Текст книги "С английским флотом в мировую войну"

Автор книги: Густав Шульц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Море было спокойно, но небо облачно; не было видно ни луны, ни звезд. Было настолько темно, что я долго не мог найти «Revenge», хотя он шел впереди нас всего в расстоянии одного кабельтова. Мы шли по-прежнему на юг со скоростью 15 узлов. Для «Marlborough» и эта скорость оказалась не по силам, и командующий эскадрой решил поэтому перенести свой флаг на другой корабль, а «Marlborough» отправить в Англию. В 2 ч. утра, когда стало рассветать, «Marlborough» вышел из строя и уменьшил ход. К нему подошел один из сопровождавших нас лёгких крейсеров и принял адмирала Бернея и его штаб. «Marlborough» в сопровождении эскадренного миноносца направился в один из портов северной Англии. Остальные три корабля нашей дивизии повернули в это время на 180°. «Revenge» вышел из строя, принял адмирала и вступил головным нашей колонны. После обратного поворота на 16 румбов мы увеличили ход и пошли на соединение с Гранд Флитом. Весь маневр занял около получаса; за это время расстояние наше до Гранд Флита должно было возрасти миль на шесть.

В три часа утра нашел густой туман, из западной четверти стала доноситься сильная артиллерийская стрельба. Адмирал изменил поэтому курс сначала на SSW, а потом на SW. «Отбоя» вечером не сыграли, но команде было разрешено спать не раздеваясь на своих местах по боевому расписанию. Утром все были уверены, что Флот Открытого моря не мог опередить Гранд Флит и поэтому утром непременно столкнется с нами у Хорн-Рифа или несколько севернее. С минуты на минуту ждали услышать звуки орудийной стрельбы, получить таким образом указание о местонахождении Гранд Флита и подоспеть, если не к началу боя, то во всяком случае вовремя, чтобы принять в нем участие. В 3 ч. 50 м. к нам подошли несколько судов первой флотилии эскадренных миноносцев. Лидер «Faulknor» передал нам сигналом, что эсминцы ночью атаковали несколько немецких линейных кораблей типа «Konig» или «Deutschland» и потопили один из них.

В 3 ч. 55 м. навстречу показался большой цеппелин. Было уже достаточно светло, и его корпус серо-стального цвета с двумя гондолами ясно выделялся на фоне облаков. Для нашей зенитной артиллерии мелкого калибра (76 мм) расстояние было слишком велико, и поэтому открыли огонь из нескольких 4" орудий и двух 12". Цеппелин поднялся ещё выше к облакам и повернул к северу. Другим кораблям нашей дивизии дирижабль, очевидно, не был виден, так как они не открывали огня. В 4 ч. 5 м. мы легли на N, как будто намереваясь преследовать цеппелин, но он уже скрылся в облаках.

«Revenge» покидает Девенпорт в 1918 г.

Я спустился с мостика, чтобы пройти к себе в каюту. Пробраться туда было не так легко, пришлось отдраивать водонепроницаемые двери и люки. Стоило, однако, потрудиться, чтобы иметь возможность побриться и надеть чистое белье. За последние двенадцать часов, проведенных на мостике, я весь почернел от дыма и копоти. Приятно было бы, конечно, принять ванну, но вода и паропровод были выключены. К счастью, мой вестовой догадался поставить в каюту ведро с водой, и я смог основательно вымыться. Это так освежило меня, что, несмотря на две бессонные ночи, я не ощущал и признака усталости, когда снова поднялся на мостик.

В 5 ч. 20 м. мы проходим через громадное масляное пятно, где плавают бесчисленные жестянки, деревянные обломки и спасательные пояса. Виден также большой спасательный плот, такой конструкции, который не принят в английском флоте.

По-видимому, здесь погиб немецкий корабль. Людей не было заметно, и мы проходим это место, не уменьшая ход. Наш курс S, скорость 19-20 узлов. В 6 ч. утра пошел дождь. Мы снова приближаемся к большому масляному пятну… Множество обломков, среди них обтянутый парусиной предмет, напоминающий мостик миноносца. Наше внимание привлечено несколькими спасательными плотами английского образца, – в одном из них труп с обнаженными ногами…. И это место мы проходим, не убавляя ход. Один из эскадренных миноносцев поворачивает к пятну, чтобы тщательнее осмотреть место. В 6 ч. 45 м. мы легли на SO и вскоре затем HaNW.

