Текст книги "Кто посеял ветер"

Автор книги: Heлe Нойхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

В этот момент зазвонил ее мобильный. Это был Крёгер.

– Поднимись в кабинет главы фирмы. Четвертый этаж, последняя дверь налево, – сказал он и выключил телефон.

– Передавай привет Мирьям, – сказала слегка расстроенная Пия и сделала знак Алтунаю, который только что вызвал по телефону автомобиль для перевозки тела, следовать за ней.

Просторный кабинет Тейссена был отделан и обставлен с большим вкусом и произвел на Пию приятное впечатление: паркетный пол, окно от пола до потолка, мебель из темного дерева. Она огляделась и поморщила нос. Запах тлена достиг самого дальнего помещения четвертого этажа. В этом не было ничего удивительного, поскольку дверь в коридор оставалась открытой, и теплый воздух поднимался вверх. Тем не менее ее удивила интенсивность запаха.

– Что случилось? – спросила Пия.

Сидевший за письменным столом Кристиан Крёгер повернулся к ним.

– Взгляните-ка вот на это.

Тошнотворный смрад становился все нестерпимее. В чем дело? Пия, стараясь сделать это как можно более незаметно, понюхала рукав своей тенниски и ощутила запах пота и стирального порошка. Они стояли перед письменным столом. Запах был таким сильным, что ей уже не хватало воздуха. На стеклянной поверхности стола лежал бело-коричневый клубок шерсти. И вдруг ей бросилось в глаза, что на стекле что-то копошится. Присмотревшись, она увидела сотни белых червячков, расползавшихся после сытного обеда в стороны от маленького трупика.

– Мертвый хомяк. – Лицо Кема Алтуная исказила гримаса. – Что это значит?

– Думаю, нам следует задать этот вопрос господину Тейссену, – сказала Пия.

Через две минуты глава «ВиндПро» уже выходил из дверей лифта. Ему явно не нравилась оккупация здания его фирмы, но он ничем не выражал своего недовольства.

– Что случилось? – спросил он.

– Пойдемте, – сказала Пия.

Она пригласила его войти в кабинет и указала на письменный стол. Тейссен увидел мертвого хомяка и отпрянул.

– Вы можете объяснить, что это значит? – спросила Пия.

– Нет. Понятия не имею, – с отвращением выдавил он из себя.

Кирххоф заметила, как нервно дернулось его бледное лицо. В этот момент ее сознание переключилось из холостого режима размеренного отдыха в рабочий режим суровых будней и полностью прояснилось. Вместе с этим пробудились все ее инстинкты и рефлексы. Тейссен прекрасно знал, что означает мертвый хомяк на его письменном столе. Его последние слова были ложью.

После кратковременного наплыва посетителей в магазине вновь воцарилась тишина. Фрауке выполнила первые заказы утра понедельника, продав свирепого эрдельтерьера клиентке по фамилии Кронбергер и двух йоркширских терьеров одной вдове из Йоханнисвальда – они значились в плане на две недели. Рики взяла на себя заботы по обслуживанию клиентов, когда вернулась после доставки заказов. Ника и Фрауке расставляли новые товары на полках. Колокола расположенного неподалеку собора Святой Марии пробили одиннадцать раз, когда в магазин вошел Марк.

– Привет, – сказал он, обращаясь к Фрауке, вынул из уха белый наушник неизменного айпода, лежавшего в кармане его куртки, и остановился возле нее.

Затем он перевел взгляд на Рики, которая прилагала все усилия, чтобы всучить залежалый товар клиенту, который зашел лишь для того, чтобы приобрести ошейник для своего родезийского риджбека. Используя все свое красноречие и обаяние, она убеждала его приобрести роскошный ящик для транспортировки животных, поскольку выяснилось, что он собирается в длительное путешествие в Канаду и хочет взять собаку с собой.

– Рики способна продать все, что угодно, – произнес Марк с улыбкой, и Фрауке согласно кивнула.

