Текст книги "Хочу только тебя!"

Автор книги: Хелен Бьянчин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Мобильный телефон зазвонил, когда Мишель ехала по шоссе. Да, у нее все в порядке, спала хорошо, нет, она не забыла про благотворительный вечер в четверг в городском отеле.

– Можешь взять с собой Никоса, дорогая. Ну и, конечно же, сядете за наш стол.

Мишель попрощалась с матерью, отключила связь и вошла в галерею.

Утро выдалось суматошное. В Сиднейском порту застрял из-за забастовки контейнер с грузом, пришлось сделать сотню звонков, перестраивая на ходу планы.

Надо было заняться документацией, внести данные в компьютер, позвонить в несколько мест, проверить, доставлены ли клиентам вещи, которые они заказывали.

Когда в очередной раз заверещал телефон, Мишель машинально сняла трубку и произнесла обычную в таких случаях приветственную фразу.

– Мишель? Это Никос.

Его голос по телефону казался ниже, акцент звучал отчетливее. Мишель бросило в жар.

– Я договорился о встрече с моим адвокатом в полпервого.

Ага, эго насчет Джереми.

– Хорошо, я перенесу на это время свой обеденный перерыв.

– Я буду ждать тебя у галереи, и вместе поедем в контору к Полу, – добавил Никос.

– Я думаю, в этом нет необходимости.

– В четверть первого, Мишель.

Он положил трубку прежде, чем она успела вымолвить хоть слово.

– Проблемы?

Мишель резко обернулась и уперлась взглядом в глаза Эмилио, который вошел в офис во время ее разговора.

– Ничего страшного, – ответила она скорее себе, чем Эмилио.

– Ты вчера ушла рано.

– У меня голова болела.

Эмилио наклонился вперед, упершись руками в стол.

– Ты забыла, что ли, с кем говоришь? Я Эмилио, вспомнила? – Его взгляд пробежал по ее бледному лицу и замер на бьющейся жилке на шее. – Ну так что, в загадки будем играть или ты мне скажешь, в чем дело.

– Ладно. – «Сейчас я его огорошу, сам напросился». – Никос отвез меня домой, а потом мы всю ночь, как сумасшедшие, занимались любовью.

В его глазах блеснула радость и еще что-то, что она не могла определить.

– Браво, – сказал он негромко. – Одобряю. Джереми, сам того не желая, все ускорил, ведь так? Для всякого, кто был в курсе дела, вчера было совсем не трудно догадаться, чем все это кончится. Сначала ты исчезла, потом Джереми, потом грек. Я ему шею сломаю.

– Джереми или греку?

– Не паясничай, cara. Если есть какая-то проблема, я хочу о ней знать. – Он мгновение помолчал. – Мы же с тобой не просто деловые партнеры, мы друзья.

Здесь, в галерее, она проводит, по сути дела, большую часть времени. Лучше все сказать Эмилио, пусть будет настороже на случай, если Джереми снова возьмется за свои глупости.

– Никос настаивает, чтобы я подала жалобу и Джереми запретили ко мне приближаться.

Глаза Эмилио гневно сверкнули.

– Подавай, – отрывисто бросил он, словно скомандовал.

– Вчера он меня снова хотел… – она поправилась, – на меня снова напал, уже в третий раз за последние трое суток.

– Ах он сукин сын! – В голосе Эмилио было столько сдержанной угрозы, что Мишель стало не по себе. – Ноги его больше не будет в галерее. А в твоем доме есть сигнализация. – Эмилио сурово посмотрел на нее: – И никуда не ходи одна. Comprende[8].8
  comprende – здесь: понятно? поняла? (ит).


[Закрыть]

– Мне ужасно нравится, когда ты сбиваешься на итальянский, – сказала Мишель, стараясь его развеселить.

– Я серьезно.

Она наклонила голову набок, не отрывая от него многозначительного взгляда.

– Я большая девочка и способна сама себя защитить, не забыл?

Мишель не обманывала. Эмилио посещал те же самые курсы, что и она, и имел случай понаблюдать, как она тренируется. И все-таки одно дело тренировки, и совсем другое – неожиданное грубое нападение на темной пустынной улице.

– Ну-ка встань, – сказал он приказным тоном. – Встань и повернись ко мне спиной.