Очевидно, мы разыскиваем Гранд Флит, но дождь и туман не благоприятствуют нашим поискам. Ветер начинает свежеть, но видимость по-прежнему плохая. В 8 ч. 40 м. проходим в третий раз обширное масляное пятно. Вблизи плавает опрокинутая шлюпка. С правого борта показывается эскадренный миноносец «Marksman», за ним в большом отдалении виднеется горящий корпус другого эсминца без мостика и труб. «Marksman» дает знать, что это «Sparrowhawk», протараненный во время ночной торпедной атаки лидером флотилии «Broke». «Marksman» снял с горящего эсминца всю команду и теперь просит разрешения адмирала потопить корабль, так как все попытки буксировать его оказались безнадежны. «Revenge» лаконично отвечает «Yes» (Да), и «Marksman» направляется к горящему миноносцу.

В 9 ч. утра наша эскадра повернула на N и прошла мимо нескольких голландских спасательных пароходов, которые разыскивали плавающих людей с погибших кораблей. Адмирал спросил их сигналом, подняли ли они из воды английских моряков, и послал для их ближайшего осмотра эскадренный миноносец. Последовал ответ, что они только что прибыли на место сражения и до сих пор им удалось спасти только двух немецких матросов, которые, однако, отказываются сообщить, с какого они корабля.

В 10 ч. 30 м. мы все еще продолжали бродить в поисках Гранд Флита. На запрос с флагманского корабля о нашей боевой готовности мы сообщили, что имеем еще 70% запаса угля и 80% боевого снаряжения. За весь бой мы израсходовали 106 крупных снарядов. В течение целого утра солнце показывалось лишь раза два, но все же удалось взять его высоту; при этом выяснилось, что обсервованное место корабля разнилось от счислимого на 30 миль. К обеду засвежело, и ветер стал дуть с NW; дождь и туман застилали видимость. Мы легли на WNW и направились к нашим базам. В 7 часов мы наконец встретились с главными силами и вступили в свое место. Линейные крейсера были уже отпущены в Розайт. Вечером ветер засвежел и достиг силы шторма, и жутко было подумать о тяжело поврежденных судах, как, например, «Broke», «Warrior». Удастся ли им добраться до берегов Англии?

Усталость давала себя все сильнее чувствовать и наконец превозмогла все силы. Я лег на койку и заснул. Ночь прошла спокойно. Утром показались Оркнейские острова. Здесь мы разрядили в море крупные орудия и в 10 ч. 30 м. вошли в Пентландский залив. Одновременно с нами пришло в Скапа-Флоу для приема раненых госпитальное судно. В 11 ч. 30 м. мы уже стояли на якоре и готовились к приёмке угля.

Первые дни после боя.

Погрузка угля должна была начаться тотчас после обеда команды, и угольщики уже стояли у борта. После погрузки угля, несмотря на общую усталость, приступили к приемке материалов, провизии и боевых запасов. Работы продолжались до полуночи. В это время Клинтон-Бейкер был занят составлением отчета о бое, который должен был быть представлен всеми командирами до 10 ч. вечера. Мои заметки и записи во время боя облегчили несколько его задачу. В этот день к нам поступило сообщение, что крейсер «Minotaur» на обратном пути в Скапа-Флоу потопил неприятельскую подводную лодку. Эта подлодка, подобно той, которая несколько дней тому назад была обстреляна у мыса Петерхэд, поставила паруса, чтобы походить на рыболовное судно. Противник, по-видимому, не знал, что в этих водах всякое рыболовство было запрещено. Незнание этого запрета послужило в обоих случаях причиной гибели лодок.

3-го июня мне пришлось беседовать с офицерами нашего и других кораблей но поводу Ютландского боя. Мнения чрезвычайно расходились не только в отношении отдельных эпизодов, но и всего хода боя, а также самого географического места боя. Всем, однако, было ясно, что с нашей стороны не может быть и речи о победе. На нашей эскадре не было общего собрания офицеров или даже командиров для обсуждения всех событий боя. Между тем обмен наблюдениями и опытом различных участников боя мог бы, несомненно, принести большую пользу и дать поучительные выводы. Ведь не исключена была возможность, что через несколько дней обстоятельства вновь заставят нас выйти в море; допущенные в этот раз ошибки могли повториться и повести к новым потерям. Нельсон и другие знаменитые адмиралы в прежние времена считали, что немедленный разбор всего хода сражения – лучшее средство выработать в своих подчиненных смелую решительность военного мышления, столь необходимую для достижения победы.