Покупатель уже не оказывал сопротивления и улыбался, словно загипнотизированный. Более талантливую и успешную продавщицу трудно было вообразить. Она умела мастерски манипулировать мужчинами. Светлые волосы, заплетенные в две косы, загорелая кожа, глубокое декольте в народном баварском платье, плотно облегающий стройную фигуру корсаж – этой комбинации она была обязана появлением в Кенигштайне и окрестностях настоящего клуба ее поклонников. У нее никогда не было недостатка в добровольных помощниках мужского пола, работавших в ее приюте для животных, и она нежилась в лучах их восхищения.

– Что у вас за проблема? – осведомился Марк.

Фрауке отвела его в офис. Он снял с плеч рюкзак, небрежно бросил его на пол и сел за стол. Фрауке рассказала ему о сбое, который случался каждый раз, когда в базу данных вносили информацию о новом товаре. Марк сел на стул, развалившись и вытянув ноги вперед, вставил в ухо наушник и придвинул к себе клавиатуру. Его голова двигалась, а нога покачивалась в такт музыке. Фрауке наблюдала за ним, стоя рядом. Его сальные волосы цвета темной соломы были зачесаны вперед и то и дело лезли в глаза.

– Что-то не так? – Он поднял голову и окинул Фрауке недовольным взглядом.

– Нет-нет, ты делаешь то, что нужно.

Она улыбнулась, с трудом подавив желание потрепать его по плечу, и вернулась в торговый зал. Рики уже помогала покупателю укладывать большой ящик для транспортировки животных в багажник автомобиля, и спустя минуту вошла в магазин с широкой ухмылкой на лице.

– Ну вот, мы и избавились от этой штуки, – довольно хихикнула она. – Я сделала ему скидку двадцать процентов. Но можно было отдать и бесплатно.

– Поздравляю, – сказала Фрауке. – Теперь я смогу украсить угол.

– Да, наконец-то.

Фрауке обладала настоящим даром оформлять интерьеры. Заметив это, Рики со временем возложила на нее обязанность украшать помещения, за что Фрауке была благодарна ей.

– Девочки, пойдемте, выпьем кофе, – предложила Рики.

Фрауке и Ника последовали за ней в офис. Марк прервал работу, вынул из уха наушник и взглянул на Рики. Угрюмое выражение тут же исчезло с его лица. На какое-то мгновение он даже стал симпатичным.

– Привет, мой самый лучший мужчина. – Рики просияла. – Спасибо, что сразу приехал.

– Никаких проблем, – буркнул Марк смущенно и залился краской.

Фрауке налила кофе в две чашки и одну протянула Рики. Ника обслужила себя сама.

– Скажи-ка, Марк, – поинтересовалась между делом Рики, – у тебя есть еще немного времени? Я должна изготовить новые препятствия для тренировок по аджилити [4]4
  Соревнования, в которых человек направляет собаку через полосу препятствий, пользуясь голосом, жестами и различными сигналами тела, что требует исключительного обучения животного. При прохождении учитываются скорость и точность.


[Закрыть], и мне может понадобиться помощь.

– Я… я еще не совсем закончил с этим, – Марк бросил вопросительный взгляд на Фрауке.

В своем безграничном преклонении перед Рики юноша мог бы босиком дойти до Северного полюса, если бы она его об этом попросила. Фрауке это было хорошо известно. Вне всякого сомнения, знала об этом и Рики. Наслаждалась ли она сознанием того, что обладала такой властью над угреватым шестнадцатилетним юнцом? Хотя их начальница и производила впечатление уверенной в себе женщины, в глубине души она себя таковой отнюдь не ощущала, и поэтому ей требовались обожатели, не замечающие ее недостатков.

– Компьютер уже работает нормально, – заметила Фрауке.

Марк щурился под своей конской челкой, стараясь выглядеть невозмутимым, но блеск в глазах выдавал его волнение.

– У меня есть время. – Он поднялся со стула и взял с пола рюкзак.

– Отлично, – Рики поставила свою чашку на стол. – Тогда мы можем приступить к работе.

Юноша пошел вслед за ней во двор – так же послушно, как послушно ждали свою хозяйку, лежа у подножия лестницы, золотистый ретривер и самоед. Фрауке проводила взглядом этот квартет и покачала головой.

– Господин доктор, – сказал Кем Алтунай. – У меня к вам еще одна просьба. На каждом этаже установлены камеры слежения. Мы можем посмотреть записи?

