Текст книги "Тайна подводной скалы (Сборник)"

Автор книги: Григорий Гребнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Померанцев отрицательно покачал головой:

– Вряд ли стоит бередить еще не зажившую рану этих людей.

– Наоборот, то, что я расскажу Ветлугиным, только ободрит их.

Следователь пытливо всматривался в бледное лицо Мерса, но маленькие глаза того уже вновь скрылись за сверкающими стеклами очков.

«Что он знает? Что это за намеки?… «То, что я скажу, только ободрит их…» Может быть, Юра Ветлугин жив?… Но где же он в таком случае?» – размышлял Померанцев.

Вдруг страшная догадка мелькнула в его голове: «Похищение?…».

– Неужели… неужели вы захватили Юру Ветлугина? – нерешительно спросил Померанцев.

Отвернувшийся к окну Мерс резко повернулся на каблуках и грубо сказал:

– Хватит! С вами я об этом больше не разговариваю… – Уставясь злыми глазами на Померанцева, он добавил: – Поспешите вызвать родителей мальчика. Сейчас уже каждая минута работает не на них…

– Хорошо, – спокойно сказал Померанцев. – Я снесусь с руководителями своего ведомства. Если они разрешат, я вызову сюда Ветлугиных немедля.

– Тем лучше… – небрежно ответил Мерс.

Померанцев вышел в другую комнату и сообщил начальнику оперативного отдела Гридину и начальнику Управления безопасности Советского Заполярья Серебрякову о желании Мерса срочно видеть начальника Арктании и его жену.

– Вызовите Ветлугиных и включите радиотелефон в комнате Мерса. Мы будем слушать их беседу с этим преступником, – ответил Серебряков.

Владимир и Ирина Ветлугины приехали в «аварийную гостиницу» через двадцать минут. Ирина была очень встревожена, Владимир Ветлугин недоумевал, зачем понадобилась эта их «очная ставка» с Мерсом.

Войдя в комнату Мерса, Ирина опасливо поглядела на жильца «аварийной гостиницы». Там, на Арктании, она его не замечала в общей массе корреспондентов и не запомнила. Сейчас она со страхом и отвращением смотрела на человека, едва не ставшего виновником гибели ее и всех арктанинцев.

Лежавший на диване Мерс встал и учтиво поклонился Ирине. Она едва кивнула ему и присела у окна на стул, предложенный ей Померанцевым.

Ветлугин рассматривал Мерса так, словно увидел за стеклом огромного аквариума отвратительного осьминога.

– Заключенный Зольди Мерс выразил желание видеть вас, Ирина Степановна, и вас, Владимир Петрович. Он располагает сведениями, касающимися вашего сына…

– Юра! – воскликнула Ирина и вскочила со стула.

– Спокойно, Рина… – сказал Ветлугин и, усадив жену, с плохо скрываемым волнением обратился к Мерсу, – Что вы знаете о нашем сыне?…

– Прежде всего… Я знаю… что он… жив, – медленно произнося каждое слово, ответил Мерс.

Ирина вновь вскочила:

– Володя! Что это?!.. Вы шутите… – в изнеможении сказала она, глядя на Мерса широко раскрытыми глазами.

Померанцев высоко поднял брови, но не шевельнулся.

– Я прожил на свете пятьдесят три года, миссис, но я не помню ни одного случая, когда бы я шутил, – с достоинством ответил Мерс. – Ваш сын, действительно, жив, и спас его от явной гибели на льду во время шторма… я!

Ветлугин и Померанцев переглянулись.

Ирина все еще смотрела застывшими глазами на страшного человека, спасшего от смерти ее сына. Она еще не верила тому, что сказал Мерс, но боялась расспрашивать, боялась, как бы все только что сказанное здесь не было вдруг опровергнуто.

– Я был бы весьма признателен вам, если бы вы рассказали нам обо всем, что случилось с нашим сыном, – сдержанно сказал Ветлугин.

– Мы вас внимательно слушаем, Мерс, – произнес Померанцев.

