Текст книги "Связь через Зальцбург"

Автор книги: Хелен Макиннес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– У меня есть предлог: это ведь мой зять.

– Но зачем тебе туда идти? Если он тот, за кого ты его принимаешь, это вызовет подозрение. Он может вообразить, что Брайант рассказал тебе о Финстерзее больше, чем на самом деле. – Феликс сдвинул свою зеленую велюровую шляпу с бровей; морщинки около глаз стали глубже, когда он, прищурившись, изучающе посмотрел на Иоганна:

– А может быть, Брайант действительно много рассказал тебе, Иоганн? Ты бы не стал ни о чем умалчивать, верно?

– Я рассказал тебе все, что знаю. И повторяю ещё раз: смерть Дика – не несчастный случай. Ты правда веришь, что он разрешил какому-то незнакомому типу немножко порулить? Он даже мне не позволял пальцем прикоснуться к его машине.

– Ты заметил, в каком состоянии у него ладони? Да он, должно быть, рад был уступить другому руль. Как он повредил руки, хотел бы я знать? – тихий голос Феликса звучал озабоченно, серые глаза смотрели зорко.

– Не знаю. Я собирался спросить старого Грелля, не объяснил ли ему Дик происхождение этих ссадин.

– Поосторожней с Греллем, – снова предостерег его Феликс. – Ты не должен позволить себе даже намека, что не веришь в несчастный случай.

Иоганн долго смотрел на Феликса, потом кивнул.

– Я могу оказаться следующим в списке Грелля? – спросил он, стараясь говорить шутливо, хотя и чувствовал, что совсем недалек от правды. – Ты знаешь, что здесь что-то не так. К примеру, почему на Дике один только свитер? Жители деревни видели, как он – или кто-то другой – сидел за рулем в зеленой куртке.

– Возможно, в машине было жарко, и он снял куртку.

– У тебя на все есть ответ.

– Иоганн, если где-то в этих местах затаились наци, мы до них доберемся. Может, это потребует времени, но мы твердо намерены найти их.

– И вместе с грудой их старых игрушек отправим по ту сторону границы? Почему бы тебе не предъявить им обвинение в убийстве? Так ты их достанешь надежней.

У Феликса лопнуло терпение:

– Потому что, идиот ты несчастный, на суде всплывет причина, по которой был убит Брайант. Мы не должны привлекать внимание к Финстерзее!

– А если нацисты выудят свой клад из озера?

– Как они это сделают, если мы сядем им на хвост? Пройдет много времени, прежде чем кто-то из них рискнет сунуться в Унтервальд. Если мы выкурим их из гнезда, они лишатся оперативной базы. Они, конечно, попытаются, но мы за этим присмотрим. И они это поймут. Я говорил тебе в Зальцбурге, и повторяю сейчас...

– Ты идешь? – медленно произнес Иоганн.

– Нам лучше не показываться вместе. Когда я присоединюсь к тебе...

– Понимаю. Мы едва знакомы.

– И поосторожней! Кажется, к нему прибыло подкрепление.

Иоганн резко остановился:

– Кто?

– Вечером в Унтервальде появились двое приезжих. Они решили поселиться в гостинице и несколько дней поохотиться у озера. Тетушка Труди все утро готвила комнаты и стряпала, Феликс ухмыльнулся. – Так что вот мой предлог. Гостиница открыта, я хочу пообедать там. Может быть даже, остановиться на ночь.

– Господи, – Иоганн с обожанием посмотрел на Феликса, конечно, ты все делаешь, как надо.

Он крутанулся на пятках и зашагал по улице, держась линии домов, пока не добрался до развилки, ведущей к Финстерзее. Несколько минут он поднимался, потом на лужайке перед "Вальдесрух" свернул на короткую тропинку к парадному входу гостиницы.

Большая, отделанная плиткой печь в столовой уже разгорелась вовсю, но вымерзшее помещение ещё не прогрелось, и фрау Хитц, накрывавшей столы, пришлось пока накинуть на плечи шаль. Она была не в духе. Она просто выбилась из сил. Герр Грелль передал ей сегодня около полудня, что хотел бы проветрить, убрать и протопить все помещения, кроме его собственной комнаты. Конечно, её туда редко впускали; но и без того здесь хватало работы, не говоря уж о приготовлении обеда.

