Текст книги "Кто посеял ветер"

Автор книги: Heлe Нойхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Мы должны сообщить его родным. – Пия застегнула молнию куртки до упора.

После нескольких теплых, почти летних дней сегодня было холодно. В сырой траве ее туфли промокли насквозь. Кирххоф мерзла. Порывы ветра срывали лепестки цветов, которые продолжали просыпаться розовым дождем на тела Хиртрайтера и его собаки. Боденштайн бросил взгляд на двор усадьбы. Два полицейских автомобиля въезжали в ворота в сопровождении синего автобуса криминалистического отдела.

– Этим займусь я, – сказал он. – Его жена умерла пару лет назад, а с детьми я поговорю.

Пия сидела на самой верхней ступеньке веранды под далеко выступающей вперед крышей и курила. Начался мелкий моросящий дождь. Настроение у всех приближалось к нулевой отметке. Отец Боденштайна передал ей ключи от своего зеленого «Лендровера» и сел в полицейский автомобиль, который должен был отвезти его домой.

Взгляд Пии скользнул по двору усадьбы, в центре которого возвышался величественный каштан. Жаль, Кристоф не видит его, подумала она, – это дерево наверняка вызвало бы у него такое же восхищение. Усадьба выглядела слегка запущенной, но была еще далека от состояния упадка. Кристиан Крёгер отвел своих сотрудников к трупу и теперь возвращался через луг назад. Пия затянулась сигаретой.

– Смотри не брось где-нибудь здесь окурок, – сказал ей Крёгер, проходя мимо. Он поднялся по ступеням, чтобы осмотреть входную дверь.

– А как насчет лишних следов на ступенях? – Пия встряхнула головой и наступила каблуком на окурок. После ночи, проведенной в обществе Мирьям, она пребывала не в лучшем настроении. – Между прочим, ключ лежит под цветочным горшком.

Люди порой проявляют поразительное легкомыслие, граничащее с глупостью, выбирая для ключей столь неподходящие тайники.

– Спасибо, – проворчал Крёгер.

В этот момент во двор лихо въехал серебристый «Мерседес»-«комби» с франкфуртскими номерами.

– Ну вот, только его мне и не хватало… А говорили, будто он болен. – В голосе начальника криминалистического отдела прозвучала досада.

– А мне он очень кстати, – сказала Пия. Она сунула затушенный окурок в карман, направилась к автомобилю бывшего супруга и, едва машина остановилась, рванула ручку дверцы.

– У тебя с головой все в порядке? – набросилась она на него, не поздоровавшись. – О чем ты вообще думаешь?

– Привет, Пия. – Доктор Хеннинг Кирххоф ухмыльнулся, вылезая из салона. По его лицу было видно, что прошедшей ночью ему не удалось сомкнуть глаз, но тем не менее он, судя по всему, находился в прекрасном расположении духа. Ибо случилось невероятное: он прилюдно заключил Пию в объятия и поцеловал в щеку.

– Ты совсем спятил? – Она с яростью оттолкнула его. – Я с прошлого вечера пытаюсь дозвониться до тебя. Почему ты не берешь трубку?

– А что случилось?

Ее поведение, казалось, ничуть его не обидело. В чем дело? Неужели от радости по поводу своего отцовства он совершенно забыл о Мирьям?

– Как ты мог вот так взять и уехать к Лоблих… – начала было Пия, но Хеннинг прервал ее.

– Послушай меня! – Он потер руки. – Да, я ездил в больницу, чтобы увидеть младенца. Но не потому, что очень обрадовался. Незаметно для Валерии я вырвал у него волосок и даже взял мазок из полости рта.

Он светился от счастья. У Пии возникли серьезные сомнения в здравости его рассудка. Никогда прежде не видела она его в столь приподнятом настроении.

– Сегодня ночью я сделал тест на отцовство, – доверительно поведал он ей, понизив голос. Пия выжидающе смотрела на него.

– И что? – спросила она после некоторой паузы.

– С вероятностью 99,9 процента я не являюсь отцом, – заявил он с чрезвычайно довольным видом.

– Мои поздравления. Из-за этого ты на 99,9 процента бросил Мирьям, – сухо заметила она. – Вчера она заявилась к нам в совершенно жутком состоянии и едва не выплакала глаза.

