Текст книги "Судьба горца (ЛП)"
Автор книги: Ханна Хауэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Глава 10
Мэлди казалось, что Джеймс возникает на ее пути повсюду, куда бы она ни пошла. Девушка, тихо чертыхнувшись, поспешила к спальне Найджела. С казни Гризель прошло уже два дня. Мэлди почти не видела Балфура, кроме как по ночам, когда он проскальзывал к ней в постель, а вот Джеймса приходилось лицезреть намного чаще, чем ей того хотелось.
Без сомнения, он следил за ней. От этих мыслей сводило живот. Как бы Мэлди ни пыталась убедить себя, что узнать ее тайну он мог бы только от нее самой, но все равно ужасно боялась. Всякий раз, видя Джеймса, она ждала, что он укажет на неё обвиняющим жестом и обличит как лазутчицу и предательницу. Даже понимая, что, скорее всего, делает из мухи слона, Мэлди не могла подавить страх.
– Ты выглядишь расстроенной, – заметил Найджел, усаживаясь в постели в нетерпеливом ожидании того момента, когда снова сможет поупражняться в ходьбе.
– Да нет, просто немного тревожусь. – Выдавив улыбку, Мэлди приобняла его за талию, и они приступили к прогулке по комнате. – После смерти Гризель так много дел навалилось. Знаешь, может, она была и никудышной целительницей, но хотя бы справлялась с самыми распространенными хворями и болячками, тем самым оставляя мне больше времени на уход за тобой. Теперь же все обращаются за помощью только ко мне.
– Неужели тебе некому помочь?
– Нет, пока что некому. Правда, есть женщина, подающая надежды и желающая овладеть моим ремеслом. Ее нужно лишь немного подучить, и она легко сможет стать следующей целительницей Мюрреев.
Найджел вздрогнул: утраченная гибкость в суставах вызывала боль в ноге при каждом шаге.
– Но ведь могут пройти годы, прежде чем она станет искусной во врачевании?
– Любой, у кого есть мозги, сможет понять, как справляться с мелкими, часто случающимися недомоганиями. Даже Гризель смогла, а ведь она никогда не искала да и не любила трудной работы. А у этой женщины есть и ум, и желание учиться, да и состраданием к ближнему она обладает в куда большей мере, чем Гризель. Вам в любом случае следует подыскать того, кто завершит ее обучение. Ведь ей нужен будет наставник, располагающий большим временем, нежели я. Ничего хорошего не выйдет, если обучение прекратится сразу после моего отъезда. В действительности же хороший целитель никогда не перестает учиться. Искусство врачевания – это область знаний, постижение которых, будь они древними или совсем новыми, может занять всю жизнь.
– Когда ты намереваешься покинуть нас?
– Как только ты поправишься, – ответила девушка, стараясь не обращать внимания на хмурый взгляд, вызванный столь неопределенным ответом.
– И куда же ты отправишься? – Внезапно он покачнулся, и лишь надежная поддержка Мэлди не позволила ему упасть.
– Буду и дальше искать своих родичей.
Найджел выругался:
– Ты всегда отвечаешь с такой легкостью, но при этом ухитряешься ничего не сказать.
– Потому что больше говорить нечего. Я уеду сразу же, как только выполню свое обещание поставить тебя на ноги, и продолжу поиски своей родни. – Мэлди осторожно подвела его к кровати. – Думаю, тебе лучше присесть. – Она почувствовала облегчение, когда Найджел послушно выполнил ее просьбу.
– Но мы сделали всего лишь пару кругов, – запротестовал он, едва только сев на кровать и промокнув холщовой тряпицей выступившую на лбу испарину.
– Да, но за сегодня это уже четвертый раз. В то время как вчера мы сумели обойти комнату всего трижды. Ты уже и так нетвердо стоишь на ногах. – Она налила в кружку сладкого сидра и подала Найджелу. – А значит, мы слишком торопимся, и тебе пока не следует пытаться ходить так часто. Мы обязательно добавим еще один круг по комнате, но чуть позже. В конце концов, какой смысл в этом четвертом круге, если он сделает тебя таким слабым, что просто сведет на нет все, чего нам удалось добиться за три предыдущих.
