Текст книги "Связь через Зальцбург"

Автор книги: Хелен Макиннес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Как мне связаться с тобой? У почтальонши...

– Лучше не звони мне напрямую. Звони в Зальцбург и скажи им связаться со мной. Передай привет Анне.

– Сколько времени она провела с американцем?

– Насколько я понял, они встретилсь в проловине седьмого. И гуляли вместе около часа. Потом он проводил её домой. Почему бы тебе не поторопиться в Зальцбург и не спросить Анну?

Иоганн включил первую скорость и покатил под гору.

Сейчас это было необходимо, подумал Феликс Заунер. Он медленно шагал по затихшей деревне.

Половина седьмого, думал Иоганн. Что на уме у этого Мэтисона? Некоторые вопросы, касающиеся Финстерзее? Ну, чтобы там ни разнюхал или догадался американец, толку ему от этого будет мало. Теперь – мало. Пускай себе вся эта свора рыщет вокруг Финстерзее.

8

В половине седьмого у Мэтисона ровным счетом ничего не было на уме, кроме хорошего ужина. С одной стороны, он не надеялся в этой части Зальцбурга встретить приличный бар, чтобы провести с толком ещё час, с другой – подыскивать хороший ресторан казалось ещё рановато. Судя по тому, что он видел, эта часть города состояла в основном из площадей и фонтанов, таких же одиноких, как и он сам. Впрочем, возможно, его восприятие было омрачено пережитым разочарованием. Знакомство с Элизой развивалось так чертовски удачно, и вдруг все радужные мечты разом лопнули. До чего же переменчивое существо, эта Элиза Ланг: сначала беспомощная, податливая, легкодоступная; потом – самостоятельная, независимая, резкая... Вечер обещал стать по-настоящему интересным; что ж, впереди ещё Цюрих, и у него все шансы развить успехи, прерванные вечеринкой в "Шлосс Фушл".

Он миновал массивный фасад кафедрального собора и направился к аркадам. Внезапно он остановился и оглянулся. Анна Брайант? Ну конечно, нет. Просто женщина, стоящая перед величественными воротами, заглядевшаяся на церковный шпиль над площадью... Или слепо уставившаяся в небо невидящими глазами? Не больна ли она? Мэтисон нерешительно затоптался на месте. Это все-таки была Анна Брайант; густые волосы отблескивали при свете фонарей, линия скул и подбородка казалась скульптурной, как у мраморных фигур на фасаде собора. Она не обращала ни малейшего внимания на прохожих. Ожидала кого-то? Мэтисон хотел пройти мимо, но безнадежное выражение её лица остановило его. Он постоял, наблюдая за ней, около минуты. Потом шагнул вперед.

– Миссис Брайант, – тихо сказал он, но она не отозвалась, и Мэтисон окликнул её ещё раз.

Анна Брайант отстраненно, словно издалека, смотрела на него.

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

Мэтисону показалось, что она наконец очнулась, хотя и не ответила ему.

– Я Билл Мэтисон, – должно быть, она нездорова; ей не следовало бы в одиночестве бродить по этим темным улицам. В такое время лучше сидеть дома, а не стоять у собора, дрожа от холода, зябко кутаясь в пальто.

– Позвольте мне проводить вас домой, – сказал он по-немецки и коснулся её руки. Анна Брайант послушно двинулась за ним.

Ее шаги были медленными, неровными.

– Пожалуйста, сначала погуляйте со мной. Немножко, – и это было все, что она сказала в ближайшие минут пятнадцать. Он тоже молчал, предоставив ей выбирать маршрут. Она не больна, решил Мэтисон; она погружена в свои переживания. Возможно, когда муж вернулся, у них вышла серьезная размолвка; она выбежала из дому и бродит с тех пор по улицам, мысленно продолжая незаконченный спор. Провожу её домой, подумал Мэтисон, и ретируюсь. Это не мое дело. Мне хватило с избытком душераздирующих сцен десять лет назад.

– Спасибо, – сказала она наконец, отнимая свою руку, ускорив шаг до нормального. – Мне нужна была поддержка, и вы мне её оказали. Необычно идти через город, который я люблю, мимо людей, которых я знаю, и чувствовать себя такой потерянной. Необычно... – она замолчала, вспомнив, что все это уже было в её жизни. Так уже было – когда она первый раз увидела Дика. Он остановился, наблюдая за ней, и его первые слова звучали точно так же: "Я могу вам чем-нибудь помочь?".. Это было так давно. Двадцать лет назад...

