Текст книги "Закон Линча"

Автор книги: Густав Эмар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА XV. Выздоровление

Красный Кедр поправлялся медленно, несмотря на неусыпные заботы о нем отца Серафима, Эллен и матери Валентина Гилуа.

Нравственное потрясение, испытанное им при внезапной встрече лицом к лицу с миссионером, оказалось для него слишком сильным.

Как только он оказался в состоянии встать и сделать несколько шагов по пещере, отец Серафим, все время опасавшийся прибытия Валентина, спросил его, какие у него намерения относительно будущего и какой образ жизни он думает отныне вести.

– Отец мой, – отвечал скваттер, – я всецело принадлежу вам. Что вы мне посоветуете, то я и буду делать. Но только я должен заметить вам, что я похож на дикое животное, вся жизнь которого протекла в прерии. На что буду годен я в городе, среди людей, ни нравов, ни обычаев которых я не понимаю?

– Это верно, – произнес священник. – Кроме того, вы уже старик, средств вы не имеете, работы никакой выполнять не умеете, и вам пришлось бы влачить в городе самое жалкое существование.

– Это не удержало бы меня, отец мой, если бы могло служить для меня искуплением. Но я слишком часто оскорблял людей, чтобы снова вернуться в их среду. Я должен жить и умереть в глуши, стараясь безупречной старостью искупить ошибки и преступления моей молодости, которых я теперь ужасаюсь.

– Вполне одобряю вас, ваше намерение прекрасно. Позвольте мне подумать несколько дней, и тогда, может быть, я посоветую, как вам обустроить жизнь, сообразуясь с вашими желаниями.

На этом их разговор прекратился.

Прошел месяц, но миссионер не возобновлял его, хотя не раз наставлял раскаявшегося бандита.

Красный Кедр всегда выказывал к Эллен большое расположение, хотя был груб и ворчлив, что вполне согласовалось с жестокостью его характера. Но с тех пор как ему пришлось убедиться в полной преданности и самоотверженности девушки, в нем произошла большая перемена. В его сердце проснулось новое для него чувство, и он всеми силами своей души полюбил это прекрасное создание.

Этот грубый человек смягчался при виде девушки, в его суровых глазах светилось удовольствие, и его уста, привыкшие проклинать и браниться, произносили теперь только ласковые слова.

Часто, сидя у горного потока, протекавшего неподалеку от пещеры, он целыми часами разговаривал с ней, испытывая бесконечное наслаждение от мелодичных звуков ее голоса, которых он прежде не замечал вовсе.

Конечно, если кто-либо и имел теперь какое-нибудь влияние на душу старого бандита и мог привести его к Богу, то это была Эллен. Она знала это и осторожно пользовалась своим влиянием на того, кого считала своим отцом.

Однажды утром, когда Красный Кедр, почти совсем оправившийся от ран, совершал свою обычную прогулку, опираясь на руку Эллен, к ним подошел отец Серафим, который два дня находился в отсутствии.

– А, вот и вы, отец мой! – произнес скваттер, увидев его. – Я беспокоился, не видя вас, и счастлив, что вы к нам вернулись.

– Как вы себя чувствуете? – спросил миссионер.

– Хорошо. Я был бы совсем здоров, если бы ко мне вернулась моя сила; но я надеюсь, что и это скоро случится.

– Тем лучше, ибо если мое отсутствие было продолжительно, то отчасти причиной этому – вы сами.

– Правда? – с любопытством спросил скваттер.

– Вы помните, что некоторое время назад вы выразили желание жить в прерии?

– Конечно.

– Это, впрочем, и мне кажется самым благоразумным с вашей стороны, – продолжал миссионер, – и даст вам возможность избежать преследования врагов.

– Поверьте мне, отец мой, – торжественно произнес Красный Кедр, – что я не желаю скрываться от тех, кто обижен мною. Если моя смерть может искупить содеянные мною преступления, то я с величайшей радостью не задумываясь пожертвую своей жизнью.

