Текст книги "В круге страха (СИ)"

Автор книги: Ханна Хаимович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 7

Леферия слегка потерялась в пространстве. Умом она понимала, что железные дороги должны вести на юг, ведь на юге лежала Мальясская пустыня, в которую они направлялись. Но туннели так причудливо сплетались, сходились и расходились, свивались в вытянутые узоры, у входных будок и гротов расстилались незнакомые пейзажи, а повисший поодаль в ночном небе полукруг Хадрата повернулся под таким странным углом, что она запуталась. И пустыня, конечная цель, уже казалась химерой. Призрачной землей, которой нет, или аналогом царства мертвых…

– Какое у вас царство мертвых? – поинтересовалась она у Сигетнара, когда они с Фелдом (мотх куда-то отошел) стояли на пересадочной станции. Та напоминала стальной ангар с раздвижными окнами и высоким длинным крыльцом, с которого окрестности виднелись как на ладони. Кругом простирались поля, аккуратно засаженные рядами каких-то высоких метелок. В темноте растения казались замершими тварями. Для своей сети железных дорог мотхи выбирали безлюдные места.

– Что? – изумился Сигетнар. – Ты о чем?

– Как в ваших поверьях или в религии выглядит царство мертвых? – спокойно повторила Леферия. – У нас это бесконечно растянутый день или цикл, когда человек был счастливее всего. Прошлое возвращается, но ты не чувствуешь, что оно прошло: все свежее и новое, как в первый раз – без конца… В царство мертвых попадают только те, кого Судии сочли достойными. У кого нет перед ними долгов. Поэтому там счастливы все. А у вас?

– У нас разные верования, Леферия, – он смерил ее странным взглядом сверху вниз. – У каждого народа по-своему. В Таондаре чаще верят в избавление и воздаяние – чем больше добра делал при жизни, тем больше воздастся после смерти. Поэтому десятки философов веками спорят, что такое настоящее добро. Видишь, какая практичность? У мотхов надеются раствориться в природе и превратиться вон в тот куст или вот в это дерево. Но у каждого народа есть кучка безумцев, которые верят, что после смерти не будет ничего. А почему тебя это заинтересовало?

– Просто так, – сказала Леферия.

И все-таки контраст между внешним видом туннелей и тем, что таилось внутри, поражал. Выйди в поле – ни души, да и сам туннель не сразу разглядишь, потому что мотхи набрасывали на него нечто вроде морока, такого же, каким таондарцы окружили свою столицу. Но под хлипкими сводами бурлила жизнь. Мотхи стремились к северу, к Оньяру, мотхи выходили на пересадочных станциях, мотхи везли на юг своих раненых… У Оньяра Сигетнар лишь мрачно и неверяще осматривался по сторонам, на первой станции начал впадать в меланхолию. Но кода ол-Ран позвал их за собой, указывая уже на четвертую, особенно большую станцию, меланхолия сменилась глубокой задумчивостью. Поезда были разные – не только хадратские. Попадались и таондарские; Сигетнар опознал в одном или двух вагоны, которые двадцать или тридцать дней назад в депо списали как сгоревшие, и, казалось, сделал какие-то выводы. Хотя какие еще выводы можно было сделать, кроме как понять, что мотхи владели искусством затуманивания чужих мыслей намного лучше, чем о них думали?

При ол-Ране приходилось держать язык за зубами. Это уже начинало утомлять. Но вскоре появился следующий поезд – он вынырнул из дополнительного туннеля под землей, как по волшебству. Происходящее казалось все менее реальным. Это сколько же нужно сил и времени, чтобы проложить под землей туннель для поездов? Или они появляются сами собой, множась и исчезая, едва прогрохочет очередной состав?

– Больше пересадок не будет, – сообщил ол-Ран, когда поезд только выползал из-под земли. – Отсюда до Мальяса ехать до утра. Постарайтесь занять места.

Суть напутствия стала ясна, едва открылись двери – в этих вагонах они оказались такими старыми, что открывались вручную. Из тесных недр пахнуло духотой и непередаваемой вонью людского скопления. Сначала показалось, что вагон забит доверху, но часть мотхов вышли, оставив отвратительно теплые сиденья. Фелд первым проскользнул внутрь и ухитрился занять три места за миг до того, как в другую дверь ввалилась целая толпа.

