Текст книги "Круз (ЛП)"
Автор книги: Х. Дж. Беллус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
♔Переводчик: Евуля
✎Редакторы: Катерина Г.
✎Обложка: Wolf A.
✎Вычитка: Евгения М.
Мчась с автобуса к входной двери, я спотыкаюсь о свой развязанный шнурок. Я знаю, что бабушка ждёт меня внутри, но, надеюсь, что сегодня мама решит вернуться. Моя учительница в первом классе, миссис Фримен, сказала, что мой рисунок – самый красивый в нашем проекте ко Дню матери.
Уверена, что он понравится мамочке. Её не было дома почти неделю, но сегодня – тот самый вечер, когда она вернётся. Папа всегда заботился о том, чтобы устроить для неё идеальный праздник ко Дню матери. На секунду в моей голове проносятся воспоминания, как она кричит папе о том, как несчастлива – но едва ли это меня останавливает.
Открыв дверь, я кричу:
– Мамочка. Мамочка! Ты дома?
Обогнув стену и войдя на кухню, я вижу своего папу – он сидит, положив локти на стол, опустив на сложенные руки лицо. Возле него стоит огромная пустая бутылка. В комнате витает насыщенный запах посоле[1]. Моя abuela [2] замерла у печи, помешивая огромный дымящийся горшок.
– Mi niña [3].
Меня очень тронула её тёплая улыбка, от чего мой и без того идеальный день стал ещё лучше.
Сжимая в руках своё идеальное произведение искусства, я замираю, мгновенно осознавая – что-то не так. Бабушка всегда очень злится и краснеет, когда папа пьёт – но сейчас она улыбается.
– Папочка, – шепчу я.
Спустя пару долгих мгновений, мужчина поднимает на меня взгляд своих покрасневших глаз, и несколько слезинок скатываются вниз по его лицу. Он молчит. Слёзы льются из моих глаз оттого, что папочка такой грустный. Это причиняет мне боль.
– Сын, – abuela махнула в его сторону лопаткой.
– Лейла, – похлопывает он по своим коленям.
Бросаюсь к нему, опуская рисунок на столешницу, обнимая мужчину своими крошечными ручками за шею.
– Мамочка никогда не вернётся домой.
Спрятав лицо у него на шее, я всхлипываю. Папа поглаживает меня своей большой ладонью по спине.
– Мне так жаль, малышка. Abuela и я – мы всегда будем рядом. Всегда.
На полувсхлипе, подняв голову, смотрю на папу. Под одним его глазом всё ещё не зажил толстый порез, а под другим – синяк насыщенного сине-фиолетового оттенка. Скольжу своими маленькими пальцами по его сбитым костяшкам. Мой папа – боец. Он чемпион.
Развернувшись на его коленях, я начинаю рвать свой рисунок. Не останавливаюсь до тех пор, пока он весь не превращается в крошечные обрывки, а после – одной рукой сметаю остатки на пол. Спрыгнув с папиных колен, топчу их до тех пор, пока в моём маленьком теле не заканчивается энергия. А после – падаю на пол, точно на измятые кусочки.
На моём лбу проступили бисеринки пота. Мои плечи задрожали, когда оргазм настиг меня второй раз за ночь. Тайлер зарычал, содрогнувшись, прежде чем рухнуть на моё тело. Наш пот смешался. Чувствую, как мужчина лёгким поцелуем касается моего виска.
‒ Я буду скучать по тебе, Лейла.
Я вывожу на его спине небольшие круги.
‒ Ты будешь так занят, что у тебя не будет и шанса соскучиться по мне.
‒ Неправда.
‒ Ха. Ты будешь в порядке, доктор Митчелл.
Похлопав его по груди, я выбираюсь из-под мужчины.
Я знаю, что Тайлер не видел необходимости в объятьях, тесном контакте и поцелуях после секса. В самом начале наших отношений это ранило, потому что мне хотелось большего. Но он ясно дал понять, что не разделяет этих желаний. В виду наших должностей мы постоянно на ногах и по уши в работе. Прошлый год я работала фриланс-медсестрой [4] в скорой помощи ‒ и мне нравилось это. Мы с Тайлером оказались в одной смене.
Это длится уже некоторое время. Я научилась жертвовать своими желаниями, соглашаясь на то, что могу получить от этого мужчины.
