Текст книги "Мое роковое влечение (СИ)"

Автор книги: Хелен Кир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

9

– Воронцова, шеф вызывает.

Из рук выскальзывает любимая чашка с кофе. Заторможено смотрю, как бокал летит на пол, как перламутровые осколки летят в стороны и пол окрашивает почти черная жидкость. Сквозь туман слышу возгласы сотрудников. Очень аккуратно спускаюсь со стула на корточки, сгибаюсь над разбитой надеждой наладить свою жизнь хотя бы долбаным кофе.

Собираю черепки и какого-то черта взяв в руки удивленно рассматриваю.

– Ник, ты что?

Не реагирую на возглас Жени. Продолжаю тупо смотреть. На край белой офисной блузки попадает напиток. Следом расползается уродливое пятно. М-да…

– Встань, я клининг вызвала уже. Сейчас уберут все. Ник!

– Да-да, Жень. Все. Встаю.

Поднимаюсь, ползу назад свое мягкое кресло. Глаза не поднимаю, но явно чувствую на себе внимание всего отдела. Дернуло же поработать сегодня вместе со всеми. Идиотка, мать твою, вот к чему твои тренинги привели. Сиди теперь тут в неловком положении.

Мне так хочется заплакать. Впервые в жизни на людях не могу сдержать эмоции. Под веками закипают непрошеные слезы. Бессонная ночь дает о себе знать тоже. Всю ночь провертелась, словно не дорогой пружинный блок подо мной был, а раскаленные ежи ворочались. От заката до рассвета сканировала телефон.

Пусто. Зеро. Ноль.

Макс пропал. Он уехал, даже не попрощавшись. Исчез из номера, когда уснула.

Услышав известие о том, что он должен пропасть ненадолго приняла спокойно. Хотела разобраться в своих мыслях. Но я же не знала, что Макса не будет два месяца. Два! Хотя меня это не касается. Да и не в тех отношениях, чтобы требовать что-то. В целом знаковое слово «отношение» не о нас. Но мог бы дать весточку, хоть маленькую, но не захотел. Значит не судьба. И черт с ним. Я ему никто.

Сбоку хлопочет женщина. Что-то бормочет о неаккуратности и спешно затирает разруху. Женя одергивает тетку, защищает меня, говорит, что со всеми бывает. Я же извинительно смотрю на женщину. Смутившись, она коротко кивает и быстро выходит.

– Женька, зачем ты так резко?

– Ой, ладно, – краснеет она. – Ничего страшного.

– Воронцова! Бегом к шефу, – громкий голос Марии Стефановны поднимает меня со стула. – Самая особенная тут?

Внезапно шарашит злость. Что за беспардонность? Я ей не мелочь тут, а между прочим, начальник отдела. При всех так орать! Ненормальная.

– Тональность прикрутите, – бросаю ей с вызовом. – Дома так кричать станете. Не Вы вызываете, а шеф, так что можете быть передать Алексею Александровичу, что буду через минуту.

Фыркнув, тетка уносится. Идиотка! Держит хабалку неизвестно за что здесь. Я прячу испорченный рукав под пиджак встаю и ухожу в полном молчании. Сегодня сотрудники увидели шоу. Впервые за все время что тут работаю. Ладно, переживу.

Лифтом сознательно не пользуюсь. Нужно немного выдохнуть, подумать в тишине. Мысли все равно, как заколдованные, возвращаются к нему. Ничего с собой не поделать. Вцепилась в неизвестность. Да может Макс вообще редкостный урод. Может он маньяк на препаратах и только в короткие встречи в адеквате был.

Да что я несу…

Останавливаюсь на площадке между этажами. Две минуты у окна постою и пойду. Вот только мыслями соберусь.

Он мой дурман…

Идиотка. Влюбилась почти в призрак. Мне нужно врачу показаться. Прижимаюсь лбом к холодному стеклу, зажмуриваю глаза. Не могу сама себе объяснить отчего так отчаянно грущу. В груди колотится так сильно, что пульсирующие удары вызывают боль.

