Текст книги "Одинокий лыжник"

Автор книги: Хэммонд Иннес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

–      А канатная дорога! – продолжал он. – Я сделал несколько отличных снимков. Предположим, вы садитесь в сани, а канатная вдруг рвется! Или погоня на лыжах! У меня получился потрясающий снимок, Нейль, когда вы вдруг потеряли сознание. Если Инглез не согласится со мной, будь он проклят! Честное слово, я брошу все и уеду!

Джо нервничал и высказывал одну идею за другой. Что касается меня, то, признаюсь, я тоже волновался. После того, что произошло, я был почти уверен, что Инглез должен будет мне рассказать, зачем послал меня сюда.

Но остальные – почему они так молчаливы? Мэйн, явившись к завтраку, радушно поздоровался со мной и заботливо поинтересовался моим самочувствием. Однако он был более сдержан, чем обычно. Большие глаза Анны, искательно обращенные на него, когда она накрывала на стол, не находили ответа с его стороны. А когда вниз спустился Джо и принялся рассуждать о приезде Инглеза, Мэйн и вовсе замкнулся в себе. Даже Вальдини, которого по болтливости можно сравнить с американским сенатором во время избирательной кампании, и тот молчал. Джо обратил на это внимание.

–      О чем вы задумались? – спросил он. – Поссорились с вашей графиней?

–      Вечно вы насмехаетесь надо мной, мистер Вессон! – буркнул маленький сицилиец.

–      У вас был очень встревоженный вид, когда она позвонила вам прошлой ночью.

–      Когда это было? – спросил я.

–      О, после того, как вы заснули, – ответил Джо.

Значит, она звонила после моей беседы с Дереком. Я много бы отдал за то, чтобы узнать, о чем они говорили. Я не сомневался, что это касалось Инглеза.

И Керамикос. Он всегда был молчалив и сдержан, но в это утро с трудом скрывал волнение. Войдя, он настороженно оглядел сидящих за столом. Теперь, после того, как я знаю всю историю, мне вполне понятно, почему он был в таком состоянии, но тогда это показалось мне странным.

После завтрака все собрались у печки. И это тоже было весьма странно, так как обычно все разбредались по своим комнатам.

Джо искал моей поддержки и долго что-то твердил по поводу фильма и просил рассказать ему сюжет сценария. Вставил ли я высокогорный отель и канатную дорогу? Какие снежные сцены придумал? Поняв, однако, что я не настроен для беседы, он, наконец, умолк.

Но он же и нарушил наступившее молчание.

–      Снегопад оказывает такое же действие на людей, как мистраль или сирокко, – буркнул он. – Сколько это может продлиться, Мэйн?

–      Дня два—три.

–      Проклятье! Неужели нам придется несколько дней сидеть взаперти мрачными, как совы?! Бога ради, Мэйн, сыграйте что-нибудь веселенькое. Не могу сказать, что мне доставляет удовольствие то, что вы барабаните каждое утро, но уж лучше это...

Мэйн ответил, что ему сегодня не до музыки. Никто не поддержал просьбы Джо, и в конце концов он принес себе книгу, но все равно не смог сосредоточиться даже на своем излюбленном вестерне. Вальдини ковырял спичкой в зубах, Мэйн и Керамикос погрузились в свои думы.

Так мы ждали. Наконец, около половины одиннадцатого, скрип троса дал знать, что приближаются сани. Никто не поднялся с места, будто никого это не интересовало, хотя все насторожились. Я подошел к окну.

–      Кто там едет? Ваш продюсер? – спросил Мэйн,

–      Еще не вижу.

Видимость была очень плохая. Трасса была закрыта серой пеленой падающего снега.

Ко мне подошел Мэйн. С каната начал осыпаться снег. И затем, словно корабль-призрак, из снежной завесы возникли очертания саней.

– Похоже, что пассажиров двое, – сказал Мэйн. – Кому еще могло взбрести в голову явиться сюда в такую погоду?! – Он обернулся. – Вальдини, вы не знаете, кто это может быть?

Вальдини оторвался от созерцания своих ногтей. Он был одет в небесной голубизны куртку, темно-синюю рубашку с малиновым галстуком и был похож на дирижера джаз-оркестра. Его маленькое личико расплылось в улыбке, однако глаза при этом сузились, в них появилось настороженное выражение, он весь напрягся.