– Я счастлив, друг мой, что слышу от вас это, но я думаю, что Богу, Который никогда не желает смерти грешника, угоднее будет, если вы примерной жизнью исправите, насколько будете в силах, причиненное вами зло.

– Я принадлежу вам, отец мой. То, что вы мне посоветуете, будет для меня приказанием, которое я счастлив буду исполнить. Всю чудовищность моих преступлений я понял только в тот момент, когда Провидение послало вас ко мне в последний раз. Увы! Не один я ответственен за них: видя перед собой только дурные примеры, я не сумел отличить добро от зла. Я думал, что все люди злы, и когда я поступал так, а не иначе, то считал, что лишь принимаю меры законной самообороны.

– Теперь уши ваши открыты для истины, ваша душа начинает понимать евангельское учение, ваш путь начертан перед вами, старайтесь только не нарушать добровольно данных вами обещаний.

– Увы! – со вздохом прошептал скваттер. – Я так недостоин прощения, что боюсь, Всемогущий не смилостивится надо мною.

– Слова эти оскорбляют Бога, – строго произнес священник. – Как бы ни был грешен человек, он никогда не должен отчаиваться в милосердии Божьем.

– Простите меня, отец мой.

– Хорошо, – сказал священник, снова меняя тон на ласковый, – вернемся к тому вопросу, который привел меня к вам. Я построил для вас в нескольких милях отсюда, в восхитительном месте, хакаль 1010
  Хакаль – хижина, крытая пальмовыми листьями.


[Закрыть], в котором вы сможете спокойно жить с дочерью.

– Как вы добры, отец мой! – воскликнул скваттер. – Как многим я вам обязан!

– Не будем говорить об этом. Я буду вполне вознагражден, если увижу, что вы искренне раскаялись и не переменили своего намерения.

– О, отец мой, поверьте, что я ненавижу свою прежнюю жизнь!

– Хотелось бы, чтобы так было всегда. Этот хакаль, в который я вас отвезу, как только вы того пожелаете, расположен в таком месте, что его почти невозможно найти. Я сам завез туда все необходимое для вашего существования. Вы найдете в нем на несколько дней пищи, ружья и порох для защиты от диких зверей и для охоты и, кроме того, рыболовные сети и силки для бобров. Одним словом, все, что необходимо охотнику.

– О, как вы добры, отец мой! – воскликнула Эллен со слезами радости на глазах.

– Пустяки, не будем говорить об этом, – весело продолжал миссионер, – я только исполнил свой долг. Кроме того, для большей безопасности, чтобы никто не догадывался о существовании этого хакаля, я построил его сам, без привлечения посторонней помощи. Поэтому вы можете быть совершенно спокойны, никто не потревожит вас в вашем новом жилище.

– А когда можем мы переселиться туда, отец мой?

– Когда вам будет угодно – все готово.

– О, если бы я не боялся показаться вам неблагодарным, я попросил бы позволения отправиться сейчас же.

– Вы думаете, что у вас уже хватило бы сил проехать миль пятнадцать?

– В настоящую минуту я чувствую необычайный прилив силы и энергии, отец мой.

– В таком случае, отправляемся, потому что если бы вы сами не высказали этого желания, то я предложил бы вам то же самое.

– Значит, все к лучшему, отец мой! Вы не будете обижены, что я так тороплюсь уйти от вас?

– Нисколько, будьте уверены.

Разговаривая таким образом, все трое спустились с горы в лощину.

Там их ожидали три лошади, которых держал на поводу индеец.

– В прерии, – сказал миссионер, – по причине огромных расстояний почти невозможно обходиться без лошадей, поэтому вы доставите мне удовольствие, если согласитесь взять себе этих коней.

– Но, отец мой, – воскликнул Красный Кедр, – это чересчур, вы слишком добры к нам!

Отец Серафим покачал головой.

– Вы не понимаете, – сказал он, – что во всем, что я делаю для вас, гораздо больше расчета.

– О! – произнес Красный Кедр.

– Расчет с вашей стороны, в столь добром и бескорыстном деле? – с недоверием воскликнула Эллен. – Вы, наверное, шутите, отец мой!

