Текст книги "Закон Линча"

Автор книги: Густав Эмар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА XXXIX. Травля

Дон Пабло почти бегом выбрался из пещеры и поспешно возвратился к Андресу Гароту.

Гамбусино спокойно спал, и дону Пабло стоило немалого труда разбудить его.

Наконец он проснулся, приподнялся, протер глаза и, увидев над собой звезды, произнес с неудовольствием:

– Какая муха вас укусила? Дайте мне поспать, я только что заснул. До рассвета еще долго.

– Я знаю это лучше вас, потому что я еще не ложился, – отвечал дон Пабло.

– И совершенно напрасно, – отвечал тот, зевая во весь рот. – Ложитесь и спите, спокойной ночи!

Гамбусино собирался снова улечься, но дон Пабло не дал ему сделать этого.

– Теперь некогда спать, – сказал он, сдергивая с гамбусино плащ, в который тот было завернулся.

– Что вы, с ума сошли? Зачем вы меня мучаете? – вскричал тот со злостью. – Что случилось? Говорите!

Дон Пабло рассказал ему все, что произошло.

Гамбусино внимательно выслушал его и почесал затылок.

– Demonios! – произнес он наконец. – Это важно, очень важно! Все влюбленные сходят с ума. Вы испортили весь наш план.

– Вы думаете?

– Я уверен в этом. Красный Кедр – старый плут, хитрый как лиса. Теперь он предупрежден, и нелегко будет его поймать.

Дон Пабло растерянно посмотрел на своего собеседника.

– Что же делать? – сказал он.

– Удалиться отсюда, это самое лучшее. Вы понимаете, что он теперь настороже.

Оба долго молчали.

– Con mil demonios! – произнес наконец гамбусино. – Мне пришла в голову блестящая мысль, и я, пожалуй, сыграю хорошую шутку с этим старым плутом.

– Что вы придумали?

– Это уж мое дело. Если бы вы мне больше доверяли, то ничего бы не случилось и мы бы устроили все ко всеобщему удовольствию. Впрочем, что сделано, то сделано, и я теперь хочу исправить вашу оплошность. Что же касается вас, то вы должны уйти.

– Уйти? Но куда?

– Спускайтесь вниз, а затем возвращайтесь с товарищами. Вы укажете им дорогу сюда.

– А вы?

– Обо мне не беспокойтесь. Прощайте.

– Хорошо, – сказал молодой человек, – предоставляю вам действовать так, как вы сочтете нужным.

– Об этом вам следовало догадаться раньше. Ах, да! Оставьте мне вашу шляпу, если вы не против.

– Извольте… Но у вас есть своя.

– Значит, одной мне мало. Еще одно слово.

– Говорите.

– Если случайно вы услышите здесь шум, выстрелы или что-нибудь в этом роде, то не беспокойтесь, а продолжайте идти своей дорогой.

– Хорошо, согласен. До свиданья!

– До свиданья!

Бросив гамбусино свою шляпу, молодой человек начал спускаться с горы и вскоре исчез за одним из многочисленных поворотов тропинки.

Оставшись один, Андрес Гарот поднял шляпу дона Пабло и, швырнув ее в пропасть, наклонился и начал смотреть, куда она упадет.

Перевернувшись несколько раз в воздухе, шляпа наконец упала на один из выступов на большой глубине.

– Хорошо, – произнес гамбусино, очень довольный, – будем действовать дальше.

Затем он сел на землю и выстрелил из ружья в воздух, после этого он выхватил из-за пояса пистолет и, вытянув левую руку, вскользь выпустил в нее пулю.

– Карамба! – произнес он, опускаясь на землю. – Это больнее, чем я думал! Впрочем, главное, чтобы мне все удалось. Будем ждать.

Прошло около четверти часа, но кругом царила полная тишина.

Андрес Гарот, растянувшись на земле, так охал и стонал, что мог бы разжалобить камни. Наконец невдалеке послышался легкий шорох.

– Ага, – прошептал гамбусино, – кажется, клюнуло.

– Что там за дьявол? – послышался грубый голос. – Посмотри-ка, Сеттер.

Андрес Гарот открыл глаза и увидел Красного Кедра с сыном.

– Ах, – простонал он, – это вы, старый скваттер? Откуда вы явились? Если я и ожидал кого-нибудь, то никак не вас, хотя я очень рад вас видеть.

– Знакомый голос, – произнес Красный Кедр.

