Текст книги "Форпост"

Автор книги: Григорий Солонец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Василенко решил отблагодарить афганца и велел младшему сержанту Воробьеву положить в вещмешок пару килограммов риса, сахара и соли. Как говорится, в хозяйстве пригодится. Зря, что ли, человек жизнью рисковал, ведь если в банде узнают, что ходил к «шурави», головы ему точно не сносить. Да, «духи» похитили его сына, и отец решил им отомстить, потому и оказался на заставе. И тем не менее, поступок Обайдуллы, обычного жителя кишлака, достоин уважения. Он не смирился со злом и, как может, противостоит ему.

Поблагодарив гостя за важные сведения и попросив в дальнейшем также информировать о всем происходящем в кишлаке, Василенко по рации передал полученную информацию в штаб полка, а оттуда, скорее всего, сообщат и в дивизию. Ее наверняка основательно проверят, выслав в указанный район подразделение разведчиков. А потом, выражаясь военным языком, начнется реализация разведданных в виде артиллерийского или авиационного удара, это уже как командование решит.

Через сутки с бандой было покончено. На «Утесе» услышали оглушительную канонаду, разразившуюся за соседней горой и длившуюся несколько часов. Видимо, от прямого попадания авиабомб взорвался «духовский» склад боеприпасов. Пара вертолетов «Ми-24» и самолетов «Су-27», отработав по полной программе, взяли курс на авиабазу Баграм.

Под вечер позвонил Усольцев.

– Василенко, я тебя к ордену хочу представить. Ты, надеюсь, не против?

– Так это, товарищ подполковник, меня-то за что?

– Благодаря твоим разведданным удалось сорвать вылазку душманов и уничтожить крупный склад с оружием. Комдив доволен и просил поощрить достойных. Кстати, тот афганец не объявлялся? Ты его при случае хоть продуктовым набором отблагодари. Такие люди на местах нам очень нужны.

Действительно, та информация оказалась сверхценной. Не часто удавалось на войне нанести столь точный и ощутимый удар по противнику, не потеряв при этом ни одного своего солдата.

Как сложилась судьба Обайдуллы и его сына, Василенко так и не узнал. Больше ни разу афганец не появился на заставе. Можно было предположить самое худшее, но верить в это не хотелось.

Ночное ЧП

В конце сентября стало чуть прохладнее. В горах на «Утесе» это ощутили быстрее, чем в долине, в полку. Из последних событий запомнился, конечно, прилет «вертушки» (так на солдатском жаргоне называли боевые и транспортные вертолеты «Ми-24» и «Ми-8», «Ми-6». – Авт.). Вместе с дровами для печки-«буржуйки», кстати, в горном Афганистане, где мало деревьев, дрова в дефиците, их как ценный товар продают на базаре на вес за немалые деньги, к радости ребят, доставили мешок писем. По ним можно изучать географию Советского Союза. Из солнечного Узбекистана Джамилю Джабарову от многочисленной родни пришло больше всех, семь почтовых посланий. Младшему сержанту Воробьеву – три, два из родной уральской деревушки с потешным названием Петушки и одно от школьного друга, проходящего службу в Группе советских войск в Германии. Тоже заграница, но разве сравнить с Афганом? Саша Поэт довольствовался одним письмом из Казахстана, от мамы. Сергею Сверковичу наконец-то ответила Наташа. Как драгоценный дар держал он конверт со знакомым почерком и искал место, чтобы уединиться. Присев на камень за «камбузом» (так, на морской манер, с чьей-то легкой подачи называли ребята столовую, сооруженную по их собственному проекту из того, что под рукой было), жадно начал читать каждое слово.

«Привет, дорогой Сережа!

Извини, что задержалась с ответом. Долго не решалась сообщить тебе обо всем. Прости, если сможешь, но этой осенью я выхожу замуж. Уже и день свадьбы определен – 29 октября. – „День комсомола“, – машинально отметил про себя Сергей. – Ты его не знаешь, он из Минска, зовут Славой…»

Дальше читать Сергей не стал. Перед глазами строчки вдруг беспорядочно заплясали и уменьшились в размере, он отвел взгляд на чужие горы: на редкость мрачные и холодные показались они Сергею в те секунды. Сердце учащенно забилось, а к горлу подступил комок. От обиды впервые захотелось заплакать, как когда-то в детстве. Но эту, казалось бы, малость, здесь, на виду у всех, он позволить себе не мог.

