Текст книги "История вермахта. Итоги"

Автор книги: Гвидо Кнопп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

СОПРОТИВЛЕНИЕ В МУНДИРАХ

Награждение в артиллерийской части между боями

Хайнц Дроссель был так же обессилен, как и его мокрые от пота и покрытые пылью товарищи, – несколько дней тащились тяжело нагруженные солдаты 415-го пехотного полка по летней жаре Литвы. В полдень 9 июля 1941 года было приказано сделать привал где-то между Ковно и Даг-дой. Походная колонна должна была освободить дорогу и пропустить мотопехоту.

«Мы лежим у обочины, кругом шум, грязь, пыль. За нами луг, потом лес, темный лес. У меня было чувство, как будто надо убежать отсюда, побыть минут пятнадцать одному, как будто я уже не могу смотреть на эту войну», – пишет Дроссель в своих мемуарах. Он был ротным связным и у него была возможность быстро оттуда убежать – целью был близлежащий лес. Там творилось что-то необычное: «Примерно в 30 м подо мной находилось дно долины, и я увидел большую братскую могилу шириной примерно 2 м и длиной 25–30 м. Вокруг могилы стояли на коленях и кричали мужчины. Все мужчины были одеты по-еврейски, и за ними стоял солдат в немецкой форме с пистолетом или пулеметом в руке. Непосредственно подо мной стоял маленький мальчик, вероятно, шести лет, он постоянно хватался за мужчину рядом с ним, а человек в форме за ним бил его постоянно по руке, это произошло, вероятно, два-три раза. Когда мальчик снова схватился, мужчина взял свой пистолет и выстрелил малышу в затылок и сбросил его ногой в могилу». Внезапно часовой в форме СС или полиции закричал по направлению к объятому ужасом солдату Дросселю: «Что тебе тут надо? Проваливай! И заткни глотку!» Будучи тогда 23 лет от роду, он больше никогда не забудет эту ужасную картину – ведь тогда ему все стало ясно: «Теперь с меня точно хватит; теперь с этим режимом для меня окончательно покопчено, и я буду действовать только лишь по велению моей собственной совести».

Действовать по совести – на войне тоже были люди, которые решались на это. В их числе и Хайнц Дроссель, который ровно через два дня после своего первого юридического государственного экзамена был призван в вермахт. Несмотря на отличный аттестат, его не допустили к практике, потому что он не хотел вступать в ряды ни одной национал-социалистской организации. Так юрист 1 декабря 1939 года в качестве простого солдата был отправлен в 9-й Потсдамский пехотный полк. Во Французском походе ему стало ясно, что он никогда не сможет выстрелить в человека. То, что это для него значило, он доказал после нападения на Советский Союз. Спустя неделю после того, как он стал свидетелем убийства евреев, он получил приказ отвести пленного комиссара в командный пункт батальона. Дроссель знал о противоречащем международному праву «приказе о комиссарах», согласно которому политкомиссаров Советской армии необходимо было «ликвидировать». «Я принял его, он был уже обезоружен, и заставил его идти в двух-трех метрах перед собой. Я зарядил карабин и снял его с предохранителя, он шел с поднятыми руками. Мне было ясно с самого начала: ты не доведешь его до батальона. Его же там расстреляют. Я так его и вел, пока мы оба не оказались вне поля видимости и слышимости остальных. Я ему сказал: „Стоять, руки вниз, повернись“. Мы стояли друг против друга, я поставил карабин на землю, чтобы показывать ему, что я не намерен его убивать. Я мог представить себе, что он, естественно, зная о существовании „приказа о комиссарах“, полагал, что все к этому и идет». Уже будучи солдатом, Дроссель окончил курсы переводчиков русского языка. «Я ему говорю: „Я – не убийца! Я – человек! А вы сейчас побежите прямо по этой дороге, там немецких солдат нет. II там найдете своих“». Советский комиссар воспользовался шансом и побежал. «Но тут он остаповился, обернулся, кивнул мне и крикнул: „Благослови тебя Бог! Да пребудет с тобой мир!“-и исчез. Потом я повернул обратно, вернулся и тут понял, что обязан все рассказать. Но я этого не сделал. Я вообще ничего не сделал. Просто встал в двух-трех метрах от нашего ротного командира. А он меня даже не заметил, и больше мы с ним об этом инциденте никогда не разговаривали».