– Эмилио…

– Давай-давай, cara, вставай!

– Это совсем ни к чему, – запротестовала она, заметив в его глазах легкую улыбку.

– Ну давай, ради меня.

Зажужжал электронный зуммер, сообщая, что кто-то входит в галерею через парадную дверь. Эмилио бросил быстрый взгляд на монитор.

– Это Никос.

Неужто уже четверть первого? Надо пойти попудрить нос и посмотреть, в порядке ли прическа.

– Мы вернемся к этому попозже.

– К чему это вы вернетесь попозже? – заинтересовался показавшийся в дверях Никос.

Его мощная фигура заняла почти весь дверной проем, и Мишель показалось, будто комната сразу уменьшилась в размерах. В брюках безупречного кроя и синей рубашке с расстегнутым воротом, с небрежно перекинутым через плечо пиджаком он являл собою образчик этакого городского денди.

– Надо посмотреть, как оно будет при настоящем нападении, а не в спортивном зале, где все заранее рассчитано, – пояснил Эмилио, твердо глядя в глаза Никоса.

– Мишель посвятила вас в свои дела. – Это был не вопрос, а утверждение, – понимающе кивнул тот.

– Да, посвятила.

– Думаю, вы не будете возражать, если ее обеденный перерыв немного затянется?

– Ничего не имею против.

– Я намерен перевезти ее к себе домой.

Мишель рывком отодвинула свой стул.

– Прошу прощения, – проговорила она, обращаясь к Никосу. – Ты намерен сделать что?

– Переселить тебя на время к себе, – спокойно пояснил он.

Ее глаза вспыхнули зеленым огнем.

– Как бы не так!

– Ну, тогда я перееду к тебе. В конце концов, никакой разницы нет.

– Есть, и очень даже большая!

– Тогда выбирай.

– Кто ты такой, чтобы распоряжаться моей жизнью и вертеть мной, как тебе захочется? Это кто ж, интересно, дал тебе такое право? – Голос Мишель подрагивал от возмущения.

– Я сам, – невозмутимым тоном ответил Никос. – Ну так что, к тебе или ко мне, pedhakimou[9]9
  pedhaki mou – упрямица (греч)


[Закрыть]!

– Никакая я тебе не твоя малышка, и не называй меня так!

Глаза Никоса весело блеснули.

– Малышка и есть.

Эмилио с интересом следил за перепалкой. Вот уж нашла коса на камень, ничего не скажешь. Казалось, назревает нешуточный скандал, но Эмилио почему-то было смешно. Конечно, он может ошибаться, но, судя по всему, этот бравый грек – то, что нужно Мишель.

– Я лучше поеду к родителям. Никос покачал головой.

– Ты же прекрасно знаешь, они оба – занятые люди, их и дома-то почти никогда не бывает, разве что поздно вечером, а прислуга вся приходящая.

– Тогда как ты, – насмешливым тоном проговорила Мишель, – будешь меня охранять весь день напролет, не отлучаясь ни на минуту, да? – Она фыркнула.

– И ночью тоже, – добавил он спокойно. Впрочем, спокойствие его было напускное. Об этом говорил его взгляд – требовательный, настойчивый, властный.

– Ну уж нет! – Вот еще не хватало, чтобы ею командовали, словно она дитя несмышленое. – Я сниму номер в гостинице…

– … где будешь без охраны, – перебил Никос, – и Джереми заявится к тебе в номер в любую минуту?

– А тебе не кажется, – Мишель подалась вперед, понизив голос, – что ты как-то уж слишком озабочен всем этим?

– Твои родители меня поддерживают.

– Ну, знаешь, это уже слишком!

– Твоя безопасность волнует их так же, как и меня.

Нет, ей с ним никак не справиться. От сознания своей беспомощности Мишель разозлилась еще больше.

– Я в этом не сомневаюсь. Только я сама способна позаботиться о себе. И не нужны мне никакие няньки и сиделки!

Никоса так и подмывало взять ее за плечи и хорошенько встряхнуть, но он сдержался, решив, что лучше постараться как-то ее уговорить.