– Нет, дитя мое, я говорю серьезно, и вы сейчас поймете это: я постарался так хорошо устроить жизнь вашему отцу, помочь ему стать хорошим и честным человеком, чтобы он не мог найти ни малейшего предлога вернуться к прежним заблуждениям и был бы тверд в своем решении исправиться.

– Это верно, – заметил Красный Кедр. – Ну что же, отец мой, благодарю вас за ваш расчет, который делает меня счастливейшим из людей и доказывает мне, что вы испытываете ко мне доверие.

– Хорошо, хорошо! Едем!

– Но, – возразила Эллен, – мне кажется, мы не имеем права так уехать.

– Правильно, – подтвердил скваттер. – И как это я не подумал об этом?

– В чем дело?

– Боже мой, но ведь в гроте находится особа, которая была так добра, что помогала вам ухаживать за мной. Участие этой особы ко мне за все время пребывания здесь не иссякало. Я очень благодарен моей дочери за то, что она не допустила меня оказаться неблагодарным и уехать отсюда, не выразив…

– Этого совсем не надо, – с живостью перебил его миссионер. – Дама, о которой вы ведете речь, чувствует себя неважно, поэтому она поручила мне передать вам от нее привет и пожелание поскорее очутиться в полной безопасности.

Красный Кедр и его дочь поняли, что у миссионера есть свои основания не желать, чтобы они прощались с его спутницей, а потому они, не настаивая, беспрекословно сели на лошадей.

Скваттер не знал, что старая женщина, заботливо ухаживавшая за ним во время его болезни, была матерью Валентина Гилуа, его смертельного врага. Отец Серафим взял с Эллен слово, что она не откроет отцу этой тайны, и молодая девушка исполнила свое обещание, хотя и не знала, для чего это было нужно.

Движимая милосердием и благородством, которые были основными чертами ее характера, мать охотника с полным самоотвержением ходила за бандитом, пока его жизнь была в опасности, и для этого подавила в себе чувство отвращения, внушаемое ей смертельным врагом ее сына. Но по мере того как здоровье понемногу возвращалось к скваттеру и ее заботы перестали быть ему необходимы, достойная женщина отстранилась и видела выздоравливающего только изредка.

Невольно мать пересиливала в ней христианку – трепет ужаса и тяжелые предчувствия овладевали ею по мере того, как возвращалась жизнь к человеку, которого она имела полное основание считать врагом.

С другой стороны, она не могла не поставить ему в вину того, что он своим присутствием в пещере так или иначе мешает ее встречи с сыном. Поэтому, когда отец Серафим возвестил ей об отъезде скваттера, она почувствовала живейшую радость и только попросила миссионера не заставлять ее прощаться с отъезжающими, так как это было бы для нее тяжело.

Отец Серафим вполне согласился с ней, и мы видели, как он закончил разговор об этом с Красным Кедром и его дочерью.

Итак, они уехали втроем.

Красный Кедр дышал полной грудью. Для него было неизъяснимым наслаждением чувствовать, как свежий и чистый воздух прерии вливается в его легкие.

Ему казалось, что он заново родился. Он чувствовал себя на воле.

Спустя часов шесть после того как путники покинули пещеру, они достигли цели своего путешествия.

Это был прекрасный маленький хакаль, с несколькими комнатами, устроенный из тростника, с двориком для лошадей позади. Скрытый в глубине узкой долины, хакаль возвышался на левом берегу одного из небольших притоков Рио-Хилы.

Когда путники сошли на землю и поместили лошадей на дворе, отец Серафим показал им внутренние помещения их нового жилища.

Все оказалось так, как он им и говорил. Эллен была в восторге, а Красный Кедр если и не восторгался, то делал вид, что восторгается.

Проведя в хижине около часа, отец Серафим начал прощаться с новыми ее обитателями.

– Уже? – воскликнула Эллен. – Вы уже покидаете нас, отец мой?

– Так нужно, дитя мое. Вы знаете, что мое время не принадлежит мне, – отвечал миссионер, садясь на лошадь, которую ему подвел скваттер.