– Согласен, – пробормотал он с угрюмым видом, нехотя соглашаясь с ее доводами, а затем полностью переключил свое внимание на девушку: – Тогда, возможно, ты не откажешь мне в любезности и сообщишь истинную причину того, почему выглядела такой расстроенной, входя в комнату.
Мэлди посмотрела на Найджела, но опустила глаза, не выдержав его пристального взгляда.
– Я уже говорила.
– Нет, ты сказала, что обитатели Донкойла не дают тебе продыху, обращаясь с любой царапиной и требуя снадобий при малейшем недомогании. Я знаю, что так оно и есть. Вот только, сдается мне, ты переживаешь не из-за этого. – Найджел лишь улыбнулся, когда она бросила на него раздосадованный взгляд. – Дело в Балфуре?
Примерно с минуту Мэлди просто разглядывала его, а потом, тщательно подбирая слова, ответила:
– Может, мое тщеславие не знает границ, но не думаю, что тебе и в самом деле будет приятно слушать о нас с Балфуром.
Найджел поморщился:
– Ты вовсе не тщеславна. Мы и впредь не будем обсуждать ваши отношения, но полагаю, что большинство обитателей Донкойла догадываются о них, так же как и я. И потом, может, мне приятно послушать, что у тебя не все гладко с моим братцем. – На лице его промелькнула усмешка, но затем он снова посерьезнел: – Ну, и еще из-за того, что ты очень одинока. Разве у тебя есть, с кем поделиться? Я имею в виду, помимо Балфура. У тебя ведь не было ни времени, ни возможности подружиться здесь с кем-нибудь и не будет еще по крайней мере несколько месяцев: пока Эрик не окажется дома, а Битон не испустит дух. Все сейчас поглощены тем, как бы нам разгромить Битона и вернуть Эрика в Донкойл. К тому же тебе почти все свое время приходится проводить со мной.
– Я не против, – еле слышно пробормотала она. – Выздоровление зачастую оказывается непростым делом, требующим времени и терпения. И мой долг, как целительницы, сделать все, что в моих силах, чтобы помочь больному.
– Не слишком ли ты стараешься угодить? – протянул он, а затем довольно хмыкнул, когда она слегка покраснела. – Милая, если тебе нужно поговорить о чем-то, что ты не можешь или не хочешь обсудить с моим братом, ну или просто пожаловаться, то я к твоим услугам. В конце концов, ты так много сделала для меня, и самое малое, чем я могу тебе оплатить, – стать тем, кто выслушает тебя без осуждений или подозрений. Да, и тем, кто будет держать свой рот на замке и никогда не выдаст твоих тайн, до тех пор пока ты сама не позволишь.
Заманчивое предложение. Мэлди очень нуждалась в собеседнике, которому можно было бы излить душу. Ее сильно огорчало, что она не могла позволить себе этого с Балфуром. Но девушка хорошо понимала, что и с Найджелом это тоже невозможно. Есть вещи, о которых она не могла рассказать никому в Донкойле, по крайней мере пока. Если существовал хотя бы малейший шанс, что у них с Балфуром есть будущее, то она непременно поставила бы свое счастье под угрозу, если бы лэрд обнаружил, что она доверила Найджелу секрет, в который упорно отказывалась посвятить его самого. К тому же Мэлди не хотела ставить Найджела в неловкое положение, заставляя выслушивать свой бессвязный лепет о Балфуре. Даже если бы она смогла сделать это, не задев его чувств, это заставило бы Найджела поступиться верностью клану и своим близким.
– Ты очень добр, Найджел, но для нас обоих будет лучше, если я не воспользуюсь твоим великодушным предложением, – ответила она. – Раз уж я не могу обсудить что-то с Балфуром, моим возлюбленным, то не думаю, что мне следует бегать к его брату в поисках понимания. Если Балфур обнаружит, что я доверяю тебе больше, чем ему, это причинит ему боль или, по крайней мере, заденет его гордость. Кроме того, в этом случае ты можешь оказаться меж двух огней, и не думаю, что тебе там понравится. Скажу больше: это может даже привести к тому, что из-за данного мне обещания ты будешь вынужден хранить тайну от своего старшего брата, твоего лэрда. А этого никак нельзя допустить, особенно теперь, когда уже очень скоро тебе предстоит биться с врагом бок о бок с Балфуром.
