Текст книги "История вермахта. Итоги"

Автор книги: Гвидо Кнопп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

1 сентября 1939 года в 4:47 утра капитан Густав Кляйкамп на борту немецкого военного корабля «Шлезвиг-Гольштейн» отдает команду «огонь!». Орудия корабля, стоявшего на приколе в порту вольного города Данцига «в ходе дружественного визита», начали обстрел польских укреплений на приграничном с Данцигом Вестерплатте. В то же самое время подразделения вермахта без объявления войны пересекли границу с Польшей. Выстрелы, разбудившие жителей Данцига, послужили началом Второй мировой войны. Сенсационные кадры начала военных действий вводят в заблуждение. Обстрел Вестерплатте с корабля «Шлезвиг-Гольштейн» стал впечатляющим эпизодом военной хроники, но именно эта операция никакого тактического успеха не имела. Военно-морская штурмовая рота, тайно переброшенная на «Шлезвиг – Гольштейне» к Данцигу вряд ли могла добиться сколь бы то ни было значительного успеха в нападении на береговые укрепления Вестерплатте, несмотря на поддержку тяжелой корабельной артиллерии. На протяжении нескольких следующих дней укрепления «утюжили» 60 пикирующих бомбардировщиков «Штукас»[51]51
  «Штукас» – расхожее название немецких пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87» (5и-87).


[Закрыть], 4 сентября подоспели усиленные пехотные и инженерные войска, и только 7 сентября после очередного тяжелого обстрела корабельной артиллерии защитники Вестерплатте решили капитулировать. Сопротивление в портовом городе Гданьске продолжалось до 13 сентября, а военный порт был взят только 19 сентября.

Другие операции вермахта, напротив, протекали более успешно, впрочем, тоже не всегда в четком соответствии с планом. Танковые соединения группы армий «Юг» уже 10 сентября подошли к окраинам Варшавы, но в город не вторглись. Часть польских войск между тем оказалась в окружении к западу от Вислы. В следующие несколько дней они предпринимали попытки прорвать немецкую линию фронта и уйти на восток. 13 сентября к северу от польского города Лодзь в боевые действия активно вступила авиация Люфтваффе. Она беспрерывно атаковала скученные походные колонны поляков. Однако польские соединения не сдавались, – они всеми силами пытались вырваться из «котла» и уже было поколебали преграждавшие им путь на восток силы немецкой 10-й армии. Но 16 сентября 820 самолетов с 328 тоннами бомб на борту атаковали польские войс ка. Это нападение было настолько деморализующим, что польские солдаты побросали оружие, и германское командование приняло решение о прекращении воздушных атак на полностью обезоруженного противника. 18 сентября военные действия в «котле» западнее Варшавы постепенно прекратились: 120 000 польских солдат сдались в плен.

За день до этого произошло еще одно событие, ставшее смертельной раной для Польши: сталинская Красная армия вторглась в Польшу на востоке, точно так, как это было запланировано в советско-германском пакте Гитлера – Сталина. Польские войска, находившиеся восточнее Вислы, вдруг столкнулись с еще одним превосходящим их по силе противником: Польша оказалась как между двух огней, в состоянии войны сразу с двумя сверхмогущественными соседями. По приказу Гитлера немецкие соединения должны были с 20 сентября прекратить все бои к востоку от Вислы и больше не рисковать людьми, а еще двумя днями позже планировался отход на «свои» рубежи.

Одновременно вермахт сконцентрировал усилия на окончательном завоевании «своей» части Польши. 20 сентября началась массированная бомбардировка польской столицы, а собственно штурм Варшавы – 25 сентября. В этот день самолеты Люфтваффе совершили тяжелый бомбовый налет на объявленный крепостью город, двинулись вперед наземные войска. Под прикрытием огня тяжелой артиллерии, безостановочно обстреливавшей город, пехотные подразделения вышли к черте города. 27 числа наступило затишье, и командующий 8-й немецкой армией, генерал-полковник Бласковитц потребовал безоговорочной капитуляции. День спустя город с гарнизоном численностью 120 000 человек сдался. Немецкая сторона гарантировала польским офицерам сохранение их наград и званий, солдатам было обещано, что спустя некоторое время они будут отпущены из плена, и 1 октября комендант крепости в Варшаве формально передал свои побежденные войска генерал-полковнику Бласковитцу. 2 октября немецкие войска во главе лично с Гитлером вступили в польскую столицу.

