Текст книги "Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2"

Автор книги: Хаким Фирдоуси

[МЕСТЬ ЗА СИАВУША][330]330
  8471—11366 «Месть за Сиавуша» – по существу особый сказ о событиях после гибели Сиавуша и до воцарения Кей-Хосрова. Здесь повествуется о кровавых войнах. Иранцы, и прежде всего Ростем, ведут их, мстя за Сиавуша. Туранцев также воодушевляет месть за павших близких. Тесная связь этой группы сказаний с трагической эпопеей о жизни и смерти Сиавуша настолько очевидна, что иногда она относится к основному сказанию о Сиавуше как его продолжение. В тексте Вуллерса – Нафиси, собственно говоря, нет выделения «дастана» (сказания) о «Мести за Сиавуша»: в рамках того же сказания о Сиавуше продолжается рассказ о событиях после гибели последнего. Но в ряде рукописей (в Пар. изд., например) заключительный бейт элегии Фирдоуси (стихи 8469—8470 перевода) начинает новое повествование.


[Закрыть]

[Жалоба Фирдоуси на свою старость][331]331
  8471—8504 [Жалоба Фирдоуси на свою старость] – лирическое отступление, открывающее очередной сказ; один из лучших образцов лирики наряду со знаменитой «Элегией на смерть сына», которая будет позднее.


[Закрыть]

 
Состарился я, уж мои шестьдесят[332]332
  8471—8476 Этим шести стихам перевода в оригинале соответствуют два бейта (т. е. четыре стиха).


[Закрыть]
Мечом роковым надо мною висят.
Вина не давайте, на что мне дурман!
И так я шатаюсь, от дряхлости пьян.
Уж посох в руках, не тугая узда.
Добро растеклось, одолела нужда.
Стал взор – мой дозорный – меня предавать,
С вершины не видит несметную рать,
Не скажет: «Спасайся, коня поверни!» —
⁸⁴⁸⁰ Хоть вражье копьё за две пяди сверкни.
Мои скороходы служить не хотят,
Сковали их злобные те шестьдесят.
Мой певчий, без устали певший досель,[333]333
  8483—8484 В оригинале:
  сäрайанде з аваз бäр гäшт сир
  хäмäш лäхн-е больболь хäм авайе шир.
  «Поющий [м. б. голос его] пресытился пением,
  Все у него (на один лад), что трели соловья, что рычание льва».


[Закрыть]
Охрип: не поймешь, где рычанье, где трель.
Я кубок налью пятьдесят уж восьмой,[334]334
  8485—8486 В оригинале:
  «Когда я поднял чашу пятидесяти и восьми 
  буду думать только о смерти (дословно: о похоронных носилках) и (погребении) в поле».
  Здесь Фирдоуси уточняет свой возраст – 58, указав сначала (см. выше) округленно – 60.


[Закрыть]
Тот кубок – в честь близкой могилы немой.
Куда вы ушли, мои тридцать? До слёз
Жаль мускуса вашего, перлов и роз!
Персидского острого жаль мне клинка, —
⁸⁴⁹⁰ Увы, не владеет им больше рука![335]335
  8490 Здесь один бейт подлинника передается тремя строками перевода, причем последняя строка: «Увы, не владеет им больше рука» – вольная вставка.


[Закрыть]
Ох, скрюченный куст куропатке не мил!
Её молодой кипарис бы пленил...
Молю небеса об одном – до тех пор
Пусть грозный меня пощадит приговор,
Пока для людей не оправлю я в стих
Собрание этих преданий седых.
Пусть мудрые, те, что владеют пером,
Меня на земле поминают добром,
А в мире ином да заступится тот,
⁸⁵⁰⁰ Чьё слово и меч – правоверных оплот.[336]336
  8500 В оригинале Вуллерса: ке ба зу'льфекар äст о ба менбäрäст («кто владеет зульфекаром и кафедрой»). «Зульфекар»—меч Али (букв, обладатель позвонков, т. е. в руках Али, поражающий [всегда бегущих врагов] в спину). «С кафедрой», т. е. является имамом на кафедре мечети (так называемой мимбар) – вождем правоверных – шиитов. Таким образом, в переводе не мог быть передан специфически шиитский смысл бейта, особенно в сочетании с последующим (в тексте) подчеркиванием своей верности «Дому Пророка» и его «доверенного» – Али (см. примечание 225 в томе I). Но в вариантах Вуллерса (в Пар. изд.) вместо Зульфекар стоит просто тиг-е-тиз – «острый меч» (как и в Лондонской рукописи), что наводит на мысль об интерполяциях или заменах руками чрезмерно «благочестивых» читателей, будь то шииты, или сунниты.


[Закрыть]
Я дому Неби неизменно служу,
В пыли, у Веси под стопами, лежу...
Но к вещим словам летописца вернусь,
В старинные были душой окунусь.
 

[Кавус узнает о смерти Сиавуша]

 
Известье в Иран до Кавуса дошло
О том, что постигло царевича зло:
«По воле владыки туранской земли
Главу, словно птице, ему отсекли.
Безгрешный и доблестный, пал он во прах —
⁸⁵¹⁰ Заплакали серны в туранских горах,
И горем лесной соловей обуян,
И стонут в степи с куропаткой фазан,
И вянет на ветке гранатовый цвет,
И скорби людской исцеления нет...
Бесчестный Горуй не во сне – наяву
Царю, что овце, запрокинул главу
И острым кинжалом от плеч отделил.
О славном никто не рыдал, не молил...».
Той чёрною вестью владыка сражён,
⁸⁵²⁰ С высокого трона низринулся он,
В тоске на себе одеяния рвёт,
Лик ранит и слёзы горючие льёт.
И все, кем гордится Ирана земля,
Рыдают, печаль с венценосцем деля.
Их слёзы кровавы, ланиты бледны,
Уста и сердца сожалений полны.
Гив храбрый и Тус, и Гудерз, и Ферхад,
Шапур и Бехрам неутешно скорбят,
Все в чёрных и синих одеждах, и прах —
⁸⁵³⁰ Не княжьи короны – на княжьих главах.
 

[Прибытие Ростема к Кей-Кавусу]

 
Известье дошло до Ростема в Ннмруз
О горе, котором сражен Кей-Кавус,
О гневе, объявшем иранцев, о том,
Что плачет весь край о царе молодом.
Лишь только о смерти питомца узнал,[337]337
  8535 Здесь в переводе выпущены два мало обоснованные бейта текста Вуллерса, как очевидная интерполяция.


[Закрыть]
Пал навзничь великий, весь край застонал.
Заль прахом главу посыпает себе,
Ланиты терзает, пеняя судьбе.
Средь горького плача семь дней протекло.
⁸⁵⁴⁰ На утро восьмое, едва рассвело,
Рычанием трубным наполнился мир,
Прислали дружины Кабул и Кашмир.
Могучий, отмщения жаждой горя,
Повёл их в столицу Кавуса-царя.
Как только достигли иранских равнин,
Одежды свои разорвал исполин.
«Клянусь,– возгласил он,– и клятву сдержу:
Доспехов не сброшу, копья не сложу,
Не будет мне ратная жизнь тяжела,
⁸⁵⁵⁰ Пыль битв и походов не смою с чела,
Доколе я смертью за смерть не воздам
Пролившим безвинную кровь палачам.
Шлем будет венцом, чашей – ножны меча.
Помчусь я, аркан сыромятный меча,
И, верю, достойно злодею-врагу
Отмстить за царя Сиавуша смогу!»
К дворцу повелителя пеший, в слезах,
Приблизился витязь, на темени – прах.
Промолвил Ростем возглавлявшему край:
⁸⁵⁶⁰ «Посеял ты зло – урожай собирай!
Любовь к Судабе и неистовый нрав
Тебя погубили, венец твой поправ.
Теперь, о владыка, увидел ты сам,
Что вверился моря коварным волнам.
Недобрые мысли твои принесли
Несчастье народу иранской земли.
Уж лучше сошёл бы державы глава
В могилу, чем женщины слушать слова.
По мне так достойнее женщины нет,
⁸⁵⁷⁰ Чем та, что вовек не рождалась на свет.
Ведь женским наветом сражен Сиавуш —
Столь мудрый и славный, и доблестный муж.
Жаль гордую силу, пленительный лик
И царственный стан, что навеки поник!
Жаль славой гремевшего богатыря!
Ирану второго такого царя
Не видеть: весеннего неба щедрей,
Он был на пирах украшеньем царей.
А в битве столь гибелен был его гнев,
⁸⁵⁸⁰ Что с ним не сравнился бы яростный лев.
Нет, слёзы о нем не устану я лить,
Врагов без пощады я стану разить!
Я мщению впредь посвящу бытиё,
Чтоб мир запылал, словно сердце моё!».
 

[Росшем убивает Судабе и выступает в поход]

 
Взглянул на Ростема пристыженный шах.
Увидя Могучего в гневе, в слезах,
В ответ он и слова промолвить не смог:
Из глаз венценосного хлынул поток.
Воитель, с владыкой страны разлучась,
⁸⁵⁹⁰ В покой Судабе устремился тотчас,
Коварную с трона низверг, из дворца
Прочь за косы выволок, подле крыльца
Рассёк пополам закалённым мечом...
А царь и не дрогнул на троне своём.
Суровый, от ярости бледный, Ростем
В палаты свои воротился затем.
Печалью исполнены, толпами шли
К Могучему люди иранской земли.
О павшем питомце скорбя все сильней,
⁸⁶⁰⁰ Тоскуя, горюя, провел он семь дней.
На утро восьмое к походу бойцов
Призвали кимвалы. Примчались на зов
Гив с Тусом, Гудерз, Фериборз и Ферхад,
Шейдуш и Роххам, и Шапур, и Хоррад,[338]338
  8604 Хоррад – имя иранского витязя, упоминавшееся и ранее (см. прим. 9759—9760 в томе I). Другие названные в смежных строках имена известны по комментарию I и II томов.


[Закрыть]
Бехрам и Горгин и подобный грозе,
Свирепый, как чудище вод, Горазе.
Ростем обратился к дружине родной:
«Душою и телом я мести одной
Предамся: ведь пал молодой исполин,
⁸⁶¹⁰ Каких не найдешь средь сильнейших дружин
Готовьтесь, о витязи, грянет война,
Суровой, не лёгкою будет она.
Но прочь опасенья, без страха вперёд!
Кровь недругов пусть, как Джейхун, потечёт!
Свидетель Йездан, что, себя не щадя,
За павшего стану сражаться вождя.
Скалу отыщу я, где чёрный свой грех
Свершил омерзительный Горуй-Зерех;
Челом и очами я к ней припаду,
⁸⁶²⁰ Душе облегченье, быть может, найду.
Клянусь: если только не схватят меня,
Петлю не накинут, с позором гоня,
И, словно овцу, не повергнут во прах
И путы не стянут на крепких руках —
Отмщу я! Мои булава и булат
Бесчестье и гибель злодеям сулят.
Лишь ратною пылью дышать я клянусь.
Позор мне, коль чаши, пируя, коснусь!».
Сказал и замолк исполинов глава,
⁸⁶³⁰ И ропотом гневным на эти слова
Откликнулось войско. Бурлил весь Иран,
Неистовой жаждою битв обуян.
Казался он логовом яростных львов
Клич грозный взлетел до седых облаков,
На спинах слоновьих уж подняли звон
Литавры. Меч брани на свет извлечён.
Торопят начало кровавой борьбы
Бой гонга и вой медногорлой трубы.
На месть Афрасьябу поднялся Иран —
⁸⁶⁴⁰ Так в бурю, волнуясь, шумит океан.
Ноге на равнине уж негде ступить,
Просвета меж копьями не различить.
Все в гневе, сердца преисполнены зла.
Судьба непреклонная в битву звала.
Иранское войско в поход собралось,
Над ним кавеянское знамя взвилось.
К Ростему, вождю боевому, в Забул
Немало прислал меченосцев Кабул,
Из леса Нарвен, из иранской земли
⁸⁶⁵⁰ Сто тысяч, не менее, воинов шли.
 

[Смерть Веразада от руки Ферамарза]

 
Дружину повел Ферамарз-исполин,
Вождь юный, Ростема прославленный сын.
Несутся, достигли туранской земли.
Их с вышки дозорный увидел вдали.
Царил Веразад в Сепиджабе, светлей[339]339
  8655 Веразад – назван в тексте царем Сепиджаба (см. прим. 10019 в томе I). Примерное значение имени – «благородный» (авест. warа – грудь, сердце, zad – рожденный).


[Закрыть]
Жемчужины был он меж славных мужей.
Лишь только бряцающий грозно кимвал
И гонги индийские он услыхал —
Ударил в литавры и войско страны
⁸⁶⁶⁰ Созвав, устремился на поле войны.
За ним тридцать тысяч бойцов верховых,
Разящих мечами мужей боевых.
Несется навстречу врагу Веразад,[340]340
  8663—8664 В оригинале:
  «Веразад вышел из центра войска
  подступил к Ферамарзу».


[Закрыть]
Нахмурены брови и очи грозят.
Вскричал он: «Эй дерзостный, кто ты, скажи
Как наши посмел перейти рубежи?
Пришел ты сюда по веленью царя,
Иль волей забульского богатыря?
Ужель до ушей твоих слух не дошёл
⁸⁶⁷⁰ Про мощь Афрасьяба, про гордый престол?
Открой мне презренное имя своё!
Прервать суждено мне твоё бытиё,
Но прежде чем с чёрной душой разлучать,
Знать надобно, как мне тебя величать».
Ответ был: «Злосчастный боец верховой!
Я отпрыск того, кто прославлен молвой,
Чья грозная сила и льва устрашит,
Чей тяжкий удар и слона сокрушит.
Исчадие дивов, исчезни с пути!
⁸⁶⁸⁰ Нам не о чем долгие речи вести.
Примчится с дружиной Ростем-исполин —
Расправиться с вами он мог бы один.
Туранцу за смерть Сиавуша-царя
Отмстит он, безудержным гневом горя.
Сражаясь, он пыль до небес возмутит,[341]341
  8685—8686 В оригинале:
  «Он подымет дым из этой ничего не стоящей окраины [т. е. предаст край огню].
  Воздух не осмелится коснуться праха его (т. е. праха, подымаемого Ростемом в битве).


[Закрыть]
Он край ваш ничтожный во прах обратит!»
Не дрогнул туранец при окрике том,
Счел речи героя пустым хвастовством.
«Вперёд! – раздаётся приказ боевой, —
⁸⁶⁹⁰ Пусть луки тугой загудят тетивой!»
Две рати сошлись на просторе степном,
На воине каждом железный шелом.
Неистовый крик поднялся с двух сторон,
Раздался литавр оглушительный звон,
И вспыхнул мгновенно воинственный жар
В груди Ферамарза; бесстрашен и яр,
Он ринулся в бой, словно яростный слон,
Затянут кушак, добрый лук оснащён.
Помчался – и ливнем губительных стрел
⁸⁷⁰⁰ Бойцов больше тысячи сбить он успел.
С копьем занесённым, не зная преград,
Летит он, и в страхе застыл Веразад.
Туранское знамя над ним разглядев,
Напал Ферамарз будто яростный лев.
Коню боевому он стиснул бока,
Копье богатырское сжала рука.
Врага в поясницу герой поразил,
Пробил он кольчугу, и тело пронзил,
И рухнул туранский воитель с седла.
⁸⁷¹⁰ Ты скажешь, то жалкая мошка была!
Затем с вороного коня соскочив,
Царя Сиавуша хвалою почтив,
Врага обезглавил, и алой струей
Ему обагрил одеянья герой.
Вскричал он: «Посеяно семя вражды —
Созрели его роковые плоды!».
Весь край он обрёк разорению; дым
Встал чёрными клубами к тучам седым.
В письме победитель поведал отцу,
⁸⁷²⁰ Туранца какому обрёк он концу:
«Я мести начало уже положил,
Я голову с плеч супостату срубил,
Низвергнув его с боевого седла,
А сёла и грады спалил я дотла».
 

[Поход Сорхе против Ростема]

 
Примчался гонец, и такие слова
Услышал державы туранской глава:
«Войною пришёл к нам Ростем-исполин,
С ним витязи грозных иранских дружин.
Они Веразаду главу отсекли,
⁸⁷³⁰ Туранское княжество стёрли с земли.
От края до края пылает страна,
Ее охранявшая рать сметена».
Той вестью недоброю царь потрясён.
Припомнил, исполнившись горести, он
Все то, что вещали уста мудрецов,
Седых звездочётов, священных жрецов.[342]342
  8736—8740 Здесь допущена перестановка двух смежных бейтов оригинала.


[Закрыть]
Велел он пригнать табуны поскорей,
На воле нигде не оставил коней.
Собрав именитых героев страны,
⁸⁷⁴⁰ Извлёк он сокровища древней казны;
Подать приказал от подвалов ключи,
Где спрятаны палицы, луки, мечи,
Где груды динаров, камней дорогих,
Венцов, кушаков и сокровищ других.
Он щедро дарами бойцов осыпал,
Дирхемами замок и площадь устлал.
Как только окончил казну раздавать,
Построил, как должно, огромную рать,
В литавры и гонги ударить велел,
⁸⁷⁵⁰ И войско покинуло Канга предел.
Оставив столицу свою, властелин
Раскинул шатры средь широких равнин.
Велел, чтоб Сорхе именитый пришёл,[343]343
  8753 Сорхе – туранский витязь, сын Афрасиаба (впоследствии падет от руки Ростема).


[Закрыть]
И долго с ним речь о Ростеме он вёл.
Ему приказал: «Тридцать тысяч бойцов,
Разящих мечами мужей-храбрецов
Веди к Сепиджабу; как буря лети,
О сне и покое не думай в пути!
На стан Ферамарза грозою нагрянь.
⁸⁷⁶⁰ Пришли мне снесённую голову в дань.
Соперник могучий в кровавой борьбе,
Сын Заля один лишь опасен тебе.
Но с тигром на лове в дремучем лесу
Не сладить и самому лютому псу.
Тобою отцовское сердце живёт,
Ты – месяц мой ясный, ты – войска оплот.
Коль зорок и бдителен будешь в бою,
Кто, дерзкий, на жизнь покусится твою?
Возглавь свое войско и двигайся в путь,
⁸⁷⁷⁰ Бойцам от Ростема защитою будь».
С отцом распростившись, Сорхе-исполин
Рать вывел со стягом в просторы равнин.
К стенам Сепиджаба на вихре-коне
Летит он, и помыслы все о войне.
Дозорные рать увидали вдали
И весть Ферамарзу о том принесли.
Кимвалы иранцев призывно гудят,
От пыли весь мир обратился в агат.
Ржут яростно кони, шум ратный летит
⁸⁷⁸⁰ До самого солнца, до самой Нахид.
Подобно алмазам, сверкают мечи,
И копья от крови людской горячи.
Ты скажешь, окутал вселенную пар,
А в нем багровеет сраженья пожар.
Стал будто горою земной весь предел —
Так много вокруг обезглавленных тел.
Сорхе, быстрым взором врагов обведя,
Увидя копье Ферамарза-вождя,
Дал волю гнедому и, лук свой копьём
Мгновенно сменив, поскакал напролом.
⁸⁷⁹⁰ Оставив ряды, Ферамарз удалой[344]344
  8790—8791 В оригинале:
  «Ферамарз оставил центр войска
  Устремился к Сорхе с жаждой мести».