Штефан Тейссен оторвал взгляд от письменного стола и, поколебавшись несколько секунд, кивнул в знак согласия.

– Да, конечно. Начальник нашей службы безопасности сейчас на улице, возле здания. Он предоставит записи в ваше распоряжение, как только вы его об этом попросите. Может быть, ему можно войти внутрь? И секретарше, чтобы она могла отвечать на телефонные звонки?

– Хорошо, – сказала Пия. – Но все остальные должны оставаться на улице, пока наши коллеги не закончат свою работу.

Она дождалась, когда Тейссен и Кем вышли из комнаты.

– У тебя что-то еще? – спросил ее Крёгер.

– А что должно быть еще? – спросила Пия в свою очередь. – Разложившегося хомяка на столе главы фирмы тебе недостаточно? – Она улыбнулась, склонив голову набок.

– Ну ладно. Мы нашли на полу, под копировальным аппаратом, лист бумаги. Я не знаю, означает ли это что-нибудь. Может быть, его уронила секретарша, а может быть, и нет.

Пройдя за Крёгером в соседнюю комнату, Пия взяла лист, заключенный в пластиковую оболочку, и быстро пробежала глазами напечатанный на нем текст.

– Страница номер двадцать один экспертного заключения о скорости и направлении ветра, – констатировала она. – Судя по всему, оно составлено по заказу фирмы по производству ветротурбин. Ничего необычного.

– Страница двадцать один из шестидесяти трех, – сказал Кристиан Крёгер. – На твоем месте я попросил бы, чтобы мне показали этот документ целиком. И постарался бы выяснить, когда с него была снята копия.

– Каким это образом?

– После процедуры копирования на пластине копировального аппарата остаются данные. Как на жестком диске компьютера.

– Боже праведный, откуда ты все знаешь?

Кристиан Крёгер славился своей эрудицией. Боденштайну очень хотелось заполучить его в свою команду, но тридцатипятилетний специалист неплохо чувствовал себя в должности начальника криминалистической службы и явно еще не достиг вершины своей карьерной лестницы.

– Могу я продолжить свою работу? – спросил он.

– Разумеется.

Скрестив руки на груди и прислонившись к двери кабинета Тейссена, Пия наблюдала за тем, как двое сотрудников Крёгера в белых комбинезонах ползали по полу, раскладывали в бумажные конверты части тела мертвого хомяка и живых червей и приклеивали ко всем поверхностям полоски фольги, дабы зафиксировать волоски, другие материалы органического происхождения и отпечатки пальцев. В их головах протекал интенсивный мыслительный процесс.

Кто положил мертвого хомяка на письменный стол Тейссена? Судя по степени разложения тела зверька, он принял смерть примерно в одно и то же время с Рольфом Гроссманом. Пия вышла из офиса и медленно прошлась по коридору. Что за трагедия разыгралась здесь в ночь с пятницы на субботу?

Ее мобильный телефон издал свой обычный сигнал, на который она его настроила еще в автомобиле. Звонил Кай Остерманн.

– Привет, отпускница, – весело заговорил он. – Как тебе Китай?

– Привет, Кай, – ответила Пия, спускаясь по лестнице. – Супер. Жаль, было слишком мало времени. Кем до тебя дозвонился?

– Да. Я разговаривал с прокурором. Он санкционировал вскрытие.

– Хорошо. Тогда увидимся позже.

Оказавшись в вестибюле, Пия огляделась в поисках своего нового коллеги. Служащие похоронного бюро упаковали тело Гроссмана в специальный мешок, кондиционеры уже работали на полную мощность, и запах разложения уже в значительной степени рассеялся через открытый стеклянный купол. За стойкой приемной сидела полная черноволосая женщина сорока с небольшим лет, с гримасой на лице, которая явственно свидетельствовала о том, насколько неуютно чувствовала она себя на своем рабочем месте. И это вполне понятно, ведь в паре метров отсюда испустил дух Рольф Гроссман, а в кухне искали улики сотрудники криминальной службы, облаченные в белые комбинезоны. Наверняка это был не самый лучший понедельник в ее жизни.