– Я не хочу видеть тебя такой расстроенной, – сказал он, когда Мэлди мягко, но настойчиво уложила его в постель. – После всего, что ты для нас сделала, ты заслуживаешь, чтобы у тебя было легко на сердце.
– Думаю, пройдут многие месяцы прежде, чем я смогу насладиться хотя бы неким подобием душевного покоя. Теперь отдыхай. Я позову Дженни.
Ощущение легкости на сердце и чистая совесть – мечта, которую Мэлди страстно желала осуществить.
«Если выживу», – подумала девушка, выходя из комнаты.
Ей необходимо было оказаться подальше от Найджела, от сочувствия в его глазах, от обещанной им поддержки и понимания. Если бы только Найджел мог уберечь её ото всех проблем и страхов! Но, так или иначе, вряд ли он мог сделать для нее что-то такое, чего она не смогла бы сделать для себя сама. Сердцем она понимала, что только прибавит забот, если впутает сюда Найджела. А она не хотела и не нуждалась в дополнительном грузе вины, который в этом случае непременно ляжет на ее плечи.
Остановившись на верхней площадке лестницы, она краем глаза заметила фигуру Джеймса и выругалась. Мэлди уже было решила вернуться к Найджелу и пожаловаться, но, подавив в себе малодушный порыв, стала спускаться вниз. Даже если бы в ее силах было настроить Найджела против Джеймса, она не стала бы этого делать, ведь и Найджел, и Балфур почитали этого человека как второго отца. Она сурово напомнила себе, что Джеймс вправе подозревать ее и считать, что за ней нужен глаз да глаз, правда, эти мысли мало успокаивали. Оправданно или нет, но то, что за каждым ее шагом пристально наблюдали, ужасно раздражало Мэлди.
Вместо того чтобы отправиться на кухню и заняться приготовлением целебных мазей, как собиралась, Мэлди зашагала в сторону внутреннего двора. Это единственное место, где она могла не опасаться увидеть хмурое лицо Джеймса, высматривающего ее из-за каждого угла. Девушка была уверена: по его мнению, двор хорошо охранялся, и к тому же здесь и без него было, кому за ней присмотреть, но Мэлди решила, что в настоящий момент любую возможность ускользнуть от неотступных темных глаз Джеймса можно считать своего рода благословением небес.
Она слонялась по двору, разглядывая конюшни, перекинулась парой фраз с пареньком, присматривающим за борзыми, и даже понаблюдала за оружейником, который на ее глазах ловко превратил кусок бесполезного металла в прекрасный меч. Мэлди мысленно улыбнулась, когда ей в голову пришла мысль, что ее невинное любопытство каким-нибудь подозрительным человеком могло быть расценено как вынюхивание. А Джеймс был чрезвычайно подозрительным человеком. На миг она подумала о том, чтобы повнимательнее приглядеться к оборонительным укреплениям Донкойла и тем самым заставить Джеймса хорошенько поволноваться, но потом все же позволила здравому смыслу возобладать. Совершение поступков, лишь убеждающих Джеймса в обоснованности самых темных подозрений, отнюдь не лучший способ облегчить её бремя или хоть отчасти решить проблемы. На самом деле такое легкомыслие могло закончиться плачевно. Изображать из себя вражеского лазутчика в то время, как клан находится в состоянии войны, – проявление полнейшего идиотизма.
Почему ты так хмуришься? – спросил Балфур, подойдя к ней, и приветственно кивнул оружейнику, одновременно утаскивая Мэлди прочь от навеса, под которым тот работал. – Я напугал тебя? – Он озабоченно сдвинул брови, когда она бросила на него мимолетный взгляд.
Мэлди сделала пару глубоких вдохов, пытаясь успокоить неистовое биение сердца, и безропотно позволила Балфуру утянуть её за собой. Девушка понимала, что одной из причин, почему её так пугает его незаметное приближение, было переполнявшее ее чувство вины. На какой-то миг она каждый раз сжималась от ужаса, что чем-то выдала себя. Мэлди прекрасно осознавала, что должна лучше следить за собой, потому что только одного ее смущенного вида могло хватить, чтобы возбудить подозрения. Джеймс наверняка и так уже прожужжал Балфуру все уши о своих сомнениях, поэтому девушка и в дальнейшем не собиралась ни делать, ни говорить ничего такого, что могло бы придать его обвинениям вес.