– Но я надеюсь, – сказал Красный Кедр, – что ваше отсутствие не будет продолжительным и вы вспомните об этой хижине и ее обитателях, которые вам столь многим обязаны.

– Я хочу, чтобы вы были свободны в своих действиях. Если бы я стал наведываться к вам часто, то вам могло бы прийти в голову, что я подсматриваю за вами, и это было бы неприятно вам. Но изредка я буду навещать вас, не сомневайтесь в этом.

– Как бы часто вы ни являлись, мы можем быть только рады вам, – почти одновременно произнесли отец и дочь, целуя руки миссионера.

– Прощайте и будьте счастливы, – сказал отец Серафим, глубоко растроганный. – Вы знаете, где меня найти в случае, если вам понадобится утешение или помощь. Приходите, я всегда буду готов помочь вам по мере своих возможностей. Прощайте!

С этими словами миссионер пришпорил свою лошадь и быстро удалился. Красный Кедр и его дочь смотрели ему вслед, пока он не скрылся из вида. Затем они вздохнули и вернулись в хижину.

– Достойный и прекрасный человек! – прошептал скваттер, опускаясь на скамью. – О, я не хотел бы обмануть его надежд на мое исправление!

Итак, Красный Кедр на этот раз не играл комедию.

ГЛАВА XVI. Сообщник

Красный Кедр гораздо легче привыкал к новому образу жизни, чем думала его дочь, опасавшаяся, что это будет ему слишком трудно.

Впрочем, с внешней стороны перемена была не столь значительной, ибо Красный Кедр по прежнему жил в прерии, но занимался он теперь уже только охотой и рыбной ловлей, в то время как его дочь вела хозяйство.

Зато по вечерам, прежде чем отправиться на покой, молодая девушка читала отцу Библию, которую ей дал отец Серафим.

Скваттер, опершись локтями на стол и с трубкой в зубах, слушал чтение с удивлявшим его самого вниманием, которое с каждым днем все усиливалось.

Чудную картину представляли они из себя в такие минуты: атлетически сложенный старик с энергичным и суровым лицом, слушающий в глубине бескрайней американской прерии чтение юной белокурой девушки, составлявшей разительный контраст с отцом.

Так было каждый вечер. Скваттер был счастлив – или, по крайней мере, считал себя счастливым.

Напротив, Эллен страдала и беспокоилась, подобное состояние казалось ей лишенным благополучного исхода, да и вообще всякого будущего, так как лишало ее возможности надеяться на какую-либо перемену.

Но чтобы не огорчать отца, она тщательно скрывала свою грусть и в его присутствии всегда старалась казаться веселой и довольной.

Красный Кедр находил все больше прелести в этой безмятежной жизни. Если иногда воспоминание о сыновьях нарушало его покой, то для него достаточно было взглянуть на дочь, чтобы вид этого всецело преданного ему ангела отогнал тяжелые мысли.

Отец Серафим уже несколько раз навещал обитателей хижины. Но если, с одной стороны, он был рад, что скваттер доволен своей новой жизнью, то, с другой, от его зоркого взгляда не могло укрыться, что девушка грустит. Его опыт подсказывал ему, что человек в том возрасте, в каком находилась Эллен, не может проводить свои лучшие годы в одиночестве, довольствуясь лишь обществом Красного Кедра.

К несчастью, помочь этому было очень трудно. В этом отношении миссионер даже не старался обмануть себя и хорошо понимал, что все его утешения не принесут почти никакой пользы.

Как всегда бывает в подобных случаях, Красный Кедр и не подозревал даже, что его дочь может грустить. Она была добра, ласкова и внимательна к нему. Он пользовался всем этим, был счастлив и в своем эгоизме ничего больше не замечал.

Так проходили дни, ничем не отличаясь один от другого. Между тем приближалась зима, дичь попадалась все реже и реже, и Красному Кедру приходилось охотиться все дальше и дальше от хакаля.

Вокруг горных вершин стали сгущаться облака. Затем они начали опускаться и разражаться над прерией дождем и снегом.