– Это Андрес Гарот, гамбусино, – отвечал Сеттер.

– Да, это я, мой добрый Сеттер, – сказал мексиканец. – Ай-ай-ай! Как я страдаю!

– Что же с вами приключилось и как вы сюда попали?

– Все ополчились против меня с тех пор, как я покинул свое ранчо и вступил в эти проклятые прерии, – стонал гамбусино.

– Будете вы отвечать или нет? – гневно произнес Красный Кедр, стукнув прикладом о землю и бросив на раненого подозрительный взгляд.

– Я ранен, вы видите, в руке у меня пуля, и я серьезно контужен. О, как я страдаю! Но, по крайней мере, бандит, так меня отделавший, никому больше не причинит зла.

– Вы его убили? – с живостью спросил Красный Кедр.

– Кажется. Посмотрите в пропасть. Может быть, вы увидите там его тело.

Сеттер наклонился над обрывом и заглянул.

– Я вижу шляпу, – сказал он через мгновение, – тело, должно быть, тоже недалеко.

– Если только оно не скатилось на самое дно пропасти, – заметил Андрес Гарот.

– Вполне возможно, – согласился Сеттер, – скала почти отвесная.

– О, demonios! Как я страдаю! – снова начал стонать гамбусино.

Скваттер также наклонился над пропастью. Узнав шляпу дона Пабло, он облегченно вздохнул и возвратился к Андресу Гароту.

– Однако, – сказал он более мягким тоном, – не можем же мы провести здесь всю ночь? У тебя хватит сил идти?

– Не знаю, попытаюсь.

– Попробуй же, карай!

Гамбусино с притворными усилиями поднялся, сделал несколько шагов и снова опустился на землю.

– Нет, не могу, – простонал он.

– Что же делать? – произнес Сеттер. – Придется мне его нести, он, вероятно, не слишком тяжел.

Молодой человек наклонился, поднял гамбусино и словно ребенка посадил его себе на спину.

Через десять минут Андрес Гарот лежал в пещере около огня, и брат Амбросио перевязывал ему руку.

– Эге, compadre, – сказал монах, – тебя ловко ранили.

– А что? – с беспокойством спросил мексиканец.

– Конечно, рана в левой руке не помешает тебе в случае тревоги стрелять вместе с нами.

– Будьте уверены, что я буду стрелять, – отвечал гамбусино значительно.

– А все-таки ты не сказал мне еще, каким образом ты попал в горы, – заметил Красный Кедр.

– Очень просто. После поражения и уничтожения нашей шайки я брожу, как бездомная собака. Индейцы гоняются за мной, чтобы снять с меня скальп, а белые, – чтобы повесить меня за участие в шайке Красного Кедра, и я не знаю, куда мне деться. Уже третий день, как случай завел меня в эти горы. Сегодня ночью я только успел немного поужинать и собирался лечь спать, как какой-то человек, которого я не мог в темноте разглядеть, внезапно напал на меня. Остальное вы знаете, я с ним расправился…

– Хорошо, хорошо, – поспешно перебил его Красный Кедр, – можешь не продолжать. Спокойной ночи. Тебе необходим отдых – ложись и спи, если можешь.

Хитрость гамбусино была слишком проста и в то же время слишком ловко придумана, чтобы не иметь успеха.

Никому не могло прийти в голову, чтобы человек сам нанес себе довольно тяжелую рану. Кроме того, всякие подозрения должны были исчезнуть у Красного Кедра, когда он увидел шляпу дона Пабло.

Совершенно невероятно было, чтобы два столь различных по положению, характеру, репутации человека сговорились и действовали заодно. Можно было предположить все что угодно, но только не это.

Поэтому бандиты, узнав гамбусино, не возымели к нему ни малейшего недоверия.

Почтенный ранчеро, счастливый тем, что проник в логовище льва, и почти уверенный в успешном выполнении своего плана, снова погрузился в сон, так неожиданно прерванный доном Пабло, и проспал до самого утра.

Когда он проснулся, то увидел возле себя брата Амбросио, который готовил завтрак.

– Ну что, – спросил его монах, – как вы себя чувствуете?

– Гораздо лучше, чем я предполагал, – отвечал он. – Сон принес мне пользу.

– Осмотрим вашу рану, compadre.

Андрес Гарот показал ему руку, и монах обмыл и перевязал рану.

Затем они начали разговаривать, как два старых приятеля, которые рады встрече после продолжительной разлуки.