Победой Германии над Польшей мировая общественность была просто ошарашена: это выглядело так. как будто вермахт применил принципиально новую стратегию и тактику войны при помощи превосходящих танковых сил и современных ВВС. О так называемом блицкриге на Западе впервые заговорил американский журнал Time, сообщавший 25 сентября 1939 года о событиях в Польше. В Германии же это понятие вошло в обиход еще в 1935-м, после публикации в военном журнале Deutsche Wehr. Там слово «блицкриг» использовалось для описания стремления стран, не обладающих большими сырьевыми запасами, «вести войну максимально щадящим для собственной экономики образом, добившись победы в самом начале боевых действий, одним решительным напряжением всех доступных военных сил». Но была ли польская кампания действительно войной принципиально нового типа? Фактически это был грандиозный военный эксперимент, позволивший опробовать различные тактические решения, в частности активное применение военно-воздушного флота. До нападения на Польшу авиация оставалась по большей мере «вещью в себе» и во взаимодействии с наступающими танковыми силами была применена практически впервые: звенья «штукасов» и бомбардировщиков атаковали оборонительные позиции перед наступающими танками, буквально пробивая им дорогу. Однако в остальном стратегия войны против Польши не имела под собой никакой принципиально новой концепции. Сегодня польская кампания оценивается экспертами не как первый блицкриг, а скорее как его предварительный этап. В сущности, нападение на восточного соседа было классическим вариантом «маленькой победоносной войны», о котором долго думали немецкие военные стратеги. Такая война предусматривала быструю победу над врагом посредством смелой, обескураживающей военной операции, в которой ставилось на карту буквально все: нужно было спровоцировать вражеские войска на удар по самым слабым позициям, чтобы затем зажать их в тиски ударом сильной войсковой группировки. Враг оказывался в результате заключен в огромном «котле», где его можно было постепенно уничтожить. Битва при Каннах[52]52
  Битва при Каннах – крупнейшее сражение во время 2-й Пунической войны между римской армией (80 тыс. пехоты и 6 тыс. конницы; в сражении участвовало 63 тыс. пехоты и 6 тыс. конницы), которой в день сражения командовал консул Теренций Варрон, и карфагенской армией Ганнибала (40 тыс. пехоты и 10 тыс. конницы). Римская пехота, имея глубокий и плотный боевой порядок, атаковала центр карфагенского войска и потеснила его. Однако карфагенская конница разгромила на флангах конницу римлян, после чего римская пехота была окружена и почти вся уничтожена. Римляне потеряли 48 тыс. убитыми и 10 тыс. пленными, карфагеняне – 6 тыс. убитыми. После поражения римской армии многие южноиталийские и сицилийские города перешли на сторону Ганнибала. Однако из-за недостатка сил он не смог воспользоваться победой и двинуться на Рим. Сражение при Каннах считается выдающимся образцом военного искусства.


[Закрыть], в которой в 216 году до н. э. карфагенская армия именно таким образом победила превосходящие силы римлян, – победа при помощи малых сил, но посредством гениальной тактической разработки – долгое время служила идеалом для военных стратегов Германии. По мнению прусского генерал-фельдмаршала Хельмута фон Мольтке[53]53
  Мольтке, Хельмут Иоганн Людвиг фон (1848–1916) – граф, германский военный деятель, генерал. С 1903 генерал-квартирмейстер, с 1906 начальник Генштаба. При подготовке Первой мировой войны 1914-18 положил в основу плана войны план генерала А. Шлиффена (разгром главными силами французской армии и оборона в Восточной Пруссии, а затем удар по России), но при развертывании германской армии в 1914 ослабил правое крыло Западного фронта и увеличил силы на левом крыле и в Восточной Пруссии. В Марн-ском сражении 1914, будучи начальником штаба Ставки (фактически главнокомандующим), Мольтке потерял управление войсками, что явилось одной из причин поражения германских армий. 14 сентября отстранен от должности.


[Закрыть], «величайшее благо войны – в быстром ее окончании». Его победу над французами при Седане – блестяще проведенную операцию окружения во франко-прусской войне 1870/71 года – даже называли Каннами XIX века. «Каннская идея» с тех пор была объявлена немецкими военными панацеей и вытеснила все другие концепции. Так, на ней базировалась стратегия развертывания вооруженных сил Гермапии в 1914 году, ориентировавшаяся на знаменитый план Шлиффена[54]54
  Шлиффена план – проект плана стратегического развертывания германской армии и замысел ведения операций в начале войны Германий на два фронта: против Франции и против России. Был сформулирован в памятной записке, составленной в 1905 начальником Генштаба генералом А. Шлиффеном. Первый удар наносился по Франции основной массой войск (до 85 % всех сухопутных сил), главные силы которых сосредоточивались на правом крыле, через нейтральные Бельгию и Люксембург в обход с севера главных сил французской армии с задачей захватить Париж, отбросить французские войска на восток, где их окружить и уничтожить. Против России до победы над Францией оставлялся слабый заслон. После разгрома Франции предусматривалась переброска крупных сил против России. План Шлиффена был авантюристичен, так как германские войска на западе не обладали превосходством в силах и не могли материально обеспечить быстрое и непрерывное наступление германских армий на большую глубину. Нереален был и замысел одним ударом уничтожить многомиллионную французскую армию. При осуществлении плана (в несколько измененном виде) в начале Первой мировой войны германские войска потерпели поражение в Марнском сражении 1914.