Счастливое выражение моментально исчезло с лица Хеннинга.

– Черт возьми, – сокрушенно произнес он.

– Мог бы позвонить или хотя бы брать трубку, – с упреком сказала Пия.

Из-за угла дома вышел Кристиан Крёгер. Мокрый плащ прилип к его телу, словно вторая кожа. Пия редко видела его в таком плохом настроении.

– Может быть, вы уже начнете? – спросил он раздраженно Хеннинга. – Хотелось бы закончить до вечера.

– Может быть, вы позволите мне поговорить с бывшей супругой? – столь же любезно отозвался Хеннинг. – Наверное, рады, что прибыли на место преступления раньше меня. Надеюсь, на этот раз вы не испортили труп?

Крёгер насупился еще больше.

– Что значит «на этот раз»?

Хеннинг открыл багажник своего автомобиля.

– В прошлый раз шел дождь, и какой-то дилетант из вашей группы накрыл труп пластиковой пленкой, вследствие чего определить момент смерти по температуре тела оказалось невозможным, – бросил он через плечо.

– В моей группе нет дилетантов, – проскрежетал Крёгер, багровея.

– Да прекратите вы уже! – вмешалась Пия, увидев, что Хеннинг готовится высказать очередное язвительное замечание. – Ведете себя как дети.

Крёгер фыркнул и тряхнул головой.

– Я просто не понимаю, как ты могла столько времени терпеть этого… этого… подлеца, —прошипел он в сторону Пии, после чего повернулся и направился к дому.

– Умный человек, но, к сожалению, несколько примитивный, этот Крёгер, – сказал Хеннинг, натягивая белый халат. – Тенденциозность и повышенная восприимчивость. Чрезвычайно опасная смесь.

Пия закатила глаза и ничего не ответила. Она любила Крёгера и охотно работала с ним, несмотря на перепады в его настроении.

– Позвони Мирьям, – сказала она Хеннингу, прежде чем отправиться вслед за Крёгером.

За красно-белой лентой, которой полицейские перегородили въезд во двор, затормозил красный автофургон, на боковой дверце которого была изображена стилизованная корона. Плешивый мужчина опустил стекло окошка и заговорил с одним из полицейских, бросая при этом любопытные взгляды на Пию. Неужели известие о смерти Хиртрайтера уже распространилось по деревне и к его дому потянулись первые зеваки? Плешивый дал задний ход и отъехал. К Пии подошел старший полицейский.

– Госпожа Кирххоф! – обратился он к ней. – У вас есть свободная минута?

– Что случилось? – спросила Пия.

– Тут сейчас был один деятель из заведения «Кроне», что на главной улице. Рассказывает интересные вещи. Не хотите с ним побеседовать?

– Сейчас. Мне только нужно еще раз зайти в дом. А что он говорит?

– Вчера вечером Людвиг поскандалил в «Кроне». Возможно, из-за этого его и застрелили.

– Так. – Брови Пии поползли вверх. Это действительно интересно. – Я буду здесь через пять минут.

Он стоял перед раковиной в ванной и скоблил ладони и руки щеткой для ногтей. Кожа уже приобрела темно-красный цвет, но запах крови никак не улетучивался. Между ним и Рики все было кончено. То, что раньше ему нравилось в ней, теперь вызывало раздражение – ее неизменно хорошее настроение, ее неутолимая жажда деятельности, ее поверхностное дружелюбие. Но главное, она больше не привлекала его как женщина. Может быть, другие мужчины и находили Рики сексапильной, ее всегда загорелая кожа и мускулистое тело не будили у него никаких желаний. Ее вчерашняя истерика стала последней каплей. Вне себя от ярости и ревности, она набросилась на него, словно фурия. Кровь на одежде, возбуждение и ночное путешествие впрыснули в его сосуды столько адреналина, что он едва не поднял на нее руку.

Янис закрыл кран с горячей водой и взял полотенце. Сегодня вечером ему предстояло сидеть в президиуме на собрании общественности, и он должен был подготовиться к этому надлежащим образом. Людвиг своими тайными махинациями навредил сам себе и утратил доверие руководства комитета. Демократия для него не существовала. Он пытался навязать свое мнение, а вчера совершенно потерял контроль над собой и вел себя агрессивно, как никогда. Янис бросил самодовольный взгляд на свое отражение в зеркале. Наконец-то вчера вечером Людвиг Хиртрайтер получил по заслугам. Он позаботился об этом.