Вдруг появился Красный Кедр, запыхавшийся и с ружьем в руках.

– К оружию! К оружию! – крикнул он. – Враги наступают!

– Враги? – переспросил гамбусино. – Где мое ружье? Если я не в силах буду стоять, то начну стрелять сидя, чтобы никто не мог сказать, что я не помогал друзьям.

В это время с другой стороны появился Сеттер, крича:

– К оружию!

Это одновременное нападение с двух противоположных сторон заставило Красного Кедра задуматься.

– Мы преданы! – воскликнул он.

– Кем? – простодушно спросил гамбусино.

– Тобою, должно быть! – злобно отвечал скваттер.

Андрес Гарот рассмеялся.

– Вы с ума сошли, Красный Кедр, – сказал он, – опасность лишила вас разума. Ведь вы знаете, что я не выходил отсюда.

С этим нельзя было не согласиться.

– И все-таки я готов поклясться, что кто-нибудь нас выдал, – возразил скваттер.

– Вместо того, чтобы препираться, – сказал на это гамбусино с видом оскорбленного достоинства, – вы бы лучше пытались бежать. Вы хитрая лиса и у вас, наверное, есть несколько выходов из этой норы. Все они не могут быть заняты. Бегите, а я буду прикрывать ваше отступление, так как не могу идти. Тогда вы увидите, я ли вас выдал.

– Ты действительно исполнишь то, что обещаешь?

– Исполню.

– В таком случае, ты настоящий мужчина, и я возвращаю тебе мое уважение.

В эту минуту под сводами пещеры послышался громкий боевой крик команчей, между тем как с другой стороны раздавалось:

– Сын Крови! Сын Крови!

– Торопитесь! Торопитесь! – воскликнул гамбусино, хватая ружье.

– О, они меня еще не поймали! – вскричал Красный Кедр, схватив на руки дочь, которая прибежала при первом шуме и в страхе прижалась к нему.

Трое бандитов исчезли в глубине подземелья.

Андрес Гарот стремительно вскочил и кинулся вслед за ними, сопровождаемый толпой команчей и апачей, во главе которых находились Единорог, Черный Кот и Паук.

Вскоре они услышали треск выстрелов, повторяемый эхом пещеры.

Бой начался.

Красный Кедр надеялся воспользоваться выходом, который он считал незанятым, но столкнулся лицом к лицу с Валентином и его товарищами.

Он поспешно отступил, но было уже поздно. Его заметили, и началась перестрелка.

Ужасен был этот бой под темными сводами огромной пещеры. Никто не мог ожидать пощады для себя.

Но Красный Кедр не пал духом. Продолжая яростно отстреливаться, он бросал кругом взгляды, надеясь найти какой-нибудь другой выход из пещеры.

Кромешная темнота, царившая в пещере, пришлась очень кстати бандитам, которые благодаря свое малочисленности укрывались от неприятельских пуль за обломками скал, тогда как их выстрелы, направленные в сплошную массу врагов, сеяли среди них ужасное опустошение.

Вдруг скваттер торжествующе вскрикнул и исчез со своими товарищами, точно по волшебству.

Индейцы и охотники рассыпались во все стороны на поиски врага.

Но бандиты исчезли без следа.

– Так мы их никогда не найдем, – крикнул Валентин, – мы рискуем подстрелить своих. Пусть несколько воинов отправятся за факелами, а мы покараулим выходы.

– Вот факелы, – произнес Курумилла, появляясь с целой охапкой смолистых палок.

Через мгновение пещера осветилась, и тогда присутствующие заметили боковой коридор, в который скрылся Красный Кедр и мимо которого они прошли раз двадцать, не замечая его в темноте.

Индейцы с громкими криками устремились в него, но были встречены таким ужасным огнем, что вынуждены были немедленно отступить, причем трое из них пали в предсмертных конвульсиях.

Коридор был низкий, узкий и шел в гору, что было очень удобно для обороняющихся.

Десять раз кидались команчи на приступ и десять раз должны были отступить, неся большой урон.

Раненые и убитые усеяли землю.

Положение становилось критическим.

– Стойте! – вскричал Валентин.

Все остановились.

Тогда Валентин, дон Мигель, дон Пабло, Единорог, Белая Газель, Сын Крови и несколько вождей собрались на совет.

Курумилла, между тем, вышел из пещеры с несколькими воинами, которых он знаком пригласил следовать за ним.