– Джереми и раньше распускал руки, ты это знаешь. А сейчас он места себе не находит от ревности, он уверен, что у нас с тобой роман, чего никак не может пережить. А это налагает на меня некоторую ответственность. – Никос пристально посмотрел в глаза Мишель. – Что, если бы меня не было около галереи в воскресенье вечером, когда он к тебе прицепился? – Он с удовлетворением отметил, как дрогнули ее ресницы при упоминании об этом происшествии. – А вчера? – неумолимо продолжал он. – Разве хоть кому-то могло прийти в голову, что Джереми подстережет тебя, когда ты останешься одна? Разве хоть кто-то забеспокоился, когда ты задержалась наверху и все не появлялась? – Никос мгновение помедлил, прежде чем пустить в ход аргумент, который должен был сразить ее окончательно: – Ты хоть понимаешь, что могло бы произойти, если б я не пустился на поиски и не обнаружил вас наверху?

Мишель открыла было рот, чтобы возразить, и закрыла.

– Джереми нападал на тебя трижды, – вмешался Эмилио. – Хочешь, чтобы напал еще раз?

Никос сверлил ее взглядом. Выражение его глаз трудно было понять.

– Тебе не кажется, что ты уж как-то больно яро сопротивляешься, если вспомнить… прошлую ночь?

«Да уж, умеет он ударить по больному месту, ничего не скажешь, – подумала Мишель. – Ну каков наглец!»

– Мы не опоздаем на встречу? – сухо спросила она.

– Я позвоню Полу и скажу, что мы немного задерживаемся, – ответил он.

– Ну, если у тебя все в порядке, – усмехнулась Мишель, – я пойду попудрю носик.

«Ты мне за все ответишь, Никос Алессандрос», – думала она, направляясь в дамскую комнату и осознавая, что окончательно запуталась в паутине разноречивых чувств.

Черт, черт, черт! Ну что заставляет ее с такой яростью сопротивляться? Ведь он любовник, каких только поискать. Почему не отдаться на волю течения, радоваться каждому подарку судьбы, жить одним днем?

Прошлая ночь… это же был настоящий рай. Разве это такой уж великий грех – взаимная страсть, секс?

«И без всяких обязательств? А что будет, когда все кончится, ведь это неизбежно? – взбрыкнул зловредный бесенок. – Что тогда? Или ты думаешь, что сможешь с улыбкой поблагодарить его за приятные воспоминания и уйти и жить себе дальше как ни в чем не бывало?»

«Заткнись», – приказала она бесенку и закрыла щелчком патрончик губной помады. Войдя в офис, она бросила хмурый взгляд на Никоса.

Что, впрочем, не возымело никакого действия. Он просто вопросительно поднял бровь:

– Готова?

– Можешь ни о чем не беспокоиться: сколько надо, столько и задержишься, – сказал Эмилио, когда все трое вышли из офиса и начали спускаться по ступеням в большой зал галереи. – Делай свои дела, а если не успеешь до пяти, то встретимся в ресторане.

– Я приду раньше, обязательно, – твердо сказала Мишель и, наклонившись, прикоснулась щекой к щеке Эмилио.

До Саутпорта, куда они направлялись, было всего несколько километров, так что через какие-то пять минут автомобиль уже въезжал на автостоянку для гостей, располагавшуюся рядом с застекленным современным зданием.

Адвокат Никоса задал Мишель несколько вопросов, набрасывая по ходу дела заявление о выдаче распоряжения о неприближении, рассказал ей, что означает такое распоряжение, внимательно перечитал сообщения, посланные ему Никосом по факсу, затем дал ей несколько советов, как вести себя, чтобы уберечься от опасности, и попросил снова заехать в контору в четыре часа на следующий день – подписать заявление.

Было полвторого, когда они вышли на улицу и сели в машину. Никос повернул в сторону Мейн-Бич.

– Куда это мы едем? – недовольно спросила Мишель, заметив, что он сворачивает к отелю «Шератон» и уже начал сбавлять скорость, явно собираясь остановиться у находящегося рядом с ним торгового центра.

– Везу тебя на ланч.

– Я не голодна.

– Ничего, меню из морепродуктов разбудит твой аппетит.

– Никос…

– Нет, я в жизни не встречал такой вздорной женщины, – пробормотал он с усмешкой.

– А ты… – сбивчиво заговорила Мишель. – Я не встречала мужчины, который бы так любил командовать, как ты!