Мерс повернул голову в его сторону и сказал торжественно:

– Я уверен, что меня сейчас слушаете не только вы, следователь, и супруги Ветлугины, но также и лица более высокопоставленные. Посему я довожу до вашего и их сведения, что малолетний сын начальника «Арктании» был мною, Зольди Мерсом, случайно подобран на льду во время шторма, когда я искал ушедшего из нашей колонии краснокожего поваренка Руму. Юра Ветлугин в бессознательном состоянии был мною подобран и затем доставлен в колонию. Там он пришел в себя. Хорошее питание, уход и гуманное обращение поставили мальчика на ноги. Я не сомневаюсь, что он в ближайшее же время будет передан своим родителям… Повредить ему могут только необдуманные агрессивные меры, которые возможно замышляются против колонии, приютившей мальчика…

«Ловко! – подумал Померанцев. – Он спаситель Юры Ветлугина… Это и есть та «защита», о которой он говорил. Одновременно он защищает и Шайно. Попробуй теперь разбомбить подводную нору, когда нас предупредили, что там находится советский ребенок…».

– Чем вы сможете подтвердить ваше сообщение? – спросил Померанцев. Мерс рассмеялся.

– Я уже подтвердил его, только вы, господин следователь, этого не заметили.

– Я не понимаю вас, – сердито сказал Померанцев. Посмеиваясь, Мерс указал на папку в руках Померанцева:

– Подтверждение моих слов находится вот в этой папке, которую вы, господин следователь, держите в руках.

Ветлугины с удивлением смотрели на Померанцева.

– Вчера, разбирая различные документы, отобранные у меня, вы, господин следователь, нашли среди них три фотографии и спросили меня, кто снят на них, – пояснил Мерс. – Я сказал вам, что на одной я снят с сыном, на другой добрый дедушка учит моего сына играть на пианино, а на третьей – сын мой беззаботно спит в своей кроватке…

Померанцев открыл папку и вынул из нее три крупных цветных фотоснимка.

– Покажите эти фото супругам Ветлугиным… – приказал Мерс.

Ирина уже поняла, в чем дело, она выхватила из рук Померанцева фотографии, и тотчас же комната огласилась ее радостным воплем:

– Юра! Мальчик мой! Это он! Он…

Ветлугин дрожащими руками взял фотографии и действительно увидел на них своего сына. Худой, бледный, с ввалившимися глазами, но чистенько одетый в какой-то бархатный костюмчик и повязанный голубым бантом, Юра на одной фотографии сидел на коленях у Мерса и, выпучив глаза, смотрел в объектив, на другом снимке он же сидел за пианино рядом с каким-то облезлым старичком, третий снимок изображал Юру спящим на диване и укрытым алым атласным одеялом.

– Я человек предусмотрительный, – сказал Мерс, снисходительно глядя на Ветлугина. – Отправляясь на вашу гостеприимную «Арктанию», я допускал и этот оборот событий. – Мерс широким жестом обвел свою комнату. – Я был уверен, что вы не одобрите моего поведения на борту Арктании, и, чтобы хоть чем-нибудь загладить свою вину перед вами, прихватил вот эти свои «семейные фотографии». – По-моему, ваш сын не плохо чувствует себя в гостях у «страшных» Шайно и Фау.

Ветлугин понимал, что показ фотоснимков – это трюк, понадобившийся Мерсу для собственной реабилитации, он не верил, что Юра «не плохо себя чувствует в гостях у страшного Шайно». Ветлугин хорошо знал своего взбалмошного, шумливого, живого Юрку. Мальчик с голубым бантом на фотоснимках Мерса казался Ветлугину загробной тенью его сына. Он вернул снимки Померанцеву и как можно вежливее обратился к Мерсу:

– Если вы действительно спасли нашего сына во время шторма на льду, мы с женой приносим вам нашу благодарность. Однако мы были бы вам еще более признательны, если бы вы доставили его не в свою… колонию, а на Арктанию.

– В такую пургу?… Это было невозможно! – воскликнул Мерс. – Я едва дотащил его до нашей подводной лодки. Лед у нас под ногами трещал и крошился…

– А почему вы не вернули мальчика родителям, когда пурга прекратилась? – спросил Померанцев.

Мерс пожал плечами:

– Мальчик заболел. У него была высокая температура. Он бредил. Наш врач не советовал тревожить его.

– А когда он выздоровел? – вновь задал вопрос Померанцев.