–      Возможно, – отозвался он.

Сани уже приближались к помосту. Они были густо облеплены снегом. Я узнал сидящих позади Эмилио людей – Инглёза и Карлу.

Сани остановились. Инглез поднял голову, увидел меня и приветственно помахал рукой. Мэйн вздохнул и вернулся к печке, Карла что-то щебетала Инглезу, пока он снимал с саней лыжи. Выбежала Анна и понесла в дом чемодан Инглеза.

Я обернулся. Все сидели точно так же, как и прежде. Никто не разговаривал. Отчетливо слышалось тиканье часов с кукушкой. Я подошел к стойке, взял бутылку коньяка й бокалы. Послышались шаги в коридоре, дверь растворилась, и Карла, а следом за ней и Дерек, вошли в комнату.

–      Привет, Инглез! – сказал Джо, вставая. – С благополучным прибытием. Рад вас видеть.

Это были единственные слова, раздавшиеся в комнате. Остальные молча сидели у печки. Мэйн и Керамикос смотрели на Инглеза, а Вальдини – на Карлу.

Джо пытался рассеять напряженность.

Наверное, хотите выпить, старина? Вижу, что у Нейля возникла та же идея. Что ж, раз вы здесь, нужно вас представить. Все как раз налицо. Не можем носа высунуть из-за проклятой непогоды.

Джо представил Инглеза, тот поклонился и затем произнес»:

–Что ж, Джо, давайте выпьем. А потом уж покажете мне снимки. Выпьете с нами, Карла? Что вы предпочитаете?

Карла сняла отороченную мехом куртку и осталась в ярко-красном лыжном костюме

–      Я предпочла бы стрегу, Дерек.

Она взяла его под руку, словно он был единственным мужчиной на свете.

Инглез незаметно подмигнул мне и улыбнулся. Я налил бокалы. Джо принялся толковать о своих натурных снимках. Дерек слушал его рассеянно, глядя в мутное зеркало, висевшее на стене за стойкой бара. Сперва мне показалось, что он разглядывает себя. Он всегда был чрезвычайно щепетилен в отношении своего туалета, особенно когда находился в обществе женщины. Но затем я сообразил, что он не может видеть в зеркале свое отображение, Он мог видеть только людей, сидящих у печи.

Тут я заметил, что Мэйн тоже смотрит в зеркало. Джо болтал р важности для фильма канатной дороги с операторской точки зрения. Инглез даже не делал вид, что это его интересует. Он наблюдал за Мэйном.

Мэйн поднялся и подошел к стойке. Его движения были непринужденные, но это была нарочитая непринужденность. Он был почти одного роста с Дереком Инглезом, который казался чуточку ниже из-за покатых плеч.

–      Уж. если вы приехали делить с нами наше вынужденное заточение, мистер Инглез, не откажитесь выпить со мной.

–      С удовольствием.

Мэйн разлил по рюмкам коньяк, записал на свой счет и пригласил к стойке Керамикоса и Вальдини. Он превратился в очаровательного и гостеприимного хозяина, завел беседу о преимуществах путешествия по воздуху в мирное время по сравнению с полетами во время войны.

–      Но, мир или война, – говорил он, – я никогда не смогу привыкнуть к взлету, к этой полуминуте, когда все тело обдает жаром, и ты не можешь сосредоточиться на книжке, которую принялся читать, моторы ревут, и ты видишь, как земля куда-то уносится, все, быстрее и быстрее, и вдруг делается далекой-далекой...

Джо, который был доволен представившейся ему паузой, налил себе еще коньяка и опять вернулся к своей теме -

–      Есть один момент, Инглез, который я хотел бы выяснить перед тем, как продолжать съемки, – сказал он. – Нужно или не нужно...

Мне кажется, что в ближайшее время вы не будете перегружены работой, – перебил его Мэйн. – Взгляните!

Он показал на окно, и мы обернулись. Снаружи стало еще темнее. Валил густой снег. Вихри подхватывали мириады снежинок, и казалось, что они выстраивались в боевые порядки и атаковали деревья за трассой канатной дороги. Дом содрогался от резких порывов ветра. Крыша жалобно стонала, словно боясь сорваться с «Кол да Варда» и унестись в пространство. Ветер налетел на деревья. Снег пластами валился с ветвей. Снежные сугробы завалили санную трассу. Ветер вдруг на мгновение стих, затем вновь задул с бешеной силой.