Пользующийся дурной славой «приказ о комиссарах» оскорблял не только правосознание простого солдата Хайнца Дросселя. Еще до начала операции «Барбаросса» приказ вызвал возмущение совсем на ином уровне. «Если нам не удастся сделать так, что эти приказы будут отменены, то Германия окончательно потеряет свою честь» – так в мае 1941-го звучало мрачное пророчество Хеннинга фон Трескова, 1-го офицера штаба группы армий «Центр». Как сознательный офицер, он сразу понял далеко идущее значение этого противоречащего международному праву «приказа о комиссарах». Это в равной степени относилось и к изданному почти в то же время «указу о применении военной юрисдикции», в котором сообщалось: «Действия, которые солдаты вермахта и сопровождения совершат против враждебных гражданских лиц, не подлежат уголовному преследованию, даже в том случае, если действие является в то же время военным преступлением и правонарушением». Обе директивы противоречили не только профессиональному правосознанию Трескова. Родившись в дворянской семье в Померании, он чувствовал себя обязанным соответствовать особой моральной этике настоящего пруссака: «Это требует больших обязательств, обязательств к правде, к внутренней и внешней дисциплине, к исполнению долга до-последнего. Но никогда не нужно говорить о пруссачестве, не указав на то, что оно на этом не заканчивается. Его часто истолковывают неправильно. Понятие свободы никогда не нужно отделять от истинного пруссачества», так звучало его кредо. Свобода, которую он брал на себя, была свободой в независимости мышления и в самостоятельном суждении. Это было его понятие о существующем пруссачестве – жить в соответствии с ним, вот то, чего он ожидал от офицеров и в особенности от генералитета.

Фон Тресков выразил командующему группы армий «Центр», фельдмаршалу Федору фон Боку[86]86
  Бок, Федор фон (1880–1945) – генерал-фельдмаршал вермахта. Образование получил в кадетском корпусе. В 1898 вступил в 5-й Потсдамский гвардейский полк. В 1910 окончил Военную академию, с 1912 служил в Генеральном штабе. Участник Первой мировой. За боевые отличия награжден Железным крестом I и II степени и орденом «Pour le Mérité». В 1924 командир 2-го батальона 4-го пехотного полка, в 1925-26 служил в военном министерстве. С конца 1928 командир 1-й кавалерийской дивизии, с 1930– 1-й пехотной дивизией и военного округа в Кенигсберге. В 1935 после создания 3-го командования группы сухопутных сил в Дрездене был назначен его командующим. В октябре 1938 возглавил наиболее важное– 1-е командование в Берлине. Командовал войсками, аннексировавшими Австрию, оккупировавшими Судетскую область и захватившими «Данцигский коридор». Осенью 1939 награжден Железным крестом. Во Французской кампании занял Нидерланды, Бельгию и, разбив франко-английские войска, командовал войсками, осуществлявшими прикрытие советско-германской демаркационной линии. Отрицательно отнесся к планам Гитлера начать войну против СССР. С 21 июня 1941 – командующий группой армий «Центр». Участвуя в боях за Дон, несмотря на приказ Гитлера, втянулся в сражения за Воронеж и 15.07. 1942 под предлогом болезни был снят с командования. В начале мая 1945 выехал к гроссадмиралу Деницу, решив предложить ему свои услуги. По дороге в Киль его автомобиль был расстрелян английским самолетом, и Бок вместе с женой и дочерью погиб.


[Закрыть]свое несогласие выполнять преступные приказы. Это не было абсурдное незаконное притязание штабного офицера, а хорошо просчитанная стратегия благородного прусского дворянина: с точки зрения происхождения он занимал более прочное положение и спокойно вращался в высших кругах – фельдмаршал фон Бок был его дядей. Поэтому он решил надавить на родственника: «Ты должен сегодня же отправиться к Гитлеру, вместе с генерал-фельдмаршалом Рундштедтом и генерал-фельдмаршалом Леебом… Вы должны поставить вопрос о доверии кабинету Гитлера и все вместе заявить: вы обещали нам, что армия не будет обязана выполнять преступные приказы. Это обещание было нарушено, потому что теперь вы послали нам приказ, который однозначно является преступным. Мы отказываем вам в повиновении, если вы не отмените этот приказ». Фельдмаршал фон Бок, «дядя Феди», как его называл Тресков, не был в восторге от этого: «Да он же меня вышвырнет вон!» Его племянник ответил: «Тогда ты с точки зрения истории, по крайней мере, красиво уйдешь!» Но все призывы к фельдмаршалу были напрасными. Он и его приятели генералы не протестовали против Гитлера, не предотвращали возникновение преступных форм борьбы с Советским Союзом и упустили возможность «красиво уйти в историю». Генерал-фельдмаршал фон Бок хотел, конечно, послать в Берлин доверенное лицо, сотрудника штаба Трескова ротмистра Рудольфа Кристофа Фрайхерр-Герсдорффа.

