Текст книги "Колеса ужаса"
Автор книги: Хассель Свен
Жанр:
Военная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Едва он проехал, Порта подскочил и укрылся за ним. Мы, охваченные страхом, продолжали лежать.
Порта помахал нам рукой, но мы были словно в параличе. Над нашими головами просвистел снаряд и взорвался в нескольких метрах от нас.
Русский танк тут же развернулся, чтобы ответить на огонь противника. Его вели несшиеся к нам несколько «пантер».
Они промчались мимо нас, сотрясая землю. Т-34 стал поспешно удаляться.
Мы вскочили на последнюю «пантеру» и вскоре оказались в своем полку – потрясенные, но живые.
На другой день мы получили новые танки и двинулись на восток, где, по слухам, были окружены крупные силы Третьей танковой армии. Нашей задачей было прорвать петлю, которую русские затягивали все туже и туже. Мы представляли собой три обстрелянных танковых дивизии, это более четырехсот танков.
Нам предположительно противостояли русский кавалерийский корпус под командованием генерал-лейтенанта Мешкина, Сто сорок девятая гвардейская танковая дивизия и Восемнадцатая кавалерийская дивизия.
Мне это движение казалось бесконечным. Над степью ярко светила луна, и ночь казалась заполненной призраками. Когда туча закрыла луну, все окуталось бархатной темнотой, и мы с трудом видели друг друга.
Время от времени мы сбивались с пути, танкам приходилось разворачиваться в невозможных местах. Некоторые сползли в речки и стояли в воде вверх днищем. Экипажи утонули, будто крысы в ловушке.
Нам было строго-настрого приказано ни в коем случае не открывать огня.
В одном месте мы увидели в пятидесяти метрах пять ехавших на север Т-34. Они скрылись, не обратив на нас ни малейшего внимания. Видели и укрепления по обе стороны дороги. Старик клялся, что в них сидят русские.
Среди ночи колонна остановилась. Никто не знал, почему. Повсюду стояла тишина. Зловещая тишина. Мы стояли, растянувшись на полтора километра, один танк за другим.
Старик высунулся из башни, но тут же юркнул обратно с вскриком.
Малыш уставился на него.
– Черт возьми, что там такое?
– Посмотри сам, – ответил Старик.
Малыш высунулся по пояс из бокового люка, но тут же подался назад.
– Господи, это русские!
– Русские? – переспросил Порта. – Где?
– Там, – прошептал Малыш, указывая пальцем.
Тут послышался легкий стук по башне, и кто-то по-русски попросил сигарету.
Порта первый собрался с духом. Открыл люк и молча протянул сигарету темной тени. Вспыхнула спичка, осветив худощавое лицо под русской пилоткой. Русский затянулся и довольно произнес:
– Спасибо!
Русские кишели вокруг танков. Из темноты все появлялись новые. Видимо, они принимали нас за своих.
Мы с секунды на секунду ожидали стрельбы, но русские привалились к танкам и болтали. Пытались с нами шутить, но мы лишь изредка односложно отвечали.
Один из них выкрикнул:
– Скучный вы, танкисты, народ! Веселого слова ни от кого не услышишь!
Другие поддержали его. Старику пришлось удерживать Малыша, когда кто-то пообещал набить ему морду за то, что не отвечает.
Он прошипел:
– Еще не было случая, чтобы кто-то вызвал Малыша на драку и ему это сошло с рук. Думаешь, я боюсь своры паршивых Иванов?
– Если вылезешь и начнешь драться, – усмехнулся Старик, – тебе конец. У меня такое впечатление, что Иванов здесь миллионы.
Малыш сверкал глазами. Мы оцепенели от страха, что он поднимет крик.
– Черт возьми, они должны видеть, что на башнях у нас кресты, а не звезды, – прошептал Легионер.
Порта заговорил с ним по-русски, Легионеру удавалось отвечать односложными словами.
Мы на всякий случай приготовили пистолеты и гранаты.
– Что нам делать, черт возьми? – прошептал Старик. – Долго так продолжаться не может. – И осторожно выглянул из башни. – Русские повсюду. Проклятье, мы, должно быть, остановились посреди целой пехотной дивизии!