Зима – тяжелое время года в прериях Дикого Запада. Все невзгоды обрушиваются на человека, которого судьба забросила в эту негостеприимную страну, и горе ему, если он вовремя не примет меры, чтобы обеспечить себя всем необходимым на зиму.

Красный Кедр слишком давно и слишком хорошо знал эти края, чтобы ожидать скорого наступления зимы без всякого опасения.

Поэтому он изыскивал всяческие средства, чтобы запастись на зиму пищей и теплой меховой одеждой.

С восходом солнца отправлялся он верхом на охоту, рыскал целый день по прерии, и только ночь загоняла его обратно в хакаль.

Но, как мы уже сказали выше, дичь стала попадаться все реже, и вследствие этого приходилось искать ее все дальше и дальше.

Однажды утром Красный Кедр встал раньше обыкновенного, еще затемно, очень тихо, чтобы не разбудить спавшую еще дочь, вышел из хижины, оседлал лошадь и поспешно удалился.

В предыдущий вечер он напал на след великолепного черного медведя и добрался по нему почти до самой пещеры, в которой скрылся зверь. Теперь он хотел захватить медведя в его берлоге.

Для этого необходимо было торопиться. Медведь, в противоположность почти всем остальным хищникам, большей частью отыскивает себе пищу по утрам и обычно очень рано покидает свое жилище.

Поэтому скваттер, отлично знавший привычки этого животного, постарался как можно раньше выйти из дома.

Солнце еще не появилось, и только на горизонте темно-синее небо начинало понемногу розоветь.

День обещал быть превосходным. Легкий ветерок колыхал верхушки деревьев и покрывал небольшой рябью поверхность реки, по берегу которой ехал скваттер.

Легкий туман поднимался от напоенной дождями земли. Птицы одна за другой просыпались в густой листве деревьев и пением встречали наступление дня.

Мало-помалу мрак рассеялся, над горизонтом поднялось ярко сверкающее солнце, и день вступил в свои права.

Красный Кедр, подъехав к тесному ущелью, в конце которого среди груды обломков скал виднелся вход в берлогу медведя, остановился, чтобы немного передохнуть.

Сойдя с лошади, он стреножил ее и задал ей корму. Затем, убедившись что нож легко выходит из ножен и ружье в полном порядке, он вступил в ущелье.

Будучи опытным охотником, он осторожно пробирался вперед, зорко всматриваясь и внимательно прислушиваясь. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как вдруг кто-то положил ему на плечо руку, и он услышал около себя чей-то знакомый смех.

Он с удивлением обернулся и был поражен, увидев перед собой человека, который, скрестив на груди руки, насмешливо смотрел на него.

– Брат Амбросио?! – воскликнул он, делая шаг назад.

– Compadre! – отвечал тот. – Вы стали туги на ухо: я раз десять называл вас по имени, но вы ничего не слышали, и мне пришлось дотронуться до вас, чтобы вы обратили на меня внимание.

– Что вам от меня надо? – спросил скваттер холодно.

– Как?! Что мне от вас надо, compadre? Довольно странный вопрос. Вы не хуже меня знаете, что именно мне от вас надо.

– Я не понимаю вас, – равнодушно возразил Красный Кедр. – Прошу вас, объяснитесь.

– Хорошо, извольте, – с насмешливой улыбкой отвечал монах.

– Но только поскорее, так как мне некогда.

– Очень может быть. Но зато у меня много времени – вы можете одолжить его у меня, чтобы выслушать то, что я вам скажу.

Скваттер невольно сделал гневное движение.

– Да, это так, – спокойно продолжал монах, – я ищу вас уже давно.

– Хорошо, но скорее приступайте к делу. Повторяю вам, что мне некогда.

– А я повторяю вам, что мне это совершенно безразлично. О, вы можете морщить брови сколько вам угодно, compadre, но все-таки вы выслушаете меня.

Красный Кедр сердито топнул ногой. Сделав шаг вперед, он положил руку на плечо монаха и посмотрел ему прямо в глаза.

– Знаете что, милейший, – гневно сказал он, – мне кажется, что мы с вами поменялись ролями и вы намерены издеваться надо мной. Но берегитесь, вы знаете, что я не особенно терпелив. Если вы будете продолжать в подобном духе, то мое терпение скоро может лопнуть.