– Что, братан, как в воду опущенный, сидишь? Письмо получил и не рад? – по-свойски хлопнул по плечу балагур Филя. – Или в Белоруссии бульба не уродила и ты переживаешь?

– Хуже…

– Неужели кто-то умер? – вмиг посерьезнев, участливо спросил Филев.

– Да. Умерла любовь. А теперь прошу тебя, Андрей, оставь меня в покое.

Присвистнув от услышанного, Филев так же незаметно удалился, как и появился.

Сверкович отрешенным, пустым взглядом окинул товарищей, читавших письма и весело подначивавших друг друга. Его как тот телевизор, будто отключили от сети – реальной жизни. Не зная, что делать, Сергей, сроду не куривший, попросил сигарету у дымившего неподалеку Бескоровайного. Тот, немало удивившись, достал из нагрудного кармана пачку «Примы».

Сделав длинную затяжку да еще с непривычки, Сергей закашлялся. Надежда на то, что сигарета как-то отвлечет от грустных мыслей, не оправдалась. От едкого дыма запершило в горле, и он выбросил окурок.

«Ната, как ты могла так подло поступить? – Сергей снова мысленно спрашивал теперь уже бывшую невесту. – Зачем тогда на проводах обещала ждать, скрепляя слова крепкими поцелуями и жаркими объятиями?» Дальше этого их отношения не заходили, хотя Сергей и предпринимал неоднократные попытки, но Наташа их всячески пресекала, неизменно повторяя: «После свадьбы я вся буду твоя».

– Давай тогда завтра поженимся, – помнится, в горячке выпалил он при луне, у озера. И полез целоваться.

– Такие дела в спешке не совершаются, – остудила девушка его пыл. – Мы должны ближе узнать друг друга, проверить свои чувства.

«Проверили…» – с горькой иронией вздохнул Сергей. Ему ничего не хотелось: ни есть, ни пить, ни говорить. Он, словно памятник, застыл на месте у валуна, потеряв всякое ощущение времени, пока голос младшего сержанта Воробьева не вернул к действительности:

– Сверкович, ты сегодня в ночь заступаешь на пост вместо Коваленко, ему что-то нездоровится.

Молча кивнул, про себя же подумал: «Это и к лучшему. Будет время все хорошенько обдумать». Он даже чуточку приободрился, заняв себя конкретным делом: стал приводить в порядок форму, ботинки. Знал, что старшина по старой привычке придирчиво осмотрит каждого, заступающего в наряд. Прапорщик был убежден, что часовой – лицо не только неприкосновенное, но и внешне безукоризненное.

Он имел законное право на дневной сон, но где тут уснешь? Забраться бы глубоко в ущелье, где тихо и темно, и то, наверное, не сомкнул бы глаз под впечатлением письма с Родины. Оказывается, не только радостными, но и горькими бывают весточки из дому.

Спустя час после того, как солнце село за соседнюю вершину, Сверкович вместе с Джабаровым, Захарютой, Илиеску, Степановым и Поэтом заступил, как всегда подчеркивал прапорщик Василенко, на охрану и оборону объекта. В этот раз Сергею достался северный выступ плато, находившийся сбоку и чуть в сторонке от других постов. Видимость с него ограничивала нависшая слева скала, зато за правую часть особо можно было не беспокоиться: там такая крутизна, что вряд ли кому взбредет в голову рисковать собой. Разве что опытный альпинист отважится преодолеть такое природное препятствие. Это и был третий пост, в ту ночь доверенный рядовому Сверковичу.

