Текст книги "Судьба горца (ЛП)"
Автор книги: Ханна Хауэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
Глава 7
Обеспокоенная и неуверенная, Мэлди ждала, пока Балфур, отпустив ее, медленно повернется и запрет дверь на засов. Увидев его взволнованное лицо и потемневшие до черноты глаза, девушка поняла: он внял ее тихому согласию. И вдруг осознала, что, случись ей передумать сейчас, он, вероятно, даже не услышит ее. Мэлди знала, что мужчина может быть ослеплен страстью, и чувствовала, что именно это сейчас и происходит с Балфуром. Девушка не была напугана, хотя и понимала, что должна бояться, но она рассудила, что страдает от того же «недуга», что и Балфур. Когда он повернулся к ней лицом, она подумала, что страсть может привести к опрометчивым поступкам – вот и теперь Мэлди могла оказаться в весьма непростом, запутанном положении... хотя в настоящее время ее это совершенно не заботило.
– Скажи еще раз, – хриплым, низким голосом потребовал Балфур, подхватив ее на руки и направляясь к кровати. – Мне нужно снова это услышать.
– Да, – выдохнула Мэлди, когда он опустил ее на широкое мягкое ложе и лег сверху. – Уверена, ты и в первый раз прекрасно расслышал, если закрыл дверь.
– Верно, но одно лишь это сладкое словечко вызвало такую бурю чувств во мне, что я решил: мне необходимо вновь его услышать. Я опасался, что принял желаемое за действительное.
– Откажи я тебе, не стояла бы здесь спокойно, пока ты запирал дверь.
Он неуверенно рассмеялся:
– И в самом деле. Если бы я сейчас мог мыслить ясно, то сам бы догадался. Ты уверена?
– Может, телом я и невинна, мой благородный темный рыцарь, но в знаниях недостатка не испытываю. Я жила в крошечной лачуге с матерью и нескончаемой вереницей ее мужчин. – Мэлди увидела, как сочувствие смягчило заостренные страстью черты лица Балфура, и прикоснулась пальцами к его губам. – Нет, не жалей меня. Иногда для бедной женщины с ребенком это единственная возможность не умереть с голоду. Наверное, она могла бы заняться чем-то другим, но поскольку была из благородных, то мало что знала и умела. Временами мне кажется, что стыдиться нужно тем, кто ни разу не помог ей, не подал руки, не спас от позора. Я говорю об этом, только чтобы ты понял: я отлично знаю, о чем ты меня просишь и на что я соглашаюсь.
Она обвила шею Балфура руками и притянула его губы к своим.
– Странно, я и не думала, что ты хотел просто поговорить.
– Нет. Но я бы хотел все же кое-что сказать: будь благословенна твоя мать за то, что избавила тебя от ее многострадальной судьбы.
Мэлди предпочла поцеловать Балфура, избавив тем самым себя от необходимости отвечать. Ему не нужно знать ужасную правду о том, что она сохранила целомудрие только благодаря себе самой. С тех самых пор как она из ребенка превратилась в женщину, мужчины пытались украсть или купить ее невинность. И порой мать сердилась на Мэлди за то, что та упрямо не желала соглашаться на щедрые предложения. Эти воспоминания причиняли боль, и потому Мэлди охотно позволила Балфуру с его страстными ласками вытеснить их прочь.
– Хотел бы я ублажить твой слух красивыми словами, – признался он, дрожащими руками расшнуровывая ее платье. – Как прекрасно было бы говорить тебе о любви, подобно какому-нибудь менестрелю.
– Мне не нужны стихи и песни, – сказала Мэлди. – Если не хватает слов, скажи мне это вот так. – Схватив Балфура за руку, девушка запечатлела поцелуй на его ладони. – И так. – Она поцеловала его в губы. – Ведь это твои губы и руки – именно они влекут меня к тебе, а вовсе не красивые слова.
