Текст книги "Комментарий к роману Чарльза Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба»"

Автор книги: Густав Шпет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Индивидуализированно представители джентри в «Пиквикском клубе» не выступают, за исключением никак ближе не характеризованных кандидатов на итенсуиллских выборах – Горацио Физкина, эсквайра, из Физкин-Лоджа (название его поместья) и почтенного Сэмюела Сламки из Сламки-Холла (гл. 12, XIII); титул последнего – «почтенный», по всей вероятности, указывает на то, что это – представитель высшего слоя джентри, а именно – один из сыновей барона или виконта или один из младших сыновей графа (как мистер Краштон в Бате, гл. 31, XXXV). Зажиточный провинциальный приятель мистера Пиквика – Уордль – не является представителем джентри; судя по брошенному мимоходом (гл. 25, XXVIII) замечанию Диккенса, он принадлежит к высшему, зажиточному слою вольных земледельцев, так называемых йоменов(IХ Уордль). Коллективно джентри, однако, выступает на итенсуиллских выборах как организатор, – мистер Пиквик объясняет состояние перепившихся избирателей «неумеренной добротой джентри» (гл. 12, XIII). Чертой к характеристике джентри может служить отмечаемое Джинглем соблюдение рангов на балу в Рочестере (гл. 2). Не как с представителем джентри, но для иллюстрации пережитков джентриархии Диккенс знакомит пиквикистов и читателя с мэром и судьею города Ипсуича (гл. 21, XXIV; 22, XXV).

ЧАСТЬ 33
Города

Диккенс, заставив своих героев в «Пиквикском клубе» путешествовать по провинции, вынужден был дать характеристику английских городов. Пока Диккенс описывает города, в которые судьба забрасывает восторженного мистера Пиквика, со стороны внешней и чисто бытовой, его изображения отличаются точностью и яркостью. Но Диккенс опять становится расплывчатым, как бы пребывающим вне времени, мало удовлетворяющим читателя, лишь только последний заинтересуется историческим моментом, к которому относится описание Диккенса. Между тем английские города отличаются таким многообразием своей административной организации и в такой степени, каждый по-своему, отражают свою историю, что любопытство читателя в этом направлении нельзя назвать праздным. Правда, как мы знаем, Диккенс выбрал годы, предшествовавшие большим реформам: парламентской и муниципальной, но, во-первых, Диккенс и здесь допускает кое-какие анахронизмы, которые способны сбить читателя, а во-вторых, даты этих реформ отмечают только юридическое закрепление разных исторических отношений и перемен, мимо которых писатель-реалист не прошел бы и о которых парламентский репортер не мог не знать. А как история способна изменить социальное лицо города, можно видеть из того сопоставления, которое делает сам Диккенс, сравнивая Четем своих детских лет и Четем того времени, когда его посетил «Путешественник не по торговым делам» (гл. 13; ср. выше, ч. 1). Вышеприведенные хронологические данные могут подсказать читателю вопросы, на которые он вправе ждать от Диккенса ответов. В более детальный анализ мы входить не можем и ограничимся только разъяснением терминов, которыми в обезличенном виде пользуется в своих описаниях Диккенс (ниже – ч. 44—51 – остановимся на упоминаемых Диккенсом городах поименно).

В «Пиквикском клубе» только два города выступают под вымышленными названиями: Магльтон (ч. 45) и Итенсуилл (ч. 46). Причины, в силу которых Диккенс решил замаскировать два города, неизвестны, – о них можно только догадываться. И, может быть, мы будем недалеки от истины, если предположим, что назвать место проведения выборов значило бы назвать по именам и некоего реального члена парламента, и его забаллотированного соперника. А если принять во внимание, что Англия чтит своих спортивных чемпионов, в особенности в крикете, выше, чем заурядных членов парламента, то надо признать, что сатирическое описание магльтонского матча также задевало бы определенных, по имени известных героев дня, если бы Диккенс не замаскировал место их состязания псевдонимом. Как бы то ни было, именно вымышленные названия городов заставили Диккенса войти в более детальную их характеристику, чем если бы им были названы города, хорошо всем известные. И однако, характеризуя Магльтон, Диккенс ограничивается немногими указаниями, которые дают русскому читателю весьма смутное представление о социальном значении города. Магльтон, узнаем мы, город корпоративный, с мэром, гражданами (burgesses) и фрименами, древний парламентский город (гл. 6, VII).