Никос нашел свободное место на автостоянке, остановил машину и заглушил двигатель. Затем, освободившись от ремня безопасности, склонился к ней.

Крепко ухватив ее за подбородок, он прижался губами к ее губам, и все ее раздражение сразу куда-то ушло. А он, легко коснувшись пальцем ее нижней губы, шепнул:

– Ты слишком много говоришь, – и потянулся к защелке ее ремня безопасности. Они вышли из машины и направились к ресторану.

Как приятно было сидеть за столиком на краю террасы, нависающей над лагуной, а выбор блюд был таков, что у Мишель не хватило сил противиться искушению.

– Ну как, лучше? – спросил Никос, когда Мишель, отказавшись от десерта, остановилась на кофе.

– Да, – согласилась она.

– Нам надо решить, где будем жить.

– Я не думаю…

– У тебя или у меня?

– Ты всегда такой – все решаешь за всех?

– Какой есть, такой есть, ничего не поделаешь.

Официант принес счет, Никос расплатился по кредитной карточке, положил на стол чаевые, потом допил кофе.

– Уходим?

Вскоре они уже оказались на улице, где жили оба. Мишель открыла было рот, чтобы запротестовать, когда машина въехала на автостоянку под домом Никоса, но тот ее опередил:

– Поднимешься со мной, я возьму кое-что из одежды?

Мишель сердито посмотрела на него:

– Я не люблю, когда за меня решают другие. Он повернул к ней лицо: губы упрямо сжаты, на щеках жесткие складки, взгляд серьезен.

– Привыкай, pedhimou.

Они поднялись на лифте на самый верх.

– Мы должны договориться о нескольких основных правилах, – заявила Мишель, когда они вошли в пентхаус.

Здесь было чудесно: мраморный пол, восточные ковры, импортная мебель, изысканные драпировки. Образцовый интерьер.

– Устраивайся, – сказал Никос. – Я недолго.

На длинном столе красного дерева стояли несколько фотографий в рамках. «Наверное, семья», – решила Мишель. На одном снимке была пожилая пара, на других – люди помоложе, с детьми, наверное, родственники.

А ведь она почти ничего не знает о Никосе и о его семье. Его родные, судя по всему, живут в Европе. Интересно, почему же он живет в Австралии, по крайней мере проводит здесь большую часть своего времени?

Это наводило на второй вопрос: как долго он собирается оставаться здесь? Несколько недель, месяц-другой? Если у него дела в разных частях света, то вряд ли он задерживается надолго где-нибудь.

Никос появился в гостиной с большим чехлом для одежды, висевшим на ремне через плечо, и сумкой в руке.

– Это мои сестры, – сказал он, упреждая ее вопрос. – Обе замужем. Одна живет в Афинах, а вторая в Лондоне. Дом родителей в Санторини.

– А ты странствуешь по свету. – Мишель было нетрудно представить себе жизнь процветающего бизнесмена – международные перелеты, совещания, переговоры, сделки и прочее в этом роде.

– У меня есть дома в нескольких странах.

– И по женщине в каждом городе?

– Среди моих друзей немало женщин. – Он усмехнулся.

Почему эти слова так больно ее ужалили? Неужели же она, в самом деле, думает, что она не такая, как другие, какая-то особенная? «Да ладно тебе, спустись на землю, – шепнул безжалостный внутренний голос. – Ты просто временное развлечение, и ничего больше».

Мишель с трудом удержалась, чтобы не посмотреть на часы, и повернула к выходу.

– Ну что, едем? – Ей просто необходимо было побыть немного без него. – Подбросишь меня до галереи, хорошо? Я дам тебе ключи от квартиры.

Через несколько минут он притормозил у галереи.

– Буду тебя ждать в пять часов.

У нее чуть не сорвалось с языка, что это ни к чему, но одного взгляда на его решительное лицо хватило, чтобы промолчать. Она вручила ему ключи, вышла из машины, захлопнула дверцу и пошла, не оборачиваясь, по мощенной плиткой дорожке к центральному входу в галерею.

Даже если Эмилио и был удивлен ее ранним возвращением, то не подал виду, а она прошла прямо в офис и включила компьютер.

Все, она будет думать только о работе и даже не вспомнит о существовании Никоса Алессандроса.

Где-то около пяти он, однако, сам напомнил о своем существовании, показавшись в дверях офиса вместе с Эмилио.