– Вы когда-нибудь были в Вене, мистер Мэтисон?

– Нет.

– А Йетс был.

Какое отношение имел Йетс к этой бесцельной прогулке по городу? Мэтисон встревоженно покосился на Анну.

– Вам не кажется, что нам пора сворачивать к вашему дому?

К этому времени они подошли к набережной, и Нойгассе осталась далеко за спиной.

– Вот сюда я и собиралась. Мне хотелось побыть здесь, а не с друзьями. Иоганн напрасно заставил меня ехать к ним. Он ошибался, но я разрешила ему отвезти меня, потому что он должен узнать, что произошло на самом деле. Я должна это знать. Разве вы не понимаете? – она умоляюще взглянула на Мэтисона. – И я должна все узнать о Йетсе. Я хочу понять, можно ли доверять ему. Иначе все будет бессмысленно, все пойдет прахом.

Он смотрел на неё с растущим недоумением:

– Послушайте, – неловко произнес он, – боюсь, я не очень понимаю, что...

– Вы знаете Йетса. Что он за человек?

– Я видел его три... нет, четыре раза. Один раз в Нью-Йорке, два – во время предыдущпх поездок в Цюрих, и последний раз – на прошлой неделе, но разговаривали мы всего несколько минут. Он очень дружелюбный человек, легкий и непринужденный...

– Будьте со мной откровенны. Пожалуйста. Я должна это знать.

– Если вы волнуетесь насчет контракта, миссис Брайант...

– Дело не в контракте, – резко перебила она. – Речь идет о гораздо, гораздо более важных вещах. Дик говорил... – она резко остановилась и покачнулась, едва не упала... Остановив взгляд на реке, она продолжила:

– Он говорил, что если с ним что-нибудь случится, я должна связаться с Йетсом. Йетс закончит то, что начал Дик, она беспомощно покачала головой. Но теперь я ничего не понимаю. За последние несколько часов я много раз пыталась понять, собрать вместе все части головоломки. Но ответа не нашла. Никто в Зальцбурге не может мне помочь. И оганн не может. Вы единственный человек, который мог бы... мне кажется... – она замолчала, не закончив фразу.

Они медленно шли вдоль длинной цепочки причалов, отделенные от автомобильной трассы полоской деревьев. Мэтисон остановился, взял Анну Брайант за руку и развернул в обратном направлении.

– Я хочу проводить вас домой, – тихо сказал Мэтисон. Его догадка насчет недавней семейной ссоры оказалась совершенно неверной, неверной настолько, что он больше не пытался ничего отгадать. – Вам пора перекусить. Время такое, сейчас все ужинают.

Из дому редко уходят в такое время... Мэтисон прищурился, заметив в отдалении пешехода, бредущего следом за ними и неуклюже нырнувшего за ближайшее дерево, когда они повернули. Неужели за мной все-таки следят? подумал Мэтисон. Какого черта кому-то за мной следить?

Анна медленно произнесла:

– Дик доверял Йетсу. Он английский разведчик. Но теперь...

– Английский разведчик?.. – Мэтисон проводил глазами преследователя, торопливо пересекавшего проезжую часть, чтобы смешаться с толпой на более оживленной стороне улицы, где вдоль тротуара светились вывески баров и ресторанов. Теперь его было хорошо видно, и Мэтисон узнал человека, столкнувшегося с ним при выходе из бара, когда он возвращался за фотоаппаратом.

– Эрик Йетс?..

– А вы не знали?

– Откуда?.. – он едва удержался от глупого смешка, взглянув на её напряженное лицо. – Эти ребята обычно не очень распространяются о своих занятиях.

– Йетс тоже. Но Дик знал. Он работал с Йетсом в Вене. Давно. В конце войны.

Английский шпион, представляющий интересы фирмы "Ньюхарт и Моррис" в Европе? Эта новость обеспечит Джимми Ньюхарту приступ гипертонии.

– Это было довольно давно. Йетс мог отойти от дел, не правда ли?