–      Похоже, что вам придется провести ночь здесь, Карла, – заметил Инглез.

Она улыбнулась.

–Надеюсь, что вы уступите мне свою комнату?

–      Не беспокойтесь, мистер Инглез, – злобно произнес Вальдини. – Графиня так добра, что не станет настаивать...

Наступило неловкое молчание, нарушенное смехом Карлы.

–      Не обращайте внимание на Стефана, – обернулась она к Дереку. – Он ревнует.

–      Да, ревную. Знаете ли вы, что такое ревность, мистер Мэйн? – Вальдини едва сдерживался.

Дом задрожал под новым порывом ветра. Вихрь прочесал ветви елей, сдув с них последние остатки снега; деревья стояли обнаженные и темные посреди серого, затопленного снегом мира.

–      Счастье, что мы сейчас не на леднике, а, Блэйр? – сказал Мэйн и обернулся к Инглезу. – Вчера вы чуть не потеряли вашего сценариста.

–      Слышал, что он заблудился в горах, – отозвался Инглез. Что же все-таки стряслось?

Майн изложил свою версию. Он рассказал ее гладко, и я слушал не перебивая. Дерек еще успеет узнать правду.

–      Вот как оно было, – закончил Мэйн. – Моя вина, конечно. Мне следовало бы держаться поближе к Блэйру.

–      Как это тебя угораздило сорваться? – спросил Инглез. – Сам выбрался?

Я рассказал, как я возвращался и как меня подобрали недалеко от перевала.

–      Я его сфотографировал, когда он лежал без сознания сказал Джо. – Шикарный кадр. Эту сцену обязательно нужно вставить в сценарий. У зрителей дух захватит! Спасательные партии рыщут по горам в поисках несчастного, а он борется со снегом, пробивается к перевалу и, в конце концов, когда его находят, падает без чувств. В одной из спасательных групп, конечно, должна быть его любимая девушка, и так далее, и тому подобное... Потрясающе!

Инглез погрузился в свои мысли. Затем он поднял голову, глаза его светились.

–      Молено сделать этот эпизод более драматическим, Джо. И к черту девушку. Вот, послушайте. Предположим, Мэйн; хотел избавиться от Блэйра. В отличие от Блэйра, он хороший лыжник. Начинается снежная буря. Мэйн идет вперед. Перейдя через ледник, он нарочито поворачивает не в ту сторону...

Больше я не слушал Инглеза. Я наблюдал за Мэйном. После слов «избавиться от Блэйра» Мэйн бросил быстрый взгляд на Керамикоса и нервно облизал губы.

–Конечно, Блэйр должен был замерзнуть и погибнуть, – донеслось до моего слуха продолжение рассказа Инглеза. Безупречное убийство. Преднамеренность доказать нельзя. Несчастье в горах. Но произошло чудо, и Блэйр возвращается. Отличная ситуация. Мы обязательно используем ее в сценарии, Нейль.

–      Этот гипотетический случай очень интересен, – повторил Керамикос. – Но из-за чего Мэйн хотел убить Блэйра?

–      Вот это нам и остается придумать, – ответил Инглез. Пошли, Нейль, набросаем все на бумаге, пока свежо в памяти. У тебя тепло?

–      Включим электрический камин.

–      Что– натолкнуло тебя на эту идею с покушением на убийство? – спросил я, когда мы вышли.

–      А разве плохо придумано? – усмехнулся Инглез,

–Напротив. На самом деле так оно и было. Мэйн хотел прикончить меня.

–      Я это понял.

–      Каким образом?

–      По твоему нежеланию отвечать мне по телефону. И потому, что я знаю о Мэйне.

Мы вошли в комнату. Я прикрыл дверь и включил камин. Было очень холодно, окно занесло снегом.

–      Что тебе известно о Мэйне? – спросил я.

Он бросил на меня быстрый взгляд и, усевшись на кровать; вынул пачку сигарет.

– С этим вопросом можно повременить, Нейль. Расскажи сначала, что происходит здесь. Последней я получил от тебя телеграмму об аукционе. Именно она и фотография здешней компании вынудили меня приехать. Давай начнем с аукциона.