4-го июня на кладбище в Лонгхопе состоялось погребение убитых и умерших от ран офицеров и матросов. На похоронах присутствовал главнокомандующий флотом. Он выглядел мрачным и несколько подавленным. Нужно сказать, что о потерях неприятеля мы не имели ещё достоверных сведений, между тем наши собственные потери были очень чувствительны. В особенности была тяжела гибель трёх линейных крейсеров и восьми эскадренных миноносцев, для них в ближайшее время не предвиделось замены. Сторона, понесшая наибольшие потери, всегда пытается объяснить их неожиданными обстоятельствами и непредусмотренными сюрпризами. Так, например, русские после боя при Цусиме и после гибели «Петропавловска» у Порт-Артура долгое время приписывали эти несчастия действиям подводных лодок5*5
  Подлодки никогда не показывались у Порт-Артура, тем не менее вся эскадра, следовавшая за «Петропавловском», обстреливала артиллерийским огнем окружающее водное пространство.


[Закрыть] . Это повторилось и в отношении Ютландского боя. Многие английские офицеры утверждали, что немецкие подлодки принимали участие в бою и что крейсер «Active» протаранил лодку в полупогруженном состоянии. Адмирал Джеллико в своей книге о Гранд Флите как бы подтверждает это предположение.

На самом деле подлодки не могли принимать никакого непосредственного участия в Ютландском бою, так как бой этот происходил в открытом море, а подлодки не имели в то время достаточно большой скорости, чтобы следовать за надводными кораблями. Только полтора года спустя у англичан появились подводные лодки, для которых эта задача была выполнима (тип “К” с 24-узловым ходом). Следует поэтому вполне доверять решительному утверждению немецкого морского командования, что с их стороны не было подводных лодок в Ютландском бою. Подводные лодки, как немецкие, так и английские, играли, правда, известную роль в тех операциях, которые привели к Ютландскому бою или происходили тотчас после него. Оба противника послали свои лодки к неприятельским берегам для атаки судов, возвращавшихся после боя с повреждениями. Так, например, английские подлодки, стоявшие на позиции у Хорн-Рифа, достигли попадания в немецкий линейный корабль «Ostfnesland», а немецкие подлодки произвели у Тершеллинга неудавшуюся атаку на линейный корабль «Marlborough».

ЭМ «Spitfire» после столкновения с германским линейным кораблем «Nassau»

ГЛАВА III. ПОД ЗНАКОМ ПОДВОДНОЙ ВОЙНЫ

Поездка в Лондон.

Ютландский бой и общественное мнение. Тотчас после нашего возвращения в Скапа-Флоу я был снова вызван телеграммой в Лондон. Убедившись, что в ближайшее время нельзя ожидать боевого выступления флота, я по прошествии нескольких дней расстался с «Hercules». Вопреки обычной сдержанности англичан, офицеры корабля на этот раз вышли провожать меня на палубу и устроили мне маленькую овацию. Очевидно, бой сблизил всех нас. К тому же было уже решено, что я больше не вернусь на «Hercules». Клинтон-Бейкер получил в командование другой линейный корабль «Benbow» и предложил мне перейти к нему.

В Лондоне пришлось дожидаться комиссии, которая выехала из Петербурга во главе с русским министром финансов для обсуждения вопроса о возможности получения в Англии кредитов на военные нужды. В ожидании ее приезда я располагал свободным временем, чтобы составить сводку моих личных наблюдений и собранных материалов о Ютландском бое. Работа эта заняла весь июнь, и отчет этот был дослан затем в Морской Генеральный штаб в Петербурге. За это время у меня была также возможность проследить впечатление, произведенное Ютландским боем на общественное мнение в Англии. Настроение было в общем подавленное, в особенности в начале моего пребывания в Лондоне, когда Адмиралтейство опубликовало потери английского флота; немцы держали свои потери в тайне, и сведения о них только постепенно проникли в Англию.

В морских кругах тактика адмирала Джеллико подвергалась резкой критике. Особенно осуждали его первый приказ о развертывании флота на левый фланг, что дало противнику время выяснить обстановку и возможность избежать окружения его Гранд Флитом. Печать проявляла сдержанность и старалась скорее успокоить массы, чем возбуждать их некомпетентной критикой морского командования, а тем более обвинениями. В этом, как и в других случаях, приходилось удивляться дисциплинированности английской прессы; в критические минуты она избегала всего, что могло служить к ослаблению «национального фронта».