– Пора кончать на сегодня, cara.

Мишель сохранила файл, закрыла программу и выключила компьютер, затем, все так же молча, взяла сумочку и пошла следом за Никосом к машине.

Близился прекрасный летний вечер. Солнце клонилось к закату, но еще грело, и Мишель с удовольствием прошлась бы пешком. На душе у нее было неспокойно – то ли оттого, что она больше не вольна в своих действиях, как прежде, то ли из-за Никоса, который почему-то назначил себя ее опекуном.

А может быть, ее тревожила мысль о том, что он будет жить у нее? Прошедшая ночь… К черту, она и вспоминать не хочет об этой ночи!

Никос поставил «БМВ» там, где она обычно ставила свой автомобиль, и они поднялись на лифте на пятнадцатый этаж. Оба молчали.

Никос отпер дверь квартиры, и она скользнула внутрь впереди него.

– Можешь налить себе что-нибудь выпить, если хочешь, – вежливым тоном проговорила Мишель, бросая сумочку на кофейный столик. – А я пойду приму душ и переоденусь.

Полчаса спустя она взяла вечернюю сумочку и задержалась на мгновение перед высоким зеркалом, чтобы посмотреть, все ли в порядке.

Изумрудного цвета платье подчеркивало достоинства ее стройной фигуры и высвечивало зелень ее глаз. Минимальное количество драгоценностей и гладко зачесанные назад, сколотые на затылке волосы дополняли образ изысканно-утонченной женщины, что было немаловажно, ведь Саска наверняка постарается блеснуть во всем своем великолепии.

Мишель вдохнула полной грудью, медленно выдохнула и вошла в гостиную.

Никос уставился на нее с нескрываемым удовольствием, и Мишель почувствовала, как по всему ее телу прошел легкий озноб.

Она улыбнулась ему сияющей улыбкой.

– Я произведу впечатление на Саску, как ты думаешь?

Не говоря ни слова, он приблизился к ней. Ее глаза округлились, когда он осторожно обхватил ее лицо ладонями и прильнул к губам в страстном поцелуе.

Когда он оторвался он нее и поднял голову, она не могла вымолвить ни звука.

– Не то слово, – пробормотал он и коснулся подушечкой пальца ее губ: – Надо подкрасить. – Уголки его губ поползли вверх. – Хотя, по правде говоря, я предпочитаю естественность.

– Только не переигрывай, – сухо сказала Мишель. – Вряд ли Саска даст себя провести.

Только-только пробило шесть, когда они подъехали к ресторану. Почти следом за ними в помещение бара вошли Эмилио с Саской.

Как Мишель и ожидала, Саска словно сошла со страницы журнала «Вог». Классический черный цвет, подчеркнуто скромный вид… но куда она испарилась, эта скромность, когда Саска сняла узкий жакетик и явила взорам окружающих совершенно оголенные плечи, на которых чернели лишь узехонькие тесемки?

– Здесь жарковато, правда?

Вот это да! Прямо не верится, что у женщины могут быть такие потрясающе красивые плечи. Так и напрашиваются на мужскую ласку.

Мишель встретилась взглядом с Эмилио. В его глазах светилась затаенная усмешка. Все, надо менять тактику. Состязаться – значит состязаться.

«Да уж, веселенький вечерок предстоит, ничего не скажешь», – мелькнула мысль.

– Мишель, дорогая, я надеюсь, вы больше не мучаетесь головной болью? – воркующим голоском осведомилась Саска.

Она умудрилась как-то так произнести два последних слова, словно речь шла о чем-то совсем ином.

– О да, спасибо, благодаря Никосу, он был так заботлив.

Не слишком ли она откровенна? Если только Саска сообразит, на какую заботу она намекает, то Бог знает что может подняться.

Очень кстати подошедший метрдотель сообщил, что их столик готов, а через несколько секунд официант принес карту вин.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Шампанское? – предложила Саска. – Мы должны выпить за нашу долгую дружбу.

– Да, непременно, – с радостной улыбкой поддержала ее Мишель. – Как же не выпить?

– Мы с Никосом знаем друг друга столько лет!

– Он мне говорил. Саска подняла брови.

– Ну, тогда вы знаете, что я была замужем за его лучшим другом.