Возможным представлялось только одно объяснение. Русским не могло прийти в голову, что это танки противника. Мы вклинились в их позиции примерно на сто километров без единого выстрела и двигались походным порядком.
Мы легко могли бы перестрелять всех, кто стоял возле танков. Но, во-первых, стрелять было запрещено, во-вторых, не думаю, что у кого-нибудь поднялась бы рука открыть огонь по этим любопытным солдатам, которые весело поддразнивали нас.
Прошло больше часа. Потом в голове колонны поднялась жуткая ругань. Раздались выстрелы. Застучало несколько пулеметов. Мы спрятались в танках и заперли люки.
Русские удивленно посмотрели в ту сторону, где шла стрельба.
Появился танк, мчащийся вдоль колонны. В башне стоял человек в кожаной куртке и впечатляющей каске. Русский офицер. Он закричал на солдат. Те бросились во все стороны. Им сразу же стало ясно, кто мы.
Со всех сторон поднялась стрельба. Танки стали разворачиваться, и вскоре вся позиция была смята. Повсюду сверкали вспышки снарядных взрывов.
Едва мы покинули то место, русские атаковали нас большими танковыми силами. Завязался жестокий бой. Через шесть часов мы были вынуждены отойти.
Самолеты с обеих сторон пролетали на малой высоте, поливая из пулеметов все живое. Русские «яки», «миги», «ла» с ревом налетали большими стаями и косили наших гренадеров, будто траву.
Все наши танки повернули на запад. Русские едва не взяли нас в клещи, но маленькие группы сражались независимо с отчаянной смелостью. Ни русские, ни наши командиры толком не понимали, что происходит, пока не стало поздно воспользоваться создавшимся положением.
Мы ехали на запад по развороченным дорогам, заполненным тысячами беженцов. Нам с трудом удавалось протиснуться сквозь них. Там были русские крестьяне, горожане, молодые и старые, женщины и дети, безоружные немцы и русские пленные, не смевшие оставаться из страха репрессий за то, что оказались в плену.
Повсюду поднимался крик:
– Возьмите нас, возьмите нас!
К нам умоляюще протягивали руки. Предлагали деньги, еду, драгоценности за место в танке. Матери поднимали детей и молили взять их с собой. Но мы ехали дальше, не останавливаясь. Отворачивались, чтобы не видеть укоризненных глаз.
Низко над дорогой пролетали русские истребители, получившие у нас прозвище «мясники», и из толпы беженцев поднимался к небу единый вопль. Летчики беспощадно палили во все, что видели.
Повсюду царил хаос. Запад представлял собой громадный магнит, притягивающий этих пришедших в отчаяние людей; паника среди них все усиливалась. Родители бросали детей проезжавшим мимо чужеземным солдатам. Одни солдаты бросали детей обратно. Другие старались найти для них место.
Малыш и Легионер сидели на танке. Им бросили ребенка. Девочку двух-трех лет. Легионер не смог поймать ее, и она упала под гусеницы. Мать обезумела и бросилась под следующий танк.
Малыш издал протяжный вопль. Мы подумали, что он сошел с ума. Старик крикнул ему:
– Что с тобой, дубина?
– Клянусь дьяволом! Клянусь дьяволом! – Он встал во весь рост и подался вперед. Казалось, он собирается спрыгнуть. – Слушайте, мерзавцы, нацистские псы, Малыш спятил. Малыш не в своем уме!
Из горла у него вырвался протяжный волчий вой.
Никто не знает, что случилось бы, если б его не прервала туча налетевших штурмовиков. Они буквально вспахивали дорогу огнем своих пулеметов.
Порта инстинктивно свернул с дороги и на полной скорости въехал в узкий овраг, полностью укрытый кустами.
Едва мы остановились в этом посланном небом убежище, штурмовики вернулись и атаковали громадную массу людей на дороге.
Мы пятеро смотрели из своего убежища на самые жуткие из виденных до сих пор сцены.
Низко над купой деревьев появилось около пятидесяти штурмовиков. Их пушки изрыгали пламя на дорогу. Воздух огласили гулкие взрывы. Через минуту почти все танки были объяты пламенем.