Он должен был выразить несогласие при верховном командовании армией. Однако на ноту протеста Герсдорффа, сделанную от имени фельдмаршала фон Бока, в Берлине никто большого внимания не обратил. В конце концов верховное командование армией принимало участие в редактировании приказов. Но все же генерал, к которому обратился Герсдорфф, утверждал, что командование подвергло эти приказы яростной критике. Но никто из руководящих работников не хотел бьг рисковать и из-за протеста «снова быть вышвырнутым Гитлером». Тресков был потрясен. Такими были прусские генералы – у фельдмаршалов не хватило сил противостоять Гитлеру и его приступам бешенства. От «старого доброго прусского духа», которым столь часто клялись генералы, не осталось и следа. «Ответственность каждого отдельного человека была предметом долгих споров в прусско-немецкой армии. Однако это только одна традиция. Другой традицией была, само собой разумеется, традиция следования, содействия, исполнения или возможного применения приказов. Я бы хотел не только противопоставить одно другому, но и просто увидеть две линии, из которых, само собой разумеется, та, что направлена на авторитет и преемственность, всегда была более сильной», – анализирует душевное состояние немецкой армейской элиты историк Мюнхенского института современной истории Кристиан Хартманн. И его коллега по институту Йоханнес Хюртер объясняет в интервью ZDF, как Гитлер сделал генералов послушными «подсобными рабочими»: «Эта элита в определенной степени была задобрена и подкуплена успехами Гитлера, которые были и ее собственными успехами. Хотя и не только успехами, но и прямыми материальными выгодами. Гитлер после победы над Францией осыпал генералитет из рога изобилия почестями, пособиями, материальными пособиями, дотациями и денежными выплатами. Все эти вещи в значительной степени подкупили отношение и моральные принципы генералов». Но и с идеологической точки зрения интересы генералитета и Гитлера совпадали – нападение на Советский Союз, казалось, обещало круппый и столь желанный успех. Как говорил Йоханнес Хюртер: «Гитлеру не надо было агитировать офицеров в пользу этой войны. Все шло против заклятого еврейско-большевистского врага, все шло против большевистского Советского Союза, и против этого заклятого врага пужно было как можно быстрее начать беспощадную войну. Это было единогласное мнение».

С одной стороны, Хеннинг фон Тресков возмущался преступными приказами, однако одновременно как солдат выполнял свой долг. В качестве начальника штаба группы армий «Центр» он летом 1941-го отвечал за оперативное ведение войны – по своим картам он осуществлял управление дивизиями и армиями в битве. Хотя он имел определённые сомнения в возможности военного успеха операции «Барбаросса», все же, приняв в расчет первые убедительные победы, он колебался между скепсисом и уверенностью. Москва была целью группы армий «Центр». Военные планы руководства совпадали с его собственными профессиональными воззрениями. Он понимал, что эта война может иметь успех только в том случае, если ее исход в пользу вермахта решится еще до начала зимы. «Я полагаю, что Хеннинг фон Тресков в 1941 году по убеждениям был хорошим солдатом в этой войне против Советского Союза. Он ведь тоже хотел победить противника как можно быстрее. Он был национально-консервативным офицером, у которого тоже был образ врага в лице большевизма, в этом его взгляды совпадали с Гитлером», – рассуждает о фигуре Хеннинга фон Трескова историк Йоханнес Хюртер. Он был человеком своего времени, отражавшим его сложные взаимоотношения и внутренние надломы. И тем не менее он бесспорно был в вермахте самым активным противником Гитлера. Но он не был рожден для этого – политика диктатора сделала его таким.

Фон Тресков считался в начале тридцатых годов сторонником многообещающего агитатора национал-социализма. Вопреки его благородному происхождению он был критиком «закоснелого дворянства». Он считал, так отмечает его биограф Бодо Шойрига, что не черствый душой молодой человек должен быть либо коммунистом, либо национал-социалистом. В 1930 году Тресков попытался оказать на своих друзей-офицеров «национал-социалистическое влияние», как пишет Шойриг. Он в политической беседе посоветовал одной родственнице: «Если ты умна, ты выбираешь Хугенберга, если ты страстна, ты выбираешь Гитлера». В 1933 году он поприветствовал, как и многие молодые офицеры, захват Гитлером власти, так как новый рейхсканцлер пообещал искупить «позор Версаля» и вернуть, наконец, армии ведущую роль в Немецкой империи.