Между нами нет любви. Возможно, это всего лишь похоть, но я осознаю, что хочу чего-то свыше этого. Потому и приняла решение вернуться.
‒ Как долго вновь продлится твоя поездка? – Слышу голос любовника со стороны кровати.
‒ Я была дома где-то недели с две, прежде чем уехать на год.
‒ Больше похоже на шесть месяцев, Лейла.
Убедившись, что настроила тёплый поток, включаю душ.
‒ Ну, ощущалось как год.
Бросив взгляд из-за плеча, наблюдаю за тем, как Тайлер приближается всё ближе. Мужчина обладает подтянутым телом.
Преодолев расстояние между нами, он обнимает меня за талию, оставляя на шее мимолётный поцелуй.
‒ Я понимаю, что ты скучаешь по дому.
Вздохнув, опираюсь на него.
‒ Это так. Я на самом деле соскучилась, но я и люблю эту работу тоже. Но мои padre [5] и abuela [6] ‒ всё для меня.
Я сдерживаю печаль, отчаяние и страдание о которых напоминает мне мой родной город, не позволяя себе дать волю слезам.
Услышав мой испанский. Тайлер заворчал. Он не любит, когда я так делаю, и откровенно не понимает, почему я до сих пор не избавилась от этой привычки.
‒ Тогда, судя по всему, ты получаешь лучшее от двух миров.
‒ Ага, это так.
Я с лёгкостью улыбаюсь, переживая из-за перспективы вернуться домой для так необходимого мне отдыха. Как всегда, я жду от Тайлера большего, но этого никогда не происходит – и я единственная, кто в этом виноват.
***
‒ Нет, спасибо, ‒ отмахиваюсь я от стюардессы.
Включив на телефоне автономный режим, я вновь расслабляюсь в уютном кресле первого класса. Мои веки наливаются свинцом, и сон берёт верх.
Тело дёрнулось, когда самолёт зашёл на посадку. Я подавляю тихий вскрик, а после оглядываюсь, чтобы убедиться, не заметил ли кто мой испуг.
Сложив руки на груди, я пытаюсь взять себя в руки. Выглянув в иллюминатор, вижу перед собой знакомые просторы Портленда, штат Орегон. Это ближайший аэропорт к Ванкуверу – моему родному городу. От одной мысли о том, что скоро обниму отца и бабушку, моё сердце ускоряет ритм. Они – весь мой мир. С самого первого дня, они ‒ мой истинный фан-клуб, группа поддержки, тренеры. Они – моё всё.
Именно эти двое сподвигли меня к тому, чтобы выбрать занятие фрилансом на медицинском поприще. Я посещала местный колледж и имела достойную работу медсестры в скорой помощи, но мой папа всегда хотел для меня большего. Я его единственный ребёнок, и к тому же девочка. Он положил бы мир к моим ногам. Папа, в качестве действующего чемпиона по боксу, годами путешествовал по разным странам, прежде чем влюбился в злую женщину.
Соблазнив, она украла его сердце, но в отместку подарила ребёнка. Так что, думаю, в конце концов, это того стоило. Но я, по сей день, ненавижу её. Мертвецки напиваясь в каждый День матери, я накапливаю всё больше ярости внутри. Мне приходится скрывать это от папы и бабушки, потому что они пожертвовали всем ради меня.
Стоило мне ступить на трап, как мой желудок заурчал, и я, выходя из самолёта, не сдерживаю улыбку. Я знаю, что дома меня ждёт огромный горшок тамале [7]. В том, что твоя abuela чтит традиции есть свои преимущества. Она убедилась, что я свободно говорю по-испански, трудолюбива и работаю по совести – в ответ мой желудок всегда будет набит моим любимым тамале.
Направляясь к обочине, я ищу взглядом чёрный Эскалейд[8] своего отца. Обычно он так чертовски рад моему приезду, что ждёт сразу за чертой безопасности ‒ но не сегодня. Проходит пять долгих минут, прежде чем я вспоминаю о том, чтобы включить свой телефон. Парой секунд спустя, экран вспыхивает. Я проверяю, не ошиблась ли я в информации о рейсе, которую отправила ему. Всё верно.
А после на телефон приходит куча сообщений. Паника захватывает моё сознание. Что-то не так. Я чувствую это.
‒ Лейла.