Точно так же штурмовики обходились с людьми на дороге. Люди носились живыми факелами. Многие пытались укрыться в ближайших домах. Земля содрогалась. Вспышки пламени вырывались из носов воющих дьяволов с красными звездами на крыльях. Через секунду дома превратились в ревущие смерчи желто-голубого пламени. Люди, обрызганные горючей жидкостью из рвущихся снарядов, выбегали с воплями и превращались в обугленные мумии.
Таково было наше первое знакомство с последними военными изобретениями.
Малыш как будто успокоился. Сидя под передком танка, он играл в кости с Портой и Легионером. Широко улыбнулся, выбросив шесть единиц, а когда следующим броском выбросил шесть шестерок, принялся кататься с громким хохотом по земле.
Порта завистливо взглянул на него и обратился к Легионеру:
– Что скажешь, Гроза Пустыни? Видел хоть раз такого шакала? Чего он смеется, тупой скот?
– Вот этому, – давясь от смеха, сказал Малыш и указал на шесть костей. Все они лежали вверх шестерками. – Попробуйте сделать такой бросок, кандидаты на Железный крест. Вам проще получить Рыцарские кресты, чем сравняться с Малышом.
– Черт, по мне, лучше шесть единиц или шесть шестерок, чем Рыцарский крест, – гневно сказал Порта.
Малыш сгреб кости и поцеловал их. Ударил правым кулаком в ладонь левой руки и плюнул через правое плечо.
– Господи, какая суеверная деревенщина, – сказал Порта и плюнул на лежавший в нескольких метрах труп без головы.
– Это ты так думаешь, – засмеялся Малыш и бросил кости.
– Не поможет это тебе, – усмехнулся Порта.
Малыш не слушал его. Он перекувыркнулся, ударился головой о пустой ящик из-под патронов, но в восторге не обратил на это внимания.
Порта с Легионером едва верили своим глазам, но кости говорили правду. На сомневавшихся с насмешкой глядели шесть шестерок.
Какой-то стон, перешедший в вопль, заставил нас сесть и схватиться за оружие. Мы испуганно заглянули в кусты. Жалобный, прерывистый стон, казалось, издавало раненое животное.
– Что это, черт возьми? – спросил Порта и взвел затвор автомата. – Выходите, скоты, – прошипел он, – или вам конец!
Старик оттолкнул его автомат в сторону.
– Кончай, рыжая образина. Такой стон не может означать опасность.
И пополз через кусты. Мы нервозно последовали. Малыш держал автомат наготове. Легионер и я сжимали в потных ладонях гранаты.
Старик позвал нас. Мы осторожно поползли вперед.
На земле лежала молодая женщина с выпирающим животом. С ее бледного лица на нас глядели глаза, налитые кровью.
– Она ранена в живот? – спросил Порта Старика, стоявшего подле нее на коленях.
– Да нет же, идиот.
– А куда?
– Рана пулевая? – спросил Малыш, перегнувшись через плечо Порты.
Легионер многозначительно свистнул.
– Так-так, похоже, нам придется быть акушерами.
– Это не родильное отделение, – пробурчал Малыш. – Я слышал, ни один мужчина не должен видеть такие вещи.
– Мало ли что ты слышал, – оттолкнул его Старик. – Ты вместе с нами в этом деле, и мы доведем его до конца.
Малыш уставился на Старика в изумлении.
– Старик, давай кончать эту игру. У меня…
Женщина застонала снова и стала мучительно корчиться.
Старик быстро отдал приказания:
– Гроза Пустыни, ты остаешься со мной. Порта, принеси мыло и ведро воды. Свен, разведи костер, побольше. Малыш, плащ-палатку и нитки, две по тридцать сантиметров.
– Черт возьми, я ни разу не видел, чтобы победитель в игре оказывался разоренным, потому что он акушер. Что за треклятая война, и во всем виноват Гитлер, будь он проклят!
– Замолчи, Малыш, и поторапливайся, – раздраженно крикнул Старик и утер пот со лба стонущей женщины.
Малыш повернулся.
– Ах ты…
Его прервал протяжный вопль роженицы.
– Господи, помоги, – заорал он и помчался через кусты выполнять поручение.
Женщину уложили на плащ-палатку. Мы вскипятили на огне воду. К ужасу Малыша, Старик приказал всем вымыть руки.