Я подробно рассказал про аукцион, и Дерек спросил, что мне известно про Мэйна, Керамикоса, Вальдини и Карлу. Я начал с Карлы и рассказал все, что она поведала о себе.

–      И ты ей поверил? – перебил он.

–      У меня нет причин ей не верить, – ответил я. – Дама она неразборчивая в связях, но почему ей не быть влюбленной в Штельбена по-настоящему?

Он разразился циничным смехом.

Влюбленной?! Ей?! Она никого никогда не любила, кроме себя. Она умна и умеет командовать мужчинами. Вот и тебя окрутила.

–      Не валяй дурака, – разозлился я. – Все это очень правдоподобно.

– Правдоподобно?! – рассмеялся Дерек. – Так же правдоподобно, как тигр в Антарктике. Зачем этой женщине уединенное шале в горах? У нее только один интерес к жизни – деньги. Твоя беда, Нейль, что ты ничего не смыслишь в женщинах и излишне доверчив.

Я пожал плечами.

–      Думай, что хочешь. Откуда мне знать, говорила она правду или нет? Лучше расскажи мне про этих людей, тогда я буду знать, как себя вести.

–      Обязательно расскажу, Нейль, это справедливое требование, – улыбнулся он. – Про Карлу и Вальдини я уже знаю. Что ты можешь рассказать про Керамикоса?

Я передал ему слова Керамикоса про Мэйна, рассказал о свидании в машинном отделении канатной дороги и о том, что грек обыскивал мою комнату, хотя решительно отрицает это.

–      Что ты узнал про Мэйна?

–Только то, что мне рассказал о нем Керамикос,

Инглез задумался.

–      В общем ты справился неплохо. Нейль, – сказал он с дружеской улыбкой и, помолчав немного, продолжал: – А если твою комнату обыскивал Мэйн? Могло ли это дать ему повод отделаться от тебя?

–      Едва ли, – ответил я и тут же вспомнил о. пишущей машинке и бумаге, которая была в нее заложена. – Впрочем... Я как раз печатал для тебя отчет о том, что мне рассказал Керамикос. Кто бы ни обыскивал мою комнату, он видел эту бумагу.

Инглез кивнул.

–      Предположим, что человек, с которым в ту ночь беседовал Керамикос, был Мэйн... Это мог быть Мэйн?

–      Не знаю, – ответил я. – Я его не разглядел. Но он был довольно высокого роста... Возможно...

–      Если так, то Мэйн мог кое-что заключить из того факта, что -ты не находился в своей комнате. Да. Наверное, это был наш друг Мэйн.

Наступило молчание. Казалось, что он исчерпал все свои вопросы.

–      Послушай, – сказал я, – пора тебе объяснить, что тут происходит.

–      Не удивляйся, Нейль, но я знаю еще меньше тебя. Правда, мне известно прошлое Мэйна и грека, но я не знаю, как они вписываются в ансамбль Карла—Вальдини. Что-то тут есть, это, бесспорно. Но что? Да, единственно, что я знаю и что неизвестно тебе, так это причина, по которой все они собрались здесь. И чем меньше ты будешь осведомлен об этом, тем в большей безопасности ты будешь. Думаю, пока я здесь, тебе ничего не грозит. Что касается остального, то со временем все прояснится. Пока что мы отрезаны от внешнего мира. Все те, кто заинтересован в «Дол да Варда», находятся тут. – Он рассмеялся, и дьявольские огоньки замерцали у него в глазах. – Нас ждет уйма развлечений. Котелок вот-вот закипит. Пойдем вниз и примемся раздувать огонь. Что бы я ни сказал, Нейль, что бы ни сделал – не вмешивайся. Держись в стороне и любуйся фейерверком. – Он вдруг подошел к двери и резко распахнул ее. За дверью никого не оказалось. – И ничего не рассказывай старому Вессону. Пусть занимается своими пленками. Если он столкнется с реальностью, его хватит удар.

В гостиной были только Карла и Мэйн. Карла все еще потягивала стрегу и, судя по румянцу на щеках, за наше отсутствие выпила довольно много. Мэйн помогал себе вернуть свойственную ему непринужденность с помощью коньяка. Аль до стоял за стойкой бара.

– Два коньяка, – распорядился Инглез.

–      Сию минуту, сеньор.

–      А где Вессон? – спросил Инглез, обращаясь к Мэйну.

–      Пошел проявлять для вас снимки.