Застонав, Балфур жадно поцеловал ее и, сорвав кожаную ленточку с волос, погрузил руки в шелковистую массу. Из-за этих тихих слов он почти обезумел от страсти. Они были настоящим, сладостным свидетельством того, что его желание взаимно. Балфур молился, чтобы ему удалось совладать с собой и сделать все медленно, позволив ей в полной мере ощутить, как сторицей вознаграждается каждое мгновение томительного ожидания, несмотря на то, что для нее это произойдет впервые.
Балфур прервал поцелуй, и Мэлди попыталась вновь прижаться к его губам, но, когда он принялся лихорадочно целовать ее шею, она буквально замурлыкала от удовольствия. Какой-то частичкой своего сознания она понимала, что Балфур стягивает с нее платье, но лишь приподняла бедра, чтобы облегчить ему задачу. Почувствовав, как он снимает ее туфли и переходит к чулкам, Мэлди закрыла глаза, опасаясь, что если она увидит, как он раздевает ее, то природная стыдливость заставит ее усомниться в своем решении. Мэлди не хотела, чтобы что-то помешало ей наслаждаться теми чувствами, которые она испытывала в нежных мужских объятиях. У девушки перехватывало дыхание от того, как он ласкал ее ноги большими, чуть загрубелыми ладонями, помогая ей забыть обо всем, кроме него и той страсти, которую он в ней разжег. Мэлди крепко вцепилась в него, когда он вернулся в ее объятия и подарил ей поцелуй, длившийся, однако, недостаточно долго, чтобы удовлетворить ее голод.
Пока Балфур развязывал ленточки сорочки, Мэлди дрожала, чувствуя кожей прикосновения его длинных пальцев. Когда он поцеловал ложбинку между грудями, она, судорожно втянув воздух, сжала его плечи. Балфур осторожно высвободился из ее объятий, и Мэлди на мгновение ощутила холодок, когда он стал снимать с нее сорочку. Она почувствовала, как он неспешно провел пальцами по поясу ее брэ {7}7
брэ – предмет мужского нижнего белья: короткие, плотно облегающие шорты, скорее напоминающие современные плавки. У бедняков брэ были свободного кроя, типа куска ткани, обернутого вокруг талии.
Для информации:
Во Франции такую одежду называли «труссэ» – откуда, собственно, и произошло современное «трусы». А вот дамам эта деталь гардероба не полагалась: они по-прежнему довольствовались лишь сорочками. Женские брэ или панталоны считались сверхэротичными, поэтому надевать их могли только куртизанки. Лишь несколько столетий спустя панталоны перешли в ранг «приличной» одежды. Причем, весь период своего существования – от появления до исчезновения – это белье оставалось неизменно белого цвета.
Вот выдержка из заметок известной «подштанниковедчицы» Heather Rose Jones:
"Каждый пример [изображения] средневековых европейских женщин в подштанниках, известный мне, после тщательного исследования контекста и символизма, оказывался изображением женщины, присвоившей роль или социальную значимость мужчины, выражаемую в подштанниках"
[Закрыть], и настороженно взглянула на него из-под ресниц. Балфур смотрел на эту деталь одежды так, словно видел впервые, и Мэлди предположила, что ему никогда раньше не встречались женщины, одетые подобным образом.
– Для защиты, – пояснила она, удивляясь, насколько низким и хриплым стал ее голос.
– Умно, – только и сказал Балфур и начал поспешно раздеваться.