– Вы, наверное, очень тоскуете по нему, – мягко проговорила Мишель. Как бы там ни было, Саска заслуживает сочувствия. Остаться вдовой – это тяжело, пожалуй, в любом возрасте, а уж в молодые годы, наверное, особенно.

Темные, слегка затуманившиеся глаза смотрели на Мишель с нарочитой многозначительностью.

Ужасно. Но жизнь продолжается, надо жить дальше.

«С Никосом», – со злорадством сказала про себя Мишель Впрочем, можно ли винить Саску в том, что она старается воспользоваться подвернувшимся случаем? Такие мужчины, как Никос, встречаются нечасто: он богат и независим, человек с положением… А уж любовник… От одной только мысли о том, что у них было, Мишель кинуло в жар.

Никос может подумать, что она старается воспользоваться подвернувшимся случаем? Такие мужчины, как Никос, встречаются нечасто: он богат и независим, человек с положением… А уж любовник… От одной только мысли о том, что у них было, Мишель кинуло в жар.

Никос заказал бутылку «Дон Периньон», затем они все вчетвером принялись обсуждать меню, решая, кто что закажет из холодных и горячих блюд и что возьмет на десерт.

Официант с торжественным видом принес шампанское, вынул пробку, наполнил до половины бокалы, после чего поместил бутылку в ведерко со льдом и удалился.

– За старых друзей, – прочувствованно сказала Саска, чокаясь с Никосом.

Он улыбнулся ей в ответ, поднял бокал, знаком приветствуя Эмилио, и повернулся к Мишель.

– За нас.

В его глазах было столько чувственности, что ей пришлось сделать усилие, чтобы не вздрогнуть, лишь губы чуть дернулись, когда он взял ее за руку и переплел пальцы.

Из него получился бы неплохой актер. Не знай она, что и как, тоже могла бы поддаться на обман-то, как он нежно коснулся ее плеча, провел пальцами по щеке, улыбаясь при этом так ласково и глядя на нее, словно не может отвести глаз, – все это якобы проникнуто искренним чувством.

Наконец они решили, что будут есть, сделали заказ и, попивая шампанское, принялись болтать о том о сем – от искусства и до путешествий.

Эмилио добавил правдоподобия «роману» Никоса и Мишель своими воспоминаниями о студенческих годах во Франции, где он учился на искусствоведа.

– Ты помнишь, cara, то кафе на левом берегу, где официант не хотел брать с тебя плату за кофе и клялся в вечной любви?

Саска, забыв донести до рта вилку, посмотрела на Эмилио, потом на Мишель.

– Так вы что, учились и жили вместе?

Мишель, смешно наморщив нос, издала короткий смешок:

– Да, и еще с четырьмя студентами. Общая кухня и ванная. Маленькие комнатки – знаете, бывают такие комнатушки под самой крышей, так вот наши были чуть-чуть побольше.

– Но нам это нравилось, – вступил в разговор Эмилио. – Много-много кофе, немножко еды и бесконечные споры о том, как изменить мир.

– Вы жили на чердаке? – в голосе Саски сквозило недоверие. – В бедности? Вам что, родители не помогали?

– Помогали, конечно. Да только мне не нужна была хорошая квартира в приличном квартале с копченым лососем и икрой в холодильнике.

– Она пожертвовала всем этим ради французского батона, сардин и сыра.

– И вина, – добавила Мишель с озорной улыбкой. – Было очень весело.

– Выдавали себя за бедную?

– Была свободна от пут богатства, – поправила Мишель с подкупающей откровенностью. – Если б я этого не сделала, моя жизнь в Париже была бы совсем иной.

– И все-таки вы умудрились встретиться с Никосом. – Саска недоверчиво хохотнула. – Не могу себе представить его в трущобах.

– Мы встретились у общих друзей, – вставил Никос, решив внести свою лепту в удачную выдумку.

– Это был один из тех редких случаев, когда мы осмеливались затесаться среди избранных, – насмешливо заметил Эмилио.

– Так вы тоже были на той вечеринке, да?

– А как же, я ведь был телохранителем Мишель, – хвастливо произнес Эмилио. – Она без меня вообще редко из дома выходила. Нет-нет, – добавил он успокоительным тоном, заметив понимающую ухмылку, мелькнувшую на лице Саски. – Мы были всего лишь друзья, и ничего больше.

