Текст книги "Спаси нашего сына (СИ)"

Автор книги: Гузель Магдеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 22. Ева

Его прикосновения как электрический ток.

Разряд – и сердце снова вспоминает, как это, биться неистово, когда рядом стоит Егор Баринов.

Я очень хочу, чтобы он ушел.

Но еще больше – чтобы не уходил. И руку не отнимал от моего живота как можно дольше.

И хоть я шепчу ему:

– Выйди, – в глубине души рада его заминке. Он здесь. Он рядом. Человек, о котором я мечтала столько бессонных ночей. Тот, кто стал моим первым мужчиной и первой любовью.

И стоит только протянуть в ответ руку, едва касаясь его колючей щетины…

Эта мысль головокружительна. Но я ничего не делаю.

Не сейчас, когда за его спиной на крючке висит чужой женский халат, оставленный черноволосой красоткой Викой, а я здесь всего лишь на птичьих правах.

Я так не смогу. Это будет слишком больно.

Егор это чувствует.

Словно нехотя, он отступает, убирая руку, и та связь, что зародилась между нами несколько мгновений назад, снова рвется, как тонкая нить.

Я, наконец, перешагиваю через бортик ванной, вспоминаю, что нужно бы прикрыться. Странно, но еще минуту назад эта мысль меня не тревожила совершенно, а теперь я чувствую себя слишком обнаженной. Как такое возможно вообще?

Егор выходит, оставляя меня одну, а я опускаюсь медленно на дно ванной, обнимая саму себя за плечи. Меня трясет как в ознобе, и даже горячий душ не в состоянии унять нервную дрожь.

Не знаю, сколько времени проходит прежде, чем я начинаю, наконец, согреваться. Кажется, что целая вечность.

Поднимаюсь, беру с полки мужской гель для душа, открываю крышку флакона и внюхиваюсь в хорошо знакомый аромат. Терпкий запах щекотит нос, я выдавливаю немного на ладонь, взбиваю в пену, и провожу по шее, спускаясь вниз, к животу.

Мне хочется, чтобы этот запах покрывал меня с головы до ног, чтобы я чувствовала только его, и ничего больше.

Но и этого мало. Я надеваю его халат.

Егор ни слова не сказал, могу ли я им воспользоваться, но другой одежды у меня все равно нет.

Завязываю узел выше живота, подгибаю длинные рукава – халат мне велик, но в нем тепло и уютно, что я ни за что бы не рассталась с этой вещью.

Выхожу из ванной.

Почему-то я уверена, что не застану Егора дома, но он сидит за ноутбуком, лицо его сосредоточенно, а между бровей залегла глубокая складка.

– Еду привезли, – не отрываясь от монитора, говорит он, – все на кухне. Я не знал, что ты любишь, заказал на свой вкус.

– Спасибо, – отвечаю я, но на кухню так и не иду.

– В чем дело? – Баринов, наконец, отрывается от своих дел и мы снова встречаемся взглядами.

– Ты не мог бы… посидеть со мной. Я не люблю есть одна.

Он смотрит на меня с недоумением, и я боюсь услышать что-то резкое в ответ. Но Баринов снова удивляет.

– Хорошо, Ева. Идем.

На большом столе – несколько пакетов с едой из доставки, я касаюсь коробочки с супом – еще горячая, видимо, привезли совсем недавно. По очереди раскладываю все на столе, снимаю крышки, внезапно осознавая, что очень сильно проголодалась.

Егор помогает мне, стоя рядом, и, конечно, в какой-то момент мы соприкасаемся пальцами. Легкий разряд статического электричества пробегает между нашими телами, и мы оба непроизвольно вздрагиваем.

– Садись, Ева, я сам, – Баринов занимает место на противоположном конце стола, оставляя между нами как можно больше пространство, только меня это не спасает, его тоже.

Я ем, поглядывая на него, а думаю об одном. Впереди ночь.

Мы с ним вдвоем в квартире, и каждый из нас помнит, чем закончилась моя прошлая здесь ночевка. Та, что подарила мне сына.