Без прикосновений его рук и губ Мэлди остро ощутила, как страсть покидает ее, и со стыдом начала осознавать, что почти обнажена. Неловкость отступила, стоило девушке увидеть, как Балфур сбрасывает с себя одежду. Ей пришлось крепко сжать кулачки, чтобы не дотронуться до него. Под его темной гладкой кожей упруго перекатывались крепкие мышцы. На груди волос не было, не считая маленьких черных завитков, прямо под пупком образующих полоску, которая расширялась книзу, окружая его мужественность. Ноги были длинными, прекрасной формы и покрыты черными волосками. Мэлди не дрогнула при виде его возбуждения, однако немного смутилась: то, что прежде всегда пугало и вызывало у нее отвращение, внезапно стало казаться привлекательным. Ей пришло в голову, что страсть – удивительное чувство, которое не только заставляет отбросить прочь любые проявления сдержанности, но и превращает казавшееся прежде уродливым и пугающим, в не иначе как желанное.
Странная улыбка на лице девушки заставила Балфура замяться. Он медленно вернулся в ее объятия, содрогнувшись от наслаждения, когда их тела соприкоснулась.
– Я слишком темный, – прошептал он, скользнув рукой вверх и почти благоговейно накрыв ладонями ее груди.
– А я слишком худая, – призналась Мэлди, от его прикосновений у нее участилось дыхание.
– Стройная, – поправил Балфур, неспешно покрывая поцелуями молочную грудь. – Я просто задумался, почему ты улыбаешься. Если женщина улыбается при виде обнаженного мужчины, тот может почувствовать себя неловко.
Мэлди тихо рассмеялась, а затем поняла, что он, скорее всего, решил, будто ее позабавила его внешность. Каждое прикосновение его губ заставляло все внутри нее сжиматься от желания, не позволяя сохранить ясность мысли, и все-таки Мэлди нашла в себе силы пояснить:
– Я лишь удивлялась тем чувствам, что пробудили во мне твоя нагота и возбуждение. Набухшая мужская плоть всегда казалась мне уродливым и грозным оружием, но, оказалось, смотреть на тебя очень приятно. Я как раз подумала о том, что страсть не только может затуманить мысли, но и заставить иначе смотреть на вещи.
Уткнувшись носом в изгиб ее шеи, Балфур тихо рассмеялся, и Мэдли почувствовала его облегчение и радость.
– Нравится, да? – Он легко коснулся большим пальцем затвердевшего соска.
– Да, нравится, – ответила Мэлди, изумляясь, как ей все еще удается связно говорить.
– Не боишься?
– Нет, совсем нет.
– Боли при потере невинности не избежать, но я постараюсь разжечь твою страсть как можно сильнее и тем самым, смягчить удар.
– Я знаю, что будет больно, но мне все равно. Я уже вся горю от желания.
Когда Балфур неспешно втянул в рот ее сосок, дразня языком и нежно посасывая, Мэлди со стоном зарылась пальцами в его густые волосы.
– Да, я просто сгораю от страсти.
Мэлди беспокойно извивалась, пытаясь теснее прижаться к Балфуру и вскрикивая от нетерпения, когда ему удавалось ловко уклониться. С каждым прикосновением к ее груди потребность девушки прижаться к нему, обвиться вокруг его тела возрастала, но Балфур продолжал ускользать от нее. Она почувствовала легкий озноб, когда он стянул с нее брэ, но тепло тут же вернулось, как только Балфур принялся ласкать ее бедра и покрывать поцелуями живот. Судорожно вздохнув, Мэлди попыталась отстраниться. Несмотря на охватившую ее страсть, она была потрясена тем, как он скользнул рукой по внутренней стороне ее бедра. Ласки его стали более откровенными. Он крепко держал ее, пока под его прикосновениями сопротивление девушки не сошло на нет. Мэлди раскрыла объятия и крепко прижала к себе мужчину, осыпавшего поцелуями ее груди.
Вскоре девушка выкрикнула его имя, изнывая от какой-то странной, неизъяснимой потребности. Спустя мгновение Балфур опустился на нее, целуя в губы и нежно раздвигая ноги. Мэлди задрожала. Они оба застонали, когда девушка подалась ему навстречу. Ее тело знало, чего хотело, даже если самой Мэлди не хватало слов, чтобы выразить свои желания.