– Дик говорил, Йетс жить не может без авантюр. Это свойство его натуры. Он приехал к Дику в Зальцбург прошлой весной. Дик спросил его, чем он теперь занимается. Йетс сказал, что по-прежнему поддерживает связь со своей старой фирмой. Я это слышала своими ушами. Потом я вышла, так что не знаю, что ещё он говорил Дику. Но помню точно, как Дик говорил, что Йетс все ещё сотрудничает с разведкой. Потому он и поехал к Йетсу в Цюрих... она прикусила губу.

– Но почему вы вообразили, что мне это известно?

– Я... я подумала... что вы могли бы как-нибудь узнать... тот ли он, за кого себя выдает. Ваши знакомые в Вашингтоне могут...ох, да они просто должны знать о нем, – её голубые глаза, честные, очень серьезные открыто встретили его взгляд.

– Но у меня нет никаких связей с Вашингтоном.

– Никаких?..

Он покачал головой.

– Иоганн говорил... – она замолчала и разочарованно пожала плечами. Даже Феликс так решил.

– Решил, что я похож на шпиона?

– Да, – еле слышно отозвалась она.

– Но что заставило их думать так? – медленно спросил Мэтисон, пытаясь вспомнить сцену в магазине. Разговор о Йетсе и контракте... Фотографии на стене... – А они знают, что Йетс – английский шпион?

– Нет.

– Но готовы подозревать каждого, кто приходит к вашему мужу?

Или слишком внимательно разглядывает фотографии? Анна Брайант не ответила. Мэтисон сделал ещё попытку:

– Но что заставило вас подумать, что я американский шпион? – спокойно спросил он.

– Вы проявили такой интерес к... тем же вопросам, что и Йетс, – её шаги ускорились. – Мы почти у дома. Я войду через кухонную дверь; мы с Иоганном пользуемся ею, когда магазин заперт. И пожалуйста, мистер Мэтисон, забудьте все, что я наболтала. Я бываю такой глупой.

Вовсе не глупой, подумал он. Расстроенной и подавленной своими тревогами. Где, собственно, её муж? Если Анна наговорила столько малознакомому человеку, она должна была много раз делиться своими сомнениями относительно Йетса с мужем. Внезапно Мэтисон осознал, что все это время Анна упоминала о своем муже исключительно в прошедшем впени. Он говорил, он делал, он доверял, он знал... Если что-нибудь случится, Йетс закончит то, что начал Дик...

– Ваш брат сейчас дома? – спросил Мэтисон. Он так и не набрался смелости спросить о муже.

– Нет.

– Значит, дома никого нет?

– Я хочу побыть одна.

– А как насчет друзей, у которых вам предполагалось оставаться?

– Они думают, что я заснула. Они дали мне таблетки, но я не стала их глотать. Я подождала, пока стемнеет, и убежала. Я должна была походить по городу, избавиться от этой чужой комнаты. Мне хотелось домой, – она легко, бегло коснулась его руки. – Не волнуйтесь так. Со мной теперь все в порядке. Время, когда можно было плакать, позади. Я совершенно спокойна, вы же видите?

Очень странное спокойствие, с тревогой подумал Мэтисон.

– Я хотел бы помочь вам разобраться с этим Йетсом и...

– Забудьте об этом. Пожалуйста. Никому о нем не говорите. Это может быть очень опасно для вас.

– Я не могу просто взять и забыть обо всем, миссис Брайант. Кроме всего прочего, "Ньюхарт и Моррис" имеют право знать, как обстоит дело. По правде говоря, они просто должны знать.

Анна задумалась.

– Пожалуй, да, – медленно произнесла она. – И все же...

– В огласке они вовсе не заинтересованы, уверяю вас. Никто не станет поднимать шум. Но они ведь работают с Йетсом, вы понимаете? Он не может продолжать одной рукой управляться с делами издательства, а второй тянуться куда-то еще, – и куда, собственно, тянуться? Ньюхарту наверняка потребуется уточнение. Представив бурную реакцию Ньюхарта на скверные новости, Мэтисон внезапно вспомнил, что тот когда-то работал консультантом президентского совета по вопросам конфликтных случаев научных публикаций и закрытой информации. Это было четыре года назад, но у Джимми Ньюхарта наверняка сохранились кое-какие связи в правительственных кругах.