[Закрыть]
Навстречу противнику мчится стрелой,
Его поражает быстрее огня,
На землю едва не повергнув с коня.
Таков был иранца удар, что своё
Мгновенно сломал он стальное копьё.
На помощь, с воинственным пылом в груди,
К Сорхе устремились Турана вожди.
Но понял Сорхе, что осилить невмочь
⁸⁸⁰⁰ Ему Ферамарза, и кинулся прочь.
За ним, закалённый булат занеся,
Как яростный слон, Ферамарз погнался.
Иранские всадники следом летят,
Что лютые дивы, кричат и свистят.
Настигнув Сорхе, Ферамарз на скаку
Стремительней тигра к его кушаку
Рванулся, схватил исполина в сердцах,
С седла боевого низринул во прах,
И связанным, пешим погнал пред собой
⁸⁸¹⁰ К иранцам. Кровавый окончился бой.
Вдали затрубили слоны, между тем:
Со стягом, с дружиной явился Ростем.
И вихрем к отцу Ферамарз полетел;
Ему победителя славный удел
Достался. Сорхе по рукам он связал,
Главу Веразада отцу показал.
Холмы и равнины убитых полны,
И враг отступил, устрашившись войны.
Прославила рать Ферамарза-бойца,
⁸⁸²⁰ Того молодого вождя-храбреца.
Его и Ростем похвалою почтил;
На радостях он бедняков наградил
И сыну сказал в назиданье: «Лишь тот
Мужей именитых во всем превзойдёт,
Кто доблести полон и родом высок,
С кем знание в дружбе, в разладе – порок.
Четыре те свойства в себе сочетав,
Прославишься ты, победителем став.
Не может огонь не пылать, не палить,
⁸⁸³⁰ Он в силах вселенную испепелить.
Коль доблестью дух Ферамарза горит —
Не диво: так пламень в булате сокрыт.
Но стоит булату удариться в бронь,[345]345
  8833—8834 В оригинале речь идет об ударе булата (пулад) о гранит (сäнг-е хара) и об «обнаружении тайны сердца» – т. е. высечении искры.


[Закрыть]
Наружу вдруг вырвется тайный огонь».
Потом на Сорхе поглядел исполин:
Он статен, как тополь цветущих долин,
Грудь льва, а ланиты цветут, как пион,
И мускусом алый их цвет оттенён.
Ростем палачей и лохань, и кинжал
⁸⁸⁴⁰ С плененным Сорхе увезти приказал
В степь дальнюю; руки опутав юнцу,
Свалить, обезглавить, как будто овцу,
Чтоб саваном стал ему коршунов рой —
Так был Сиавуш разлучен с головой.
И Тус, выполняя Ростема приказ,
Сурово к Сорхе устремился тотчас.
«Убьёшь, венценосный? – промолвил Сорхе, —
За что же? В каком я повинен грехе?
Мне был Сиавуш и ровесник, и друг,
⁸⁸⁵⁰ Он гибелью много доставил мне мук.
Не ведая сна, горевал я о нём,
Проклятия слал я и ночью и днём
Злодею тому, что лохань и кинжал
В миг страшный убийства, не дрогнув, держал».
Тус, выслушав это, задумался. Он,
Царевича горькой судьбой удручён,
К Ростему вернулся и все повторил,
Что сын Афрасьяба ему говорил.
Ответил Ростем: «Обездоленный шах
⁸⁸⁶⁰ Скорбеть обречён, утопая в слезах,—
Так пусть же и царь Афрасьяб всякий час
Льёт слёзы, в тоске неизбывной мечась!
Царя недостойного отпрыск теперь
Спешит оправдаться; хитрит он, поверь.
Убит Сиавуш мой, повергнут во прах,
Кровь, кровь на груди, на лице, на кудрях!.
Главою владыки иранской земли
Клянусь я – обету, о витязь, внемли! —
Из края, в котором царит Афрасьяб,
⁸⁸⁷⁰ Мне кто б ни попался, владыка иль раб, —
Доколе я жив, закалённый мой меч
Всем будет без устали головы сечь!»
И взгляд повелительный бросил затем
Бойцу Зеваре непреклонный Ростем.
Тот взял золотую лохань и кинжал,
К юнцу палачей беспощадных призвал.
Те горло ему перерезали вмиг:
Недолго звучал раздирающий крик...
О рок, не щадишь ты питомцев своих!
За что непрестанно терзаешь ты их?..
⁸⁸⁸⁰ Главу отрубили булатным мечом,
Был за ноги пленник повешен потом,
И стали землею его осыпать,
Кинжалами мёртвое тело кромсать.
 

[Афрасьяб мстит за сына]

 
Вернулось к владыке туранской земли
Разбитое войско в крови и в пыли.
Царь слышит известие: сын молодой
Погублен безвременно злою бедой.
«Повешен, – звучат роковые слова, —
⁸⁸⁹⁰ Отрублена, брошена в прах голова.
На мщенье за смерть Сиавуша-царя
Встает весь Иран, жаждой брани горя».
И рухнул во прах властелина венец,
Сражённый печалью рыдает отец.
Прах сыплет на голову, сына зовёт,
В тоске на себе одеяния рвёт,
Взывает: «О витязь, о вождь, о мудрец,
О славный владыка, о юный храбрец!
Где лик твой прекрасный, где розы ланит,
⁸⁹⁰⁰ Где стан богатырский и царственный вид!
Нет трона покойней теперь для отца,
Чем в битве кровавой седло жеребца!».
Он к войску призыв обращает такой:
«Забудем веселье, забудем покой!
Пусть ложем нам станут кольчуга и щит,
Пусть каждый в сраженьях глаза изощрит!»
Гремят, призывая к кровавому дню,
Литавры. Бойцы облачились в броню.
Рев трубный просторы степей огласил.[346]346
  8909—8912 В переводе дано вольное отображение образов оригинала. Дословный перевод:
  «На спине слона зазвучала медная труба
  Мир от войска стал словно река Нил
  Когда же на седлах слонов укрепили литавры
  Небо целовало землю».
  Думается, что сравнение с Нилом может быть осмыслено иначе:
  «Мир от [огромного и живого в своем движении] войска стал подобен [бурно-стремительному, мощному потоку] реке Нил», а «небо, целующее землю» – это скорее не слияние неба и земли в столбах пыли, поднятой войском, но выражение страха, покорности неба перед мощным войском. (Обряд целования земли на служение – бусидäн-е зäмин-е хедмäт).


[Закрыть]
⁸⁹¹⁰ Шагают слоны. Потемнев, словно Нил,
Земля с небесами как будто слилась —
Такая от воинства пыль поднялась.
К бойцам именитым воззвал властелин:
«О славные, цвет и надежда дружин!
Час мщения пробил. Когда с двух сторон
Раздастся литавр оглушительный звон,
Пусть каждый разит, ярым гневом палим!
Сердца супостатов клинками пронзим!».
И подал он знак, и трубы боевой ⁸⁹²⁰
Разнесся призывный, пронзительный вой,
Гул бронзовых чаш, барабанов раскат,
Бьют бубны, индийские гонги гудят.
Сказал бы, клокочет, бушует, кипит
Равнина от множества конских копыт.
Лишь темная пыль заклубилась вдали,
Ростему дозорные весть принесли:
«Быстрее, чем судно летит по волнам,
Летят афрасьябовы полчища к нам.
Воители ярости лютой полны,
⁸⁹³⁰ Все рвутся к отмщению, жаждут войны».
Едва о приходе туранских дружин
Услышал прославленный вождь-исполин,
Он стяг кавеянский вознёс, и лилов
Стал воздух от тысяч булатных клинков.
Двух ратей воинственный клич загремел,
Бойцы весь земной наводнили предел.
Уж солнце, сказал бы ты, ночи во власть
Попало, а звёзды – чудовищу в пасть.
Турана бойцы, по приказу главы,
⁸⁹⁴⁰ Схватились за дротики, за булавы.
На правом крыле в битву мчался Барман,
Дружины воинственной вождь-великан.
На левом – Кохрема воители шли,[347]347
  8943 Кохрем () – туранский витязь, брат Афрасиаба (то же имя будет отнесено позднее и к брату Арджаспа – основного противника Гоштаспа (в период войн за торжество новой религии – зороастризма).


[Закрыть]
В средине владыка туранской земли.
Навстречу примчалась могучая рать
Ростема: за пылью небес не видать.
В тылу – Зеваре, Ферамарз – впереди,
Могучий на Рехше своем посреди,
Гив с Тусом, чья сила известна земле,
⁸⁹⁵⁰ С литаврами, с гонгом,– на правом крыле.
На левом – Гудерз, чей родитель Гошвад,
Хеджир с ним и доблестных витязей ряд.
Клич кликнул Могучий, сразиться спеша,
Воспрянула полная гнева душа.
Земля от копыт, словно мускус, черна,
А воздух от копий – что тигра спина.
Несчётный, бронею окованный строй...
Степь, скажешь ты, стала железной горой.
Мерцают ряды воронёных клинков,
⁸⁹⁶⁰ И стяги возносятся до облаков.
 

[Смерть Пильсома от руки Ростема]

 
К ведущему войско примчался Пильсом.
Пылая досадой, с суровым лицом,
Сказал он владыке туранских дружин:
«О мудрый, воспетый молвой властелин!
Дозволь, не жалея меча для меня,
И ратного шлема, и лат, и коня,
Вступить мне с Ростемом в воинственный спор,
Великое имя обречь на позор.
Доставлю и Рехша его, и главу,
⁸⁹⁷⁰ И меч, и несущую смерть булаву».
В душе у владыки веселье зажглось.
Копье, торжествуя, до туч он вознёс
И витязю молвил: «Прославленный лев.
В бою и слона устрашил бы твой гнев!
Ты славой венчанный боец-великан.[348]348
  8975—8978 Здесь допущена перестановка смежных бейтов.


[Закрыть]
Недаром тобою гордится Туран.
Коль эти могучие длани сожмут
Ростема – ты землю избавишь от смут.
Меня ты главой вознесёшь к небесам,
⁸⁹⁸⁰ Тебе я и дочь, и корону отдам.
Две трети Турана с Ираном тогда —
Твои: все сокровища, все города».
От этих речей омрачился Пиран.
Приблизился он к повелителю стран
И вымолвил: «Чую недобрый конец.
Враждует с собою безумный юнец!
Коль встретится с грозным Ростемом в бою,
Во прахе он голову сложит свою.
Он к славе влеком, удалец молодой,
⁸⁹⁹⁰ Не верит, что будет постигнут бедой.
Ведь если соперником будет убит —
Царя опозорит он, войско смутит.
За брата, который к тому же тебя
Моложе, невольно страшишься, любя».
Ответил Пильсом: «Отступать не хочу,[349]349
  8995—8996 Здесь допущена перестановка смежных бейтов.


[Закрыть]
С Ростемом сражение мне по плечу.
Ты помнишь о прежней победе моей:
Тогда четырёх я поверг силачей.
Как чудище моря, сражусь я теперь.
⁹⁰⁰⁰ Для подвигов славных гожусь я, поверь.
Ведь стал я сильнее с течением лет;
Тебе убивать мою веру не след.
Ужель одного мне повергнуть невмочь?
О витязь, гони опасения прочь!»
Владыка, услышав слова храбреца,
Велел ему лучшего дать жеребца
И меч с булавою впридачу к коню,
И крепкий шелом, и стальную броню.
И в гневе воинственном, сходен со львом,
⁹⁰¹⁰ Вперед устремился отважный Пильсом,
Крича: «Где Ростем именитый? Ведь он,
Слыхал я, в сражениях – лютый дракон.
Заплачет он скоро, оставшись без сил:
Я львиные когти свои отточил!»
Те речи услышав, разгневался Гив.
Вскричал он, булатный свой меч обнажив:
«С туранцем сражаться не станет Ростем,
Он был бы унижен сражением тем».
Схватился с Пильсомом один на один
⁹⁰²⁰ Гив храбрый, Гудерза почтенного сын.
Но выбил мгновенно его из стремян
Копьем богатырским Пильсом-великан.
Уж витязь иранский тревогой объят,
Но тут Ферамарз, обнажив свой булат,
Примчался на помощь. Исполненный сил
Пильсома копьё пополам расщепил;
Туранца в чело поразил он затем,
Но меч закалённый, ударясь о шлем,
Сломался. Пильсом разъярился, как барс.
⁹⁰³⁰ Что Гив для отважного, что Ферамарз!
Увидел Могучий, взглянув издали:
Два славных героя иранской земли
Схватились с туранским воинственным львом,
Пыль битвы до неба вздымая столбом.
«В Туране, – подумал Ростем, – исполин,
В боях закаленный – Пильсом лишь один.
Когда предсказаньям благих мудрецов,
Седых звездочётов, священных жрецов,
Бывало, внимал я в минувшие дни,
⁹⁰⁴⁰ О витязе этом твердили они:
– Когда неожиданно грозной бедой
Не будет постигнут Пильсом молодой,
И если наставников мудрых найдёт,
В Иране, в Туране он всех превзойдёт. —
Готов, знать, расстаться он с жизнью земной,
Коль вздумал вступить в поединок со мной!»
И войску приказ богатырь отдаёт:
«Не трогаться с места, ни шагу вперёд!
Пойду, испытаю Пильсома в бою,
⁹⁰⁵⁰ Пусть явит отвагу и силу свою!».
Надвинул шелом, стиснул Рехшу бока.
С тяжелым копьём исполина рука
Вперёд угрожающе устремлена.
Ослабив узду, отягчив стремена,
Он с пеною гнева на сжатых устах
Помчался, ввергая воителей в страх.
«Меня, – обращает он к витязю речь, —
Грозил ты драконьим дыханием сжечь?
Готовься удар от меня претерпеть
⁹⁰⁶⁰ Такой, что сражаться не выйдешь ты впредь!
Тебя не хотел бы повергнуть в бою:
Жаль, право, мне юность и силу твою!»
Так вымолвив, гонит он Рехша вперёд,
Несется, огромный, как сам небосвод.
Бойца в поясницу ударив копьём,
Сшибает с седла, словно мяч, и потом
Его до туранских рядов волочит
И, наземь бросая, туранцам кричит:
«Возьмите, укройте парчой золотой!
⁹⁰⁷⁰ Уж весь почернел он от пыли густой».
Затем скакуна повернул, и опять
Возглавил свою многомощную рать.
Склонился Пиран, слышен горестный плач:
Увы, не поможет уж юноше врач!..
И духом упали туранцы тогда,
Свет белый пред ними затмила беда.
Воителей клики гремят с двух сторон.
И гулким простором степным повторён
Разящих мужей каждый окрик и зов,
⁹⁰⁸⁰ Забили в литавры на спинах слонов,
Земля от копыт затряслась. Той порой
Гора стала морем, равнина – горой.
Стенают, ревут медных труб голоса,
Казалось, их рев расколол небеса.
Немало голов удалых полегло:
Кораллово-алое море текло,
И ливень кровавый из туч зарядил,
Уж сына родного отец не щадил!
Вдруг буря над полем войны поднялась,
⁹⁰⁹⁰ Степь чёрною тучею заволоклась;
Смешалась с иранской туранская рать,
Не стали от друга врага отличать.
Весь мир непроглядной укрыт пеленой,
День солнечный тьмою сменился ночной.
 

[Бегство Афрасьяба от РостемаJ

 
Сказал Афрасьяб устрашенным бойцам:
«Удача, увы, не сопутствует нам.
Сегодня коль дрогнет из вас хоть один,
Погибнет безвременно ваш властелин.
Пусть каждый сразится, как лев разъярён!
⁹¹⁰⁰ Нагряньте стремительно с разных сторон,
На недруга риньтесь из тайных засад,
Пусть копья взнесённые солнцу грозят!»
Покинув ряды, Афрасьяб поскакал,
На рать именитого Туса напал,
И витязей многих убил он. Невмочь
Тут сделалось Тусу, он кинулся прочь,
Примчался к Могучему: «Смерть впереди!
Я счастьем покинут, на помощь приди!
На правом крыле – поражения мрак;
Повержен иранских воителей стяг».
⁹¹¹⁰ И ринулся Слоноподобный вперёд,
За ним Ферамарз меченосцев ведёт.
Навстречу летят боевые ряды.
К Ростему исполнены лютой вражды
Воители все – Афрасьяба родня,
Все рвутся к отмщенью, оружьем звеня.
Но в гневе Могучий всех косит подряд,
А Тус с Ферамарзом их с тыла разят.
Стяг темно-лиловый увидя вдали
⁹¹²⁰ И знамя Каве, где алмазы цвели,
Узнал Афрасьяб, что нагрянул Ростем —
Могучий воитель, чей предок Нейрем.
Свирепее тигра навстречу бойцу
Он ринулся, стиснув бока жеребцу.
Стяг черный увидев, Ростем в свой черёд,
Как яростный лев, устремился вперёд.
Без удержу мчится стремительный конь,
В груди ратоборца – отваги огонь.
Прицелился славный, запела стрела,
⁹¹³⁰ И кровь Афрасьяба ручьем потекла.
Стрела, продырявив туранца шелом,
Его поразила в чело остриём.
Ростема во всю богатырскую мощь
Ударил копьём разъярившийся вождь.
Но тигровый панцирь пронзить не смогло —
Лишь пояс героя копьё прорвало.
Могучий, сменивший оружье своё,
В коня афрасьябова с силой копьё
Вонзает. Конь рухнул, удара не снёс,
⁹¹⁴⁰ С ним рухнуть во прах и владыке пришлось.
С булатом Ростем наклонился над ним,
Хотел обезглавить ударом одним.
Но видя опасность над царской главой,
Хуман богатырской своей булавой
Ростема в плечо поразил. Ярый крик
В двух станах поднялся. Хуман в этот миг
Коня повернул и умчался. Ростем
На миг обернулся, а царь, между тем,
Из рук исполина успел ускользнуть,
⁹¹⁵⁰ Сменил скакуна боевого – и в путь!
Сто хитростей в дело пустил, изловчась,
Хуман, и от смерти властителя спас.
Летит за Хуманом, разгневан, суров,
Бойцов победитель, даритель венцов,
Но сколько ни гнался, настигнуть не смог —
Ещё не пришёл предназначенный срок.
Послышались клики; спешат удальцы,
В железной броне, с булавами бойцы
Ростему вдогонку, страшась, чтоб один
⁹¹⁶⁰ В беду не попал предводитель дружин.
Тус молвит Могучему: «Боль не сильна?
Лягнул ведь онагр, убегая, слона!»
Ростем отвечает: «Когда булава —
Оружие грозное витязя-льва,
Коль ею рука исполина разит,
Она сокрушает и сталь, и гранит,
Но если ударил Хуман булавой,
Ее не железной считай – восковой!».
Когда от героя иранской страны
⁹¹⁷⁰ Бежал устрашённый искатель войны,
Иранцы преследовать стали врагов,
Их копья возносятся до облаков,
Поверженных груды, зияние ран...
Ты скажешь, алеют тюльпан и шафран.
Столбами из яшмы ты ноги слонов
Назвал бы; кровь топчут ряды скакунов.
Туранцы несутся, как вихрь. Между тем,
Преследуя, косит их мощный Ростем.
Скакал три фарсанга без устали он,
⁹¹⁸⁰ Грозя и разя словно лютый дракон.
Но к войску вернулся затем своему;
Сказал бы ты, солнце – союзник ему!
Дружина в свой стан понеслась, весела,
Добычи набрав у врага без числа.
Немало оружья везли, кушаков,
И сёдел, и золотом полных мешков.
 