– Этот вопрос надо задать не мне, – холодно ответил Мерс. – Моя миссия кончилась там, на льду. Все прочее зависело уже не от меня…

– Отдайте мне моего сына, – с волнением заговорила Ирина, напряженно слушавшая разговор мужа и следователя с Мерсом. Я хочу, чтобы он был со мною и как можно скорее.

– Что вы посоветуете? – спросил Ветлугин, обращаясь к Померанцеву.

Следователь замялся, это сложное положение возникло столь неожиданно, что он не мог дать немедленно какой-либо практический совет.

– Я уверен, что ваш сын будет возвращен вам в самое ближайшее время, – сказал Померанцев.

Мерс усмехнулся:

– Со своим вопросом, господин Ветлугин, вы должны были бы обратиться ко мне, – сказал он и, не дожидаясь вопроса Ветлугина, продолжал: – Я считаю, что ваши власти должны гарантировать безопасность лицам, которые доставят мальчика, и, как только в колонии Шайно об этом узнают, там ни минуты не станут задерживать Юру.

– Так ли это?… – недоверчиво спросил Ветлугин.

– Я в этом не сомневаюсь! – торжественно произнес Мерс.

Ветлугин вопросительно взглянул на Померанцева, на бледное лицо жены, взял ее за руку и сказал:

– Мы благодарим вас за сообщение, господин Мерс. Мы не можем назвать его радостным потому, что сын наш в плену у злейших наших врагов. Радоваться мы станем, когда наш мальчик окажется с нами… Пойдем, Ирина…

Ветлугины вместе с Померанцевым покинули комнату.

– Не тревожьтесь, – сказал молодой следователь, положив ладонь на руку Ирины. – Несомненно, они держат мальчика как заложника. Но у них, видимо, хватит ума сообразить, что им теперь уже не уйти от правосудия, а гуманное обращение с ребенком – единственный для них шанс сохранить свою жизнь.

– Да, конечно, – согласился Ветлугин и погладил жену по волосам. – Не робей, Риночка. Самое главное, что наш Юрка жив, а погубить его советские люди теперь уже не дадут…

XII. ЗАЯВЛЕНИЕ МЕРСА

Наблюдение за опасным квадратом в Арктике продолжалось. Акустики на льду неустанно прослушивали толщину океана в этом квадрате; самолеты патрулировали в воздухе, субмарины на воде, но ушедшая в глубину подводная лодка и «колония Шайно-Фау» притаились и ничем себя не обнаруживали.

Тотчас же после обстрела Арктании самолеты получили приказ пустить в ход глубинные бомбы, как только будет обнаружена пиратская субмарина, но приказ этот был отменен, когда выяснилось, что Юра Ветлугин находится в руках у Фау и Шайно где-то в таинственном подводном убежище. Самолеты и дозорные подводные лодки получили предписание неотступно следовать за любой субмариной или отдельным глубинным самоходным скафандром, если они появятся в патрулируемом квадрате, сопровождать их и захватить без боя.

Одновременно гидрологи, хорошо изучившие весь подводный хребет имени Ломоносова, уточняли место, где могло находиться подводное убежище. Самая большая глубина, на которую в эти годы мог опуститься человек, равнялась пятистам метрам. Вот почему гидрологи Арктании, и в первую очередь Одарка Барвинок, обратили внимание на подводную скалу, похожую своей вершиной на африканскую Столовую гору. Эта скала была одной из высочайших точек подводного горного хребта и находилась в районе полюса, то есть именно в том месте, где был найден в скафандре-самоходе маленький беглец Рума.

Подводная скала с плоской вершиной особенно тщательно охранялась и прослушивалась. К ней в эти дни было приковано внимание всего мира, ибо весть о том, что обнаружены следы Шайно и Фау и что в их подводном логове находится исчезнувший Юра Ветлугин, в один день облетела весь земной шар. Все мирное человечество было взволновано сообщением, что в мрачную подводную пещеру, населенную призраками отверженного мира реакции и мракобесия, попал советский мальчик. Для многих уже было ясно, что Юра содержится в подводном убежище как заложник. Чтобы успокоить людей, встревоженных судьбой маленького пленника, газета «Радио-Правда» передала следующее правительственное сообщение:

«Всем известно, что более месяца назад в Арктике бесследно исчез малолетний сын начальника полюсной научно-исследовательской станции «Арктании». Далее, на полюсную станцию было совершено нападение, неизвестная подводная лодка обстреляла атомными снарядами Арктанию.