[Закрыть]. Согласно ему Германия должпа была рискнуть решительно всем, чтобы избежать опасности войны на два фронта: сперва ударом всех сил на занад должна была быть побеждена Франция, а затем все войска следовало направить на восток против России. Гениальная идея и ее точное воплощение в жизнь должны были помочь Германии выйти из незавидного промежуточного положения – когда она постоянно опасалась открытия второго фронта. Впрочем, такая игра ва-банк во время Первой мировой войны, в любом случае, не привела Германию к успеху.

Военное положение империи осенью 1939 года было похоже на ситуацию 1914-го, правда, с обратным знаком. Теперь нужно было победить врага сначала на востоке, после чего можно было бы незамедлительно повернуть на запад. И немцам действительно удалось нанести скорое поражение Польше. В первую очередь потому, что нападение на восточного соседа произошло при исключительно выгодных для вермахта условиях: польское государство было с трех сторон окружено контролируемыми Германией областями, так что окружение Варшавы было несложно с точки зрения географии, и войскам было недалеко идти до цели. Вермахт при этом превосходил противника, с которым ему предстояло столкнуться, по всем статьям – как в плане оснащения, так и в отношении техники и тактики. Польские войска были плохо вооружены, находились на невыгодных позициях и не имели достойного командования. Их положение могла бы облегчить помощь союзников Польши – британцев и французов, но никакой поддержки от них поляки не дождались. Наконец, последним фактором, окончательно решившим судьбу Польши, стал удар РККА на востоке, – удар, пришедшийся уже порядком измотанным польским вооруженным силам в спину.

Война против Польши создала миф, в который очень быстро и охотно поверили как сами немцы, так и их противник, – миф о том, что вермахт является непобедимой и сверхсовременной военной машиной. При этом молниеносная победа над Польшей обошлась вермахту недешево: потери армии едва не превысили допустимые пределы: погибло свыше 16 000 немецких солдат. Впрочем, были и более тяжелые потери: из строя было выведено почти 50 % дивизионной техники. Закрыть эти «дыры» удалось только к весне 1940 года. Кроме того, немцы израсходовали большую часть своих боеприпасов. О быстром пополнении резерва не стоило и мечтать, так как возможности немецкой промышленности изрядно недотягивали до уровня потребностей вермахта. Сталелитейная отрасль ежемесячно недодавала армии 600 000 тонн стали, а об увеличении объемов производства пороха нечего было и говорить. Только то, что 18 сентября сражение с Польшей уже было практически выиграно, спасло Германию от тяжелого положения на фронте. В начале октября генерал-квартирмейстер отрапортовал, что наличных резервов боеприпасов хватит только на треть дивизий, и то на период не более 14 дней. Не лучше было и положение люфтваффе, чья поддержка и обеспечила молниеносную победу: запаса бомб также хватало лишь на две недели, после чего, по словам генерального инспектора ВВС генерал-полковника Мильха[55]55
  Мильх Эрхард (1892–1972), генерал-фельдмаршал Люфтваффе, заместитель Германа Геринга. Родился 30 марта 1892 в Вильгельм-схавене. Во время Первой мировой войны был летчиком, а после ее окончания – пилотом гражданской авиации. В 1923 работал в авиационной компании «Юнкере», в 1926-33 – директор финансового управления компании «Люфтганза». В 1933 Герман Геринг, хорошо знавший Мильха и ценивший его организационные способности, назначил его статс-секретарем министерства авиации. Кроме того, Мильх являлся начальником вооружения Люфтваффе. В 1938 ему было присвоено звание генерал армии. На следующий год он уже командовал V воздушным флотом во время норвежской кампании. После капитуляции Франции в 1940 Мильх стал одним из трех старших офицеров Люфтваффе (наряду с Альбертом Кессельрингом и Хуго Шперле), которым было присвоено звание генерал-фельд-маршала. Во время битвы за Англию командовал 3-м воздушным флотом. В 1941-44 Мильх являлся главным авиационным инспектором рейха. В 1942 Гитлер временно назначил Шпеера и Мильха ответственными за пути сообщения Третьего рейха. В 1947 Мильх приговорен Международным военным трибуналом к пожизненному заключению. В 1954 освобожден.


[Закрыть], пилотам оставалось бы играть в «скат»[56]56
  «Скат» – азартная карточная игра типа преферанса для троих игроков, необычайно популярная в Германии XIX – начала XX века.