Звонок телефона опускает с небес на землю. Шеф торопит. Не глядя, нажимаю боковую кнопку, глухо выдавливаю сухое:

– Алло.

– Привет, Ника.

– Ты?!!!

Руки начинают дрожать так сильно, что удержать телефон становится почти невозможно. Тональность его голоса максимально спокойная. Обыденно спрашивает без всякой эмоциональной окраски. Я же наоборот сгораю, услышав Макса.

– Да, – в мембране трещит папиросная бумага. Густой выдох накрывает с головой. Будто сигаретный дым почувствовала. – Я.

– Как твои дела, Макс? – тащу ногтем по стеклу.

С изуверским удовольствием смотрю, как заворачивается пластина. Ноготь немного отстает от кожи, на подоконник скатывается крошечная брусничка крови. Не больно. Нет, не больно.

– Отлично. У тебя?

Ему все равно. Сейчас окончательно убеждаюсь. Макс настолько скупо разговаривает, что откровенно не понимаю зачем вообще позвонил. После его «отлично» хочется положить трубку, но я этого не делаю. Хочу что-то сказать, но в горле дикий спазм. Пытаюсь прокашляться и не помогает. В итоге сиплю в ответ.

– Прекрасно.

Макс ничего на это не отвечает. Но я явственно различаю щелк зажигалки и глубокую затяжку. Он ничего не говорит. Просто курит, а я слушаю как Макс дышит. С шумом выпускает воздух, даже один раз причмокивание уловила. Это невозможно. Это ненормально. Это ужасно все.

Все это ужасно!

Я запала на мистера Икс окончательно. Я больная. И кажется именно я, не он.

Больше всего на свете хочу сейчас оказаться с Максом в темной комнате. Почувствовать его горячее дыхание на коже, ощутить силу рук, забыться под мощными толчками. Опять вдыхать неповторимый аромат свежести. Быть готовой к любым экспериментам. Быть готовой на все.

Ладонь сжимается в кулак и ногти болезненно впиваются в кожу.

– Ника, будь умницей.

– Не поверишь, я всегда умница, – парирую с явной осиплостью в голосе. – Почти. Макс, зачем ты звонишь? – срываюсь. Мне крайне важно понимать. – Спросить, как у меня дела?

– Да, – твердо высекает. – Запрещено?

– Зачем? – боль в голосе не скрыть.

Макс замолкает. А я жду.

Ругаю себя за несдержанность. Почему жду оправдания? Чего вообще жду? Ослу понятно, что не нужна. Так зачем же рефлексировать тогда? Выравниваю дыхание, сгребаю остатки разума, пытаюсь здраво оценивать ситуацию. Главное, понимать – мы ничего друг другу не должны. В рамках нашего знакомства тем более.

– Скучаю. Пиздец просто… Веришь?

На последних звуках его голос окончательно глохнет. Но Макс произнес эти слова с такой интонацией, что сердце заходится. Все принципы «до» летят в мусорку. «Скучаю-скучаю-скучаю». Я влюблена в его голос, в его рокочущую хриплость, в низкую тягучую патоку.

Мурашки огромным табуном скачут по телу. Изнемогаю от желания потрогать Макса. И пусть, что глаза закрыты, пусть! Меня трясет от нетерпения и горечи. От того, что невозможно это сделать.

– Когда ты приедешь? – от переполнявших эмоций некуда деться. Это единственное, что могу спросить. На его вопрос отвечать не хочу, потому что ни в чем не уверена, кроме своих ощущений. – Долго еще?

– Не знаю, Ник, – тяжелый вздох. – Думаю да.

– Жаль.

– Такая работа, детка, – чувствую, как улыбается. – У меня дел одно есть. Обещай выполнить не пререкаясь. Это важно.