Пока он осторожно входил в нее, она не открывала глаза, хотя чувствовала его взгляд на себе. Мэлди не хотела, чтобы что-то отвлекло ее от этих ощущений, боялась упустить даже самую малую их часть. Девушка была уверена, что посмотри она на Балфура, и его темные глаза тут же полностью завладеют ее вниманием. Когда их тела соединились, она остро ощутила то, что чувствовал он. Его страсть, его желание, его напряженное ожидание смешались с ее ощущениями, усилив их. Кроме того, было в нем еще какое-то сильное чувство, но Мэлди никак не могла распознать его, хотя сознавала, что нечто подобное испытывает и сама. Она не была уверена и в том, что может доверять своим суждениям в этот момент. А затем он прорвался сквозь преграду ее девственности, и резкая, острая боль вытеснила все мысли. Мэлди услышала свой крик, а Балфур тут же застыл на месте.
Девушка ждала, когда он начнет двигаться, но Балфур лишь стал покрывать ее лицо легкими поцелуями. Тогда она осторожно приоткрыла глаза и увидела, что мужчина не сводит с нее пристального взгляда. Черты лица Балфура напряглись, а огонь в черных глазах и румянец на высоких скулах свидетельствовали о том, что он с трудом сдерживает страсть, но тем не менее не поддается ей. Мэлди провела рукой вдоль его тела. Балфур вздрогнул и закрыл глаза, легонько прижимаясь мокрым от пота лбом к ее голове.
– Почему ты остановился? – спросила она и услышала в своем голосе ту же дрожь, что пронзала ее тело.
– Я хотел облегчить твою боль, – ответил он, глядя ей прямо в глаза, и затаил дыхание, увидев мерцающие в них огоньки страсти.
– Мою боль? – переспросила Мэлди, обхватывая ногами его стройные бедра.
– Я слышал твой крик.
– Ах, и из-за этого небольшого шума ты остановился?
– Да. – Его глаза слегка расширились в ответ на ее сладострастную улыбку.
– Тогда скажи, наконец, своей невинной крошке, что она должна сделать, чтобы заставить тебя продолжить.
Балфур неуверенно рассмеялся, касаясь ее губ своими.
– Застонать от удовольствия?
Она послушно застонала, но, когда он начал двигаться внутри нее, у Мэлди перехватило дыхание. Она крепко держалась за него, обнимая руками и ногами. Балфур целовал ее, языком повторяя неспешные, глубоко пронзающие движения своего тела. Едва Мэлди подумала, что Балфуру все еще удается обуздать себя, как в следующее мгновение уже потерялась в хитросплетении чувств. Что-то внутри напряглось так сильно, что она почти испугалась, а затем пришло освобождение. Мэлди услышала свой крик как раз в то мгновение, когда на грани неистовства пыталась вобрать Балфура еще глубже. То, что он вдруг начал двигаться в диком ритме, лишь усилило бушевавшие в ней чувства. Он сжал ее бедра и, содрогнувшись и простонав ее имя, резко погрузился в тесные глубины. Мэлди вновь закричала, пылко поощряя его. Она прижалась лицом к его крепкой шее и, почувствовав, как он изливается в нее, задрожала от удовольствия.
Мэлди еще долго обнимала его, стараясь продлить ощущение близости. Она наслаждалась его объятиями, нежными прикосновениями и даже легкой дрожью, все еще пробегающей по их телам. Балфур отстранился, и Мэлди шепотом пожаловалась на то, что он забирает с собой все тепло. Когда он вернулся к кровати с влажной тряпочкой и стал обмывать их обоих, она зажмурилась и прикрыла лицо руками. Но едва Балфур забрался обратно в кровать и притянул ее в свои объятия, Мэлди снова обрела ясность мысли и способность соображать. Вот только девушка не была уверена, хотелось ли ей теперь думать о чем-нибудь.