И мне сложно оставаться спокойной, понимая, что в лучшем случае нас будет разделять всего лишь одна дверь. Все плохое, что я думала о Егоре, стирается напрочь из мыслей, меня влечет к нему невыносимо просто, и бороться с собой все сложнее и сложнее.

– Ева, – он не ест, только делает вид, – мне придется уехать сегодня.

– Хорошо, – киваю я.

Он встает, уходит куда-то из кухни, я ожидаю, что сейчас хлопнет входная дверь, и он снова исчезнет, человек-фантом. Но вместо этого Егор возвращается назад, в руке его – белая коробка, на которой нарисован известный логотип. Он кладет ее рядом со мной.

– Теперь это твой телефон. Здесь новая симка, пока ты будешь общаться только со мной. Так будет безопаснее. Не звони своей подруге, не пиши, вообще никому. По крайней мере в ближайшее время.

Я киваю, слушая его вполуха, а сама даже прикоснуться боюсь к подарку, который он мне сделал.

Мне никогда не дарили таких дорогих вещей. На старый телефон я откладывала со стипендии и подработок, и уж точно никогда помыслить не могла, что мне подарят за просто так настолько дорогую технику.

– Егор, – шепчу, – я никогда не расплачусь с тобой за такой дорогой телефон. Я не могу его взять. Забери, пожалуйста.

– Ничего я забирать не буду, – его голос становится вдруг злым и я испуганно поднимаю глаза на него, – ты мне ничего не должна, не болтай глупостей. Бери.

Я непослушными пальцами подтягиваю к себе ближе коробку, снимаю крышку и беру послушно в руки телефон. Новенький, с блестящей пленкой на экране, он кажется мне чем-то нереальным.

Конечно, я видела такие телефоны у своих одногруппников и прекрасно знаю, сколько они стоят. Но совсем другие ощущения, когда ты понимаешь, что его подарили тебе.

– Спасибо, – мне хочется обнять его, чтобы выразить свою благодарность, но вместо этого я остаюсь сидеть на месте, лишь только крепче сжимая аппарат в своих пальцах, – огромное спасибо, Егор.

– Разбирайся пока с ним, – он прячет руки в карманах джинс, – я поехал.

– Куда? – я не должна задавать такие вопросы, но он слетает с языка прежде, чем я успеваю остановиться.

Егор колеблется, прежде чем сказать, но потом, все же, отвечает:

– К Вике.

И уходит, оставляя меня с до боли жгущим руки подарком.

Глава 23. Егор

Мне хочется забраться с башкой под душ, чтобы ледяной – до ломоты в зубах. Может, тогда немного прояснится в мыслях.

А пока я еду в машине и чувствую, как пригорает. От себя самого, в том числе.

На соседнем сидении – Викины шмотки.

Приходить за ними сама она отказывается наотрез. И я не могу сказать, что не понимаю ее.

Она вправе называть меня мудаком: я притащил ее в свой город (да, она сама напросилась, но сейчас это уже не играет роли), привез в свою квартиру.

А потом привел Еву.

Черт, знала бы моя первая учительница, в какого мудака я вырасту…

Подъезжаю к зданию гостиницы, достаю чемодан из багажника, Викины вещи.

Я снял ей номер, пока на неделю, а дальше будет видно.

Иду к ней в номер, тащу этот чемодан, пластиковые колесики грохочут по плитке пола, а меня все бесит.

Я, блин, фирму создал, свой бизнес, за границу его вывел, а сейчас ощущаю себя героем любовного романа.

Пару дней назад все шло ровно. Я старался не думать о Еве, занимался работой, подписывал контракты, спал с Викой и был, в общем-то, вполне счастлив.

Даже если все вокруг меня было иллюзией, меня лично все устраивало. Ах, да, я же мастер самообмана.

Мне казалось, что меня все устраивает.

А теперь я разрываюсь между двух женщин, через пару месяцев я стану отцом, черт возьми, что такое творится.

Вика в своем номере, сидит на кресле, подобрав длинные ноги. На ней майка атласная, одна бретелька упала с плеча, и в другом случае этот вид бы меня зацепил.