Подняв взгляд, я вижу, как Джаг взлохматил рукой свои тёмные волосы. Он запыхался. Я понимаю всё, что мне нужно было знать, по выражению его лица. Поддавшись панике, я падаю на колени. Картинка перед глазами словно размыта, мне не хватает воздуха… Земля будто уходит из-под ног.
Я чувствую, как сильные ладони Джага схватили меня за предплечья, заставляя подняться на ноги. Он произносит три слова, разрушившие весь мой мир:
‒ Это твоя бабушка.
‒ Джаг?
‒ Сейчас мы должны добраться до больницы.
Следую за мужчиной к его разбитому грузовику. Джаг с лёгкостью закинул мою сумку в кузов, и убедился, что я забралась внутрь. Он никогда не изменится. Клянусь, я всё ещё вижу того сломанного ребёнка, которым он когда-то был. Этот мужчина заменил мне брата. Джаг уже много лет тренируется с моим отцом, и преуспевает в мире ММА [9]. Но едва ли что-то из этого сейчас может меня успокоить. Я хочу оказаться дома, рядом со своей семьёй.
В больнице, как и в любой другой, стоит всё тот же скучный шум. Мне этот звук знаком и должен быть успокаивающим, но как бы не так. От него меня тошнит. Мы минуем приёмную, и тогда я замечаю его.
Это так похоже на тот день, что был много лет назад. Его локти на столе, и сложенные руки на которые он опустил лицо. Только вот рядом нет пустой бутылки и в воздухе не чувствуется запаха еды, что готовит аbuela. Вместо него тут веет смертью. Рядом с папой сидели некоторые бойцы, которых он тренировал. Я знакома практически со всеми, кроме одного – его я никогда не видела прежде.
Опустившись на пол, накрываю ладонями колени отца, ожидая, пока он посмотрит на меня. Однако он не делает этого. Я чувствую, как под моим прикосновением разбивается его сердце.
‒ Papi [10], ‒ в итоге срывается шёпотом с моих губ.
Наконец мужчина поднимает свой взгляд – и это второй раз, когда я вижу, как он плачет. Не чувствуя стыда, он позволяет слезам течь вниз по его лицу.
‒ Что происходит?
В душную приёмную заходит доктор, лишив папу возможности ответить.
‒ Семья Марии Диаз?
Я встаю, поправив рубашку, вытираю ладони о верхнюю часть бёдер. По коже на ногах побежали мурашки. Едва ли короткие шорты сейчас могли это скрыть.
‒ Да, ‒ наконец отвечаю я.
‒ Лейла, ‒ произносит доктор МакХьюз.
‒ Здравствуй, ‒ слабо киваю я, в то время как в моём голосе сквозит страх.
Мужчина повертел в руках свою шапочку.
‒ Я не знал, что Мария твоя бабушка.
Киваю. В этой больнице я провела месяц несколько лет назад. Трудно возвращаться в родной город. Доктор МакХьюз хотел, чтобы между нами было кое-что больше, чем просто рабочие отношения. Дело в том, что я поклялась себе, что с этим городом меня не свяжет ничего, кроме моей семьи.
‒ Это так, она моя бабушка. – Нервно сжимаю и разжимаю пальцы на руке. – Я только прилетела, и понятия не имею, что происходит.
‒ Доктор Олсен спешит в больницу. На этой неделе он дежурит.
‒ Он специализируется на сердце, ‒ шепчу я.
‒ Да, через несколько минут Мария отправится на чрезвычайное тройное шунтирование.
‒ Я должна её увидеть, ‒ проношусь мимо мужчины, не дожидаясь его ответа.
Доктор МакХьюз хватает меня за предплечья, прежде чем я успеваю выйти из приёмной.
‒ Твой отец не хочет пойти с тобой?
Повернувшись к сломленному мужчине, протягиваю ему свою ладонь. Понадобилась помощь нескольких бойцов, чтобы поднять папу на ноги. Прежде чем сжать мою руку, он кивает им со всей признательностью. Я всегда буду восхищаться телом и силой своего отца. Он, как современный Халк. Человек, что возвышается над всеми.
Рука об руку, мы идём по коридору. Papi почти до боли сжимает мою ладонь.
‒ Я пришёл домой на обед, и нашёл её на полу кухни, ‒ прошептал он.
Моя хватка на его пальцах становится чуть сильнее.
‒ Она готовила тамале к сегодняшнему семейному ужину.
‒ Papi, ‒ прошептала я между рыданиями.
‒ Я не могу потерять свою madre [11].