Схватки участились. Бледные, взволнованные, мы наблюдали за этой человеческой драмой.
Малыш поносил отсутствующего отца.
– Какой мерзавец! Подумать только, бросил ее одну. Какой подлый скот! – гневно выкрикнул он и погладил по голове женщину. Пригрозил отцу еще не родившегося ребенка ужасным наказанием, если тот попадется ему в руки. – Какой предатель! Какая тварь!
Малыш неистово жестикулировал в сторону дороги, с которой доносился шум проезжавших тяжелых грузовиков.
Мы замаскировали костер, как только смогли.
Старик окунул в кипяток боевой нож и две нитки.
– За каким чертом ты кипятишь нож? – с любопытством спросил Малыш.
– Не знаешь?
Старика била нервная дрожь. Он утешающе заговорил с женщиной. Та застонала и скорчилась от боли.
Роды начались. Появилась головка младенца, и мы застонали так, словно сами терпели родовые муки.
– Сделай что-нибудь, – крикнули Старику Малыш и Порта.
Легионер подался вперед и умоляюще протянул руки к женщине. Плачуще повторил за ними:
– Сделай что-нибудь. Вдруг она умрет, как тогда быть с младенцем? Мы не можем кормить его грудью.
– Тупые свиньи, грязные, тупые свиньи! – взбеленился Старик. – Блудить можете, но не потрудитесь помочь ребенку появиться на свет, паршивые собаки!
Дрожа, он взял обеими руками младенца за голову и стал помогать родам.
Легионер сидел у головы женщины. Она впилась ногтями в его руки и выгнулась.
– Обдери мои руки, если хочешь, – всхлипнул Легионер, – если тебе это помогает. Попался бы мне в руки мерзавец, который за это в ответе. Подумать только, бросить женщину в таком положении!
Пока мы тряслись и бранились, ребенок появился на свет.
Бледный, потный Старик поднялся, сунул палец в рот младенцу, убрал немного слизи. Потом взял его за ступни и бодро шлепнул по заду.
И в следующую секунду шлепнулся на спину от удара громадным кулаком.
– Лицемерная скотина, – заревел Малыш на Старика, лежавшего в полубессознательном состоянии. – Какого черта ты шлепаешь такую кроху? Она тебе ничего не сделала. Малыш не видел ничего худшего, а я не особенно чувствителен.
– О Господи, – простонал Старик. – Неужто не понимаешь, это для того, чтобы заставить ребенка вскрикнуть?
– Вскрикнуть? – прорычал Малыш и хотел снова броситься на Старика. – Черт возьми, я заставлю тебя вскрикнуть, садист!
Он поднял кулаки, но Порта с Легионером насели на него и повалили.
Старик встал, обрезал пуповину и перевязал ее ниткой. Утер пот со лба.
– Клянусь Богом, это самые ужасные роды. Даже тут мы не можем обойтись без драки.
Он принялся обмывать ребенка. Мы разорвали рубашку, чтобы перевязать пупок. Малыш сидел на корточках возле матери, подбадривая ее и бормоча угрозы убить Старика и отца ребенка. Порта с Легионером откупорили бутылку водки.
Мы все вздрогнули, когда Малыш оглушительно закричал:
– Появляется еще один ребенок. Помогите! Старик, иди, помоги! Ты единственный из нас, у кого есть дети!
– Замолчи, – прикрикнул Старик и приказал как раньше: – Воду, нитки, нож, костер!
Мы разлетелись, как вспугнутые воробьи.
– Господи, набирается целая детская! – сказал Порта.
Полчаса спустя, когда все было кончено, мы сели, смертельно усталые, закурили и отметили водкой рождение близнецов.
Малыш захотел дать им имена. Настаивал, чтобы одного назвали Оскаром. Мы запротестовали и тут вспомнили, что забыли посмотреть, мальчики эти дети или девочки.
Старик показал нам их; оказалось, что оба ребенка женского пола. Тут Малыш принялся яростно бранить Старика и угрожать ему побоями.
– Черт возьми, нельзя так обходиться с молодой женщиной, – прорычал он, неожиданно став чрезмерно благонравным.