Оставляя в стороне всякого рода исключения и исторические противоречия, в определении английского города можно исходить из противопоставления его, с одной стороны, графству(county, или устарелое shire, сохранившееся в сложных названиях, как Бедфордшир, Дербишир и т. п.), которое делится на приходыи города(со своими приходами), а с другой стороны – селу. Приходы, вообще говоря, составляют самостоятельные административные единицы и могут, смотря по местным условиям, делиться на более мелкие части или, наоборот, объединяться. Что касается противопоставления города селу, то в общепринятом и ходячем смысле селом называют небольшую совокупность домов или дворов, у которых есть своя церковь, но нет рынка и которые населены преимущественно фермерами и работниками. Город(town) – сравнительно большое поселение, со смешанным населением, и имеет, кроме церкви (или церквей), также постоянный рынок. Город как town, будучи названием города вообще, в более узком смысле, может противопоставляться городу– боро(ст.-англ. burg – укрепленное место, город, ср. нем. Burg) и городу– сити(лат. civitas, ср. франц. cité).

Боро(borough) определяется обычно по двум признакам: во-первых, это город корпоративный, то есть имеющий корпорацию (см. ниже), но не сити, и, во-вторых, это город, имеющий парламентское представительство: хотя по последнему признаку (в особенности до парламентской реформы 1832 г.) небольшое поселение, не имеющее своей церкви, также называлось боро. Наконец, сити(city) есть также корпоративный город, то есть боро, который является или был когда-то местопребыванием епископа или главным городом его епархии. Проживание в сити считается в некотором роде почетным, и, например, в парламентских списках представители сити (citizens) перечисляются раньше, чем представители боро (burgesses), хотя по представительству в парламенте первые никаких преимуществ перед вторыми не имеют. Поэтому, с точки зрения парламентского представительства, сити есть боро, не противопоставляется последнему, и его отличительным признаком также становится корпоративность. После муниципальной реформы 1835 г. вводится новое понятие муниципальногоборо, и таким образом укореняется новое разделение: парламентскиеборо посылают независимо от графств своих представителей в парламент, но в других отношениях входят в состав графства и подчиняются его управлению; муниципальныеборо управляются самостоятельно, имеют некоторые свои судебные власти, в апелляционном порядке, впрочем, подчиненные власти графства, и в парламенте представлены соединенно со своим графством; парламентско-муниципальныеборо имеют самостоятельное управление и собственных представителей в парламенте, лишь в судебном отношении подчиняясь высшим инстанциям графства; наконец, есть несколько городов, ни в чем не зависимых от графства, так как они сами приравниваются к последним и называются корпоративными графствами.

Корпорацией, по английским понятиям, является совокупность физических лиц, действующих, в силу постановления государственной власти или закона, как одно юридическое лицо. Корпорация может быть воплощена в коллективе, в который одновременно входит группа лиц и который не теряет своей природы одного юридического целого от перемен, происходящих в его составе; или корпорацию воплощает каждый данный момент только одно лицо, входящее в корпоративную совокупность в порядке преемственности, как например, король, епископ. Уже во времена нормандского владычества (XII в.) короли и графы стали выдавать некоторым городам, на известных материальных условиях, льготные грамоты (хартии), предоставлявшие им право избрания должностных лиц и некоторое, хотя и ограниченное, право собственного суда. В дальнейшем опыт корпоративного устройства некоторых церковных учреждений, в частности университетов также был перенесен на некоторые города. В первой половине XVI века король выдавал уже специальные корпоративные грамоты (хартии), которым предоставлял городам права юридического лица, не заботясь о каком бы то ни было единообразии (например, право выбора должностных лиц не всегда связывалось с правом выбора парламентских представителей), – откуда и проистекла та неупорядоченность в административной организации английских городов, о которой упомянуто выше.

Получение корпоративной хартии означало для города, что его административная и судебная организация в большей или меньшей степени становилась независимой от графства, но внутри города все горожане, платившие городские налоги, пользовались одинаковыми правами и одинаково участвовали в выборах городского управления. Вскоре, однако, права, связанные с принадлежностью к корпорации, стали достоянием отдельных групп и партий более зажиточных слоев городского населения, так что фактически корпорация иногда ограничивалась лишь узким кругом лиц, занимавших городские должности или извлекавших непосредственную выгоду из принадлежности к господствующей партии. Правительство не только не противилось этому, поскольку такой порядок был ему политически выгоден, обеспечивая, например, избрание в парламент нужных ему лиц, но, напротив, подтверждением прежних, действительных или мнимых, привилегий или дарованием новых хартий еще более способствовало закреплению корпоративных прав за ограниченным составом граждан. В итоге, когда парламентская комиссия перед проведением билля о муниципальной реформе (ч. 25) обследовала около двухсот пятидесяти городов, она нашла необыкновенное разнообразие в устройстве городских управлений, основой которых были полторы тысячи хартий, более семисот местных законов и полная пестрота обычаев, но вместе с тем и большое однообразие в характере и способах злоупотреблений корпоративными правами. Полноправными гражданами считались далеко не все граждане (burgesses – в боро, и citizens – в сити), а лишь ограниченный круг так называемых фрименов.