[Афрасьяб отсылает Кей-Хосрова в Хотен]

 
Восток разгорелся, багрянцем богат;
Кораллы и лалы сменили агат.
Послышался трубный пронзительный зов.
⁹¹⁹⁰ Могучий повёл верховых удальцов
Туранцу вдогон. Порывается рать
За смерть Сиавуша убийцам воздать.
Узнав, что с дружиною мчится за ним
Могучий, отмщения жаждой гоним,
С бойцами к Чин-морю бежал Афрасьяб —
Судьбы непреклонной беспомощный раб.
Примчась к побережью, такие слова
Пирану промолвил туранцев глава:
«Спрошу о постылом питомце твоём:
⁹²⁰⁰ Что делать нам с ним? Поразмыслим вдвоём.
Коль будет он найден Ростемом, и тот
Похитит его и в Иран увезет —
То станет от дива рожденный юнец
Владыкой, присвоит кеянский венец.
Сюда привези, умертви ты его —
Веления не отвергай моего!».
Но снова Пиран убеждает царя:
«Хосрова убить замышляешь ты зря.
Слугой твоим выход иной измышлён,
⁹²¹⁰ И, верно, одобрен тобой будет он.
Суровый юнцу уготовим мы плен,
Его отвезем в отдаленный Хотен.
Дозволить нельзя, чтоб злоречье врагов
Царя заклеймило навеки веков».
Ответ был: «О мудрый, наставником будь,
Ко благу, как прежде, указывай путь!
Но то, что задумал, исполни сейчас:
Опасен и миг промедленья для нас!»
Пиран умудренного выбрал посла,
⁹²²⁰ Чей доблестный дух недоступен для зла.
Стремительней дыма посланец летел —
Так вождь именитый ему повелел.
И вот он в жилище Хосрова вошел,
Дивится прекрасному лику посол,
Почтительно юношу славя, пред ним
Склонился и долго стоял недвижим.
Что вверено было ему – произнёс,
Словам в подкрепление клятву принёс.
Но речи внимая, в сплетении слов
⁹²³⁰ Ни складу, ни ладу не видел Хосров.
Тут к матери он устремился своей,
Не скрыл от родимой тревожных вестей,
Сказал: «Нас у берега ждет Афрасьяб.
О мать, что на это сказать ты могла б?
Твой разум, быть может, укажет нам путь,
Как сладить с бедой, от тисков ускользнуть».
Но сколько вдвоём ни держали совет,
Все тщетно: пути к избавлению нет.
На зов поспешить поневоле пришлось,
⁹²⁴⁰ Хоть сердце в тревоге на части рвалось.
Дорогою слёзы без удержу льют.
Царю Афрасьябу проклятия шлют.
Приблизились к замку Пирана, и вот
Пиран, сын Висе, им навстречу идёт.
В объятия юношу он заключил,
О дальнем и трудном пути расспросил,
И долго его славословил. И кров
Нашел во дворце у вождя Кей-Хосров.
Припасы, какие нужны для пиров,
⁹²⁵⁰ Запасы одежды, шатров и ковров,
Походных ковчегов и быстрых коней
Собрать он велел для юнца поскорей.
Все эти дела доведя до конца,
Готовою видя поклажу юнца,
Пришел к Афрасьябу и молвил ему:
«О царь, по величию, мощи, уму
Не знающий равных! Ребенка того
Привёз я, веления жду твоего».
Пирану тогда приказал властелин:
⁹²⁶⁰ «Его ты, не мешкая, за море Чин
Отправь, чтоб воители вражьей земли.
Вовеки следов отыскать не смогли».
И за море тут же Хосрова Пиран
Послал, подчинясь повелителю стран..
 

[Царствование Ростема в Туране длилось семь лет]

 
В поход выступает на Чин и Мачин[350]350
  9265 Чин и Мачин – стабильное сочетание в значении обширного территориального комплекса стран на Востоке средневекового мира, иногда в значении Китай и Индо-Китай (юго-вост. Азия). Здесь, возможно, в смысле Китайский Туркестан и Дальний Восток – вообще.


[Закрыть]
Могучий Ростем, предводитель дружин.
И Чин, и Хотен, и Китай покорил[351]351
  9267 В оригинале сказано, что Ростем покорил Чин, и Хотен, и Хата. Хотен – город в Восточном (Китайском) Туркестане (см. прим. 9953 в томе I). Термины Чин (зап.-европ. Chine) и Хата (русское – Китай) обозначают часто одно и то же. В целом это условно-традиционное выражение.


[Закрыть]
Боец именитый, исполненный сил.
Воссел на туранский престол, и тогда
⁹²⁷⁰ Померкла владыки былого звезда.
Мудрец благородный учил в старину:
Коль недруг, войною пришедший в страну
Тобою настигнут – его уничтожь,
А скрылся – погоней себя не тревожь...
Дворец обозрел богатырь, сочтены
При нем все богатства державной казны.
Коней быстроногих с уздой золотой,
Рабынь, ослепляющих взор красотой,
Рабов и одежду, парчу и венец,
⁹²⁸⁰ И кости слоновой престол, наконец,
Обрел победитель. Но не одному[352]352
  9281—9282 В оригинале просто: бäси гоухäр äз гäндж-е Гäнг амäдäш, т. е. «много ценностей из сокровищницы Канга досталось ему».


[Закрыть]
Сокровища Канга достались ему:
Воителей всех наделил он казной,
Венцами, уборами; трон костяной[353]353
  9284 Трон костяной – конечно «трон слоновой кости» (тäхт-е садж).


[Закрыть]
Дал Тусу и грамоту царскую дал,
Чтоб Чачем он правил, и так приказал:
«Того, кто противиться вздумает нам,
Томясь по былым, афрасьябовым дням —
Спеши обезглавить ударом одним:
⁹²⁹⁰ Пусть коршунов стаи пируют над ним!
А кто, на стезю добродетели став,
Отверг Ахримана греховный устав —
Пусть будет обласкан, как сын твой родной,
Не зная забот, не терзаясь нуждой.
Беззлобному злобных обид не чини,
Твои правосудьем да славятся дни!
Мы смертны, хоть жизнью любой дорожит.
Кто в мире величьем блистал, как Джемшид?
Но смерти судьба и его обрекла,
⁹³⁰⁰ Другого властителя миру дала».
Венец, ослеплявший алмазами взор,
Бесценный престол, властелина убор
Гудерзу в награду Ростем даровал:
Ему Сепиджаб, Согдиану он дал.
Сказал, от души восхваляя его,
Достойного, мудрого мужа того:
«Ты в грохоте битв и на шумном пиру
Учил справедливости нас и добру.
Мы ценим и знатность, но доблесть нужней:
⁹³¹⁰ Ведь знатность лишь доблестных красит мужей.
Ты с доблестью знатность и ум сочетал,
Ты сердцу отрадою светлою стал.[354]354
  9312 Здесь перевод дан по варианту Парижского издания (рäванäм, вм. рäванäт), отнесенного в издании Вуллерса в примечание.


[Закрыть]
Теперь моему ты совету внемли,
О муж, наставлявший великих земли!
До Гользериюна весь край Сепиджаб[355]355
  9315 В тексте Вуллерса собственно не Сепиджаб, а Сепенджаб ().


[Закрыть]
Прими во владенье: там каждый – твой раб».
Вождю Фериборзу венец вырезной
Вручил, одарил и богатой казной,
Промолвив: «Ты рода высокого муж,—
⁹³²⁰ Царевич и брат Сиавуша к тому ж:
Так делу возмездья теперь послужи,
Аркан боевой наготове держи.
Не должен ты вволю ни спать и ни есть,
Пока не настигнет священная месть
Царя Афрасьяба. Лишь к правде тянись:
Возвысишься с нею, не свергнешься вниз!»
Узнали в Мачине и Чине, меж тем,
Что стал властелином державы Ростем,
И щедрую дань для владыки собрав —
⁹³³⁰ Динары и камни в блистаньи оправ,—
Сказали: «Готовы мы верно служить,
Под властью твоею нам радостно жить».
Тогда побеждённых Ростем пощадил,
Доверием чистосердечных почтил.
Охотясь, забыл и насилье и зло,
И время немалое так протекло...
 

[Зеваре посещает места , где охотился Сиавуш ]

 
Однажды, от сна пробудясь на заре,
Собрался онагров травить Зеваре.[356]356
  9338 Зеваре – сводный брат Ростема (см. прим. 14193 в томе I).


[Закрыть]
Туранца бывалого проводником
⁹³⁴⁰ С собою он взял и помчался верхом.
И с соколом, степью скача напрямик,
Он рощи густой и тенистой достиг.
Цвели там фиалки, журчала волна;
Сказал бы ты, сердце живила она.
Бойца провожая, туранец в пути
Дерзнул неуместную речь повести, —
Сказал: «Сиавуш здесь охотился встарь.
Вот эти укромные заросли царь
Всем нашим урочищам предпочитал,
⁹³⁵⁰ Лишь здесь он для сердца покой обретал».
Иранца обидой та речь обожгла,
Вновь горечь былая в душе ожила.
С гнедого он рухнул, душой удручён.
Казалось, рассудок его помрачён.
И сокола выпустил он из руки,
И слёзы кровавые пролил. В тиски
Схватили воителя горе и гнев;
Увидели это друзья, подоспев.
Осыпан хулою бойцов, проводник
⁹³⁶⁰ Под градом ударов тяжелых поник.
И, волю давая горячим слезам,
Воинственный витязь клянется бойцам:
«Забуду забавы и сладостный сон!
Отныне я только враждой вдохновлён.
Я злобу и в сердце Ростема вдохну,
Подвигну героя на месть и войну!».
Вернувшись, увидев Могучего, брат,
Неистовой жаждою мщенья объят,
Воскликнул: «Сюда воевать мы пришли,
⁹³⁷⁰ Иль недругу честь воздавать мы пришли?
Тебя исполином Йездан сотворил,
Ты блещешь, как солнце над сонмом светил —
Туранцев сегодня щадишь ты к чему ж?
Рази без разбора! Здесь пал Сиавуш,
А силой и доблестью был он таков,
Что равных не будет во веки веков».
 

[Ростем разоряет Туранскую землю]

 
И зову жестокому внял исполин:
Возглавив ряды меченосных дружин,
Громя, убивая, летит он вперёд.
⁹³⁸⁰ В смятеньи, в отчаяньи всюду народ.
Весь край до Соклаба и Рума в пустырь[357]357
  9381—9382 В оригинале:
  «От Турана (туран зäмин) до Саклаба и Рума
  Не видели хотя бы одной области или края цветущей».
  Саклаб – славяне, земли славян (русов), т. е. территория Восточной Европы (сев.-зап. граница Турана). Рум – Рим, Византия, Малая Азия (см. прим. 413 в томе I). Конечно, здесь, где речь идет о востоке – Туране (Средней Азии), упоминание лежащего на крайнем западе Рума воспринимается как стандартное выражение. Или, может быть, это смутные реминисценции о Сельме, владевшем Западом-Румом (см. прим. 2899—2900 и 2902 в томе I) по разделу земель, произведенному Феридуном.


[Закрыть]
Набегом одним обратил богатырь.
Он головы юным и старым рубил,
А жён и младенцев в полон уводил.
Вся, в тысячу с лишним фарсангов, страна
Лежала истерзана, разорена.
Турана знатнейшие люди пришли,
Ростему сказали, склонясь до земли:
«Нам царь Афрасьяб ненавистен, поверь!
⁹³⁹⁰ И в снах бы не видеть злодея теперь!
Здесь не был с убийцей никто заодно,
Клянём преступленье, что им свершено!
Единой державой ли, врозь ли нам жить, —
Тебе мы готовы усердно служить.
Покорен тебе, победителю, край, —
Творца не гневи, без вины не карай.
Царь скрылся, кто ведает, спасся ли он,
Иль пастью дракона давно поглощён?»
Услышав мужей именитых слова,
⁹⁴⁰⁰ Смутился невольно иранцев глава.
Он витязей кликнул в смятеньи души
И с войском направился в Качар-Баши.[358]358
  9402 Качар-Баши – тюркское название города в Средней Азии, реально не сопоставляемого с каким-либо известным географическим объектом.


[Закрыть]
Сказали, собравшись к Ростему, бойцы
Седые, видавшие свет, мудрецы:
«Кавус благодати лишился; страна
Опоры надёжной давно лишена.
И если проведав, что стар он и слаб,
Нагрянет с дружиною царь Афрасьяб, —
Кавуса в бою победит он тотчас
⁹⁴¹⁰ И ввергнет в пучину несчастия нас.
Мы, славы ища, много сделали зла,
Цветущие грады спалили дотла.
Вернёмся к владыке. Радушный приём
Мы встретим и снова, как встарь, заживём.
Шесть лет уж в изгнании, жребий кляня,
Живём мы, не ведая светлого дня.
В Иране остались рабы и дворцы,
Державные перстни, престолы, венцы.
Прельстились мы благами вражеских стран:
⁹⁴²⁰ Добычу скопили, а в сердце – изъян.
Что гонишься ты за приманкой мирской!
Обманет она, твой похитив покой.
Коль дьявол коварный тебе не сродни,
Как недруга злейшего, алчность гони.
Ешь, пей, благодетельствуй, благ не тая,
И счастье найдёшь ты в саду бытия.
Учил недоступный унынью мудрец:[359]359
  9427 Здеоь пропущен, как излишний, один бейт по тексту Вуллерса.


[Закрыть]
Не стоит печали сей бренный дворец.
Всех ближних, во прахе исчезнувших, ты
⁹⁴³⁰ Припомни: что сохнуть во имя тщеты!»
 

[Возвращение Ростема в Иран]

 
Вняв мудрым речам, поразмыслив над всем,[360]360
  9431—9434 Здесь один бейт оригинала передан двумя парными стихами перевода.


[Закрыть]
С мужами готов согласиться Ростем.
Стыдом именитый боец обуян
И сердцем он рвётся в родимый Иран.
Собрал он туранских коней табуны,
Что вольно паслись на просторах страны.
Рабов и рабынь десять тысяч привёл,
Которых достойными шаха почёл.
Тут мускус, пушнина, которая край
⁹⁴⁴⁰ Прославила: соболь, песец, горностай.
Навьючены тяжко, шагают слоны,
На них – благовонья, со златом мошны
И много других драгоценных даров:
Цветных одеяний, узорных ковров,
Оружья, престолов, венцов. Повезли
Всё это в Иран из туранской земли.
Могучий с дружиною в Забулистан
Помчался: там ждал исполина Дестан.
С Гудерзом и Гивом воинственный Тус
⁹⁴⁵⁰ Направились в Парс, где царил Кей-Кавус,
Верховный владыка иранских царей.
Все рвутся отчизны достичь поскорей.
Бежавшей туранской дружины глава,
Об их отступленье услышав едва,
Клич кликнул воителям, ожесточась;
С Востока он ринулся к Кангу тотчас.
В развалинах, в пепле увидел страну,
Знатнейших – убитыми, малых – в плену..
Где трон, где сокровища, где табуны?
⁹⁴⁶⁰ Деревья обуглены, обнажены,
Селенья укрыты седою золой,
Сравнялись высокие замки с землей.
Созвал предводителей царь: из очей
В тоске проливая кровавый ручей,
Сказал он «Простил бы столь тяжкий урон[361]361
  9465—9466 В оригинале:
  «Ведь всякий, кто забудет это злое [дело],
  свою живую душу лишит сознанья».


[Закрыть]
Лишь тот, кто сознанья и чувства лишён».
Пусть каждый из витязей в ложе свой щит
И шлем в изголовье теперь обратит.
Пыль к небу взметая густой пеленой,
⁹⁴⁷⁰ Пойдем на иранскую землю войной!
За край свой родной, за детей дорогих,
За всё достоянье, за близких своих
Растопчем Иран, обречём на разгром,
Для мщенья все силы свои соберём.
Пусть недруг осилил нас в первом бою,
Не дрогнем, умножим отвагу свою!
Собрав отовсюду оружье и рать,
Сумеем к победе пути отыскать».
И снова, рядами, несметны, грозны,
⁹⁴⁸⁰ В военных доспехах Турана сыны
В поход выступают, идут на Иран —
Могучих, отважных воителей стан.
Нагрянули, с разных сторон ворвались,
Застигли врасплох – не уйти, не спастись.
Деревья и сёла сжигая везде,
Иран обрекли небывалой беде.
Семь лет без дождей изнывали поля,
Из сада пустынею стала земля.
⁹⁴⁹⁰ Безрадостно шли за годами года.
Повсюду страдание, горе, нужда;
В далеком Забуле Ростем-исполин,
Иран – под пятою туранских дружин...[362]362
  9493 В оригинале точнее:
  «захватил мир тюрк, потрясающий мечом».
  «Тюрк» – и в  позднейшей поэзии – нередко символизировал Афрасиаба.