Спустя некоторое время Янис вывел из гаража свой велосипед. Шел дождь, но ему было необходимо проветрить голову. Когда он проезжал по лесу в направлении Руперштайна, ему пришла мысль о Нике. Сегодня ночью, совокупляясь с Рики, Янис думал о ней. Почему она скрывала от него свое имя? Что за тайна окружала ее? У него возникали самые разные вопросы, но он должен был умерить любопытство и не подавать виду, что ему что-то известно, дабы ни при каких обстоятельствах не вызвать у Ники подозрение и недоверие. Наверняка у нее имелись веские причины для того, чтобы спрятаться у них. И содержимое ее походной сумки говорило само за себя…

Капли дождя хлестали его по лицу. Янис был настолько погружен в свои мысли, что не замечал, куда едет. Неожиданно перед ним возникло здание «Рая для животных». Прислонив велосипед к стене, он вошел в магазин и с облегчением констатировал, что, кроме Ники, там никого нет.

– Привет, Янис. – Ее лицо было бледным. – Представляешь, только что Фрауке позвонил Генрих и сказал, что этой ночью застрелили Людвига!

– Что? – Его тело, подобно разряду электрического тока, пронзил страх. – Застрелили?

– Да. Сегодня утром Генрих хотел сменить его на вахте в лесу и нашел мертвое тело. Ужасно, правда?

– Я бы солгал, сказав, что мне жаль его, – отозвался Янис. – Будем надеяться, что сегодняшнее собрание, несмотря на это, все же состоится.

– Как ты можешь говорить такое? – с возмущением спросила Ника.

Янис прошел мимо нее в офис, опустился на стул и запустил все десять пальцев в свою мокрую шевелюру. Ника последовала за ним.

– Что у тебя с руками? – поинтересовалась она.

– Аллергия, – ответил он небрежным тоном. – Со мной это иногда случается весной.

Она стояла в дверях и смотрела на него со странным выражением на лице. Его так и подмывало сказать ей о том, что ему известно о ней, но выкладывать все карты на стол сейчас было бы в высшей степени неразумно. Янис надеялся, что именно в этот момент Рики не появится в магазине.

– Я хочу попросить тебя помочь мне, – сказал он.

– Меня? Чем же я могу помочь тебе? – Удивлению Ники не было предела.

– В лесу остается все меньше и меньше деревьев, – начал он. – Помнишь, я вчера говорил о результатах экспертиз?

Ника кивнула.

– Речь идет о двух экспертизах, результаты которых позволили «ВиндПро» получить разрешение на производство строительных работ. Они полностью противоречат результатам экспертизы, проведенной восемь лет назад фирмой «ЕвроВинд» по поручению правительства земли Гессен, и двух экспертиз, проведенных нашими специалистами.

– И что же я должна сделать? – неуверенно спросила Ника. – Я в этом ничего не смыслю.

Притворщица, подумал Янис. Если кто-нибудь в этом что-то и смыслит, так это ты.

– В этом нет ничего сложного, – сказал он вслух. – Мне очень помогло бы, если бы ты сравнила эти данные и выявила ключевую информацию, чтобы я мог понять, где искажены факты. Мне нужны аргументы! В самом деле, Ника, ты оказала бы мне огромную услугу.

Эта гениальная идея – попросить ее о помощи – пришла ему в голову только сейчас. Ее помощь была ему абсолютно не нужна, поскольку он и сам знал, как обычно оцениваются результаты экспертиз и как на их основании выносятся решения.

– Посмотри результаты экспертиз, которые проводил этот тип из отделения климатологических исследований Университета Уэльса и профессор Айзенхут из Немецкого климатологического института, и сравни цифры.

Он заметил, как при упоминании имени Айзенхута в глазах Ники мелькнул испуг. Это окончательно рассеяло его сомнения. Теперь он точно знал, кто она есть, и это знание будет использовано им в определенных целях.