Его голос сломался, вызывая боль, пронзившую мой позвоночник.
Мой папа, герой и защитник – он разбил моё сердце всего шестью словами. Аbuela в течении многих лет была нашей опорой. Она дарила нам надежду, когда той не было. Ей удавалось приготовить еду, когда в доме не было и крошки. Она поддерживала моего отца, после того, как ему надрали задницу, и он изо всех сил сражался за то, чтобы вернуть свой титул чемпиона. Я могла бы сказать ей, что собираюсь в школу клоунов – и аbuela сияла бы от счастья и гордости.
Мы входим в небольшую предоперационную, где я едва ли узнаю хрупкую фигурку своей бабушки. Она всегда была воплощением силы и стойкости. Сжимая руку отца, я с трудом переставляю ноги.
‒ Моя малышка, ‒ с усилием она поднимает с кровати руки.
Я чертовски тороплюсь к ней, и, спрятав лицо на её груди, обнимаю женщину.
‒ Я дома.
Papi движется к противоположной стороне кровати, и берёт её за руку.
‒ Ты должна закончить тамале.
Её голос тих.
‒ Хорошо, ‒ прерываю я женщину.
Тамале – последнее, о чём ей стоит беспокоиться.
‒ Ты должна найти и хороший кусок задницы тоже, сладкая, ‒ слабо улыбается бабушка.
Я смеюсь. Она никогда не оставляла идею выдать меня замуж. Аbuela хотела видеть меня беременной и счастливой. Мы все знаем, что бабушка была бы очень даже не против дома с кучей маленьких bambinos [12], о которых могла бы заботиться.
‒ Посмотрим, ‒ подмигиваю ей.
‒ Пришло время, ‒ отпустив ладонь папы, она похлопывает себя по груди. – Моё сердце поизносилось.
‒ Нет, ‒ шепчу я. – Пожалуйста, я навсегда вернусь домой, и выйду замуж за Хуана или Стива. Как захочешь, ‒ умоляю женщину.
Бабушка слабо улыбается на это.
‒ Обещаешь?
Я киваю.
Она вновь хватает отца за руку.
‒ Я устала. Я стара, и за эти годы уже познала счастье. Вы двое – позаботьтесь друг о друге. Вы навсегда останетесь моим миром. Я всегда любила вас.
‒ Madre.
‒ Сын, пришло время научиться самостоятельно стирать своё нижнее бельё, и найти хорошую женщину.
Даже на смертном одре, бабушка всё так же поучает нас.
‒ Отпустите меня, ‒ ясно и уверенно произносит женщина.
Мы с папой держим её. Опускаю лицо к щеке бабушки, вдыхая её запах – это мой дом. Papi наклоняется к плечу женщины. Мы оба преклонились перед нашей опорой, молясь вопреки всему.
В помещение входят медсестры – и я узнаю некоторых из них. Когда я вновь замечаю доктора МакХьюза, то начинаю умолять:
‒ Пожалуйста. Пожалуйста. Позволь мне пойти туда. Ей нужна её семья.
Мужчина покачал головой.
‒ Она никогда не была в больнице, и ненавидит врачей. Пожалуйста.
Он долго молчит, прежде чем, наконец, кивнуть.
‒ Только до ассистентской. Ты не сможешь последовать в операционную.
‒ Хорошо, спасибо. Я хочу держать её за руку.
Больница мне знакома, потому я спешу облачиться в форму моего размера. Я успеваю провернуть это за то время, пока они готовятся к тому, чтобы увезти бабушку в операционную. И когда за нами закрывается автоматическая дверь, я вижу Джага рядом с папой.
Почувствовав нежное прикосновение к своей руке, опускаю взгляд.
‒ Ты особенная девочка, Лейла, ‒ произносит аbuela каждое слово на испанском.
Я плачу. Мне не хватает грёбаной смелости, чтобы ответить. Мы минуем несколько поворотов, продвигаясь дальше по длинному коридору. Я понимаю, что мы приближаемся к той точке, где мне следует отпустить её – но я не могу.
‒ Я прожила так долго из-за тебя. Когда мои друзья умирали, именно ты держала меня молодой. Позаботься о своём отце, сделай тамале, будь счастлива, научи своих детей разговаривать на испанском, и, Бога ради, выйди замуж за хорошего мужчину.
Она закрыла свои глаза.
‒ Abuela. Abuela! – Кричу я всё громче и громче.