[Закрыть]
 

[Гудерз видит во сне Кей-Хосрова]

 
Привиделось как-то Гудерзу во сне,
Что тучка в иранской встает стороне.
А с тучки взывает блаженный Соруш:
«Внемли откровению, избранный муж!
В когтях у дракона родимый твой край,
Но сыщется путь к избавлению, знай!
Придет из Турана владыка на зов,
⁹⁵⁰⁰ А имя владыке тому – Кей-Хосров.
От корня царя Сиавуша росток,
Он доблести полон и родом высок:
Кобада в нем кровь, а родился на свет
У славной жены, Тур венчанный – ей дед.
Примчась, осчастливит страну Кей-Хосров:
Ему небеса не жалели даров.
Он грозно за гибель отца отомстит,
В пустыню он вражеский край обратит,
Кровавую длить не устанет войну,
⁹⁵¹⁰ Пока не окрасит речную волну
Злой кровью владыки, убийцы того,
Кем сгублен был славный родитель его.
Годами он будет прикован к коню,
Всегда облачён в боевую броню.
Из всех, кем иранская славится рать,
Хосрова лишь Гиву дано отыскать.
Его Вседержитель избрал для того —
Веленье высоких небес таково».
От сна пробудившись, почтенный Гудерз
⁹⁵²⁰ Уста для молений горячих отверз,
К земле припадая седой бородой:
Сулил возрождение царь молодой!..
Лишь светоч сверкнул над вершинами гор,
Лучами земной озаряя простор, —
Гудерз на престол драгоценный воссел,
Скамью из сандала придвинуть велел.
Вот призван премудрым воинственный Гив.
Своё сновидение сыну открыв,
Он молвил: «Возвысил тебя Судия,
⁹⁵³⁰ Над миром звезда заблистала твоя.
Не диво: с тех пор, как родился на свет,
Ты, витязь великий, молвою воспет.
По воле Йездана, в ночной тишине
Соруш предо мною явился во сне
На туче, что смыла, пролившись дождём,
Всё горе земли животворным ручьём.
– О витязь, недаром, – так вымолвил он,
Войною и засухой мир изнурён:
Померкла Кавуса царя благодать,
⁹⁵⁴⁰ Не стал он обычай владык соблюдать.
Придёт из Турана венчанный Хосров,
Он смелой рукой одолеет врагов.
Отыщет венчанного Гив лишь один,
Седого Гудерза прославленный сын. —
Отечество будет от бед спасено
Тобою – так волей Творца суждено.
Не славы ль искал ты с булатом в руках?
Прославишься подвигом этим в веках.
Нетленным пребудешь в сказаньях людских
⁹⁵⁵⁰ Тебя обессмертят и песня и стих.
Ты цели достигнешь, коль будешь ты смел
Запомни: победа – отважных удел.
Пускай ты не вечен на бренной земле,
Но доброе имя не сгинет во мгле.
Готовься владыку на трон возвести,
Усердия древу вели зацвести!»
«Готов, повинуюсь, – ответствовал Гив. —
Слуга твой покорный, доколе я жив.
Я с именем благословенным твоим
Сей подвиг свершу, мой обет нерушим».
И вещему сну исполина дивясь,
⁹⁵⁶⁰ Готовиться стал он в дорогу тотчас.
Из знатных знатнейшая – Гиву женой
Была. Сам Ростем был отец ей родной.
Приблизилась, молвила: «Доблестный Гив,
Ответствуй, но будь откровенен, правдив.
В Туран собираешься, сказано мне,
Хосрова в далекой искать стороне?
Тогда дозволенье поехать мне дай
⁹⁵⁷⁰ В Забул, в незабвенный, родимый мой край.
С Ростемом увидеться жажду давно,
Разлукою сердце моё стеснено.
Да будет, о витязь, счастливым твой путь!
Бойцам неизменной опорою будь!»
Дал Гив дозволенье и, с ним разлучась,
Княгиня в Систан устремилась тотчас.
 

[Гив отправляется в Туран на поиски Кей-Хосрова]

 
Взошедшее солнце сердца веселит,[363]363
  9577—9578 Дословно:
  «Когда показалось блистающее солнце
  Земля стала подобна цветам „шенбелида"».
  Шенбелид – шäнбäлид – цветок золотисто-жёлтого цвета. Нередко упоминается в классической поэзии для сравнения с бледностью – желтизной лица страдающего «влюблённого» по контрасту с алыми щеками цвета эргевана. Но данный бейт и другие места в «Шахнаме» и у ранних поэтов-классиков говорят о возможности сравнения шенбелида с чем-то ярким, радостным. По-видимому, различали оттенки расцветающего (яркого) и увядающего (тусклого) цветка.


[Закрыть]
Весь мир уподобив цветку шенбелид.
В дорогу сбирается Гив-удалец,
⁹⁵⁸⁰ И пляшет могучий под ним жеребец.
Гудерз вопросил: «Где дружина твоя,
Надежные спутники где и друзья?»
Ответствовал витязь: «Великий герой,
Прославленный доблестью, чистый душой!
Аркан свой беру я, беру скакуна,
Дружина иная теперь не нужна.
Коль рать поведу я – враги нападут
Не в пору: иной предназначен мне труд.
С арканом своим на седельной луке,
⁹⁵⁹⁰ В одежде индийца, с булатом в руке
Отныне скитаться мне, богатырю,
Пока не сыщу я дороги к царю.
Хочу городов избегать на пути:
Коль узнан я буду – от уз не уйти.
Счастливой звездою твоею ведом.
С победой вернусь я в родительский дом.
Я отрока-сына заботе твоей
Вверяю: Бижена расти и лелей![364]364
  9598 Бижен – сын Гива, активный участник последующих войн с Тураном, герой одного из лучших романтических дестанов «Шахнаме» (см. том III).


[Закрыть]
И пир он украсит, и ринется в бой,
⁹⁶⁰⁰ Обученный ратному делу тобой.
Хоть мал он годами, а доблесть являл
Такую, что часто меня изумлял.
Простимся же! В памяти сына храни,
Но страх и заботу из сердца гони.
Я верю, нам свидеться вновь суждено,
Хоть волю небес разгадать не дано.
Меня ты с молитвою благослови,
И милость Йездана ко мне призови.
Пред Ним, всемогущим, любой из владык —
⁹⁶¹⁰ Лишь раб преклоненный, как сам ни велик.
Он время, пространство и мир сотворил,[365]365
  9611 Здесь пропущен, до-видимому, как интерполированный, бейт, отсутствующий и в Калькуттском издании.


[Закрыть]
И слабых, и тех, что исполнены сил,
И пламя, и воздух, и воду, и прах.
Дарящий надежду, вселяющий страх,
На помощь придет Он, укажет пути,
Как юного мне Кей-Хосрова найти».
Отважен, как лев, молодой удалец.
Глядит на него седовласый отец
И думает: встретиться вновь суждено ль?
⁹⁶²⁰ О как тяжела расставания боль!..
И руку целует, с коня соскочив,
Почтенному витязю доблестный Гив.
И крепко его обнимает старик,
Целует отважному очи и лик
И молит Йездана, тоски не тая:
«Мне милость яви, о святой Судия!
Я сына цветущего, полного сил —
Души утешенье – Тебе поручил.
Ему помоги Ты отчизну спасти.
⁹⁶³⁰ Его невредимым отцу возврати!..»
Каких только мук не приемлет иной
Во имя величья и власти земной!
Моргнуть не успеет – уж в саван одет...
Яд горек, но противоядия нет.
Припомни, и твой неизбежен конец,
На что же он, алчности жалкий венец?
В могилу его унести захотел,
Чтоб вместе с тобой под землею он тлел?
Цени только радость в юдоли земной,
⁹⁶⁴⁰ Богатств не копи, их присвоит иной.
Быть может, по ветру пустить он готов
Наследье твоих неустанных трудов.
Но время настанет, и он, в свой черёд,
Утехи земные покинет, уйдёт.
Во прахе убежище всем обрести!
Трудясь неустанно, Создателя чти.
Будь добрым, мучителем ближних не будь —
К спасению это единственный путь!
Гонясь за приманками жалкой тщеты,
⁹⁶⁵⁰ Поверь мне, за маревом гонишься ты.
Как долго на свете ни прожил бы, всё ж
Не вечен ты здесь – без возврата уйдёшь.
О мудрый, сомненьями дух не терзай,
В трясине губительной не увязай.
Ты – только творенье Творца своего,
Вдохнувшего душу в твое естество.
Ужели решиться в неверие впасть
И душу отдать отрицанью во власть?
Нет, рядом за трапезой место твоё
⁹⁶⁶⁰ Не с тем, кто Йездана отверг бытиё,
Он жалкий, лишенный рассудка слепец,
Его не сочтет человеком мудрец.
Погибель таит нечестивый обман!
Знай, сушу и воду – все создал Йездан.
Всеведущ, исполнен премудрости Он.
Им, праведным, разум людской озарён.
За то, что подумал Турана глава:
«Над всеми моя вознесётся глава!»
За то, что на смерть Сиавуша обрёк,
⁹⁶⁷⁰ Воздал душегубу карающий рок.
Ствол царственный пал, но владыка светил
Из корня росток благодатный взрастил.
Свершил, что ему подобало свершить
Царь юный: злодея сумел сокрушить.
Бойцу лишь Йездан одоление шлёт.
Он, солнце создавший, луну, небосвод,
Всевышний Владыка, Творец бытия,
И счастья Даритель, и наш Судия.
Ему повинуйся – иного пути
⁹⁶⁸⁰ Не сыщешь. Завета мудрей не найти...
По воле небесной, прославленный Гив,
Отвагу достойную тигра явив,
Отправился в путь, на Творца положась,
Забыв о покое, от нег отрешась.
И вскоре Турана достиг исполин.
Лишь путника встретит, что едет один, —
Окликнет, и речь по-турански ведет,
Вопрос о Хосрове ему задает.
Услышит: «Не знаю», – и, выхватив меч,
⁹⁶⁹⁰ Вмиг сносит он путнику голову с плеч
Иль жизнь у него похищает петлёй
И тело затем засыпает землёй,
Чтоб вражьих ушей не достигла та речь..
Чтоб розысков тайну надежно сберечь.
Однажды с собою он взял вожаком
Туранца, желанною целью влеком.
И долго с вожатым он мчался вперёд,
Ему не спеша открываться, но вот
В пути богатырь, наконец, произнёс:
⁹⁷⁰⁰ «Тебе я задам втихомолку вопрос.
Коль знаньем владеешь и сердце от лжи
Очистил, ответное слово скажи.
В награду что хочешь проси, не робей —
Отдам я; не жаль мне и жизни моей».
Ответ был: «Всем знание в меру дано;
Всего ж одному не познать, всё равно.
Коль то мне известно, что хочешь ты знать,
Уста не скует мне молчанья печать».
Гив молвил: «Правдивых я требую слов.
⁹⁷¹⁰ Скажи, где скрывается здесь Кей-Хосров?».
И слышит: «Не знаю о нем ничего,
Не спрашивал я, не слыхал про него».
Воитель, услышав ответ вожака,
Поверг его тут же ударом клинка.
 

[Гив находит Кей-Хосрова]

 
Он, словно в беспамятстве, дальше скакал,
Царевича след неустанно искал.
Семь лет изнурительных минуло так.
Натёр поясницу походный кушак.
Онагр и одеждой служил и едой.
⁹⁷²⁰ Траву запивая солёной водой,
Все странствовал Гив, хоронясь от людей,
Не зная покойных и радостных дней...
Узнав, между тем, что Ростем-великан
Уже за рекою, вернулся в Туран
Бежавший владыка – он в Канге опять
И снова туранцев зовёт наступать.
Царь молвит Пирану: «Водитель дружин!
Пошли за Хосровом постылым в Мачин.
Его попечению матери вверь,
⁹⁷³⁰ Путь каждый закрой им и каждую дверь».
И вот уж посланца уносит скакун —
И прибыл к Пирану, прекрасен и юн,
Царя Сиавуша блистательный сын.
Пираном затем молодой исполин
Тоскующей матери был возвращён.
Шли месяцы, длилось теченье времён...
Тем временем Гив по туранской земле
Скитался, душою блуждая во мгле.
Однажды он ехал, тоскою томим,
⁹⁷⁴⁰ Вдруг пышно раскинулась роща пред ним.
Вступает он в рощу, исполненный дум;
Всё радостью дышит, лишь витязь угрюм.
Душистые травы, прозрачный ручей —
Души утешенье, отрада очей.
И, спешась, пастись он пустил скакуна.
Улёгся, но нет облегченья и сна.
Он думал: «Гудерза во сне посетив,
Нас, верно, опутал злокозненный див.
Не вижу нигде Кей-Хосрова следов...
⁹⁷⁵⁰ Напрасно скитался я столько годов!
Отважно сражаются где-то друзья,
Другие пируют беспечно, а я
Забыл и веселье и прежний почёт...
Нет, видно, я так не удачлив, как тот,
Кто стал бы орехи на купол кидать![366]366
  9755 Народная поговорка, символ безнадежного дела: «[Круглые] орехи на [покатой] кровле-куполе». Широко известна в литературе по «Голестану» Саади.


[Закрыть]
Согбенный мой дух ныне луку подстать.
Должно быть, Хосров не рождался на свет,
А если рождён – уж давно его нет.
Удел мой – лишь горе. Как был бы я рад
⁹⁷⁶⁰ Покой обрести, выпив гибельный яд!»
В горниле печали душою горя,
Бродил он, мечтая увидеть царя...
Вдруг светлый источник блеснул вдалеке.
У берега – юноша с чашей в руке,
Подобный платану, ласкающий взор.
На нем – из цветов благовонный убор.
Вокруг – от его благодати светло,
И мудростью ясной сияет чело.
Ты скажешь, в венце на державный престол
⁹⁷⁷⁰ Сам царь Сиавуш воскрешённый взошёл.
Он дышит любовью, влечёт добротой,
На нем словно видишь венец золотой.
Гив мыслит: «То он – повелитель владык!
Отмечен величием царственный лик».
И двинулся, пеший, к юнцу исполин.
Почуяло сердце, что узел кручин
Развязан, страданьям положен предел,
Желанным сокровищем он овладел.
Завидев идущего богатыря,
⁹⁷⁸⁰ Царь юный, улыбкою лик озаря,
Подумал: «То Гив поспешает ко мне!
Столь мощных не видел я в этой стране.
Пришёл он за мною – в Иран увезти,
Меня на кеянский престол возвести».
Как только вплотную боец из бойцов
Приблизился, на ноги встал Кей-Хосров
И молвил: «Ты вестником радости, Гив,
Явился, мне в сердце надежду вселив.
Давно ли скитаешься в этой стране?
⁹⁷⁹⁰ Про шаха, Гудерза и Туса ты мне
Поведай. Дошло ли до храбрых бойцов,
Что жив, не погублен доселе Хосров?
А в добром ли здравье Ростем-исполин
И славный Дестан, предводитель дружин?».
Те речи услышав, был Гив поражён,
Творца помянул в изумлении он.
«О доблестный, – слышится голос бойца, —
Любовью к тебе пламенеют сердца.
Поклясться готов, Сиавуша ты сын,
⁹⁸⁰⁰ Из рода кеянского ты властелин.
Юнец, перед кем преклонятся мужи!
Откуда узнал о Гудерзе, скажи.
Тебе о Гошваде, о Гиве кто мог
Поведать? Да будет твой жребий высок!»
«Знай, витязь, – Хосров отвечает, – не раз
О них я от матери слышал рассказ.
Внимала родимая слову отца,
Открывшему ей повеленья Творца.
Вещал он: – Пришествие черного дня
⁹⁸¹⁰ Предвижу – здесь гибель постигнет меня.
Но после Хосров народится. Юнец
Страданьям и бедам положит конец.
Когда возмужает он, доблесть явив,
Примчится из края иранского Гив,
Хосрова с собой увезет он в Иран,
Туда, где прославленных витязей стан.
Отвагой весь мир он повергнет к ногам,
За гибель мою отомстит оп врагам».
Гив молвил тогда: «Предводитель мужей!
⁹⁸²⁰ Свидетельство где благодати твоей?
Тот знак, что имел Сиавуш на руке,
Чернел, словно капля смолы на цветке.
Ты царскую руку, прошу, обнажи,
Ты знак свой наследственный мне покажи».
Взглянуть на предплечье воителю дал
Владыка, и пятнышко Гив увидал.
Ещё со времен Кей-Кобада оно
Кеянскому роду в наследье дано.
Склонился к ногам повелителя Гив,
⁹⁸³⁰ Заплакал, сердечную радость излив.
Владыка в объятья бойца заключил,
Его благодарственным словом почтил
И стал об Иране затем вопрошать —
Про шаха, Гудерза, Ростема и рать.
«О мудрый властитель, – был Гива ответ, —
Величьем своим осчастливишь ты свет.
Когда б, посылающий благо и зло,
Создатель мне рай подарил, на чело
Венец возложил, во владенье отдав
⁹⁸⁴⁰ Все семь поднебесных великих держав —
Я б так не сиял, о владыка владык,
Как ныне, увидев твой царственный лик.
Гадают в Иране: вернётся ли Гив?
Сожжён иль закопан, иль всё еще жив...
Увы, Сиавуша в живых не узрел,
Не смог облегчить я страдальца удел...
Но труд не напрасен был, небу хвала!
Меня на чужбине удача ждала».
Выходят они на дорогу вдвоём,
⁹⁸⁵⁰ Вновь царь вопрошает о деде своём,
И как на чужбине воитель блуждал,
Как жажду и голод в пути утолял?
Гив шаху поведал о знаменьи том,
Что послано было Гудерзу Творцом.
Как сам он скитался в Туране семь лет,
Каких натерпелся лишений и бед.
Поведал, что плачет о сыне Кавус,
Что сгорбил властителя старости груз,
Что блеска былого лишился дворец .
⁹⁸⁶⁰ И, верно, уж ныне разрушен вконец...
Взор юноши скорбным зажёгся огнем;
Он Гиву промолвил, жалея о нем:
«Муж славный! За всё, что ты выстрадал тут,
Тебя и награды и почести ждут.
Веди же в Иран, замени мне отца.
Законом да будет нам воля Творца!».
 

[Прибытие Гива и Кей-Хосрова в Сиавушгорд]

 
Садится в седло вместо Гива Хосров,
А Гив – впереди, неусыпен, суров,
Шагает с индийским булатом в руке.
⁹⁸⁷⁰ Как только завидит кого вдалеке —
Навстречу спешит и, мечом поразив,.
Земле предает умерщвлённого Гив.
Когда к сиавушеву граду пришли,
Спокойствие духа они обрели.
На помощь призвали к себе Ференгис
И все на едином решенье сошлись —
Туранскую землю покинуть втроём,
От стражей и воинов грозных тайком.
«Нам мешкать нельзя, – Ференгис говорит, —
⁹⁸⁸⁰ Погибелью нам промедленье грозит.
О нас донесут Афрасьябу, и он,
Взъярённый, забудет и пищу и сон.
Стремительней Белого Дива примчась,[367]367
  9883 Белый Див – чудовище, умерщвленное Ростемом в походе на Мазендеран (см. прим. 12029 в томе I).


[Закрыть]
Надежду убийца отнимет у нас.
Спастись ни открыто, ни тайно тогда
Не сможем, из мира уйдём навсегда.
Здесь недруги всюду, здесь вражеский стан,
Ведь нашей страной завладел Ахриман.
О сын мой, души утешенье и свет,
⁹⁸⁹⁰ Исполни теперь материнский совет.
Есть луг, он отсюда совсем недалёк,
Лежит в стороне от проезжих дорог.[368]368
  9892 Точнее по оригиналу:
  бейäк су зе рах-е сäваран-е тур,
  т. е.
  «[лежит] по одну сторону от пути всадников Тура[на]».


[Закрыть]
Взяв чёрную эту узду и седло,
Туда отправляйся, лишь станет светло.
Увидишь ты гору: до сфер взнесена,
Главой облака рассекает она.
По кручам поднявшись, увидишь ты вдруг
Зеленый, цветами пестреющий луг
С прозрачною, тихо журчащей рекой,
⁹⁹⁰⁰ Несущей отраду, дарящей покой.
Когда поднимается солнце в зенит
И стражей глава утомившийся спит —
Бегут табуны проторённой тропой
К той речке, знакомый ища водопой.
Бехзада увидев, уздечку с седлом[369]369
  9905 Бехзад – («Благорожденный») – кличка боевого коня Сиавуша.