Балфур занервничал, потому что Мэлди не произнесла ни слова, а просто свернулась калачиком в его объятиях и нахмурилась. Он завлек ее в постель, воспользовался страстью, чтобы овладеть желанной женщиной. Но Балфур нутром чуял, что это не просто страсть. Очевидная заинтересованность Найджела молодой целительницей вызвала у него отчаянное желание поставить на ней свое клеймо. Он не мог ей в этом признаться так же, как не мог поведать о том, что его не слишком благородный план обернулся против него самого. Он, конечно же, надеялся, что отметил ее своим клеймом, но, кроме того, оказалось, что, несмотря на свою невинность, и она смогла оставить на нем свой знак. Теперь Балфур принадлежал ей без остатка. Он осознал это в тот самый миг, как их тела соединились. Всеми силами Мюррей пытался бороться, не обращать внимания и отрицать правду. Открытие по-настоящему ошеломило его, но он не хотел думать об этом в столь неподходящее время. Чем дольше Мэлди молчала, тем сильнее его охватывал страх, что девушка догадалась о его чувствах – она потрясающе умела угадывать эмоции других людей. Балфуру оставалось только молиться, чтобы в этот раз она ничего не поняла.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, приподнимая ее голову к своему лицу.
Мэлди смотрела на него и лениво размышляла, что случится, если она сейчас поделиться с ним своими мыслями. Она любит Балфура Мюррея. Мэлди поняла это в тот момент, когда он вошел в нее. Если бы страсть не была так велика, то она, наверное, убежала бы из Донкойла. Балфур не просил любви, только страсти. Прежде девушка тоже считала, что страсти ей вполне достаточно. И до сегодняшнего дня она успешно убеждала себя, что не испытывает ни желания, ни потребности, ни более сильных чувств. Балфур не виноват в том, что она обманывающая саму себя дура, – она закрывала глаза на правду, а теперь стало слишком поздно поворачивать назад.
– Со мной все в порядке, – ответила она. – Надеюсь, ты не переживаешь из-за того, что сделал мне больно?
– Нет, но ты так долго молчала – я испугался, что тебя что-то беспокоит.
– Да нет, просто задумалась. Раньше я не до конца понимала, насколько окончательным и бесповоротным будет мое решение. Я не настолько глупа, чтобы думать, что, потеряв девственность, обзаведусь новой на следующий день. Это нелепо. Но ведь теперь, после того, что произошло, я уже больше не смогу сказать «нет», верно?
– Ты можешь отказывать, когда тебе вздумается. И потеря девственности не обязывает тебя ложиться в постель с первым встречным.
При одной мысли о Мэлди с другим мужчиной Балфур почувствовал стеснение в груди от гнева и ревности, но постарался скрыть свои эмоции.
– Я никогда не считал, что следует судить о чести и невинности женщины только по наличию или отсутствию у нее девственности.
От удивления она широко раскрыла глаза: не столько потому, что Балфур думал иначе, чем большинство мужчин, сколько из-за резких ноток, едва заметно проскользнувших в его голосе. Мэлди не знала, какие именно из произнесенных ею слов разозлили Мюррея.
– У тебя великодушное сердце, сэр Балфур. Я не имела в виду, что собираюсь пойти по стопам моей несчастной матери. Но теперь я стала твоей любовницей, и пути назад уже нет.
Про себя Балфур подумал, что все еще можно поправить, но решил придержать язык. Он знал, что любыми средствами постарается удержать ее при себе, и, хотя чувствовал себя виноватым, не стал ее разубеждать. Мэлди не дурочка и вскоре поймет ошибочность своих рассуждений. Но он воспользуется ее временным замешательством, чтобы утвердить свою власть над ней.
– А сейчас ты сожалеешь о чем-нибудь? – спросил он, целуя ее в плечо и проводя руками по изящной спине.
– Нет, хотя следовало бы.
Она легко пробежалась пальцами по его твердому животу, наслаждаясь тем, как от ее прикосновения по его телу прошла мелкая дрожь.