А после сигнал остановки сердца взрывает мои барабанные перепонки.
‒ Нет. Нет. Нет.
Доктор МакХьюз обнимает меня, прижимая к своей сильной груди.
‒ Ей бы не хватило сил пережить операцию. Это к лучшему.
Я оборачиваюсь к нему, сжимаю его халат в ладонях, и плачу. Понятия не имею, сколько прошло времени, прежде чем я накапливаю достаточно сил и мужества, чтобы вернуться обратно в приёмную. Я всегда была собранной, но не сейчас. Моя опора треснула, оставив меня в подвешенном состоянии. Остановившись за углом приёмной, я встречаюсь взглядом с Рapi, а после оседаю на землю. Я кричу. Меня тошнит. Папа пытается утешить меня, но у него не получается обуздать эмоции. Двое бойцов помогают своему тренеру встать на ноги.
Тот незнакомец притягивает меня к своей груди. Он не морщится от зловонного запаха, и не брюзжит, когда подымает меня. Мужчина убаюкивает меня у себя на груди, словно мать новорождённого. Его губы касаются моего лба в успокаивающем жесте.
‒ Мне так жаль.
Три слова обволакивают мою кожу. Его голос звучит тихо. В его тоне нет притворства.
Сидя за рулём машины моего отца, он следует за грузовиком Джага. Здесь пахнет папой. На консоли лежит полупустая пачка семечек – его нервная привычка.
Спустя несколько минут езды, я не выдерживаю.
– Я не хочу домой.
Мужчина бросает на меня странный взгляд.
– Она готовила для меня тамале. Я не хочу домой.
– Ладно, – кивает оппонент. – Зал?
– Нет.
– Хорошо, – спокойно отвечает он.
Теперь мы едем в тишине. В Ванкувере весна – сейчас достаточно тепло, но я дрожу от холода. Заметив это, мой оппонент включает печку и обогрев сидения. Я ценю его усилия, но не нахожу в себе сил, чтобы поблагодарить.
Он сворачивает к пивнушке на окраине города. Заглушив двигатель, мужчина, без каких-либо объяснений, выбирается из автомобиля. Я следую за ним – что ещё мне оставалось делать? Куда я ждала, что он отвезёт меня? Чувствую его огромную ладонь на своей спине, когда старая изношенная деревянная дверь открывается перед нами. Нас тут же окутывает отвратительный запах сигаретного дыма.
Это место неприметно. Никто меня здесь не узнаёт, за что я благодарна. Это так типично. Постоянные клиенты сидят в баре, спьяну рассказывая бармену о своих проблемах, в то время как несколько людей играют в бильярд, а остальные – сидят в тени.
Мы занимаем место в затемнённом углу. Прежде чем отправиться к бару, мой спутник убедился, что со мной всё в порядке. Желая отвлечься от происходящего, изучаю взглядом мужчину перед собой. Он определённо тяжеловес среди бойцов.
Высокий и подтянутый. У него длинные и очень сильные руки, что могли бы вывести противника из строя одним смертоносным ударом. И ноги… На сегодняшний день, это самые мощные ноги среди тех, что я когда-либо видела. Интересно, сколько противников он одолел? Могу поспорить, исходя из того, что оппонент облачён в чёрно-красные шорты – он приехал прямиком из спортзала. Незнакомец возвращается к нашему столику, а я всё продолжаю его рассматривать.
– Ненавижу бои.
Он смотрит на меня искоса.
– Ладно.
– Я действительно ненавижу бои. Ещё с детства. Мне никогда не нравилось видеть, как папа приходит домой израненным и избитым. Он и abuela – всё, что у меня есть.
Он кивнул.
– И да – бар? Серьёзно?
Войдя в раж, включив режим суки, я уже не могла остановиться. Такое поведение не характерно для меня. Но в этот момент я потеряла контроль над ситуацией.
Мужчина пожал плечами.
Если бы он не шепнул мне те слова в больнице, я бы подумала, что он немой.
– Если ты думаешь, что я выпью, а после заберусь на твои колени, как одна из ваших бойцовских шлюшек – ты ошибаешься.
Он рассмеялся. Ублюдок едва не надорвал живот, потешаясь надо мной. Официантка с большой грудью, которая чуть ли не вываливалась из выреза её топика, поставила на стол поднос со стопками, наполненными прозрачной жидкостью. Она почти коснулась своей грудью щеки моего спутника. Мужчина наклонился ближе ко мне, избегая контакта. Плюсик ему.