– Адвокат везде пролезет, – фыркнула Леферия. – Наш мотх отстал?

Ол-Ран отстал. Его головная повязка белела поодаль. А это значило, что в кои-то веки можно спокойно поговорить.

Леферия посмотрела на Сигетнара и Фелда… и поняла, что слов не найдется.

О чем разговаривать, когда все и так понятно? Вслух строить догадки и обсуждать предположения? Пытаться предусмотреть любую случайность и разработать план на каждую ситуацию? Бесполезно. Не только потому, что всего не предусмотришь, но и потому, что планы имеют неприятное свойство вылетать из головы напрочь, едва события примут нежелательный оборот.

– Фелд, – только и сказала Леферия, – он может там подключиться к эфиру и узнать от Судий, о чем мы думаем?

Она кивнула на неподвижного ол-Рана в другом конце вагона.

– Судии – не шпионский проектор, – фыркнул адвокат. – Но у меня такое чувство… еще не знаю, кажется мне или нет… что мы приближаемся к ним. Они где-то там. Я начинаю подозревать, что их помощь мотхам – не такая уж фантастика…

***

Восход был стремительным, а рассвет – резким, точно кто-то включил день, как лампу. Он застал Леферию на конечной станции. Поезд остановился в широком, расписанном вишнево-золотыми узорами гроте, сыто отплюнул пассажиров, и она выскочила на улицу, забыв о спутниках, хватала воздух, не в силах надышаться после смрадной духоты вагона, и звезды кружились перед глазами, такие яркие, невозможно близкие и огромные. Потом она осмотрелась и увидела столпотворение лотков, киосков и небольших платформ, на которых толпились люди, а рядом всхрапывали привязанные животные, песочно-золотистые, горбатые и огромные, с умильными мягкими мордами. Один из киосков торговал напитками в разлив, Леферия вдруг поняла, что в горле у нее пересохло, и пошла узнать цену… а когда ее нагнали Фелд и Сигетнар, ночь успела поблекнуть, и в глаза ударил ослепительный солнечный край.

– Бидмешк, джаллаб, чай, молоко, – проговорил продавец, кося глазом на потенциальных покупателей. Он говорил по-таондарски с характерным акцентом мотхов, но кругом то и дело слышалась непонятная отрывистая речь на чуждом языке.

– Что? – все, кроме молока, прозвучало для Леферии набором звуков. – Проклятье!

Сунув руку в карман, она обнаружила там только хадратские цешшли. И те остались после похода в «Прострацию». Нет, Анакат положительно скупой дурак. Если уж отправляешь своих врагов на опасную и трудновыполнимую миссию, потрудись хотя бы их обеспечить!

– Бидмешк – это на ивовой коре, джаллаб – ягодная патока с розовой водой, чай – просто настой листьев или цветов. Вам купить что-то? – сказал Сигетнар.

– Да, и мне все равно что, я умираю от жажды, – ответила Леферия. – В Хадрат стоит вернуться, только чтобы стрясти с Анаката расходы.

– Моя работа по блокированию доступа в эфир стоит больше, чем стакан напитка, – невозмутимо заметил Фелд. – А ты отравила Галта Каррахса совершенно бесплатно, хотя была не обязана этого делать. Леферия, Управление безопасности должно тебе доплачивать, а не наоборот. Учись ценить свои услуги.

Сигетнар уважительно хмыкнул. Леферия не нашлась что ответить.

Когда она допивала джаллаб, приторный и дурманно пахнущий цветами, подошел ол-Ран. Лицо его выражало торжественное благоговение перед кем-то или чем-то отсутствующим. Он кивнул в сторону платформы в отдалении:

– Сейчас сядете в караван, в последнюю повозку. Старейшины ждут вас. Вас дозволено было принять…

Безмятежная религиозная эйфория вдруг сменилась чем-то трудноразличимым, к благоговению перед Судиями теперь примешивалось еще какое-то беспокойство. Леферия не успела задуматься, в чем дело и не мерещится ли ей, как мотх добавил:

– Но мы не получили ответа, были ли вы направлены к нам.