В настоящее время следствием установлено, что нападение совершили члены фашистской организации, возглавляемой известными поджигателями войны Петером Шайно и Джайном Фау. Установлено также, что малолетний сын начальника Арктании Юра Ветлугин захвачен шайкой Фау-Шайно и содержится в каком-то тайном убежище фашистов.

Советские органы общественной безопасности принимают все необходимые меры для ликвидации фашистского гнезда и для спасения Юры Ветлугина».

В тот же день начальник Управления безопасности Советского Заполярья Серебряков получил радиограмму из района Гренландии на волне 26,8:

«Сообщение «Радио-Правды» не соответствует действительности. Выстрелы субмарины по «Арктании» вызваны провокационными действиями лиц, захвативших члена колонии Руму и напавших на другого члена колонии – Мерса.

Обитатели колонии давно отказались от всякой политической деятельности и сами изолировали себя от всего мира, враждебно настроенного злостной пропагандой против нас. Они и далее намерены оставаться в изоляции и не проявлять никакой активности, а случайно попавшего в колонию мальчика доставят в любое время и в любой указанный пункт при условии, что людям, доставившим мальчика, будет гарантирована безопасность, а всей колонии – полная неприкосновенность… Икс».

Серебряков запросил указаний Москвы и получил ответ своего министерства:

«Сообщите отправителю радиограммы, что мы предлагаем немедленно освободить сына начальника Арктании Юру Ветлугина и высадить мальчика на лед в том пункте, где он был захвачен. Отправитель радиограммы, так же как и все связанные с ним лица, именующие себя «колонией», должны немедленно оставить свое убежище и явиться к властям тех стран, подданными которых они являлись в свое время».

Серебряков передал по радио указание своего министерства, на волне 26,8, но ответа не получил.

За этими переговорами с величайшим вниманием следил весь мир.

Ответ был получен через три дня на этот раз из района Аляски. Вот он:

«Начальнику Управления безопасности Советского Заполярья г-ну Серебрякову.

Ликвидировать подводную колонию не так легко, как это полагает ваше министерство, тем более, что всякая диверсия против нее может причинить вред ни в чем не повинному ребенку. Разумнее принять наши условия. Игрек».

Теперь уже советские власти не спешили с ответом на ультиматум фашистов. Только через три дня по радио было передано информационное сообщение ТАСС:

«ТАСС уполномочено заявить, что вопрос о положении, создавшемся в районе Северного полюса, в ближайшее время будет разрешен соответствующими инстанциями после консультации с правительством США».

* * *

– Что нового? – спросил Серебряков, когда в его кабинет вошел начальник оперативного отдела Гридин с распечатанным пакетом.

– Только что прибыл из Москвы самолет, Григорий Антонович. Он доставил список участников подводного рейда. Утверждены все предложенные нами люди, – сказал Гридин и подал Серебрякову пакет.

Серебряков вынул из пакета список. Среди опытных подводников – участников рейда к подводному убежищу там значились также мальчик Рума, Владимир Ветлугин и Михаил Столяров. Одарке Барвинок разрешено было как консультантке отправиться вместе с участниками рейда на подводной лодке «Дельфин».

– Старика Андрейчика и Цыбулькина не утвердили, – улыбнулся Серебряков.

– Этого следовало ожидать, Григорий Антонович. Андрейчик стар, а Цыбулькину нечего там делать… Думаю, однако, Григорий Антонович, что в подводный рейд пойдет не девять десантников, а десять.

– То есть, как это?

– Кажется, десятым будет не кто иной как ближайший помощник Шайно Зольди Мерс, – усмехаясь, произнес Гридин.

Серебряков удивился:

– Почему вы так думаете?

– Разрешите, Григорий Антонович, пригласить сюда Померанцева. Он вам обстоятельно доложит, почему я так думаю.

Вскоре молодой следователь уже сидел в кабинете Серебрякова и рассказывал начальнику управления о своем последнем визите в «аварийную гостиницу»:

– Нужно сказать, что вторая радиограмма подводных фашистов очень не понравилась Мерсу. Она выбила из его рук главный козырь самозащиты: версию о спасении им, Мерсом, застигнутого бурей Юры Ветлугина. Не кто иной как друзья Шайно и Фау недвусмысленно и ясно сказали, что захваченный мальчик является заложником «подводной колонии».