– Тейссена интересуют только деньги. Его совершенно не волнует, будут здесь когда-нибудь стоять ветротурбины или нет. – Янис понизил голос и перешел на заговорщический шепот: – К сожалению, у него имеются могущественные друзья, которым он регулярно выплачивает мзду. Я это знаю, поскольку сам на протяжении нескольких лет помогал ему встраивать его сеть в политику и экономику и…

– Хорошо, – перебила его Ника. – Когда это нужно сделать?

Янис довольно улыбнулся. Наживка проглочена.

Зазвенел дверной колокольчик.

– Сегодня сделаешь? – спросил он. – До собрания?

– Попробую. В половине второго я приду домой, – сказала она, после чего вернулась в помещение магазина.

Во двор въехал темный «Ауди». Рики. Нельзя, чтобы она увидела его здесь. Янис последовал за Никой и вышел на улицу. Прежде чем сесть на велосипед, он глубоко вздохнул. Все шло как нельзя лучше. С помощью Ники он расстроит планы Тейссена и компании.

В доме стоял сладковатый запах, и было душно, как будто его давно не проветривали. Кафельная плитка пола была настолько грязной, что определить ее первоначальный цвет не представлялось возможным. Окна закрывали ставни. Прихожая была завалена старыми газетами, куртками, ботинками и пустыми бутылками. Пии очень не нравилось вторгаться в частную жизнь чужих людей, пусть даже это было и необходимо для того, чтобы познакомиться с обстановкой, окружавшей погибшего человека. Ей стало еще больше не по себе, когда она увидела царивший в доме беспорядок. С тех пор как пару лет назад квартиру Пии после ее похищения перевернули вверх дном, она тщательно следила за чистотой и порядком. Мысль о том, что чужие люди будут копаться в ее грязном белье, морщить нос, а потом, возможно, еще и говорить об этом, была для нее непереносима.

– Как только он мог жить в таком свинарнике? – Боденштайн выглядел растерянным. – Прежде в этом доме можно было есть с пола. Смерть Эльфи совершенно выбила его из колеи, как я и предполагал.

Пия с удивлением ощутила прилив сочувствия к своему шефу. Воздержавшись от комментариев, она прошла дальше, осматривая одну комнату за другой. Гостиная находилась примерно в том же состоянии, что и прихожая. Свободного пространства в ней почти не оставалось. На столике возле кушетки стояли два бокала с остатками жидкости на дне. Дверцы старого деревенского шкафа были раскрыты настежь. Выходит, Хиртрайтер вчера вечером принимал гостей?

– Взгляни-ка сюда, – сказала Пия. – Что это может быть?

Рядом с древним ламповым телевизором стояла странная фигурка – металлическая арка, к которой было прикреплено нечто вроде гондолы воздушного шара. На полу лежала газета, испачканная птичьим пометом.

– Людвиг переселил Хугина в дом. – Боденштайн вздохнул и покачал головой. – Раньше он жил в загоне вместе с собаками.

– Кто?

– Хугин. Ворон. Назван в честь одного из двух воронов, сидевших на плечах Одина. – Боденштайн улыбнулся. – Скандинавские саги были коньком Людвига. Когда мы были еще детьми, он постоянно нам их пересказывал. И наших собак звали Фрейя и Фенрир [17]17
  Фрейя – в германо-скандинавской мифологии богиня любви и войны; Фенрир, Фенрисульфр – чудовище, огромный волк, сын Локии Ангрбоды.


[Закрыть].

Пия уже давно не удивлялась тому, что видела в домах и квартирах чужих людей. Ручной ворон являл собой сравнительно безобидное чудачество.

В одной из комнат были свалены в кучу синие и желтые мешки для мусора, наполненные бумагой, журналами, пустыми бутылками и старой одеждой. Судя по всему, после смерти жены Людвиг Хиртрайтер совсем запустил домашнее хозяйство. Постель находилась в беспорядке, некогда белые простыня, пододеяльник и наволочка пожелтели. В ванной лежала груда грязного белья, раковину украшали черно-коричневые разводы, нестерпимо пахло мочой. Полицейские прошли в неухоженную кухню, где по углам стояли батареи пустых бутылок из-под вина и воды.