– Вы уже выучились толковать отсутствие ответа? – тонко улыбнулся Фелд. – Нет? О, вас ждет много открытий.

– А ты, – уставился на него ол-Ран. – Вы двое не сказали мне, что пришли из мира Всемогущих. Ты, – он перевел глаза на Леферию, – не сказала, что дала клятву отравить таондарского лорда-стратега и его команду. Могла бы сказать. Мы бы помогли. Но ты поклялась отравить и завод…

На его серое блестящее лицо снова набежала тень.

Слухи не лгали. Здесь, вблизи от родных мест, мотхи действительно могли общаться с Судиями. И выходить в эфир. Причем, похоже, без проектора. Не владея магией – и без проектора! По спине у Леферии пробежал холодок. А она думала лишь о Ложе Былого, нянчила свои подозрения, отказывалась верить, что соратники тайно помогали мотхам… Судии – вот о ком следовало беспокоиться. Почему именно мотхи? Почему именно здесь? Совпадение? Побочный эффект столкновения миров? Но тогда как с мохами связана Ложа Былого?

Что-то одно было лишним. И Судии, и Ложа – для ничем не примечательных пустынных дикарей это слишком.

– Что такое? – на всякий случай поинтересовалась Леферия. – Они хотят взять клятву обратно?

– Такого мне сказано не было. Обратись за ответом сама. Но мы хотели использовать завод и перерабатывать магию, когда Таондар станет нашим…

– Вы сможете построить другой завод. Такой же. Вам помогут, как помогли построить это все, – спокойно произнес Сигетнар, кивая на железнодорожные туннели.

– А ты… – теперь мотх обратил внимание и на него. – Кто ты?

– Тебе не сказали, – констатировал Сигетнар. – Значит, они не хотят, чтобы ты знал, правда?

«Они сами не знают, – подумала Леферия. – Значит, в Геолисе они пока еще не всеведущи. Их всеведение – только здесь».

Мотх замолчал. Солнечные лучи били ему в глаза, играли на серой коже, раскрашивая ее в пепельно-желтый. Становилось жарко. Пустыни было еще не видно, деревья выглядели в точности как в Оньяре, а под ногами шуршали мельчайшие прозрачные камешки, но ее близость уже чувствовалась. Опасно горячий, совсем не утренний ветер, дрожащее над горизонтом марево…

– Идите, – произнес наконец ол-Ран. – Караван сейчас отправляется.

– В самый солнцепек? – вырвалось у Леферии.

Ол-Ран неожиданно усмехнулся, и на его лицо вернулось уверенное выражение.

– Идите, – повторил он.

***

– Фелд, они действительно здесь? – спросила Леферия, едва мотх остался позади.

– Судии… Я их чувствую, но не совсем так, как в Хадрате, – отозвался тот. – И мы все еще к ним приближаемся. Их средоточие где-то там, – он неопределенно кивнул в сторону.

– В Хадрате нет никаких средоточий Судий. Они везде, – заметила Леферия.

– Именно.

Сигетнар слушал все это молча, не вмешиваясь и не задавая вопросов. У последней повозки их уже ждали. Высокий и худой, иссушенный солнцем мотх кивнул на длинные скамьи под сливочно-желтым тентом. На них, как птицы на насесте, сидели женщины, дети и горстка мужчин – неуловимо одинаковых, в выцветших обмотках и тряпье, в которых мотхи впервые предстали перед Леферией. Усевшись и сняв тяжелую куртку, она рассеянно произнесла, глядя перед собой:

– Пока еще неизвестно, могут ли Судии читать мысли. Кто-то говорит, что могут, другие – что нет. С одной стороны, Судии не карают за желание кого-нибудь убить или мысли о грабеже. С другой – замечено, что, если постоянно роптать, думать, что жизнь к тебе несправедлива, и проклинать судьбу, то на голову будут сыпаться неприятные случайности. Но еще неясно, совпадение это или наказание за дурные мысли…

– Понял, – отреагировал Сигетнар, устроившийся напротив. – Ладно, я найду о чем подумать.

Его прищуренный взгляд, казалось, прожигал насквозь – вот-вот ткань майки вспыхнет и осыплется пеплом. Леферия лишь вздохнула и попыталась заглянуть за край повозки. Ей вдруг пришло в голову, что если в пустыне песок, то колеса будут в нем вязнуть. Интересно, как устроены колеса у этих повозок?