Померанцев нагнулся к принесенному с собой магнитофону.

– Узнав об ультиматуме Шайно – Фау, Мерс сразу стал общительнее, он рассказал мне кое-что о подводном убежище фашистов и даже пошел дальше, чем я ожидал.

Померанцев включил магнитофон с лентой записи своего разговора с Мерсом. Мы воспроизводим здесь эту запись дословно:

Померанцев. От Румы я узнал, как строилось подводное убежище.

Мерс. В самом деле?…

Померанцев. Рума, конечно, знает не все и многого не понимает. Но, продумав его рассказ, мы можем себе представить то, что осталось за порогом понимания мальчика.

Мерс. Вы можете вообразить за него все, что вам вздумается. В этом я вам воспрепятствовать не могу.

Померанцев. Вы правы. Итак, я выяснил, что Рума был поваренком и помогал на кухне повару Маро, такому же индейцу племени курунга, как и мать Румы, Мида, умершая в тот день, когда мальчик родился. Мида работала сперва на подводных строительных работах, а затем на кухне, и Маро после ее смерти взял на себя заботу о ребенке. Это было более двенадцати лет назад, а за год до того индейцы племени курунга, вывезенные тайно из лесов Боливии, закончили сооружение «каменной хижины», так называет Рума подводное убежище. Почти все занятые на подводных работах курунга были затем истреблены. Фау и Шайно оставили для черной работы в вашей «колонии» нескольких из них, в том числе Маро и Миду. Правильно, господин Мерс?…

Мерс. Ого! Этот меднорожий потомок Монтецумы, оказывается, не глуп.

Померанцев. В этом не сомневайтесь. Доказательством тому служит его побег. Если он сумел выбраться из вашего подводного лабиринта и в очень сложном скафандре всплыть с большой глубины на поверхность океана, то значит это не заурядный юнец.

Мерс. Непонятно мне, как он раздобыл скафандр и каким выходом воспользовался для побега, и почему бежал именно он, а не Маро.

Померанцев. Я полагаю, господин Мерс, вы лучше меня знаете, каким выходом воспользовался Рума. Догадываетесь вы также, где он раздобыл скафандр. А почему ушел он, а не Маро, вполне понятно. Если бы исчез у вас главный повар, вы это обнаружили бы через час-другой, а отсутствие Румы Маро мог скрыть даже на сутки. Так потом и случилось.

Мерс. Не спорю. Но вы, кажется, преувеличиваете мою осведомленность. Я, действительно, не понимаю, каким образом ушел этот бесенок.

Померанцев. Я попробую помочь вам «припомнить» кое-что.

Мерс. Я чрезвычайно буду вам благодарен.

Померанцев. В, подводном убежище существует главный ход шлюз. Он очень хорошо защищен. Не так ли, господин Мерс?

Мерс. О да! Это я помню отлично. Всякий, кто приблизится к тому входу, будет умерщвлен способом, о котором мы с вами, видимо, не догадаемся никогда. Я полагаю, от этого не защитит даже самая толстая броня субмарины, или батисферы.

Померанцев. И тем не менее, двенадцатилетний мальчуган все-таки ушел из вашего, столь хорошо защищенного убежища! Как же это случилось?…

Мерс. Вы обещали помочь мне разгадать эту тайну.

Померанцев. Да, я помогу вам. Только напрасно вы прикидываетесь несведущим в таких делах. Весь мир уже пятнадцать лет назад знал, что начальником разведки Шайно был и, видимо, остался Зольди Мерс, бывший куклукс-клановец. Я уверен, что вы осведомлены больше, чем Шайно, больше, чем его хозяева, которые пригрели этого гитлеровского последыша, а затем помогали ему и директору южно-американской компании Джайну Фау укрыться в подводном форте, созданном в Арктике. Не так ли, Мерс?… Мерс. Вы преувеличиваете мою роль в организации. Померанцев. Только ли я? Даже Рума говорит, что Шайно «любит больше всех Мерса, а с Фау часто ссорится…». Но вернемся к выходу, которым воспользовался маленький индеец. Знаете, что говорит об этом Рума? Рума говорит, что его мать Мида «вместе с другими курунга рубила каменную стену и делала в ней длинную, узкую дорогу», и что она об этом рассказала Маро.