Но не на этот раз.

– Спасибо, что привез, – говорит, не поднимаясь, – останешься выпить чай?

Я колеблюсь. Наверное, надо уйти. Все эти разговоры – лишь дополнительное ковыряние болезненных ран, я ума не приложу, о чем нейтральном можно говорить с Викой.

А дома – Ева. И долгая бессонная ночь впереди, и я не представляю, как буду спать один в кровати, когда она за соседней стенкой.

Ее образ в неглиже из ванной тотчас же всплывает перед глазами, и я ощущаю покалывание внизу живота.

Баринов, черт, ну не здесь же, не при Вике о ней фантазировать!

И я от нелепости ситуации ляпаю:

– Останусь.

И теперь уже поздно включать задний ход. Вика поднимается, идет к небольшому столику, где стоит электрический чайник, коробочка с чайными пакетами, сахар, печенье.

– Кофе не предлагаю, в номере одноразовый и дерьмовый.

Я молчу, дожидаясь, пока она заварит чай. По большому счету мне все равно, хоть уксус хлебни сейчас, я не чувствую ничего.

Слежу за Викиной спиной, она прямая, как спица, вижу тонкие лопатки.

Она красивая женщина, вдобавок еще и достаточно умная. И думаю, проблем у нее с мужчинами не возникнет.

С каким-то другим, менее мудаковатым.

Наконец, она ставит чашки на журнальный столик, я беру свою, чтобы занять руки и делаю первый обжигающий глоток. Ну и конечно, рука дергается, и я кипяток лью прямо себе на брюки.

– Твою мать! – вскакиваю, матерясь, горячо, еще немного и я бы остался без возможности детей иметь. Бедра жжет достаточно ощутимо, и я морщусь.

– Егор! – Вика стоит, держа в руках полотенце, – ожог может быть. Надо… посмотреть.

Что, блин? Я понимаю, что Вика имеет в виду, но штаны перед ней спускать не собираюсь, хотя вчера отлично прогуливался перед ней совсем без всего.

– Иди в ванную, – она опускается на колени, начиная собирать с пола остатки пролитого чая. Раздумываю минуту – не уехать ли прямо сейчас домой в мокрых брюках? Но решаю проверить сначала, нет ли ожога.

В ванной горит яркий свет, я стаскиваю с себя одежду, и осматриваю кожу. Она красная, от прикосновений неприятно саднит, но ничего страшного, никаких волдырей.

– Все в порядке? Держи еще одно полотенце, – Вика протягивает руку в приоткрытую дверь, деликатно не заходя внутрь. В этот момент я ей благодарен, трудно переоценить всю нелепость ситуации.

Сажусь на бортик ванной, вытягиваю ноги вперед. Надевать на себя сырые тряпки жуть, как не хочется, может, феном высушить?

Вон он, к стенке прикручен на длинный провод.

И только я поднимаюсь, чтобы дойти до него, как Вика появляется повторно. Но на этот раз уже заходит внутрь. В руках крем какой-то, и больше нет ничего. Вообще ничего, она раздетая, а я, типа обезоружен. В одних трусах не сбегу же.

– Вика, – говорю твердо, головой качая, а она садится рядом, опускаясь на колени и касается красной кожи. Прямо возле места, где оканчиваются боксеры.

– Это просто обезболивающий крем, – шепчет, быстро выдавливая его на ладонь, – ничего лишнего. Сейчас тебе легче станет, обещаю.

И пока я не успел поймать ее за руки, остановить, она тут же начинает мазать кожу, касаясь меня обнаженной грудью.

Глава 24. Ева

К двадцати годам одно я поняла точно – жизнь умеет щелкать по носу в том самый момент, когда ты расслаблен и совсем этого не ждешь.

Когда за Егором захлопывается дверь, я оказываюсь одна в оглушительной тишине. И подарок его совсем не радует, я кладу отданный мне на откуп телефон на край столешницы, и поднимаюсь из-за стола, опираясь на его край.

Он уехал к Вике. Он сейчас будет с ней вместе, наедине, и господи, как это больно!