– Они уже здесь, – сказала она в ответ на приветствие Иоганна. Выпивают, – и мотнула головой со стянутыми в узел тонкими седыми волосами в сторону кухни. Это было наивысшее выражение неодобрения, которое она могла позволить себе в адрес мира, где женщины скребут полы, а мужчины топают по ним в грязных башмаках. Она покосилась на ботинки Иоганна, облепленные землей, и вернулась к своему занятию.

В кухне раздался громкий смех; там было тепло, и компания расположилась привольно; мужчины сидели без плащей, небрежно вытянув ноги. Иоганн расстегнул воротник куртки.

– Я Кронштайнер, – сказал он. – Вы можете уделить мне пару минут, герр Грелль? – он кивнул своим старым знакомым – Карлу и Максу, полицейским из Бад-Аузее. На двоих упитанных, хорошо одетых незнакомцев, сидевших отдельно, он едва взглянул. Смех прекратился.

Август Грелль, краснорожий и сияющий, наполнял пивные кружки.

– Входите. Садитесь. Выпьете пива? – внезапно он замолчал, его лицо выразило сочувствие. – Мистер Брайант – ваш зять? Герр Кронштайнер, простите меня. Я просто не узнал вас в этой зимней одежде. Не могу вам передать, как мне жаль. Кошмарная история, просто кошмарная.

– Насколько я понял, вы последний, кто видел моего зятя живым, Иоганн понял, что взял слишком резкий тон. Нужно полегче, напомнил он себе, чувствуя на себе изучающие взгляды незнакомцев. Он повернулся к Максу, старшему из двух полицейских:

– Вы, конечно, уже задали все эти вопросы...

– Конечно, Иоганн. Но ничего существенного мы не узнали. Герр Грелль встретил твоего зятя около площадки для пикников и пригласил позавтракать в гостинице.

– И уверяю вас, ничего, крепче кофе, на столе не было, – вставил Грелль.

– Он хорошо себя чувствовал?

– Вполне. Просто замерз и немного промок. Он попал в полосу тумана. И немного ссадил ладони на скалах. В остальном, все было в порядке. Он немного волновался за жену, и позвонил ей сразу же, как только мы добрались до гостиницы.

– Знаю. Последние пару дней я провел в Зальцбурге у сестры. Ладно... Иоганн с подчеркнутым равнодушием поинтересовался:

– А где Антон?

На плоском лицо Грелля не дрогнула ни единая жилочка.

– Он в Бозене.

– Снова вернулся в Южный Тироль? – удивился Иоганн. Разве это не рискованно для него? Он ведь смотался, не получив разрешения у итальянцев.

– У него теперь австрийские документы. С ним все будет в порядке, Грелль улыбнулся. – Он надеется привезти с собой свою девушку. По крайней мере, попытается уговорить её перебраться на север. Если ему повезет, он вернется на следующей неделе. Вы хотите что-нибудь ему передать?

– Нет. Проосто я думал, что он ещё в Унтервальде. Когда Дик звонил моей сестре...

Грелль вежливо ждал, глядя на Иоганна.

– Моей сестре показалось, Дик говорил, что завтракает с Греллями...

Грелль выглядел искренне удивленным:

– Она, наверное, неправильно поняла своего мужа. С Греллями? Может, он сказал "у Греллей"? Вся разница – в одном слове, – он повернулся к своим гостям. – Как неудачно, что Антона сейчас нет, и он не сможет пойти с вами завтра на охоту. Но, может быть, вам удастся уговорить герра Кронштайнера заменить Антона. Он отлично знает эти горы. Вы ведь любите охоту, не правда ли, герр Кронштайнер? – он смотрел на Иоганна с искренней улыбкой, глаза его казались абсолютно невинными.

– Я буду занят приготовлениями к похоронам, – тихо сказал Иоганн.

Лицо Грелля омрачилось.

– Извините меня. Мне так жаль. И пожалуйста, передайте мои искренние соболезнования фрау Брайант.

Из холла перед столовой донесся голос Феликса Заунера.

– Куда все подевались? Грелль, где вы там?

По деревянному полу простучали быстрые шаги и остановились перед входом в кухню.