Рожденный в 1901 году в Магдебурге, Тресков вырос в имении Вартенберг в Померании. Его отец, бывший геперал кавалерии, стал по праву наследования крупным землевладельцем. В возрасте 16 лет Хеннинг добровольно вступил в ряды претендентов в офицеры в Потсдамский 1-й гвардейский пехотный полк – соответствующее его социальному положению элитное подразделение для благородного прусского патриота, неограниченная лояльность которого была отмечена королем и императором. В июне 1918 года он был произведен в лейтенанты императорской армии. В течение последних месяцев Первой мировой войны Тресков на Западном фронте участвовал в оборонительных сражениях против неизможденных американских подразделений. После перемирия он был принят в рейхсвер —9-й пехотный полк в Потсдаме продолжал традицию Потсдамской гвардии Одновременно монархия в умах офицеров оставалась мерой всех вещей, новое демократически-парламентарное государство было чуждо этой консервативной военной элите. Хеннинг фон Тресков, который проявлял при всем том поражающую для его кругов независимость, считал так же. В 1920-м он был демобилизован из рейхсвера и начал изучать юриспруденцию, теорию государства и финансовое хозяйство. В 1924-м он совершил путешествие вокруг света; затем он поступил на службу к одному потсдамскому еврею-банкиру на должность банковского служащего и биржевого маклера. Финансовый мир был сферой, с которой мужчина его состояния и его чеканки имел, как правило, очень мало общего. И здесь Тресков показал свой независимый характер. В 1926-м он сочетался браком с Эрикой фон Фалькенхайн, дочерью фельдмаршала Эриха фон Фалькенхайна; одновременно он хлопотал о своем возвращении в рейхсвер. Это во времена «стотысячной армии» была не легкая затея, но у Трескова были отличные связи. Президент Германии Гинденбург лично замолвил за него слово, чтобы тот смог вернуться в свое старое подразделение, 9-й Потсдамский пехотный полк. 9-й пехотный полк был, бесспорно, элитным подразделением рейхсвера, его даже в шутку называли «граф 9». Почти половина из его 76 офицеров происходила из дворянства. В этом маленьком кругу приятелей Тресков нашел друзей и знакомых, сопровождавших его долгие годы или снова появлявшихся в решающие моменты жизни – некоторые как сообщники и соучастники в сопротивлении против Гитлера.

21 марта 1933 года, вскоре после захвата Гитлером власти, все офицеры и солдаты 9-го пехотного полка показали себя лояльной военной частью. В «день Потсдама» они, чеканя шаг, прошлись торжественным маршем перед новым рейхсканцлером Адольфом Гитлером. На его стороне стоял – как успокоительный символ связи традиции и национал-социализма – Пауль фон Гинденбург, пользующийся в армии высоким авторитетом президент Германии. Неся знамя, Хеннинг фон Тресков в составе 1-го батальона тоже проходил мимо трибуны для почетных гостей, на которой стояли те люди, которые в январе 1933 года таким роковым способом определили будущее Германии. Уже в следующем году все более очевидным становилась двуликая сущность нового режима. Еще 1 мая 1934 года Тресков с удовлетворением получает звание капитана. К тому же он получил приглашение на экзамен, что обещало ему поступление на обучение офицеров Генерального штаба. Таким образом, Хеннинг фон Тресков тоже извлек пользу из улучшенных возможностей карьерного роста, которые принесло с собой стремление Гитлера вооружить армию. Уже в следующем месяце последовал шок. 30 июня он как адъютант должен был поднять свой 1-й батальон по тревоге – были выданы боевые патроны, а полк переведен в режим боевой готовности. Речь шла о предстоящем «путче СА». Но скоро выяснилось, что это был лишь предлог. Тресков быстро узнал, что речь шла о нейтрализации «надоедливых» членов партии. Однако Рем и его приятели не были преданы суду, а пали жертвой карательных бригад СС, так же, как и бывшие генералы рейхсвера Шлейхер и Бредов. Руководство вермахта умолчало о произошедшем акте террора и насилия. Генералитет прошел мимо убийства обоих своих товарищей, что в глазах молодого капитана Трескова было совершенно постыдной реакцией. Это была насмешка над его доверчивостью, его верой в Гитлера – отныне он более критично смотрел на реальность. Дистанция с власть предержащими росла.