– Вы не знаете, где мой коллега? – спросила у нее Пия.

– В кабинете электронной обработки данных. – Секретарша вымученно улыбнулась, оставаясь совершенно неподвижной. – По коридору, вторая дверь налево.

– Спасибо. – Пия уже было двинулась в указанном направлении, но вдруг остановилась. – Вы ведь знали господина Гроссмана, не так ли?

– Да, естественно.

– Что он был за человек как коллега?

Женщина немного поколебалась с ответом.

– Довольно славный, – ответила она без особой уверенности. – Мы с ним никогда не работали непосредственно вместе. Он находился здесь только по ночам и в выходные.

– Хм…

Пия достала из кармана блокнот. Таня Симич работала в «ВиндПро» с окладом в четыре сотни евро в месяц в течение двух лет и знала каждого из сорока восьми сотрудников фирмы, а также каждого из двадцати двух работников, устанавливающих ветрогенераторы. Поначалу женщина отвечала на вопросы нерешительно, словно чего-то опасаясь, но когда Пия заверила ее, что это просто доверительная беседа, она успокоилась.

– Вы понимали, что у Гроссмана проблемы с алкоголем?

Это Таня Симич понимала. В фирме об этом знали все, поскольку Гроссман и не скрывал своего пристрастия. У него был конфликт с начальником службы безопасности из-за того, что за прошлый месяц он трижды забывал включить систему слежения, а две недели назад ночью ездил к заправочной станции на мотороллере.

– Вероятно, он хотел купить сигареты и алкоголь. – Таня Симич округлила глаза. – Но он забыл ключи от входных дверей. Утром его нашли у заднего входа мертвецки пьяным. А за две недели до этого… – она огляделась, дабы удостовериться, что их никто не подслушивает, и понизила голос, – …он привел сюда женщину и устроил вечеринку в кабинете шефа.

В общем, Рольф Гроссман отнюдь не пользовался симпатией среди сотрудников «ВиндПро». Он рылся в столах, подслушивал, мочился на автомобили в подземном гараже и делал двусмысленные замечания, уровень приличия которых снижался с ростом степени опьянения. Женщины-сотрудницы старались не встречаться с Гроссманом наедине. Пия внимательно слушала и время от времени делала записи. Эти сведения разительно отличались от того, что рассказывал о своем ночном стороже Тейссен.

– Это была настоящая свинья, – заключила Таня Симич, поморщившись. – Никто не мог понять, почему все это сходило ему с рук.

Кирххоф задумалась. Может быть, за подобной терпимостью Тейссена крылось нечто иное, нежели дружеские чувства и сострадание, в чем он пытался ее уверить? Почему он не сказал ей правду? Пия поблагодарила Таню Симич за предоставленную информацию и отправилась на поиски Кема Алтуная. Рано или поздно она выяснит, почему Тейссен лгал ей.

Внезапно Пия почувствовала внутренний зуд, возникавший у нее каждый раз, когда она сталкивалась с делом, предугадать подлинные масштабы которого не представлялось возможным. Было очевидно лишь одно: это не несчастный случай. Они охотятся на убийцу.

Фрауке Хиртрайтер аккуратно застелила маленький столик скатертью, поставила на него тарелку и выложила на нее из картонной коробки пиццу с пармской ветчиной, сардельки и сыр. Нужно было соблюдать определенный стиль. Конечно, Фрауке могла бы пройти несколько метров по Лимбургерштрассе и пообедать в пиццерии, но ей не хотелось сидеть за столом в одиночестве на публике и привлекать к себе внимание. С радостным предвкушением она созерцала пиццу, этот хрустящий круг с золотисто-желтыми пятнами расплавленного сыра и полосками ветчины. Отрезала кусочек, вонзила в него вилку и уже собиралась поднести его ко рту, как вдруг раздался стук в заднюю дверь. Проклятье! Кто бы это мог быть? Фрауке не терпела, когда ее отрывали от еды. Выругавшись, она поднялась со стула, вразвалку подошла к двери и повернула ключ в замке. За дверью она увидела мужчину, непринужденно опершегося на перила и обнажившего в широкой усмешке неестественно белые зубы.

– Что тебе нужно? – недружелюбно спросила Фрауке.