– Судии рядом, но я не чувствую, чтобы они пытались проникнуть в наши мысли, – сказал Фелд. – Они будто инертны. В Хадрате они вездесущи, а здесь, кажется, отвечают только на прямые обращения.

– Если мотхи… или еще кто-нибудь, – Леферия все же опасалась напрямик говорить о Ложе Былого – вдруг Судии заподозрят, что гости что-то вынюхивают, – открыли окно в хадратский эфир, то так и должно быть. Фелд, а ты можешь…

Вопрос она не закончила – не было нужды. Адвокат усмехнулся.

– Нет. Если они захотят взглянуть, чем мы занимаемся, или послушать, о чем говорим, они это сделают. Я могу блокировать мотхов, но не Судий. А вот ощутить, не направлено ли их внимание на нас прямо сейчас – это легко. Сейчас им не до нас.

– Занятно живете – существа из эфира могут пялиться на вас в любой момент, – фыркнул Сигетнар. – А если вы сидите на толчке или занимаетесь сексом?

– Во-первых, не пялиться, а… Судии всеведущи и вездесущи! – наставительно начала Леферия, но сбилась. – Да и все как-то привыкли. Это же не люди.

Сигетнар поежился.

Когда сухая земля начала сменяться песчаным золотом, среди барханов появилась дорога. Аккуратные плиты из пористого рыжего камня широкой лентой убегали вдаль. Колеса загрохотали по стыкам. Солнце уже не заглядывало под тент, оно поднялось высоко, и лучи бессильно скользили по ткани навеса, пытаясь добраться до людей.

Попутчики-мотхи негромко переговаривались. Когда они, то и дело прикладываясь к бурдюкам с водой, осушили их почти полностью, а воздух раскалился так, что собственное дыхание казалось не теплым, а прохладным, Леферия начала оглядываться. Должен же быть какой-нибудь оазис, место для привала, колодец, в конце концов! Но дорога убегала к горизонту, и впереди, насколько хватало взгляда, был только песок, песок и длинная вереница повозок и фургонов, влекомых четвероногими гигантами с добродушными мордами.

И тут раздался крик.

Она не увидела, кто кричал. Где-то впереди. Крик был протяжным, чуть задумчивым, словно песня, и неестественно громким. Для него будто не существовало расстояния и презренных границ человеческих способностей. А еще тот, кто его испустил, явно кого-то звал.

Кого-то – или что-то.

Фелд неожиданно вздрогнул. Не тогда, когда услышал крик, а парой мгновений позже, когда голос уже затихал, развеиваясь над пустыней.

В лицо ударил резкий влажный ветер. Казалось, в воздухе открылось течение, тяжелое, холодное. Оно ворвалось в раскаленное марево, и жар панически взвихрился, точно порываясь бежать. А холодные потоки продолжали хлестать. Блеклое сизое небо потемнело, но на нем не появилось ни одной тучи. Его закрыла серовато-бирюзовая пелена, густой туман, который тяжело колыхался над головой. Спустя мгновение Леферия поняла, что это такое.

Гидровоздух!

Он не опускался слишком низко и не вытеснял ставший уже привычным легкий воздух Геолиса, но надежно преграждал путь раскаленным лучам. А холодные вихри точно вышли прямиком из приокеанья. Это там гидровоздух делался чуть более разреженным, а над водой бушевали соленые ветра. Надо же…

– Вот теперь Судии здесь, – сказал Фелд. – Они откликнулись на зов.

Леферия заговорила не сразу.

– Послушай, – выдавила она наконец, – ты помнишь хоть один случай, чтобы в Хадрате Судии меняли погоду по чьей-то просьбе?

Фелд в ответ не сумел сдержать смешок.

– Не меняют? – заинтересовался Сигетнар. – А на какие просьбы они реагируют?

– Они не ребята на побегушках. Они не станут носить тебе конфеты, исправлять погоду по твоей просьбе или помогать с работой. Для этого есть Мальстремы с магией. У Судий можно попросить везения в обмен на доброе дело или мелкую неприятность в будущем… или молить о прощении, потому что наказывают они всегда, – пояснила Леферия.