Когда в сентябре 1936 года он перевелся в 1-е отделение Генерального штаба имперского военного министерства, он уже не был приверженцем режима. На своей новой должности Тресков познакомился с элитой вермахта – начальником Генштаба армии генералом Людвигом Беком и главнокомандующим армией генерал-полковником Вернером фон Фричем. Верховный квартирмейстер полковник Генштаба Эрих фон Манштейн был здесь весьма ценным знакомым. В Генеральном штабе Тресков начиная с середины 1937 года участвовал в создании плана стратегического развертывания войск против Чехословакии. Однако сценарии, на которые опиралось руководство рейхсвера, имели еще оборонительный характер. Уже скоро целевые установки поменялись – начиная с декабря 1937 года планы нападения ковались для «решения немецкой проблемы размещения». Внешняя политика Гитлера входила в новую, несравненно более опасную фазу. Когда опасность войны во время Судетского кризиса поздним летом 1938 года стала острой, Тресков оказался в ужасе от этой «политики дикого запада»; в кругу друзей он говорил о том, что нужно «расстрелять» Гитлера. Он не был проинформирован о подробностях планов путча, которые обдумывались в командовании армии, но на своей должности и благодаря личным контактам с генералом Эрвином фон Вицлебеном[87]87
  Вицлебен, Эрвин фон (1881–1944) – генерал-фельдмаршал вермахта (1940). Воспитанник прусского кадетского корпуса. В германской армии с 1901. Участвовал в Первой мировой войне. С 1934 —генерал-майор, командир пехотной дивизии и командующий 3-м Берлинским округом. В сентябре 1939 назначен командующим 2-й группой армий. Во Французской кампании 1940 командовал 1-й армией, с октября того же года – группой армий «Д». С марта 1942 – генерал для поручений при гитлеровской ставке. С 1938 —член тайного центра оппозиции Гитлеру, один из организаторов и руководителей заговора и покушения 20 июля 1944. В случае удачи переворота должен был занять пост главнокомандующего вермахта. Казнен но приговору военного трибунала.


[Закрыть]он узнал, что в вермахте существовала оппозиция, которая хотела предотвратить войну с Чехословакией. До путча так и не дошло, так как Мюнхенское соглашение пока охраняло мир в Европе – Гитлер торжествовал, британцы и французы испугались его угрожающей мимики. Окончательным противником Гитлера Тресков тем не менее стал после событий, которые уже скоро последовали за внешнеполитическим триумфом Гитлера. Ночь погрома 9 ноября 1938 года свидетельствовала о том, что в Германии правили преступники, которых больше никто не мог или не хотел остановить. Трескову было стыдно, что руководство армии не проронило ни слова о нападении на еврейских граждан, не говоря уже о том, чтобы заявить протест.

В марте 1939-го – при военной оккупации «остатка Чехии» – генералы беспрекословно повиновались, так же, как и при планировании и проведении «польского похода». Тресков вслед за генералом Манштейном после победы над Польшей отправился в штаб группы армий «А» в Кобленц. Его должность теперь называлась «помощник 1-го офицера генерального штаба». Находясь в этом обществе, Тресков стал свидетелем обсуждений, которые были вызваны приказом Гитлера о нападении на Францию еще осенью 1939 года. Большая часть руководства армии полагала, что на удар по Франции ответа не последует. Совершенно уверенно Тресков надеялся на энергичный протест верховного командования армии под руководством Брау-хича, на вмешательство начальника Генштаба Гальдера или на восстание главнокомандующих группами армий. Но никто из них не нашел в себе сил и мужества вместе выступить против Гитлера. Восстания от этой руководящей прослойки ожидать не приходилось. Это Трескову стало ясно за несколько месяцев до начала французского похода. Последовавший успех блицкрига против Франции прямо-таки привел вермахт в состояние эйфории. Тресков тоже не мог не поддаться ему – он был поражен и взбудоражен шестинедельным триумфальным шествием его армии против противника, которого невозможно было добиться в течение четырех лет Первой мировой войны.