– Привет, сестричка. Хорошо же ты меня встречаешь.

Фрауке с недоверием смотрела на младшего брата. Маттиас появлялся у нее в основном когда у него возникала та или иная проблема. Ей это было хорошо известно.

– Я обедаю. Так и быть, заходи.

Она вернулась обратно в офис. Маттиас Хиртрайтер вошел, закрыл за собой дверь и остался стоять на пороге, держа руки в карманах.

– Ты похудела, – сказал он все с той же улыбкой. – Хорошо выглядишь.

Фрауке презрительно хмыкнула и принялась за пиццу.

– Не заговаривай мне зубы, – невнятно произнесла она с набитым ртом. – Мне и без тебя известно, как я выгляжу.

По ее подбородку текли капельки жира. Она небрежно смахнула их тыльной стороной ладони и окинула взглядом брата. Загар, светлый полотняный костюм, рубашка с расстегнутым воротом и светло-коричневые ботинки делали его похожим на денди. Ему не хватало только соломенной шляпы – с ней он выглядел бы пришельцем из двадцатых годов прошлого века.

– Ну, говори же, что тебе нужно. Ты ведь пришел не просто так.

– Хорошо. – Он подошел к столу и сел напротив нее. – Мне сегодня позвонили.

– Так. – Фрауке ела второй кусок пиццы. По ее последним сведениям, фирма брата, производившая системы охранной сигнализации, процветала. Его дети учились в частной школе. Он был членом Лионского клуба, гольф-клуба и многих других престижных обществ и объединений, что обеспечивало ему солидную репутацию и способствовало успешному бизнесу. Его семья проживала на роскошной вилле, и он без всякого стеснения выставлял свое благополучие напоказ.

– Ты, наверное, слышала о фирме, которая собирается создать парк ветрогенераторов в Эльхальтене?

Фрауке кивнула. Тема этого парка постоянно звучала в разговорах Яниса и Рики. Они оба принимали активное участие в деятельности организованного ими общественного инициативного комитета, боровшегося против использования ветротурбин.

– И что с того?

Маттиас взъерошил пальцами свои выгоревшие на солнце волосы, и Фрауке впервые заметила на его моложавом лице морщины.

– Они предложили отцу продать им луг, расположенный неподалеку от его дома, за баснословную сумму. Два миллиона евро!

– Сколько-сколько? – Рука Фрауке с вилкой застыла в воздухе, а ее рот открылся.

– Да, ты не ослышалась. Он, естественно, ничего нам не сказал об этом, старый негодяй. И, похоже, не собирается ничего продавать.

– Вот это да! – Фрауке тут же забыла о пицце. Два миллиона евро! – Откуда это тебе известно?

– Типы из этой фирмы попросили меня воздействовать на отца. – На лице Маттиаса появилась грустная улыбка. – Мы с Грегором приехали к нему, чтобы поговорить на эту тему, но он нас попросту прогнал.

– Когда вы узнали о предложении? – В голосе Фрауке прозвучало недоверие.

– Пару недель назад.

– А почему я узнаю об этом только сейчас?

– Видишь ли… Ты с отцом не в таких хороших отношениях… – промямлил Маттиас. – И мы подумали…

– Все понятно! Вы подумали, что обойдетесь без меня и поделите куш между собой. – Она бросила кусок пиццы на тарелку. – Вы оба подлецы!

– Ты не права! – возразил Маттиас Хиртрайтер. – А теперь послушай меня. Дело в том, что руководство «ВиндПро» еще поднимет цену, но только в том случае, если отец согласится продать луг в течение следующих двадцати четырех часов. После этого они подадут в суд иск и начнут процедуру отчуждения.

Фрауке понимала, что это означает.

– Они готовы заплатить тримиллиона! – Маттиас наклонился вперед и понизил голос. – Это чертовски большие деньги, и я мог бы найти им хорошее применение.

– Послушай-ка. Мне кажется, ты и так купаешься в деньгах. – Фрауке саркастически улыбнулась.

Ее младший брат вскочил на ноги.