Желание высказаться читалось на лице Сигетнара крупными буквами, но он благоразумно промолчал.

– Получается, – без выражения заметил Фелд, – мотхи действительно пользуются их особым благоволением.

Остро хотелось расспросить его о впечатлениях, о происхождении этого «благоволения» и о десятках мелочей… но прохлада не улетучивалась, а адвокат напряженно молчал.

Гидровоздух рассеялся, лишь когда караван подъехал к высоким бронзовым воротам.

По обе стороны от ворот тянулась ограда – стена в два человеческих роста, сложенная из того же материала, что и дорога. Леферия воззрилась на них с любопытством. Неужели в Мальясской пустыне все мотхи живут вот так? Это город? Оазис? Над стенами действительно покачивали кронами остролистые деревья. Но тогда…

– Дьявол, – вдруг очень спокойно сказал Сигетнар.

Леферия посмотрела на него в недоумении. Он сидел вполоборота, уставившись на стену с воротами так, точно увидел призрака. Нет, хуже – ожившего мертвеца или целую армию. Или того дьявола, о котором постоянно упоминал, так и не удосужившись рассказать, что это за существо.

– В чем дело? – спросил Фелд. – Судии, кстати, уже не наблюдают.

– Да если бы и наблюдали, – выдохнул Сигетнар. – Это же Скахс! Гнездо патриарха!

– И что?

– Да то, что его давно и прочно удерживает таондарская армия, – сказал Сигетнар и нервно ссутулился, упираясь ладонями в колени. – Рассатас! Я начал что-то подозревать, еще когда мы садились в этот караван! Но в туннелях черта с два разглядишь, куда тебя везут. Мотхи – кочевники, совет старейшин мигрирует вместе с самым крупным племенем, у них нет постоянных городов, они их не строят. Есть оазисы, совсем крохотные и безлюдные. И гнездо патриарха – исключение. Это их единственная постоянная цитадель. Она им нужна больше как символ… Совет собирается здесь только в исключительных случаях. Раньше собирался. Таондарцы заняли это место, как только к Мальясской пустыне перебросили войска. Я не знал, что нас привезли именно сюда…

– Ну, значит, таондарцев вышибли отсюда, нет? – нетерпеливо переспросила Леферия. – Из-за чего ты паникуешь?

Сигетнар поднял голову и невесело улыбнулся.

– Из-за того, Леферия, – имя прозвучало, как ласковое прозвище, – что нам регулярно поступают доклады от всех частей, которые контролируют эту часть пустыни. Они сообщают, что все в порядке. Мотхи не наступают. Их отрядов нет в зоне видимости. Южный отрезок таондарской границы надежно защищен. Юго-восточные и юго-западные отрезки границы расчищаются. Со стороны Желтого океана все спокойно. Со стороны Нидантского тоже… – интонации становились все безнадежней и все отчаянней. – Если бы ты видела донесения, то оценила бы эту шутку, – Сигетнар кивнул на громаду ворот – повозка как раз вползала внутрь. – Аврат авасс, вот почему мотхи очутились тогда в Фуосском лесу. Да они, наверное, заняли уже весь Таондар до самого Оньяра. Потому и успели проложить столько туннелей.

Он бездумно следил за проплывающими мимо строениями – пузатыми, округлыми, увенчанными широкими «зонтиками» из чего-то, похожего на сушеную кору. На широких улицах караван начал рассеиваться – фургоны один за другим сворачивали в стороны. Впереди замаячила высокая круглая башня, выкрашенная в темно-охряной цвет. Десяток повозок, оставшихся от каравана, устремились туда.

– И что, вы не заметили подлога? – не поверил Фелд. – У вас же Интерсеть и даже спутниковое наблюдение. Неужели не видно, что донесения фальшивые?

– Вот! – последовал ответ. – Теперь и ты начинаешь понимать шутку.

– То есть ты хочешь сказать, что они накрыли мороком весь… – Леферия не договорила – Фелд резко сжал ее руку. Тут же снова повеяло сыростью и прохладой. Повозка словно очутилась в невидимой зоне влияния башни. То ли это была защита от жары, то ли… защита от чужаков.