Как часто случается в подобных случаях, каждый предлагал свой совет и не хотел слушать других, считая свое мнение правильным.

Между тем Курумилла с воинами возвратились. Они несли с собой хворост и сухие листья.

– Подождите, – сказал Валентин, указывая на них, – Курумилле пришла в голову блестящая мысль.

Остальные не понимали еще, в чем дело.

– Ну, друзья! – крикнул охотник. – Попытаемся в последний раз.

Команчи яростно ринулись в коридор, но тотчас же отступили, встреченные дружным залпом.

– Довольно! – скомандовал француз. – Я узнал все, что мне было необходимо.

Затем он обратился к вождям.

– Очевидно, – сказал он, – что этот коридор не имеет выхода. В первую минуту Красный Кедр не заметил этого, иначе он не вошел бы в него. А если бы был другой выход, то он воспользовался бы той передышкой, которую мы ему дали, и давно бы сбежал.

– Это верно, – согласились вожди.

– То, что я вам сообщил сейчас, Курумилла угадал еще раньше. Доказательством служит то, что он нашел единственное средство заставить этих демонов сдаться, а именно выкурить их дымом.

Одобрительные крики заглушили слова охотника.

– Воины, – продолжал Валентин, – набросайте в этот коридор как можно больше хвороста и листьев. Когда будет готово, то мы зажжем огонь.

Индейцы бросились исполнять приказание охотника.

Красный Кедр и его товарищи, угадав, вероятно, намерение неприятеля, попытались помешать приведению его в исполнение и открыли бешеный огонь, но индейцы, наученные горьким опытом, ловко укрывались от их пуль за камнями.

Скоро почти весь вход в коридор был завален горючим материалом.

Тогда Валентин взял горящий факел, но, прежде чем поджечь костер, он громко крикнул:

– Красный Кедр, сдавайтесь, или мы вас выкурим!

– Убирайся к черту, проклятый французишка! – отвечал скваттер, и вслед за тем снова раздался залп.

– Теперь внимание, – сказал Валентин, – ибо когда эти демоны увидят, что мы их поджариваем, то сделают попытку пробиться.

Он бросил факел в костер, и через несколько мгновений столб дыма и пламени закрыл вход.

Все приготовились встретить осажденных, зная, что схватка предстоит отчаянная.

Через несколько минут, действительно, из пламени показались три фигуры, которые в бешенстве ринулись на осаждающих.

Загорелся ужасный бой, который длился несколько минут.

Дон Пабло, заметив Красного Кедра, кинулся на него и, несмотря на жестокое сопротивление бандита, вырвал у него из рук Эллен и унес ее.

Скваттер дрался, как разъяренный тигр, сокрушая все, что попадалось ему навстречу. Сеттер и брат Амбросио также защищались с отчаянной храбростью людей, которые не могут рассчитывать на пощаду.

Но эта неравная борьба троих против нескольких сотен не могла продолжаться долго.

Несмотря на отчаянное сопротивление, все три бандита были наконец связаны при помощи лассо и лишены возможности пошевелиться.

– Убейте меня, негодяи! – в отчаянии ревел Красный Кедр.

– Нет, вас будут судить по закону Линча, – возразил, подойдя к нему, Сын Крови.

При виде Мстителя скваттер сделал страшное усилие, чтобы разорвать узы и кинулся на него, но это ему не удалось, и он в бессильной злобе упал на землю и с пеной у рта начал грызть ее.

Как только бой кончился, Валентин вышел из пещеры, чтобы глотнуть свежего воздуха.

У входа его ожидала Солнечный Луч.

– Кутонепи, – сказала она, – отец молитвы Серафим послал меня к вам. Ваша мать умирает.

– Моя мать! – в отчаянии воскликнул охотник. – Боже мой! Как бы мне поскорее поспеть к ней!

– Курумилла предупрежден, – отвечала индианка, – он ждет вас у подножия горы с двумя лошадьми.

Охотник бегом бросился вниз по горной тропинке.

ГЛАВА XL. Закон Линча

Прежде чем продолжить наш рассказ, мы вкратце объясним, что такое закон Линча, который играет такую большую роль не только в прериях Дикого Запада, но и в некоторых общинах Соединенных Штатов.