– Рад, что гостиница открыта, – сказал Феликс, поздоровавшись со всеми сразу вежливым кивком. – Он взглянул на кастрюли, стоявшие на горячей плите и источавшие дивные ароматы. – Деловые разговоры идут веселей, если их предваряет хорошая еда. – Он достал скрученные в трубку бумаги. – Я привез карты и диаграммы. Они доказывают, что мы вовсе не разрушим Унтервальд, сказал он Греллю. – Когда у вас будут подавать обед? Надеюсь, скоро? На холодном воздухе у меня такой аппетит... – он поймал взгляд Иоганна, и его голос переменился:

– Я был так огорчен, когда узнал об этом несчастье, Кронштайнер. Мне очень жаль.

Макс аккуратно отставил свою кружку и встал. То же самое сделал Карл.

– Да, – произнес Макс, – печальная штука, очень печальная. Тут одно только утешение, Иоганн. Твой зять умер мгновенно, не почувствовав боли.

– Да, – продолжил Карл. – В отличие от второго парня. Просто удивительно, что его вопли не слышал никто в деревне, – он помахал рукой присутствующим, в один голос с Максом поблагодарил за пиво, и оба двинулись к двери.

Иоганн заметил ухмылку, мелькнувшую на красном лице Грелля и сразу же пропавшую, словно тот спохватился и убрал её с лица. Два незнакомца сидели неподвижно.

– Доброй ночи, – сказал Иоганн и следом за полицейскими вышел во дворик. Закрывая дверь, он все ещё видел жесткую складку губ Грелля.

Вернувшись в столовую, Феликс Заунер быстро сказал:

– Я бы хотеол оставить где-нибудь свое пальто. Фрау Хитц, будьте любезны, подскажите мне, где можно помыть руки?

Грелль прислушался к удаляющимся шагам Заунера. Он сказал:

– Не волнуйтесь насчет этого типа. Он просто шустрый бизнесмен. Когда он уберется, мы поговорим.

Его гости встали, один из них не отводил глаз от черного хода, куда ушел Иоганн Кронштайнер.

– Меня скорее тревожит этот вот родственничек, – грубо буркнул он.

– А как насчет жены Брайанта? – спросил второй.

– Мы обсудим этот вопрос попозже, – сказал Грелль.

– За её домом весь день наблюдают два парня.

– Наши?

– Нет. Думаю, это те люди, которых вызвал Йетс. Но кто им дал адрес Брайанта? Йетс никак не мог с ними сегодня увидеться, – на его тонких красивых губах появилась неприятная усмешка.

– Значит, в Зальцбурге кто-то поддерживает постоянный контакт с Йетсом, – задумчиво произнес Грелль. – Кто-то, кому Йетс успел передать сигнал тревоги прежде, чем мы его зацапали.

– Это возможно. Мы контролировали только его связь с Варшавой. А если он звонил кому-нибудь по телефону в Зальцбург – этого мы не перехватывали. Мы обнаружили, что в Цюрихе у него имеются ещё два адреса, кроме официального. Очень способный господин.

– На кого он работал? На русских?

– Не думаю, – тонкая усмешка скользнула снова. – Это ведь русский агент продал нам Йетса.

– Значит, на американцев?

– Нет. Определенно нет. Им он тоже успел насолить...

Грелль настороженно приложил палец к губам, услышав отдаленные шаги в холле. Кучка заговорщиков распалась, они разошлись на некоторое расстояние и заговорили громче.

– Да, – спокойно произнес Грелль, провожая гостей в столовую, – серны давно не появлялись в наших краях. Похоже, все они перебрались на юг Штирии. Конечно, вы все равно можете попытать счастья. Фрау Хитц! Ужин готов?

Иоганн остановился на углу гостиницы, закуривая сигарету. Впереди на дорогу вылетел, подпрыгнув на ухабе, мотоцикл с двумя седоками, Карл на прощание дружески помахал ему рукой. Кашляя и чихая, мотоцикл свернул на дорогу к Бад-Аузее и ровно зарокотал на спуске. Ночь была ясная, почти безоблачная, с яркими звездами. Выпуклая луна повисла на небе низко; её ровный свет разольется по горным склоном часа через два. Трудно выбрать лучшее время: в гостинице тихо, Грелль и его дружки обедают, и Феликс занят надолго. А я, подумал Иоганн, ужинаю с Труди. Он отбросил сигарету и зашагал к Финстерзее.