Где-то среди звонкой тиши дважды отозвался филин. Наверное, охотится на своих любимых грызунов. И война ему нипочем. Звезды, казавшиеся поначалу такими крупными, вдруг будто помельчали и светили не так ярко. Уже не обращая на них никакого внимания, Сергей вновь погрузился в воспоминания, в которых главным действующим лицом была, конечно же, его любимая Ната…

Вот они, взявшись за руки, неспешно идут по центральной улице деревни, а беспризорная малышня, спрятавшаяся за забором, словно соревнуясь друг с другом, громко, чтобы все слышали, кричит: «Тили-тили тесто, жених и невеста!» Он притворно сердится и для видимости пытается догнать убегающих сорванцов, но на душе все равно тепло от отзывающихся эхом двух заветных слов: жених и невеста. Про их дружбу уже судачили по углам бабки, которым без местных новостей скучно век доживать, а Наташа и Сергей на старушек ничуть не сердились. Им было попросту все равно кто, что и кому скажет. Главное, что они любили друг друга. Как тогда казалось, безгранично, на века.

… – Товарищ прапорщик, проснитесь, у нас ЧП. – Василенко спросонья не сразу сообразил, что от него хотят. Увидев перед собой взволнованного младшего сержанта Воробьева, понял: случилось что-то серьезное.

– Сверкович пропал!

Василенко это известие словно кипятком ошпарило. Полуодетый, почти бегом кинулся он на третий пост, в душе все еще надеясь обнаружить там своего солдата. Но осмотр места происшествия ничего не дал. Никаких следов, будто сквозь землю провалился человек, а с ним автомат Калашникова и два запасных рожка с патронами. Выматерившись, прапорщик дал команду всем построиться.

Известие о таинственном исчезновении Сверковича свалилось на ребят, как камнепад. Строй застыл в гробовом молчании. И только Филев, спустя несколько секунд, несмело подал голос:

– Товарищ прапорщик, я вот что знаю. Может, в этом причина… Вчера бульбаш, то есть Серега Сверкович, письмо плохое, кажется, от девушки получил. Переживал сильно.

– Так-так, продолжай, – заинтересовался прапорщик.

– Так я уже все сказал.

– Ты письмо это видел?

– Так точно.

Василенко терялся в догадках. Что могло произойти ночью? Допустим, под впечатлением письма Сверкович ушел из заставы. Куда? Может, в полк, наверняка там есть у него друзья. Так, по-любому получается, что надо немедленно докладывать о ЧП.

Полусонный подполковник Усольцев молча выслушал доклад Василенко. Затем, матюгнувшись, спросил о предпринятых мерах.

– Товарищ подполковник, у меня ограниченные возможности. Рассчитываю на помощь полка, – честно, без обиняков признался старшина.

– Хорошо, разведрота прочешет все вокруг. Но не уверен, что это даст результат. Какие есть предположения? Почему он ушел или его похитили «духи»? Что он за солдат, этот Сверкунов?

– Сверкович, – мягко поправил командира Василенко. – Он белорус. Солдат хороший, ни в чем плохом замечен не был. Говорят, парень письмо из дому накануне получил от невесты, которая разлюбила. А в таком возрасте да еще в нашей обстановке запросто мог не выдержать, сломаться. И уйти, куда глаза глядят. Но в полку, я уже через дежурного уточнил, он не появлялся. Значит, где-то в горах прячется. Хорошо, если живой.

– Ну и задачку ты мне подкинул. Как теперь в дивизию докладывать, я ведь на тебя недавно наградной отправил… Как обстановка в целом?

– На удивление, все тихо. После того сокрушительного удара «духи», думаю, не скоро очухаются.

– Ладно, не теряй бдительности. До связи.

Как и обещал Усольцев, разведрота по тревоге вышла в район расположения заставы. Для огневого прикрытия разведчиков и для воздушного поиска с рассветом штаб дивизии направил пару боевых вертолетов. Но истекали вторые сутки, а Сверковича ни живого, ни мертвого нигде не было. И лишь по каналам военной контрразведки спустя пару дней пришла в полк печальная весть: Сверкович у «духов». Тут же через агентурную сеть удалось выйти на главаря банды. После непродолжительных переговоров почти договорились об обмене нашего солдата на некоего Абдулло, захваченного в бою под Чарикаром. Вдобавок к этому моджахеды запросили доплату в виде десяти снаряженных автоматов. Наши согласились выполнить и это условие, лишь бы спасти жизнь рядового Сверковича. Но в последний момент по непонятной причине все сорвалось. Бесследно исчезла банда, а с нею и ее пленник. О дальнейшей его судьбе долго ничего не было известно.