– Своей корреспонденции он не уделял большого внимания. – Пия взяла со стола стопку вскрытых и нераспечатанных писем и просмотрела их. Потом она заглянула в кухонный шкаф, где царили плесень и грязь. Пол был усеян мышиным пометом. В углах висела паутина.

– Оливер! Пия! – донесся из коридора голос Крёгера.

Пия сунула письма в пластиковый пакет, и они прошли в соседнее помещение. Ее взгляд скользнул по стенам, на которых висели грамоты в рамках и покрытые пылью охотничьи трофеи – рога косуль, серн и оленей.

– Что это? – спросила с удивлением Пия.

– Охотничья комната. – пояснил Боденштайн. – В чем дело? – спросил он, повернувшись к Крёгеру.

– Со своим оружием он был аккуратен. – Начальник криминалистического отдела показал рукой на оружейный шкаф. – У него имеется список всего принадлежавшего ему длинноствольного и короткоствольного оружия, и если я не ошибаюсь, в шкафу отсутствуют «маузер 98», трехстволка марки «кригхофф трампф» калибра 7х57R, и пистолет «ЗИГ-зауэр Р226».

– Что это за трехстволка? – поинтересовалась Пия.

Кристиан Крёгер покачал головой, словно сокрушаясь по поводу невежества своей коллеги.

– Охотничье ружье с тремя стволами. «Кригхофф трампф» имеет стволы разного калибра, заряжаемые как дробью, так и пулями.

– «Выстрел дробью – смертельный выстрел» – процитировал Боденштайн старую охотничью мудрость.

После краткой поездки из Рабенхофа в деревню старший полицейский Алоиз Брадль располагал самой подробной инсайдерской информацией. Родившийся и выросший в Эльхальтене, он был в курсе непростых взаимоотношений в семействе Хиртрайтеров. Сыновья давно разругались с отцом и с тех пор с ним не общались. Впрочем, за последние две недели их несколько раз видели в деревне. По слухам, приезжали они потому, что до них дошло известие о предложении по поводу продажи Поповского луга, сделанном их отцу.

Дочь, Фрауке, всю жизнь страдала от своего властного отца. Жители деревни всегда сочувствовали ей и ее матери. В заключение Брадль высказал подозрение: вчера вечером Фрауке находилась в Рабенхофе, ее видела там сестра деверя его кузины. Всем известно, что в молодости она была рекламной вывеской стрелкового общества, добилась звания мастера в Гессене и на федеральном уровне, имела охотничье удостоверение и лицензию на владение оружием. К сожалению, Брадль не знал, где проживали Грегор, Фрауке и Маттиас Хиртрайтеры, но Боденштайну не составило бы труда выяснить это у своего отца.

Брадль припарковал полицейский автомобиль позади красного фургона на парковочной площадке. Они вылезли из салона и вошли в гостиницу через задний вход, попав в узкий коридор, пол которого был покрыт изношенной кафельной плиткой. Пахло рыбой и прогорклым маслом. Из открытой металлической двери морозильной камеры вырывались клубы пара. Внутри копошилась приземистая женщина со стремянкой в руках.

– Привет, Герда, – произнес Брадль. – А где Шорш?

– Привет, Алоиз, – отозвалась женщина. – Ты видел Людвига? Граф рассказал Шоршу, он ужасно выглядит, и его собаку тоже застрелили…

Брадль многозначительно кашлянул, и женщина – маленькая, лет шестидесяти, с коротко стриженными седыми волосами, с едва заметными усиками и ярким румянцем на щеках, – заметив Пию, замолчала. Чуть позже Пия на всякий случай напомнила коллеге Брайдлю о его обязанности хранить молчание о ходе следствия, дабы в корне пресечь возможные пересуды и сплетни.

– Добрый день, – сказала она, обращаясь к женщине. – Где мы можем найти вашего мужа?

Женщина молча кивнула в сторону двери, расположенной дальше по коридору.

– Вперед, коллеги. – Пия не дала Брадлю возможности разболтать подробности происшествия и вошла вслед за ним в помещение бара.

За стойкой стоял плешивый мужчина и занимался тем, что переставлял бокалы из посудомоечной машины на полки стеллажа.

– А вот и Килбе Шорш, – пояснил Брадль. – То есть, я хотел сказать, Георг Килб.