– Кроме того, не исключено, что я смогу вам помочь. У меня есть друг, имеющий в Вашингтоне кое-какие знакомых, возможно, способных навести справки в Лондоне. Ведь про Йетса вы хотели бы разузнать именно там, я правильно понял?

Мэтисон сам себе не верил – он просто озвучивал свои надежды, вот и все. Ведь Анна Брайант очень нуждалась в поддержке.

Но она не ухватилась за это обещание, словно наконец начала понимать, как сложно узнать что-нибудь определенное в тайном мире умолчания. При условии, мысленно уточнил Мэтисон, что Йетс и впрямь шпион. Возможно, все эти обвинения в его адрес – просто результат её состояния: она ищет кого-нибудь, чтобы обвинить во всем и возненавидеть, возложить на него ответственность за свое горе. Анна Брайант нахмурилась и медленно произнесла:

– Я чувствую, что не могу доверять ему. Но к кому ещё мне обратиться? Я должна узнать, какой он на самом деле. Должна.

– Почему вы ему не доверяете?

– Потому что никакого контракта на книгу не было. Верно?

Она попала в десятку...

– Не знаю, – честно признал Мэттисон. – Но я выясню. Это я вам обещаю.

Она, кажется, утратила всякий интерес к нему. Или просто хотела поскорее попасть домой. Они находились в начале Нойгассе. Магазины были закрыты; узкие полоски света выбивались из окон, закрытых ставнями и занавесками. В этот поздний час пешеходов было мало. Даже тех двоих не было видно – двоих в новеньких зальцбургских костюмах, так целеустремленно патрулировавших улицу. Их отозвали, подумал Мэтисон, а замену забыли прислать.

– Спасибо, – сказала Анна. – вы проводили меня к самому дому, мистер Мэтисон.

– Билл звучит гораздо короче.

Она попыталась улыбнуться:

– Как и Анна... Всего доброго.

Она направилась вперед по Нойгассе, миновала свой закрытый магазин с неосвещенной нарядной витриной и остановилась перед высокой дубовой дверью. Мэтисон догадался, что это общий парадный вход для нескольких квартир верхних этажей; он заметил аккуратный указатель жильцов рядом с дверью: адвокат, дантист, доктор филологии, и ещё три фамилии, без титулов и научных званий, в том числе – Ричард Брайант. Он распахнул тяжелую дверь и, поколебавшись, вошел следом за Анной в холл, вероятно, довольно длинный (потому что уличные огни падали лишь на ближайшие несколько футов каменного пола) и определенно холодный и темный.

– Ох, кто-то выключил свет, – сказала Анна. – Минутку.

Она шагнула в темноту, нащупывая выключатель. Темнота придавала ей мужества. Она повернулась к Мэтисону и тихо, сдавленно произнесла:

– Они убили его. Это не был несчастный случай. Нацисты убили его.

– Нацисты?

– Да. Это так же точно, как и то, что они убили тех двоих у озера Топлиц.

Господи, подумал Мэтисон, кажется, бедная женщина спятила. Может быть, давно. Она... Мэтисон почувствовал, как её ладонь стиснула его руку.

– А теперь, – произнес он как можно спокойней, стараясь высвободиться от её пожатия, словно оно могло заставить его поверить, – мы войдем в вашу квартиру.

И я сразу же позвоню доктору, мысленно продолжил он.

– Где же этот выключатель?

Рука Анны обреченно соскользнула с его рукава. Мэтисон услышал щелчок, но свет не зажегся. Он тоже нащупал выключатель, попытался сам, но света не было.

– Наверное, сломался, – сказала Анна. Сейчас её голос звучал так же нормально, как и слова. – Не волнуйтесь. Я поднимусь наверх и в темноте.

Мэтисон достал из кармана коробку спичек и начал открывать, но сразу же вспомнил, что в ней пленка. Он сунул её назад и пошарил в другом кармане, где должны были лежать настоящие спички.

– Пожалуйстта, не волнуйтесь. Этьа лестница проходит как раз над нашей кухней – собственно говоря, это черный ход в наш магазин. Наша квартира выше...

Ее голос сорвался. Наша?.. Она торопливо начала подниматься по лестнице, ведущей в полную тьму, рукой нашаривая оштукатуренную стену.