– Чего ты хочешь?

Уже знаю, что выполню. Мне без вариантов.

– Иди наверх и послушай своего начальника. Все, что получишь, ты заслужила. Мне пора.

В ту же секунду в мембране раздаются противные гудки. Все. Он снова пропал. Навстречу вылетает ненормальная секретарши и орет, чтобы быстрее поднялась. Вытираю выступившие слезы. Юркаю в кабинет, здороваюсь с шефом. Получаю повышение и, как следствие, громадную зарплату.

10

– Отпуск неделя, – отрывисто бросает Лысый. – Но это ни хуя не значит. Могу дернуть раньше. Не расслабляйся.

– Понял. Могу быть свободен?

– Можешь.

Без разговоров поднимаюсь на выход. Не успеваю дойти до двери, начальник останавливает.

– Гюрза!

Разворачиваюсь. Жду, что скажет. Шеф гладит себя по гладкой голове, уже не скрывая довольной улыбки. Сколько с ним работаю не могу понять, сколько ему лет. Не то сорок, не то полтинник уже. В принципе этот факт не так уж и важен. Херня все, главное, что в целом он жестокий авантюрист, который не вписывается в современную матрицу реалий. Крепкий мужик, выдержанный, выносливый.

Но на такого глянешь в толпе и тут же забудешь. Смазанная внешность. Выдают только глаза. Но зацепка работает только в том случае, если состоится беседа. При сосредоточении внимания можно заметить острые крючки, которые прямо в душу забираются.

– Я.

– Знаешь, что тебе светит за выполненное задание?

– Нет пока.

– Душевное признание тебе светит, Гюрза, – ржет, как конь. – Молодец, Макс. Моя школа.

– Что тоже хорошо, – подхватываю тон шефа. – Я пойду, Михал Иваныч?

С лисьим прищуром смотрит и кивает. Махнув рукой на прощание, закрываю за собой дверь. Надо быстро помыться на базе, потом в аэропорт. Поспать бы, да некогда. Подремлю в самолете. Сдираю мочалкой прикипевший намертво загар. Кожа забронзовела и обветрила. Три месяца в пустыне дали о себе знать.

Попрощавшись с парнями, быстро сваливаю. Отпуск на самом деле может очень скоро прерваться, такое бывает часто. Но и продлить его могут тоже без согласования. Хорошо то, что на зарплате этот факт никак не отражается. Хотя недостатка в деньгах вроде нет. Я и сейчас сваливаю с ощутимым счетом на карте. Короче, надо спешить.

В самолете уснуть не удается. Рядом со мной девушка с орущим ребенком. Карапуз никак не унимается. Отворачиваюсь к иллюминатору, пытаюсь отключиться от реальности. Это удается ровно до того момента, как детская ручонка тянется к моим часам.

Что за…

Его мать утомленно прикрыла глаза, а пацан, пуская слюни, цепко ухватывается за циферблат. Мальчишке год, не больше. Я ни хера не понимаю в детях, но, наблюдая за ним, в душе внезапно теплеет. Смешной он. Лупоглазый и вихрастый. Жаль только, что в моей жизни таких не будет.

– Б-п-п-ффф! – со свистом вылетает.

У меня не было опыта общения с такими маленькими. В принципе, нет ни матери, ни отца, ни братьев, ни сестер. Я круглый сирота. Но дело не в этом. Завороженно смотрю, как высыхают слезы на лице дитя. Он так сильно интересуется часами, что вынужден аккуратно снять и отдать на растерзание.

Пара минут и котлы в слюнях, соплях и все такое. Очнувшись, мать извиняется. Через пару минут возвращает мне вытертый насухо брегет. Пацанчик затихает, занятый другой игрушкой, и вместе с ним в сон уплываю и я.

После прилета на ходу записываюсь к знакомому барберу. Быстро привожу себя в порядок. Вылетев из салона, рвусь домой. У меня мало времени. Очень мало времени.