[Закрыть]
Покажешь. Скакун присмиреет потом.
С приветной улыбкой к нему подойди,
Лаская, рукой по спине проведи.
В те дни, как нависла отчаянья тень,
⁹⁹¹⁰ Затмив Сиавушу сияющий день,
Коню говорил он: «Скакун вороной,
Тобой пусть и вихрь не владеет шальной!
Привольно пасись на просторе лугов,
Придёт за тобой молодой Кей-Хосров».
 

[Кей-Хосров ловит Бехзада]

 
И вновь на коне молодой властелин,
А пешим идёт впереди исполин.
Храня осторожность, они на заре
Неслышно прокрались к заветной горе.
Вот кони уже к водопою спешат,
⁹⁹²⁰ Напившись, бегут чередою назад.
Тут спешился царь, устремился вперёд,
И тут же, у бурно струящихся вод,
Уздечку с седлом он коню показал,
Чтоб тот своего властелина узнал.
Конь вздрогнул, Хосровом застигнут врасплох,
И тяжкий у верного вырвался вздох.
Седло из самшита скакун увидал —
Седло, на котором в былом восседал
Державный хозяин его Сиавуш;
⁹⁹³⁰ Знакомое видит он стремя к тому ж.
Узнав Кей-Хосрова, хозяину рад,
Как вкопанный, замер на месте Бехзад.
Увидя, что конь покориться готов,
С седлом устремился к нему Кей-Хосров.
Стоит, дожидается конь вороной,
Вздыхает, и слёзы струятся волной.
И жгучее горе опять ощутив,
Вздыхают и юный владыка, и Гив.
Царю Афрасьябу, владыке держав,
Шлют в гневе проклятия, слёз не сдержав
⁹⁹⁴⁰ Царь чистит скребницей коня своего,
И гладит атласную гриву его.
Отца вспоминает он, грустью томим...
Конь взнуздан, осёдлан владыкой своим,
И стиснул наездник бока жеребцу.
Скакун вороной, покорясь удальцу,
Взвился. Словно буря, по воздуху мчась,
Он скрылся мгновенно у Гива из глаз.
Боец растерялся. Душой удручён,
⁹⁹⁵⁰ К Йездану взмолился в отчаянье он,
Воскликнул: «Должно быть, злокозненный бес
В коня превратился и с шахом исчез.
Страшусь, не постигла бы гибель царя.[370]370
  9953—9954 В оригинале:
  «Страданием (рäндж) было в мире мое сокровище (гäндж) —
  Теперь жизнь Хосрова ушла [как] и мой труд» —
  с непередаваемой игрой слов рäндж и гäндж.


[Закрыть]
О горе, страдал и боролся я зря!»
Меж тем, ускакавший вперёд далеко,
Хосров осадил вороного легко.
Дождался, покуда приблизится Гив,
И молвил с улыбкой, бойца изумив:
«О, доблестный витязь, таи не таи —
⁹⁹⁶⁰ Я думы сейчас разгадаю твои».
«Мудрейший владыка, – был Гива ответ, —
Что ты ясновидец – в том дивного нет.
Ниспослана небом тебе благодать:
Ты б мог, что таит волосок, разгадать».
Царь молвил: «Смущён быстролётным конем,
О Гив, ты дурное подумал о нём.
Ты был подозреньем таким обуян:
– Пробрался, знать, к юноше сам Ахриман.
Царь скрылся, мой подвиг по ветру пустив;
⁹⁹⁷⁰ Я горем убит, и злорадствует див!»
Тут спешился видевший мир исполин,
И слышит хвалу молодой властелин:
«Да будут светлы твои ночи и дни,
А недруги злые – да сгинут они!
Тебе ниспослал ведь недаром Йездан
И знатность, и доблесть, и царственный сан».
И снова помчал Кей-Хосрова Бехзад,
И два седока возвратились назад.
Как только вступили в покой Ференгис,
⁹⁹⁸⁰ Втроём совещаться они принялись —
Как трудный побег безопасно свершить,
Как замысел свой ото всех утаить.
Едва увидав пред собой скакуна,
Вздохнула царя Сиавуша жена:
Супруга любимого вспомнила вновь,
Прильнула к коню, льёт не слёзы, а кровь.
Затем осушила горючий ручей,
Ларцы отворила с казною своей,
Которую долго от мира всего
⁹⁹⁹⁰ Таила в подвалах дворца своего.
Немало там было венцов золотых,
Алмазным сиянием сплошь залитых.
Там были кинжалы, блестящий булат,
И множество копий, и палиц, и лат.
Хранилища те, неутешна, бледна,
При сыне и Гиве раскрыла она.
И Гив услыхал: «Натерпевшийся бед!
Бери, сколько хочешь, блестящих монет,
Уборов, красой ослепляющих взор,
¹⁰⁰⁰⁰ Где лалы вплелись в изумрудный узор...
Мы – стражи сокровищ, ты ими владей;
Для нас не жалел ты и жизни своей».
И витязь, пред ней до земли преклонён,
Ответствует: «Славься, владычица жён!
Ты мир обращаешь в сияющий рай,
Тобой и небесный украсится край.
Пред сыном твоим да склонится весь свет,
А недругов ваших да сгинет и след!»
Взглянув на сокровища, Гив-исполин
¹⁰⁰¹⁰ Избрал сиавушев лишь панцирь один.
Затем отобрали, готовясь к пути,
Алмазы и всё, что могли увезти,
Что в битве всего остального нужней:
Шеломы, оружье, броню для коней.
И вот уже заперты вновь тайники.
И степью готовы скакать ездоки.
 

[Бегство Ференгис, Кей-Хосрова и Гива в Иран]

 
Окончены сборы, знак подал Хосров,
И добрых седлают они скакунов.
Надела походный шелом Ференгис,
¹⁰⁰²⁰ И вихрем все трое вперёд понеслись,
Надеясь достигнуть иранской земли.
Но как осторожность в пути ни блюли,
Их бегство открылось, и грозную весть
Тотчас поспешили Пирану принесть:
Сюда из Ирана, мол, Гив-великан
Пробрался, и тотчас бежали в Иран
Все трое – кеянского рода юнец,
Вдова Сиавуша и смелый боец.
Той вести Пиран именитый не ждал,
¹⁰⁰³⁰ Он весь, как осиновый лист, задрожал.
«Сбылось – размышлял он, смущеньем объят, —
Всё то, что владыка твердил мне стократ.
Как стану держать пред великим ответ?
Почёта и веры мне более нет!»
И вот из воителей избран Гольбад
И с ним Нестихен, что не ведал преград.[371]371
  10036 Нестихен – возможно пехлев. прототип имени Аустихен – Аушахр в «Шахнаме». Отсюда возможность «раздвоения» личности брата Пирана, основанного на смешении фонетики значения одного пехлев. знака. В «Шахнаме» далее оба брата Пирана падут в боях, Нестихен – от руки Бижена.


[Закрыть]
Им велено триста вести верховых
Мужей, искушённых в делах боевых.
«Спешите! – пославший напутствовал рать, —
¹⁰⁰⁴⁰ Не дайте и темя себе почесать.
Добудьте бесстрашного Гива главу,
Засыпьте землёй Сиавуша вдову!
А этот проклятый, бездомный Хосров
В плену да изведает тяжесть оков!
Но если успеют Джейхун переплыть,
То нашему краю беды не избыть».
Помчались два бдительных, грозных вождя,
Бойцов молодых, закалённых ведя.
И сыну и матери очи смежил
¹⁰⁰⁵⁰ Сон крепкий, а Гив, между тем, сторожил
Покой утомлённых: немало ночей
Скакали они, не смыкая очей.
Черёд соблюдая, воинственный Гив
Стоит, на дорогу глаза устремив,
Исполнен решимости, к смерти готов.
В шеломе блестящем боец из бойцов
И в крепкой броне сверх кольчуги своей,
Как было в обычае славных вождей.
 

[Гив обращает в бегство Гольбада и Нестихена]

 
Вот конница мчится, копыта пылят;
¹⁰⁰⁶⁰ Гив тотчас извлёк закалённый булат.
Клич витязя грянул, что гром с облаков,
Он в трепет поверг бы и яростных львов.
Пыль черною тучей взвилась в небеса,
И в сердце дружины, как вихрь, ворвался.
Разя то кинжалом, то палицей, вождь.
Железный, сказал бы ты, падает дождь.
Турана герои остались без сил —
Так страшно их витязь иранский разил.
Столь грозною яростью он обуян,
¹⁰⁰⁷⁰ Что мог бы почесть ручейком океан.
Героя со всех окружило сторон
Враждебное войско, но тот не смущён,
Уж копья бойцов поднялись, как тростник,
Скрывая и солнце, и месяца лик,
И морем вина стала степь, заалев
От крови, что пролил воинственный лев.
Немало туранцев отважный скосил,
И дрогнуло войско, лишённое сил.
Склонясь к Нестихену, Гольбад произнес:
¹⁰⁰⁸⁰ «Он крепок, как будто гранитный утес.
Не мог бы одним он копьём побеждать,
Им движет Хосрова-царя благодать.
Страшусь я: туранцев несчастие ждёт,
От воли Йездана никто не уйдёт.
Недаром твердил звездочет в старину:
Беда поразит удальцов и страну!»
Вновь бой разгорелся, жесток и суров.
Раздался трубы оглушительный рёв.
Так яростно ратные клики гремят,
¹⁰⁰⁹⁰ Что дрогнуло сердце гранитных громад.
Телами усеяны поле и склон,
Ручьями кровавыми прах обагрён.
Воинственный витязь, опора дружин,
Огромную рать опрокинул один.
Те ранены, те недвижимы, лежат,
Другие к Пирану пустились назад.
А Гив, весь в крови, словно яростный лев,
К владыке пришёл, утолив ярый гнев,
И молвил: «Будь счастлив, о царь Кей-Хосров,
¹⁰¹⁰⁰ И с разумом дружен, и телом здоров!
Примчались, возглавив дружину свою,
Гольбад с Нестихеном, проворным в бою.
Бежали все те, что остались в живых,
Но впору заплакать над участью их!
Сломил бы меня лишь Ростем-исполин,
Другой не осилит боец ни один!».
В душе властелина восторг, торжество,
Он Гива приветствует, славит его.
Насытились тем, что нашли под рукой,
¹⁰¹¹⁰ И двинулись дальше, забыв про покой.
Когда беглецов, изнемогших от ран,
Увидел охваченный гневом Пиран,
Гольбада спросил: «Без утайки и лжи,
Какое вы встретили диво, скажи!
Что с Гивом вы сделали, где Кей-Хосров?
Ответствуй, правдивых я требую слов!».
«О витязь, – ему отвечает Гольбад, —
Отчаешься, жизни ты будешь не рад,
Когда расскажу я про Гива тебе, —
¹⁰¹²⁰ Какой он обрёк нас печальной судьбе.
Не раз ты в сражениях видел меня,
Хвалил не однажды, отвагу ценя,
Но я из стремян нападеньем одним
Был выбит. Уж думал: паду недвижим.
А я ведь стократно копьё заносил,
Неистово, неутомимо разил.
Его голова, что железо, крепка,
Слоновьим клыкам не уступит рука.
Ростема я видывал в битве не раз,
¹⁰¹³⁰ Слыхал не один очевидца рассказ:
Так стойко удары не сносит и он,
В деяниях ратных не столь искушен.
Будь копья у нас мягче тигровых кож,
А палицы – воску подобными, все ж
Расплющить могли бы они удальца —
Ведь не было нашим ударам конца!
Но, с каждым мгновеньем сильней распалён,
Вперед он кидался, как яростный слон.
На поле тела громоздились горой.
¹⁰¹⁴⁰ Всех витязей смял, опрокинул герой!»
«Довольно! – воскликнул Пиран, омрачась —
Туранцев позорит подобный рассказ!
Пред мужем одним отступить, оробеть?
Дружины водить недостоин ты впредь!
Вдвоём с Нестихеном ты вел силачей,
Что львов посрамили б отвагой своей,
Не стыдно ль? Ты Гива представил слоном —
Себя ты в краю обесславил родном!
Узнает о том Афрасьяб и в сердцах
¹⁰¹⁵⁰ Корону державную кинет во прах.
Не диво! Мужей закалённых ведя,
Два доблестных, два искушенных вождя
Пустились бежать от бойца одного,
В сраженье ему даровав торжество!
Себя опозорил ты; нет, не твоё
Призвание – стяг возносить и копьё!»
 

[Пиран отправляется в погоню за Кей-Хосровом]

 
Шесть тысяч Пиран отобрал удальцов,
Туранского войска храбрейших бойцов,
И этой дружине сказал: «Поскорей
¹⁰¹⁶⁰ Гоните своих быстроногих коней!
Должны днём и ночью без устали вы
Стремиться вперёд, словно лютые львы.
Коль с Гивом Ирана достигнет Хосров,
Там станут и жёны отважнее львов,
Наш край супостаты дотла разорят;
Владыка Турана, смятеньем объят,
Безмерно тогда разъярится, виня
В спасенье бежавших не рок, а меня».
И, вняв повеленью, бойцы за вождём
¹⁰¹⁷⁰ Помчались, скакали и ночью, и днём.
Но вдруг скакунов осадили: река
Легла перед войском, быстра, глубока.
Ту речку широкою ты бы не счёл,
Но дна не достал бы и вброд не прошёл.
Весной, багровея, вздувалась она
И Гользериюн называлась она.[372]372
  10176 Гользериюн –  (читаем так по рифме ) – название речки. Весь бейт (10175—76) в оригинале (дословно):
  Название той реке было Гользериюн
  Весною, [разливаясь], она бывала речкой крови».


[Закрыть]
А Гив и Хосров за рекой улеглись
На отдых; на вышке сидит Ференгис.
Но вот различила царица вдали
¹⁰¹⁸⁰ Стяг чёрный владыки туранской земли
И к витязю с вестью недоброю той
Примчалась, нарушив уснувших покой.
«О друг утомлённый, – сказала, – пора!
Вставай и спасайся, не жду я добра.
За нами огромная гонится рать,
Страшусь, не удастся беды избежать.
Врагами настигнутый, будешь убит —
Нам боль нестерпимая сердце пронзит.
А сына со мною, в печали, в слёзах,
¹⁰¹⁹⁰ У ног Афрасьяба повергнут во прах.
Кто ведает, что претерпеть суждено!
Нам тайну небес разгадать не дано».
Но Гив отвечает: «Владычица жён,
Напрасно врагами твой дух устрашён!
Ты с сыном на холм крутобокий взойди,
Оттуда без страха на битву гляди.
Творец ниспошлёт мне победу в войне,
Светила, поверь, благосклонны ко мне.
Врагов – до последнего их удальца —
¹⁰²⁰⁰ Я всех уничтожу по воле Творца!»
Царь молвил: «Не знающий равных в борьбе!
И так уж я многим обязан тебе.
Меня от неволи избавив, попасть
Не должен ты ныне чудовищу в пасть.
В бой ринусь я, мой наступает черед
Злой вражеской кровью омыть небосвод!»
Но слышит в ответ: «Уповает Иран,
Что будет короной твоей осиян.
Отец мой воитель, воитель и я,
¹⁰²¹⁰ Идти не впервые мне в бой за царя.
Нас семьдесят восемь его сыновей,[373]373
  10211 Нас семьдесят восемь его сыновей.– Число сыновей Пирана неоднократно варьируется как в источниках, так и в «Шахнаме».


[Закрыть]
Что в мире дороже нам жизни твоей?
Воителей много, но мало владык...
О нет, лишь один ты по-царски велик!
Погибну – найдётся другой удалец,
Зато не останется сирым венец.
А если б ты пал от Ирана вдали,
Кого б мы тогда на престол возвели?
И втуне б мой труд семилетний пропал,
¹⁰²²⁰ А сам бы позорищем рода я стал.
Творец мне заступник сегодня и впредь,
Тебе же – с холма на сраженье смотреть.
Твоя благодать нам победу сулит,
Весь мир, торжествуя, она осенит».[374]374
  10224 В оригинале:
  «Мир—целиком под тенью крыла твоего» —
  образ, восходящий к представлениям о птице Хомай (см. прим. 4200 в томе I), осеняющей будущего царя.


[Закрыть]
 

[Битва Пирана с Гивом]

 
На мощном коне, разъярённый как лев,
Помчался, броню боевую надев,
И видит: Пиран на другом берегу.
Река преграждает дорогу врагу.
И грянул, как гром, исполина призыв —
¹⁰²³⁰ Соперника кличет воинственный Гив.
Во гневе хулой отвечает Пиран:
«Эй ты, худородный, хвастливый буян!
Сразиться ты хочешь – не чудо ль? Один!
Затеял ты выказать удаль – один!
Ударами копий тебя наградим,[375]375
  10235—10236 В оригинале:
  «Теперь пищей тебе будут удары копья,
  Саваном для твоего тела – когти сокола».


[Закрыть]
Не праху, а птичьим когтям предадим.
Падёшь, хоть железною будь ты горой,
Когда муравьино-бесчисленный строй
Нагрянет. С тебя мы кольчугу сорвём,
¹⁰²⁴⁰ Как падаль по полю тебя повлечём!
Лев доблестный молвил однажды: коль срок
Оленю отмеренной жизни истёк,
И счет уж ведётся последним часам —
Он льву на пути попадается сам.
Судьбою в добычу назначен ты мне
И этим мужам, закалённым в войне!»
Ответил на это рычанием льва
Гив доблестный, витязей славных глава:
«Исчадие ада, презренный злодей![376]376
  10249 В оригинале: «О туранец (тюрок) низкородный (бäдгоухар), отродье дива (дивзад)».


[Закрыть]
¹⁰²⁵⁰ Не видеть бы миру подобных вождей!
Как мстил я за смерть Сиавуша-царя,
Ты видел – дивился тогда ты не зря
Иль мало воителей в жарких боях
В Туране и Чине поверг я во прах?
Не я ль разгромил твой богатый чертог,
Тебя униженью и горю обрек?
Жен знатных, которыми славен Хотен, —
Сестру и супругу ты отдал мне в плен;
Им страх за тебя разрывает сердца,
¹⁰²⁶⁰ Вовек твоего им не видеть дворца!
Решил я по-своему пленниц судьбу,
Их первому встречному отдал рабу.
Как женщина, спину ты мне показал,
В тоске, причитая, рыдая, бежал.
Муж нужен тебе, ты беспомощней жён,
Ты звания мужа навеки лишён!
Посмешищем станешь теперь для бойцов,
Пирующих шумно под лютни певцов.
Туранцам – позор до скончанья годин:
¹⁰²⁷⁰ Ведь Гив отстоял Кей-Хосрова один!
Напомню ещё: властелины всех стран,
Китая глава и кейсер, и хакан,[377]377
  10272 В оригинале: че фäгфур-о кейсäр-о хакан-е чин, т. е. «как фагфур и кейсер, и хакан Чина».
  Фагфур – титул владыки Китая («сын бога», популярнее «сын Неба»). Кейсер—повелитель Рума (Запада – см. прим. 5577 в томе I). Как следует из текста, «хакан Чина» – тоже суверенный владыка. По-видимому, под фагфуром мыслится действительно владыка отдаленного (южного) – у «моря Чин» – Китая, а «хакан Чина» – вероятно, повелитель Монголии и Северного Китая или «Китайского Туркестана».