[Закрыть]. Когда Гитлер узнал о таком положении дел, он был в бешенстве. Для скорейшего решения проблемы им был назначен специальный министр по делам снабжения боеприпасами. Генерал артиллерии Бекер, в чьей компетенции были эти вопросы прежде, посчитал для себя невозможным оставаться в этой ситуации козлом отпущения и покончил жизнь самоубийством.

Но все эти вопросы проходили исключительно под грифом ДСП, официально же в счет шел только молниеносный успех вермахта. Он глубоко впечатлил германский народ и шокировал весь остальной мир, даже если считать, что эта кампания не продемонстрировала новых, революционных способов ведения войны. Новое между тем прорастало совершенно на другой почве: потерпев поражепие, Польша сразу же ощутила на себе всю мощь национал-социалистского террора. В «Обращении к Польше», опубликованном 1 сентября верховным командующим сухопутными войсками фон Браухичем, еще говорилось, что вермахт не рассматривает мирное население как противника и намерен соблюдать все международно-правовые соглашения. Реальность же с самого начата выглядела иначе. Так, под Ченстоховом, после того как, – судя по всему, от шальных выстрелов из собственных окопов – погибли восемь немецких солдат, командир 42-го пехотного полка приказал согнать в одно место тысячи представителей гражданского населения. Как минимум сотня поляков – и среди них много евреев – была расстреляна в качестве акции устрашения. Позднее же, и правда, выяснилось, что выстрелы, унесшие жизнь восьмерых немцев, были сделаны с позиций других немецких подразделений, которые в хаосе наступления вели беспорядочный огонь по противнику. Подобные акции против мирного населения описаны неоднократно. В своей книге «Увертюра к истребительной войне. Вермахт в польской кампании 1939 года» историк Йохен Белер цитирует памятный листок ОКВ – «Польша: государство и население». Там говорилось, что поляки по отношению к другим ведут себя «бесцеремонно и непредсказуемо», что они «жестоки, беспощадны, коварны, вероломны», а также «исполнены ненависти и слепого фанатизма». Такими предостережениями немецкие солдаты, говорит Белер, были соответствующим образом подготовлены к встрече с мирным населением Польши. А тут еще – приказы командования, требовавшие «большей жесткости», и широко распространившийся страх перед партизанами. Все это, наложившись на общую нервозность немецких солдат, не имевших на ту пору достаточного военного опыта, и приводило к таким последствиям, как в Ченстохове.

Белер приводит и другие примеры. Так, под Цепелювом солдаты 15-го пехотного полка 8 сентября после боя расстреляли 250 пленных польских солдат. Не обходилось и без грабежей и изнасилований. Впрочем, это были отдельные эксцессы, которые командование вермахта рассматривало как дисциплинарные нарушения. Разбираться с ними должен был военный трибунал. Однако большинство обвиняемых было амнистировано распоряжением Гитлера от 4 октября 1939 года. Серьезность проступков старательно преуменьшалась: официальные документы трактовали их как действия, вызванные «реакцией на преступления поляков, совершающиеся на протяжении всей военной кампании». Тут нужно сказать, что и в самом деле после начала войны от бесчинств поляков пострадали многие представители немецкого национального меньшинства, жившие в Польше. По сегодняшним оценкам, в результате погромов было убито около 4000 «фольксдойче». Это послужило предлогом для проведения всеобщей амнистии.

Для еврейского населения Польши с вторжением в страну вермахта начался долгий скорбный путь. То, что евреи оказались под особым прицелом, вовсе не казалось немецким солдатам чем-то необычным, – напротив, для нацистского режима такой подход был самым обыкновенным. А вермахт был не более чем отражением тогдашнего немецкого общества. Впрочем, среди солдат были как антисемиты всех мастей, так и те, кто на антиеврейские мероприятия смотрел с нескрываемым ужасом. Генрих Гусманн вспоминает об облаве, проводившейся его подразделением. «Я был в составе 6-й роты 14-го стрелкового полка. 7-я рота получила задание вытащить из домов всех евреев в возрасте от 16 до 60 лет и согнать их на главную площадь города».

Многих евреев забрали на принудительные работы. «Мы видели, как полевая жандармерия хватала за шиворот евреев, по большей части —„лапсердачников“, чтобы те работали на уборке улиц», – рассказывает Георг Пенгель. Ему был тогда 21 год. В составе передового отряда Люфтваффе он охранял на аэродроме под Радомом группу евреев, пригнанных туда на работы. «Мы оборудовали полковые квартиры, и по ходу дела нужно было переставить кровати. Для этого привели евреев. Среди них были шесть старых евреев в шляпах и кафтанах». Во время перерыва Пенгель принес хлеба и заговорил с одним из них. «Среди них был один еврей в гражданском костюме. Он достал из бумажника фотографию, на которой он был запечатлен в мундире австрийского офицера. В таком типичном гонведском[57]57
  Гонвед – (венг. Ьопуёф буквально – защитник отечества) название венгерской армии в Х1Х-ХХ веках. В средние века гонведами называлась венгерская пехота, в период Венгерской революции 1848-49 – сначала пехота, а затем вся венгерская национальная армия. По закону 1868 сухопутная армия Австро-Венгрии состояла из трех частей: общеимперской армии, австрийского ландвера и венгерского гонведа, который предназначался для усиления общеимперской армии и внутренней службы в Венгрии. В мирное время в начале XX века имелось 14 пехотных и 4 кавалерийские бригады гонведа. С 1918 до 1949 гонведом назывались вооруженные силы Венгрии.