– А теперь, значит, вы деловые партнеры.

Эмилио с шутливой миной кивнул.

– Наша дружба основывается на доверии. Есть ли лучший фундамент для бизнеса?

– И все-таки, согласитесь, это как-то непонятно, – сказала Саска. – Бедные студенты возвращаются домой и тут же открывают галерею.

«Где тебе это понять? – подумала Мишель. – Мы не хотели спокойной, сытой жизни, мы хотели борьбы, в которой, чтобы устоять и добиться успеха, кроме голого честолюбия, необходимо еще кое-что – гибкий ум и острый глаз, способность подметить в произведении искусства нечто почти неуловимое, говорящее о присутствии в нем чего-то большего, чем просто талант. Мы стремились смотреть на все своими собственными глазами, доверять собственному чутью, а не устоявшимся суждениям».

В эту минуту, очень вовремя, официант принес салаты. Хотя дальнейшие действия Никоса, который, играя роль влюбленного, принялся кормить ее из своей тарелки, смутили Мишель.

Однако она быстро нашлась и, наткнув на вилку большую креветку, поднесла к его губам. Мишель даже изобразила на лице соблазнительную улыбку, ответом на которую стали веселая улыбка в глазах и сияние белых зубов, когда он прикусил креветку.

Мишель не осмеливалась взглянуть на Эмилио, потому что, если бы он, глядя на ее ужимки, заговорщицки подмигнул, она наверняка расхохоталась бы, а это могло сорвать все представление.

Впрочем, Саска тоже не отставала, хотя ее попытки привлечь внимание Никоса были не столь откровенны: она порой, словно бы не замечая этого, касалась ладонью его руки или вдруг припоминала какой-нибудь случай из прошлого, который должен был свидетельствовать об их старинной дружбе.

Они отказались от сладкого, предпочтя сыр и кофе, который здесь варили прекрасно.

Был уже двенадцатый час, когда они вышли из ресторана, и Мишель подставила щеку Эмилио для прощального поцелуя.

– Браво, дорогая, – шепнул он ей на ухо. – Ты играла, как настоящая актриса. Увидимся утром.

Саска тоже не теряла времени даром – она чмокнула Никоса в щеку, а потом быстро поцеловала в губы.

– Надо будет это повторить.

Никос расплылся в улыбке.

– Мы с удовольствием. – Он взял Мишель за руку, сплел пальцы и поднес ее ладонь к губам. – Как ты думаешь?

О Господи, он просто неотразим!

– Я буду рада. В четверг вечером благотворительный бал в отеле «Мариотт». Моя мама в комитете. Я могу устроить билетик, если Саске захочется к нам присоединиться.

Саска не колебалась ни секунды.

– Я с удовольствием.

Сев в машину следом за Мишель, Никос со смешком спросил:

– Ты что, находишь удовольствие во всем этом?

Мишель повернулась к нему с сияющей улыбкой.

– Ну почему же нет, дорогой! Матап обрадуется, что будет пристроен еще один билет, а Саска прекрасно проведет вечер.

– А ты, pedhakimou? Ты как проведешь его?

– Прекрасно. Буду наблюдать за тобой.

– Будем по-прежнему играть свои роли? Ну что ж, разве не этим мы занимаемся подчас и в бизнесе, и в обществе…

– Надо сказать, у тебя получается великолепно.

– Позволь мне сделать тебе такой же комплимент.

– Если мы хотели убедить кого-то в том, что у нас роман, то с этой точки зрения вечер удался, мне кажется.

Никос не ответил, осторожно проезжая перекресток. Мишель больше ничего не сказала, и они оба молчали до самого дома.

– Тебе совсем ни к чему здесь оставаться, – твердо сказала она, когда он вместе с ней вошел в лифт и нажал кнопку пятнадцатого этажа.

– Мы это уже решили.

– Вчера было другое дело.

Двери лифта открылись, Мишель вытащила ключи.

– Вовсе нет.

Она пересекла устланный ковром холл и отперла дверь.

– Что ты имеешь в виду под этим «вовсе нет»?

Никос тряхнул головой.

– У тебя или у меня? Это не имеет значения. Но вместе.