[Закрыть]
Из рода Кавуса князья и цари
И золотошлемные богатыри —
Все дочь у Ростема один за другим
Просили, с мольбою склонясь перед ним.
Сам сватался Тус, но ему, как и всем,
Зазорным отказом ответил Ростем.
Одно за другим отвергал сватовство,
¹⁰²⁸⁰ Достойным родства не признал никого.
Никто из отважных, исполненных сил,
Почтенья и веры ему не внушил.
Мне, витязю, дочь он вручил, наконец,
Любимую больше, чем славный венец.
Мне в жёны он дал молодую княжну,
Отважную всадницу Гошесп-бану.
Меня среди избранных выбрал он сам —
Почтил, осчастливил, вознёс к небесам.
Прекрасную деву, чье имя Ирем, —[378]378
  10289—10290 В оригинале:
  сопордäм бе ростäм хäми хвахäрäм
  мäхе банован-е шäхр бану эрäм,
  т. е. дословно:
  «Я вручил Ростему свою сестру,
  Луну средь знатных дам [Бану] города – Бану Эрем (Ирем)».
  В источниках же упоминается о Шехр-бану-Ирем, как о жене Ростема и матери Бану-Гошесп – жены Гива. Брак дяди и племянницы вполне законен и реален для зороастрийского Ирана, но все дело в одновременности свадьбы Ростема и Гива, что исключает возможность считать Бану-Гошесп дочерью Ростема от Бану-Ирем (характерное переплетение в источниках).


[Закрыть]
¹⁰²⁹⁰ Сестру мою взял он в супруги затем.
Я, кроме него, в богатырской борьбе
Не знаю соперников равных себе.
Оплачьте свой край, не замедлит за мной
Ростем-ратоборец нагрянуть войной.
Сейчас занесу я булатный свой меч,
Чтоб мир пред тобой темнотою облечь.
Дружину твою утоплю я в крови,
Иначе ты мужем меня не зови.
Умчу я Хосрова, надежду царей,
¹⁰³⁰⁰ В Иран, к повелителю богатырей.
В венце золотом на блистающий трон
Торжественно будет Хосров возведён.
На вас нападу я, кольчугу надев.
Край станет пустыней, где властвует лев.
Ты вотчин лишишься, презренный Пиран, —
Сметем твой престол, обездолим Туран!
Гошвада я внук, и Гудерза я сын,
Гив, первый воитель иранских дружин!
Тебя обезглавлю индийским мечом,
¹⁰³¹⁰ Оплачет и панцирь тебя, и шелом;
В могильный покров обратится броня,
Позорную примешь ты смерть от меня!»
 

[Гив берет в плен Пирана]

 
Вождь Гиву внимает, душой омрачась,
От ярости хлынули слёзы из глаз.
Тяжелую палицу сжала рука:
Коню быстроногому стиснув бока,
К Йездану воззвал и, подобно челну,
Поплыл, рассекая речную волну.
Навстречу Пирану не ринулся Гив,
¹⁰³²⁰ Дал на берег выйти и, вдруг отступив,
Стремительно в бегство пустился. Пиран
Вослед полетел, что степной ураган.
От пыли весь мир погрузился во тьму.
Гив скачет – все ближе туранец к нему.
Когда ж от реки и туранских дружин
Врага далеко заманил исполин —
Он палицей тяжкой взмахнул, разъярён,
Напал на Пирана, как лютый дракон.
Тот дрогнул, не выдержал, кинулся вспять,
¹⁰³³⁰ Пустился иранец его догонять.
Одним неприметным движеньем руки
Аркан богатырский он сдернул с луки,
Сплеча размахнувшись, закинул аркан —
И пойман, от плена не спасся Пиран.
Воителю шею петля обвила.
Совлек побеждённого наземь с седла
И пешим погнал пред собой исполин.
Вдали от реки, средь пустынных равнин
Поверг его наземь и, руки связав,
¹⁰³⁴⁰ Доспехи его и оружие взяв,
Помчался со стягом его боевым,
И вот уже волны реки перед ним.
Увидя, кто знамя Пирана несёт,
Туранцы в тревоге помчались вперёд.
Запела тут гонга индийского медь
И стали кимвалы призывно греметь.
Гив бросился в реку, понёсся как чёлн,
Скользящий средь пены бушующих волн.
Доплыл и берётся за палицу Гив.
¹⁰³⁵⁰ Взирают на витязя, словно застыв,
Туранцы. Смятенья дружина полна.
Ослабив узду, отягчив стремена,
Прорвал он противника строй боевой,[379]379
  10353 В оригинале: «Головы надменных были поражены изумлением от страха» (сäр-е сäркäшан хире гäшт зе нäхиб), что отражено в переводе выше – стих 10351 (стих же 10351 перевода – вольная вставка при сохранении числа строк с перестановкой полустиший бейта).


[Закрыть]
Разя стременами, мечом, булавой,
Он горы убитых в степи громоздил,[380]380
  10355 – 10356 В оригинале:
  «От поверженных (врагов) равнина стала подобной горе.
  От одного (витязя – вариант: от булавы его) эти отважные стали бессильными».


[Закрыть]
Смертельный на недругов страх наводил.
Лишь спины воителей видел храбрец,
Свирепый, как лев средь отары овец.
Немало скосил он туранцев, бежать
¹⁰³⁶⁰ Заставил один многомощную рать.
И снова герой на другой стороне,
Как будто врагов не видал и во сне.
К Пирану вернувшись и выхватив меч,
Туранцу главу угрожая отсечь,
Он пешим его за собой потащил.
И бледный, от боли и страха без сил,
Влекомый воинственным богатырём,
Пиран именитый предстал пред царём.
Гив, спешась, во прах пред владыкою пал,
¹⁰³⁷⁰ Хваленьями долго его осыпал
И после промолвил: «Вот низкий хитрец,
Попал он в драконову пасть, наконец!
По воле его Сиавуш был казнен.
Погиб Сиавуш, да погибнет и он!».
Пиран, лобызая почтительно прах,
К Хосрову взывает в тоске и слезах:
«О, правде и мудрости преданный царь,
Светило народа, благой государь!
Припомни, я в спор не боялся вступить
¹⁰³⁸⁰ С владыкой, что рвался тебя погубить.
Я долго вдали от него пребывал,
Не то Сиавуша казнить бы не дал.
Тебя вместе с матерью славной твоей
Я вырвать успел из бесовских когтей.
От витязя грозного ныне меня
Спаси, благодатью своей осеня!»
 

[Ференгис спасает Пирана от ярости Гива]

 
Боец на Хосрова, царя своего,
Глядит, в ожиданьи приказа его.
Тогда Ференгис, состраданьем горя,
¹⁰³⁹⁰ Стократно прокляв Афрасьяба-царя,
Промолвила Гиву: «Испытанный друг,
В скитаниях столько изведавший мук!
Узнай о воителе этом седом:
Он праведен, верен и честью ведом.
По воле Творца милосердного, нас
Пиран от расправы безжалостной спас,
От бед оградил нас, от тяжких обид —
Ужели, безвинный, он будет убит?
О славный, его ради нас пощади.
¹⁰⁴⁰⁰ Ведь зла никогда не таил он в груди».
Ответил воитель: «Владычица жен,
Пусть радостью будет твой путь озарен!
Клялся я великою клятвой: венцом
И троном царей, и светилами в том,
Что если его одолею в бою,
Без жалости кровь его наземь пролью».
«О доблестный лев, – был Хосрова ответ, —
Пусть душу твою не терзает обет.
Дал клятву святую – отдай же ей дань:
Ты в ухо вождя полоненного рань —
¹⁰⁴¹⁰ Прольется на землю пиранова кровь,
Тогда и вражду утолишь и любовь».
Гив видит: Хосрову воителя жаль,
У юноши слёзы исторгла печаль.
И витязь, к Пирану с мечом устремясь,
Чуть уха коснулся, и кровь пролилась.
Тогда Кей-Хосрову промолвил Пиран:
«Как пешим, скажи, возвратиться мне в стан?
Ведь конь мой отобран. Мне жизнь подарив,
¹⁰⁴²⁰ Щедротою новой теперь осчастливь».
Царь Гиву тут вымолвил: «Ради меня,
О витязь, ему возврати ты коня».
«Зачем же, – насмешливо молвил боец, —
В сраженье ты дрогнул, туранский храбрец?
Коль надобен конь быстроногий тебе,
Я руки свяжу пред дорогой тебе.
Обетом святым от неволи спасись,
Великою клятвою мне поклянись,
Что путы не будут рукою ничьей
¹⁰⁴³⁰ Развязаны, только женою твоей
Гольшехр: ведь избранницей быть ей дано,
Ты тайн от неё не имеешь давно».
Коня и свободу обетом купил
Пиран, обещание клятвой скрепил:
«Мне руки развяжет Гольшехр лишь одна, —
Свободу подарит мне только она».
Прощаясь, приветливо с ним обнялись
Хосров и владычица жен Ференгис.
Гив накрепко руки Пирану связал,
¹⁰⁴⁴⁰ Его на коня усадить приказал.
Умчался Пиран, восхваляя царя
И Гива, великого богатыря.
 

[Афрасьяб встречает на дороге Пирана]

 
О том пораженье узнал Афрасьяб,
И света не взвидел, от горя ослаб.
Кимвалом бойцов поспешил он созвать
И двинул стремительней пламени рать.
Двухдневный свершали за день переход,
Не ведая устали мчались вперёд.
И вот доскакали до места того,
¹⁰⁴⁵⁰ Где бился Гольбад, где дружина его
На поле кровавой борьбы полегла,
В нежданном сраженье погибель нашла.
Царь молвил: «Злой недруг ворвался в Туран.
Должно быть, велик неприятельский стан!
Об этой дружине огромной ужель
Никто из туранцев не слышал досель?
Откуда проведал тот див-исполин,
Что здесь Сиавуша казнённого сын?
Убил бы младенцем Хосрова – тогда[381]381
  10459—10460 В оригинале:
  «Если бы прах был ему (Хосрову) учителем (вар. воспитателем)
  Не увидели бы оба глаза мои этой судьбы» (см. в переводе след. стих.).


[Закрыть]
¹⁰⁴⁶⁰ Меня б миновала лихая беда».
На это ему отвечал Сепехром:
«О нет, не дружиною – этот разгром,
Увы, учинён только Гивом одним;
Не видели вовсе воителей с ним.
Огромную рать одолел он. Спастись
Успели и Гив, и Хосров с Ференгис».
Услышав о том, Афрасьяб побледнел;,
В отчаянье свой проклиная удел.
«Познавшего тайны небесных планет
¹⁰⁴⁷⁰ Сбылось прорицанье! – сказал он в ответ, —
Кто царствовать призван Создателем, тот
Добудет престол без трудов и забот».
Как только его отзвучали слова,
Дружину увидел Турана глава.
Вгляделся и видит: в крови, перед ней —
Пиран, предводитель туранских мужей.
Царь думает: «Гив им настигнут, убит.
Он, верно, с победною вестью спешит».
Все ближе, меж тем, именитый Пиран.
¹⁰⁴⁸⁰ Царь видит, что кровь – из пирановых ран.
Вождь едет, привязан к седлу, на коне
И связаны руки узлом на спине.
Владыка Пирана расспрашивать стал,
И вот что воитель ему рассказал:
«Дремучих лесов кровожаднейший лев,
От долгого голода рассвирепев,
Столь страшен бы не был, о мой властелин,
Как Гив, на дружину напавший один.
Увидев, как в битву кидается он,
¹⁰⁴⁹⁰ От ужаса дрогнул бы даже дракон.
За тяжкую палицу взявшись, боец
Разил, словно молотом мощный кузнец.
С разбега по склону в долину примчась,
Он грудью, конём, стременами тотчас
Воителей наших крушить принялся,
Дружине смятенье и гибель неся.
Главой возвышался над всеми герой,
Казался он вставшей средь поля горой.
Разили мечи, словно хлещущий дождь,
¹⁰⁵⁰⁰ Но тот разъярённый воинственный вождь
Всю нашу дружину рассеял один.
Я ринулся в бой, ускакал исполин,
Но меткий аркан свой метнул на бегу,
И тотчас в неволю попал я к врагу.
Дрожащий, и сил, и сознанья лишён,
Я мигом был наземь с седла совлечён.
Мне руки скрутил торжествуя ездок,
Меня за собой по земле поволок
К ногам Кей-Хосрова. Безмерно жесток,
¹⁰⁵¹⁰ Огнём унижения сердце мне жёг.
Уже за булат его руки взялись,
Вступилась тогда за меня Ференгис.
Как видишь, владыка, остался я жив,
Лишь ухо мне ранил разгневанный Гив
И накрепко руки связал, и меня
Заставил поклясться сиянием дня,
Луною и жизнью твоей, и венцом,
И троном твоим, и небесным Творцом,
Что руки развяжет мои лишь одна
¹⁰⁵²⁰ Гольшехр, умудрённая жизнью жена.
И видя, что светлой покинут звездой,
Увы, поклялся я той клятвой святой.
Я путами крепкими тяжко томим,
Но крепче я связан обетом своим.
Не знаю, чем мог небеса оттолкнуть —
Их милостей, верно, мне ввек не вернуть!»
Окончен Пирана правдивый рассказ,
И ярость в душе Афрасьяба зажглась.
Прогнал, оскорбил предводителя он.
¹⁰⁵³⁰ Тот слова не вымолвил, болью пронзён.
Владыка без удержу гнев изливал,
Проклятьями сыпал и клятвы давал:
«Хоть тучею стань громоносною Гив,
Стань вихрем Хосров, этот дерзостный див,
Настигну их, даже с небес совлеку!»
Заносит он руку к стальному клинку,
Крича в исступленье: «Им голову с плеч
Снесет мой булатный губительный меч!
Как только в тиски Ференгис залучу,
¹⁰⁵⁴⁰ Я мир пред глазами её помрачу,
Мгновенно её рассеку пополам
И рыбам речным на съеденье отдам.
Хосров по Ирану тоскою томим,
Но ей ли стремиться туда вслед за ним!»
 

[Разговор Гива со стражем судов на реке]

 
Умчался в Хотен удручённый Пиран;
Царь, жаждою мщения вновь обуян,
К Джейхуну бойцов поспешил повести,
Без удержу кровь проливая в пути.[382]382
  10548 Передано по смыслу. Дословно: «В гневе он влачил в крови полу» (хäми дамäн äз хäшм дäр хун кäшид).


[Закрыть]
Сказал он Хуману; «Коня не жалей,
¹⁰⁵⁵⁰ Гони, до реки доберись поскорей.
Ведь если Джейхун беглецы перейдут —
Все наши усилия зря пропадут.
О горе, сбывается ныне вполне
Всё то, что пророчили мудрые мне!
Они предсказали: владыка придёт,[383]383
  10555—10556 Таким именно «владыкой»– наследником двух династий кеянидов Ирана и потомков Тура, правивших в Туране, и оказывался бежавший Кей-Хосров, родившийся от брака иранца Сиавуша с туранской княжной – Ференгис.


[Закрыть]
Что род от Кобада и Тура ведёт.
Он сердце Ирану с любовью вручит,[384]384
  10557—10560 Здесь в переводе допущена перестановка двух смежных бейтов.


[Закрыть]
К Турану разгневанный лик обратит.
Турана земля опустеет тогда,
¹⁰⁵⁶⁰ Разрушены будут его города».
Все трое, меж тем, до реки доскакать
Успев, принялись переправы искать.
Гив славный со стражем вступил в разговор:[385]385
  10563 В переводе сказано «страж», в оригинале – термин бажбан (вариант – бажхвах, современная форма: баджгир, баджгах) со значением сборщик налога. Бажбаны осуществляли также контроль над переправой (река Джейхун – граница Ирана с Тураном, Мавераннахра с Хорасаном в эпоху создания «Шахнаме»). А потому реалистична, понятна и попытка стража задержать «неведомых» людей (включая и попытку «заработать» на этом деле).


[Закрыть]
«Нам надобен чёлн: поворотлив и скор,
И парусом новым к тому ж оснащен,
Пусть будет достоин властителя он».
Но страж отвечал: «Для текучей волны
Рабы и властители, право, равны.
Коль хочешь речную волну покорить —
За судно ты должен меня одарить».
¹⁰⁵⁷⁰ «Что просишь, скажи, – богатырь отвечал, —
Рать близится, судно спускай на причал!»
Услышав от Гива такие слова,
К нему обращается стражи глава:
«Четыре ты клада везёшь – хоть один
За судно в награду мне дай, исполин:
Мне панцирь отдай, вороного коня,
Рабу иль юнца, что прекраснее дня».
¹⁰⁵⁸⁰ «Ума ты лишился! – Гив крикнул в ответ. —
Твои притязанья – бессмысленный бред.
Когда бы возглавил владыка свой край —
Без доли и ты не остался бы, знай.
Взять в слуги властителя заришься ты —
Занёсся, смотри, до какой высоты!
Ты просишь в уплату властителя мать,
Что месяц могла б, как венец, украшать.
Тебе вороной приглянулся мой конь,
Бехзад, обгоняющий вихрь и огонь.
Ещё на броню посягаешь мою,
¹⁰⁵⁹⁰ Которая неуязвима в бою:
Не мокнет она и в текучей волне,
Её не расплавить и в жарком огне,
Её не пронзит ни стрела, ни копьё,
Ты взять вместо пошлины хочешь её!
Сгинь, жалкий скупец! Твоего нам челна
Не надо: и так донесёт нас волна».
 

[Кей-Хосров переплывает Джейхун]

 
Гив юноше молвил: «Ведь ты Кей-Хосров,
Не будет Джейхун с Кей-Хосровом суров.
Эрвенд в старину переплыв, Феридун[386]386
  10599 Эрвенд – река, см. прим. 1885 в томе I.