Мерс. Вот как!

Померанцев. Да, оказывается, из подводного форта есть еще один выход, кроме главного. Рума называет его «длинной и узкой дорогой», а главный вход, по словам Маро, называется «большими воротами». Иными словами, в подводном убежище есть, кроме главного, еще и тайный запасной выход в виде узкого и длинного туннеля, заполненного водой. Рума говорит: «там вода». Нет сомнения, что кроме Фау и Шайно о тайной лазейке знает также и начальник разведки Мерс. Остальные сорок «колонистов», обитающих в подводном форте, о тайном ходе не знают ничего. Ну, как? Помог ли я вам что-либо припомнить?…

Мерс. Если у вас есть еще вопросы, задавайте их. Я сразу на них отвечу…

Выключив магнитофон. Померанцев сказал:

– Вчера я задал Мерсу еще несколько вопросов, и он не только ответил мне на них, но и сделал одно очень важное заявление. Сейчас я включу пленку с этим заявлением. Оно имеет большое значение.

Молодой следователь поставил новую пленку и включил магнитофон. Вновь послышался голос Мерса. Он говорил ровно, не спеша; видимо, каждое слово в его «заявлении» было тщательно продумано. Приводим текст звукозаписи:

Мерс. Господин следователь! Я проанализировал все наши беседы с вами и ту обстановку, которая сложилась в результате последних событий, и пришел к выводу, что самой полезной для меня, для всех членов подводной колонии и для благополучия маленького пленника этой колонии будет полная моя капитуляция… Я знаю, что с вашей точки зрения Шайно, Фау и их приверженцы повинны во многих грехах и поэтому пощады не ждут. Они будут защищаться так же, как защищался я на борту Арктании, но только может быть более успешно. Первым во время этой схватки погибнет, конечно, Юра Ветлугин… Кроме того, да будет вам известно, что вся подводная скала, в которой выдолблены были туннели для захода военных субмарин, минирована… В последний момент Шайно или Фау могут включить автоматическую взрывную установку и погибнуть вместе со всеми вашими людьми, которые проникнут в убежище… Слова в известной вам радиограмме о том, что «ликвидировать подводную колонию не так легко, как представляет себе это ваше министерство», – не пустое бахвальство или запугивание…

Пауза (Слышны шаги, это, видимо, шагает по комнате Мерс.).

…Я не спал эту ночь, господин следователь. Я думал.

Померанцев. О чем же вы думали, господин Мерс?

Мерс. Я думал о той безнадежной изоляции, в которой оказались мы, защитники старых традиций Запада.

Померанцев в. «Защитники старых традиций Запада?…» Не понимаю, о ком вы говорите?… О фашистах и поджигателях войны?…

Мерс (смеется). Названия не имеют значения.

Померанцев. Итак, вы сегодня не спали всю ночь и думали.

Мерс. Да! Я думал о моих соратниках, осажденных в этом страшном подводном форте… Их не легко будет взять! Это верно. Но рано или поздно, с большими жертвами или нет, их все же возьмут… Что ждет их? Смерть?… Второй Нюрнбергский процесс!.. Вот об этом я и думал всю ночь.

Померанцев. К какому же выводу привели вас ваши размышления?

Мерс. Я пришел к выводу, что надо капитулировать, но поскольку они этого не понимают, или не хотят понять, то сделаю это за них я… Зачем мне это нужно? В чем смысл подобной капитуляции?… А вот в чем… По опыту Нюрнбергского процесса мы знаем, что не всем подсудимым был вынесен смертный приговор… Зачем же моим соратникам всем хоронить себя в морской пучине?… Если международный трибунал приговорит к смерти Шайно, Фау и Мерса, то, может быть, он сохранит жизнь некоторым их соратникам. Ведь многие из них действовали часто и действуют сейчас только из страха за свою жизнь.

Померанцев. Кстати, чтобы не забыть. Сколько именно ваших соратников находится в подводном форте?…

Мерс. Клянусь, не помню. Это хорошо знает Фау.

Померанцев. Рума на этот вопрос ответил так: он сложил руки ладонь с ладонью и четыре раза поднял их и опустил. «Так сказал Маро», – пояснил он. Получается сорок человек.