Лучше бы я не шла к нему за помощью, одной рукой спасая меня, другой он тянет на дно еще сильнее.

Я добредаю до дивана, тяжело шаркая ногами, и сажусь на него, обхватывая подушку двумя руками.

Не думай, Ева, не представляй, чем они там заняты!

Но, против воли, перед глазами одна сцена ярче другой, и я закрываю веки, для надежности придавливая их ладонями, чтобы ничего не видеть.

Знаю, что не имею никакого права на этого мужчину, но не могу, катастрофически больно делить его с другой, хоть он и был моим – всего одну бесконечно долгую ночь.

Это было в первых числах марта. Мой самый неудачный день рождения, как тогда мне казалось…

Я сбежала с собственного праздника, шла по улице, впервые в жизни так ярко накрашенная, и готовилась реветь. Мальчик, который мне нравился, пришел на праздник с другой, Аленку не отпустили с работы, и все было так по-дурацки.

Мела метель, весной и не пахло, дороги завалило настолько, что не осталось ни одной тропки, по которой можно было бы идти.

Я брела вдоль трассы, переставляя ноги в густой снежной каше, и пыталась не плакать. Сейчас приду домой, а там тетя Мила, чье сумасшествие уже не вызывает никаких вопросов, снова начнет обзывать меня разными словами и кричать так, чтобы непременно услышали соседи.

До моего дома идти было прилично, не меньше часа. На такси как всегда не хватало, я потратилась на новое платье, только толку? Если тот, кому я хотела его показать, целовался с моей одногруппницей…

Занятая своими мыслями, я не заметила, как вышла почти в центр проезжей части, туда, где можно было хоть немного свободнее двигаться по дороге.

И, конечно, не услышала, как из-за поворота появляется автомобиль.

Благо скорость у него была небольшая, но удара избежать не удалось: «мерседес» въехал мне в бок, я поскользнулась, взмахнула руками и повалилась на спину.

В первые секунды не было ни боли, ни страха, я просто лежала, широко раскрыв глаза и глядя на черное шипованное колесо, остановившееся буквально в двух десятков сантиметров от меня.

Разглядывала рисунок протектора, а потом зажмурилась, когда показалось, что автомобиль сейчас двинется и наедет на мою несчастную голову.

– Ты что, совсем рехнулась? – рявкнул мужчина, подхватил меня за шкирку и поднял на ноги, – ты сохранилась, что ли, я не пойму, прежде чем на дорогу выйти?

Я видела перед собой злое мужское лицо с отросшей щетиной, почти бородой уже. Темные, слегка вьющиеся волосы, прямой нос, прямые губы, из которых вылетали ругательства, но я уже их не воспринимала.

Мне кажется, я влюбилась с первого взгляда, несмотря на всю нелепость ситуации, а может, это после удара головой об асфальт, что-то сдвинулось в моей голове.

Но факт оставался фактом: этот мужчина, чье имя я еще не знала, меня сбил, а я не могла пошевелиться и ответить ему хоть слово, загипнотизированная его видом.

Во рту пересохло напрочь, сердце скакало учащенно и пальцы тряслись.

– Эй, с тобой все в порядке? – мое состояние не укрылось от его внимательного взгляда, и тогда мужчина, наконец, отпустил ворот моей куртки, оглядел меня, отряхивая снег, – в больницу поедем?

– Поедем, – сказала я, все еще не чувствуя боли. Просто потому что готова была ехать с ним куда угодно, лишь бы сейчас он не сел в свой красивый автомобиль и не скрылся, оставляя меня одну.

– Болит? Где?

– Тут, – я совершенно искренне положила руку на сердце, заставляя Егора еще больше нахмуриться.

– Черт, как некстати все… Идти можешь?

Я сделала шаг, и громко охнула. Теперь боль – уже настоящая, не фантомная, появилась в левом боку, в затылке, в ушибленном локте и лопатках. Я поморщилась, потерев бок и пытаясь избавиться от неприятных ощущений, но легче не стало.

– Да чтоб тебя, – проворчал мужчина, а потом подхватил меня на руки.