…Какая-то невидимая сила вытолкнула Сергея из бездны тьмы вверх, на свет, после чего он с трудом открыл глаза. Сколько прошло времени, как он уснул: час, день или неделя? После провала в памяти он ничего не помнил, даже свою фамилию.

Вокруг суетились какие-то незнакомые бородатые люди с чалмами на головах, слышалась чужая речь. Все были вооружены.

Чья-то холодная шершавая ладонь прикоснулась к его щеке, и простуженным голосом кто-то пролепетал:

– «Шурави» живой.

Тут же к Сергею подошел высокий моджахед в полевой форме, наверное, командир. Что-то буркнул на своем, и к Сверковичу кинулись двое молодых афганцев. Подхватив его под руки, поставили на ноги. Он едва не упал: болела и кружилась голова, в висках молоточками стучала кровь. Сделав несколько шагов, Сергей живым трупом повис на поддерживающих его моджахедах. Кажется, этим он их очень расстроил. В их планы, видимо, не входило проводить здесь, в пещере, еще один день и ночь. Сергею сделали обезболивающий укол, и он вскоре уснул.

Дожидаться, пока он окрепнет, «бородачи» не стали. Как какой-то груз небрежно взвалили на осла, для строгости хлестнув животное плеткой, и двинулись в путь. До захода солнца они намеревались выйти к перевалу Саланг, к месту встречи с одноглазым Саидом. Он обещал дать за русского солдата хорошие деньги. К тому же Саид был родственником самого Ахмад Шаха, влиятельнейшего полевого командира, хозяина Панджшера. Испортить отношения с ними себе дороже.

Да, поначалу они хотели обменять этого хилого паренька на здоровяка Абдулло, нарвавшегося под Чарикаром на засаду «шурави». Но каким-то образом об этом узнал Саид и все отменил. Теперь жизнь этого русского в его руках: лишь бы только тот не помер в дороге. Поэтому впервые они просили Аллаха сохранить «неверному» жизнь. Ибо от этого во многом зависела и их судьба.

К вечеру, изрядно уставшие, моджахеды все-таки добрались до условленного места. Их уже ждали люди Саида. Сергей был в сознании, хотя пару раз в дороге отключался. Тогда его обливали холодной водой, давали нюхать нашатырь и таким образом приводили в чувство.

Наступившая ночь принесла целебный отдых. Его поместили в некое подобие барака, в котором было относительно чисто, тепло, а главное просторно. На мягком матрасе Сергей смог вытянуть затекшие без движения ноги, расслабить изнывавшее от боли тело. После непродолжительного сна яснее заработала голова. Что же случилось с ним, как он попал к душманам? Мучительно пытался все вспомнить и не мог. Правая рука машинально потянулась к нагрудному карману куртки, до того уже грязной, что из песчаного цвета превратилась в темно-серую, и пальцы нащупали листок бумаги. Достав его, парень прочитал: «Здравствуй, дорогой Сережа!» То было письмо Наты. Так к нему частично вернулась память.

Но от этого не стало легче. Нескладные, путаные мысли роились в голове, из лоскутков которых не удавалось составить цельную картину. Но то, что из отдаленных уголков постепенно всплывали отдельные разрозненные эпизоды и знакомые лица, уже обнадеживало. А вернула его к прошлому Ната, которую он по-прежнему любил.

Спустя несколько дней Сверковичу стало намного лучше. Молодой организм настойчиво возвращал утраченные силы, получая хорошую калорийную пищу, лекарственные препараты. Приставленный к нему доктор оказался неплохо экипирован: каких только импортных таблеток в красивой упаковке не было в его медицинской сумке. Сергей мог уже самостоятельно ходить. Правда, каждый его шаг строго контролировался.