[Закрыть]мундире, какие носили венгры. Тогда я в первый раз подумал: „Черт, да что же за дерьмо тут творится!“ Он сказал: „Я уже три дня в пути, и все время под охраной“. Я спросил: „Почему вы не хотите сбежать? Вы же можете!“ – „А куда я подамся?“ – сказал он. Я и сегодня еще думаю об этом человеке, который сидел тогда рядом со мной, – небритый, но в хорошем костюме, вызывающий глубочайшее сочувствие. То, что с ним произошло, заставило меня тогда крепко задуматься, – как же это могло случиться?»

Вскоре стало очевидно, что под властью немцев и впрямь может произойти практически все что угодно. В Польшу было направлено пять так называемых особых бригад, состоявших из служащих СС и СД, которые должны были провести «расово-политическую чистку». И Рейнхгардт Гейдрих[58]58
  Гейдрих Рейнхардт Тристан Ойген (1904–1942) – один из руководителей СС, инициатор и руководитель СД. Возглавлял подготовку операций «Ночи длинных ножей». С 1941 – имперский протектор Богемии и Моравии. Автор плана «окончательного решения еврейского вопроса», предполагавшего уничтожение 20 млн человек. Убит бойцами чешского Сопротивления.


[Закрыть], поставленный во главе этих бригад, запустил «согласно особому приказу Гитлера» свою машину уничтожения. Начались карательные акции, жертвами которых стали польская интеллигенция и еврейское население.

17 октября Гитлер вывел СС и полицию из компетенции военного трибунала Польши из-за якобы «недостаточного понимания вермахтом» проводимых «мероприятий». Дело в том, что некоторые эсэсовцы по-настоящему предстали перед судом за свои преступления. Генерал-полковник Йоханнес Бласковитц, командующий войсками в Польше, писал своему начальнику Браухичу, осуждая «звериные и патологические инстинкты СС», которые привели к гибели десятков тысяч евреев и поляков. Бласковитц опасался «чрезмерного одичания и разложения в случае, если отряды СС не будет взяты под контроль». Однако контролировать их он был не в состоянии, потому что «Особые отряды имеют слишком много полномочий и чувствуют себя вправе совершать любые преступления». Далее говорилось: «Армия не желает, чтобы ее связывали с преступлениями, совершаемыми полицией безопасности, и отказывается сотрудничать с особыми отрядами, почти исключительно исполняющими функции расстрельных команд. На сегодняшний момент полиция вызывает среди мирного населения не уважение, а страх». Ответ Браухича на этот протест был пугающе однозначным: «Необходимое для обеспечения безопасности немецкого жизненного пространства и направляемое лично фюрером решение расово-политических задач неизбежно предполагает необычно жесткие меры по отношению к польскому населению оккупированной территории». При этом генерал предостерегал Бласковитца: «Критика, угрожающая единству и боеспособности армии, должна быть запрещена».

Генерал-майор Роберт Заттлер: «Мы расстреливали людей. Это началось еще в 1939-м, в Польше. СС этим занимались в колоссальных масштабах».

Генерал-лейтенант Карл Вильгельм фон Шлибен: «Поэтому-то Бласковитц и ушел в отставку».

Генерал-майор Роберт Заттлер: «Да, разумеется. А эсэсовцев вместо того, чтобы расстрелять, – наградили».

Из подслушанного разговора в Трент-парке, август 1944 г.