Спичка вспыхнула и погасла. Мэтисон успел сделать два больших шага, прежде чем щажечь следующую. Раздался страшный грохот – он нечаянно задел ногой и повалил какой-то предмет. Он поднял спичку повыше, потирая колено и ругаясь вполголоса, и увидел коллекцию из шести мусорных ведер, пять из которых аккуратно выстроились у стенки, а шестое перкатывалось на каменном полу. Благодарению Господу, Зальцбург – город чистоплотный; крышки мусорных баков были плотно закрыты, чтобы не разводить крыс и тараканов, так что ничего не рассыпалось.

– Никто не понес ущерба, – весело сказал он. Если не считать разбитого колена и обожженного пальца, когда спичка догорела до конца. Мэтисон отбросил спичку и поставил бак на место.

– Шш! – прошептала Анна.

Мэтисон зажег следующую спичку. Анна указывала на дверь кухни:

– Там кто-то есть! Свет горит!

Мэтисон быстро догнал её. Когдла пламя спички заколебалось от движения, он тоже заметил узкую полоску света, выбивающуюся из щели между дверью и косяком.

– Наверное, вернулся ваш брат, – благодарение небесам за этот щедрый дар, подумал Мэтисон.

– Иоганн в Унтервальде, – она наконец нащупала в кармане ключ, но не смогла трясущейся рукой вставить его в скважину. Мэтисон бережно отодвинул её руку, повернул ключ в замке, толкнул дверь. Раздался частый перестук каблуков – звук стремительного бегства.

– Оставайтесь здесь! – скомандовал он и шагнул в кухню. Не замедляя шаг, он проскочил длинный коридор, ведущий в магазин, откуда доносились эти быстрые шаги. Он на бегу услышал какой-то грохот, скрип отодвинутого засова, щелчок захлопнувшейся двери. В темном магазине ему пришлось притормозить, огибая скамейку, перевернутую, чтобы перегородить проход. Он рывком открыл дверь и выскочил на улицу. В поле зрения никого не было, но Мэтисону показалось, что до него снова доносится отзвук тех же быстрых шагов, и он помчался вперед. Он свернул за угол, но успел увидеть только мелькнувшие ноги и полы плаща, исчезающие в каком-то переулке. Точно, это женщина... Он надбавил шагу, но когда он нырнул в тот же переулок, там было пусто.

Мэтисон перешел на спокойный шаг, прекратив бессмысленную погоню: вдоль улицы тянулись двери в дома и в проходные дворы. Женщина исчезла.

Мэтисон с досадой повернул назад. На углу Нойгассе в подворотне он заметил мужчину в сером плаще, изо всез сил пытавшегося слиться с тенью. Мэтисон решительно направился к нему.

– Вы видели ее? – требовательно поинтересовался он.

Мужчина испуганно попятился и попытался улизнуть. Мэтисон ухватил его за лацкан плаща.

– Вы должны были её увидеть!..

Мужчина вывернулся из его рук и припустил по Нойгассе. Как спринтер, он не уступал незнакомке.

Мэтисон не стал догонять его. Слишком много дверей, переулков, аллей... Любой чужак обречен на проигрыш в таком забеге. Но этот тип должен был видеть воровку, в этом нет никаких сомнений. Почему у него был такой перепуганный вид, когда Мэтисон заговорил с ним? Или он узнал беглянку?.. Двойное проигрыш, сердито констатировал Мэтисон; следовало покрепче держаться за лацкан; даже если б я оторвал его, не беда.

Анна Брайант ожидала его в магазине. Она поставила скамейку на прежнее место за прилавком, включила свет. Когда Мэтисон вернулся, она с искаженным горем лицом стояла перед стеной, на которой были развешаны фотографии австрийских озер. Мэтисон тоже уставился на стену. Фотографии исчезли. Все до единой.

Он молча закрыл парадную дверь, запер её на засов и последовал за Анной по узкому холлу. Она остановилась у входа в маленькую внутреннюю комнату, выгороженную за счет кухни. Это была проявочная, как догадался Мэтисон, когда Анна зажгла свет; аккуратная удобная мастерская, с раковиной, проявочными ванночками, рабочим столом и подставками. Над оборудованием тянулась веревка для просушки. У противоположной стены находился стеллаж с рядом больших архивных ящиков. Они были аккуратно подписаны: "Дубликаты отпечатков". Анна подошла к одному из них, проверила содержимое. Потом протянула руку к металлическому ящичку на другой полке.