– Моя фирма обанкротилась, – признался он в конце концов, отведя глаза в сторону. – У меня нет денег, я неплатежеспособен. Мы потеряем фирму, дом – все, если мне в течение недели не удастся раздобыть пятьсот тысяч евро.

Он отвернулся. Вдруг Фрауке бросилось в глаза, что в нем не осталось ни следа юношеской беззаботности, с которой он шел по жизни, вызывая восхищение окружающих. С лица актера упала маска, и миру явились темные круги под глазами, впалые щеки, сквозившее во взгляде отчаяние.

– Меня могут посадить, – он беспомощно пожал плечами. – Жена грозится уйти от меня, и родной отец не желает мне помочь.

Фрауке прекрасно знала, какое значение для брата и его жены имело общественное мнение. Они были не способны привести свои желания в соответствие со своими возможностями.

– А как дела у Грегора?

– Не многим лучше. – Маттиас встряхнул головой.

Последовала непродолжительная пауза. Фрауке стало немного жаль его, хотя в то же самое время в глубине души она испытала подленькое, достойное презрения чувство злорадства. Ее некогда блистательные, успешные братья оказались – точно так же, как и она когда-то, – в бедственном положении. И если ей удалось выбраться из этого положения, избежав позора, то Грегор и Маттиас теперь отчаянно пытались сохранить видимость былого благополучия.

– Что вы собираетесь делать? – спросила наконец она. – Ты же знаешь старика. Если он упрется, его ничем не сдвинешь.

– Он не имеет праваобделить нас, – произнес Маттиас с горячностью. – Я разговаривал с одним адвокатом. Согласно порядку наследования, нам причитаются мамины доли луга и усадьбы.

– А вот и нет. Они унаследованы на обоюдной основе. Забудь об этом.

– Нет, я об этом не забуду! – распалился Маттиас. – Все поставлено на карту! Я не позволю отцу погубить мою жизнь!

– Ты сам ее погубил.

– Проклятье, как мне не везет! – Маттиас едва сдерживался, чтобы не закричать. – Экономический кризис совершенно разорил нас! У нас число заказов сократилось на шестьдесят процентов, а тут еще обанкротился один из наших самых крупных заказчиков… В результате мы потеряли миллион!

Фрауке смотрела на младшего брата, склонив голову набок.

– Что ты предлагаешь? – спросила она.

– Мы еще раз поговорим с ним, уже втроем. Если он продолжит упрямиться, мы принудим его.

– Как ты собираешься добиться этого?

– Пока не знаю. Как-нибудь. – Маттиас снова засунул руки в карманы брюк. Его взгляд бесцельно блуждал по комнате.

Фрауке вонзила вилку в последний кусок уже остывшей пиццы.

– Когда? – спросила она.

– Представители «ВиндПро» сделали ему новое предложение и установили срок принятия решения до послезавтрашнего утра. Они отправили мне по факсу копию этого документа. Мы поедем к нему завтра вечером. Ты приедешь?

Фрауке засунула кусок пиццы в рот и принялась задумчиво пережевывать его. Если три миллиона разделить на три, получается невероятная сумма. Она вернет наконец долги, и после этого еще останется достаточно денег на безбедную жизнь. Впервые за последние десять лет она сможет позволить себе отпуск. Кроме того, сделает себе пластическую операцию на животе, которую не желает оплачивать больничная касса, и купит хороший автомобиль.

– Хорошо, – с улыбкой сказала Фрауке. – Я приеду. Завтра вечером в усадьбе.

– В здании установлено шесть камер, – рассказывал Кем Алтунай своей коллеге. – По одной на каждом этаже, одна в подземном гараже и одна в вестибюле. Но по неизвестной причине включены были камеры только в подземном гараже и вестибюле.

Они сидели в совещательной комнате К-2, на втором этаже здания Региональной уголовной инспекции в Хофхайме, и ждали, когда смогут просмотреть записи камеры слежения из вестибюля здания фирмы «ВиндПро».

– Время от времени Гроссман скрашивал монотонность своих ночных смен общением с женщинами.

Пия вспомнила слова секретарши: «Буквально на днях он, должно быть, пригласил женщину и устроил вечеринку в кабинете Тейссена». Возможно, он делал это и раньше и поэтому отключал камеры.