– Хоть бы какой-нибудь звук издал, а не подкрадывался вот так к человеку, – недовольно проворчала Мэлди.
– В иное время это могло бы стоить мне жизни, – ответил он.
– Возможно, но я-то тебе не враг.
– Нет, конечно же, ты не враг.
Балфур мысленно чертыхнулся, заметив на ее лице тень недовольства, когда девушка резко вскинула на него глаза. У него все хуже получалось скрывать растущие сомнения на ее счет. Иногда он почти желал, чтобы она словом или делом выдала в себе лазутчицу, одну из приспешниц Битона, тем самым избавив его от тяжкого чувства вины, охватывавшего его всякий раз, когда грудь теснили мрачные мысли. Он ненавидел мучительную неопределенность. Боль, порой мелькавшая в ее глазах и ясно указывавшая на то, что девушка прекрасно осведомлена о его подозрениях, в первое мгновение разрывала ему сердце, а уже в следующее – приводила в ярость. Если Мэлди невиновна, то эта боль искренняя, и именно Балфур причинил ее, но если девушка служила Битону, тогда это лишь очередная хитрая уловка, призванная ослабить его и упрочить ее власть над ним.
Балфур был уверен, что влюбился, и это пугало его. Он хотел признаться ей в своих чувствах, но боялся, что она воспользуется его слабостью. Он одновременно молил небеса, чтобы она не оказалась на стороне Битона, и жаждал услышать от нее признание в предательстве. Желал, чтобы она ушла, и приходил в отчаяние при мысли, что она покинет его. Он хотел, чтобы Мэлди держалась от него подальше, при том что ночи напролет сжимал её в своих объятиях. Балфура раздирали настолько противоречивые чувства, что он всерьез начал опасаться за свой рассудок. Решающая битва с Битонами должна произойти как можно скорее, иначе он окончательно утратит способность мыслить здраво и не сможет повести за собой своих людей.
– Как продвигается подготовка к сражению? – спросила Мэлди, когда они прошли через ворота внутренних стен, окружавших донжон, к месту, где возвышалась наполовину выстроенная башня. – Теперь я слышу об этом так мало или совсем ничего, однако догадываюсь, что вы продолжаете готовиться.
– Ну, просто ты была целиком поглощена лечением Найджела, стремясь поскорее вернуть ему силы.
– Я не понимаю, почему ты больше ни о чем меня не спрашиваешь. Или ты уже вызнал о Дублинне все, что тебя интересовало?
Мужчина прислонился к стене, соединявшей новую башню со старой частью замка.
– Думаю, мне известно обо всем, что может так или иначе нам пригодиться. Есть ведь и другие способы раздобыть нужные сведения, не втягивая тебя в это.
– Я не возражала, – произнесла Мэлди, стоя перед ним и отчаянно пытаясь не выказать обиды и страха, охвативших её. – Я хотела бы помочь тебе, чем только смогу.
– Ты уже помогаешь мне, выхаживая Найджела. Не волнуйся, сладкая моя, у нас имеются и глаза, и уши везде, где мы в них нуждаемся.
– Так значит, ты получил весточку от человека, которого тебе удалось заслать в самое сердце Дублинна.
– Мэлди, мы же почти не видели друг друга за прошедшие два дня, – сказал он и, протянув к ней руки, нежно обхватил ее запястья. – Неужели ты, в самом деле, хочешь потратить время, которое мы можем провести вдвоем, на разговоры о сражениях и лазутчиках?
Девушка задалась вопросом: как бы он поступил, если бы она ответила утвердительно, но благоразумно решила промолчать. Мэлди почувствовала, что Балфур замыкается в себе, как только разговор заходит о Битоне, предстоящем сражении или спасении Эрика. Уклончивые ответы на все ее вопросы лишь подтверждали это. Выходит, не только Джеймс подозревает ее. Похоже, ему все же удалось заронить зерна сомнений в душу Балфура. А значит, ей больше ничего не расскажут о приближающейся битве.