Наскоро ополоснувшись, натягиваю свежее шмотье, сгребаю ключи от машины и, нарушая все правила, еду увидеть Нику хотя бы издали. Остановившись в самом темном месте, внимательно сканирую местность. Знаю, что в связи с новой должностью она задерживается на работе долго. Вот и сегодня то же самое.

Ровно в двадцать три ноль-ноль хлопает дверь. Сердце совершает какой-то ебунячий прыжок. Сходу рикошетит от ребер и назад с оглушительным стуком затягивается. На ходу поправляя волосы, идет моя Ника. Замерзла. Запахивает пальто сильнее. Без перчаток, без шапки. Машины тоже нет. В ремонте. Надо заняться ей чуть позже, узнать почему так долго чинят.

Тихо отъезжаю. Обгоняю девочку, бросаю тачку. Пробираюсь в арочный проход, жду, когда она пойдет мимо. Надвигаю бейсболку на глаза и сверху накидываю огромный капюшон. Как только Вероника равняется со мною, выбрасываю руку вперед и затягиваю ее в кромешную тьму.

Она начинает испуганно биться в руках, сдавленно кричать.

– Тихо. Тихо, детка. Это я. Ник! Ника. Это я. Макс.

Затихает. Обмякает в моих руках. Через мгновение пытается вывернуться. Даю ей эту возможность. Она разворачивается и… обнимает меня…. Бляяядь… Обнимает. Сама.

Закорачивает внутри. Все перепуталось и смешалось. В душе бомбят ебаные фейерверки навылет. Ее близость шарашит. Взрывает и кружит. Она. Меня. Обнимает. Не рассчитав силы, сдавливаю в ответ. Откидываю волосы и прижимаюсь своей щекой к ее. Краешками рта соприкасаемся. Дыхание смешивается. Нас настолько ярко тащит, что сначала только мычанием и стонами обмениваемся.

– Ты. Макс… Это ты. – горьким шепотом сражает. – Приехал.

– Да.

– Где ты был? – она крепче обнимает. Глаза не открывает, так и стоит плотно зажмурившись. – Где ты был? Скажи мне. Я думала, что больше не увижу. В смысле не почувствую тебя.

– Чувствуешь же? – целую ее осторожно. – Такая работа, детка. Привыкай. Поехали? Я соскучился.

Все слова говорю, не отрываясь от манящего рта Ники. Ощущать ее сейчас – охуенный кайф. Руками ощупываю потрясающее воображение фигуру. Стройная, гибкая. Похудела еще сильнее, что не особо радует. Переживала? Возможно. Хотя я не надеюсь на что-то особенное. Ведь причиной могла послужить просто новая работа. Хотя эгоистично вспыхивает надежда, что причина этого я.

– Едем, – взволнованно шепчет, обнимает еще сильнее.

Завязываю ей глаза, подхватываю на руки. Легко тащу до салона, помещаю на заднее сидение. Через полчаса будем дома.

Никаких гостиниц.

Мы едем ко мне.

11

Несу на руках Нику. Даже открываю дверь с ней же. Не могу выпустить. Черт знает что творится с нами. Новая грань распахнулась, чувства прут оттуда валом. Нет возможности хотя бы немного прикрутить шквал эмоций.

Раздеваю ее и сам стаскиваю одежду. Ника поправляет ленту на глазах, а мне хочется содрать атлас и взглянуть в ее красивые глаза. Заебался на только на фотки смотреть. Хочу вживую видеть, что чувствует, что выражает, когда любовью занимаемся. Хочу видеть, как она отражает страсть, когда кончает. Как заколдованный тянусь к повязке, но останавливаюсь, опускаюсь и снимаю обувь.

– Что-то хочешь? – обнимаю снова. Пробегаюсь руками по спине, касаюсь бедер. – Попить? Поесть?