«Что они от меня хотят? Выведать военные секреты о вооружении, составе полка? Так я им все и расскажу. Лучше погибнуть, чем предать своих» – так решил он про себя.

Когда Сергея повели в отдельный, из камня выложенный дом, он понял, что идет на встречу с главарем банды, судя по количеству охранников, достаточно крупной. Увидев слегка сутулого одноглазого человека со шрамом на уже увядающем лице (явно след осколочного или пулевого ранения), он приготовился услышать смертельный приговор себе. Не предвещал ничего хорошего и колючий, холодный взгляд главаря. К удивлению Сергея, он немного говорил по-русски. Налив чаю, Саид передал ему чашку, изобразив на некрасивом лице подобие улыбки.

– Ты давно в Афганистане? – миролюбиво спросил хозяин дома. Это был отнюдь не праздный вопрос. Ответ на него давал пищу для размышлений. Если солдат, к примеру, год здесь, то наверняка успел повоевать, получить боевой опыт. Если пару месяцев, то цена ему другая.

– С весны, – уклончиво ответил Сверкович.

– Кто твои папа, мама?

– Простые люди, крестьяне.

– Дехкане, значит? – уточнил одноглазый. – Это хорошо. Работать на земле любишь? Что умеешь делать?

«Странный какой-то разговор получается, на допрос не похожий, – подумал Сергей. – Про военные секреты вообще не спрашивает. Наверное, усыпляет бдительность. Опытный психолог. Но и я не последний дурак, чтобы выболтать все, что знаю».

В конце чаепития одноглазый сказал самое главное:

– По воле Аллаха мы сохраним тебе жизнь, дадим много денег. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Харошую ханум найдем. Свадьбу сыграем, дети пайдут. Чем плоха такая жизнь? Согласись, это все же лучше, чем безвестная смерть. Падумай, мы не таропим с атветом.

Сухо щелкнул замок за спиной, лишний раз напомнив Сергею о его статусе – не гостя, а пленника. С восстановлением памяти возвращался страх. Он червем заползал в потаенные уголки души и сознания и исподволь подтачивал эти незримые крепости.

Неужели пришел конец всему и он больше никогда не увидит солнце, небо, маму, отца, Нату, друзей? А ведь он только начал жить, любить в свои девятнадцать… Какая дикая несправедливость, от которой не плакать, волком выть хочется. Ну почему именно он попал в лапы «духов», неужели он самый никудышный солдат в полку, которого вот так просто можно выкрасть с поста вместе с оружием? Да, в ту роковую ночь он много думал о Нате, представлял, как она, нарядная и божественно красивая в белом платье невесты под свадебные крики «горько!» целует незнакомого парня, который нагло занял его законное место жениха. Наверное, тогда он надолго увяз в воспоминаниях и грезах и не заметил смертельной опасности, притаившейся за выступом скалы.

Сверкович, обдумывая свое незавидное положение, не мог знать, что сам Ахмад Шах приказал не убивать русского солдата, а сделать из него рекламно-показного воина ислама. Чтобы потом иностранные телевизионщики смогли снять и распространить на Западе пропагандистский фильм о том, как воины Аллаха и мусульманские идеалы побеждают ненавистных оккупантов – «шурави».

– Ты должен принять ислам, в нем твое единственное спасение, – сказал, как отрезал, одноглазый во время второй встречи.

Сергей отрицательно покачал головой.

– Что ж, тогда ты умрешь как последний шакал. А пока посмотри, как это будет. – Щелкнув пальцами, он велел ввести еще одного пленника. Им оказался невысокий запуганный парень в форме солдата афганской армии.

То, что затем произошло на глазах у Сергея, повергло его в шок. Он никак не ожидал такой средневековой жестокости, проявленной одноглазым к своему соотечественнику, мусульманину. Резко вынув из-за пояса длинный нож, Саид на мгновение приставил его к кадыку несчастного и, не раздумывая, полоснул острым лезвием по горлу. Фонтан теплой чужой крови забрызгал лицо и одежду Сверковича. Через несколько секунд бившаяся в сильных конвульсиях жертва была обезглавлена. От страшной картины Сергея стошнило, у него кругом пошла голова, а под ногами, вдруг потерявшими равновесие, будто исчез пол.