В ночи застучало несколько автоматов, и мы вспомнили, где находимся. Быстро собрали свои вещи. Порта отнес младенцев к танку и передал Легионеру, который устроил им постель за водительским сиденьем. Там был люк, и мы могли быстро высадить мать и детей, если танк подобьют и он загорится.
Старик не хотел ехать. Мы шумно запротестовали.
– Сперва должен выйти послед, – лаконично сказал Старик и принялся массировать женщине живот.
Когда послед выходил, Малыш испуганно вскрикнул. Подумал, что на свет появляется третий ребенок.
Старик осмотрел послед и удовлетворенно кивнул. Потом дал команду ехать. Мы отнесли женщину в танк и поместили рядом с детьми. Люк был закрыт.
Под покровом темноты мы поехали на запад, окруженные со всех сторон машинами противника.
– Плохо наше дело, – недовольно сказал Легионер. – Хотел бы я оказаться в Марокко. Там была детская игра по сравнению с этой гнусной войной.
Порта громко засмеялся.
– Сыт ею по горло, а, Гроза Пустыни? Ты после Африки стал фашистской тварью, тупым скотом, а теперь еще и акушером.
– Аллах велик. Нет никого выше Аллаха, – пробормотал Легионер и провел руками по лицу.
Появилась колонна русских пехотинцев. Легионер приготовил пулемет к стрельбе.
– Нервничаешь, Гроза Пустыни? – улыбнулся Порта и увеличил скорость.
– Нисколько. Мне это нравится, – усмехнулся Легионер.
Порта принялся насвистывать:
Потом улыбнулся находившейся позади него женщине.
– Какой родильной палатой стал этот танк! Школьные друзья близнецов будут завидовать их свидетельствам о рождении.
– Заткнулся бы ты, – сказал Легионер.
– Полегче, Гроза Пустыни, а то на твоей роже появится несколько украшений.
– Кто же это сделает? – протянул Легионер и зловеще стал высасывать зуб с дуплом.
– Он, – ответил Порта и достал боевой нож. – Имей это в виду, араб!
Легионер приподнял светлую бровь, неторопливо закурил сигарету и недобро улыбнулся.
– Отличный солдат, превосходный солдат! Смелый, как здоровенный кабан! Только я…
Он не договорил. Дремавший Малыш подался вперед и ударил его по голове рукояткой штыка. Легионер повалился вбок без сознания.
– Неотесанный новичок! Будешь знать, как дурно отзываться о Малыше, когда он в дреме!
Малыш хотел ударить ногой беспомощного Легионера, но мы со Стариком вмешались и успокоили его.
Порта громко, весело засмеялся.
– Этому бедному африканцу нужно многому научиться. Там, под финиковыми пальмами, видимо, было что-то вроде воскресной школы. Он не знает никаких ухищрений. Надо же, позволяет Малышу ударить себя по башке штыком. Аллах поистине велик, только глаз на затылке у него нет.
Близнецы начали плакать. Мать не знала покоя. Беспокойство оказалось заразительным. Порта протянул ей бутылку водки. Она с отвращением оттолкнула его руку и что-то пробормотала.
Порта пожал плечами.
– Храни меня Господь! Не стану докучать вам, мадам. Меня зовут Йозеф Порта, я Божией милостью обер-ефрейтор и акушер!
Легионер застонал. Взялся обеими руками за голову, выпрямился, оглянулся и свирепо посмотрел на Малыша.
– Ловкий, да? Не забывай оглядываться, скотина. Можешь получить неожиданный удар по затылку.
– Что? – заорал Малыш и замахал ручищами. – Я так тебя отделаю, что даже арабские шлюхи не узнают!
Старик спустился из башни.
– Хватит! – приказал он. – Если вам необходимо подраться, вылезайте из танка и деритесь, да поживее.
Малыш гневно повернулся к Старику.
– Что такое? Как ты с нами разговариваешь? За кого нас принимаешь?
Он подался вперед и с бранью угрожающе потряс кулаком перед носом Старика.
Старик спокойно посмотрел на него.
– Не взвинчивай себя. Никто не собирается с тобой ничего делать.
– Делать что-то со мной? – заревел Малыш. – С Малышом? Покажи мне того ублюдка, который что-то сделает Малышу! – Он наклонился вбок к Легионеру и изогнулся, чтобы взглянуть ему в лицо. – Ты мне ничего не сделаешь?
