Текст книги "Тайна подводной скалы (Сборник)"

Автор книги: Григорий Гребнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Григорий Гребнев
ТАЙНА ПОДВОДНОЙ СКАЛЫ (сборник)

Незабываемый дрейф первой советской полюсной станции в 1937 году подал мне мысль написать фантастический роман о висящей в воздухе над северным полюсом советской станции Арктании и о поджигателях войны, мечтавших использовать просторы Арктики как плацдарм для нападения на Советский Союз.

Вдохновенный подвиг исследователей Арктики, участников не менее знаменитых ледовых дрейфов советских полярных станций «Северный полюс-2», «Северный полюс-3», «Северный полюс-4», «Северный полюс-5» и открытие подводного горного хребта имени Михаила Ломоносова побудили меня еще раз вернуться к своей «Арктании», внести в нее исправления, подсказанные временем, и использовать в своей книге результаты плодотворных изысканий советских полярников. Им я и посвящаю свою повесть «Тайна подводной скалы».

Автор

ТАЙНА ПОДВОДНОЙ СКАЛЫ
Научно-фантастическая повесть

I. ЮРА ХОЧЕТ ИСКАТЬ АМУНДСЕНА

– Здравствуйте! – сказала дикторша.

Юра поднял голову и выжидательно поглядел на молодую женщину, появившуюся на экране.

– Слушайте газету для школьников!

Женщина улыбнулась, словно добрая волшебница, приготовившая для ребят много чудес.

Юра знал эту светловолосую дикторшу, ежедневно ровно в десять утра появлявшуюся в его комнатке на большом экране, похожем на белую классную доску. Она сообщала в несколько минут множество любопытнейших сведений. Сегодня дикторша тоже, наверное, припасла их немало. Юра был в этом уверен и не ошибся. На экране появились две забавные веселые обезьянки.

Дикторша сказала:

«У этих мартышек месяц назад была искусственно понижена температура тела, и уже после того, как исчезли почти все признаки жизни, известный московский ученый, профессор Владимир Порфирьевич Бахметьев оживил обеих обезьянок».

Затем вместо мартышек на экране возникло лицо величественного бородатого старца, похожего на Микельанджеловского Моисея. Это был профессор Бахметьев. Он заговорил густым басом, будто в рупор:

– Этот опыт завершил мои тридцатилетние искания в области анабиоза. Мне удалось доказать, что смерть от холода не всегда является полной смертью не только у низкоорганизованных животных, но и у млекопитающих. Если в организме теплокровного животного не произошло под влиянием холода необратимых процессов, мы сможем вывести его из состояния, которое раньше считалось, да и сейчас иногда считается смертью, или неотвратимым порогом смерти…

На экране вновь появилась светловолосая волшебница, и от нее Юра узнал, что молодой ученый Михаил Столяров построил подземную торпеду, заряженную в высшей степени радиоактивными элементами. Плавно протекающая в недрах земли цепная реакция сопровождалась мощным выделением теплоты. В глубине земли происходил как бы искусственный геологический процесс…

На экране появился безукоризненно причесанный молодой человек с приветливой улыбкой. То был Михаил Столяров.

– Да, искусственный геологический процесс, – подтвердил он. – Это значит, что человек с помощью атомной энергии сможет создавать острова посреди безбрежного океана, воздвигать горные хребты для защиты от холодных ветров и расстилать долины там, где раньше были кручи и пропасти…

В мире совершались изумительные дела: замороженные и оживленные мартышки Бахметьева, атомная подземная торпеда Столярова, гигантский завод-автомат в Днепропетровске, управляемый всего лишь одним человеком по радио, новый радиоактивный медицинский препарат, на многие десятки лет продлевающий жизнь людям. Последним на экране появился Руал Амундсен. Мужественный облик норвежского полярного исследователя воспроизводился по старым музейным кадрам кинохроники, плоским, немым и одноцветным. Приближалась памятная дата, которая напоминала людям, что много лет назад из бухты Кингсбей отправился в свой последний полет Амундсен – и не вернулся. В ознаменование этой скорбной годовщины правительство Норвегии устанавливало неугасающую памятную световую надпись на небосклоне над бухтой Кингсбей.