Фримены (freemen) – первоначально свободные, не рабы, оставались только в городах и были своего рода почетными и привилегированными гражданами, в руках которых сосредоточивались корпоративные права и за которыми с течением времени утвердился ряд привилегий. Это положение приобреталось путем наследования, а также путем покупки, семилетнего ученичества и другими путями, но когда при тех или иных обстоятельствах какой-нибудь корпорации нужно было пополнить ряды фрименов или проредить существующие, она находила для этого средства, пусть даже не предусмотренные законом или обычаем. Городское управление сосредоточилось в руках ограниченной числа лиц, которые вели дела келейно, ни перед кем не отчитываясь, создавая синекуры, производя бесполезные расходы, обременяя город долгами и нередко находясь в полной зависимости от покровительствовавшего городу земельного магната, то есть в конце концов уничтожая то, ради чего города когда-то добивались корпоративного устройства. Как было указано (ч. 25), уже парламентская реформа задевала традиционный городской уклад, а последующая муниципальная реформа, вводя сравнительно единообразный порядок управления, в принципе возвращала города гражданам – в прежнем историческом смысле налогоспособных горожан.

Благодаря обеим этим реформам реально-политическое различие между гражданамивообще и фрименамистиралось, но благодаря некоторые особенностям соответствующих законов юридическое определение их различия только подчеркивалось. Дело в том, что некоторые прежние привилегии фрименов за ними сохранялись, и сохранялось право подавать голос при парламентских выборах даже в том случае, когда фримена нельзя было подвести под новое цензовое определение политически полноправного гражданина. Таким образом, в каждом городе составлялись городским секретарем отдельные списки горожан, права которых определялись как права фрименов, исторически приобретенные: фрименский реестр, и списки граждан по новому определению закона о выборах: реестр гражданский. Вот почему при всей бедности и формализме описания Магльтона у Диккенса одно это близкое соседство наименований – «граждане и фримены» (гл. 6, VII) – вызывает вопрос: к какому же, собственно, историческому моменту надо приурочить посещение этого города мистером Пиквиком?..

ЧАСТЬ 34
Полиция

Организация административной охраны феодальной собственности, достаточная во времена господства последней, оказалась бессильной перед фактами «нарушения порядка», вызванными новыми условиями жизни в промышленных городах. Нарушения уличного порядка, покушения на кошелек и жизнь мирных горожан, наконец непрекращающиеся волнения городской бедноты требовали новых форм и новой организации охраны. Еще до проведения реформы парламента и до реорганизации муниципального управления торийское правительство было вынуждено принять меры для обеспечения спокойствия городской улицы.

Один из историков английской криминалистики различает пять стадий в развитии английской полиции. В ранний период английской истории специальной полицейской организации не существовало, ответственность за поддержание порядка лежала на самих десятняхи сотнях [33] 33
  По определению одного из признанных комментаторов английского права (Блэкстона, 1729—1780), десятня – десять человек, которые, живя соседями, отвечали круговой порукою за доброе поведение друг друга. Десять десятен составляли сотню.


[Закрыть]. Затем ответственность переносится на десятногоили сотенногоголову, а с течением времени – на деревенских и приходских констеблей (ср. в русской истории XVI в. «десятских» и «сотских»). Далее количество констеблей, особенно в городах, увеличивается, появляются приходские бидлы(надзиратели), стражники и уличные сторожа. Бидлы избирались приходами сроком на один год и содержались за счет прихода (ср. «Очерки Боза» – «Выборы приходского надзирателя»), точно так же как и назначаемые приходским советом стражники и уличные сторожа (следившие за уличной торговлей). Констебли набирались из прихожан, дежурили ночью в караульном доме и первоначально жалованья не получали; они могли ставить вместо себя за свой счет заместителей.