Его начали методично пичкать наркотиками, чтобы окончательно сломить волю. Сергей потерял ощущение реальности, плохо ориентировался во времени. Бывало, день, проведенный в темной комнате, ошибочно воспринимал за ночь и наоборот. У него вновь от принятых доз плохо стало с памятью и, как у больного старика, начали трястись руки. Глянув как-то в зеркало, он ужаснулся, едва узнав себя – с темными кругами-пятнами под глазами, заросший, исхудавший. «Еще немного, и они сделают из меня труп», – обреченно подумал Сергей. Когда начиналась наркотическая ломка, он готов был покончить с собой, чтобы не мучиться. Но как это сделать, когда руки связаны и нет никакой, даже малейшей, надежды выбраться из западни? Здесь, в горах, в душманском логове никакой спецназ его не найдет. Да и вряд ли кто-нибудь ищет: столько времени прошло. От бессилия и безысходности он начал терять самоконтроль, мысли о неминуемой смерти становились все навязчивее. Но вместе с тем, он хотел жить. Это выстраданное право ему готовы были предоставить в любой момент – в обмен на принятие мусульманства. И Сергей, устав от побоев и издевательств, доведенный до отчаяния и психически сломленный, однажды из последних сил прохрипел в лицо одноглазому: «Я на все согласен».

Ему сразу же перестали колоть наркотики, стали хорошо кормить. Освободили руки, он мог передвигаться в пределах душманского лагеря, правда, в сопровождении двух вооруженных телохранителей. Не зная местности, физически не окрепший, если бы и захотел, он все равно далеко не убежал бы. А вот в одно мгновение покончить с жизнью запросто мог. Стоило только, проходя недалеко от края горного ущелья, сделать три резких шага в сторону… Но именно смелости на эти три шага и не хватало. Спустя неделю «духи» взяли Сверковича на задание, чтобы проверить будущего воина ислама в настоящем бою, или, попросту говоря, повязать кровью.

Испытание боем

…Они вышли под вечер, чтобы под покровом темноты максимально приблизиться к узкой горловине стратегической дороги Хайратон – Кабул южнее Саланга. Подпираемая с одной стороны скалистыми горами, а с другой долиной, асфальтированная лента, петляя змейкой, под острым углом спускалась вниз. И чем дальше было от перевала, тем чаще попадались лежащие на обочине, сожженные остовы «КамАЗов», «ЗИЛов», «Уралов», «Татр». Это были своего рода памятники мужеству и героизму советских и афганских водителей, с риском для жизни перевозивших по всей стране военные и мирные грузы. Сколько их, на дорогах Афгана, сложило головы, наверное, и Всевышнему неведомо. Редкий рейс проходил без обстрела колонны и серьезных потерь. В октябре – ноябре в преддверии зимы, когда интенсивность боевых действий заметно снижалась, участились случаи дерзких нападений и грабежей на дороге. Десятки мелких и средних банд, поделив сферы влияния и вконец обнаглев, нападали на небольшие колонны даже средь бела дня. И почти всегда им было чем поживиться.

Вот и в этот раз, особо не таясь, одноглазый лично вывел два десятка своих вооруженных головорезов на трассу. По их сведениям, примерно через час у места засады должна была появиться колонна советских бензовозов. Сопровождал ее только один бронетранспортер (второй, как сообщили по рации свои люди, сломался еще на той стороне перевала). Предвкушая легкую добычу, одноглазый Саид грамотно расставил своих боевиков. Наиболее опытному гранатометчику он приказал подбить бронетранспортер, двум другим – поджечь первую и последнюю машины, чтобы образовался затор. Затем уже вступали в бой остальные, которым точным пулеметно-автоматным огнем предстояло завершить дело. В этом плане небольшая роль отводилась и «духовскому» новобранцу Сергею Сверковичу. Ему выдали трофейную снайперскую винтовку Драгунова с пятью патронами и приказали убить хотя бы одного русского. За это пообещали солидную денежную премию.