Впрочем, вермахт тоже совершал убийства в Польше. Были убиты 3000 военнопленных и 7000 гражданских лиц. Но что перевешивало в оценке таких эксцессов, – критическое отношение и осуждение или согласие и вера в их необходимость? Это вопросы, которые до сих пор вызывают споры. Некоторые ответы на них можно найти в протоколах подслушанных разговоров в британском лагере военнопленных генералов в Трент-парке. Находясь там, генерал Эдвин граф фон Роткирх, заядлый кинолюбитель, рассказывал: «Я был в Кутно, хотел снять фильм, это было единственное, чем я занимался. Я там очень хорошо знал одного руководителя СС, мы периодически болтали о том о сем, и однажды он мне предложил: „Господи, ну хорошо, может быть, вам было бы интересно как-нибудь снять какой-нибудь расстрел?“ Я сказал: „Нет, послушайте, я не смогу, это претит мне“. А он: „Да ладно вам, я думаю, это не имеет совершенно никакого значения, мы расстреливаем людей каждое утро. У нас еще осталось несколько человек, если хотите, мы могли бы расстрелять их после обеда“. Вы только представьте себе, насколько они озверели». Но это было не единственное его переживание в Польше. «Посмотрите, мы сами совершенно одичали. Я ехал через одно маленькое польское местечко, там были расстреляны студенты только за то, что они были студентами, а еще все польские дворяне и помещики, все были расстреляны. Я пришел к генералу Бокельбергу[59]59
  Фоллард – Бокельберг, Альфред Эмиль Фридрих фон (1874–1945?) – генерал от артиллерии, участник Первой мировой войны. Инспектор автомобильных войск рейхсвера, первый руководитель программы моторизации. Под его руководством в 1927-29 был создан первый прототип танкового батальона. Первый комендант Парижа после захвата Германией Франции. В 1945 предположительно убит английскими солдатами.


[Закрыть]и рассказал ему об этом. А он мне сказал: „Да, послушайте, мы не можем поступить иначе, так все и должно быть, потому что студенты – это самые опасные люди, они все должны исчезнуть, а дворянство, оно всегда будет против нас. В остальном… не волнуйтесь вы так. Когда мы одержим победу в этой войне, это уже не будет иметь значения“. Тогда я ему сказал: „Господин генерал-полковник, все может быть и так, но я еще должен свыкнуться с этим новым порядком“». К подобным «новым порядкам» генерал-полковник Бласковитц, главнокомандующий войсками в Польше, привыкать не хотел. Но его протест ни к чему не привел, – в мае 1940 он был отстранен от должности. Впрочем, его карьеру этот протест не разрушил. Вскоре после этого он стал военным министром во Франции. В Трент-парке обсуждали и это. «Бласковитц боролся против этого, но у него ничего не вышло. А вермахт на это не сказал ни слова. „Это компетенция гражданских властей, и нас это не касается“», – вспоминал полковник Рудольф Мюллер-Ремер. «Высокие чины вермахта говорили совершенно открыто: „Мы в этом свинстве не участвуем! Это позорит само имя немца!“ Если бы они перешли от слов к делу, и сделали это вовремя! Это же просто загадка мировой истории, почему этого не произошло», – рассуждал его собеседник, контр-адмирал Вальтер Хеннеке. Вывод Мюллер-Ремера был таков: «В этом состоит историческая вина немецкого генералитета…»

Но генералитету было не до того: с сентября 1939 года он был занят в военной кампании. Победа в Польше не ввела никого в заблуждение: рейх по-прежнему оставался в весьма невыгодном со стратегической точки зрения положении. Возможность начала войны с Францией и Англией Гитлер на тот момент всерьез не рассматривал, хотя «Западный вал»[60]60
  «Западный вал» – система немецких фортификационных сооружений вдоль западных границ Германии от Люксембурга на севере до Швейцарии на юге. Рассматривался как оборонительные укрепления от возможного вторжения французских войск со стороны «линии Мажино». Строительство началось в 1938 на месте уже существовавших сооружений так называемой «линии Гинденбурга». В военной директиве от 31 августа 1939 говорилось: «Армия должна занять позиции вдоль „Западного вала“ и предпринять все меры для его обороны от фланговых обходов с севера войсками западных держав с территории Бельгии и Голландии». В 1940 англо-французские войска на «линии Мажино» были приведены в боевую готовность и началась так называемая «сидячая война». Строительство «Западного вала» продолжалось и после начала и во время Второй мировой войны, но так и не было завершено.


[Закрыть]на границе был построен и укреплен как только можно. На случай предстоящей войны с западными державами не был подготовлен ни один общестратегический план, не говоря уж о планах операций. У Генерального штаба армии даже возможности не было разрабатывать подобные планы. Размышлять о перспективах войны на Западе означало бы сомневаться во внешнеполитических способностях Гитлера. При том, что он сам предпочитал высмеивать глав западных государств. Так, 22 августа 1939 года на собрании генералитета в Оберзальцберге он заявил: «Наши противники похожи на маленьких червячков. Я видел их в Мюнхене».