Дорога заняла у него минут пятнадцать. Ходить для него было все равно, что дышать, и ночная темнота ничуть ему не мешала: хватало отдаленного света из окон гостиницы Грелля. Лгун, подумал он с горечью, лгун, и ещё раз лгун. Так Дик завтракал у Греллей, да? Анна не могла сделать такую ошибку, она сказала совершенно определенно: Дик завтракает с Августом и Антоном Греллями. В точности такими словами. Возможно, подумал он, очень удачно, что я этого не сказал. Вряд ли я бы понравился им больше.

Иоганн остановился у края площадки для пикников, глядя на небо. Света стало меньше, потому что зазубренный край гор отрезал лунное сияние. Первым делом нужно добраться до группы камней и деревьев на берегу озера и попытаться выяснить, был ли там Дик. При помощи маленького фонарика, оттягивавшего карман его куртки, он попробует поискать какие-то следы (у него был большой опыт поиска потерявшихся туристов, угодивших в полосу тумана и заблудившихся в горах, в отдаленных глухих уголках). А что потом, если он убедится, что Дик совсем спятил и в одиночку отправился нырять к подводному выступу? Это будет исчерпывающим доказательством, решил Иоганн. Я буду знать точно, что Дика убили. И если Феликс откажется действовать, я, клянусь Богом, обо всем позабочусь сам.

Он пересек луг, собираясь пройти напрямик через лес к тропинке вдоль нижнего склона. Его глаза, пробежав по окружавшему его миру теней, остановились на черном силуэте стола для пикников. Значит, здесь Дик повстречался с Греллем, вот как? Снова ложь, скорее всего. Он помедлил, сбился с шага, гадая, что же произошло на самом деле, чувствуя невозможность продраться сквозь гору лжи, нагроможденную Греллем. Но один фрагмент головоломки, благодаря Анне, удалось сложить – он знает, кто на самом деле был сегодня утром в гостинице. Анна не станет лгать, Анна...

Неожиданно его мысли перескочили от Анны к сгоревшей машине. И все же, в этом была определенная логика. Анна сказала, что Дик взял с собой свой подводный костюм. Но в зияющем провале обугленного багажника Иоганн увидел всего четыре предмета: искореженный обод, представлявший собой сгоревшую запасную камеру; втулка от камеры; домкрат; плоскогубцы. И больше ничего. На заднем сидении валялась мятая коробка – бывший металлический футляр фотоаппарата. Большая часть оборудования для подводного плавания могла сгореть, но как насчет пояса, грузов, защелок? А нож, а фонарик, а металлические части баллонов с воздухом? По крайней мере, нож никак не мог рассыпаться в пепел.

Мог ли Дик выбросить свой костюм? Не похоже, если вспомнить, сколько он стоил. Не похоже, если вспомнить, какая работа ему предстояла... Все ещё предстояла?

Иоганн медленно подошел к столу для пикников, поставил ногу на скамейку, оперся на неё локтем и уставился на воображаемую полоску выступа под темной поверхностью озера. Теперь он вспомнил ссадины на ладонях у Дика. Следы веревки. Ему часто приходилось видеть такие шрамы; и сам он зарабатывал такие ссадины, если резко соскальзывал по веревке, спускаясь с горы, или, страхуя спуск партнера, на минуту ослаблял хватку.

– Господи Боже мой... – тихо произнес он.

Его мысли заметались. Дик закончил свою работу и выбросил снаряжение. А Анна все-таки солгала: она сказала, что Дик ничего не нашел... Минутку, минутку, одернул он себя. Это ты сказал, что Дик не стал бы завтракать в гостинице, оставив контейнер в машине. Это ты так сказал. И спросил:"Правда же?" И Анна согласилась... Контейнера в машине не было. Дик его попросту перепрятал. Но куда?

Не на голых каменных склонах. Не в лесу, ведущем к горам: слишком опасно – по лесу бродят охотники, слишком близко к тропе, слишком очевидно. Дик был осторожный парень. Он наверняка выбрал тайник с таким расчетом, чтобы к нему легко было подобраться, не вызывая подозрений. Точнее говоря, чтобы контейнер безошибочно подобрали его английские дружки. Место, которое укажет им Анна, если что-нибудь случится. Анна...