Огромными буквами, подобными трепетному северному сиянию, над бухтой вскоре должны были засверкать два слова:

«Помним Амундсена».

Дикторша повторила эти два слова три раза – по-русски, по-норвежски, по-английски – и закончила передачу кинорадиогазеты.

* * *

6 мая Юра продиктовал в свой дневник-магнитофон следующую запись: «Сегодня расспрашивал нашего старого гидролога Волкова. Он говорит, что с холодным течением льды должны были продвинуться от восточных берегов Шпицбергена прямо к Исландии, потом спуститься ниже, мимо Гренландии, идти все время вдоль берегов Гренландии, на юг, а потом повернуть направо (если смотреть от нас, от полюса), то есть на запад. Дальше льды должны были очень тихо пробираться Северо-Западным проходом. Волков не вериг, что Амундсен замерз на тех льдах. Он говорит: «Если Амундсен замерз где-нибудь вблизи Шпицбергена и если его труп сохранился во льду, то льдина с ним десять раз прошла бы к Гренландии, через Северо-Западный проход, к Аляске. Течения и ветры десять раз за эти годы пронесли бы эту льдину вокруг полюса, и сейчас она должна дрейфовать где-то возле архипелага Петра Кропоткина, который раньше назывался Землей Франца-Иосифа».

Потом Волков повторил, что не верит, будто льдина с Амундсеном сохранилась… «Ну и пусть не верит! А я верю и готовлюсь к экспедиции… Я ему докажу… Сейчас у меня уже все готово. Нет только кирки и помощника… Одному будет очень трудно. Мама то и дело спрашивает, что я выдумал… Обещал ей сказать потом…».

В тот же вечер Юра позвонил у двери радиорубки. Репродуктор над дверью засопел, покряхтел, наконец старческий голос спросил:

– Кто?…

У себя в рубке дед Андрейчик отлично видел на экране Юру, стоявшего за дверью, но по своему обыкновению, прежде чем впустить кого-нибудь в маячную, задавал этот неизменный вопрос:

– Это я, дедушка, – ответил Юра.

– Сын начальника «Арктании»?

– Да, дедушка.

– Вот тебе на! – с притворной строгостью воскликнул дед Андрейчик. – А разве сын начальника и старшего метеоролога станции не знает, что в радиорубку входить посторонним воспрещается?

Юра уже привык к подобным вопросам. Дед был веселый человек. Имя у него тоже было веселое – Андрейчик. Собственно говоря, это была фамилия деда, а имя и отчество – Степан Никитич, но все привыкли называть его по фамилии, и это больше к нему шло. Несмотря на свой почтенный возраст, дед Андрейчик ходил стремительно, всегда хитровато подмигивал, разговаривал преимущественно в шутливом или ироническом тоне и часто будто в удивлении восклицал: «Вот тебе на!».

– Я же не посторонний, я ваш родной внук, – кротко ответил Юра.

Юра знал, что там, за дверью, щуплый, маленький дед прячет улыбку в седые щетинистые усы.

– Предупреждаю родного внука: войдя в помещение, он обязуется ничего не трогать и вести себя сознательно, – сказал старик.

– Хорошо. Я буду вести себя сознательно, – охотно пообещал Юра.

Дверь вдвинулась в стену. Юра шагнул в рубку.

Дед сидел перед яхонтовым щитом, на котором мерцали разноцветные светящиеся точки, линии и пунктиры. Это был график трансарктических воздушных трасс и подводных линий. В рубке на стенах и на потолке вспыхивали и гасли огоньки.

Юра поглядел на морщинистую шею деда, кашлянул и сказал:

– Здравствуйте, дедушка!

Старик повернулся на своем вертящемся стуле.

– Здравствуй.

– У меня к вам серьезное дело, дедушка.

– Я занят. Дома поговорим.

Старик повернулся к щиту.

Юра встревожился.

– Это дело не такое уж серьезное. Я быстренько расскажу вам все.

Старик испытующе посмотрел на Юру.

– Говори. Только покороче.

– Мне нужна ваша кирка, дедушка.

– Для какой надобности?

– Сейчас она мне нужна, чтобы научиться ею работать.