При всей радости по поводу скорых военных успехов солдата Хеннинга фон Трескова с момента нападения на Польшу терзали муки совести. Хотя он в сентябре 1939 года не проявлял никакой агрессии, все же как офицер, он был полон решимости исполнить свой долг. Вермахт вел борьбу; многие солдаты чувствовали себя связанными военной присягой и были готовы следовать за фюрером. Непринятие режима Тресковым находилось в конфликте с обязательствами его армии и его товарищей. Как солдат и пруссак, он решался на то, что будет выполнять все свои обязанности добросовестно и по лучшему разумению. Об отказе, подрыве армейской сплоченности или даже пособничестве врагу он не мог и подумать. Он был противником режима, которому служил свою солдатскую службу. Эта деятельность была не только маскировкой, но и результатом обязательств, которые он дал своему отечеству и «армии» как институту вермахта.

Война против Советского Союза летом 1941 года захватила его целиком и полностью. Тресков был не только оппозиционером, но и профессиональным штабным офицером на ответственном участке Восточного фронта, а противоречия, терзавшие Трескова, все еще вызывают дебаты среди историков. Его деятельность в качестве начальника штаба группы армий проявляется сегодня в новом свете, как, по меньшей мере, полагает историк Йоханнес. Хюртер. Он наталкивался в архивах бывшей службы государственной безопасности ГДР на копии документов, которые снабжены именем и подписью Трескова. Речь идет о донесениях о еврейских казнях силами боевых групп. Тресков подписывал их сочетанием букв «1а» – «принял к сведению». Хюртер пишет: «Я оцениваю это так, что Хеннинг фон Тресков и его сотрудники, которые позже стали ядром оппозиции против Гитлера, в июле – августе 1941 года восприняли устранение еврейских мужчин по меньшей мере как необходимую в условиях войны меру. Это не означает, что они непременно согласились с этими убийствами, что они были в восторге от этого, но они, по меньшей мере, приняли это… Документы, которые я нашел, бесспорно доказывают, что они в это время были подробно информированы о расстрелах сотен и даже тысяч еврейских мужчин. И они ничего не предприняли, хотя и обладали для этого абсолютной свободой действий и даже могли ограничивать свободу передвижений карательных отрядов Гиммлера. Они отказались от этого». Лишь позже Тресков понял: «Все поменялось, когда подразделения СС осенью 1941-го перешли к массовым расстрелам женщин и детей. К этому времени моральное возмущение, совесть снова зашевелились. И это снова стало сильным мотивом критического отношения к Гитлеру». Но тут к месту будет упрек Хюртера: «Можно говорить о замедленном применении морали, однако также можно говорить и о постепенном ослаблении морали в течение первых военных месяцев – о постепенном ослаблении морали по военно-профессиональным причинам».

Йоханнес Тухель, руководитель музея немецкого сопротивления в Берлине, напротив, защищает действия Трескова летом 1941 года: «С течением времени, в течение июля, августа, сентября, октября, он узнает о том, что эти массовые убийства – это не единичные случаи. а, что для него весьма значимо, входят в программу наступательной войны и „войны мировоззрений“ Гитлера. Теперь, естественно, ставится вопрос: „Что он может вообще сделать в этот момент – в одиночку, как офицер Генерального штаба?" Тресков начал собирать вокруг себя, как рассказывает Тухель, друзей, искать единомышленников, прощупывать почву и образовывать ядро противников Гитлера при группе армий «Центр» – все это требовало времени. «Все же этот образ действия, который для человека с таким образованием, с таким профессионализмом, с моей точки зрения, совершенно логичен». Информационную ценность документов, которые обнаружил Хюртер, Тухель ставит под сомнение: «Это не официальный дневник Хеннинга фон Трескова, который есть у нас, а весьма спекулятивная вещь. У нас есть отдельные документы, отдельные сообщения, на которых стоит одно „Т“, это виза Трескова, рядом с „1а“, обозначением его должности. То есть он что-то знал. Однако покажите мне, пожалуйста, документы, по которым вы делаете вывод, что он одобрял эти вещи, поддерживал их, а не просто был осведомлен». Хюртер, напротив, считает, что он своей критикой Трескова хотел бы только обосновывать основополагающие знания о сопротивлении в вермахте: «Хеннинг фон Тресков и фон Штауффенберг[88]88
  Штауффенберг, Клаус Филипп Мария Шенк фон (1907–1944) – полковник вермахта, граф, один из руководителей заговора против Адольфа Гитлера. Образование получил в Дрезденском пехотном училище и кавалерийском училище в Ганновере. В 1926 поступил в 17-й кавалерийский полк, затем учился в пехотной школе в Дрездене, произведен в лейтенанты. С энтузиазмом встретил приход нацистов к власти. Был командирован от армии в СА для обучения военной подготовке штурмовиков. С 1938 начальник материально-технической части штаба 1-й легкой дивизии генерала Гепнера. Участвовал в оккупации Судетской области, в Польской и Французской кампаниях. В середине 1940 переведен в организационный отдел Генерального штаба, где возглавил отделение армии мирного времени. Осуждал нападение Германии на СССР, считая, что эта война приведет Германию к катастрофе. В начале 1943 переведен в состав Африканского корпуса Эрвина Роммеля, с октября того же года – начальник штаба генерала Ольбрихта – начальника Общевойскового управления сухопутных войск. Был вовлечен Ольбрихтом в организацию покушения на Гитлера. 20 июля 1944 заложил бомбу с часовым механизмом в ставке Гитлера «Вольфшанце» в Растенбурге и отбыл в Берлин для руководства переворотом. Несмотря на то что Гитлер остался жив, Штауффенберг и его единомышленники все же настояли на отдаче приказа «Валькирия», в соответствии с которым командующие военными округами должны были обезвредить партийное руководство и части СС и СД. Однако заговор провалился, Штауффенберг и другие заговорщики были арестованы и расстреляны.