Немедленное опубликование собственных крупных потерь произвело в первую минуту ошеломляющее впечатление и даже сильно осуждалось в некоторых кругах, но оно оказалось весьма мудрой правительственной мерой. Этим подчеркивалась серьезность положения и доказывалось в то же время доверие правительства к флоту. Такое же впечатление. произвела опубликованная телеграмма короля к командующему флотом, в которой он в кратких военных выражениях выражал полное доверие флоту и командованию.

Использование на судах опыта Ютландского боя.

4-го августа пришло извещение, что мой новый корабль «Benbow» стоит в Кромарти, и в тот же день вечером я отправился в Инвергордон. На «Benbow» производились обширные работы по переделке зарядных погребов, усилению бронирования башен и палубы вокруг них и утолщению в некоторых местах бортовой брони путем установки добавочных броневых плит. Работы энергично велись весь день, а вечером после съезда с корабля заводских рабочих все приводилось в порядок, чтобы корабль мог в случае необходимости выйти в ту же ночь в море. Подобные же работы имели место и на всех остальных судах нашей эскадры, которые все наводились в Кромарти. Общий вес вновь добавленной броневой защиты составлял для «Benbow» 150 тонн и соответственно этому пришлось уменьшить запасы угля и других материалов.

В течение тех двух лет, что Кромарти стал служить местом стоянки для судов Гранд Флита, порт в Инвергордоне подвергся значительному расширению. Были построены новая набережная, мастерские и т. п. Вокруг порта вырос целый городок небольших домов для рабочих, а также пакгаузов и других зданий из волнистого железа. Все это вместе напоминало американское поселение и мало гармонировало со стилем остальных построек старинного шотландского города.

Наиболее крупные перестройки на кораблях были намечены для лучшей защиты зарядных погребов, несовершенство которых послужило причиной гибели трех линейных крейсеров в Ютландском бою. До сих пор погреба не были в достаточной степени изолированы от нижних помещений орудийных башен. Теперь повсюду устраивались добавочные переборки с горловинами по величине калибра снаряда; они автоматически закрывались после прохода снаряда. Уже в первые дни моего пребывания на «Hercules» я указывал на необходимость автоматической изоляции зарядных погребов от башен. В то время мне ответили, что Адмиралтейство не привыкло руководствоваться опытом чужестранных флотов. После потери нескольких больших крейсеров из-за взрыва зарядных погребов в Ютландском бою Адмиралтейство взялось за ум и отдало распоряжение о перестройке погребов. «Лучше поздно, чем никогда», – гласит пословица. Также и в других областях старались использовать боевой опыт. По флоту»– был разослан вопросный лист с целью выяснить общее мнение о бое.

Специальная комиссия обработала потом полученный ответный материал и сообщила всем судам Гранд Флита ряд своих выводов и указаний. Флот увидел, таким образом, что его боевой опыт и наблюдения, после оценки специалистами, были использованы на всех кораблях.

Операция 18-20 августа.

18-го августа мы получили приказ выйти в море и следовать на соединение с Гранд Флитом. Рандеву было назначено к 5-ти часам утра 19-го августа в широте 50° 30' N и долготе 0° 20' Ost, т. е. значительно южнее, чем обыкновенно, почти посреди Северного моря. Один этот факт заставлял предполагать, что дело идет о серьезной операции. По этому поводу у нас на корабле сравнивали нынешнее состояние флота с тем, в котором он был 30-го мая, накануне Ютландского боя. Все были согласны, что флот на этот раз гораздо сильнее, не только вследствие вновь вступивших в строй кораблей, но, главным образом, благодаря предпринятым техническим усовершенствованиям.

В 4 ч. утра на горизонте показались тёмные силуэты кораблей Гранд Флита, и через час мы заняли наше место в строю. В обычном походном порядке эскадры повернули на S, идя зигзагообразными курсами для защиты от подводных атак. Бывший мой корабль «Hercules» шел под флагом командующего 5-ой эскадрой и буксировал привязной аэростат. Походный строй Гранд Флита не потерпел никаких изменений после Ютландского боя – это бросалось в глаза. Очевидно, думал я, и тактика осталась неизменной: приближаться к врагу, доколе возможно, строем фронта параллельных кильватерных колонн и лишь в последнюю минуту развернуть линию баталии, не заботясь о том, что ее бесформенно-громоздкая длина и связанная с этим трудность маневрирования не дают возможности ни окружить, ни преследовать противника. За проверкой моих мыслей я обратился к Клинтон-Бейкеру; он подтвердил, что Ютландское сражение не внесло изменений в тактику линейного боя. Он метко охарактеризовал эту тактику, когда язвительно заметил: «Мы все еще по– прежнему гуси и можем двигаться только гусиным маршем». Холодный юмор, с которым были произнесены эти слова, как нельзя лучше подходил к его мефистофелевской бородке.