– Нет, – засмеялся Легионер. – Разве что ты будешь связанным. Тогда я, может быть, перережу тебе горло!
При слове «связанным» Малыш заметно расслабился. Но все-таки повторил каждому из нас этот вопрос.
Порта выругался и так резко прибавил скорость, что мы стукнулись головами о корпус танка.
По нам открыли огонь из крупнокалиберных пулеметов и пушек. Пули заколотили по броне. Мы преодолели дорожное заграждение; под гусеницами взорвалось несколько противопехотных мин, не причинив вреда танку.
Русский пехотинец попытался вскочить на него, но не рассчитал прыжка и оказался под гусеницами.
В нас полетели ручные гранаты. Легионер выпустил из пулемета несколько быстрых очередей. Я увидел в прицельное устройство нескольких бегущих русских. Они залегли в кювет. На дороге перед нами стоял танк и вел по нам огонь из крупнокалиберного пулемета.
Зажужжала, поворачиваясь, башня. В прицельном устройстве заплясали цифры. Точки сошлись. Несколько быстрых действий. Оглушительный взрыв. 88-миллиметровый снаряд угодил в стоящий танк. Наш огнемет расчистил дорогу. Мы быстро скрылись во мраке, оставив на память о себе горящий танк противника.
22. БЕЖЕНЦЫ
Вместо двухнедельного отдыха каждый из нас получил по шестьдесят граммов сыра у интенданта и приказ вернуться на передовую. После сыра мы получили цветные фотографии Гитлера. Потом без сыра и без отдыха отправились на позицию.
Но Порта сперва сделал большое дело. Использовал пять фотографий фюрера в качестве туалетной бумаги.
Над горизонтом занялся серый, призрачный свет.
Порта повернул танк на узкую лесную дорогу. Женщина плакала. Дети кашляли и хныкали от едких пороховых газов.
Порта остановил танк. Мы испуганно уставились в смотровые щели. Перед нами бегали какие-то смутно видимые люди. Поперек дороги стоял грузовик. Было похоже, что это дорожное заграждение.
Легионер выругался и приготовил пулемет к стрельбе.
– Успокойтесь вы, успокойтесь, – сказал Старик.
Раздался выстрел. Нас охватила паника, когда мы увидели наведенное противотанковое ружье. Перед глазами у меня в прицельном устройстве плясали цифры.
– Оружие к бою готово, – механически доложил Малыш.
Щелчок. Зловеще замигала красная лампочка. Пушка и башенный пулемет были готовы к ведению огня. В каморе лежал 88-миллиметровый снаряд. Прямо перед нашими прицелами сидела группа людей. Мы держали пальцы на спусковых механизмах.
Так-так-так! – простучал пулемет. По лесу раскатилось зловещее эхо.
Люди начали искать укрытие в лесу. До нас донеслись крики и вопли.
– Не давайте им уйти в лес, – предупредил Старик. – Иначе мы глазом не успеем моргнуть, как они с нами разделаются.
Башня повернулась, точки в прицельном устройстве сошлись.
Ба-бах! – громыхнула пушка, 88-миллиметровый фугасный снаряд взорвался посреди группы людей, к небу взметнулся фонтан пламени, земли и оторванных конечностей.
Два пулемета открыли огонь по кустам. Рычание двигателя перешло в рев, и мы покатили к бывшему дорожному заграждению.
Были мы потрясены, когда истина во всем ее ужасе открылась нам? Не думаю. Скорее, ощутили облегчение. Может быть, испытали какую-то неловкость.
«Дорожное заграждение» представляло собой сломанную телегу. «Артиллеристы» противника были беженцами, женщинами, детьми, стариками, больными и изможденными. «Противотанковое ружье» – дышлом телеги.
Мы осторожно открыли люки. Воспаленные глаза уставились на картину разрушения. Пять пар ушей прислушивались к предсмертным хрипам умирающих. Пять носов вдыхали едкий запах порохового дыма. Люки с лязгом захлопнулись. Раскачиваясь на гусеницах, громадная машина для убийства сделала реверанс перед мертвыми и умирающими.
Танк с горсткой солдат, русской женщиной и ее новорожденными близнецами скрылся под проклятия уходящих из жизни.