Ее первым побуждением было сбежать куда-нибудь подальше от Балфура. Оставаться и дальше его любовницей – безумие, раз он считает её своим врагом. Это недоверие, словно грязь, запятнало бы каждую нежную ласку, которой они одарили друг друга. Но стоило Балфуру прижать Мэлди покрепче к своему сильному, горячему телу, как она поняла, что ее гордость рассыпалась в прах. Правда, она поняла и кое-что еще. Балфур был столь же измучен, как и она сама. Он не хотел ее подозревать. Несмотря на все сомнения, он все еще желал ее. В борьбе за Балфура Джеймс еще не одержал окончательной победы. Мэлди печально улыбнулась, внезапно осознав, что ее с Балфуром объединяла не только общая страсть, но и одинаковое смятение чувств. Она не знала, что окажется сильнее: сомнения или страсть, но решила довериться судьбе, и будь что будет. До разлуки и так оставались считанные дни, и неважно, произойдет это из-за недоверия Джеймса или же откроется ее тайна. Мэлди не хотела терять ни одного драгоценного мгновения из отпущенного им судьбой времени.
– Это не слишком-то укромный уголок, – пробормотала девушка, слегка запрокинув голову, чтобы ему было легче осыпать ее шею легкими дразнящими поцелуями.
– Зато он замечательно подходит для того, чтобы насладиться закатом, – ответил он, нежно прикусив мочку ее ушка, словно пробуя на вкус, и начал расшнуровывать платье.
– Так вот чем ты намеревался заняться? – спросила Мэлди. Стоило платью бесформенной кучкой упасть на землю вокруг стройных лодыжек, как девушка проворно переступила через него и ножкой оттолкнула в сторону. – Кто-нибудь может увидеть нас, – добавила она, захваченная кратким приступом стыдливости.
– Нет. Это излюбленное место влюбленных парочек. Как только люди заметили, что мы с тобой направились сюда, все взоры тотчас же были обращены в другую сторону.
– Не уверена, что мне нравится слышать, что всем в замке известно, чем мы тут занимаемся.
– Им известно, что мы любовники. В Донкойле мало что удается сохранить в тайне. Но поверь, милая, никто не станет подглядывать, ведь им тоже не хотелось бы, чтобы за ними подсматривали, когда они в свою очередь ускользнут на свидание.
В это верилось с большим трудом, но прежде, чем Мэлди успела высказать свои сомнения, он поцеловал ее, и девушка полностью утратила всякий интерес к тому, могли ли их увидеть или что о них подумают люди. В глубине души Мэлди была потрясена бесстыдством, с которым отвечала на жадные поцелуи и ласки Балфура, возвращая их сторицей в красноватых отблесках заходящего солнца. Их жгучая потребность друг в друге несла оттенок отчаяния, словно Балфур тоже боялся, что отпущенное им время подходит к концу. Потом, когда они лежали, сплетясь в тесном объятии, утомленные бурными любовными ласками, Мэлди задумалась: что если судьба направила её по неверному пути? Подобная несдержанность в утолении потребности в плотских удовольствиях казалась девушке чем-то неправильным, тем более что ни один из них ни разу не заговорил о любви, браке или вообще о каком-либо совместном будущем.
– Не стоит всякий раз после того, как любовный угар развеется, тут же начинать осуждать себя, – спокойно сказал Балфур, поцеловал ее неодобрительно поджатые губы и откатился в сторону, потянувшись за своими брэ.
– Как ты узнал, о чем я думаю? – Мэлди огляделась в поисках нижней сорочки.
– По тому мрачному, почти сердитому выражению, которое появляется на твоем красивом личике, стоит только страсти немного утихнуть.
Смущенная тем, с какой легкостью Балфуру удалось угадать ее мысли, Мэлди так и осталась сидеть спиной к нему, стряхивая пыль с сорочки. Она уже было приготовилась надеть ее, как вдруг замерла в испуге, когда Балфур внезапно схватил ее обеими руками, помешав прикрыть наготу. Девушка почти чувствовала, как его взгляд обжигает спину, и совершенно точно знала, что именно вызвало такой интерес. Мэлди понимала, что даже в угасающем свете дня была отчетливо видна небольшая отметина в виде сердца под ее правой лопаткой. До сих пор она делала все возможное, чтобы помешать Балфуру как следует разглядеть ее спину, и тусклое освещение в их спальне было ей только на руку. Она замерла, в страхе, что он может узнать родовой знак Битонов. Мэлди, сколько себя помнила, проклинала это явное свидетельство того, что именно Битон приходился ей отцом. Ее мать никогда не позволяла дочери забыть, что это «клеймо» было доказательством ее позорного происхождения, постоянно указывая, что в ее венах текла дурная кровь. Теперь девушка боялась, что отметина могла стоить ей жизни.