Однако вскоре ситуация изменилась: Гитлер стал давить на командование своих войск, готовя новую войну. Уже 9 октября 1939 года он издал меморандум, в котором говорилось о нападении на Францию. Рурская область рассматривалась как «ахиллесова пята рейха», слабое место, куда союзники могли нанести удар. Это предполагаемое нападение он хотел предупредить, планируя нанести «большой удар» по врагу еще до Рождества 1939 года. Предварительная дата нападения была назначена на 25 ноября. «Если мы не сможем довести дело до конца, то мы заслужили серьезную порку», – заявил он. Военное руководство было шокировано. Оно теперь слишком хорошо знало о слабых местах вермахта, обнаружившихся после польской кампании. Но их фюрер, казалось, намеревался молниеносно отреагировать на опасности, грозившие империи с запада, и обрести спасение в нападении. «Для его начала никогда не рано. Предстоящие месяцы не приведут к значительному увеличению наших наступательных сил, но гораздо с большей вероятностью будут использованы противником для укрепления обороны», – говорил Гитлер. Однако меморандум, созданный верховным командованием, содержал иные выводы: вермахт не был оснащен для борьбы против «постоянных укреплений». Генерал Браухич посчитал идею «безумием», и даже сам Вальтер фон Райхенау, которого называли нацистским генералом, назвал планы Гитлера «прямо-таки преступными».

Противником, вызывавшим наибольший страх, была, разумеется, Франция. В первую очередь из-за воспоминаний о Первой мировой, боязни, что германская армия снова будет истекать кровью на Западе. Генералитет и в особенности Гальдер сделали все, чтобы предотвратить эту войну.

Кристиан Хартманн, историк

Как это уже было осенью 1938 года при Судетском кризисе, командование вермахта было взбешено игрой ва-банк, в которую играл Гитлер. Оно снова заявило о своих профессиональных сомнениях: подобная война слишком «преждевременна и бесперспективна», войска измотаны, снабжения не хватает. И, как и в 1938-м, генерал-полковник Франц Гальдер решился устранить Гитлера, подняв против него путч. Посвящен в эти планы был офицер Абвера Гельмут Гроскурт. Он записал в своем личном дневнике, как Гальдер стоял перед ним в слезах, «он уже несколько недель приходил с пистолетом в сумке к Эмилю [Гитлеру], чтобы, возможно, выстрелить в него через толпу». Заговорщики были едины в том, чтобы снова привести в исполнение планы путча в случае, если Гитлер отдаст приказ о нападении на Запад.

Впрочем, Гальдер, будучи отличным тактиком, надеялся, что без путча все-таки можно будет обойтись. Прежде чем организовывать государственный переворот, с Гитлером должен был встретиться фон Браухич, чтобы высказать фюреру свое мнение и ясно и недвусмысленно представить все возражения. На этот разговор, намеченный на 5 ноября, Гальдер возлагал большие надежды. Тем в большем смятении он оказался, когда Гитлер с дикими криками «осадил» главнокомандующего армии фон Браухича и, хлопнув дверью, покинул комнату. «Белый как смерть, с перекошенным лицом» вышел Браухич со встречи. «Я ничего не буду делать, но я и не буду сопротивляться, если это сделает кто-то другой», – это было все, что он смог сказать. Одно-единственное предложение, характеризующее поведение всего военного начальства. Сопротивление Гальдера было подавлено еще до того, как перешло в активную фазу. Единственного припадка бешенства Гитлера полностью хватило на то, чтобы смести со стола все возражения руководителя генерального штаба.

Ставка. Внезапно мы оказались в той же атмосфере, какая царила в 1938-м незадолго до Мюнхенской встречи. На утро на доклад к Гитлеру записался Браухич. От этой встречи напрямую зависит принятие окончательного решения. Однако Шахт спокоен, он убежден, что ничего не происходит: «Вот увидите, хитрый Гитлер чует, что в воздухе пахнет жареным, так что завтра он не объявит никакого решения».

Из дневника Ганса Берндта Гизевиуса, сотрудника Абвера. 4 ноября 1939 г.

Майор Гроскурт, который был одной из движущих сил раннего военного сопротивления, написал 6 ноября в своем личном дневнике: «…все уже слишком поздно и абсолютно запутано. Эти нерешительные военачальники вызывают отвращение. Страшно».

Генералам все же удавалось, ссылаясь на нерешенные вопросы, постоянно оттягивать решение о нападении. В основном благодаря тому, что погодные условия зимы 1939–1940 годов были неблагоприятны для нападения. Срок начала военных действий на Западе переносился 29 раз, вплоть до 10 мая 1940 года. До этого времени у вермахта была возможность разработать план военных действий против западных держав. Если подходить к делу с обычными мерками, о победе можно было и не мечтать. Союзники превосходили Германию во всех отношениях: у них было больше солдат, больше танков, больше самолетов, больше боеприпасов. И они окопались за «линией Мажино». Первые немецкие наступательные планы свидетельствовали об отсутствии у их создателей как оригинальности, так и смелости. Военный историк Карл Хайнц Фризер пишет об этом в своей книге «Легенда о блицкриге»: «Это еще вопрос, хотели ли Браухич и Гальдер вообще представить функциональный план операции или их разработки были не чем иным, как своеобразным актом сопротивления? Действия верхушки военного руководства позволяют, скорее, подозревать последнее, и предложенный план операции, похоже, был специально составлен для того, чтобы указать Гитлеру на бессмысленность нападения на Запад. Судя по всему, создатели плана наступления вообще не хотели воплощать его в жизнь».