Ника отрицательно машет головой. Облизывает и без того влажные губы, громко сглатывает. Повторяю реакцию следом. Тоже самое, детка, тоже самое… Запускаю руки под платье, не торопясь веду по ногам. Поглаживаю, сминаю кожу.

Ника опирается на плечи, впивается ногтями. Пальчики подрагивают. С болезненным удовольствием отмечаю, что она не меньше моего взведена до предела. Малышку немного шатает от нахлынувших эмоций, но и меня растаскивает просто пиздец.

– Ничего, Макс, – севшим голосом тарабанит. – Только тебя и все. Я… я согласна и дальше с закрытыми глазами… – ее признание прибивает к полу. – Ты только не пропадай надолго. Пожалуйста, Макс!

Пиздец.

Подрывает зверски, крепко обнимаю и покачиваю. Меня разрывает от горячности слов. Впервые в жизни глаза заливает горький кипяток. Прет на максималках. Будто срываюсь с трассы и лечу в пропасть. Вся жизнь перед глазами.

Блядь…

Я не переживал, когда меня пытались расстрелять. Не ссал, когда был в плену и меня мордовали каждый день с иезуитской жестокостью. Когда нечего было жрать в детдоме. Когда понял в шестнадцать лет, что некому меня жалеть и гладить по голове. Когда в двадцать один понял, что не смогу полюбить кого-то другого. Когда просто жил под десятками других имен, когда моя собственная судьба ускользала и таяла – было все равно. Но теперь все не так.

И что будет, когда Ника меня увидит? Что, блядь, будет?!

Юзом тру по лицу и с удивлением понимаю, что ладонь мокрая. Мокрая.

– Ник, – не своим голосом вещаю. Звучу, как осипший оракул. – Я… – а что, сука «я»?! Мою жизнь не изменить теперь. – Будь со мной. Будь, Ника! Не отдам никому.

Настроения для игрищ как не бывало. Хочу ее любить. Нежно, неторопливо. Хочу зацеловывать и дарить все, что смогу вытащить из резервов. Хочу, чтобы весь настрой прочувствовала. Поняла, что все серьезно. Поверила, что не повторится никаких ошибок.

– Не могу больше ждать.

Молча беру на руки и несу в спальню. Раздеваю. Отрываюсь ненадолго, чтобы скинуть свой шмот. Все время смотрю, засекаю каждое движение. Она лишь повязку туже затягивает и падает следом в подушки.

Напряжение настолько большое, что трещит воздух. Член расперло так сильно, что боль ощущаю. Как на старте стою, готов в любую минуту сорваться. Взрывное предвкушение наматывает нервы на кулак и тянет так сильно, что в голове шумит.

Сходу накрываю телом мою изнывающую любимую. Дыхание стопорится, когда приникаю к коже. Три месяца. Три месяца мне снилась. Каждую ночь трахал ее. Каждую. Меня тащит, как незрелого пацана, впервые дорвавшегося до девочки.

– Да моя ты… Ника. – кусаю за мочку. Целую шею, к груди спускаюсь и захватываю зубами соски. Она обвивает ногами и сильнее прижимается. Член скользит по влажным, истекающим желанием складкам. Разбухшая головка то и дело ко входу соскальзывает. – Прости. Не могу больше.

Поддаюсь хлещущему желанию, одним толчком вхожу. Контакт. Замыкание. Сноп искр. Трассирующая пуля в цель. Светит, мерцает и ярко бахает. Зажмуриваю глаза, напрягаюсь всем телом. Спина, как у оборотня выгибается горбом. Каждую трясущуюся мышцу ощущаю отдельно.

Закипаем. Стонем натужно и хрипло. Как заторможенный, совершаю второй толчок и лишь на предельном стыке вгоняю сильнее. Идеально в ней помещаюсь. Впритирку.

Тесно. Узко. Мокро. И пиздец как сладко.

– Макс! – выстанывает Ника.