– А дальше?

– А дальше…

Юра задумался: говорить или нет?… Хотя деду можно, даже нужно сказать. Юра знал, что дед уважает смелых и решительных людей. Не раз он рассказывал Юре увлекательные истории из жизни первых полярных исследователей, о «папанинцах», о советских дрейфующих станциях, высаженных у полюса в 1950 и в 1954 годах. Дед был свидетелем и участником боевых событий гражданской войны, он рассказывал Юре о героической борьбе советского народа с гитлеровскими ордами в дни Великой Отечественной войны. Дед Андрейчик участвовал в исторической защите Царицына от белогвардейцев, а в 1941 году в качестве радиста помогал Северному Советскому флоту топить гитлеровские транспорты у берегов Норвегии… Словом, деду Андрейчику можно было рассказать все.

– А потом мне будет нужна ваша кирка для одной серьезной экспедиции, – продолжал Юра.

Старик шевельнул косматыми бровями и прикинулся страшно озадаченным.

– Для серьезной экспедиции?… Гм… Полет на Луну?

– Нет…

– Поход на вершину Эвереста?

– Нет…

Юра переступил с ноги на ногу, приблизился к деду и прошептал:

– Вы, дедушка, слышали об опытах профессора Бахметьева?

Старик уже с подлинным удивлением взглянул на внука.

– Слыхал… Это тот, который собирается воскрешать умерших? Так, что ли?

– Нет, не то, что вы говорите, а выводить из анабиоза. Это… временная смерть. Я уверен, что во льдах сохранился один из героев Арктики. Он исчез много лет назад. Я откопаю его, а профессор Бахметьев оживит. Может быть он не совсем замерз…

Дед даже отстранился от Юры, он был чрезвычайно удивлен. Юра отметил это с удовлетворением: деда Андрейчика не так легко было удивить.

– Вот тебе на! Ты про кого это говоришь?… – спросил старик, внимательно глядя в невозмутимое лицо мальчугана.

– А вы угадайте… – тихо произнес Юра.

– Я не люблю угадывать. Говори сам.

– Амундсен…

Юра произнес это имя с таким видом, будто раскрывал деду величайшую тайну.

– Но откуда ты взял, что он не совсем замерз?

– Может быть у него была вынужденная посадка, – неуверенно произнес Юра.

– Ну и что же? – усмехнулся старик. – Ты знаешь, когда это было?

– Знаю… – угрюмо ответил Юра и тотчас же заговорил громко и убежденно: – Это не важно, сколько лет. Есть такие существа, которые тысячу лет в вечной мерзлоте лежат, а потом оживают.

– Не говори чепухи, – уже сердито сказал дед Андрейчик. То рачки, а это человек.

– А он мог предохранить себя от холода, – не сдавался Юра. – У него была кабина самолета, был спальный мешок.

Дед Андрейчик утвердительно кивнул головой, словно соглашаясь с Юрой.

– Так-так… Значит, от холода не умер.

– Нет! – твердо сказал Юра.

– А от голода? – задал дед коварный вопрос. Юра растерянно смотрел на него: голод!.. Этого он не учел… Но вдруг в его усиленно работавшем мозгу мелькнула мысль:

– А почему же медведь всю зиму в берлоге спит и не умирает от голода? – спросил Юра, вызывающе глядя на деда.

Старик удивленно пошевелил бровями:

– Так то же спячка!

Но Юра не отступал:

– А я в энциклопедии смотрел про анабиоз, там сказано: «спячка – это тоже анабиоз…».

Юный искатель приключений уже торжествующе смотрел на деда. Это рассмешило старого радиста. Юра смотрел на него с недоумением.

Насмеявшись вдоволь, старик взглянул на Юру серьезно и пытливо. В больших серых глазах мальчика он прочел живучую сказку о бессмертии героя. Старику не хотелось разрушать эту веру в чудо. Юра явно обещал стать одним из тех, что осуществляют свою мечту, не считаясь ни с какими трудностями.

Дед Андрейчик решил все же разъяснить своему внуку его заблуждение:

– Мысль очень благородная, что и говорить. Люди никогда не забывали и не забудут героев Арктики. Но ты ошибаешься, мальчик. Об Амундсене известно, что он разбился при крушении самолета.