В XVIII веке были сделаны некоторые попытки ввести улучшения в систему городской охраны, признанной во всех отношениях неудовлетворительной; в особенности много нарекании вызывали стражники, известные под кличкой «Чарли», как правило отличавшиеся дряхлостью и неспособностью справиться со своими обязанностями, а также зачастую связанные с уголовными низами города. Эти попытки ограничились организацией тайной полиции и введением в некоторых местах конных дневных патрулей, сменявшихся вечером ночной стражей. Первое организованное полицейское учреждение с сыскной полицией и полицейским судом (изображенным у Диккенса в «Оливере Твисте») помещалось в Лондоне на Боу-стрит, от которой и получило свое ходовое название, как впоследствии по месту расположения был назван знаменитый Скотленд-Ярд. В начале XIX века при этом учреждении был создан особый конный и пеший отряд, сфера действия которого охватывала не только Лондон, но и его окрестности, – так называемые Боустритские скороходы, прозванные «Малиновками» за красные форменные жилеты. Заговор на Кето-стрит был раскрыт агентами Боу-Стрита (ч. 21).

Последняя стадия в развитии английской полиции начинается реформой полицейского управления в Лондоне (за исключением Сити), предпринятой в 1829 г. Робертом Пилем (ч. 25). Реформа вначале встретила серьезное сопротивление, и на нее смотрели как на «средство привести английский народ к рабству или к революции», но в конце концов она была проведена и в 1839 г. распространена на все муниципальные города. Основная идея Пиля состояла в организации строгой полицейской иерархии, где каждая низшая часть подчинялась более высокой, а распоряжение всеми полицейскими силами и контроль над ними сосредоточивались в руках статс-секретаря (министра внутренних дел). Штаб-квартира полицейских сил Лондона была устроена (и находилась здесь до 1891 г.) на улице Уайтхолл в Грейт-Скотленд-Ярде, некогда являвшемся резиденцией шотландских королей, а потом местом жительства их во время посещений Лондона. Новые полицейские были прозваны «Пилерами», по фамилии их организатора, а также «Бобби», по его же уменьшительному имени (от Роберта), каковое название стало популярным даже за пределами Англии.

а) Низшую должность в прежней администрации занимал приходский бидл. Собственно, его обязанности были обязанностями рассыльного или курьера при приходском собрании (vestry), главным образом по делам призрения бедных. Но бидлы обычно расширяли свои функции, играя немаловажную роль в глазах опекаемых, и выступали в качестве влиятельных посредников между попечителями бедных и этими последними; то же относится и к приходским приютам (ср. в «Оливере Твисте» образец такого бидла). Сверх того в их обязанности входило поддерживать порядок в церкви во время богослужения [34] 34
  В «Пиквике» бидл выносит на руках Пипкина, когда последний падает в обморок во время благословения его епископом (гл. XVII).


[Закрыть], где их безграничная власть приводила в трепет беспокойное подрастающее поколение; естественно, что страх перед этой властью преследовал юных нарушителей порядка и на улице. В «Очерках Боза» («Наш приход», гл. 1) находится следующая характеристика бидла: «Приходский надзиратель – одно из самых важных, а быть может, и самое важное лицо среди местного начальства. Он, разумеется, не так богат, как церковный староста, не так образован, как приходский письмоводитель, и от него зависит не столь многое, как от первых двух. Тем не менее власть его очень велика; и он со своей стороны прилагает все усилия к тому, чтобы достоинство его высокой должности не пострадало» [35] 35
  Перевод Н. Дарузес. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Социально-психологическую характеристику бидла Диккенс влагает в уста одного из действующих лиц «Крошки Доррит» (гл. 2): «Зло, с которым нельзя мириться ни при каких условиях, воплощение чиновничьей тупости и наглости, допотопная фигура, чей сюртук, жилет и длинная трость символизируют упрямство, с которым мы, англичане, держимся за бессмыслицу, когда все уже поняли, что это бессмыслица, – вот что такое бидл. ‹...› Если мне в воскресный день попадается на улице процессия приютских ребятишек, во главе которой шествует бидл в полном параде, я тотчас же спешу свернуть с дороги – уж очень хочется накостылять ему шею» [36] 36
  Перевод Е. Калашниковой. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Невыполненное желание этого джентльмена осуществил Сэм Уэллер, выручая мистера Пиквика (гл. 16, XIX), когда последний благодаря пуншу и остроумию капитана Болдуига попал в загон для скота (см. IX Болдуиг).