Ее возглас, как сигнал. Склоняюсь, чтобы смять любимые губы в требовательном поцелуе. Лижу ее. Как голодная псина пожираю. Все свое невысказанное вкладываю. Она отвечает так жарко и жадно, что не выдерживаю. Отступаю. Но долго не могу быть на расстоянии. Заперев все внутри, закрыв все пробитые дыры, которые так не вовремя решили прорваться, вновь начинаю целовать.

Обоюдно страстные звуки издаем, сплетясь всеми конечностями, взбиваем в клубок постельное. Целую, трахаю, целую. Эта заводная карусель не заканчивается. Не контролируем уже ничего, кроме того, что преследуем первобытное удовольствие.

– Скучала. Скучала! Боже… как же я скучала…

Быстро выговаривает в такт толчков. Обжигает словами. В них столько скрыто. Подкатывает от разрушающих эмоций. Но вместе с тем словно кожа на спине трескается и оттуда с кровью выходят черные огромные крылья бешеной надежды.

– Правда? – поддаю так сильно, что Ника подлетает над кроватью. – Не врешь? Только обо мне думала?

– А ты?!

Поднимает голову и всматривается. Вижу, как через ткань двигаются ресницы. Это та еще картина, но искренне верю, что видит. Я с ней тоже схожу с ума. Точнее, сделал это раньше, когда она даже не предполагала об этом.

– Остановись, Макс, – пытается замедлиться. – А ты?! Почему молчишь? – нотки беспокойной ревности все явственнее выступают. Эгоистично наслаждаюсь этим. – Ты спал с кем-то кроме меня?

– Ника, давай потом поговорим., – сознательно притапливаю, провоцирую.

Медленно двигаюсь внутри нее. Притормаживаю и нагоняю.

– Слезь с меня, – вдруг внезапно орет моя девочка-ведьма. – Слезь! Ты… – через силу говорит. – Я спросила. Ты спал с кем-то? Почему молчишь? Значит да? Пошел ты тогда.

Ревность хреновый союзник. Кому как ни мне знать. В свое время она меня опустошила и выжрала мое сердце. Но мне прията реакция Ники. Теплым медом топит вены. Она мне настолько дорога, что не позволю ей ревновать ни на минуту. Нет повода.

– Никого. Только ты, – закрепляю ласками. Она откликается, но все еще злится. Улыбаясь, довожу ее до грани. – Давай до трахаемся или хочешь, чтобы я умер прямо на тебе из-за спермотоксикоза?

Знаю, что согласится, поэтому срываюсь сразу. Как только разгоняемся, охватывает чувственная дрожь обоих. Забыв обо всем, любим друг друга до потери пульса в прямом смысле.

Переживаем оргазм ярко и мощно. После трехмесячного воздержания разносит в пыль. Поворачиваю свою любимую лицом к себе. Прижимаю. Веду по влажному телу пальцами. Кайфую от близости, от того, что она со мной. И пришло время ответить на все ее вопросы.

– Ник.

– М-м-м…

– Ты хотела знать… – ее тело напрягается, но она мужественно кивает.

– Д-да…

Блядь… Даже на работе не так страшно в самых хуиных ситуациях…

– У меня никого нет, кроме тебя. Знаешь почему? – веду пальцем по щеке. – Знаешь, но сама себе не признаешься. Зациклен на тебе, – губы тоже трогаю – я пропал, веришь? Давно уже. Ты моя мечта, Ник. Или называй как хочешь. Думал, не выдержишь игры с завязанными глазами. Любая другая убежала бы давно. Но у меня не было выхода, ты бы тогда на километр не подпустила, – при этих словах она встревоженно поднимает голову с подушки. – Ник. Я тебя люблю. Не могу без тебя, понимаешь?

Короткий всхлип и она зажимает рот ладонью. Я же тянусь к ее голове и стаскиваю повязку, чтобы раз и навсегда определить наше будущее. Но пока тяну, знаю, чтобы не предприняла, буду преследовать всю оставшуюся жизнь, потому что не хочу без нее ничего.