– И это возможно, – не смутившись возразил монах. – Но если мы поменялись ролями, то кто виноват в этом? Я или вы? Ваши сыновья правы, говоря, что вы вбили себе что-то в голову и стали теперь ни на что не годны.

– Негодяй! – закричал скваттер, сжимая кулаки.

– Ага! Теперь ругательства! Прошу, не стесняйтесь, таким вы мне нравитесь гораздо больше, я, по крайней мере, узнаю вас. Но какова перемена! Надо сознаться, что эти французские миссионеры настоящие волшебники.

Красный Кедр уставился глазами на монаха, который глядел на него с дьявольской улыбкой. Скваттер чувствовал приступ страшной ярости. Ему страстно хотелось броситься на монаха и разбить ему голову, и он делал неимоверные усилия, чтобы сдержать себя.

Между тем монах чувствовал себя далеко не так спокойно, как делал вид. Он заметил, что брови скваттера нахмуриваются все более грозно и он может каждую минуту обрушиться на него в припадке бешеного гнева.

– Ну, ладно, – сказал он примирительным тоном, – к чему нам, старым друзьям, ссориться. Я явился сюда с добрыми намерениями и хочу оказать вам услугу.

Скваттер презрительно усмехнулся.

– Вы не верите мне, – продолжал монах добродушно, – но это меня нисколько не удивляет. Так всегда бывает, что к добрым намерениям относятся недоверчиво, а врагам верят больше, чем друзьям.

– Полно нести вздор! – с нетерпением воскликнул скваттер. – Я и так слишком долго вас слушал. Дайте мне пройти и убирайтесь к черту!

– Покорно благодарю за предложение, – со смехом отвечал монах. – Если вы позволите, то я им не воспользуюсь, по крайней мере в настоящее время. Но довольно шутить! Недалеко отсюда находятся два человека, которые очень хотели бы вас видеть и которых вы, без сомнения, будете рады встретить.

– О ком вы говорите? Это, вероятно, какие-нибудь два негодяя вроде вас.

– Возможно, – сказал монах. – Впрочем, вы сейчас сами увидите их, compadre.

И не дожидаясь ответа скваттера, брат Амбросио три раза издал звук, подражающий тихому свисту змеи.

Вслед за тем в кустах недалеко от собеседников произошло легкое движение, и оттуда появились два человека.

Увидев их, скваттер громко вскрикнул, не то от удивления, не то от ужаса: он узнал своих сыновей, Натана и Сеттера.

Молодые люди поспешно приблизились к отцу и приветствовали его с ироничной почтительностью, что не ускользнуло от его внимания.

– А, вот и вы, отец! – произнес Сеттер, тяжело опуская приклад своего ружья на землю и опираясь на его дуло. – Вас не так-то легко было найти.

– Кажется, со времени нашей разлуки отец сделался квакером; его новая религия предписывает ему, по всей вероятности, избегать такого дурного общества, как наше, – добавил Натан.

– Довольно, негодяи! – крикнул скваттер, топнув ногой. – Я живу как хочу, и, как мне кажется, никто не имеет права делать мне замечания.

– Вы ошибаетесь, – сухо возразил Сеттер. – Во-первых, я нахожу, что ваше поведение недостойно мужчины.

– Не говоря уж о том, – добавил монах, – что вы ставите в затруднение своих союзников, что вовсе нечестно.

– Дело не в этом, – возразил Натан. – Если нашему отцу угодно сделаться пуританином, то это его дело, и я не нахожу в этом ничего дурного. Но всему свое время – на мой взгляд, не тогда, когда тебя окружают враги и травят, как дикого зверя, следует надевать на себя овечью шкуру и представляться безобидным.

– Что вы хотите сказать этим? – нетерпеливо воскликнул скваттер. – Скоро вы кончите говорить загадками? Объяснитесь, наконец, и покончим с этим.