Внезапно он вспомнил утренний разговор на кухне, вспомнил, как она напряженно застыла, когда американец остановился перед большим снимком Финстерзее. Он и сам напрягся, но только потому, что американец казался ему все более подозрительным. Но что случилось с Анной? Может, американец высматривал тайник? Как и я сейчас, подумал Иоганн. Он посмотрел на три обломка скалы, залитые серебристым светом.

Это невозможно, сказал он себе. Я проходил мимо этого снимка сотни раз, не думая ни о чем, кроме – как сказал американец? – потрясающего мастерства Дика. И выставить такой снимок на самом видном месте? Сумасшествие, форменное сумасшествие. Но ты сам проходил мимо десятки раз, напомнил он себе, ни о чем не догадавшись. И ни за что не вспомнил бы о проклятой фотографии, если б не стоял сегодня рядом с Анной, или не гадал бы о судьбе пропавшего снаряжения.

Он оторвался от своих размышлений и зашагал по мягкой траве. Подойдя поближе к трем камням, он заметил темную тень там, где смыкались два обломка. Тут ничего нельзя было спрятать – тонкая щель, просто трещина. Его возбуждение улеглось, он почувствовал разочарование, как всякий человек, поддавшийся самообману.

Иоганн хотел было отвернуться, но вдруг заметил россыпь цветков на побегах шиповника; отброшенная ими тень показалось ему не такой густой, как можно было предположить. Иоганн упал на колени, грубо раздвинул ветки и обнаружил щель, заметно расширявшуюся ниже уровня земли. Он достал фонарик и направил луч в темное отверстие. Он увидел лямки рюкзака и потянул. Фонарик пришлось отложить и тянуть двумя руками – с усилием, медленно. Рюкзак зацепился за плети шиповника, и Иоганн оборвал их, освобождая свою добычу. Все правильно, вот контейнер.

Он долго стоял на коленях, не прикасаясь к рюкзаку, словно очарованный. А потом внезапно пробудился к жизни. Он взвалил рюкзак на спину, прикрыв накидкой. Спрятал в карман фонарик, расправил траву и цветы над пещерой и поспешил к ближайшей рощице. Пройдя по краю рощи, он углубился дальше в лес. Теперь не нужно было беспокоиться о прикрытии, только о направлении, а тут он мог положиться на свой инстинкт. Прежде чем спуститься к гостинице, он описал большой круг, держась подальше от деревни, обходя её издалека, по полям. Ко времени, когда он подошел к дому Труди, он был вполне уверен, что его никто не видел.

Его джип стоял в глубокой тени за домом Зайдлей. Иоганн заколебался. Его первым побуждением было бросить рюкзак на заднее сидение и поскорее убираться из Унтервальда. Но из-за своей ночной прогулки он изрядно устал и проголодался, а чтобы набраться сил, ему нужно было только слегка перекусить и согреться. Последний раз он ел утром. И Труди ждет...

Тяжелая дверь не была заперта. Иоганн осторожно толкнул её, и петли протяжно заскрипели, потому что дверь была такой же старой, как и весь дом. Он поднялся на несколько каменных ступенек, благодаря которым в кухне никогда не дуло с полу, медленно закрыл дверь и огляделся. Труди оставила одну старательно подкрученную маленькую лампу на большом столе, стоявшем в центре чисто выскобленного деревянного пола. Кроме лампы, на столе были тарелки с едой, а в старомодном очаге мерцали угли. Очаг придавал кухне больше уюта, чем любая плита, признал Иоганн, хотя много раз удивлялся тому, что отец Труди ни за что не хочет отказываться от громоздкого, черного и чадящего очага только потому, что им пользовались ещё его бабушка с дедушкой, и их предки тоже. Да, это был старый дом, один из самых старых в деревне. Но самое удивительное, он и не собирался разваливаться, и спасал от холода и ветра куда лучше, чем его собственный современный коттедж в Бад-Аузее. Он аккуратно опустил рюкзак на пол около лестницы, ведущей на второй этаж, в комнату Труди. Ее мать спала в комнате, примыкающей к кухне (когда отец Труди ещё занимался фермерством, эта комната была частью амбара); Иоганн слышал через стенку её ровное дыхание. Он снял ботинки и накидку, оставил их рядом с рюкзаком и тихо подошел к столу с накрытыми, чтобы еда не остывала, тарелками. Это была манера Труди выражать примерно такую мысль:" Еда ждет тебя, и если ты слишком устал, чтобы общаться со мной, можешь не трудиться. Я ждала достаточно долго, а теперь хочу спать". Вряд ли она так считала на самом деле. Ей просто хотелось сделать вид, что она так же независима, как и сам Иоганн. Или просто старается быть. Но не так уж успешно, подумал он с самодовольной ухмылкой.