Хозяин заведения вытер похожие на сосиски пальцы о свой фартук и смерил Пию недоверчивым взглядом с головы до ног.

– Вы из уголовной полиции? – В его голосе послышалось некоторое разочарование.

– Да. Старший комиссар уголовной полиции Кирххоф, – подтвердила Пия. – Хотите взглянуть на мое удостоверение?

– Нет, не нужно. Я вам верю. – Он перебросил полотенце через плечо и закатал рукава рубашки. – Желаете что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо. – Пия улыбнулась, с трудом подавляя нетерпение. – По словам господина Брадля, у вас есть что рассказать нам.

– Да, верно. Дело было так. – Хозяин заведения принялся обстоятельно излагать все, что ему было известно. – …И тогда меня позвал граф и сказал, что Людвиг мертв, что его застрелили.

Последовала пауза. Господин Килб смотрел на сотрудников полиции излучавшими любопытство глазами, ожидая, что они скажут, но Пия решила ничего не говорить ему, поскольку эта информация непременно распространилась бы из-за его стойки по всей деревне.

– Людвиг ни с кем здесь не ладил. Даже с собственными детьми.

– Ближе к делу, Шорш, – с нетерпением сказал Брадль. – Ты должен рассказать госпоже комиссару все сплетни, которые ходят по деревне.

– Ну да, – невозмутимо продолжал Георг Килб. – Я и подумал, нужно рассказать вам о том, что у нас здесь вчера произошло.

Пия кивнула, давая ему понять, что он может начинать рассказ.

Поскольку Килб говорил на верхненемецком диалекте, Брадлю пришлось выступить в роли переводчика, хотя его перевод был не намного понятнее оригинала.

– Ну, в общем, вчера здесь проходило совещание общественного инициативного комитета. Они сидели за столом. Людвиг, то есть Хиртрайтер, сцепился с парнем из Кенигштайна. Они долго кричали друг на друга, а потом вмешалась подруга этого парня.

– Это я поняла, – сказала Пия. – А что это за парень из Кенигштайна?

– Я не помню, как его зовут. У него трудное имя, какое-то иностранное. – Георг Килб пожал плечами и задумался, наморщив лоб.

Пия, которой уже было ясно, что он принадлежит к категории тщеславных людей, стремящихся получить последние новости из первых рук, чтобы потом благовестить о них на каждом углу, изучающее смотрела на него.

– Может быть, его зовут Янис Теодоракис? – спросила она, наконец.

– Точно. Теоракис, именно так! – Красное, лунообразное лицо Килба просияло. Он перегнулся через стойку и понизил голос до шепота: – Они здорово ругались. Всячески обзывали друг друга – задница, мразь, скотина и прочее. А Торакис потом сказал, что Людвиг еще пожалеет. Не знаю, насколько это важно, но вот что я хотел вам рассказать.

Он скрестил на груди свои толстые руки и с довольным видом воззрился на Пию.

– Спасибо, – поблагодарила его Пия с улыбкой. – Мы это проверим, господин Килб. Вы не помните, в каком часу это было?

– Без пятнадцати девять. Тогда Торакис и его подруга ушли, а другие остались. Людвиг и граф пробыли здесь до половины одиннадцатого.

Это было уже кое-что! В их головоломке проступили размытые временные рамки, и Хеннинг, если повезет, в скором времени сможет очертить их более точно.

Боденштайн и Пия нашли старого графа в одной из конюшен, где он подметал пол. Никто не просил его об этом, но ему, по всей видимости, просто нужно было отвлечься.

– Отец, ты знаешь, где живут дети Людвига? – спросил Боденштайн.

– Грегор – в Гласхюттене, Маттиас – в Кенигштайне, Фрауке работает в «Рае для животных», – ответил граф, не отрываясь от работы. – Это зоомагазин, который находится в Кенигштайне на Кирхштрассе и принадлежит подруге Яниса. Но я ее…

–  Комупринадлежит магазин? – перебил Боденштайн отца на полуслове. Он подошел к нему и преградил ему путь.

– Рики. Подруге Яниса.

– Вот это да! Почему же ты мне раньше не говорил об этом?

– А почему я должен был тебе об этом говорить? – Старший Боденштайн с недоумением смотрел на сына.