«Браухич был просто полностью сломлен…»

Из дневника Гельмута Гроскурта, офицера Абвера, 5 ноября 1939 г.

У Браухича приключился настоящий нервный припадок. Внезапно из его глаз хлынули слезы. Причем не только у него, а у Гальдера тоже. Ах, этот Гальдер! Разве мы не вместе все придумали?

Из дневника Ганса Берндта Гизевиуса, сотрудника Абвера, 6 ноября 1939 г.

Генерал-лейтенант фон Манштейн, руководитель Генерального штаба группы войск «А», с сомнением смотрел как на эти весьма неубедительные планы, так и на заведомо невыполнимые задачи, ставившиеся перед вермахтом. В своей ставке в Кобленце он разработал собственный план: его группа войск «А» должна была осуществить нападение там, где противник этого меньше всего ожидает, – в лесистой и холмистой области Арденн. Этот участок французской границы считался у французов «лучшим противотанковым препятствием в Европе», здесь они даже не стали расширять бункерную линию. И именно здесь должны были начать наступление концентрированные танковые силы вермахта. Выбор необычного пути наступления в плане Манштейна не был чем-то новым. Новое содержалось во второй части его концепции. Танковые войска должны были преодолеть реку Маас рядом с Седаном, а после этого оторваться от наступающей пехоты, чтобы с более высокой скоростью по широкой дуге добраться до побережья Ламанша. В итоге же главная группировка войск союзников, располагающаяся на севере Франции и Бельгии, должна была оказаться заключенной в кольцо. Эта стратегия включала в себя все, что обещало успех в «быстрой войне». Внезапное нападение на противника, постоянное движение и скорость, концентрация сил в точке прорыва и цель взять в клещи союзнических защитников. Это был классический план сражения в понимании Мольтке и Шлиффена, при котором недостаток собственных сил компенсировался смелостью. Важно при этом следующее: план «Удар серпа» не был продолжением так долго разрабатывавшейся наступательной стратегии блицкрига. По мнению военного историка Карла Хайнца Фризера, «он был своего родом актом отчаяния, попыткой с честью выйти из сомнительнейшей ситуации».

Оперативные планы главного командования армии выглядели в существенных деталях не более чем повторением всем известного плана Шлиффена образца 1914 года. Мне показалось в корне неверным, что нам досталась столь печальная участь – повторять чужие старые рецепты, пусть даже их автором является сам Шлиффен.

Эрих фон Манштейн. «Потерянные победы»

Коллега фон Манштейна, эксперт в области танковых войск Хайнц Гудериан[61]61
  Гудериан Хайнц Вильгельм (1888–1954) – генерал-полковник вермахта (1940). Окончил кадетский корпус (1907) и Военную академию (1914). Во время Первой мировой войны на командных и штабных должностях в кавалерии, после войны – в рейхсвере. С 1922 служил в автомобильных, затем в танковых войсках. В 1935–1939 командовал танковой дивизией, армейским корпусом, подвижными войсками вермахта. Главную роль в успехе наступательных операций и войны в целом отводил массированному применению танков. С началом Второй мировой войны в 1939–1940 командовал танковым корпусом. Принимал участие в подготовке нападения на СССР. С июня 1940 командовал 2-й танковой группой, с октября 1941 -2-й танковой армией. В декабре 1941, после поражения под Москвой, снят с должности и отчислен в резерв. С марта 1943 генерал-инспектор танковых, войск, с июля 1944 года начальник Генерального штаба сухопутных войск. В марте 1945 за поражения на советско-германском фронте уволен в запас. Взят в плен американцами, но вскоре освобожден.


[Закрыть], который в конце 1939 года также находился в Кобленце, был весьма воодушевлен этим планом.

Однако консервативная военная элита Германии нетрадиционным планом сражения была напугана. «Идея Манштейна, нашедшая отражение в плане „Удар серпа“, была столь захватывающей, звучала столь безумно, что походила на переход Ганнибала через Альпы верхом на слонах или, скорее, на фантазию Жюля Верна, но никак не на выдумку методичного, педантичного немецкого генерала», – объяснял Фризер в интервью ZDF. Многие посчитали Манштейна выскочкой, который только о том и думает, чтобы добавить значимости собственной группе войск. Так что Манштейн в итоге стал главной жертвой собственного плана. Он, правда, получил повышение, но в результате был отстранен от дел: его новое место службы, город Штеттин, располагался далеко от западного фронта.