В 6 ч. 15 м. утра поступило радио, что легкий крейсер «Nottingham», находившийся на правом фланге флота, получил два попадания торпедами с неприятельской подводной лодки. Враг был, таким образом, в соприкосновении с нами. Радио это возбудило надежды и оживленное настроение на мостике «Benbow»: «Будем надеяться, что мы в этот раз сойдемся с врагом». Флот повернул на обратный курс, чтобы уклониться от подводных атак, но вскоре опять лег на S. Меня удивило, почему мы так долго держимся вдоль берегов Шотландии и не отворачиваем к SO или по крайней мере к SSO, так как мы могли бы тогда отрезать предполагаемому противнику путь отступления. Новое радио известило нас, что в «Nottingham» попала еще одна торпеда, и он просил прислать эсминцы для противолодочной защиты. Адмирал Битти с линейными крейсерами находился в это время в 25 милях от Гранд Флита. В 7 часов утра ему было послано распоряжение держаться в пределах видимости разведывательных сил. Этот радиосигнал дал Бакеру повод иронически заметить, что главнокомандующий решил на этот раз держать резвого Битти на привязи.

В дальнейшем мы продолжали идти переменными курсами, но основной курс наш был по-прежнему S, вдоль берега Шотландии. Походный строй Гранд Флита имел впереди и на флангах завесу из эскадренных миноносцев; они шли большим ходом зигзагообразными курсами. Я удивлялся, что противолодочная завеса не нуждалась ни в каких сигналах. По-видимому, эсминцы пользовались полной самостоятельностью при исполнении своих обязанностей в рамках определенного оперативного ордера. Штаб флота и начальники флотилий не беспокоили их излишними сигналами, которые только напрасно отвлекали бы внимание командиров. Из моей прежней службы мне было знакомо, что высшие штабы часто злоупотребляют своим правом подымать сигналы, и поэтому само обуздание в этом отношении служило для меня показателем хорошей школы Гранд Флита. Около 9 ч. утра с береговых станций и с легких крейсеров стали поступать радио о появлении цеппелинов. В 9 ч. 45 м. показался один цеппелин. Он шел с Ost’a, снизился на некоторое время из-под облаков, чтобы сосчитать, по-видимому, наши кораблиТ'и затем опять поднялся в высь и скрылся в направлении на Ost. Почти в то же самое время пробили боевую тревогу. Трудно было допустить, чтобы противник так близко подошел к английским берегам, и поэтому успех нашего похода казался мне маловероятным. К тому же цеппелин установил наше место и, очевидно, передал его немецкому морскому командованию. Вернее было ожидать, что неприятель готовит нам какую-нибудь неожиданность. Ему удалось выманить Гранд– Флит из опорных пунктов, и теперь он пустит в атаку подводные лодки, которые, очевидно, выставлены на позициях. Флот продолжал двигаться к югу и в 1 ч. 45 м. дня находился в пункте 55° 40’ N и 1°0' Ost.

Линейные крейсера находились в значительном отдалении от нас, приблизительно на широте 55° N. К этому времени стали поступать донесения о замеченных подлодках и цеппелинах, но с наших кораблей не было видно их на горизонте, хотя видимость была хорошая. Навстречу попадалось много пароходов и парусников под нейтральными флагами, а также обломки потопленных судов – последствия подводной войны. Неприятеля, однако, не было видно. Судя по большому ходу Гранд Флита– 18-19 узлов, можно было заключить, что он все же направляется к определенной цели. В 2 ч. 15 м. на «Iron Duke» был вдруг поднят сигнал, неожиданный и странный: «Неприятельский флот может появиться в любую минуту. Я с полным доверием ожидаю результатов» («Enemy fleet may be sighted at any time. I look with entire confidence to the result»). Сигнал был объявлен команде. По палубам видны были повсюду радостные лица, полные ожидания. Лично я не мог отделаться от известного недоверия: мне казалось слишком невероятным, чтобы противник принял бой в такой близости от берегов Англии. В 2 ч. 30 м. последовал радиосигнал линейным крейсерам идти на Ost через Доггербанку. Имелось, очевидно, в виду зайти неприятелю в тыл. Но почему же мы сами не направляем наш курс туда же?