Он слопал все, что оставила Труди. Там вполне хватило бы на двоих, но Иоганн здорово проголодался. Он ещё немного посидел, спиной ощущая приятное тепло очага, и едва не заснул. Он заставил себя встать. По крайней мере, нужно немедленно решить, что делать с рюкзаком. Он отчетливо понимал, почему забрал рюкзак из тайника. Это место можно было считать надежным, только пока Дик был жив. Его смерть означала, что кто-то вроде Грелля начал его подозревать; а Грелль не из тех людей, которые могут оставить свои подозрения непроверенными. Если я смог найти тайник, решил Иоганн, то и Грелль мог бы. И даже американец, этот адвокатишка, пристально изучавший фотографии. Да, как только кто-нибудь сообразит, что контейнер больше не мокнет в озере, охота возобновится.

Иоганн встал, задул лампу и тихо прокрался к лестнице. Он взвалил на плечо рюкзак и начал осторожно подниматься, избегая наступать на третью и девятую ступеньки, безбожно скрипевшие, как было ему известно по опыту. И по площадке он крался, затаив дыхание. По комнате Труди ему разрешено было перемещаться без этой преувеличенной осторожности. Это всегда забавляло его, но было составной частью игры. Труди оставила занавески незадернутыми, и при свете луны он мог передвигаться, не рискуя задеть громоздкую мебель. Он поставил рюкзак рядом с низким комодом, в котором дожидались радостного дня стопки кропотливо расшитого приданого. Он взглянул на рюкзак, потом на спящую Труди; её темные волосы свободно рассыпались по подушке. В такие минуты брак казался ему вполне посильным испытанием. Эта мысль едва не заставила его быстро подхватить рюкзак и выскочить за дверь.

Но тут Труди повернулась на другой бок, не просыпаясь, натянув на себя белое покрывало простыни. Иоганн быстро стянул с себя одежду и бросил на пол. Он наклонился над девушкой, осыпая её лицо быстрыми поцелуями. Он слегка прикусил мочку розового ушка."Алло, есть кто-нибудь дома?" – тихо прошептал он, стаскивая с Труди простыню.

Труди разбудила его в четыре утра, как обычно.

– Пора уходить, – шепнула она, запахнувшись в пушистый халат, который Иоганн подарил ей на прошлое Рождество. Занавески были задернуты, горела свеча.

– Слишком рано, – сонно пробормотал Иоганн, но Труди выразительно потрясла его одеждой и начала протягивать ему детали туалета по одной. Он медленно одевался, отчаянно мечтая о ещё хотя бы одном часе в теплой постели. Но Труди была права. Время убираться, пока не проснулась вся деревня.

– Слушай, Труди, я собираюсь в Зальцбург. У меня нет времени заехать домой. Ты можешь оставить это у себя до моего возвращения? – он кивнул в сторону рюкзака.

– Конечно, – она с любопыством взглянула на рюкзак. – А что там?

– Кое-какое снаряжение Дика. Оно выпало из машины при аварии, – он оглядел комнату, нахмурившись. – Нам ни к чему, чтобы твоя мать обнаружила эту штуку и начала задавать вопросы, как она тут очутилась. Она часто поднимается к тебе?

– Нет, у неё сильно болят ноги. Эта лестница...

– Все равно, нам следует быть осторожней. Нехорошо, если люди начнут болтать...

Труди молча кивнула. Она наблюдала, как Иоганн пытается вытащить контейнер из рюкзака, потом в ужасе охнула, когда он достал нож и располосовал холщовые бока рюкзака.

– Зачем портить хорошую вещь... – начала она, и тут же воскликнула:

– Ох, какой грязный! ... – с отвращением глядя на металлический бок.

– Дай какое-нибудь старое полотенце, ладно? Мы быстро его отчистим.

– Его придется хорошенько вымыть, – возразила она, но вдвоем они довольно быстро стряхнули большую часть подсохшего зеленого ила.