Я щекой прижалась к колкому воротнику его шерстяного пальто, вдыхая аромат дорогого парфюма. В духах я не разбиралась, но пах этот мужчина умопомрачительно, так, что голова немножко кружилась на каждом вдохе.

Он нес меня, словно я ничего не весила, переступая через снежные бурьяны, к переднему пассажирскому сиденью. Сзади него остановилось несколько машин, но никто не сигналил – таким автомобилям редко сигналят на дороге.

Устроив меня на кресле, мужчина подцепил ремень безопасности и перегнулся через меня, чтобы его застегнуть, а я украдкой погладила рукав его пальто, не сдержалась, но он ничего не заметил. Выпрямился, закрыл дверь и обошел машину спереди.

В теплом салоне снег, забившийся мне в сапоги, намочивший колготки, начал таять, я ощущала одновременно жар и холод, слегка знобило. Так вот, какое, оказывается, это чувство – совершенно ни с чем не сравнимое, и то, что я еще днем испытывала к знакомому мальчику, кажется смехотворным и совсем не серьезным.

Не то, что творится сейчас в моем сердце, отчего оно, глупое, готово выскочить из грудной клетки и шлепнуться на колени к этому незнакомому взрослому мужчине.

– Как тебя звать, чудо? – обратился он ко мне, а я ответила:

– Ева.

– Ева, – мужчина повторил мое имя, и от этого мурашки побежали по позвоночнику, – что ж ты, Ева, по сторонам не смотришь, когда дорогу переходишь?

– Это судьба, – ответила я тихо, но вряд ли он услышал.

Глава 25. Ева

Мы действительно поехали в травмпункт.

Я сидела рядом с этим незнакомым мужчиной, разглядывала втихаря его мужественный профиль, и, кажется, медленно сходила с ума.

Может, это гормоны, может, химия тела, не знаю, но я чувствовала себя такой живой рядом с ним, сознание плыло, как после бокала шампанского, и собственное тело казалось невыносимо легким, как воздушный шарик.

Боль отошла на второй план, мне хотелось смеяться и плакать одновременно, а еще – дотронуться до его руки, уверенно сжимающей руль. На нем был черный

свитер, рукава слегка приподняты, обнажая запястье с часами и предплечье, увитое запутанными линиями вен.

За дорогой я не следила, смотрела только на эти руки. Мне было все равно, куда мы едем, главное, что из-за снега и уборочных машин наш автомобиль двигался медленно, то и дело останавливаясь.

А я хотела – еще медленнее, хотела, чтобы мы и вовсе встали на месте, вдвоем, посреди заметенного снегом ночного города. Только он, я, белая тишина за окном.

Я подумала, что странно это – влюбиться в человека, чье имя тебе неизвестно.

– Как вас зовут?

Он посмотрел на меня, ровно на секунду отвернувшись от дороги. Его лицо, подсвеченное красными стоп-сигналами впереди стоящего авто, выглядело как выточенное из камня, а взгляд… Помани он меня в ту секунду за собой, я бы пошла хоть на край света, только бы глядеть в эти темные, бездонные глаза, сводящие с ума.

– Егор.

– Очень приятно, – не подумав, ляпнула я, а он усмехнулся. Странно, неловкости в тот момент я не испытывала, мне не казалось, что он смеется надо мной.

Мы свернули во двор, проехали шлагбаум, Егор, казалось, думает о чем-то своем. Я молчала, хотя понимала уже – никакой это не травмпункт и не больница, жилой дом, дорогой, и скорее всего, тут и живет Егор.

Меня не смутило, что он приехал к себе домой.

– Егор, – позвала я его, напоминая о себе. Он моргнул, словно выходя из оцепенения, посмотрел на меня, в окно и чертыхнулся:

– Блин… Я на автомате, вторые сутки без сна. Прости, сил везти тебя в больницу нет, теряю концентрацию за рулем. Могу вызвать тебе такси, если что-то серьезное, пришлешь выписку от врача, поговорим о компенсации.