– Я клялась, что никогда не повторю ошибок матери, и вот теперь, когда я стараюсь обвинить себя в ее грехе, никак не могу поверить, что это одно и то же. Может быть, я просто пытаюсь закрыть глаза на собственные слабости. Проще думать, что у меня их нет.
– Ты права, и у меня есть точно такой же недостаток..
Мэлди тихо рассмеялась:
– И это должно меня успокоить?
Улыбнувшись в ответ, Балфур пожал плечами.
– Я не смог придумать ничего другого, чтобы унять твою тревогу. Я уже говорил, что боялся повторить ошибки отца. И теперь тоже чувствую, что это не одно и то же. Мы оба пытались бороться с взаимным влечением. Мой отец, желая женщину, никогда не медлил.
Она вздохнула и сочувствующе кивнула.
– Моя мать тоже никогда не колебалась, утоляя свои желания, независимо от того, была ли в этом замешана страсть или звонкая монета. Так как мы твердо решили закрыть на правду глаза, давай назовем наше недолгое воздержание…
– Очень долгое. Боже милостивый, мне казалось, прошло несколько месяцев.
– Прошло всего-то немногим более двух недель. Мы сдерживались не слишком долго. По-моему, уже можно унять наши страхи и сомнения – родители, чью судьбу мы боимся повторить, не стали бы так медлить. Знаешь, что самое печальное: мы ясно видим недостатки тех людей, которых нам полагается уважать и почитать.
– Трудно не замечать подобное, когда взрослеешь и, с Божьей помощью, умнеешь. Мудрость позволяет увидеть эти ошибки, и если не понять их, то по крайней мере простить. Я не стал меньше любить отца, узнав о его слабостях. Несмотря ни на что, у него было много достоинств и талантов. – Балфур улыбнулся. – Да. Наверное, если бы он не был так искусен, я бы никогда не узнал о его слабостях, как, впрочем, и он сам.
Мэлди посчитала милым то, что он мог подшучивать над глупостями отца, даже сознавая, к каким ошибкам они привели. Хотела бы она с такой же легкостью относиться к поступкам матери. Но чем старше становилась девушка, тем больше росло в ней убеждение, что мать совершила несколько серьезных промахов. Размышляя об этом, Мэлди чувствовала себя виноватой, словно подобными мыслями предавала свою мать. Как ни печально, с течением времени угрызения совести уже не так мучили ее.
Мысли о матери приносили Мэлди лишь боль и смятение и вызывали вопросы, на которые у нее не было ответов. Решив больше не думать о ней, девушка улыбнулась Балфуру. Хотя ее тело еще болело после первого раза, это неудобство не стоило большого внимания. Только разделенная с Балфуром страсть могла избавить от тревог и полностью очистить ее разум, а сердце – освободить ото всех чувств, кроме любви. На мгновение Мэлди даже перестала испытывать холодное, горькое желание отомстить, которое определяло все ее поступки в последние несколько месяцев. Уверенная, что сумеет убедить его разделить с ней ослепительное наслаждение еще раз, Мэлди провела рукой по его спине и ягодицам и улыбнулась, когда он задрожал и безотчетно прижался к ней.
– Наверное, не стоит винить твоего отца за его умения, – прошептала она, прикасаясь губами к его шее. – Мне совершенно очевидно, что эти таланты унаследовал и его сын.
– Да. – Балфур закрыл глаза, наслаждаясь прикосновениями ее маленькой мягкой ладошки к своей коже. – Многие женщины превозносили Найджела за альковное мастерство.