Юра упрямо мотнул головой:

– Такой, как Амундсен, не мог погибнуть. Он замерз не совсем. Я его найду, а профессор Бахметьев оживит его.

«Ладно! – подумал старик. – Пусть верит в чудо. Это не вредно. Надо только внимательно смотреть за ним…».

Он решил выведать, что именно задумал Юра:

– Пусть так. Только где же ты Амундсена будешь искать?

Юра вынул из кармана ленту магнитофона.

– Вот… Здесь все записано. Наш гидролог Волков проследил дрейф льдов за много лет и определил: сегодня искать нужно в районе восемьдесят шестого градуса северной широты и двадцатого градуса восточной долготы. Завтра уже надо отсчитать, насколько отдрейфует лед.

– А папа с мамой что думают об этом?

– Они узнают потом…

Дед покачал головой:

– Вот это уже нехорошо.

– Я не один буду искать Амундсена, – успокоил деда Юра.

– Кто же еще?

– Вы, дедушка, – не сморгнув, сказал Юра.

Дед Андрейчик искоса взглянул на своего решительного внука.

– Вот тебе на! Ты в этом уверен?

– Да, дедушка, вы будете моим помощником.

– Гм… предложение лестное!.. И ты думаешь, что двоих для такого дела будет достаточно?

Старик опять взглянул на внука с нескрываемым юмором. Юра видел, что дед относится к его затее шутя, но это не смущало его, – пускай дед считает это игрой, не важно. Ему не раз удавалось втягивать старого чудака и не в такие игры. Только бы втянуть, а там уже будет видно…

– Двоих вполне хватит, дедушка, – деловито сказал Юра.

– Трудновато, пожалуй, будет двоим…

Деду нравилась упрямая решимость мальчугана, плененного красивой, но явно несбыточной мечтой.

– Настоящие полярники не должны бояться трудностей! – торжественно произнес Юра.

Дед притворно нахмурился:

– Годы мои не те, чтобы в такие дела соваться, – уклончиво сказал он.

Юра встревожился: от него ускользал отличный помощник, с которым к тому же папа и мама могут отпустить его, куда угодно. Юра тотчас сбросил маску заправского полярника и заговорил уже как настоящий двенадцатилетний мальчуган:

– Ну, что вы, дедушка! Вы же совсем еще молодой старик. И потом, это же недалеко. Мы выберем хороший день и на моем «Жуке» или на вашей «Маруське» в один день слетаем туда и вернемся. А что вы думаете, не слетаем? Ого! Еще как!

Юра неискренне улыбался и льстиво заглядывал в глаза деду.

– Полетим, дедушка! Это же очень интересно. А вдруг найдем? А?…

Дед Андрейчик сказал с усмешкой:

– Ну, ладно. Разве что в один день. Попытаемся. Но если мы там ничего не найдем, обещай, что ты выкинешь из головы эту выдумку.

Юра ответил решительно:

– Обещаю!.. А теперь, дедушка, давайте вашу кирку. Я полечу гулять. Тут недалеко. Я хочу опробовать ее на льду.

– Возьми. Она у меня в инструментарии. Только не испорти.

– Есть не испортить! – крикнул Юра и выскочил из рубки.

Дед Андрейчик посмотрел ему вслед, покачал головой и подумал: «Надо все рассказать Ирине…».

II. ДИКОВИННЫЙ ПИСТОЛЕТ

Юра вылетел в солнечную безветренную погоду. Его прогулочный вертолет «Полярный жук» поднялся над воздушной станцией на высоту двухсот метров и повис в воздухе. Снизу он и впрямь был похож на темно-зеленого жука. Лопасти ротора над кабиной машины вращались так быстро, что их почти не было видно; лишь слюдяной кружок мерцал в воздухе. Вертолет неподвижно парил над станцией. Глушители скрадывали шум его винта.

В кабине было тепло, уютно. Кроме Юры, в ней находилась Ася, десятилетняя внучка гидрографа полюсной станции Волкова. Девочка часто летала вместе с Юрой над станцией и возле нее, она и сейчас занимала свое обычное место позади Юры.