Когда стук колес затих, повозку уже встречали.

Эти мотхи мало напоминали увиденных под Оньяром, почти совсем слившихся с таондарцами. И тех, с которыми Леферия впервые столкнулась в Фуосском лесу, тоже. Вместо обмоток на них были костюмы, филигранно сплетенные из подсушенных, но не потерявших гибкости стеблей. Костюмы состояли из широких повязок, держащихся на витых поясах. Курчавые серые волосы повторяли плетение одежд, образуя подобие шлемов. Но разительнее всего отличались выражения лиц. На них читалось достоинство и гордость, не сиюминутные, а те, которые рождаются из сонма веков и сонма поколений, стоящих за спинами каждого из встречающих. Ненадолго Леферия даже попала под это очарование, и по спине пробежала благоговейная дрожь. Она как наяву увидела вереницу веков и тысячелетий, традиции и наследие… а потом пришла в себя.

Путников завели в просторный полутемный зал, убранный сизыми остролистыми лианами и камнями глубокого оранжевого оттенка. Когда глаза привыкли к полумраку, стало ясно, что из зала в разные стороны ведет не меньше десятка дверей. Пятеро мотхов задавали прибывшим по несколько тихих вопросов и направляли их к разным выходам. Похоже, башня предназначалась для гостей… А Леферии сначала показалось, что именно здесь собирается совет старейшин.

Еще она вдруг поняла, что они с Фелдом и Сигетнаром так и не согласовали свою легенду. Что говорить этим встречающим? Что лгать старейшинам, если удастся вообще к ним попасть? Но Фелд все еще держал ее за руку. А значит, Судии были здесь. По-хорошему, не следовало бы вообще думать о легендах и лжи. Но полностью очистить мысли могли, наверное, одни таондарцы да мотхи с их опытом в ментальных практиках…

– Гости из мира Всемогущих, – прозвучал совсем рядом мягкий голос. Невысокий мотх остановился возле Леферии и смотрел ей прямо в глаза. Затем перевел взгляд на Сигетнара. – Гости, которые помогли нашим братьям войти в Оньяр, а потом помогли ол-Рану бежать из темницы. Это правда. Гости, которые сказали, что их сюда послали Всемогущие. Это ложь. Ненадежные гости…

Леферия похолодела. Начинается!

– Да. Я солгал, чтобы попасть сюда, – заявил Сигетнар. – Правду пришлось бы объяснять слишком долго. К тому же мы сами не до конца понимаем, где она – правда. Надеюсь, старейшины помогут разобраться.

Мотх долго смотрел на него стеклянными глазами, то ли глядя сквозь него, то ли прислушиваясь к некоему внутреннему голосу. Наконец он медленно кивнул.

– Это больше похоже на правду. Не нужно лгать нам, таондарец. Особенно о Всемогущих.

Сигетнар молча склонил голову.

– Вас примут сегодня вечером, – изрек мотх. – А пока можете отдохнуть поле дороги. Госпожа, – обратился он к Леферии, – вас проводят в покои для женщин…

– Нет! – вырвалось у нее, прежде чем она успела прикусить язык. Не хватало еще покоев для женщин! И так непонятно, что вообще задумал Сигетнар и какой легенды придерживаться в условиях, когда Судии легко разоблачают ложь и тут же доносят об этом своим новым любимцам. И так попробуй договориться…

– А, – понимающе кивнул мотх. – Тройная семья? Хорошо. Вы получите общую комнату. Следуйте за на-Каром.

Он жестом указал на еще одного мотха, ждущего у дальней двери.

Леферия раскрыла было рот… и закрыла.

Тройная семья! Интересно, кто из двоих внушил это мотху, Фелд или Сигетнар? Впрочем, пусть думают, что хотят. Лишь бы удалось улучить минутку без зоркого ока Судий…

Она старалась не смотреть на огромное ложе в комнате, куда их привели. Нет… старалась, но все равно смотрела. Мягкое, похожее на лежащую на полу перину в полкомнаты, так и манящее, чтобы упасть и уснуть. Спать хотелось ужасно. Высокое окно над головой, забранное фигурной сеткой, пропускало мало света, охристо-рыжие гобелены на стенах делали полумрак еще гуще. Глаза так и закрывались… Но напряжение не давало просто лечь и отключиться до вечера. Нужно было обсудить легенду…стратегию…

Фелд молчал, но тоже тоскливо поглядывал на перину.