– Как она узнала наш заказ? – Спрашиваю, указав пальцем на стопки.
– Хм, я просто оставил его на баре.
Он расслабился на своём месте, закинув руку на спинку соседнего стула.
– Я напился той ночью, когда умер мой отец. Это не особо помогло, но чувствовал я себя лучше.
Потираю лицо ладонями.
– Мне жаль.
– Не стоит. Я понимаю.
Мужчина пожал плечами.
– Как давно?
– Около года.
– Сожалею о твоей потере.
Оппонент передал мне стопку, взяв вторую в свою руку.
– Твоё здоровье.
Мы оба выпиваем. Я не большой поклонник алкоголя, но, когда случается опрокинуть стопку – я всегда запиваю её солёным соком. Но сегодня все грёбаные предостережения исчезли.
Проглотив обжигавшую горло жидкость, протягиваю своему спутнику руку.
– Я Лейла.
Моя ладошка утопает в его огромной руке.
– Круз.
– Приятно познакомиться.
Пытаюсь как-то пожать его руку, но Халк…Ну, это Халк.
Мы опрокидываем ещё по одной стопке, прежде чем возобновить разговор. Я вздрагиваю каждый раз, выпивая новую порцию алкоголя, чувствуя, как в животе медленно разгорается пожар.
– Ты тренируешься с моим папой?
– Ага.
– Не нравится много говорить, ха?
– Бинго.
Мужчина приподымает брови.
– Идеально.
Хватаю со стола ещё одну стопку. Эта идёт легче. События разворачиваются слишком быстро – у меня кружится голова, а мысли словно подёрнуты дымкой.
Перед нами появился поднос с жаренной едой. Я благодарна за это, потому что опыта в выпивке у меня маловато. Схватив несколько луковых колечек с тарелки, я проверяю насколько они горячие, прежде чем откусить немного.
– Спасибо, – произношу, поднеся колечко ко рту.
– Без проблем.
– Ты мексиканец? – Выпаливаю я.
Это всё из-за потери abuela и алкоголя. В большей мере, из-за огромного количества выпивки.
– Пуэрториканец.
Судя по его тону, здесь таится нечто большее, потому я провоцирую его.
– О, пуэрториканец, – произношу, протягивая «р». – Не нравится, когда тебя называют мексиканцем, не так ли?
Его глубокий смех наполняет бар, заглушая лёгкую болтовню. Круз подаётся вперёд, опершись локтями на стол, глядя прямо на меня.
– Нет.
– Ну, я мексиканка. На самом деле, наполовину мексиканка, наполовину дворняга.
На этот раз он подавился пивом, которое потягивал в перерывах между тем, как опустошал со мной стопку.
– Дворняга?
– Ага. Понятия не имею, кем была моя мать, кроме как бессердечной сукой с огромными сиськами, соблазнившей моего отца.
– Вот как. Никогда раньше не встречал полу-мексиканку полу-дворнягу.
– Теперь встретил.
Подаюсь ниже к нему, не упуская тот момент, когда взгляд мужчины уж слишком надолго замирает на моём декольте.
Это единственное, что во мне было от матери – феноменальная грудь. Думаю, стоит поблагодарить её за это, благо всё остальное у меня от отца. Оливковая кожа, кудрявые тёмные волосы и тёмно-карие глаза – я мини-копия своего папы, не считая сисек, конечно.
– Твой отец – отличный парень. Я был не в лучшей форме, когда он взял меня к себе.
Боль всколыхнулась в моей душе. Не подобрать слов, чтобы объяснить, как потеря одного из двух людей, что стоят всего твоего мира, может уничтожить тебя. Потому я молчаливо беру ещё одну стопку, выпивая её до дна.
Круз не осуждает меня и не просит остановиться. Он расслабленно откинулся на спинку своего стула, попивая пиво. Вскоре бар начинает вращаться перед глазами, а с моих губ срывается хихиканье. Я изрядно набралась. Нет, я радушная болтливо-хихикающая дурочка.
Я всё продолжаю рассказывать о том, как потеряла девственность в магазине пончиков; о том, как впервые выкурила косяк, и о приемлемых размерах члена. Попивая своё пиво, Круз лишь улыбается, слушая мой бред, даже не думая перебивать.