Отправляясь на задание, Сергей про себя решил, что если и придется стрелять по живой цели, то постарается промахнуться. «Духи», конечно, не случайно выдали ему снайперскую винтовку, но и с ней ведь немудрено промазать, особенно новичку. А прикрепленный надзиратель по имени Исмаил пусть докажет, что он, Сверкович, в бою сачковал.

Из вечерних сумерек со стороны Саланга ветер донес ровный гул машин. Максимум через десять минут колонна будет здесь, в узкой горловине дороги, не случайно прозванной «чертовым местом».

Когда Сверковича слегка ослепил свет фар советского бензовоза, он физически ощутил, как колотится сердце, явно сбившееся с ритма. Велик был соблазн предупредить своих преждевременным выстрелом в никуда. Но что-то сдерживало от такого резкого шага. Под этим «что-то» скрывалась боязнь за собственную жизнь, которая висела на волоске. Почувствовав испарину на лбу и ладонях, чтобы хоть немного успокоиться, Сергей нервно покусывал губы. Он колебался, не зная, как поступить. Не зря говорят, что самое трудное испытание – принять правильное решение, от которого зависит твоя судьба.

Ухнувший рядом выстрел из гранатомета мгновенно превратил цистерну на колесах в большой пылающий факел. Теперь ему уже ничего не оставалось, как имитировать участие в нападении на советскую колонну.

В ночной оптический прицел винтовки на серо-зеленом фоне подсветки рядовой Сверкович увидел силуэт водителя, метавшегося возле горящего бензовоза. Трудно было понять его хаотичные, скованные страхом, действия: судя по всему, парень впервые попал в такой переплет и попросту растерялся. Уложить его, как заядлому охотнику куропатку, ничего не стоило.

Что-то кричал на своем языке Исмаил. По жестам Сергей понял: он велел стрелять. И Сверкович, не целясь, нажал на спусковой крючок.

Спланированный расстрел колонны тем временем продолжался. Этому никак не мог воспрепятствовать единственный бронетранспортер, гулко огрызнувшийся парой коротких очередей и неизвестно почему надолго умолкший. Может, перекосило пулеметную ленту, что нередко случалось, или же патроны закончились, а взять их дополнительный запас экипаж не удосужился, понадеявшись на пресловутое славянское «авось». Теперь такая беспечность может стоить не одной жизни.

Душманам удалось поджечь еще три бензовоза, пламя которых хорошо осветило дорогу. Вскоре они взорвались. Между выстрелами слышны были русские матерные крики: кого-то, видимо, ранило, а кто-то таким образом преодолевал страх. Если вам скажут, что под обстрелом не страшно, не верьте таким «смельчакам»: они и близко там не были.

С соседнего поста, услышав канонаду боя и увидев зарево, уже отправили на выручку погибающей колонне несколько танков. Тягаться с ними в планы банды Саида не входило, и главарь подал условный сигнал зеленой ракетой к отступлению. Сверкович оглянулся и увидел наставленный на него автомат Исмаила. Всем своим видом он говорил: «Не балуй, парень, от меня только мертвым уйдешь».

«Духи» вернулись на базу, никого не потеряв. А передовой группе, подобравшейся к самой дороге, удалось даже захватить в качестве живого трофея тяжелораненого солдата-водителя.

Резкий удар кулаком в лицо – такую премию «выписал» Сверковичу одноглазый Саид, когда обнаружил четыре неизрасходованных патрона. Его заместитель угрюмый Анвар смачно добавил от себя. Из разбитого носа хлынула кровь. Но Сергей понял, что это только начало экзекуции. «Сегодня они меня, не прошедшего проверку боем, точно прикончат, – тревожно стучала в висках одна и та же мысль. Не понимая, о чем говорят „духи“, он уже готовился отправиться на тот свет. – Лишь бы не пытали. А одного выстрела в голову или сердце вполне достаточно, чтобы не стало на земле „бульбаша“ Сереги Сверковича, в общем-то, неплохого парня, хотя и далеко не героя».