[Закрыть]
¹⁰⁶⁰⁰ Венчался на царство, прекрасен и юн.
Недаром любимцем народов он стал:
Небесною он благодатью блистал.
Забудь колебанья! Ты наш властелин,
Оплот и надежда иранских дружин.
Ты шах богоданный, рождённый царить, —
Зло шаху не может вода сотворить.
Коль мне иль родимой твоей утонуть
Судьба, – не терзай истомлённую грудь.
Я жизнью лишь ради тебя дорожил.
Чтоб краю вернуть властелина, я жил.
¹⁰⁶¹⁰ Для этой лишь цели на свет я рождён.
О царь, не тревожься, не будь удручён!
Спеши, без сомнения царь Афрасьяб
За нами в погоню помчится. Меня б
Настигнув, он тотчас повесить велел,
И твой с Ференгис был бы горек удел:
Конями велел бы злодей затоптать
Иль рыбам речным на съеденье отдать».
Ответствовал юноша: «Быть посему!
¹⁰⁶²⁰ Себя поручаю Творцу моему».
Взмолился к Йездану, расставшись с седлом,
Смиренно к земле припадая челом:
«Надежду и веру даруешь мне Ты,
Благую стезю указуешь мне Ты.
И дух мой, и разум – во власти Твоей,
Ты правишь и горем, и счастьем людей».
Помчал вороной молодого царя,
Лицом заалевшего, словно заря.
И мимо причала, средь рокота волн,
¹⁰⁶³⁰ Плывёт он, как будто стремительный чёлн.
На берег выходят, Джейхун переплыв,
Хосров, Ференгис и бестрепетный Гив.
Все трое спаслись. Повелитель владык
Омыл по обряду и тело, и лик,
И долго Йездану хвалу воздавал,
И сердца восторг перед ним изливал.
Увидя, что им покорилась вода,
В смятенье пришел охранявший суда.
«Не чудо ль? – толкует помощникам он, —
¹⁰⁶⁴⁰ Ничем бы я не был сильней изумлен.
Джейхун многоводный, весенние дни,
Три панциря, три скакуна, три брони —
И все ж переправа свершилась. Тому
Поверить, клянусь, не под силу уму!»
Раскаялся страж в неразумных речах
И в сердце немалый почувствовал страх.
Чёлн выбрал, его разукрасил как мог,
И парус напрягши, погнал он челнок.
Как только он реку успел переплыть —
¹⁰⁶⁵⁰ Униженно стал о прощенье молить,
Дары предлагает властителю стран:
Шелом богатырский и лук, и аркан.
«Безмозглый ты пес! – откликается Гив, —
Ты думал, погубит нас вешний разлив?
Царь, слава которого столь высока,
Челнок попросил – ты не дал челнока.
Прочь с глаз со своими дарами теперь!
Раскаешься в дерзком поступке, поверь!»
В испуге отходит хранитель судов,
¹⁰⁶⁶⁰ Он с жизнью уже распроститься готов.
Вернулся, растерян, от ужаса слаб,
И видит: с дружиной летит Афрасьяб.
Властитель глядит, но не видит нигде
Ни тех беглецов, ни челнов на воде.
Спросил он у стража, от злобы чуть жив:
«Как смог переправиться дерзостный див?»
В ответ услыхал он такие слова:
«Как я, был отец мой заставы глава,
Но видеть ни мне не пришлось, ни отцу,
¹⁰⁶⁷⁰ Чтоб сушею стала вода удальцу.
Весенние воды, взгляни, разлились,
Вошедшему в них не уйти, не спастись.
А те добрались невредимыми – знать,
Небесная их берегла благодать.
Иль ветром летучим они рождены,
И к людям Создателем низведены?»
Царь слушал, бледнея, вздыхал тяжело,
Известие сердце ему обожгло.
И стражу сказал повелитель мужей:
¹⁰⁶⁸⁰ «Суда приготовь, да спусти поскорей.
Они далеко не успеют уйти,
Устанут и в сон погрузятся. В пути,
Быть может, настигнем мы их. Торопись,
Суда нам скорее подай и простись».
Но молвил Хуман возглавлявшему край:
«О царь, поразмысли, с огнем не играй!
Ведь если ты войско в Иран поведёшь,
Ты в когти безжалостным львам попадешь,
Таким, как Гудерз, и Ростем-исполин,
¹⁰⁶⁹⁰ И Тус, и сметающий рати Горгин.
Тебе, знать, наскучила царская власть,
Коль ярому тигру кидаешься в пасть.
Тебе ведь подвластны и Чин, и Мачин,[387]387
  10693 Дословно: «От этой реки до Чина и Мачина – тебе [принадлежит]».


[Закрыть]
И солнце с луной, и Кейван и Первин.
На троне пребудь, возглавляя Туран:
Теперь нас тревожить не станет Иран».
Хоть сердце в крови, хоть душе тяжело,
Вернулись. А время всё дальше текло...
 

[Прибытие Кей-Хосрова в Исфаган]

 
В Зем прибыл Хосров, с ним царица и Гив,[388]388
  10699 Зем (зäм) здесь населенный пункт, город Ирана близ Джейхуна.


[Закрыть]
¹⁰⁷⁰⁰ Народ осчастливив, врагов удручив.
Готовится витязь известия слать.
Он в первом посланье велит написать:
«Хосров венценосный, чей прадед – Кобад,
Достиг, сокрушая немало преград,
Ирана. Счастливой звездой озарён,
Он в волны Джейхуна вступил, как на трон».
Средь витязей Зема посланца избрав,
В ком всё привлекало – и разум, и нрав,
Владыка посланье вручает ему,
¹⁰⁷¹⁰ А также наказ добавляет к письму,
Промолвив: «Скачи в Исфаган поскорей,[389]389
  10711 Исфаган – столица Кеянидов Ирана. Раньше в «Шахнаме» столицами Ирана назывались города Востока. Здесь уже проявляется тенденция западноиранская, отражающая постепенный переход политического центра с Востока на Запад, что соответствует историческим фактам – политической гегемонии Запада (Фарс, Ирак) в эпоху Ахеменидов (с которыми соприкасается эпическая история позднейших Кеянидов) и позднее Сасанидов.


[Закрыть]
В столицу великих и славных царей,
Гудерзу скажи: – Именитый герой!
Сбывается то, что полночной порой
Приснилось тебе: невредим и здоров,
В Зем прибыл владыка Ирана Хосров».
Посланье доставить Кавусу-царю
Другому поручено богатырю.
И вот уже, пену клубя, скакуны
¹⁰⁷²⁰ Несутся, стремительным вихрям равны.
И первым к Гудерзу примчался гонец.
Дождавшись отрадных вестей, наконец,
Гудерз престарелый посланцу внимал,
Послание сына к челу прижимал
И смерть Сиавуша оплакивал вновь,
Кляня Афрасьяба, пролившего кровь.
Посланец второй, не жалея коня,
К Кавусу понесся, быстрее огня.
И вот уже вестник столицы достиг,
¹⁰⁷³⁰ Встречает его ликования крик.
Царь вестника кличет. Душой обновлён,
Письмо осыпает алмазами он.
Весь град разукрашен, цветами увит,
И струны звенят, и веселье кипит.
Все чествуют Гива, везде торжество.
В Нимрузе, во славу известья того,
Что доблестный лев невредим и здоров,
Богато Ростем одарил бедняков.
Спешит он вернуть исполину жену,
¹⁰⁷⁴⁰ Княгиню прекрасную Гошесп-Бану.
С ней тысячу двести знатнейших бойцов,
Немало престолов, бесценных венцов
И триста рабынь, и сто двадцать рабов,
Сапфирные чаши несущих. Готов
Большой караван и, с отцом разлучась,
Как птица, к супругу Бану понеслась.
И витязь ее проводил в Исфаган,
Чья слава не меркнет меж градов и стран.
Весь край между тем облетела молва:
¹⁰⁷⁵⁰ Явился иранской державы глава!
И радостью каждый иранец объят.
Мужи в Исфаган отовсюду спешат.
Роскошно украшен Гудерза дворец,
Блистает парча, пламенеет багрец
И ждет, в самоцветах и лалах горя,
Престол драгоценный, достойный царя,
Алмазный венец, ослепляющий взор,
Подвески и серьги – весь царский убор.
Затем повелел возглавляющий рать
¹⁰⁷⁶⁰ Столицу и площадь богато убрать.
Знатнейшие витязи края сошлись,
Навстречу Хосрову верхом понеслись.
Промчались они, чтоб устав соблюсти,
Семь с лишним десятков фарсангов пути.
И вот уж приблизились Гив и Хосров,
И спешился строй именитых бойцов
Увидел Гудерз престарелый царя
И Гива, отважного богатыря,
И вновь Сиавуша он вспомнил: из глаз
¹⁰⁷⁷⁰ Слёз горестных снова река пролилась.
Спустился с коня предводитель седой,
И обнял его властелин молодой.
Восславил воитель Хосрова, сказав:
«О царь долгожданный, владыка держав!
Не мил без тебя мне наследственный трон,
Да будешь благою звездой озарён!
Твой недруг заклятый да сгинет в бою,
Твой славный отец да ликует в раю!
От встречи с тобою – свидетель Йездан —
¹⁰⁷⁸⁰ Великою радостью я осиян.
Такое вкушаю теперь торжество,[390]390
  10781—10782 В оригинале:
  «Если бы [даже] я увидал живым Сиавуша
  Я бы не смеялся так от [всего] сердца».


[Закрыть]
Как будто бы вижу отца твоего!»
Он Гива в чело и глаза лобызал.
«Свершилась небесная воля! – сказал.—
Ты в явь обратил сновиденье моё,
О славный герой, порожденье моё!»
Знатнейшие люди Ирана пред ним
С почтеньем склонялись один за другим.
И ярко звезда исполина зажглась.
¹⁰⁷⁹⁰ Дружина затем на конях понеслась
К гудерзову замку. Веселой толпой
Вступили мужи в озарённый покой.
Семь дней просидели за кубками там,
Беспечно пируя, внимая певцам,
И новым весельем восьмую зарю
Встречая, помчались к Кавусу-царю.
 

[Кей-Хосров прибывает к Кавусу]

 
Кавус в нетерпенье царевича ждёт,
Всё светится, благоухает, цветёт.
Все двери и кровли огнями горят,
¹⁰⁸⁰⁰ И площади в пышный оделись наряд,
И кони проносятся, звонко скача,
Копытами злато и сахар топча.
Вот лютни запели, вокруг разлилось
Дыхание амбры, шафрана и роз,
И юношу царь пред собой увидал.
Волненьем охвачен, Кавус зарыдал,
Покинул престол и к Хосрову приник,
Целует и очи, и царственный лик.
Пред ним властелин молодой до земли
¹⁰⁸¹⁰ Склонился, и оба к престолу пришли,
Воссели. Стал юношу спрашивать шах
О вражьей стране, о царе, о войсках.
И слышит: «Умом Афрасьяб обделён,
Стезею неправедной шествует он.
Ужасен злодея неистовый нрав,
Да сгинет он, трон и венец потеряв!
Отца моего лиходей погубил,
А бедную мать без пощады избил,
Чтоб смерти во чреве и я не избег.
¹⁰⁸²⁰ Да будет он жертвою горя весь век!
Едва разрешилась от бремени мать,
Он в горы меня поспешил отослать.
Немало томительных, горестных дней
Провел я среди буйволиц и коней.
Примчался Пиран с повеленьем привезть
Меня к душегубу, таившему месть.
Я понял, что гибель готовит мне он,
И, черною злобой его устрашён,
Решился я все невпопад говорить,
¹⁰⁸³⁰ От недруга доблесть и разум сокрыть.
Он молвит одно – о другом я твержу;
О пище он спросит – о ложе скажу.
Наслал на него помраченье Творец, —
Разумного счел он безумцем, слепец!
Меня оттого убивать он не стал,
С проклятьями к матери вновь отослал.
Кто ж друга в убийце отца обретёт,
Хоть лей, словно туча, он реки щедрот?»
«О славный, – Кавус отвечает ему, —
¹⁰⁸⁴⁰ Тоскует страна по венцу твоему.
И родом ты знатен, и сам ты велик,
Достойный и мудрый владыка владык!»
Речь новую после царевич повел:
«О царь, украшающий древний престол!
Когда ты о Гиве услышишь рассказ,
О подвигах, им совершённых не раз, —
Придешь в изумленье и будешь ты прав,
Кто, в мире так много невзгод испытав,
Врагам бы так много ударов нанёс!
¹⁰⁸⁵⁰ Меня разыскал он и тайно увёз.
Немало сверх этого доблестных дел
Свершил он и жизни своей не жалел.
Чтоб нам помешать из Ирана уйти,
Два войска спешили настичь нас в пути.
Слона боевого не видел индус
Свирепостью равного Гиву, – клянусь!
Так доблестно бился, что, мнится, храбрей
Не билось бы чудище бурных морей.
Вожди задрожали, рассыпался строй,
¹⁰⁸⁶⁰ Все вспять понеслись – молодой и седой.
И после, когда на коне вихревом
Примчался Пиран в кушаке боевом,
Аркан свой закинул воинственный Гив,
И витязя пешим повлёк, полонив.
Пиранову жизнь пощадить я просил,
Иначе бы он головы не сносил;
Скорбел он о смерти отца моего,
Не делал мне, кроме добра, ничего.
Он спас и меня, и любезную мать,
¹⁰⁸⁷⁰ Нас лютому тигру не дал растерзать.
Ведь царь мне готовил жестокий удел,
Меня, как отца, обезглавить хотел...
Пока не достигли Джейхуна, герой
Разил бычьеглавой своей булавой.[391]391
  10874 Как известно, «бычьеглавая булава» (палица) – горз-е гавсäр – специально выкована для Феридуна по заказу и по «чертежу» его лучшими кузнецами перед  походом на Зохака. Головой быка также была увенчана знаменитая палица Сама – деда Ростема.


[Закрыть]
Джейхун переплыл, ярым гневом палим,
Не глядя, вода или суша под ним.
Весь век не состарится тот властелин,
Которому служит такой исполин!»
Окончен Хосрова правдивый рассказ,
¹⁰⁸⁸⁰ И дед улыбается, счастьем лучась.
Он Гива к груди прижимает тепло,
Целует и плечи ему, и чело,
Высокой хвалою Гудерза даря
И землю, взрастившую богатыря.
Дар Гиву вручил он, каких ни один
Не видывал знатный, ни простолюдин.
Герою-бойцу во владение дан[392]392
  10887—10888 В оригинале точнее:
  «Написали на шелку указ [маншур], [что] Хорасан и Рей, также Кум и Исфаган
  Ему дал вождь с ореолом («фарром») Джемшида».


[Закрыть]
Рей, Кум с Хорасаном и град Исфаган.
С джемшидовой щедростью царь одарил
¹⁰⁸⁹⁰ Счастливца. Тот к солнцу душой воспарил.
Царь молвил: «Изведал ты тяжкие дни —
Плоды многолетних усилий пожни!».
С сынами и внуками старый Гудерз
Уста для хвалений горячих отверз.
Склонившись один за другим до земли,
Царю благодарность мужи принесли.
Он царский убор Ференгис преподнёс,
В чертог, напоенный дыханием роз,
Велел ей поставить престол золотой,
¹⁰⁹⁰⁰ Украшенный лучшей китайской тафтой.
«Владычица жен, – Кей-Кавус говорит, —
Вовек да не ведаешь бед и обид!
Из отчего края решившись уйти,
Немало страданий снесла ты в пути,
Но здесь обретёшь и отчизну и дом,
Отныне я волей твоею ведом».
Ответила шаху царица-луна:
«Да светишь ты миру во все времена!»
 

[Тус отказывается присягнуть Кей-Хосрову]

 
Был замок в Истахре. Гошвад-великан[393]393
  10909 Истахр – греч. Персеполь – резиденция с знаменитыми развалинами дворца исторических Ахеменидов (ср. прим. 10933 в томе I). В Истахре находилось знаменитое святилище огня зороастризма. В народном представлении руины Персеполя, именуемые «Тахт-е Джемшид» («Трон Джемшида»), связаны с мифическим Джемшидом.


[Закрыть]
¹⁰⁹¹⁰ Тот замок возвёл, им гордился Иран.
Мужи, с венценосным Кавусом простясь,
Всем миром туда устремились тотчас.
Хосров и Гудерз впереди. Наконец,
Вступили они в озаренный дворец.
Хосрова на трон возведя, нарекли
Верховным владыкой иранской земли,
И каждый покорность ему изъявил,
Лишь Тус, сын Новзера, главы не склонил,
А он, златошлемный, – у войск во главе,
¹⁰⁹²⁰ При нем и литавры, и знамя Каве.
Гудерз осердился, услышав о том.
Строптивца он судит суровым судом,
И Гива, подобного тигру в боях,
К себе исполин призывает в сердцах:
«В путь! – молвит он, – дерзкому Тусу скажи:
«Не злобствуй, когда торжествуют мужи!
Хосров – наш владыка, признали его
Знатнейшие люди Ирана всего.
Но голосу дива покорствуешь ты,
¹⁰⁹³⁰ Путь божий покинув, упорствуешь ты.
Коль царский отвергнешь приказ – не стерплю,
Немедля с тобою в войну я вступлю
По воле собрания знатных мужей
Послание подписью княжьей своей
Скрепляю, а Гиву – посланье везти.
Достойно посланца прими и почти!»
И, мысленно гневные речи твердя,
Гив мчится к владениям Туса-вождя.
Предстал перед Тусом и молвит ему:
¹⁰⁹⁴⁰ «Упорству я, право, дивлюсь твоему».
Но тот на внушения богатыря
Ответил: «Меня укоряешь ты зря!
Ведь после Ростема вторым я в стране
Считаюсь вождем, закалённым в войне.
Мой дед – Менучехр, незабвенный наш царь,
Мечом покоривший вселенную встарь.
Отец мой – Новзер, властелин воевод,
К царю Феридуну восходит мой род!
Лишь ринусь я в битву, могучих глава,
¹⁰⁹⁵⁰ Рву шкуру у барса и сердце у льва.
Другого царя вы нашли, от меня
Свой умысел дерзостный втайне храня!
Я в гневе, и слушать не стану я слов
О том, что владыка Ирана – Хосров!
Коль внук Афрасьяба нам станет царем,
Мы только беду роковую пожнем.
Пешенгова чада нам власть не нужна.[394]394
  10957 Пешенг – здесь сын родоначальника царей Турана, отец Афрасиаба (см. прим. 8817, а также 3527 в томе I).


[Закрыть]
Кто сделал бы тигра главой табуна!
Напрасно ты странствовал столько годов:
¹⁰⁹⁶⁰ Пусть молод и полон отваги Хосров —
Нам нужен верховный владыка другой,
Ствола безупречного отпрыск благой.
Средь нас Фериборз: от Кавуса рожден
Венца и престола достойнее он.
Меж предков его не сыскать чужака,
И род его знатен, и слава громка».
Гив думает: «Тус неумён, нечестив!»
И молвит, поднявшись, разгневанный Гив:
«Смотри, горевать не пришлось бы тебе,
¹⁰⁹⁷⁰ Когда призовут нас литавры к борьбе!
Гудерзову грозную встретив семью,[395]395
  10971 Дословно: «Когда ты увидишь копья гудерзианцев (сенанхайе гудäрзиан) может быть воинов Гудерза, но не исключено также сыновей и внуков Гудерза.


[Закрыть]
Позор обретёшь – не победу в бою.
Страданья, что нам с Кей-Хосровом сносить
Пришлось, – ты по ветру затеял пустить!
Когда б осеняла тебя благодать,
Царя б не пришлось на Эльборзе искать.
Но царственной мудростью ты обделён,
Поэтому отчего трона лишен.
Венчаться на царство достоин лишь муж,
¹⁰⁹⁸⁰ Величия полный и мудрый к тому ж».
Сердитых немало он вымолвил слов.
Затем удалился, разгневан, суров.
Вернулся к Гудерзу и молвит: «Клянусь,
Лишен разуменья малейшего Тус!
Ты скажешь, глаза его слепы: смотри,
Задумал избрать Фериборза в цари!
Но кто же достойней венца, чем Хосров?
Нет равных ему средь иранских бойцов».
 