Юра полностью включил мотор, убрал ротор, и «Полярный жук» стал набирать высоту.

Ася выглянула в окно. Перед ней был укреплен небольшой экран: достаточно было взглянуть на него, и вся панорама станции и ледяного поля внизу расстилалась у нее перед глазами. Больше того, регулируя изображение при помощи небольшого колесика у правого локотника своего сидения, она могла приближать и увеличивать изображение на экране и при желании с любой высоты прочесть газету, брошенную на лед. Но Ася предпочитала экрану непосредственное наблюдение.

– Как высоко! – пискнула она, прижав носик к гибкому стеклу окна.

Юра взглянул на альтиметр: стрелка показывала сто метров высоты.

– Это еще не настоящая высота, – внушительно сказал Юра. – Вот мы заберемся повыше, тысячи на три. Тогда будет высоко.

– Юра, а если плюнуть, слюни долетят до льда?

– Долетят в виде града. Только ты не открывай окна.

– Какая наша Арктания красивая, – искренне изумлялась Ася и тоненьким голоском запела песенку: «Арктанинцы, арктанинцы на полюсе живут…».

Это была бойкая ребячья песня о воздушной станции Арктании, которая вот уже пять лет висит в воздухе над полюсом, и никакие ветры и течения не могут сдвинуть ее с места.

Воздушная станция Арктания напоминала причудливый серебристый цветок, повисший на невидимом стебле над замороженной пустыней океана. Но только издали. Вблизи это была круглая, плоская площадка диаметром в пятьсот метров – целый воздушный городок.

Она была сооружена из серебристого гелинита, металла, настолько легкого, что он плавал в воздухе, как щепка на воде, ибо между микроскопически-тонкими стенками пористой массы этого металла запаян был легчайший газ гелий. Жилые и служебные строения Арктании, казавшиеся сверху крупными кристаллами соли, возведены были из легкой пластмассы стального цвета.

Станция парила в воздухе. Вся, до последнего винтика, пропитанная легким газом, гелинитовая Арктания неподвижно висела на высоте ста метров над географической точкой земного шара, именуемой Северным полюсом.

Тридцать якорей или, вернее, ракетных двигателей в полых бортах корпуса придавали ей устойчивость и неподвижность. Стоило хотя бы легчайшему ветерку коснуться бортов Арктании, и двигатели ракетных якорей бесшумно несли ее навстречу ветру. Воздушная станция как бы летела в направлении, противоположном ветру, со скоростью, равной скорости ветра. Но, летя вперед… она оставалась на месте. Стоило ветру усилиться – ив равной степени убыстрялся неподвижный полет воздушной станции. Ветер менял направление, и тотчас автоматически включались и начинали работать противоположные ракетные раструбы. Никакие бури не могли поколебать эту огромную парящую в воздухе площадку, так как бури автоматически вызывали подобные же бури в раструбах ее двигателей, Арктания стояла в воздухе, не испытывая даже самых легких толчков и колебаний.

Эту чудесную станцию советские ученые и техники строили в окрестностях Мурманска в огромном городе-эллинге. Созданная гением социалистической науки, Арктания была венцом усилий многих и, в первую очередь, советских полярных исследователей, долго и упорно осваивавших и изучавших район Северного полюса. В нее, в эту уже не дрейфующую со льдами, а твердо стоящую в воздухе полюсную станцию вложены были труды всех героев Арктики, стремившихся ступить ногой на льды полюса и постичь тайны Арктики.

Здесь, в высоких широтах, по образному выражению метеорологов, находилась «кухня погоды». Здесь таилась разгадка магнитного поля земли. Здесь гидрологи могли составлять точные карты движения льдов. Высадившись на лед у Северного полюса в 1937 году, а затем основав в 1950, 1951, 1954 и в следующие годы дрейфующие станции, советские ученые заложили основы постоянного и длительного изучения околополюсного района. Высадка дрейфующих станций у полюса продолжалась до тех пор, пока в воздух не поднялась Арктания – долетев до полюса, первая в мире летающая станция неподвижно замерла над бесконечными просторами Ледовитого океана.