На плохом русском ему объяснили: даем тебе последний шанс спастись и встать на путь истинный. Решай, кому предназначена пуля Аллаха: тебе или этому недобитому русскому солдату. Захваченного в плен водителя, уже почти не подававшего признаков жизни, не было никакого смысла тащить на себе по горам, в лагерь. Потеряв слишком много крови, он, так и не придя в сознание, в любую минуту мог умереть. Поэтому у Саида родилась иезуитская мысль: заставить Сверковича прикончить своего соотечественника, навсегда повязав его кровью.

Сергею вновь дали «снайперку», только уже с одним патроном. Подвели к приставленному к скале полуживому водителю, стонавшему от боли. Если бы тот мог говорить, наверняка, попросил бы смерти, чтобы не мучаться. Когда минуты сочтены, уже неважно, сколько остается жить: час, два или день. Сергею даже показалось, что парень прошептал ему: «Стреляй».

В ожидании развязки моджахеды, еще не отошедшие от боя, что-то горячо обсуждали, полукругом обступив своих жертв – двух русских, над которыми нависла смертельная угроза. Один из них, чтобы спасти свою шкуру, должен убить другого, который, правда, по-любому обречен.

«Для них, бородатых палачей, очередная казнь – это всего лишь развлекательное шоу, которое быстро забудется, а мне с этим потом жить. Смогу ли? Ведь во все времена считалось большим грехом – лишить жизни человека. Но почему тогда бог афганцев Аллах не накажет их за братоубийство, ведь у того же Саида руки по локоть в крови, в том числе и мусульманской?.. А может, все эти легенды о боге выдумка, плод чьей-то фантазии? Ведь еще древние люди, не зная, как объяснить грозу, землетрясение или иное природное явление, сочиняли разные мифы о злых силах и духах». Сергей лихорадочно обдумывал свое незавидное положение, отгоняя прочь саму мысль об убийстве парня. Он даже не знает, как его зовут, откуда родом. А вдруг земляк, белорус? А может, он уже умер? Вроде не слышно стонов? Так было бы лучше всего. Нет, тяжело, но дышит. А бородачи уже толкают в спину стволом Калашникова: давай, чего медлишь. Плохо, что у него всего один патрон. Был бы рожок от автомата, он мгновенно разрядил бы его в эту озверевшую толпу, забрав с собой на тот свет не одного душмана.

Из полумрака вынырнул главарь Саид с перекошенным от злости лицом. В руках у него был длинный нож, тот самый, которым он на глазах у Сергея обезглавил солдата-афганца. Приставив его к горлу Сверковича, как змея, прошипел: «Считаю до трех. Не выстрелишь – зарэжу!»

Что произошло потом, он плохо помнит. Последние ощущения, отложившиеся в памяти: чужие пальцы до боли сжимают кисть правой руки, державшей винтовку, и помогают нащупать и нажать спусковой крючок.

– Поздравляю, тэпэр ты настоящий моджахед. Как придем на базу, обязательно отметим это событие, – будто сквозь сон услышал обескураженный Сергей, только сейчас осознавший весь ужас произошедшего. Теперь ему точно нет дороги назад. Из без вести пропавшего солдата он превратился в преступника.

Принятие ислама

В горах раньше обычного выпал снег, значительно осложнивший жизнь моджахедам. Теперь им приходилось экономить запасы продовольствия, гранаты и патроны. Их доставка затруднена, так как закрылись до весны перевалы и многие караванные пути. Зимой в горах, когда свирепствуют морозы и снежные бури, не усидишь, поэтому на собрании боевиков Саид объявил, что скоро они спустятся в долину, в кишлаки, где всего будет достаточно – продуктов, тепла, в том числе и женского. Там они как следует отдохнут, поправят здоровье, залечат раны. Чтобы весной с новыми силами продолжить джихад (священную войну против «неверных», гарантирующую доступ в рай. – Авт.).