– Боже мой! Ты прекрасно знаешь о том, что мы с понедельника ищем этого самого Теодоракиса. Почему ты мне не сказал, где его можно найти? – спросил Боденштайн с упреком.

– Твоя работа меня совершенно не касается. Кроме того, ты вообще не спрашивал меня о Янисе, – ответил он. – А теперь отойди в сторону, мне нужно закончить работу.

Боденштайн взялся за ручку метлы.

– Отец, пожалуйста, – произнес он твердо. – Если тебе что-то известно, ты должен сказать мне об этом!

Генрих фон Боденштайн пристально смотрел на сына, сощурив глаза.

– Я тебе ничего не должен, – холодно сказал он. – Отпусти метлу.

– Нет. Сначала я хочу узнать от тебя…

– Вы знаете адрес подруги Теодоракиса? – перебила Пия шефа, дабы предотвратить ссору.

– Я был однажды у нее в магазине, но ее адреса не знаю. Она живет в Шнайдхайне, но весь день проводит в магазине.

– Спасибо. – Пия улыбнулась.

– Да, я кое-что вспомнил. По поводу вчерашнего вечера. – Генрих окинул взглядом сына и повернулся к Пии. – Мы с Людвигом посидели еще некоторое время в «Кроне». Когда мы вышли на улицу, к нему обратился какой-то человек. Собственно, я собирался отвезти его домой, но он остался.

Может быть, первый след?

– Ты знаешь этого человека? – спросил Боденштайн. – Как он выглядел?

– Нет, не знаю, и описать не смогу. – Генрих фон Боденштайн с сожалением покачал головой.

Пия почувствовала, что шефа начинает охватывать раздражение. Очевидно, он не испытывал большого сочувствия к отцу, который, хотя и выглядел невозмутимым, наверняка еще находился в состоянии шока. Вероятно, спустя некоторое время, преодолев этот шок, он вспомнил бы больше.

– А где вас поджидал тот человек? – осторожно осведомилась Пия.

– Хм. – Старый граф задумался, опершись о метлу. – Мы вышли из «Кроне» и направились к парковочной площадке. Мой автомобиль стоял в противоположном конце. Я открыл дверцу, сел в салон и только тут заметил, что Людвиг за мной не последовал. Взглянув в зеркало заднего вида, я увидел, что он стоит на улице и беседует с мужчиной. Я тронулся с места, подъехал к нему и опустил стекло. Людвиг сказал, что ему нужно кое-что выяснить и что он доберется домой сам. Это… это был последний раз, когда я… видел его.

Лицо старика исказила гримаса боли. Пия тактично дождалась, когда он вновь обретет самообладание.

– У вас не возникло впечатление, что господин Хиртрайтер чего-то опасался?

– Нет. Абсолютно. Напротив, он был настроен решительно.

– И он сказал, что ему нужно что-то выяснить? Вы уверены, что он употребил именно это слово?

После нескольких секунд напряженных размышлений старый граф утвердительно кивнул.

– Вам ничего не бросилось в глаза? Например, автомобиль, который раньше никогда не видели… Попытайтесь вспомнить. Иногда человек бессознательно подмечает то, что не воспринимает сознание.

– Было темно, и я немного выпил, – сказал Генрих фон Боденштайн, – но…

– И ты после этого сел за руль? – вмешался сын. Пии очень захотелось стукнуть его. Так давить на ценного свидетеля во время допроса, пусть это и собственный отец, – верх дилетантизма.

– Ну да. – Старший Боденштайн смущенно улыбнулся, забыв о своем намерении описать человека с парковочной площадки. – Три шнапса, два пива. И все.

– По меньшей мере, 1,3 промилле, – с возмущением произнес Боденштайн. – Я еще поговорю с хозяином заведения. Если он накачивает своих посетителей, пусть, по крайней мере, следит за тем, чтобы они уезжали домой на такси.

– Не будь таким противным обывателем, Оливер.

– Я вовсе не обыватель! – возразил тот резким тоном. – Если тебя остановит дорожная полиция, ты лишишься водительских прав. А в твоем возрасте быстро они не восстанавливаются.

– Если, если, если… Это ведь не случилось. – Старший Боденштайн округлил глаза и взглянул на Пию. – Таков удел человека, у которого сын служит в полиции.