Я молчала, пытаясь придумать, за что же зацепиться, чтобы не ехать никуда на такси. Егор меня не отвезет – это понятно, он не похож на тех людей, которые сказав слово, меняют его на другое.

– Хочешь о деньгах сейчас поговорить? – приняв мое молчание за желание подзаработать, спросил он, – даю пять тысяч сейчас и закрываем вопрос. Ты, Ева, шла по середине дороги, нарушая правила, так что на большее не рассчитывай.

– У меня голова кружится, – сказала я. Разговоры о деньгах мне совсем не нравились, к чему это все?

– Черт… Пойдем, поднимемся ко мне, если станет хуже, вызовем «Скорую», если все нормально, напою тебя чаем и отправлю домой.

Внутри все ликовало и пело. Я не шла – я плыла за ним легким воздушным шариком, забыв про боль в бедре. Мы вошли в светлый подъезд, подошли к лифту. И только сейчас я озадачилась мыслью – а как я выгляжу в его глазах?

Сегодня Алена собирала меня и даже накрасила, но от кудрей не осталось почти и следа – снег сделал свое дело, и теперь они лишь слегка вились. Я сняла капюшон, стянула шапку, незаметно поправляя волосы, стоя за спиной Егора.

На меня он не смотрел совсем.

Первым вошел в лифт, развернулся, нажимая на восьмой этаж. А потом повернулся ко мне и поднял удивленно брови.

– Что? – спросила я его.

– Ничего, – он разглядывал меня сейчас совсем иначе. Не как помеху в его планах, случайную неприятность. Я видела интерес в его глазах, мужской, и от это взгляда краснели щеки, дыхание сбивалось.

В квартиру он пустил меня первой. Помог снять пуховик – Аленкин, она как знала, притащила мне его. Я сняла обувь и застыла, не зная, что делать дальше.

– Покажи, где ударилась?

– Вот здесь, – коснулась бока, он отдавался болезненной пульсацией. Егор подошел ближе, спросил:

– Можно? – и я кивнула, забыв, что дышать умею.

Его пальцы легко дотронулись до юбки, уколов статистическим электричеством.

– Колитесь, – прошептала я, и он ответил так же тихо:

– Совсем нет. Очень болит?

– Только от прикосновений.

Мы молчали, а воздух вокруг сгущался, и хотелось оттянуть ворот блузки, чтобы дышать нормально. Только вряд ли рядом с Егором мне это удастся.

– Надо посмотреть. Ты не против?

Я покачала головой. Было страшно. И хотелось, чтобы руки его коснулись меня не только через ткань юбки, а напрямую, кожа к коже. Его пальцы потянули осторожно вверх край блузки, заправленной в юбку, я стояла прямо, вытянувшись по струнке, и следила за его смуглыми пальцами.

Он посмотрел на меня снизу вверх:

– Если хочешь, то можешь дальше сама.

Я сглотнула, кивнув. Уцепилась негнущимися пальцами за молнию на юбке, расстегнула ее на пару сантиметров и оттянула резинку вниз, обнажая косточку на бедре.

– Синяк огромный, – Егор провел подушечкой указательного пальца по наливающейся фиолетовым коже, и я застонала, – так больно?

Было совсем не больно. Было… жарко, горячо, кожа ощущалась как кипяток. Я покачнулась, понимая, что колени стали мягкие, как желе, и если сейчас не присесть, то я растекусь возле ног Егора.

– Эй, эй, Ева, только не падай, – он подхватил меня мягко на руки, – пойдем, напою тебя крепким чаем, а потом вызовем врача.

Пока он нес меня до кухни, я слушала, как часто бьется его сердце, – также, как и мое собственное. Он волновался, этот красивый до умопомрачения мужчина, только виду не подавал.

Но этот ритм сердца – слишком быстрый для нормального – говорил о многом.

Егор опустил меня на диван, занимавший дальнюю стену, подоткнул подушку мне под голову, помогая устроиться удобнее.

– Ну и что мне делать с тобой, Ева? – спросил, вроде как в шутку, но голос был слишком серьезным.

А я зажмурилась и сказала:

– Поцелуйте меня.