– Негативы тоже исчезли, – тихо сказала она. – Дубликаты снимков озер и их негативы.

Она торопливо вышла из проявочной, обойдя застывшего у входа Мэтисона, и вошла в кухню.

Здесь царил ужасный беспорядок. Сначала Мэтисон подумал, что это вор перевернул все в кухне вверх дном, но потом он увидел немытые тарелки, захламленный стол с остатками еды, уже остывшие кастрюли на маленькой электрической плитке. Было бы просто чудом, если бы любой вор нашел здесь что-нибудь интересное для себя.

Анна остановилась перед маленьким рабочим столом, захламленным значительно меньше, стоявшим с выдвинутым ящиком. Должно быть, вор начал шарить в этом столе как раз в тот момент, когда в коридоре с грохотом рухнул мусорный бак. Хладнокровная скотина, подумал Мэтисон. Хватило же человеку самообладания подождать скрипа ключа в замке, чтобы убедиться, что тревога не ложная.

– Что-нибудь пропало?

Анна кивнула:

– Конверт, подписанный "Йетс". Вы его сегодня видели. Все, что могло связывать Дика с Йетсом, пропало.

– А может, это просто отвлекающий маневр?

Она закрыла глаза, приложила пальцы ко рту.

– Пошли, – сказал Мэтисон. Он взял её за руку и повел к удобному креслу около большой, футов шести, керамической печки, стоявшей в углу у окна.

– Но кому нужно было знать все о... – Анна замолчала, не закончив фразу, и подняла глаза на него – испуганная, недоумевающая. Она задрожала и крепко обхватив себя руками.

– Кто это мог быть? – раньше Мэтисон не верил ей. Он решил даже, что она не в своем уме, или просто больна. Но теперь он убедился, что Анна говорила правду – по крайней мере, так, как её понимает. Возможно даже, просто чистую правду.

– Это сделали нацисты? – уточнил он, желая убедить Анну, что верит ей. У него появилось странное чувство, что он каким-то образом перенесся на двадцать с лишком лет назад, в другой мир.

– Как эта штука работает? – Он изучающе оглядел печь, рискнул приоткрыть украшенную литьем дверцу, чтобы увидеть содержимое. Мерцающие угольки, почти угасшие. Все же какая-то жизнь... Он огляделся в поисках топлива для богато изукрашенного монстра в стиле барокко, по-своему привлекательного, но нигде не увидел дров.

– Только не наци. На этот раз они ни при чем, – произнесла Анна на удивление ровным, решительным тоном. – Им нет нужды больше ничего узнавать о моем муже. Они уже приняли определенные меры безопасности. В своем излюбленном стиле.

Он нашел ведерко с углем сбоку от печки.

– Дров у вас нет? – спросил он, критически глядя на груду черных брикетов, над которыми лежала перчатки.

– Нам не разрешают топить дровами. Только брикетами. Это безопасней.

Он бросил на мерцающие угли пару брикетов – осторожно, стараясь не загасить остатки огня, и оставил дверцу приоткрытой, чтобы увеличить тягу и поскорее прогреть комнату. Она снова вздрогнула – и ещё раз, и еще. Люди часто зябнут после пережитого потрясения.

– Вот, – сказал Мэтисон, снимая с крючка у двери висевшую там старую куртку, – накиньте на плечи.

Ему показалось, что куртка каким-то образом помогла Анне успокоиться. Она медленно произнесла:

– Это была женщина, верно?

Он кивнул:

– Молодая женщина, очень шустрая. Она отлично знала ваш район, – он оглядел захламленную кухню, стол с выдвинутым ящиком. – И обстановку дома она тоже знала, и что именно ей нужно.

Анна подняла на него пустые глаза:

– И теперь не осталось ничего – никаких следов...

– Я сделал сегодня кое-какие фотографии. Помните? Я отошлю вам копии всех писем... – он замолчал. Его слова нисколько не успокоили Анну. Украденные фотографии озер – вот что по-настоящему её расстроило.

– Мне жаль, очень жаль... Эта книга могла стать просто замечательной, – но Анна снова не услышала его.