б) Констебли выступают в «Пиквикском клубе» в качестве бездействующих стражей порядка на итенсуиллских выборах (гл. 12, XIII), но здесь они выступают коллективно, и их физиономия бесцветна. Зато яркое и выразительное воплощение старого, дореформенного констебля мы встречаем в лице Дэниела Граммера, охранявшего мир ипсуичских граждан не менее пятидесяти лет (гл. 21, XXIV). На примере поведения Граммера, его помощника Дабли и их коллег – специальных констеблей Диккенс дает достаточно полное описание методов и приемов их действий (гл.21, XXIV; 22, XXV). Специальные констебли – институт, ведущий свое начало со второй, послереволюционной половины XVII века (с царствования Карла II). Специальные констебли набирались из граждан, известных «добрым поведением» и давших присягу оказывать помощь регулярным констеблям в случае крайней необходимости. Во время исполнения ими полицейских обязанностей они пользовались такой же властью и теми же привилегиями, что и регулярные констебли. Специальные констебли набирались, когда к мировому судье (ч. 36) поступало клятвенно подтвержденное заявление о замышляемом бесчинстве, мятеже или уголовном преступлении; только муниципальная реформа 1835 г. ввела некоторый порядок в составление списков специальных констеблей.

в) Дореформенный стражник «Чарли» появляется в «Пиквике» только один раз – в Бате, и притом в роли бездействующего свидетеля ночного приключения с портшезом, когда мистер Даулер тщетно взывает к его помощи, требуя задержания мистера Уинкля (гл. 32, XXXVI). Мистер Уэллер-старший предлагает Сэму привести стражника, приступая к расправе со Стиггинсом на заседании комитета Эбенизерского общества (гл. 29, XXXIII).

г) В настоящее время в Англии различают полицию, одетую в форменное платье и одетую в штатское платье, то есть полицию тайную, сыскную. До организации полиции по системе Пиля Боу-Стрит прибегал главным образом к помощи добровольных осведомителей, называвшихся информаторами. Английский закон издавна поощрял добровольное доносительство, вводя в самое определение того или иного преступления указание на то, какое вознаграждение полагается донесшему (штраф провинившегося или известная доля его). Нечего и говорить, что такое поощрение легко превращало добровольчество в профессию. В «Оливере Твисте» Диккенс показывает, как создается карьера информатора: мошенник «Ноэ Клейпол, получив прощение от Коронного суда благодаря своим показаниям о преступлении Феджина [руководителя шайки, в которую втерся Ноэ] и рассудив, что его профессия вовсе не столь безопасна, как было бы ему желательно, сначала не знал, где искать средств к существованию, не обременяя себя чрезмерной работой. После недолгих размышлений он взял на себя обязанности осведомителя, в каковом звании имеет приличный заработок. Метод его заключается в том, что раз в неделю, во время церковного богослужения, он выходит на прогулку вместе с Шарлотт, оба прилично одетые. Леди падает в обморок у двери какого-нибудь сердобольного трактирщика, а джентльмен, получив на три пенса бренди для приведения ее в чувство, доносит об этом на следующий же день и кладет себе в карман половину штрафа. Иногда в обморок падает сам Клейпол, но результат получается тот же» [37] 37
  Перевод А. В. Кривцовой. (Прим. ред.)


[Закрыть](гл. 53). Одно из «общих мест» гласит, что профессия накладывает на человека свой отпечаток, – из этого исходит Дуглас Джерролд, когда дает свою характеристику информатора: «Лицо осведомителя соединяет в себе опасную проницательность преследователя с живостью мошенника, – нам пришлось встретить осведомителя, похожего на бритого хорька, и, кажется, мы понимаем, в чем тут секрет. Говорят, что грудные дети, глаза которых постоянно обращены к лицу матери, приобретают известное сходство с нею. Осведомитель, чьи взоры всегда блуждают по закоулкам закона, приобретает такое выражение жульничества, низости, пронырства, алчности, которое выдает его излюбленные занятия. ‹...› Осведомитель – порождение закона, он заводится в законах, как моль в сухарях. Выходит прекрасный закон, вся страна с радостью ждет появления прекрасного цветка, который должен наполнить мир благоуханием правосудия. К сожаленью, несмотря на совокупные усилия шестисот пятидесяти восьми садовников одной палаты и двух или трех сотен другой, гусеница проникает в почку; осведомитель – червь, подтачивающий распускающийся цветок».

Легко представить себе негодование мистера Пиквика, когда кэбмен заподозрил в нем осведомителя (гл. 2, в нашем переводе не совсем адекватно: «шпион»); понятно и беспокойство, которое должно было охватить пиквикистов, когда в толпе раздался возглас: «осведомители» («шпионы»), ибо предложение пирожника отправить их под насос не было случайным: таким неласковым способом лондонская толпа нередко расправлялась с разоблаченными осведомителями. По английской юридической терминологии сообщение «леди средних лет» судье города Ипсуича о предстоящей дуэли также есть, как и сказано у Диккенса, «информация» (гл. 21, XXIV).