– Это должна быть ценная штука; смотри, как она запирается.

– Надеюсь, что так. Ради блага Анны. Ей понадобится каждый пенни, который можно за это получить. Слушай, любовь моя, сразу после похорон я перевезу Анну к себе, и она сможет забрать эту коробку. Пока это останется нашим секретом. Идет?

– Но разве полиция не должна...

– Это не их дело. Это имущество, принадлежащее Анне. Куда мы его поставим?

– Под кровать.

Это прозвучало так просто, так наивно, что Иоганн едва не расхохотался.

– Лучше сюда, – сказал он, откидываю крышку комода с приданым.

– Нет!

– Труди, – произнес он мягко, свободной рукой обнимая её за талию, ты заметила, что сейчас первый раз в жизни сказала мне "нет"? И как раз тогда, когда я больше всего нуждаюсь в твоей помощи. Пожалуйста, Труди. Мы завернем эту штуку в простыню. Она может стоять в самом низу, и тогда она ничего не испачкает и не помнет. Давай, любовь моя, – он целовал её шею, подбородок, губы, но Труди вырывалась из его рук.

– Ну, ладно. Придется мне забрать это домой и попробовать там хорошенько припрятать, – он со вздохом разжал руки.

– Неужели это такая ценная вещь? – медленно спросила Труди. – Неужели кто-то на неё позарится?

– Ты так думаешь? А ты знаешь, сколько стоила одна только камера Дика? Пятнадцать тысяч шиллингов, а он покупал её со скидкой.

Труди потрясенно смотрела на него.

– Так что ящик – это деньги. Деньги для Анны. Чтобы я мог не бояться за её будущее. Тогда я смогу позабоиттьбся о собственном. Мне пора жениться, зажить оседлой жизнью...Иоганн запнулся и быстро переключился:

– Ну, ладно, придется ехать домой и там искать подходящее место...

Труди быстро перебила:

– Ты такой неосторожный, Иоганн. Никогда толком не запрешь дверь, ключ лежит в таком месте, что его может найти любой бродяга, и кто только к тебе не шляется. Нет, нет, так не пойдет. Нельзя так поступить, раз уж этот ящик такой ценный.

– Очень ценный.

Труди молча начала выкладывать на кровать вышитые покрывала и салфетки, стопки полотенец и простыней.

Позеленевший металлический ящик был водружен на место. Льняное белье легло сверху после долгих старательных попыток Труди скрыть прибавление к содержимому её любимого комода.

– Это все мое приданое, – сказала она спокойно и печально, закрывая крышку комода.

Иоганн сжал её в своих медвежьих объятиях.

– Ящик – тоже часть твоего будущего, – сказал он. Когда Анна будет устроена... – ему сразу же захотелось откусить себе язык, но обещание уже почти прозвучало, а Труди была начеку:

– Ох, Иоганн! – и её руки взлетели ему на плечи. Она осыпала его лицо поцелуями. – Мы поженимся! Анна получит свой ящик, а мы с тобой поженимся!

– Труди, Труди, уже поздно. Твоя мама скоро...

Она со смехом разжала руки.

– Теперь это не имеет никакого значения.

– Нет, имеет. Пока пусть все будет по-прежнему. До времени. Это будет наша тайна. Ладно?

Он подобрал обрывки рюкзака. Все лохмотья лучше забрать с собой. Труди непременно все выстирает и попытается починить. Нельзя оставлять ей эти обрывки.

– Наша тайна, – пообещала она. Ее глаза сияли, лицо светилось от счастья.

Он поцеловал её напоследок:

– Ты самая лучшая девушка на свете, – нежно сказал он.

Иоганн швырнул обрывки рюкзака на переднее сидение джипа, прикрыл своей накидкой и отпустил тормоз. Он начал подталкивать джип к дороге от дома Зайдлей. Это было несложно, потому что у дома начинался спуск.

– Хорошее занятие, – произнес голос Феликса Заунера прямо у него над ухом. – Помощь не нужна?

Он говорил теплым дружеским тоном, хотя выглядел собранным и холодным.

– Первое утро, когда ты проспал целых двадцать лишних минут.

– Я слишком много болтаю, – буркнул Иоганн, приходя в себя, пока они толкали джип. Очень быстро машина выкатилась на дорогу к Бад-Аузее. – Тебя подвезти?