– Я обещала ему, что никогда даже близко не подойду к озеру. Я должна была только показать... – она свирепо прикусила губу и замолчала. – Но ничего не получилось, все было напрасно, – она тихо, беззвучно зарыдала.

Мэтисон подошел к столику, нашел маленький справочник и протянул ей.

– Анна... пожалуйста... Как зовут ваших друзей? Тех, у которых вы должны были оставаться сегодня. Они будут беспокоиться, когда увидят, что вас нет. Пожалуйста, Анна!

– Дитрих. Фрида и Вернер Дитрих, – она подозрительно прищурила глаза, – но я не уйду отсюда, не уйду! – она поникла и тускло добавила:

– Мне с самого начала не следовало уходить.

Мэтисон нашел в справочнике номер, потом несколько минут потратил на поиски телефона – оказалось, что он находится в магазине. Полминуты он выслушивал возбужденные бессвязные восклицания Фриды Дитрих, потом терпеливо и настойчиво попросил, чтобы она приехала к Анне и провела здесь ночь. Он пообещал дождаться её приезда. Возвращая справочник на место, Мэтисон заметил выпавшую из него полоску бумаги. Это был номер телефона, записанный небрежным, торопливым почерком, не похожим на почерк Брайанта.

Анна спокойно наблюдала за ним. Она снова взяла себя в руки.

– Это номер Йетса – по нему Дик должен был позвонить, когда вернется.

Мэтисон нахмурился. Одно совершенно ясно: это не был номер ни офиса в Цюрихе, ни домашнего телефона Йетса.

– Вы разрешите мне записать этот номер? И ваш номер тоже.

Он сообразил, что все данные фирмы "Ньюхарта и Моррис" исчезли вместе с украденной папкой, и записал их для Анны на отдельном листке, чтобы подбоодрить её.

– Я обязательно буду поддерживать связь с вами, – пообещал он. – Не волнуйтесь. Мы о вас не забудем. Эта кража ещё не конец света.

Анна покосилась на зияющий пустотой ящик стола.

– Возможно, и в этом тоже виноват Йетс. Он хотел заграбастать все, и ничего не дать Дику. Ничего. Он знает, где искать. Теперь у него есть и фотографии – даже те, которых Дик ему не посылал. Они делались не для книги. Они были...она умолкла. – Все это теперь не имеет никакого значения. Просто теперь у него есть все, – она встала. – Думаю, мне лучше подняться к себе. Я очень устала, – она взглянула на тонкие язычки пламени, лизавшие по краям угольные брикеты. – Спасибо, – сказала она, – утром теплая печь окажется очень кстати.

Она добавила ещё немного угля, закрыла дверцу, поправила вытяжку.

Она далека от истерики, подумал Мэтисон, наблюдая за её размеренными, целесообразными действиями и слушая спокойный голос. Если что-то и кажется мне диким, то только потому, что я не располагаю нужной информацией.

– Я провожу вас наверх, в вашу комнату, запру дверь и отдам ключ миссис Дитрих.

Спальня казалась абсолютно безопасным местом. Здесь не побывали незваные гости. Но Анна была так измучена, и физически, и морально, что едва ли заметила бы какую-то пропажу. Ей предстоит трудное время, подумал Мэтисон, спускаясь в по темной лестнице.

Ему пришлось минут десять дожидаться появления Фриды Дитрих. Он с облегчением встретил эту спокойную, уравновешенную блондинку с разумным и добрым лицом.

– С этим я быстро разберусь, – заверила его Фрида, обведя рукой кухню, и Мэтисон охотно ей поверил. – Анна никогда не увлекалась домашним хозяйством. Бедная Анна! Какое ужасное несчастье, ужасное!

– А что, собственно, произошло?

– Машина её мужа свалилась с дороги около Унтервальда.

– Унтервальда?..

– Это деревня в горах, к юго-востоку от Зальцбурга. Сразу над Бад-Аузее. Там у Иоганна Кронштайнера магазин лыжного снаряжения. Иоганн брат Анны. Как ей повезло, что он был рядом... Больше у неё никого нет. Правда, есть ещё племянница в Америке, но её давно усыновили американцы, офицер оккупационных войск и его жена. Это было много лет назад в Вене, сразу после войны. Девочка была свосем крошкой, она и не вспомнит теперь Анну. Вы знаете, как это бывает с приемными: люди не хотят, чтобы ребенок знал о существованиии каких-то прежних родственников. Это понятно, как мне кажется. Плохо, что Анна не обзавелась собственными детьми. Никогда не могла этого понять. Она ещё совсем молода. Только тридцать пять лет. Муж был значительно старше; она зависела от него абсолютно во всем. Ужасная история. Просто ужасная.