–      А Вальдини и грек?

–      Пошли с ним посмотреть, как он это делает, – отозвалась Карла. – Не понимаю, почему это могло заинтересовать Стефана?

Мэйн наблюдал за Инглезом и чего-то ждал. Инглез молча потягивал коньяк. Карла тоже умолкла. Она наблюдала за Дереком и Мэйном, и в ее глазах поблескивал огонек, которого я. не мог понять.

Первым, нарушил тишину Мэйн. Думаю, что он не мог больше молчать.

–      Ну как, придумали мотивы, по которым я хотел убить Блэйра? – безразличным тоном спросил он, хотя дрожь в голосе выдавала состояние его нервов.

Инглез посмотрел на него, затем обернулся к Карле.

–      Помните, когда вы вчера рассказывали мне, кем на самом деле является Мэйн, вы сказали, что он надул вас?

Карла кивнула, и глаза у нее сверкнули, словно у кошки во мраке. Мэйн отставил бокал. Пальцы-у него сжались в кулак, словно он хотел нанести удар.

–      Может быть, вас заинтересует, – спокойно продолжал Инглез, – что, кроме того, что он обманул вас, он хочет вас убить?

–      Это ложь! – вскричал Мэйн и тут же, пытаясь усмешкой смягчить слишком страстный возглас, прибавил:

Как же я намерен убить ее?

Инглез улыбнулся. Он по-прежнему обращался только к Карле.

– Канатная дорога. Небольшое повреждение зубчатой передачи. Несчастный случай. И вам, Карла, вместе с Вальдини пришел бы конец,

– Вы, должно быть, спятили, – Сказал Мэйн. Губы у, него побелели. – Сперва придумали историю с Блэйром, а теперь еще приплели Карлу с Вальдини. Не могу поверить, что вы это всерьез.

–      Вполне всерьез, – медленно отозвался Инглез и вдруг стремительно наклонился вперед. Казалось, он хочет броситься на собеседников. – Вчерашнее ваше покушение на жизнь Блэйра равнозначно попытке перерезать ему глотку.

Мэйн неестественно рассмеялся.

–      Попробуйте доказать. Боже мой, Инглез, если бы мы были в Англии, я подал бы на вас в суд за клевету.

–      Если бы мы были в Англии, друг мой, вы бы находились в камере смертников, ожидая казни.

Мэйн пожал плечами.

–      Вы просто сумасшедший, – сказал он, наливая себе коньяк.

На этом все бы и закончилось, потому что, как мне казалось, Инглез не хотел больше подливать масла в огонь. Но тут внезапно в игру вступила Карла.

–      Джильберт, – сказала она шелковым голосом, – Джильберт, почему вы хотите убить меня?

Мэйн залпом выпил коньяк и сказал:

–      Откуда мне знать? Спросите Инглеза. Ведь это его сценарий. Может быть, он сумеет ответить вам.

–      А может быть, мне незачем спрашивать его, – мурлыкала Карла, но в этом мурлыканье слышалась ненависть, – Может быть, я сама знаю...

Мэйн был весь внимание, его серые холодные глаза сощурились.

– Так почему же я должен желать вашей смерти? – спросил он.

–      Потому что я больше вам не нужна, а мне слишком многое известно... – Она повысила голос. В нем звучало озлобление и горечь. – Сперва вы пытались шантажировать Гейндриха, а когда он отказался сказать вам, где все спрятано, вы подстроили так, что его арестовали. Вы грязный, мелкий доносчик! Вы убили моего бедного Гейндриха.

–      Вашего бедного Гейндриха! Вы его ненавидели. А он вас презирал!

–      Неправда! – вспыхнула она. – Он любил меня... всегда...

Мэйн рассмеялся.

–      Любил вас? Презирал! Он держал вас потому, что вы были ему нужны. Он был беглецом в чужой стране, а вы прятали его. И вы оставались с ним потому, что ваша маленькая алчная душонка была влюблена в миллион золотом!

–      Почему ты оставил меня, Джильберт? – неожиданно тихо, голосом, в котором звучало отчаяние, произнесла сна. Мы могли бы быть счастливы... Почему ты оставил меня.

–      Потому что, как вы совершенно справедливо заметили, вы перестали быть мне нужны, – холодно ответил он. – Вы даже не знаете, где спрятано золото, не так ли, Карла? —Ваш бедный Гейндрих, который так любил вас, не сказал вам об этом. Он погубил много людей, чтобы завладеть этим золотом. Он застрелил их и похоронил здесь.