– Я сейчас и сделаю это, – сказал Натан. – В то время, как вы спите, воображая себя в безопасности, ваши враги бодрствуют и безостановочно плетут сеть, в которой, они надеются, вы скоро запутаетесь. Неужели вы воображаете, что мы уже давно не знаем вашего убежища? Кто же может надеяться так спрятаться в прерии, что его нельзя будет обнаружить? Мы только не хотели тревожить вашего покоя, пока не настало время действовать – вот почему вы только сегодня нас увидели.

– Да, – сказал монах, – но теперь надо поторопиться. В то время, как вы доверялись прекрасным словам французского миссионера, который ухаживал за вами и теперь усыпляет вашу бдительность для того, чтобы всегда иметь вас под рукой, ваши враги потихоньку готовятся напасть на вас и разом покончить с вами.

Скваттер выразил на своем лице удивление.

– Но этот человек спас мне жизнь! – воскликнул он.

Все трое рассмеялись в ответ на его слова.

– И к чему только людям дается опыт?! – воскликнул монах, обращаясь к молодым людям и пожимая плечами. – Вот ваш отец, вся жизнь которого протекла в прерии, и он прежде всего забывает самый священный закон – око за око, зуб за зуб – и не хочет понять, что человек, который, по его словам, спас ему жизнь, напротив, только затем и вылечил его раны, чтобы потом насладиться его мучениями и увидеть, как его убьют здорового и сильного, а не умирающего, каким он был, когда они встретились.

– О, нет! – воскликнул скваттер. – Вы лжете, этого не может быть!

– Этого не может быть? – возразил монах, глядя с сожалением на Красного Кедра. – О, как люди слепы! Подумайте, compadre, разве этому священнику не было за что вам мстить?

– Это верно, – со вздохом пробормотал Красный Кедр, – но он простил меня.

– Он простил вас?! А вы сами простили бы его? Полноте, вы с ума сошли, compadre. Я вижу, что с вами ничего не поделаешь. Поступайте как хотите, мы вас оставляем.

– Да, – произнес скваттер, – оставьте меня, я больше ничего и не прошу.

Монах и два его спутника сделали несколько шагов, как бы собираясь уходить.

Затем брат Амбросио оглянулся. Красный Кедр стоял на том же месте, голова его была опущена и брови нахмурены. Он размышлял.

Монах понял, что скваттер колеблется, и решил, что наступил момент, которым надо воспользоваться, чтобы окончательно склонить его на свою сторону.

Он вернулся обратно.

– Compadre, – сказал он, – еще одно, последнее слово – или, если вам угодно, последний совет.

– Что еще? – спросил Красный Кедр с раздражением.

– Берегите Эллен.

– Что?! – воскликнул скваттер, прыгнув как пантера и схватив брата Амбросио за руку. – Что ты сказал, монах?

– Я сказал, – отвечал тот твердым и внушительным тоном, – что ваши враги хотят использовать Эллен для того, чтобы наказать вас, и что если этот проклятый миссионер до сих пор для виду покровительствовал вам, то только потому, что боялся, как бы эта жертва, за которой он ухаживает, не ускользнула от него.

При этих ужасных словах с Красным Кедром произошла страшная перемена – бледность покрыла его лицо, он весь затрясся.

– О-о! – как тигр зарычал он. – Пусть они только явятся!

Монах бросил торжествующий взгляд в сторону своих товарищей. Он одержал победу, и добыча была у него в руках.

– Пойдемте, – произнес Красный Кедр, – не покидайте меня, ради Бога! Мы раздавим этих коварных змей! Ага, они воображают, что держат меня в руках, – продолжал он с нервным смехом, – но я им покажу, что старый лев еще не побежден! Я могу рассчитывать на вас, дети мои, не так ли? Не так ли, брат Амбросио?

– Конечно, – отвечал тот, – мы ваши единственные друзья, вы знаете это.

– Правда, – произнес скваттер. – Простите, что я на мгновение забыл это. О, вы увидите!

Два часа спустя все четверо явились в хижину.

Увидев их, Эллен почувствовала, как дрожь пробежала у нее по телу.

Тайное предчувствие предупредило ее о беде.