– Может быть. – Кем не был убежден в этом.

– Ну вот, готово. – Старший комиссар уголовной полиции нажал несколько клавиш на клавиатуре компьютера. – Смотрите.

Пия и Кем устремили взгляды на экран большого монитора, висевшего на стене, на котором появилось черно-белое изображение обширного фойе.

– Система слежения «ВиндПро» запрограммирована таким образом, что запись осуществляется непрерывно на протяжении семидесяти двух часов, – пояснил Остерманн. – С пленки можно копировать отдельные фрагменты, но если ее не останавливать, запись на нее будет осуществляться в течение этого времени.

– Гроссман заступал на дежурство в 18.00, – сказала Пия Каю. – Перемотай, пожалуйста, на вечер пятницы.

Остерманн кивнул. На экране монитора появились сотрудники фирмы, выходившие из своих кабинетов и направлявшиеся к выходу. К половине шестого б ольшая часть коллектива уже разошлась по домам, и через вестибюль проходили лишь отдельные люди.

В комнату вошла Катрин Фахингер, поставила перед Пией чашку кофе и села рядом с ней.

– Спасибо, – сказала Пия, застигнутая врасплох.

– Не стоит благодарности, – отозвалась Катрин, подмигнув ей.

С уходом Франка Бенке и Андреаса Хассе атмосфера в К-2 значительно улучшилась. Традиционно плохое настроение Бенке и его агрессивность, которая в конечном счете переросла в открытую враждебность в отношении Катрин, превратили работу сотрудников в настоящий ад. Вечно больной Хассе был точно так же невыносим.

– Вот Гроссман, – заметил Кем и показал на стойку приемной в правой части экрана. – Наверное, он вошел через боковую дверь и прошел через кухню.

Запись воспроизводилась в ускоренном режиме. До начала восьмого Рольф Гроссман сидел за стойкой, затем пересек вестибюль, чтобы запереть входную дверь. На экране появились две уборщицы, протиравшие пол. Назад Гроссман так и не прошел. Около девяти часов он коротко переговорил с уборщицами, после чего те скрылись в коридоре, за стеклянным лифтом. В течение двух с половиной часов ничего не происходило. Вспышки, видимые через отверстие двери кухни, позволяли предположить, что Гроссман смотрел телевизор.

– Стоп! – внезапно крикнула Пия. – Там кто-то пришел! Перемотай немного назад.

Кай выполнил просьбу Пии и пустил пленку с нормальной скоростью.

– Тейссен! – взволнованно произнесла Пия. На лице Кема появилось озадаченное выражение. – Он не говорил нам, что еще раз приходил в здание фирмы в пятницу вечером…

Она пристально смотрела на экран монитора. Тейссен появился в кадре слева, то есть со стороны подземного гаража. Он зашел за стойку, бросил взгляд на дверь кухни, но Гроссман оттуда не вышел.

– А у этой записи есть звук? – осведомился Кем.

– Да, но микрофоны этих камер не очень чувствительны, – Кай повернул ручку регулятора. – Слова обычного разговора разобрать невозможно.

– Может быть, он ничего не сказал, а только хотел проверить, спит ли Гроссман? – сказала Пия. – Странно. Я бы на его месте рассердилась, если бы застала своего ночного сторожа в кухне.

Тейссен приблизился к лифту и вошел в кабину. Стеклянная капсула бесшумно поднялась вверх, и Тейссен исчез из кадра. Часы показывали 2.54, когда появился Гроссман. Он потянулся, зевнул и поплелся через вестибюль к лестнице.

– На час позже, – констатировал Кем. – Начальник службы безопасности фирмы сказал мне, что он должен был совершать обходы в двенадцать, в два и в четыре часа и регистрировать их в журнале.

Гроссман исчез сначала в левом коридоре, чуть позже в правом. Затем подошел к лестнице. Поднявшись на второй этаж, он оказался за пределами поля видимости камеры. Запись воспроизводилась дальше, ничего не происходило.

– Вы слышали? – Катрин наклонилась вперед. – Вроде был какой-то шум.

Кай перемотал пленку назад и покачал головой, давая понять, что регулятор громкости достиг предела. Но теперь и остальные услышали звуки голоса, затем крик. Часы показывали 3.17. Далее в кадре Гроссман не появлялся.