Ника промаргивается и щурясь от света застывает, глядя на меня.

Буря эмоций. Страх. Неверие. Удивление. Злость.

– Ты-ы-ы?!!!

12

– Чай горячий. Не обожгись.

Двигаю кружку ближе. Отпиваю кипяток и ошпариваю губы. Прихватываю, чтобы уменьшить боль, но не помогает. Да что телесная боль, когда душа в клочья.

Максим Тайпанов.

Знакомый моего пропавшего бывшего мужа. Одна компания, все праздники вместе. Я узнала его несмотря на то, что он очень сильно изменился. От того прошлого остались лишь ярко-зеленые глаза.

Макс тот человек, который кроме неприязни ничего не испытывал ко мне. Вечные подколы, придирки и черт знает что еще. Мы были очень молоды, лукавы и бездумны. Я фыркала и прижималась к Киру. Лишь пару раз заметила, когда никто не замечает, он смотрит на меня. Но списывала на поиски проколов, чтобы изводить дальше. Я его ненавидела за это.

Когда Кир пропал, Макс пришел первым. Предложил помощь, но я отказалась. Обидела его сильно. На следующий день Тайпанов пропал с горизонта. И вот теперь он здесь. И я в него, кажется, влюбилась.

Ужас.

– Успокоилась? – тревожно смотрит, нервно потирает руки.

Киваю, опускаю взгляд на кружку. Смотрю как колышется темная жидкость от вибрации дрожащих рук.

– Ника, говори со мной.

– Много вопросов. Не знаю с чего начать, – вяло отбиваю.

Макс отходит к окну. Опирается бедрами на подоконник, отщелкивает сигарету. Руки на груди скрещены, грудные мышцы выпирают, они перекатываются при каждом движении. Он, прищурившись от дыма, внимательно смотрит. И только по еле заметному тремору пальцев, вижу, что взволнован.

– Давай. Я готов ответить на любой из них. Только будь готова услышать правду. И пообещать, что крепко подумаешь о нас. Не будешь бежать и закрываться. Хорошо?

– Да. Скажи мне, почему ты завязывал мне глаза? В чем была сложность просто подойти? И голос. Что с ним? Я бы узнала тебя, но тональность другая теперь. Шрам еще.

Макс усмехается. Он идет ко мне и присаживается на соседний стул. Кладет руки на стол и сцепливает в замок кисти. А я несмотря ни на что любуюсь им. Ну почему все так по-дурацки? Может к черту все вопросы? Может просто любить и все?

Может…

– Ты не подпустила бы меня. Как тогда, помнишь? Я хотел сначала заинтересовать. В тайну вовлечь. Риск был огромный, но я выиграл. Прежде чем затеять такое, изучил твою жизнь, привычки. То есть я знал, но меня пару лет меня не было в стране. Пришлось нагонять. Голос… Операция на связках. Шрам… Ну да, есть, – криво улыбается.

– Болел?

– Не бери в голову.

– Почему дом Жени? Там же все охраняется.

Макс лениво кривит губы. Понимаю, что сейчас услышу что-то очень важное. Чтобы забить волнение, отпиваю глоток остывшего чая.

– Ника, я могу проникать туда, куда простой смертный не сможет никогда. Дом твоей подруги просто шлак. Вообще не проблема была. Просто там было безопаснее всего. Понимаешь? Гостей много, все выпили. Да не смотри на меня так. Ник, силы терпения были на исходе. И так в тот момент запасник включил.

– Ясно. А теперь скажи мне, Макс. Почему я?

Он молча встает и врубает чайник. Пока тот нагревается, думаем каждый о своем. Он видимо об ответе, а я о том, что услышу. Макс выливает мой старый чай и наливает свежий. Собрав морщины на переносице, он мерно размешивает сахар.