Мэлди ощутила прилив сочувствия к Балфуру за все то пренебрежение, которое ему пришлось вытерпеть от глупых женщин, ослепленных красотой Найджела, но быстро подавила его. Хоть она и искусная целительница, есть шрамы, которые ей не под силу вылечить. Только сам Балфур мог избавить себя от призраков и осознать собственную значимость. Все, чем она могла помочь, – дать Балфуру понять, словом и делом, что ей интересен именно он, что ее страсть пробудилась только благодаря его, Балфура, прикосновениям. Мэлди решила, что не станет ни разжигать его сомнения и ревность, ни жалеть его, так как на это может уйти вся жизнь.
– Я не думаю, что захочу проверить это мнение на практике, – любезно ответила она, проведя рукой по его бедру и обхватив пальцами возбужденную плоть. – Все, что мне нужно, находится прямо здесь. Сомневаюсь, что смогу найти другого мужчину, в отношениях с которым было бы больше нежности и страсти. По правде сказать, я не хочу его искать, так как, боюсь, просто не переживу еще более острых ощущений.
Ее интимные ласки разожгли в нем такой огонь, что он едва мог говорить. Уже через мгновение Балфур понял: чтобы не потерять остатки благоразумия, придется отказаться от наслаждения, которое дарили ее прикосновения. Он тихо застонал и, осторожно отведя ее руку, перекатился так, что она оказалась под ним. Чтобы успокоиться, Балфур сделал несколько глубоких вдохов, а потом задумался над ее словами. Он знал, что она просто дразнит его, но одна только мысль о том, что она может предпочесть ему Найджела, наполняла его яростью и страхом.
– Да, – сказал он, нежно убирая с ее лица пряди взлохмаченных волос. – Ты можешь и не выжить, если переспишь с моим братом, но вовсе не потому, что умрешь от страсти.
Мэлди посмотрела на него, изумившись холодности его голоса, и спросила:
– Ты только что мне угрожал?
– Нет, предупредил. – Он вздохнул и опустил голову так, чтобы их лбы соприкоснулись. – Боюсь, я бы тогда совсем сошел с ума, а человек, лишившийся из-за гнева рассудка, может быть опасен для окружающих.
– Это верно, но ты бы все равно опомнился прежде, чем причинил кому-то непоправимый вред.
– Кажется, ты нисколько в этом не сомневаешься?
– Так и есть. – Она погладила его по щеке. – Но это не важно, потому что ничего подобного не случится. Ты дурак, Балфур Мюррей, если не видишь, что я хочу только тебя.
Ее слова глубоко тронули его, но Балфур понимал, что безоговорочно поверить ей сможет не сразу.
– Так, значит, ты моя?
– Да, твоя. Ты поставил на мне свое клеймо, мой темноглазый рыцарь.
– Хорошо, потому что ты тоже оставила на мне метку. – Он прижался поцелуем к ее губам. – И думаю, нам стоит повторить, – он запнулся и, пристально посмотрев на нее, спросил: – Тебе больно?
Мэлди обняла его за шею и притянула к своим губам.
– Поставь на мне свое клеймо еще раз, мой лэрд.
На те мгновения, что длился поцелуй, Мэлди полностью окунулась в ощущения, которые пробудил в ней Балфур. Последний бой с Битоном не за горами и тогда ей придется принять несколько важных решений. Откроет ли она Балфуру всю правду? Попробует ли добиться от него более глубокого чувства, чем страсть? Захочет ли он ее, если узнает, что она дочь его врага? Ответов на эти вопросы Мэлди не знала... и не узнает, пока не поведает Балфуру все свои тайны. Но даже любя Балфура Мюррея, она не могла рассказать ему всю правду. Еще не время. Так что придется скрыть свои чувства, принять лишь страсть и не просить о большем, пока Битон не будет повержен, а она сама не освободиться от данной матери клятвы. Мэлди задрожала от удовольствия, когда Балфур начал покрывать ее груди пылкими поцелуями. Как бы то ни было, рассудила девушка, задрожав от восторга, когда Балфур принялся покрывать ее груди пылкими поцелуями, их страсть столь восхитительна, что пока можно довольствоваться только ею.