Вдали слышалось громыхание тяжелых орудий. Мы старательно замазали грязью кресты с обеих сторон башни.
У женщины поднялась температура. Начался бред. Старик покачал головой.
– Боюсь, она умирает.
– Что нам делать? – спросил в отчаянии Легионер.
Старик долго смотрел на него перед тем, как ответить.
– Странные вы люди. Ей-богу, странные. Палите, не моргнув глазом, во все, что движется, и при этом страшитесь за жизнь незнакомой женщины только потому, что она лежит рядом с вами и дышит тем же смрадным воздухом.
Все промолчали.
Мы остановились, когда уже почти стемнело. Вдали был виден огонь.
– Похоже, горит город, – сказал Порта. – Может быть, Орша?
– Спятил? – ответил Старик. – Орша далеко позади нас. Скорее, это Броды или Лемберг.
– Совершенно все равно, какой, – решил Легионер. – Он горит. И хорошо, что мы не там!
…Малыш первым увидел три больших дизельных грузовика. Настоящий «солдатский транспорт». Они принадлежали немецким военно-воздушным силам. Около десяти авиаторов спали возле них. Чуть подальше, укрывшись к кустах, лежала примерно сотня женщин и детей.
Мы вылезли.
Спавшие испуганно подскочили, когда мы в черных мундирах танкистов бесшумно подошли к ним. Уставились, как зачарованные, на цилиндр Порты с красными лентами.
Среди них были две немецких медсестры. Госпиталь, в котором они работали, неожиданно захватили русские. Уйти живыми удалось только им. Всех раненых ликвидировали на койках или в коридорах. В село, где они искали убежища, вошел большой отряд русских пехотинцев. Но пехотинцы были дружелюбными, они предупредили жителей, что им нужно уходить – те, кто шел за ними следом, были сущими зверюгами.
Все село, за исключением нескольких стариков, снялось с места. Люди день за днем тащились на запад. К ним присоединялись другие беженцы – поляки, немцы, русские, латыши, эстонцы, литовцы, люди с Балкан. Национальные и религиозные разногласия были забыты в общем ужасе перед быстро приближавшимися русскими танками.
Авиаторы привезли их сюда. Их несколько раз обстреливали. Убитых выбросили. Новые беженцы дрались за места в грузовиках.
Когда они выехали из леса, их снова обстреляли. Солдаты побежали и остановились там, где мы обнаружили их.
Авиаторы не хотели двигаться дальше. Они на все махнули рукой и в полнейшей апатии улеглись спать. Они равнодушно смотрели на нас под наведенными автоматами. Унтер-офицер, лежавший на спине, подложил руки под голову, насмешливо усмехнулся.
– Ну что, герои, все еще стремитесь к победе? Почему бы не позвать Ивана, тогда сможете пустить в ход свои пукалки. Фашистская мразь!
– Черт возьми! – вскипел Малыш. – Хамишь, мой воробышек? Старик, выдать ему?
– Успокойся, – ответил Старик и, прищурясь, уставился на унтера.
– Что вы собираетесь делать?
Унтер пожал плечами.
– Дождаться русских, пожать им руки.
– А как быть с ними? – спросил Старик и резко указал подбородком на женщин и детей.
– Передадим всех Ивану. Если, конечно, не хотите взять их с собой добывать победу. Я сыт войной по горло и думаю о себе. Мне все равно, что будет с этой публикой. Способен понять это, черный братец?
Между Стариком и апатичным унтером началась ожесточенная ссора. В нее вмешался еще кое-кто.
– Думаешь, мы хотим спастись от русских, чтобы нас повесили наши «охотники за головами»? – спросил унтер.
Легионер внезапно шагнул вперед и навел автомат на авиаторов.
– Грязные трусливые собаки! Тыловые солдатики! Всю войну просидели на аэродроме, вдали от линии фронта, а тут, услышав несколько выстрелов, испугались до полусмерти. Если не повезете женщин, всех перестреляю!
Несколько секунд стояла мертвая тишина.
Мы отошли от Легионера. Он стоял, расставив ноги, напрягшись и держа палец на спусковом крючке.
Один из авиаторов усмехнулся.