Я же не могу от него оторваться. Какой он мужественный. Не красавчик, не смазливый. Он притягательный. Черты лица по-мужски суровы, жестоки, брутальны. Четкая челюсть, выступающие скулы. Кожа грубая и плотная. Вот только изумрудные глаза и чувственный рот немного смягчают.

– Ну слушай, Ник, – снова закуривает. Прежде чем начать отвечать, он быстро наклоняется и целует в губы. А у меня нет сил отстраниться. Самое страшное, что я почему-то резко поставила невидимую грань между собой и Максом, потому что все наше прошлое непрерывно связано с Киром. – Сначала… Короче, – глухо прокашливается. – Когда Кир познакомил нас, я пропал. Сразу же. В тот момент, когда встретился взглядом. Ты тогда смущенно улыбнулась и спряталась за плечо. Его плечо. Уже тогда хотел выдернуть тебя из рук Кира и поставить за свою спину. Называй, как угодно это. Только стало очевидно, что мне пиздец. Влюбился. Да, так бывает. Веришь? Тем более, что ты так смотрела иной раз, что… Кхм… Ты смотрела, Ник. И я что-то сумел уловить в твоих глазах.

– Это же всего лишь любопытство… Я… – неловкость сковывает. Не думала, что он воспримет это настолько серьезно в те дни.

Слова оглушают. Я сжимаюсь и словно в прошлое возвращаюсь. Это перемещение во времени настолько сильное, что кажется приоткроется дверь и войдет Кир. Мне становится жутко. Начинает охватывать липкая дрожь. Макс видит происходящее, пытается приблизиться. Вероятно, чтобы обнять, согреть. Но напоровшись на мой взгляд, отступает назад.

– Дальше, – шепчу побелевшими губами.

– Так дальше… Потом исчез Кир. И ты оттолкнула меня, когда хотел помочь.

– Ты знал почему он ушел? Знал? – внезапно осеняет догадка.

– Мы работали вместе, – севшим голосом говорит. – Но ты… – сердце останавливается от информации. – Он сказал тебе, что служит в полиции. На самом деле все было не так. Но это все, что узнаешь. Кирилл получил приказ и принял решение о разводе. Так было лучше для всех. Для него в первую очередь.

Принимаю информацию залпом и взрываюсь.

– Сволочи! – швыряю чашку об стену. – Ненавижу! Вы понимаете, что я пережила? Где он сейчас?

Ору с силой. Мне нужно знать ответ. Не потому, что я испытываю трепетные чувства. Горькая обида сожрала без следа полгода семейной жизни. Просто мне нужно знать, жив он или нет. Макс сжимает челюсти до хруста.

Я слышу скрежет зубов. Его лицо меняется, становится злым и жестоким. Мгновенная перемена пугает так сильно, что невольно отодвигаюсь назад. Тайпанов прищуривает глаза и пригибается. Он словно в небытие проваливается.

– Макс! – громко проговариваю его имя.

– Блядь… – шипит он с болью, зажимая лицо руками. – Прости меня, Ника. Накрыло.

Его лоб покрывается испариной. Враз кожа как полотно становится. Он устало приваливается к спинке и рвано дышит. И тут я пугаюсь еще больше, но за Макса страшнее всего становится.

– Пошли, – решительно подхожу и беру за руку. – Надо лечь. Тебе плохо?

– Нормально, – отрывисто бросает и высвобождается. – Все нормально, сядь на место.

– Знаешь что! – возмущаюсь запредельно. – Это нездоровая реакция.

– Сядь, прошу тебя. Я не все сказал еще.

Отхожу и присаживаюсь на свое место. На самом деле и правда услышала не все. Что мне делать? Я так запуталась. Одно понимаю, что нужно разложить все по полочкам в голове, обдумать ближайшее будущее. Но я не вижу этом будущем себя и Макса раздельно и броситься в омут тоже не имею права.

А вдруг Кир жив? Что тогда?