[Закрыть]тоже не были рождены героями; они стали ими. И это становление, которым мы сегодня по праву восхищаемся, имеет надломы… Это люди, а не иконы». Тухель соглашается с ним, но он в своей оценке Трескова отчетливо делает другой акцент: «Я вижу здесь того, у кого были сведения и кто, в отличие от многих других, располагавших теми же сведениями, летом и ранней осенью 1941 года сделал собственные выводы. Произошло ли это днем раньше или днем позже – имеет ли это в действительности значение в условиях той осени 1941-го? Не намного ли важнее то, что наконец кто-то набрался духу и захотел сделать что-то вразумительное против Гитлера? Нет, я не вижу в этом его вины».

В кругу Трескова росло убеждение, что против Гитлера что-то необходимо предпринять. Подполковник начал, используя свое положение в группе армий «Центр», систематично создавать сеть сопротивления в вермахте. Историк Йоханнес Тухель признает наличие у Трескова, занявшего в этом заговоре центральное положение, наличие исключительных качеств: «Он использовал свои организаторские способности, чтобы одновременно исполнять возложенные на него определенные военные функции в качестве начальника штаба и вести подготовку тайного заговора против Гитлера, а также форсировать его развитие… У него были способности подходить к другим людям, убеждать других людей, в том числе и с помощью своей открытости… Если бы у нас было больше таких военных руководителей с такой харизмой, которые были бы готовы рискнуть своей жизнью против Гитлера, то персональная основа так называемой армейской оппозиции, вероятно, не была бы так скудна, как она была».

Чтобы соединить сеть сопротивления, такой человек, как Тресков, должен был задействовать очень личные связи внутри вермахта. Иногда это были родственные узы, которые он стремился использовать. Так он привел в свой штаб своего кузена, лейтенанта Фабиана фон Шлабрендорффа – человека, который стал надежным соучастником заговора. Кроме того, он привлек своих старых друзей. Он прислушивался в кругу бывших приятелей командования ПГ 9, не были ли они готовы предпринять что-то против Гитлера. Тот, кто постоянно обсуждал эти вопросы, должен был обладать особенным чутьем на людей, должен был уметь читать знаки оппозиционного отношения, должен был уметь отбирать достоверные рекомендации третьих лиц. Только на этой личностной основе могла быть организована ничтожно маленькая оппозиция внутри огромного аппарата вермахта. Одновременно нужно было действовать и говорить так, чтобы не вызвать подозрений у остальных товарищей. Так как большая часть была лояльной к Гитлеру и тем самым представляла потенциальную опасность. Открытая беседа была возможна только в самом узком кругу, – и круг заговорщиков оставался таким с начала и до конца. Тресков, ключевая фигура военного сопротивления, тоже был не в состоянии сгруппировать вокруг себя больше нескольких дюжин посвященных, к ним относились и те немногие, кто знал о его действиях, но не предавал его. Мюнхенский историк Кристиан Хартманн говорит о «тройной клетке», в которой любое сопротивление внутри вермахта наталкивалось на его границы. Правила армии накладывали ограничения, к которым присоединялись принуждения и необходимость войны, сужавшие свободу действий, обстоятельства жесткой! диктатуры затрудняли любое действие.