– Я не думаю, чтобы Джереми попытался проникнуть в дом, а даже если и попытается, вряд ли ему это удастся.

Никос стоял, засунув руки в карманы брюк и насмешливо усмехаясь.

– Думаешь, у него не хватит соображения представиться каким-нибудь разносчиком? – Он продолжал, не дав Мишель открыть рот: – Или еще как-нибудь обдурить консьержа?

Неделю назад такая мысль и в голову бы ей не пришла, но теперь она призадумалась. Ответ, который напрашивался, был неприятен.

– И ты, как я понимаю, решил идти до конца, – устало произнесла она.

– Вот именно.

Мишель молча отвернулась и пошла через коридор на кухню. Надо чего-нибудь попить, а то столько съедено, да еще это шампанское… Сладкий горячий чай – вот что ей нужно.

Мишель наполнила водой электрический чайник, достала чай в пакетиках, чашку, сахар и молоко и застыла, ожидая, пока закипит вода.

Она просто кожей чувствовала присутствие Никоса, как он молча следит за тем, что она делает – наливает кипяток в чашку, насыпает сахар и подливает молоко.

Нет, это невыносимо – если он и дальше будет тут стоять и смотреть, она не выдержит и что-нибудь бросит в него.

Мишель положила ложку в раковину и повернулась лицом к Никосу. Лучше бы она этого не делала. Его взгляд притягивал и не давал отвести глаз, и она почувствовала себя, словно мышь, попавшая в мышеловку. Все вокруг как-то сжалось и потускнело, был только этот гипнотизирующий взгляд.

– Спорь, ругайся со мной, сопротивляйся, – проговорил он тихо, подойдя совсем близко, – но только не отворачивайся от меня и не уходи. – Он взял ее подбородок указательным и большим пальцем и приподнял: – Никогда.

От этого глубокого, требовательного взгляда просто некуда было деться, и Мишель явственно ощутила, как в душе поднимается чувство протеста.

– Нет, ничего не говори, – прошептал он, когда она открыла рот, чтобы сказать наконец все, что она о нем думает.

– Почему это?

Он приблизил к ней лицо, легко коснулся губами уголка ее рта и вдруг впился в губы таким жарким поцелуем, что у нее прервалось дыхание и она еле устояла на ногах.

Затем напор ослабел, и она чуть не застонала, когда он принялся медленно и мучительно, как в прошлый раз, целовать ее, заставив раздвинуть губы, и ей стоило огромных усилий не отвечать ему. Только сил хватило ненадолго.

Огонь, вспыхнувший где-то внутри, стремительно охватил ее всю, и Мишель, дрожа, словно в лихорадке, обхватила его за шею, вжалась в него всем телом и вся будто растворилась в нем.

Прошло Бог знает сколько времени, прежде чем он чуть-чуть отодвинулся и легонько провел пальцем по краям ее вспухших губ.

– Здесь же никого нет, зачем притворяться? – прерывисто спросила она.

Он улыбнулся:

– А кто говорит, что это притворство?

Его рука каким-то завораживающим движением скользила вдоль ключицы, и Мишель с трудом подавила судорожный вздох, когда он вдруг наклонился и приник губами к ямочке у горла.

– Не надо, – беспомощно выдохнула она и почувствовала, как его губы дрогнули в улыбке.

– Боишься?

– Глупо, но боюсь, – прошептала Мишель.

Он поцеловал ее в ложбинку между грудями и неторопливо повел обжигающую цепочку поцелуев выше и выше, к губам.

– Не бойся.

Надо прекратить все немедленно, иначе у нее просто не останется сил остановить его.

– Прошлая ночь была ошибкой, – прошептала она безнадежно, ощущая всем своим естеством силу его желания.

– То, что так прекрасно, не может быть ошибкой.

– Ну, тогда это было глупостью, – не сдавалась Мишель.

– Но почему?

– Я не занимаюсь такими вещами, – проговорила она и, запнувшись, пояснила; – Еще и недели не прошло, как мы знакомы.

Его глаза неотрывно смотрели на нее, и в них была как будто усмешка и еще что-то, чего Мишель не могла разобрать.

– Целая жизнь. – Он улыбнулся, словно поддразнивая ее.

– Но ведь это не может быть просто так, за этим должно быть что-то еще! – протестующим тоном проговорила Мишель.