Хотя мы, европейцы, вполне справедливо удивляемся существованию в цивилизованном обществе такого чудовищного явления, как закон Линча, но мы должны отдать справедливость американцам, – несмотря на то, что их современная система правосудия, вытекающая из первоначального закона Линча, достойна порицания, – и сознаться, что появление этого закона было вызвано необходимостью.

Закон Линча в те времена, когда только еще начиналась колонизация Америки, был не чем иным, как казнью, которую совершало общество, не имевшее правильно устроенного судопроизводства.

Теперь в больших городах Америки применение этого закона есть только беззаконное выражение воли большинства, когда она находится в противоречии с писанными законами и назначенными в них наказаниями.

Во вновь возникавших колониях, где, по причине малочисленности населения, еще не могли образоваться административные органы, жители должны были сами ограждать себя от различных воров и бандитов и, не имея лучшего закона, они расправлялись с преступниками по закону Линча.

В прериях Дикого Запада закон этот полностью совпадает с древним законом возмездия у евреев (око за око, зуб за зуб).

Мы не будем больше распространяться относительно закона Линча, о происхождении которого так мало известно, что никто даже не знает наверное, откуда произошло его название. Хотя некоторые и уверяют, что Линч был фермером, впервые применившим его, но этому противоречит доказанный факт существования закона Линча еще в те времена, когда европейцы впервые появились в Америке. Мы имеем основание предполагать, что в Соединенных Штатах закон Линча появился лишь в конце XVIII века. Тогда отправление его совершалось очень просто: снимали со столба фонарь и на его место вешали преступника. Мы даже думаем, что слово Линч (Lynch) есть просто исковерканное light 1313
  Здесь – источник света, лампа (англ.).


[Закрыть].

Возвратимся теперь к нашему рассказу.

Четыре дня спустя после событий, описанных в предыдущей главе, лагерь Единорога представлял необычайное зрелище. В нем находились не только воины различных племен, дружественных команчам, но и множество как белых, так и «цветных» охотников, явившихся сюда со всех сторон, чтобы судить пленников, захваченных несколько дней тому назад, и применить к ним закон Линча.

Когда пленники предстали перед трибуналом, то Валентин, против собственного желания избранный председателем, вызвал обвинителей.

Они тотчас же выступили вперед. Их было пятеро: дон Мигель Сарате, дон Пабло Сарате, Андрес Гарот, Белая Газель и Сын Крови.

Тогда Валентин твердым и громким голосом произнес:

– Красный Кедр, вас будут судить судом Линча. Сейчас вы услышите, в чем вы обвиняетесь, и вам предоставляется право защищаться.

Скваттер повел плечами.

– Ваш закон Линча нелеп, – сказал он с презрением. – Закон этот карает смертью без пыток. Вместо такой мести привяжите меня к столбу и пытайте целый день, тогда у вас будет развлечение, ибо вы увидите, как умеет воин смотреть в лицо смерти и переносить страдания.

– Вы ошибаетесь относительно наших намерений – мы собираемся не отомстить вам, а примерно наказать вас. Столб пыток предназначается для храбрых и безупречных воинов, а преступник заслуживает только виселицы.

– Как вам будет угодно, – беспечно сказал скваттер. – Все, что я сказал, было произнесено только для того, чтобы доставить вам удовольствие.

– Кто может выступить обвинителем против Красного Кедра? – продолжил Валентин.

– Я, дон Мигель Сарате.

– Я, дон Пабло Сарате.

– Я, которого называют Сыном Крови, но который мог бы открыть свое настоящее имя, если бы Красный Кедр пожелал этого.

– Это ни к чему, – глухо произнес скваттер.

– Я, Белая Газель.

– В чем вы его обвиняете?

– Я обвиняю этого человека в похищении моей дочери, которую он затем подло умертвил, – сказал дон Мигель. – Кроме того, этот человек был причиной смерти моего друга, генерала Ибаньеса.

– Что вы можете возразить против этих обвинений?

– Ничего.

– Что говорит народ? – продолжал Валентин.

– Мы подтверждаем все сказанное, – в один голос произнесли присутствующие.

– Я обвиняю этого человека в тех же преступлениях: он похитил и убил мою сестру, – сказал дон Пабло.

– Я обвиняю этого человека в том, что сжег дом моих родителей, убил их и отдал меня бандитам, которые воспитали меня в пороке, – сказала Белая Газель.

– Я, – сказал Сын Крови, – обвиняю его в тех же преступлениях – отец этой несчастной был моим братом.

Собрание ужаснулось.