Заговорщики в группе армий «Центр» были полностью заняты ведением войны – только между делом они могли вести конспиративную деятельность. Их цель определилась в конце 1941 года: необходимо устранить Гитлера. Поражение вермахта под Москвой зимой 1941 года послужило сигналом для многих офицеров. Запланированная как «молниеносная война» операция «Барбаросса» потерпела неудачу. Одновременно Гитлер страшным способом вовлек армию в преступления. Вермахт, совершая массовые убийства евреев на оккупированных территориях, стал частичным соучастником преступления или по меньшей мере сообщником. Тресков принял решение свергнуть Гитлера, действуя прямо с фронта, так как гражданские круги сопротивления, с которыми он наладил связь, кажется, не обладали ни средствами власти, ни решимостью, чтобы устранить диктатора. Тем не менее Тресков осознанно поддерживал контакты с гражданским сопротивлением; при этом знакомые поддерживали его в учреждениях Абвера, прежде всего полковник Ханса Остер. Смерть Гитлера не должна была вызвать хаос, необходимо было задуматься о следующем правительстве; для этого Трескову необходимо было договориться с гражданскими, «политическими» головами, как, например, Карлом Герделером[89]89
  Герделер Карл Фридрих (1884–1945) – германский политический деятель. В годы Веймарской республики примыкал к реакционной Немецкой национальной партии. В 1920-30 был 2-м бургомистром Кенигсберга, в 1930-37 – обер-бургомистром Лейпцига. В 1931-32 являлся также рейхскомиссаром по ценам, затем, в 1934-35, вновь занимал этот пост в правительстве Гитлера. С конца 30-х перешел в оппозицию, будучи недовольным разрывом Гитлера с западными державами. Во время Второй мировой войны, в условиях тяжелых поражений Германии на советско-германском фронте, включился в Июльский заговор 1944 с целью спасти Германию ценою отстранения от власти нацистской верхушки во главе с Гитлером, находился на крайне правом крыле заговорщиков. Его прочили на пост канцлера временного правительства. После провала покушения на Гитлера 20 июля 1944 был арестован и казнен в тюрьме Плетцен-зее 2 февраля 1945.


[Закрыть], выгнанным Гитлером, бывшим Лейпцигским обер-бургомистром. Привлечены были и критически настроенные к режиму дипломаты в министерстве иностранных дел. Они должны были прозондировать отношение противников войны к мятежным стремлениям в империи и наладить контакты с заграницей. Все же при всей политической предусмотрительности Тресков думал преимущественно о том, чтобы покончить с господством Гитлера, а на это был способен только вермахт. Для этого он, между тем, нуждался в помощи одного или нескольких фельдмаршалов. Предоставлялся великолепный шанс, Тресков, в конце концов, обладал личными и служебными отношениями с руководящими верхушками вермахта на Восточном фронте. В разговоре со своим дядей, Федором фон Боком, в конце 1941 года он поделился своими планами: «Есть только одно решение; мы должны устранить Гитлера!» Фельдмаршал испугался: «Я не потерплю таких слов; это государственная измена и измена родине!» Тресков болезненно воспринял недоброжелательную реакцию, хотя и относился к своему дяде прохладно: «Бок прежде всего боится. Он даже боится донести на нас. Этот страх надежен!»

Мероприятия диктатора и роль генералитета тоже занимали мысли немецких генералов и офицеров, которые, сидя в британском плену в прослушиваемом лагере в Трент-парке, размышляли о сопротивлении и противос тоянии. Полковник Рудольф Мюллер – Ремер, который был арестован в августе 1944 года во Франции, уже несколько дней спустя в Трент-парке громогласно рассуждал об исторической ответственности вермахта: «Историческая вина немецкого генералитета состоит в том, что он не предотвратил это свинство, которое начиналось на войне. Они просто подняли протест, сложили оружие или что-то там еще». Его собеседник контр-адмирал Вальтер Хеннеке соглашался: «Они поносят всех, всех генералов. А я всегда говорил: „Ребятки, если вы знали все это, то я не понимаю, почему ни один генерал, ни тем более несколько генералов, никто против этого ничего подобного не предпринял“. Все говорят: „Я же не хочу обжечься“». Полковник Мюллер – Ремер, между тем, выдвинул главные обвинения: «Конечно, Бок, Манштейн, Лесо, Рундштедт – они во всем виноваты; так как против верховного главнокомандующего могли восстать только самые высокие чины».