Мы все еще только в 450 милях от английского берега. Все предприятие представлялось столь загадочным и цель его столь неясна, что мои пометки этого дня в записной книжке были сплошь выражениями изумления. У меня составилось определенное впечатление, что главнокомандующий введен в заблуждение неточными сообщениями Адмиралтейства о намерениях немецкого флота. Очевидно, немецкий флот находился в этот день в море, но значительно ближе к SO-y, чем предполагал командующий флотом. В 2 ч. наше счислимое место было 55° 9’ N и 1°4’ Ost.

Почти каждые четверть часа поступали донесения о неприятельских подлодках и цеппелинах. Мы продолжали идти на S, но 5-ая эскадра линейных кораблей была послана для поддержки к адмирала Битти. Наконец в 3 ч. 45 м. курс был изменён на SO. Это несколько рассеяло моё недоверие, и я пометил в записной книжке: «Надо думать, что враг лишился рассудка». Этого не было на самом деле. Мой скептицизм был ближе к истине. В 3 ч. 30 м. краткое радио возбудило на мостике «Benbow» всеобщее разочарование: «Линейным крейсерам прекратить преследование противника». Вскоре после этого Гранд Флит лег на обратный курс и пошел в направлении NW. Тревога оказалась в конце концов ложной. Враг получил возможность уйти или, может быть, даже вовсе не показывался в море. Была ли здесь ошибка флота или Адмиралтейства? В 6 ч. вечера поступило радио, что легкий крейсер «Falmouth», находившийся в разведке, дважды атакован подлодкой. К нему на помощь были посланы эсминцы, и с берега вытребованы по радиотелеграфу буксиры.

Обратный поход Гранд Флита потребовал напряженной бдительности; все эскадры беспрерывно подвергались подводным атакам неприятеля. Подводные лодки противника были, по-видимому, расставлены вдоль всего восточного берега Шотландии. Главнокомандующий после возвращения в базу донес Адмиралтейству, что Гранд Флит попал в настоящую западню подлодок. Сообщения о виденных подлодках поступали не только с лёгких крейсеров, образовавших завесу Гранд Флита, но и с линейных крейсеров и линкоров. Несмотря, однако, на многочисленные попытки атак, противнику не удалось добиться попаданий, если не считать лёгкие крейсера «Nottingham» и «Falmouth» В 6 ч. вечера коммодор Тирвит, начальник Гарвичской разведывательной группы, донёс по радио, что он следует за неприятельским флотом. В 7ч. 30 м. он опять доносил, что принужден из-за цеппелинов прекратить соприкосновение с противником и вернуться со своим отрядом лёгких крейсеров в Гарвич. Это сообщение носило несколько странный характер. Цеппелины могли действовать только бомбами, которые едва ли были опасны ночью.

Из последних донесений о противнике можно было заключить, что он повернул к своим базам и находится приблизительно в широте 54° N и долготе 3° Ost. С наступлением темноты донесения о подлодках прекратились, и ночь прошла спокойно. В 5 ч. дня наша эскадра уже входила в Инвергордон. Достойно упоминания, что большинство командиров и адмиралов, с которыми мне приходилось беседовать по поводу этой операции, столь же мало, как и я, могли объяснить её задачи. В штабе флота говорили, что поход был предпринят на основании неправильных сведений, полученных от Адмиралтейства: немецкое морское командование будто бы замышляло набег на восточный берег Англии и бомбардировку, наподобие прежних крейсерских рейдов. С английской стороны были также посланы подводные лодки к неприятельским берегам, правда, в небольшом числе. Рассказывалось потом, что подлодка Е 23 дважды атаковала немецкий линкор «Вестфален» на обратном пути немецкого флота в Гельголанд и будто бы в конце концов утопила его. Эти слухи получили впоследствии частичное подтверждение. Немецкое морское командование признавалось, что один линкор 19– го августа получил попадание торпедой, но дошел без посторонней помощи до гавани.

Повреждения, полученные «Warspite» в предыдущем столкновении – с линкором «Barham» в декабре 1915 г.