Валентин вполголоса посоветовался с судьями и затем произнес:

– Красный Кедр, единогласно признанный виновным, приговаривается к скальпированию и затем к повешению.

Сеттер был приговорен только к повешению – судьи приняли во внимание его молодость и дурной пример, который он имел постоянно перед собой.

Наступила очередь монаха.

– Подождите минуту, – вмешался Сын Крови, – этот человек, презренный искатель приключений, не имеющий права носить одеяние, которое он так давно позорит. Я требую, чтобы оно было с него снято, прежде чем будут перечислены его преступления.

– Зачем вы теряете время на то, чтобы обвинять нас, и ломаете эту комедию? – насмешливо сказал брат Амбросио. – Вы все, судящие нас, такие же преступники, как и мы. Вы убийцы, ибо без всякого на то права взяли на себя не принадлежащие вам обязанности. В этот раз вы случайно попали на виновных, но в тысяче других случаев вы осуждаете невинных, принуждаемые к тому мнением окружающего нас населения. Вы хотите знать о моих преступлениях? Я сам назову вам их. Этот человек прав: я не монах и никогда им не был. Я начал распутством и кончил злодеяниями. В сообщничестве с Красным Кедром я поджигал асиенды, умерщвлял их обитателей и грабил их. Кроме того, вместе с Красным Кедром я охотился за скальпами. Я помог ему похитить эту юную особу, которую вы видите. Что еще? Я убил брата этого гамбусино, чтобы узнать тайну местонахождения золотоносной жилы. Чего вы еще желаете? Придумайте самые ужасные, самые отвратительные преступления, – я совершил их. Теперь произнесите приговор, приведите его в исполнение, но вы не услышите от меня больше ни единого слова. Я вас презираю – вы сами негодяи!

Произнеся с возмутительным цинизмом эти слова, брат Амбросио обвел собрание вызывающим взглядом.

– Вот к чему вы приговорены, – сказал Валентин после недолгого совещания. – Вы будете оскальпированы, подвешены за подмышки и вымазаны медом. Так вы будете висеть до тех пор, пока вас не уничтожат птицы и насекомые.

Услышав, какое наказание его ожидает, бандит невольно содрогнулся, между тем как народ громко одобрял ужасный приговор.

– Теперь приступим к исполнению приговоров, – сказал Валентин.

– Мой брат торопится! – воскликнул Единорог, вставая и выступая вперед. – Что касается Красного Кедра, то закон применен к нему не в полной мере. Разве он не гласит: око за око, зуб за зуб?

– Верно! – вскричали индейцы и охотники.

Пораженный ужасным предчувствием, Красный Кедр задрожал, и сердце его упало.

– Да, да, – суровым голосом продолжал Сын Крови. – Красный Кедр убил донью Клару, дочь дона Мигеля, и его дочь Эллен должна умереть.

Сами судьи в ужасе содрогнулись.

Красный Кедр вскрикнул.

Одна Эллен оставалась спокойна.

– Я готова умереть, – сказала она покорно.

– Бедная девушка! Бог знает, с какой радостью отдала бы жизнь, чтобы спасти ее, – прошептала Беля Газель.

– Дочь моя! – в отчаянии воскликнул Красный Кедр

– Так же кричал дон Мигель, когда вы подло убили его дочь, – жестко произнес Сын Крови. – Око за око, зуб за зуб!

– О, ужасно то, что вы делаете, братья! – воскликнул отец Серафим. – Вы хотите пролить невинную кровь, которая падет на ваши головы. Бог вас покарает. Сжальтесь, сжальтесь, братья, и не губите эту невинную девушку!

По знаку Единорога четыре воина схватили миссионера и, несмотря на его сопротивление, с осторожностью проводили его в вигвам вождя и остались его караулить.

Валентин и Курумилла тщетно старались воспротивиться этому варварскому поступку. Индейцы и охотники, подстрекаемые Сыном Крови, громко требовали исполнения закона и угрожали самосудом.

Напрасно дон Мигель с сыном умоляли Единорога – они ничего не могли добиться.

Наконец Единорог, которому уже наскучили мольбы молодого человека, схватил Эллен за волосы, вонзив ей в сердце нож и бросил ее на руки дона Пабло.

– Ее отец убил твою сестру, а ты за нее просишь! Это подлость! – вскричал он.

При виде этого ужасного поступка Валентин закрыл лицо руками и убежал, но присутствующие вновь громко выразили свое одобрение.