– Судии не здесь, но совсем рядом. И еще, по-моему, в этом Скахсе есть постоянные ходы в Хадрат. Такие, как в Рагдонском туннеле, – сказал он наконец.

От испуга Леферия даже проснулась. Можно ли говорить такое при Судиях? Хотя если Фелд говорит, значит, можно… Ходы в Хадрат? Логично – должно же быть окно, через которое Судии взирают на это место.

– Кормить нас, похоже, не собираются, – сказал Сигетнар. – Значит, на аудиенции покормят. Можно поспать – быстрее время пройдет.

Леферия уставилась на него, так и не поняв, серьезно он или насмехается. О чем – о чем, а о еде она думала в последнюю очередь.

– А на самой аудиенции что ты будешь говорить? – осторожно поинтересовалась она, не выдержав. В конце концов, в вопросе не было ничего крамольного.

– Правду, – улыбнулся Сигетнар. – Конечно, правду.

И плюхнулся на край перины.

– Правду, – задумчиво повторил Фелд. – Конечно.

***

Башня оказалась просторнее и куда выше, чем виделось на первый взгляд.

Когда явился посланец совета старейшин, Леферия еще спала, и спутники тоже. Сигетнар во сне так облапил ее руками, что у мотха, кажется, не осталось сомнений в том, что семейную комнату этим троим выделили не зря. Посланец подождал за дверью ровно пять минут, после чего молча повел гостей по ступенькам башни, представшей настоящим лабиринтом.

Крутая лестница пару раз обвила здание спиралью и наконец свечой ввинтилась в самый центр. Окон не было, но на стенах пылали миниатюрные факелы, умопомрачительно пахнущие сладко-пряными маслами. Несколько раз лестница раздваивалась, убегая в стороны, но мотх-проводник упорно карабкался вверх.

Он остановился на круглой площадке, где заканчивались ступеньки. Площадка упиралась в огромные двойные двери, больше похожие на ворота.

Мотх змеей скользнул прочь и растаял в темноте.

Бросив на спутников предупреждающий взгляд – Судии! – Фелд потянул створку на себя. В лицо пахнуло новыми пряностями – уже не такими сладкими, как на лестнице. Леферия принюхалась – терпко, горьковато… Кажется, не ядовито. Хотя кто знает, какие здесь приняты компоненты для ядов?

Чья-то рука раздвинула шторы, сквозь которые пробивался красноватый свет, и взгляду предстала группа мотхов.

Они сидели кто на полу, кто на подушках, а кто в целых гнездах из подушек. Источник запаха тут же стал ясен – почти все курили трубки или прикладывались к пузатым, до блеска начищенным сосудам с носиками. Некоторые потягивали густой темный напиток из стеклянных чаш, другие переговаривались. Здесь были и глубокие старики, и еще относительно молодые мужчины – всего человек пятнадцать.

Ступив на порог, Леферия ахнула – и не от вида старейшин.

Над их головами завис колоссальный водянисто-бирюзовый туманный шар. Он слабо светился и занимал всю верхнюю часть круглой комнаты, заменяя потолок. Свет его рассеивался, не достигая нижней половины помещения, а на стенах горели те же миниатюрные факелы, не дающие дыма.

– Что это? – резко спросил Фелд, глядя на шар.

Один из мотхов, самый младший на вид, растянул в усмешке темно-серые губы:

– Вы скоро это выясните.

– Садитесь. Побудьте нашими гостями, прежде чем мы поговорим, – произнес другой. Откуда-то вынырнул слуга и указал на пустующую у стены груду подушек, перед которыми на низком столике стояли яства. Нарезанные ломтиками неизвестные плоды, щедро политые черным соусом, мисочки с густым розоватым варевом и пиалы, на дне которых в маслянисто-прозрачной жидкости покоились цветочные лепестки.

– Я бы предпочел поговорить сразу, – бесстрастно сказал Фелд. Нервозность в его тоне могла уловить только Леферия, потому что знала его достаточно давно. Шар под потолком не просто настораживал адвоката или пугал – он выбивался из его картины мира. Фелд, как зачарованный, постоянно возвращался к нему взглядом.

