. Во всяком случае, с таким большим, какой только можно здесь найти.

– Обручальное… обручальное кольцо с бриллиантом. – недоуменно повторял Донован, будто никогда не слышал о подобных вещах. – Боже милостивый… – Он вдруг спрыгнул с постели, забыв о простыне, прикрывающей срам. – Так ты все-таки сделал предложение, не так ли?

– Не понимаю.

– Ты вернулся к Меган. И попросил ее выйти за тебя замуж.

– Я вернулся к ней, – сказал Лукас. – Но я не просил ее выйти за меня замуж.

– Почему нет?

– Не получилось. Она меня вышвырнула.

– Что?

– Что слышал. Я сказал ей, что люблю ее, а она послала меня к чертям.

– Я тебе тысячу раз говорил, – чуть слышно пробурчал Брандт.

– Ты бы хоть какие-нибудь штаны надел, – раздраженно бросил Лукас.

Брандт посмотрел вниз.

– Ах да, – сказал он, протягивая руку к смятым рыжим брюкам, комом лежащим на полу. – Почему она тебя вышвырнула?

– Сказала, что если бы я действительно ее любил, то верил бы в ее невиновность.

– И?..

– И что я не должен был снова ехать за Скоттом.

– О Боже, я совсем забыл! – Обычно смуглое лицо Брандта внезапно побелело. – Если ты вернулся, значит, ты убил его?

Лукас подошел к окну, всматриваясь в ночной город, вытянувшийся длинной полосой. На одном ее конце находилась церковь, она же и школа, в середине – универмаг, гостиница и «Адамс экспресс». Далее следовали салун и платные конюшни, а на другом конце расположилась тюрьма. В общем, неплохой городок, подумал он. Надо привыкать к нему, раз уж собрался пустить здесь корни.

Голос Брандта прервал его размышления, повторив вопрос, от которого он пытался уйти.

В самом деле, нужно бросить слежку и отказаться от убийства, хотя подонок, несомненно, заслуживает смерти. Мысль о возмездии по-прежнему терзала его душу, как бы упорно Лукас ни пытался ее истребить.

– Лукас, ты убил его, не так ли? О Боже, ты мучил его и убил. И теперь ты скрываешься от закона.

– Боишься, в «Юнион Пасифик» узнают, что ты приютил беглого преступника, и ты лишишься работы?

– А ведь ты прав, черт возьми! – сказал Брандт, напяливая такую же мятую, как брюки, белую хлопковую рубаху. – Послушай, Лукас, ты мой лучший друг. Если тебе нужна пища или деньги, я дам их тебе. Черт подери, я даже помогу тебе найти убежище, где ты можешь спрятаться. Ты знаешь, я могу сделать для тебя почти все. Но я предпочел бы, чтобы ты ушел, пока начальник полиции не застал тебя здесь. Видит Бог, я вылечу с работы раньше, чем ты успеешь дать стрекача.

– Успокойся, – сказал Лукас. – Мне не надо ни от кого прятаться. Я не убивал Сайласа Скотта.

Брандт посмотрел на него, продолжая надевать сапоги.

– Не убивал?

– Нет. Боже, почему все думают, что я убил грязного подонка?

– Прости великодушно, – ехидно сказал Брандт, заметно расслабившись посде ответа Лукаса. – Ума не приложу, от кого еще я мог подхватить такую идею! Не ты ли говорил, что последние пять лет только и думаешь, как убрать парня?

– Ты прав, – сказал Лукас, чувствуя себя порядком пристыженным. – Извини.

– Если ты его не убил, то что тебе здесь делать?

– Я-то думал, ты скажешь, что я образумился.

– Конечно, конечно, – фыркнул Брандт.

Лукас пригвоздил его строгим взглядом, чтобы не насмешничал.

– Он был в моих руках. Мой револьвер смотрел прямо ему в грудь.

В комнате наступила тишина. Брандт отнял пальцы от сапога, который он в тот момент натягивал.