– У тебя сердечко на спине, – тихим от изумления голосом произнес Балфур.
Девушка вырвалась из его рук и быстро натянула сорочку.
– Мне жаль. Я очень старалась не оскорбить твоих глаз его видом.
– Милая моя, чудесная малышка Мэлди, в твою красивую головку порой приходят такие странные мысли, – пробормотал Балфур, все еще обеспокоенно глядя на спину девушки, пока та торопливо натягивала одежду. – Это нисколько не оскорбляет моих глаз. – По ее быстрым скованным движениям Балфур понял, что сейчас ее лучше не трогать, и тоже стал одеваться.
– То, как ты уставился на мое родимое пятно, и даже твои слова – все говорит о том, как ты был потрясен увиденным
– Так оно и есть. Я стал твоим любовником больше недели назад и полагал, что уже видел тебя всю. – Он усмехнулся, когда Мэлди метнула в него сердитый взгляд. – Теперь-то я понял, что был весьма невнимателен. – Балфур рассмеялся, когда она вскочила на ноги, а затем поднялся, чтобы помочь ей затянуть шнуровку на платье. – Возможно, мне следует впредь зажигать побольше свечей.
– Ты, видимо, очень стараешься смутить меня. – Девушка пыталась не выдать своего облегчения от того, что он не распознал в ее родимом пятне родовой знак Битонов. Но Мэлди была уверена, что опасность еще не миновала, и не собиралась расслабляться, теша себя ложными надеждами.
– Нет, не так уж и трудно окрасить твои щечки румянцем.
– Я испытываю сильное желание поколотить тебя.
– Ой-ой! Я прямо весь дрожу. – Мужчина беззаботно рассмеялся и нарочито потер руку в том месте, куда она только что ткнула маленьким кулачком. – Все, теперь, уверен, у меня там до конца моих дней останется шрам.
– Ты находишь что-то забавное в том, чтобы дразнить меня? – спросила она, когда Балфур взял ее под руку и повел назад к главной башне.
– Да. К тому же я ужасно голоден. – Он весело подмигнул ей. – Ты возбудила во мне просто волчий аппетит, дорогая.
Она твердо решила на этот раз не поддаваться и изо всех сил старалась не покраснеть, но прошипела едва слышное проклятие, почувствовав покалывание в щеках от прилившей к ним горячей крови. Конечно, ей на руку, что он находился в таком приподнятом настроении, позабыв на время обо всех сомнениях и подозрениях. Она только сожалела, что не способна принять его поддразнивание со спокойной улыбкой, будто бы оно её забавляет.
– Странно, – неожиданно продолжил Балфур серьезным тоном, – но у меня такое чувство, что я уже где-то видел такую родинку, точно такой же формы и расположенную на том же самом месте.
Вдруг тело Мэлди пронзила дрожь испуга, такая сильная, что она даже споткнулась. Девушка поняла: несмотря на все усилия, благодушное настроение Балфура притупило ее бдительность, и она стала менее осторожной. Ей потребовалось немного времени, чтобы успокоиться. Мэлди не хотела, чтобы Балфур понял, что своими словами ужасно расстроил ее. Он никак не мог видеть эту отметину на Битоне, однако вполне мог слышать о ней. Она отбросила прочь эту страшную мысль. Ее мать часто говорила, что Битон всегда старался прятать родимое пятно, потому что люди считали его меткой самого дьявола.
– Я никогда не слышала, чтобы у кого-нибудь была такая же родинка, – сказала девушка, мысленно проклиная себя за столь неубедительный ответ. – Ты ведь не знал мою мать, не правда ли?
– Нет, конечно, не знал. Как и прочих Киркэлди. – Балфур задумчиво покачал головой. – И все же у меня до сих пор такое чувство, что я уже где-то видел такую отметину прежде. Не важно. Обязательно вспомню позже.
Когда они вместе переступили порог главного зала, Мэлди все еще искренне надеялась, что этого никогда не случится.
– Думаю, ты просто-напросто был настолько удивлен увиденным, что тебе оно показалось знакомым, – сказала девушка в отчаянной попытке отвлечь его от долгих и чересчур упорных размышлений на опасную тему.