– Благодарю, – произнес Сигетнар, пожалуй, чуть громче, чем требовалось, и посмотрел на спутников. Затем взял предложенные плоские палочки и принялся за еду.

Леферия дернула Фелда за руку и поспешила сесть, пока они не нарушили каких-нибудь мотховских законов гостеприимства.

Сигетнар, конечно, не раз уже заставлял сомневаться в том, дорога ли ему жизнь, но вряд ли он пошел бы на самоубийство, еще не попытавшись выяснить, как мотхи связаны с Ложей Былого. Значит, еда не отравлена… Утешая себя этим, Леферия тоже взялась за палочки.

Угощение оказалось вполне съедобным, несмотря на то, что мотхи переборщили и с патокой, и с солью, и со всеми возможными специями. Старейшины, все до одного, пристально следили за каждым движением «гостей», точно кракены, подстерегающие добычу. Леферия с трудом впихнула в себя содержимое небольшой мисочки.

– А теперь побеседуем, – произнес глубокий старик, чью серую кожу покрывал коричневатый налет. Как по команде, мотхи возобновили курение, и дым снова повалил из трубок.

– Наши гости, – повторил молодой. – Гости, которые вошли в наш дом обманом. В былые времена в пустыне, которую мы называем Меххье, за ложь принято было убивать сразу… Мы слушаем ваши объяснения.

– Это не совсем обман, – сказал Сигетнар. – Мы оказались в ситуации, которую невозможно описать в двух словах, иначе часть истории обязательно окажется лживой.

Мотхи слушали. Серые лица повернулись к нему, в старческих глазах зажегся первый огонек интереса.

– Вы знаете, что наш мир недавно столкнулся с чужим, – продолжал Сигетнар.

– С иным, – дотошно поправил молодой мотх. – С иным, в котором живут Всемогущие.

– Именно, – склонил голову Сигетнар. – Вы обрели Всемогущих и их помощь… и еще обрели магию.

– Всемогущество, – снова поправил мотх.

– Да. Но, как вы знаете, в мире Всемогущих тоже живут люди. Всемогущество, называемое у них магией, они черпают небольшими порциями из резервуаров, доступ к которым есть не у всех. В Таондаре научились красть эту магию… всемогущество… и перерабатывать ее в энергию или заряжать вещество. Например, изготавливать лекарство, которое побеждает станнеку…

– Зачем ты повторяешь то, что мы и без того знаем? – перебил старик с налетом на коже.

– Чтобы не повторять после. Вы узнали, что мои спутники, – Сигетнар кивнул в сторону Леферии, затем Фелда, – пришли из мира Всемогущих. Их отправили, чтобы отравить таондарцев, которые крадут всемогущество, и отравить их заводы по его переработке. Теперь скажите, правдива ли эта часть – что их послали Всемогущие?

Леферия закусила губу. Умолчание, упрощение, искажение фактов… она не помнила, как назывался этот риторический прием. Но мотхи должны его сейчас же разоблачить. Неужели они не разделяют Всемогущих, то есть Судий, и простых обитателей Хадрата?

– Их послали люди, – возразил старик, точно подслушав ее мысли.

– Да. Император. Но он заставил отравительницу поклясться перед Всемогущими, что она уничтожит систему переработки магии. И они приняли клятву.

– Приняли клятву, – эхом отозвался старик. – Так и есть… Кто мы такие, чтобы роптать против того, что угодно Всемогущим…

Он прямо по ходу разговора подключается к эфиру, что ли? Леферия покосилась на Фелда, но тут же отвела взгляд и постаралась очистить мысли.

– Итак, Всемогущие делятся с вами магией… всемогуществом… и помогают вам, – неспешно продолжил Сигетнар. Утверждение о магии было спорным и делалось явно наугад, но никто не возразил. – Вам они дают всемогущество сами, а таондарцы воруют его. Но, отправляя отравительницу в Таондар, ни император, ни Всемогущие не сказали ей ни слова о том, что делятся с вами магией. Императора волновало только то, что всемогущество утекает из его мира. Я прав, Леферия?