[Ссора Гудерза с Тусом]

 
«Смерть Тусу! – Гудерз разъяренный кричит. —
¹⁰⁹⁹⁰ Да будет он знатными всеми забыт!
Покажем строптивцу, пусть ведает он,
Кому подобает корона и трон!»
И вот уж призывно кимвалы звучат,
И семьдесят восемь воинственных чад
Выводит Гудерз, предводитель дружин.
С сынами и внуками муж-исполин
Несётся у рати большой во главе,
С ним в латах бойцов десять тысяч и две.
Навстречу с литаврами Тус на коне
¹¹⁰⁰⁰ Ведёт удальцов. Каждый в крепкой броне,
У каждого крепко затянут кушак —
Над ними Каве ослепительный стяг.
Тус видит: Гудерза несметная рать
И солнцу с луною могла б угрожать.
Престол на спине боевого слона
Блестит бирюзой, словно Нила волна.
Могуч, завоёвывать земли готов,
На троне, в венце восседает Хосров.
Две сотни слонов выступают вослед,
¹¹⁰¹⁰ Сказал бы, покорен владыке весь свет.
В уборе верховных царей, с булавой,[396]396
  11011—11014 Здесь допущена перестановка бейтов.


[Закрыть]
Увенчанной тяжкою бычьей главой,
В венце, излучающем свет жемчугов,
Как месяц, на троне сияет Хосров.
И сердцем смутившись, задумался Тус:
«Когда с удальцами Гудерза сражусь,
Немало поляжет с обеих сторон
Бойцов, будет смутою край потрясён.
Удача к туранцам вернулась тогда б,
¹¹⁰²⁰ И духом воспрянул бы царь Афрасьяб,
Врагам бы достался иранский престол,
Покою и счастью конец бы пришёл».
Достойного, мудрого мужа избрав,
Послал он к Кавусу, владыке держав
С такими словами: «Коль пустит стрелу
Боец хоть один – быть великому злу.
Туранец ведь только и видит во сне,
Чтоб дали мы здесь разгореться войне».
 

[Гудерз и Тус приходят к Кавусу]

 
Лишь эту разумную речь услыхал,
¹¹⁰³⁰ Обоих вождей повелитель призвал.
Во стан предводителя-богатыря
Явился посол от Кавуса-царя С наказом:
«Мудрейший из мудрых вождей!
В кувшин с молоком ты отраву не лей.
Меч в ножны вложи, развяжи свой кушак,
В день радости нас не ввергай ты во мрак.
Вас, витязей двух, возглавляющих рать,
Без войска зову предо мною предстать».
К владыке отправились Тус и Гудерз,
¹¹⁰⁴⁰ И каждый уста пред владыкой отверз.
Воинственный Тус венценосцу сказал:
«Коль править державой властитель устал —
Свой царский престол и державу и рать,
Ему подобало бы сыну отдать.
Ты сына имеешь, зачем же на трон
В венце властелина твой внук возведён?
Величье царей Фериборзу дано,
И львиной отваги в нем сердце полно».
«Эх ты, скудоумный! – Гудерз отвечал, —
¹¹⁰⁵⁰ Мудрец человеком тебя б не считал.
Подумай, доселе рождался ли муж
Достойней, разумней, чем царь Сиавуш?
А это ведь сын Сиавуша, во всем
С ним схожий – и статью своей, и лицом.
Подобных ему ни Иран, ни Туран[397]397
  11055—11058 Здесь также смежные бейты в переводе переставлены.


[Закрыть]
Не знают. Упорством не будь обуян!
Тур – дед с материнской ему стороны,
Но царь ведь и Тур – мы уставу верны.
Хосрова ты видел; тот славный юнец —
¹¹⁰⁶⁰ И силы, и щедрости царской венец.
На нем опочила царей благодать,
Сумел он Джейхун без челна обуздать.
Так в древние годы, бесстрашен и юн,
Эрвенд без челна переплыл Феридун.
От вражьего ока, от вражьих тисков
Избавлен хранимый Изедом Хосров.
К тому же врагам за родного отца
По-львиному будет он мстить до конца.
Знай, жизнь Афрасьяба он держит в руках.
¹¹⁰⁷⁰ С ним край позабудет страданья и страх,
От грозной опасности будет спасён.
Соруш, ниспославший мне вещий мой сон,
Недаром вещал: – Воцарившись, весь свет
Избавит Хосров от раздоров и бед. —
Новзеру ты сын, не чужой, но отец
Горяч был, а ты – своевольный слепец.
Будь нынче со мною булатный мой меч,
Я грудь бы тебе не замедлил рассечь,
Увидел бы хлынувшей крови ручей,
¹¹⁰⁸⁰ Избавился б разом от праздных речей.
Вражду меж царями ты сеешь, кичась,
Себя напоказ выставлять не стыдясь!
Решение сам повелитель найдёт,
Кого пожелает, на трон возведёт».
«О вождь престарелый, – ответствовал Тус, —
Твоей оскорбительной речи дивлюсь.
Хоть родом отец твой Гошвад и велик,
Но я ведь потомок венчанных владык.
И если твой меч наковальни крушит,
¹¹⁰⁹⁰ Каф-гору моя булава искрошит.
Нам нечего здесь препираться в сердцах,
Пусть сам выбирает наследника шах».
«Замолкни! – раздался Гудерза ответ, —
Ни веры тебе, ни почтения нет!»
Сказал он Кавусу: «Владыка держав!
Тебе соблюсти подобает устав.
Ты сына и внука с собой усади,
Их выслушав, светлым умом рассуди:
Который достойней быть шахом страны,
¹¹¹⁰⁰ Кому благодать и величье даны?
Достойному вверь и дружину и трон,
Коль сам ты державным трудом утомлён».
«Нет, это негоже, – сказал Кей-Кавус, —
К обоим равно я душою тянусь.
Когда одного изберу я, тотчас
Отмщенья возжаждет другой, омрачась.
Но разум внушает мне способ благой,
Чтоб не был обижен ни тот, ни другой.
К вратам Ардебиля пусть внук мой и сын[398]398
  11109 Ардебиль – город в северо-западном Иране (современный иранский Азербайджан).


[Закрыть]
¹¹¹¹⁰ Пойдут во главе меченосных дружин,
В тот край, где высокая крепость Бехман.[399]399
  11111 Крепость Бехман (Бехмен) – деж-е бäхмäн, бäхмäндеж точно не конкретизируется. У арабского географа Якута (XIII в.) есть краткое упоминание о цитадели «Бахмандаш» у Ардебиля (северо-западный Иран), что не очень увязывается с развитием событий в повествовании Фирдоуси, приуроченных в основном к Средней Азии и востоку Ирана.


[Закрыть]
Уж годы свирепствует там Ахриман.
Поклонник огня, Ахриманом тесним,
Ту землю покинул, бессильный пред ним.
Кем будет тот грозный оплот покорён,
Тому уступлю я державу и трон».
По сердцу пришлись исполинам слова,
Что молвил иранского царства глава.
Согласьем ответили оба на то,
¹¹¹²⁰ Разумней пути не нашел бы никто.
Решенье такое приняв, наконец,
Покинули витязи царский дворец.
 

[Тус и Фериборз пытаются овладеть крепостью Бехман]

 
Лишь солнце в созведии Льва поднялось
И ночи от света укрыться пришлось.
Стремительно Тус с Фериборзом вошли
К Кавусу, владыке иранской земли.
Тус вымолвил: «Быть предводителем мне!
Пред войском кимвал повезу на слоне,
Взметну кавеянский сверкающий стяг,
¹¹¹³⁰ И дрогнет, бледнея от ужаса, враг.
Я рать фериборзову двину вперёд;
Он сын твой, пусть первым на крепость идёт».
Ответ был: «Кто первым пойдет – всё равно,
Лишь тот одолеет, кому суждено.
Победа – в деснице Дарителя сил,
Того, кто светилами твердь озарил.
Коль так Фериборзу угодно, то в путь
Дружину ведите, не медля ничуть».
И Тус, кавеянское знамя взметнув,
¹¹¹⁴⁰ Свои сапоги золотые обув,
Бойцов со слонами выводит в поход,
А войска средину царевич ведёт.
Несутся вперёд неустанно они,
И вот у твердыни Бехмана они.
Хоть крепость близка – неприступна она,
Земля словно в пламени раскалена.
Бойцы изнывают в кольчугах своих,
Уж плавятся копья стальные у них,
Все никнет под знойным дыханием дня.
¹¹¹⁵⁰ Не воздух, но адовых сил западня!
Твердыня возносится к небу, и рать
Растеряна: с небом ли в битву вступать?
Тус молвит в раздумье: «Отвагой ведом,
Столкнувшись на поле с опасным врагом,
Муж луком, арканом, мечом и стрелой
Его побеждает в борьбе удалой.
Но к этой громаде не видно пути;
А если и есть он, его не найти.
Истерзана грудь раскалённой броней,
¹¹¹⁶⁰ Невмочь выносить изнурительный зной.
К чему же сомненьями душу терзать?
Ты крепость не взял – и другому не взять».
У грозной твердыни кружили семь дней,
Но всё понапрасну: нет доступа к ней.
Спустились бойцы с раскалённых высот,
Бесплодным остался их дальний поход.
 

[Кей-Хосров завоёвывает крепость Бехман]

 
И слышит дружина, которой глава —
Гудерз, сын Гошвада, такие слова:
«Пришлось Фериборза и Туса бойцам
¹¹¹⁷⁰ Вернуться ни с чем: время выступить нам!»
Рать строится, трубный разносится гром,
Дружина возглавлена юным царем.
На мощную спину слона водружён
Каменьями дивно украшенный трон.
Строй конный, лиловое знамя над ним,
Блистает роскошным убором своим
Хосров: сапоги золотые на нём,
Горит ожерелье алмазным огнём.
Разносятся клики: «День новый пришёл,
¹¹¹⁸⁰ Хосров-миродержец воссел на престол!».
В венце, с богатырской своей булавой
Ведёт он дружину в поход боевой,
С ним Гив и Гудерз перед строем бойцов.
Лишь замка Бехмана достиг Кей-Хосров,
Он с трона сошёл, пересел на коня,
Затянут кушак и надета броня.
Писца вслед затем поспешил он призвать,
Посланье писцу повелел написать.
И вот языком пехлевийским оно
¹¹¹⁹⁰ Написано амброй, как заведено
Владыками: «Пишет глава храбрецов,
Йездана слуга, именитый Хосров.
Из пут ахримановых вырвался я,
Оплот мой – небесный святой Судия,
Творец вездесущий, что блага нам шлет
И путь указует с небесных высот.
Им создано Солнце, Кейван и Бехрам,
Он мощь и величье дарует царям.
Царей благодать от него мне дана,
¹¹²⁰⁰ И львиная хватка, и сила слона.
Меж Рыбой, держащею мир, и Тельцом[400]400
  11201 О рыбе, на которой покоится земля, см. прим. 1360 в томе I. Телец – созвездие Зодиака.


[Закрыть]
Мне всё вручено всемогущим Творцом.
Коль в этой твердыне царит Ахриман,
Что злобою против Творца обуян —
Во славу Йездана, по воле Его,
Твердыню смету я, познав торжество.
Коль это убежище злых колдунов —
Один я, без войска, сразить их готов.
Метнув многократно аркана петлю,
¹¹²¹⁰ Я всех нечестивых схвачу, истреблю.
Но если Соруша царит благодать
Над вами, коль вы – Вседержителя рать —
Впустите; не бесом ведь я порожден,
Я чист и дарами небес награжден.
Твердыню во прах я повергну сейчас —
Такой Кей-Кавуса священный приказ».
Копьё Кей-Хосров богатырское взял,
Посланье к его острию привязал.
Все помыслы к цели благой устремив,
¹¹²²⁰ Вознёс он копье, словно знамя, и Гив
К твердыне с посланием мчаться готов,
Тому храбрецу повелел Кей-Хосров:
«Домчись поскорей до высокой стены
И это посланье, где строки полны
Благих увещаний, на стену копьём
Закинь, поминая Йездана при сём,
И тут же назад скакуна поверни,
Коня не щадя, что есть силы гони».
И витязь, в Йездане искавший оплот,
¹¹²³⁰ С копьем вознесенным понесся вперёд.
На стену твердыни письмо возложив
И громко, торжественно провозгласив
Священное имя подателя благ,
Умчался он – вихрь не умчался бы так.
Исчезло письмо, и над крепостью той
Уж прах поднимается тучей густой.
И вдруг пошатнулась твердыни стена
По воле Того, Кем земля создана.
От грохота горы и степи дрожат,
¹¹²⁴⁰ Ты скажешь, то вешнего грома раскат.
Мир стал эфиопа черней. Пеленой[401]401
  11241 Мир стал эфиопа черней...– Обычное во всей классической поэзии противопоставление черноты эфиопов (вариант негров – суданцев, занзибарцев – зäнги) – белизне римлян (греков-румийцев – руми).


[Закрыть]
Окуталось солнце и звёзды с луной.
Земля, словно в грозную львиную пасть,
Попала кромешному мраку во власть.
Коня вороного Хосров горячит
И мчится вперёд, и дружине кричит:
«Стреляйте по замку! Пусть каждый ваш лук
С весеннею тучей сравняется вдруг».
И вот уж из тучи посыпался град,
¹¹²⁵⁰ Погибель несёт он, не зная преград.
Немало там дивов от стрел полегло,
От страха немалое пало число.
Внезапно сверкнул ослепительный свет —
И тьмы непроглядной уж более нет.
Отрадной прохладой повеяло вдруг —
И все зацвело, засмеялось вокруг.
Йезданово имя, царя благодать
Счастливой звезде помогли воссиять.
Рассеялись дивы, царю подчинясь,
И дверь обнаружась раскрылась тотчас.
¹¹²⁶⁰ Вступает туда властелин молодой,
С ним рядом Гудерз, сын Гошвада седой.
Град светлый увидели царь и бойцы,
Широкую площадь, сады и дворцы .[402]402
  11264 Следующий в издании Вуллерса – Нафиси бейт выпущен в  переводе, как повторяющий, стоящий выше.


[Закрыть]
В том граде просторном велел Кей-Хосров
Храм выстроить куполом до облаков,
С высокою аркой пред каждой стеной.
Он в десять кемендов длиной, шириной —
Таких только два расстояния конь
¹¹²⁷⁰ Зараз пробежал бы. Священный огонь
Владыка возжёг для благих мудрецов,
Седых звездочётов, почтенных жрецов.
Год целый ещё оставался он там.
Когда же достойно украсили храм,
В дорогу собрать повелел он обоз,
Дружину увёл и добычу увёз.
 

[Кей-Хосров возвращается с победой]

 
Лишь только до шаха иранской земли
О подвиге юноши вести дошли,
Восторг охватил и царя и бойцов.
¹¹²⁸⁰ Прославлен молвою отважный Хосров.
Вожди боевые один за другим
С приветом, с дарами предстали пред ним.
Возглавив иранскую мощную рать,
Пришел Фериборз властелина встречать.
Увидел его и с гнедого сошёл,
А доблестный царь с вороного сошёл.
И дядя целует племяннику лик.
Он трон драгоценный немедля воздвиг.
На тот, бирюзою украшенный, трон
Торжественно им Кей-Хосров возведён.
Воссел на престоле своём золотом
¹¹²⁹⁰ Владыка, венчанный алмазным венцом,
Вдруг Тус именитый пред шахом предстал.
Несут кавеянское знамя, кимвал,
Затем сапоги золотые внесли;
Их шаху вручил он, склонясь до земли,
Сказав: «Кавеянский прославленный стяг,
Кимвал боевой, предводительства знак.
Вождя сапоги золотые царю
¹¹³⁰⁰ Вручаю: достойному богатырю
Отдай. Недостоин я более их!
Довольно того, что оставлен в живых».
Просил, чтоб проступок его Кей-Хосров
Забыл. Отрекался от дерзостных слов.
Виновного великодушный простил
И ласково рядом с собой усадил.
Сказал: «Сапоги золотые и стяг,
И ратный кимвал, предводительства знак,
Меж витязей я не вручу никому,
¹¹³¹⁰ Они подобают тебе одному.
Возглавь боевую дружину свою!
Обиды я против тебя не таю.
Не кайся, ведь ты не повинен ни в чём;
Хотел не чужого ты видеть царем».
Так молвил и к Фарсу с мужами Хосров
Помчался, на царство венчаться готов.
Услышал Ирана владыка седой,
Что мчится с победою царь молодой,
И внука встречая, от счастья расцвёл,
¹¹³²⁰ Ты скажешь, вторую он юность обрёл!
Внук издали деда увидел, и в нём
От радости сердце объято огнём.
Он, пеший, склонясь, произносит привет.
Безмерно по нём стосковавшийся дед,
Сияя, в объятья его заключил,
Хвалою достойной героя почтил:
Ведь он победителем с поля войны
Вернулся, и недруги посрамлены!
Оттуда помчались они во дворец,
¹¹³³⁰ Туда, где хранился кеянский венец.
 

[Кавус возводит на престол Кей-Хосрова]

 
Покинули сёдла с весельем в сердцах,
С немолчной хвалою Творцу на устах.
Вот к деду подходит Хосров своему,
Склонился и руку целует ему,
И взял его за руку дед и повёл
В палату, где высился древний престол.
На месте владыки наследник воссел.
Венец принести Кей-Кавус повелел.
Устами сперва приложившись к венцу,
¹¹³⁴⁰ Его на главу возлагает юнцу,
И власть Кей-Хосрову вручает свою,
Трон царский сменив на златую скамью.
В дар новому шаху алмазы он дал,
Кораллы, рубины, топазы он дал
И всё поминал Сиавуша; ведь с ним
Так сходен был юноша ликом своим!
Спешила к престолу высокая знать,
Вожди, возглавлявшие славную рать,
Горячей хвалой величали царя,
¹¹³⁵⁰ Ему самоцветы и злато даря.
Таков уж судьбы непреложный закон:
Один ниспровержен – другой вознесён,[403]403
  11352 В оригинале: «одной рукой она [судьба] берёт, – другой даёт». Далее до конца главы (и сказа) – лирико-дидактического типа отступление Фирдоуси.


[Закрыть]
Паденьем сменяется взлёт в высоту.
Безумен, кто верит в земную тщету!
Коль можешь быть радостен – радостен будь,
Все чуждое радости светлой забудь!
Потребное трать, остальное другим
Отдай и заботой не будь одержим.
Себе ты напомни: быть может, врагу
¹¹³⁶⁰ Достанется то, что скоплю, сберегу.
Создатель, что нас насыщает теперь,
Насытит и наше потомство, поверь.
Взгляни, утопает в богатствах земля,
Сердца изобилием благ веселя.
Щедроты Творца не иссякнут вовек...
Будь счастлив, печали не знай, человек!