Красный Кедр метался с пеной у рта. При виде убитой Эллен, он помутился рассудком и только с отчаяньем повторял:

– Дочь моя! Дочь моя!

Сын Крови и Белая Газель были неумолимы и бесстрастно присутствовали при казни пленников.

Красный Кедр и его сын мучились недолго, хотя первый был сначала оскальпирован. Овладевшее им безумие сделало его бесчувственным ко всему.

Но кто неописуемо страдал, так это брат Амбросио – несчастный мучился целых двадцать два часа, пока смерть не положила конец его страданиям.

Тотчас по окончании казни Сын Крови и Белая Газель вскочили на лошадей и умчались.

С тех пор о них ничего не было слышно, и никто не узнал, что с ними стало.

* * *

Восьмой день после описанного нами ужасного применения закона Линча приближался к концу.

Все следы казни исчезли. Лагерь Единорога все еще оставался на том же месте. Сам вождь нашел это необходимым ради матери Валентина, самочувствие которой было очень плохим.

Бедная женщина чувствовала, что умирает. Она слабела с каждым днем, но с улыбкой встречала приближение смерти и старалась утешить своего сына.

Валентин, после многих лет разлуки увидавший свою мать на такое короткое время, был безутешен.

Лишенный общества дона Мигеля и дона Пабло, которые вернулись в Пасо-дель-Норте, увозя с собой тело несчастной Эллен, он плакал на груди Курумиллы, плакавшего вместе с ним и повторявшего:

– Великий Дух зовет к себе мать моего брата, потому что он ее любит.

Фраза эта была довольно длинна для почтенного вождя и доказывала, насколько он сочувствует горю друга.

В этот день больная лежала в гамаке перед вигвамом и смотрела на заходящее солнце.

Валентин стоял около нее с правой стороны, отец Серафим – с левой. Курумилла находился возле друга.

Лицо больной все точно сияло, глаза блестели ярким огнем, и легкая краска покрывала ее щеки. Она казалась счастливой.

Воины, сочувствуя горю своего названного брата, молча сидели вокруг.

Вечер был восхитительный, легкий ветерок тихонько шелестел листьями деревьев, солнце садилось, погружаясь в розоватый туман.

Больная изредка произносила отдельные слова, которые сын ее благоговейно выслушивал.

В тот момент, когда солнце скрылось за вершинами гор, умирающая приподнялась, как бы побуждаемая к тому непреодолимой силой. Затем она обвела всех кротким и спокойным взором и, положив обе руки на голову сына, проникновенным голосом произнесла только одно слово:

– Прощайте.

В следующее мгновение ее не стало.

Все невольно опустились на колени.

Валентин склонился на телом матери, лицо которой приобрело особую, присущую умершим красоту, закрыл ей глаза, несколько раз поцеловал и, сжав в своей руке ее руку, свесившуюся из гамака, погрузился в молитву.

Всю ночь никто не тронулся с места.

С наступлением дня отец Серафим при помощи Курумиллы отслужил заупокойную обедню, и затем тело предали земле.

Все индейцы присутствовали при этой церемонии.

Когда все удалились, Валентин опустился перед могилой на колени, и, несмотря на уговоры миссионера и Курумиллы, пожелал провести еще одну ночь подле матери.

На рассвете друзья возвратились к нему и нашли его все еще стоящим на коленях и молящимся. Он был бледен, с измученным лицом, а волосы, еще накануне совершенно черные, кое-где серебрились сединой.

Что произошло в эту долгую ночь? Какую тайну умершая открыла ему?

Отец Серафим пробовал его утешить, но охотник только печально качал головой.

– Зачем? К чему? – повторял он.

– Валентин, – сказал наконец миссионер, – вы, всегда такой твердый, вдруг ослабли, как дитя. Горе победило вас без борьбы, так как вы не хотите бороться. Но вы забываете, в конце концов, что не принадлежите себе.

– Увы! – воскликнул охотник. – Что же мне осталось?

– Бог! – строго сказал священник, указывая на небо.

– И прерия, – прибавил Курумилла, указывая рукой на восходящее солнце.

Яркий луч светила отразился в черных глазах охотника, он встряхнул головой и, бросив на могилу последний взгляд, полный нежности, произнес охрипшим голосом:

– Прощайте, матушка!

Затем обратился к индейскому вождю.

– Идем! – сказал он.

И Валентин начал новую жизнь.