–      Ах, ты... – молниеносным движением руки Карла отбила край бокала о медную стойку бара и ткнула острым концом в лицо Мэйну.

Однако Мэйн оказался проворнее. Он поймал Карлу за руку и вывернул так, что она оказалась спиной к нему.

В этот. самый момент вернулись Вальдини и Керамикос. Я даже не, заметил, как в руке у Вальдини оказался пистолет. Он молниеносно выхватил его привычным движением. Он вошел следом за Керамикосом и так же, как грек, замер на месте при виде странной сцены. Карла что-то крикнула по-итальянски, а может быть по-сицилийски, я не понял. И в то же мгновение маленький черный автоматический пистолет оказался в руке Вальдини.

–      Не двигайтесь джентльмены, – произнес он, и в его вкрадчивом голосе послышались властные нотки. – Я стреляю без промаха. Не двигайтесь, пожалуйста. А вы, мистер Мэйн, отпустите графиню!

Мэйн разжал руку, и Карла упала на пол, но тут же поднялась и схватила сломанный бокал. Она медленно приближалась к Мэйну. Челюсть Мэйна с побелевшим от нервного напряжения шрамом подрагивала. Никто из нас ничего не мог поделать. Было очевидно, что при первом нашем движении Вальдини не задумываясь начнет стрелять.

И в этот самый момент в комнату вошел Джо, разглядывая какие-то негативы, которые он держал в руках. Первое, что он увидел, был Вальдини с пистолетом.

–      Разве можно направлять оружие на людей, черт побери! -г– воскликнул Джо. – Ведь пистолет может выстрелить! А ну, посмотрим, не заряжен ли он... – и, протянув свою ручищу, взял пистолет у Вальдини.

Всё онемели от удивления. Но больше всех был удивлен сам Вальдини. Понимаю, это звучит неправдоподобно, но, уверяю вас, именно так и было. Джо Вессон вошел в комнату и взял пистолет из рук Вальдини. И Вальдини даже не пикнул. Все это можно объяснить только тем, что Джо не боялся. Ему и в голову не могло прийти, что тут происходит и что Вальдини в любой момент готов начать пальбу. Джо не проявил никаких признаков страха. Вальдини потерял самоуверенность. Джо вынул обойму и сердито посмотрел на Вальдини.

–      Вы понимаете, что эта штука заряжена?!

Покачав головой, он пробормотал «дурацкие шутки» и протянул пистолет и обойму Вальдини.

Напряжение сразу спало. Мэйн снова взялся за бокал. Все начали двигаться и разговаривать, словно вдруг ожила группа марионеток. Сама комната, казалось, издала вздох облегчения.

–      Вы пришли в самое время, Джо, – сказал Инглез. – Вальдини показывал нам, как сицилийские гангстеры обращаются с оружием. Что вам налить? – спросил он, не обращая внимания на мрачный взгляд, который бросил на него Вальдини.

–      Коньяк, – буркнул Джо. На лице у него была брезгливая гримаса. – Не понимаю, почему вы позволили этому негодяю дурачиться с оружием? – прошептал он, становясь между мной и Инглезом. – В этой стране все, кому не лень, носят с собой оружие. Но с оружием шутки плохи.

Он протянул Инглезу два ролика с пленкой.

–      Несколько снимков канатной дороги и интерьеров отеля, – Третий ролик он протянул мне. – Хотите взглянуть, как вы выглядели, когда потеряли сознание? Нужно бы побольше света, но все равно снимки получились. Прямо хватают за душу. – Он выпил коньяк и поставил бокал. —Пойду проявлять остальную пленку. Больше в такую погоду нечем заняться. Жаль, что у меня не было с собой аппарата, когда я вошел сюда. Отличный получился бы кадр – Вальдини с пистолетом. Вы все словно окаменели. Очень уж все было естественно.

Джо ушел.

Я оглядел комнату. Все выглядело мирно. Мэйн за пианино тихо наигрывал какую-то мелодию. Карла шепталась с Вальдини. Керамикос посасывал анисовую настойку.

–      Котелок закипает, – шепнул мне Инглез. – Еще одна такая сцена, и впрямь начнется стрельба. Оружие имеется не только у Вальдини. Я в этом уверен.