– Так что же тебе помешало?

– Не знаю. Видит Бог, я хотел его убить. Мой палец уже лежал на спусковом крючке, и я был готов отправить подонка на вечный покой. Потом я вспомнил Меган. Я подумал, что месть не согреет меня в холодную ночь. И пока я терзался сомнением и размышлял о, проклятых мелочных чувствах, Скотт скрылся. О да, я, конечно, бросился за ним, но он ушел слишком далеко. Преследование меня больше не захватывало. Когда я остановился и хорошенько посмотрел вокруг – на пустынную дорогу, деревья и ночное небо, сердце сказало мне, что мое место не там, а здесь. Мне хотелось вернуться к Меган, держать ее в объятиях.

Отныне с тоской по прошлому покончено, и Лукас ни чуточки не жалел о своем решении. Теперь ему достаточно только знать, что когда-нибудь кара настигнет Сайласа Скотта и преступник получит по заслугам.

– Ну что, Брандт? Ты одолжишь мне деньги на кольцо или нет?

– У меня есть выбор?

– Вообще-то говоря, нет.

Брандт полез в комод за деньгами. Вместе с бумажником из ящика вытянулись черные чулки с красными атласными подвязками. Лукас расхохотался. Его друг смущенно кашлянул и сунул их обратно.

– Не понимаю, как я это прихватил, – сказал он. Неожиданно в глазах у него мелькнул какой-то дьявольский блеск. – Я полагаю, мне следует разыскать леди и вернуть ей ее вещи. – Брандт сложил несколько банкнот и протянул Лукасу. – Допустим, ты купишь кольцо. Что ты собираешься делать потом, если она по-прежнему будет на тебя сердиться?

Лукас пожал плечами:

– Я должен буду просто показать ей, как сильно я ее люблю.

– Как ты думаешь продемонстрировать свою любовь?

– Доказав ее невиновность, – ответил Лукас.

– А покрасивее у вас ничего нет? – спросил он хозяина ювелирного магазинчика, пожилого человека с сутулыми плечами. Кольца в черной бархатной коробке смотрелись великолепно, но Лукасу хотелось чего-то другого. Он совсем не таким представлял себе подарок для Меган.

– Посмотрите еще сюда, – показал джентльмен на другие коробки. – Но здесь товар гораздо дороже. Не многие позволяют себе такую покупку.

– Позвольте я взгляну.

Лукас откинул крышку. Дюжина колец ослепили глаза отраженным блеском сверкающих камней. Взгляд его немедленно привлек огромный изумруд квадратной формы. Подняв кольцо с бархатной подушечки, Лукас поднес его к свету. Выгравированные на золотой ленте изящные веточки с листиками напоминали шпалеры стелющегося плюща. Зеленый камень должен идеально подойти к ее волосам и цвету кожи, подумал Лукас.

– Я беру его.

– Оно встанет вам ой-ой-ой, – заметил мужчина.

– Понимаю, – сказал Лукас, не обращая внимания на предупреждение. Для Меган нужно только лучшее, другое для его жены не подходит.

Ха! Они еще даже не обручились, а он уже думает о ней как о жене. И что гораздо важнее, считает ее навечно своей. Но она действительно принадлежит ему. Даже если пока еще не вполне осознает это.

Лукас заплатил за кольцо, отказавшись от предложения завернуть покупку. Он опустил подарок в нагрудный карман своей кожаной куртки, легонько шлепнул себя по сердцу и отправился в тюрьму.

Возле здания телеграфа к нему подскочил мальчик лет десяти с веснушчатым лицом.

– Газету, мистер? Горячие новости. – Лукас замешкался.

– Берите, мистер. Всего пять центов.

– Хорошо, – улыбнулся он и полез в брючный карман за монетой. – Возьми.

Мальчик протянул ему газету и пошел дальше.

Лукас развернул страницы, решив по дороге пробежать заголовки.

При виде броского названия статьи на первой странице он остановился как вкопанный.