Над Арктанией, на высоте пятидесяти километров, подобные метеорам, неслись ракетные стратопланы с исполинскими планерами на буксире. Внутри стратопланов люди беседовали, слушали деловые записи своих магнитофонов, говорили по радиотелефону со всеми материками.

Над Арктанией, серебристые, издали почти прозрачные, торжественно скользили гигантские самолеты. В комфортабельных каютах и залах этих летающих городов люди уже меньше занимались делами, но зато больше развлекались или сидели у огромных окон-иллюминаторов, похожих на окна «Наутилуса». Это были экскурсанты и отпускники.

Под Арктанией, в глубине Северного Ледовитого океана, над отрогами открытого в конце сороковых годов нынешнего века подводного горного хребта имени Михаила Ломоносова скользили мирные подводные грузовозы, потомки старинных военных субмарин, и легкие прогулочные яхты – субмаретты.

На самой Арктании люди зорко следили за состоянием погоды, предупреждали аэропорты и корабли о предстоящих бурях и туманах, а людей на материках – о мощных обвалах холодных масс воздуха, составляли карты движения льдов. На Арктании работали метеорологи, геофизики, магнитологи, географы, океанографы, гидрологи, летчики, механики и люди других специальностей. Это был дружные коллектив советских тружеников науки и техники, продолжателей дела «папанинцев», дрейфующих станций Сомова, Трешникова, Толстикова и многих других героев Арктики…

Итак, «Полярный жук» с небольшой скоростью шел на юг. Юра молча поглядывал на альтиметр и счетчик скорости. Он намеренно не убыстрял полета и не забирался высоко. Не отнимая руки от штурвала, внимательно следил юный пилот за медленно ползущим по экрану ледяным паком. Почти выключая иногда мотор и оставляя самолет висящим на одном роторе, мальчик с серьезностью заправского полярного летчика разглядывал волнообразные снежные надувы внизу, присматривался к разводьям и торосам. Лед на всем пути был старый, бурый и, по-видимому, рыхлый.

Ася ерзала на своем сиденье, заглядывала в окно, присматривалась к экрану и тараторила без умолку.

– Самолет! – вдруг крикнула она.

На расстоянии приблизительно пяти километров от «Полярного жука» почти в том же направлении шел большой самолет. Издали он был похож на серебристую аквариумную рыбку. Юра тотчас же узнал его: это был один из двадцати исполинских воздушных кораблей, совершавших регулярные рейсы между Североградом и Сан-Франциско. Он принимал на борт сто пятьдесят пассажиров.

– «Лучезарный М-Б», – сказал Юра. – Волна двадцать три и три десятых, позывные «Луч».

Через две минуты стройная серебристая рыбка нырнула в солнечную завесу и скрылась на горизонте, а «Полярный жук» снизился и пошел надо льдами в обратном направлении.

Но лишь только «Лучезарный М-Б» скрылся из виду, Лея опять вскочила:

– Ой! Юра! Что это там?…

Юра взглянул на экран.

– Вон, вон, черное!

Ася показывала пальцем на экран.

На сползающем вниз белом квадратике экрана Юра ясно увидел черную точку, но она быстро исчезла. Юра положил руку на руль поворотов и ввел машину в вираж. Через минуту черная точка снова появилась на экране. Когда она добралась до середины, Юра стал увеличивать ее.

– Тюлень! – крикнула Ася.

Юра молча продолжал разглядывать темный предмет.

– Вовсе не тюлень, а морж, – сказал он.

Ася сунулась к окну, потом опять к экрану.

– Ой, как хорошо! Морж! Усатый!

– И даже не морж, а моржонок, – наставительным тоном сказал Юра.

– Давай поймаем его! – предложила Ася.

Юру и самого уже подмывало желание пойти на посадку. Морж, а тем более моржонок был редкостью в районе полюса. Из-за этого стоило задержаться.

Юра отвел вертолет метров на сто от места, где лежал моржонок, выключил винт и стал спускать машину на одном роторе.

Через две минуты «Полярный жук» мягко и бесшумно коснулся задним полозом льда и по-птичьи сел на площадку, запорошенную молодым снежком.