– Да, – согласился Мэтисон, – просто ужасная.

Он начал прощаться:

– Ну что ж, раз вы все берете в свои руки, я могу наконец позаботиться об ужине... Спокойной ночи, фрау Дитрих. Надеюсь, теперь все будет в порядке, – Мэтисон огляделся в поисках своего фотоаппарата, где-то брошенного, когда он пустился в погоню за воровкой.

– А, вот он, – он поднял фотоаппарат с пола. – Спокойной ночи. И закройте за мной дверь, ладно?

– В Зальцбурге никто никогда не запирает дверей...

– Сделайте это ради меня, – с умильной улыбкой попросил Мэтисон и быстро ретировался, оставив висеть в воздухе все вопросы, написанные на её дружелюбном лице. Пусть ей объяснит Анна, подумал он. Я, в конце концов, просто случайный прохожий.

Он побрел в отель. Вечер пропал. Оставалось только перекусить в номере и поработать над отчетом для Ньюхарта. Ему хотелось записать все по горячим следам, пока некоторые подробности не стерлись из памяти. Отчет должен быть готов к тому времени, когда позвонит Ньюхарт, то есть к полуночи. Сворачивая за угол, он поглядывал по сторонам, на дома и магазины, гадая, в какой из дверей исчезла эта женшина. Она молода, это точно. Совсем молода. Он успел заметить светлые чулки на стройных ногах и туфли без каблуков – ни одна женщина в мире не смогла бы так быстро бежать на каблуках. И развевающееся твидовое пальто какого-то нейтрального цвета, на расстоянии он не смог разобрать точно... Тут он вспомнил о мужчине в сером дождевике и оглянулся, но не заметил никаких признаков слежки. Полезно иногда потерять терпение и дать себе волю; кажется, настырный парень был несколько обескуражен...

В фойе отеля висела большая декоративная карта Зальцбурга и прилегающих терриорий, хорошо освещенная для блага туристов. Мэтисон уставился на карту, ожидая лифт. "К юго-востоку от Зальцбурга, сразу над Бад-Аузее..." Точно, почти сразу же за Бад-Аузее он нашел Унтервальд. Такая неприметная деревушка, что её название напечатано мелкими буковками, отметил Мэтисон. Она находилась у озера, маленького удлиненного пятнышка, окруженного зелеными и коричневыми пятнышками, а потом обведенного серым горами. Совсем мелким, почти нечитаемым шрифтом было напечатано название. Мэтисон подавил невольный импульс нагнуться и прочитать название – точно так же, как он удержался и не провел пальцем вдоль трассы от Зальцбурга к Бад-Аузее. Прищурившись, не без труда он прочитал наклонную надпись: Финстерзее. Да, точно, Финстерзее. Он отвернулся от карты, уставившись на ряды сувениров в витринах, стараясь продемонстрировать интерес больший, чем к карте. Наконец подъехал лифт, и Мэтисон поднялся в номер.

Первым делом он принес футляр с фотоаппаратом из ванной; пленка исчезла. Смехотворно, говорил он себе этим утром, подстраивая эту нехитрую ловушку; да, тогда это казалось ему излишним... А теперь?

Мэтисон выудил спичечный коробок из кармана пиджака и переложил в карман брюк – поближе к телу; он снял пиджак, распустил галстук. Подойдя к изголовью кровати, он снял телефонную трубку. Двойной скотч; сандвич; пишущую машинку с черной лентой. После некоторого раздумья он дополнил заказ ещё одним скотчем – предстоял долгий вечер. От плотного обеда с вином он с сожалением отказался: все равно невозможно почувствовать приятную расслабленность, когда предстоит сложная работа. Нужно собрать воедино события, слова, факты, наблюдения, выстроить их в строгой логической последовательности. Не больше трех страниц, включая сноски. Джимми Ньюхарт высоко ценит ясность и лаконичность.