–      Что это за разговоры о золоте? – тихо спросил я.

Нашу беседу заглушали звуки пианино.

–      Помнишь вырезки из газеты «Курьер Венеции», которые ты мне прислал? Одна из них имеет к этому непосредственное отношение. Та, что о грузе золота коммерческого банка, часть которого исчезла в пути как раз на перевале Тре Крочи. Золото – вот причина, по которой сюда слетелась вся эта стая. Мэйн, Керамикос, Карла и Вальдини – все они знают об этой истории. Они уверены, что золото находится где-то здесь. Интересно только, кто из них знает, где оно спрятано.

–      А ты ? – спросил я.

Он покачал головой.

–      Нет, у меня лишь одни догадки, основанные на том, что Щтельбен владел «Кол да Варда». Видишь ли, я допрашивал Штельбена, когда его схватили в Милане. Нас, конечно, интересовала история с золотом. Я много времени отдал этому делу. Даже ездил в Берлин и там видел...

В этот момент Мэйн перестал играть и наступила тишина. Только ветер завывал снаружи. Вьюга не прекращалась.

–      Продолжайте играть, – посоветовал Инглез, обращаясь к; Мэйну, – или все начнется сначала.

Мэйн улыбнулся и кивнул. Усевшись поудобнее на табурет, он заиграл «Фантастическую симфонию». Керамикос бочком пристроился у стойки бара.

–      Не можете ли вы сказать, мистер Инглез, о причине ссоры между графиней Форелли и Мэйном? – спросил он.

Инглез вкратце рассказал ему, что случилось. Керамикос кивнул.

–      Да...Одна мысль об этом золоте приводит ее в бешенство. Стало быть, она не знает, где золото. – Он внезапно вскинул голову. – А вы, мистер Инглез?

–      -Если даже знаю, то вы вряд ли ждете, что я расскажу вам об этом, – ответил Инглез.

Керамикос коротко рассмеялся.

–      Конечно, конечно, друг мой... Но мы должны хоть немного помогать друг другу... Вы и я. Эти люди... – и он кивнул в сторону Карлы, Вальдини и Мэйна, – они интересуются только собой. Они эгоисты. А вы и я, мы выполняем определенную миссию. Мы не действуем ради собственной корысти.

–      А на кого вы теперь работаете, Керамикос? – спросил Инглез.

–      На свою страну, – горделиво ответил он. – Как всегда. – Он наклонился к Инглезу: – Помните, мы с вами встречались?

–      Конечно, – ответил Инглез. – В Пирее.

–      А я думал, что вы забыли. Да, такова жизнь. Вы служите своему правительству. Я – своему. Наши встречи должны бы быть враждебными, драматичными, с пистолетами, а мы вместе выпиваем.

– Не говорите чуши, Керамикос, – сказал Инглез. – У вас нет правительства, которому бы вы могли служить.

Керамикос вздохнул.

–      Это правда. Но существует подпольная организация. Она действует. Правда, у нас не хватает средств. Но придет время – и все переменится. Пока что мы тратим все силы, чтобы раздобыть деньги. Вот почему я. здесь. Нам нужно это золото... Но мы не всегда будем бедны. Наступит день, когда ФРГ восстанет из пепла. И на этот раз – в третий раз – мы не проиграем войну. Вы, англичане, уже говорите, что ФРГ должна процветать, чтобы занять подобающее место в послевоенной Европе. Да, обе войны были оплачены разрухой поражения... Старые люди умирают. И это хорошо для нации. Она молодеет.

Наша промышленность разрушена, и это тоже хорошо. Когда мы создадим новую промышленность, она будет современной, будет отвечать последнему слову науки и техники, а не состоять из старых заводов и фабрик, нуждающихся в переоборудовании, как ваша промышленность... То же самое произойдет и с нашими вооруженными силами. Вот увидите. В последний раз на это ушло двадцать лет. Двадцать лет, два десятилетия, это очень большой срок. На свет появится новое поколение, оно не будет помнить ужасов, которые несет война...

–      Вы очень откровенны, – заметил Инглез,

–      Почему бы нет? Вы же полковник британской разведки...

–      Был, поправил его Инглез. – Теперь я частное лицо.

Керамикос пожал плечами.