– Нет. Я собираюсь вернуться в собственную постель, у фрау Хитц. Она пустила меня переночевать. В гостинице у Грелля оказались готовы к приему гостей только два номера.

– Мне кажется, ты выражаешься довольно загадочно.

– А мне кажется, ты нервничаешь. Что-нибудь случилось?

Иоганн бросил на Заунера косой взгляд.

– Кажется, я только что нечаянно сделал Труди предложение.

Заунер тихо присвистнул.

– А что скажет по этому поводу Элизабета?

Иоганн пожал плечами. Элизабета была не из тех девушек, на которых женятся.

– Я для неё – просто перемена декораций, не больше того.

Некоторое время Заунер молчал. Иоганн оказался умнее, чем можно было предположить. Элизабета, при всей своей красоте и очаровании, была девушкой, которая притягивает беду. Странно только, что Иоганн сумел это почувствовать. Он хлопнул по плечу Иоганна:

– Труди Зайдль хорошая девушка.

Иоганн промолчал.

– Ты её любишь?

– Мне кажется, да, – В голосе Иоганна слышалось недоумение.

Заунер хмыкнул:

– Не представляю тебя женатым господином.

– Вот и я тоже.

Заунер совсем развеселился:

– Давай-ка погреемся, – сказал он и забрался в джип, сдвинув в сторону накидку, чтобы освободить себе место.

– Довези меня до первых деревьев, – сказал он. – У меня есть кое-какие новости. – Он подождал, пока Иоганн запустит двигатель, и только когда мотор зарокотал ровно, продолжил. Это касается Анны. Она сбежала от Дитрихов. Они воображали, что Анна мирно спит, а она тихо удрала, пока Фрида кормила детей. Она вернулась домой и позвонила оттуда Дитрихам точнее, позвонил американец. Он дождался, пока туда придет Фрида, чтобы переночевать у Анны. Так что с ней все в порядке. Но... – Феликс Заунер сжал губы и замолчал.

– Американец был у нее? – Иоганн притормозил. Они почти подъехали к деревьям. – Этот адвокатишка?

– Мэтисон.

– Что, черт возьми, происходит?

– Вот и мне хотелось бы знать. Какие у тебя планы?

– Помыться, переодеться, и ехать в Зальцбург.

– Вот так и действуй. Насколько я понял, они встретились случайно. Но... – он снова замолчал.

– Он действительно адвокат?

– Это мы выясняем. Знаешь, – Заунер осторожно подбирал слова, – в Унтервальде происходит какое-то любопытное шевеление. Взять, к примеру, того француза, что останавливался у фрау Хитц прошлой ночью. Она говорит, он задавал много вопросов о посторонних, появляющихся в деревне. А ещё три дня назад она подавала обед двум любознательным иностранцам, тоже любителям пеших походов. Фрау Хитц считает, это были чехи или поляки. Они тоже расспрашивали о посторонних.

– По крайней мере, о Финстерзее они не расспрашивали, несмотря на свой шутливый тон, Иоганн был встревожен.

– Они займутся чем-нибудь посерьезней вопросов, если услышат о смерти...

– Убийстве, – решительно поправил Иоганн.

– Почему ты так уверен?

Иоганну хотелось ответить:"По очень многим причинам. Кстати, ты сидишь рядом с рюкзаком Дика – да, верно, прямо под моей накидкой. Я нашел, куда он его спрятал", – но он молча стиснул губы. Возникла напряженная пауза. Он дал Феликсу последний шанс:

– Ты не хочешь называть вещи своими именами, верно? Ты хочешь, чтобы это считалось несчастным случаем.

– Мы достанем Грелля и его дружков – если они к этому причастны.

Вот здесь мы и расходимся, подумал Иоганн. Он сердито буркнул:

– Но не из-за убийства Дика.

– Ты подозрительный сукин сын, – беспечно произнес Феликс и открыл свою дверцу. – Я задержусь здесь на денек-другой. Я могу ещё долго уговаривать Грелля присоединить к гостинице лыжный курорт. Этой ночью мне не удалось особенно продвинуться. Но в одном я добился скромного успеха: завязал дружбу с фрау Хитц. Она может стать очень ценным союзником, он выбрался из машины, огляделся. Звезды почти растаяли; луна казалась бледным призраком. – Самый безбожный час.