– Я тоже там служу, – напомнила Пия, подмигнув ему.

– Всегда одно и то же. – Оливер бросил на Пию мрачный взгляд. Ему явно не нравилось, что она разговаривает с его отцом столь дружелюбным тоном. – Отец, все же попытайся, пожалуйста, вспомнить этого человека. Сегодня вечером мы с тобой еще поговорим об этом.

– Сегодня вечером мы с твоей матерью едем на собрание в Эльхальтен. – Генрих фон Боденштайн открыл один из лошадиных боксов, чтобы положить туда соломы. – Может быть, после этого и поговорим. Если я буду в состоянии.

– Разумеется. Только если ты будешь в состоянии, – с сарказмом сказал Боденштайн и направился к выходу.

– Послушай, Оливер, – сказал отец, когда сын подошел к дверям. – Я позволил себе позвонить Грегору, Маттиасу и Фрауке и сообщить им о случившемся.

Боденштайн застыл на месте, сосчитал про себя до десяти и медленно повернулся.

– Великолепно, отец. Просто великолепно. – Он изо всех сил старался сохранять спокойствие. – Владельца «Кроне» ты проинформировал в первую очередь. Ну, а кого же еще? Наверное, прессу и телевидение?

Пия видела, что шеф вот-вот потеряет контроль над собой.

– Что я опять сделал не так? – спросил Генрих фон Боденштайн в полном недоумении.

– Ничего, – сердито буркнул его сын и вынул из кармана мобильный телефон. – Пойдем, Пия. Поторопимся, пока они не сочинили какую-нибудь историю.

Дождь барабанил по крыше сарая, в котором Рики устроила свою мастерскую. Марк выглянул в открытое окно. Мерзкая погода. И это середина мая! Он с нетерпением взглянул на дисплей своего мобильного. Рики до сих пор не прислала сообщение, а между тем было уже половина восьмого! Где она может быть? Не забыла ли она про него? Ему было нужно срочно поговорить с ней, но не по телефону. В «Рай для животных» он поехать не мог, а в центре города была велика вероятность встречи с кем-нибудь из учителей или с матерью. Марк надел наушники своего айпода и принялся искать в трек-листе песню, в наибольшей степени соответствовавшую его настроению. Да! «Bloodhound Gang», «I Hope You Die». Старая, но классная. Марк уселся на табурет, стоявший в открытых дверях, уперся ногами в дверную обвязку и принялся наблюдать за пустой улицей под аккомпанемент басов, пульсировавших в наушниках.

Янис слушал еще и не такое. В его рабочем кабинете целая стена была увешена полками с компакт-дисками. Благодаря ему Марк открыл для себя хард-рок и хэви метал. Слушая подобную музыку, он чувствовал, что с ним что-то происходит. Эти безумные соло, басы, барабаны – его пульс учащался, кровь закипала, он чувствовал себя сильным. Круто. Ни с чем не сравнимо. В ушах у него грохотала «Breaking the Law» группы «Judas Priest», когда из-за угла появилась Рики.

Его сердце совершило стремительное сальто. Он не слышал, как подъехал ее автомобиль. Вскочив на ноги, Марк вырвал из ушей наушники.

– Привет, Рики, – сказал он. – Мне, конечно, нужно было…

Он осекся, увидев ее лицо. Оно было мертвенно-бледным, с темными кругами под глазами.

– Людвиг погиб, – произнесла она, запинаясь, и судорожно вздохнула. – Этой ночью его… застрелили.

И вдруг случилось то, о чем Марк не осмеливался даже мечтать: Рики, сильная, стойкая Рики, бросилась ему на шею со слезами. Осторожно, будто она была из стекла, он обнял ее и принялся растерянно гладить по спине. Она прижалась к нему и разрыдалась. От нахлынувших чувств Марк едва не лишился рассудка. Ему стало жарко. Внезапно Рики освободилась из его объятий.

– Извини, – пробормотала она, всхлипывая, и смахнула рукой слезы. По ее щекам текли черные ручейки теней для глаз и туши для ресниц. – Меня просто потрясло это известие. Фрауке сообщили об этом по телефону как раз в тот момент, когда я собиралась уходить.