– Тейссен больше не покидал здание, – размышляла вслух Пия. – И он не хотел, чтобы Гроссман его видел.

– Ты хочешь сказать, это онстолкнул его с лестницы? – спросил Кем, не отрывая глаз от экрана монитора, картинка на котором оставалась неизменной.

– Вполне возможно.

– Сейчас я поставлю пленку с камеры из подземного гаража, – сказал Кай. Прошло несколько минут, пока он нашел место, которое искал. В 23.26 доктор Штефан Тейссен прошел через подземный гараж. Ничего не происходило вплоть до 2.41, когда прямо перед объективом камеры промелькнула фигура.

– А вот и наш друг хомяк, – прокомментировала Пия.

Кай остановил пленку в том месте, где взломщик был отчетливо виден. Они внимательно рассмотрели застывший кадр. Черная одежда, черная маска с прорезью для глаз, черная сумка через плечо.

– У него на руках латексные перчатки, – заметил Кем. Пия перегнулась через стол, сняла телефонную трубку и нажала несколько кнопок короткого набора номера региональной прокуратуры. Похоже, подозрения Хеннинга имели все основания. Вполне вероятно, что смерть Рольфа Гроссмана наступила не вследствие несчастного случая, а в результате убийства. Загадкой оставалось, как и когда Тейссен и взломщик покинули здание, ибо ни через подземный гараж, ни через вестибюль они не проходили.

– Не могли же они раствориться в воздухе, – Кай Остерманн откинулся на спинку стула и положил руки на затылок.

– Что там нужно было взломщику? Чтобы положить хомяка на письменный стол, ему потребовалось бы несколько секунд.

– Хомяк – это след! – сказал Кем. – Почему он не забрал его с собой после того, как дело было сделано?

Пия бросила на него взгляд. В профиль он напоминал ей актера Эрола Сандера [5]5
  Современный немецкий актер турецкого происхождения.


[Закрыть].

– Он все-таки убил человека, – напомнил коллеге Кай. – По всей вероятности, он находился в крайне возбужденном состоянии.

– А зачем ему вообще было убивать Гроссмана? – спросил Кем.

– Возможно, Гроссман узнал его, – предположил Кай. – Завязалась драка, и он мог упасть вниз.

Пия знала, что Остерманн очень интересуется психологическим аспектом ее расследований. В ноябре прошлого года он подал заявление с просьбой о зачислении на специальные учебные курсы, пользовавшиеся в Федеральном ведомстве уголовной полиции большой популярностью, но ему было отказано вследствие острой нехватки кадров в К-2. Кай не афишировал свое разочарование, и она надеялась, что у него еще будет возможность попасть на эти курсы.

Расследования, которые привели к отстранению от должности Хассе и Бенке, коснулись Пии в гораздо большей степени, нежели она того ожидала. О каждом подозреваемом и о большинстве свидетелей, с которыми ей приходилось иметь дело на протяжении ее профессиональной карьеры, она знала больше, чем о людях, с которыми вместе работала и на которых была вынуждена полагаться в опасных ситуациях. Тогда Пия решила изменить такое положение дел. Она вдруг начала говорить о подробностях своей личной жизни, чего прежде никогда не случалось. Судя по всему, Кем Алтунай должен был хорошо вписаться в их команду, и ее беспокоило, найдет ли с новичком общий язык ее шеф, Оливер фон Боденштайн…

Из состояния задумчивости ее вывели вопросительные взгляды коллег.

– Извините, первый день после отпуска, – смущенно произнесла Пия. – О чем идет речь?

– Кто чем будет заниматься? – повторил Кай. Казалось само собой разумеющимся, что руководство расследованием возьмет на себя Пия, поскольку шеф отсутствовал.

– Мы с Кемом поедем в «ВиндПро» и спросим Тейссена, что он делал ночью в своем кабинете, – приняла решение Кирххоф. – Кай, ты еще раз просмотри записи камер слежения. Катрин, выясни все о «ВиндПро» и покойном. Я не верю, что Тейссен взял его на работу исключительно из гуманных соображений.