– Ну, так стреляй. Чего ж не стреляешь, черный изверг? Это Геббельс научил тебя дурацким словам? Мы устали ждать!
Еще несколько человек начали поддразнивать Легионера.
– Внимание, – прошептал Старик. – Что-то назревает.
Мы медленно рассредоточились, держа автоматы наготове.
– Поведете машины? – прошипел Легионер. Сигарета в его губах подпрыгивала, на грудь падали искры. – Спрашиваю последний раз. Повезете беженок?
– Ты герой! – засмеялся один из авиаторов. – Великий герой из степей Украины! Освободитель женщин! Этому карлику поставят памятник на крыше прачечной!
Раздался громкий хохот. Из дула вороненого автомата засверкало злобное пламя. Легионер сотрясался от отдачи оружия. Смех сменился предсмертным хрипом. Солдаты в серой форме корчились на земле. Один пополз на четвереньках, крича как безумный.
Автомат застучал снова. Мертвые тела содрогались от попадавших в них пуль.
В живых остались только трое. Мы затолкали их автоматами в кабины трех грузовиков. Безмолвные беженцы с мертвыми глазами полезли в грузовики.
С замыкавшим колонну танком мы поехали на северо-запад. Прочь от груды окровавленных тел в серой форме. От людей, которые утратили надежду и поэтому были убиты своими.
Война катилась на запад.
По дороге тащились небольшие группы солдат. Один из них отчаянно крикнул:
– Товарищи, захватите нас!
Но «товарищи» скрылись в туче выхлопных газов. Один грузовик сломался. Ехавшие б нем люди пошли пешком.
В Веленски, таком же селе, как тысячи других на Украине и в Польше, поток людей остановился немного отдохнуть и обогреться.
– Поторапливайтесь!
Этот крик повторялся непрестанно, но в нем не было необходимости. Угрозы краха Третьей танковой армии и быстро движущихся русских танковых колонн, давящих на своем пути все живое, было более чем достаточно, чтобы гнать беженцев вперед и вперед.
Немецкие гренадеры и русские пленные рыскали, будто растерянные цыплята, в толпе штатских. Стекались к нашему танку. Все задавали один и тот же вопрос:
– Где Красная армия?
Дезорганизованные военные подразделения и несчастные штатские тянулись через Веленски несколько дней. Все от старого до малого были охвачены паникой. Их страшили быстро надвигавшиеся русские. Полный крах фронта. Т-34, внезапно появлявшиеся и моментально давившие целую колонну беженцев. Истребители и штурмовики, превращавшие дорогу в море огня за доли секунды.
В довершение всего пришли усталость, голод, сильный ветер, холод и дождь.
Раздавались воззвания к Богу на разных языках, однако ничто не помогало. Танковые гусеницы скрежетали по залитой кровью земле Украины и Польши.
У одной из медсестер оказалось немного морфия, мы ввели его матери близнецов. Раздобыли молока и приготовились ехать дальше. Но вокруг стояли сотни людей. Они умоляюще простирали к нам руки.
– Возьмите нас с собой. Не бросайте на верную смерть!
Чего они только не предлагали за крохотное местечко в танке! Сидели на башне, на передней и задней части танка. Висли, держась за амбразуры. Многие сидели на длинном стволе пушки, крепко прижавшись плечом к плечу. Мы бранились, грозили им автоматами, чтобы отогнать от дул пушки, пулеметов и огнемета, но они не обращали на это внимания.
Старик в отчаянии потряс головой.
– Господи! Если придется вступить в бой, они все погибнут!
Мы взяли в танк нескольких детей, потом захлопнули люки. И начался наш марш смерти.
Через несколько километров мы встретили четыре танка. Они были из Второго танкового полка и, как и мы, потеряли связь со штабом.
Командование над всеми пятью танками принял восемнадцатилетний лейтенант. Он приказал всем беженцам слезть, но никто не повиновался. Наоборот, на танк влезли еще несколько беженцев и отбившихся от своих частей немцев.
Лейтенант с бранью влез в танк через нижний люк. На башне сидело столько людей, что он не мог влезть сверху.
Он объявил по радио другим экипажам, что нам нужно проехать под железнодорожной линией. Мы пока что ехали вдоль нее. Туннель был таким узким, что танки едва в него проходили.