– Может и так, но мне все-таки кажется, что я уже видел это родимое пятно, только кожа была не такая светлая, как у тебя.
Когда девушка уселась рядом с Балфуром, в её голове возникла страшная догадка. Она почувствовала себя так, словно ледяной холод пробрал ее до самых костей. Джеймс сидел напротив, и Мэлди поняла по его пристальному взгляду, что потрясение на миг все же отразилось на её лице. Но как бы то ни было, даже страх подстегнуть подозрения Джеймса не сумел прогнать прочь эту навязчивую мысль. Независимо от того, сколь настойчиво Мэлди пыталась отрицать очевидное, сердцем она уже знала, что существовал только один человек, кроме Битона, на котором Балфур мог видеть такое родимое пятно, – юный Эрик.
Все считали Эрика бастардом, рожденным от союза отца Балфура с неверной супругой Битона. Балфур как-то обмолвился, что Битон вполне мог убедить своих людей, что Эрик приходится ему сыном, заявив, что выбросил младенца прочь в приступе ревнивой ярости. Но что если это правда? Вполне вероятно, что бывший лэрд Донкойла уложил эту женщину в постель, но он мог быть не единственным, кто это сделал. Мать рассказывала Мэлди, как усердно Битон трудился над зачатием сыновей, оставляя ее измученной и совершенно обессиленной. Мэлди была уверена, что пока Битон не прознал про измену супруги, он регулярно наведывался в спальню бедняжки. Так что Эрик легко мог быть сыном, в котором так отчаянно нуждался Битон. Возможно, жестокосердный лэрд изо всех сил старался сжить со свету именно того, за кого готов был отдать все.
Такой поворот должен был принести Мэлди немалое удовлетворение, но она обнаружила, что просто неспособна радоваться этому. Если она окажется права (а ее внутренне чутье подсказывало, что это так), то слишком многим людям открывшаяся истина может причинить страдания, и прежде всего самому Эрику, в сущности, ни в чем не повинному мальчику. Осознание того, что он никогда не был одним из Мюрреев, а являлся наследником вражеского клана, могло потрясти юношу, иссушив его душу. Правда, если бы Битон был достойным человеком, кровным родством с которым можно гордиться, то это, безусловно, смягчило бы тяжелый удар, но Мэлди искренне сомневалась, что этот ужасный человек совершил хоть одно благое дело за всю свою никчемную жизнь. Эрик наверняка ужаснется, как в свое время случилось и с ней, узнав, что именно сэр Битон приходится ему отцом, вот только мальчику это принесет куда больше вреда, чем ей. В отличие от Мэлди, Эрик всю жизнь купался в нежной заботе и внимании любящей семьи. Она ничего не потеряла, обнаружив, кто является ее родителем и что он из себя представляет. А вот Эрик утратил бы все то, что знал и любил.
Балфуру это тоже нанесло бы глубокую душевную рану, и Мэлди едва сдерживалась, чтобы не взять его за руку и сию же минуту не выразить ему своего глубокого сочувствия. Помимо всего прочего, если она поделится своей догадкой с Балфуром, он наверняка поинтересуется, с чего бы это ей в голову пришла такая дикая мысль, и, возможно, потребует каких-то доказательств. А единственно возможный способ открыть правду об Эрике – рассказать Балфуру тайну собственного происхождения, но к подобным откровениям Мэлди была не готова.
Мэлди вдруг поняла, что не хочет быть той, от кого Балфур узнает эту горькую истину. К тому же девушка не была уверена, что вообще имеет на это право. Это известие никому не принесло бы пользы. Такая правда могла доставить многим людям только горе. По сути, это причинило бы страдания всем, кроме, пожалуй, самого Битона. А так как Мэлди никогда не видела ни Эрика, ни отметины на его спине, доказывающей его родство с Битоном, то решила, что, пока она не удостоверится во всем собственными глазами, лучше всего будет промолчать. Ко всему прочему, это должен был быть выбор Эрика; мальчик имел право рассказать обо всем сам. Девушка только ззадавалась вопросом: достанет ли у юноши мужества. Наполняя свою тарелку едой, она мысленно взмолилась, чтобы не ей пришлось открыть другим тайну младшего Мюррея, а чтобы Эрик взял это на себя. Она бросила быстрый взгляд на Балфура, надеясь, что сможет сберечь этот секрет так же надежно, как и свой собственный.