Мерс. Верно. Там находится сорок человек. Вместе с Шайно и Фау – сорок два.

Наступила пауза. Мерс шагал, видимо, стараясь восстановить нить тщательно продуманного заявления. Гридин усмехнулся:

– Хорошо поет, собака!..

Серебряков только головой покачал.

Пауза кончилась. Вновь послышался голос Мерса.

«…Вот почему я решил помочь вам безболезненно ликвидировать этот последний форт приверженцев старых традиций, спасти ни в чем не повинного мальчика и сохранить жизнь хотя бы некоторым из своих бывших соратников… (Пауза)…Видит бог, я не предатель и не спасаю свою шкуру. Многие из этих сорока, которых судьба загнала на дно океана в страшную подводную нору, были искренними моими друзьями. Это несчастные люди, господин следователь… Я не собираюсь вас разжалобить, но, готовясь сам предстать перед лицом международного трибунала и выслушать смертный приговор, я хочу спасти жизнь хотя бы некоторым из них…».

Померанцев остановил магнитофон и вопросительно взглянул на Серебрякова. Тот сказал:

– Начало многообещающее…

– Он предложил что-нибудь определенное? – спросил Гридин.

– Да…

Померанцев поставил новую пленку, и в кабинете вновь послышался голос Мерса:

«…Да, вы не ошиблись, господин следователь, я один из тех троих, кто знал о существовании тайного хода. Этот ход ведет в глубь горного массива и выходит далеко от убежища. Он нужен был Шайно, Фау и мне для того, чтобы уйти в случае внезапного нападения на убежище и чтобы там, у самого выхода, взорвать подводный форт вместе с его защитниками и нападающими… Мы только никак не предполагали, что Маро, этот с виду тихий и забитый индеец, проведал о существовании тайного хода и даже о месте хранения трех самоходных скафандров… Так вот, господин следователь, я берусь ввести ваших людей в убежище через этот ход. Его шлюзовая камера находится рядом с комнатами Шайно и Фау. Мы захватим их внезапно, а затем через туннельную радиоустановку обратимся к остальным защитникам убежища, разъясним им всю безвыходность их положения и предложим сдаться…».

Голос Мерса умолк.

В кабинете Серебрякова на минуту наступила тишина.

– Что вы ему ответили? – спросил, наконец, Серебряков.

– Я ничего не ответил ему, – сказал Померанцев, – а лишь пообещал довести его заявление до вашего сведения.

Серебряков и Гридин переглянулись.

– Что вы думаете об этом, Андрей Андреевич?

Гридин покачал головой:

– Н-да!.. Люб-бопытное заявление…

– Маневр! – решительно выпалил Серебряков.

– Вот именно, Григорий Антонович… Слушал я его сладкие речи и думал: «ловко вьет веревочку главный разведчик Шайно, только расплести ее не трудно…».

– А вы что думаете об этом, Померанцев? – спросил Серебряков.

– Я думаю… – Померанцев помедлил… – Я думаю, товарищ начальник управления, что Мерс и сам не знает, как сложится обстановка в убежище, когда туда вместе с ним проникнут наши люди… Если мы оплошаем, он переметнется к своим, если же захватим Шайно, Фау и микрофон, Мерс будет до конца играть ту роль, в которой он сегодня перед нами выступал…

– Пожалуй, это верно, Андрей Андреевич, – сказал Серебряков, вопросительно глядя на Гридина.

– Безусловно, – согласился тот.

– Следует, пожалуй, принять его услуги, но во время рейда ни на миг не сводить с него глаз, – решил Серебряков.

– И предупредить его, – продолжал Гридин, – что в его скафандре будет включен сильный ток, если только он посмеет сделать хоть один лишний жест, или издать хоть один подозрительный звук…

Серебряков встал и прошелся по кабинету.

– Я очень не хотел включать Руму в этот опасный рейд. Он был нам нужен как проводник. Но сейчас он нам понадобится как главный контролер над Мерсом.

– Правильно, Григорий Антонович, – подтвердил Гридин.

Померанцев смотрел на Серебрякова выжидательно. Тот уловил его взгляд:

– Вы что-то хотите спросить, товарищ Померанцев?

– Да. Как вы полагаете, о нашем главном оружии Мерс должен знать или нет?

Серебряков замахал руками:

– Что вы? Ни в коем случае!..