–      Какая разница, как вы себя называете?! Я называю себя, пароходным агентом. Но вы продолжаете служить своей разведке и, конечно, отдаете себе отчет в том, что мы существуем. Но что вы можете поделать со мной? По паспорту я – грек. Греция– суверенная страна. Вы не можете меня арестовать. А здесь, в Италии, я не стану нарушать законы страны. Я только завладею золотом. Но я буду очень острожен. Я никого не стану убивать, если этого можно будет избежать. Мэйн и Вальдини другое дело. Они гангстеры, и опасные притом. Мэйн и вовсе дезертир, как я уже говорил Блэйру.

–      Я знаю все относительно Мэйна, – сказал Инглез. – Меня интересует только, как вы пронюхали про золото? Бы не могли узнать об этом в Греции.

–      Вы так считаете? – Керамикос хитро прищурился. – Представьте, что о золоте я узнал именно в Греции. Счастливая случайность... Один из солдат, сопровождавших золото из Венеции, обратился за помощью к моим людям в Салониках. Его допросили, и он раскололся. А вы знаете подробности того, как Штельбен заполучил это золото?

–      В общих чертах, – ответил Инглез. – Никаких фактов. Только догадки. Штельбен держал рот на замке. И я впервые слышу об оставшемся в живых солдате. Штельбен говорил, что все они погибли. Я хотел бы знать, что рассказал этот солдат.

–      Что ж, я вам дам прочесть его заявление. Но сперва давайте выпьем для бодрости...

Мэйн играл что-то. бравурное, и наш разговор никто не мог подслушать.

– Учтите, это случилось, когда уже шло к развязке. Итак, золото хранилось в Коммерческом банке в Венеции. Оно было перевезено в Венецию из Рима после того, как ваши войска высадились в Анцио. Когда мы отступили за реку По, Гейндрих Штельбен получил распоряжение доставить золото в Мюнхен. Он должен был везти его на автомашинах, так как ваша авиация бомбила железные дороги с воздуха. Его путь лежал через Кортино и Больцано на Инсбрук. Представьте себе небольшой конвой и грузовики с золотом. Золото в ящиках. Два фольксвагена. Семеро немецких солдат и Штельбен. И золото. Больше чем на восемь миллионов долларов золота…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Керамикос замолчал и быстро оглянулся. Мэйн принялся играть «Данс Макабр». Карла и Вальдини беседовали. За окном по-прежнему свирепствовала вьюга. Керамикос достал из кармана потертый кожаный бумажник, вынул из него сложенные листки бумаги и протянул Инглезу.

– Вот, читайте, – сказал он.

Документ был напечатан на машинке по-немецки и датирован 9 октября 1945 года. Я воспроизвожу его здесь не по памяти, а дословно, потому что случилось так, что, когда я пишу эти строки, заявление Хольца лежит передо мной. Хольц рассказывает все просто, с солдатской прямотой. Это была, как заметил Керамикос, некрасивая история, свидетельствующая о прошлом с удивительной яркостью и подчеркивающая эту злую силу, которую таит в себе золото...

ЗАЯВЛЕНИЕ КАПРАЛА ХОЛЬЦА X. ИЗ 9 ТАНКОВОЙ БРИГАДЫ ПО ПОВОДУ СОБЫТИЙ, ИМЕВШИХ МЕСТО В НОЧЬ С 15 НА 16 МАРТА 1945 ГОДА В РАЙОНЕ ПЕРЕВАЛА ТРЕ КРОЧИ

(перевод с немецкого оригинала, обнаруженного на теле Керамикоса грека).

«15 марта 1945 года мне было приказано явиться с командой из трех солдат в распоряжение капитана Гейндриха Штельбена. Капитан Штельбен приказал отправиться в Коммерческий банк и принять под охрану сорок ящиков с золотом. Мы погрузили ящики в крытый грузовик, который затем был опломбирован в моем присутствии капитаном Штельбеном и представителем банка, после чего капитан сообщил мне путь следования – через Местре – Конильямо – Кортино – Больцано – Инсбрук в Мюнхен. Кроме грузовика, нам были выделены два фольксвагена с водителями. Один, в котором ехал я, возглавлял колонну; второй, с капитаном, был замыкающим. Водители обоих фольксвагенов были немцами. Фамилий их я не знаю. Моих солдат звали Флик, Бреннер и Рейнбаум.