Юра поднял подушку сиденья и достал две пары ботинок, похожих на лыжные пьексы, с шипами на подошвах. Одну пару, поменьше, передал Асе, другую стал надевать сам. Затем достал моток легкого троса.

– Идем. Только держись за мою руку, не то упадешь. В трещину можно угодить.

Спотыкаясь о неровности льда, Юра и Ася побрели к моржонку. Когда подошли поближе, Юра шепнул:

– Тш-ш, тихо, уйдет…

Ася затаила дыхание.

Моржонок между тем и не думал уходить, да и не было поблизости полыньи, куда он мог бы нырнуть. Подогнув под себя передние ласты и уткнувшись усатой мордой в снег, он продолжал спокойно лежать все в том же положении.

Юра пригнулся и крадучись стал подбираться к нему, неся наготове трос с петлей на конце. Он уже собирался броситься вперед, но вдруг остановился: странно, он совсем не видел пара от дыхания моржонка. Юра внимательно посмотрел на темную тушку на льду: она лежала совершенно неподвижно.

«Дохлый?» – подумал он и пошел уже смелее вперед. За ним, ковыляя по льду, шла Ася.

Моржонок не шевельнулся.

Юра подошел и толкнул его ногой.

– Дохлый… – сказал Юра.

– Умер? – испуганно спросила Ася.

Юра снова толкнул усатую тушку ногой:

– Непонятно, откуда он взялся и почему издох?

Ася подошла к мертвому моржонку.

– Бедненький! Знаешь, Юра, давай его похороним.

– Ну вот еще! Разве моржей хоронят?

Юра насмешливо поглядел на свою спутницу. Но Ася настаивала:

– Ну давай, Юра!

И вдруг Юра вспомнил: кирка! Ведь это же чудесный повод ею воспользоваться и опробовать ее. Как мог он забыть про нее? Юра видел, как долбят и вспарывают лед электрокиркой, хотя сам никогда этого не делал.

– Хорошо! – крикнул он. – Отлично! Ты подожди здесь. Я достану кирку.

Спотыкаясь, Юра помчался к машине. Через несколько минут он уже бежал обратно, неся кирку и разматывая провод.

Этот инструмент напоминал короткий пневматический ломик старинного образца. Он имел две рукоятки для упора; конец его, расширенный и острый, походил на детскую лопатку. Длинный провод соединял кирку с мотором самолета. Юра воткнул кирку в лед, нажал рычажок в правой рукоятке, и из-под блестящей лопатки взметнулись куски льда и белая пыль.

Ася присела над мертвым моржонком и с жалостью стала его разглядывать.

Юра энергично орудовал киркой. Он снял слой льда в виде прямоугольника. Густая ледяная пороша засыпала его.

Вдруг кирка глухо застучала: она наткнулась на что-то твердое. Юра нагнулся. Небольшой металлический темный предмет торчал изо льда. Юра ударил его каблуком, предмет, видимо, плотно вмерз в лед. Тогда Юра подвел под него лопатку кирки, нажал на рычажок, кирка заурчала, темный предмет отвалился вместе с куском льда. Юра поднял его и принялся осторожно сбивать лед.

Ася подошла к Юре и вытянула шею:

– А это что?…

Юра вертел в руках свою находку.

– Не знаю. Похоже на молоток.

Металлический предмет, действительно, напоминал молоток, но только по форме. Сделанный из легкого вороненого металла, он не имел деревянной рукоятки, ее заменяла длинная, толстая трубка, а та часть, которой в обычных молотках ударяли по гвоздю, была плоская, вытянутая и полая внутри.

– Юра… – тихо сказала Ася. – Ты знаешь, на что это похоже? На пистолет, из которого раньше стреляли, когда еще были войны. Я видела картинку про войну и фашиста вот с таким пистолетом.

– Пистолет?…

Юра широко открыл глаза. Как он сразу не догадался?

Ася уже с опаской смотрела на Юрину находку.

– Юра, – прошептала она. – А вдруг он в нас выстрелит?…

Юра презрительно фыркнул:

– Ничего ты не понимаешь. Он сам не стреляет. Здесь у него нужно нажать на… этот, как его… на курок!

Юра повертел пистолет, оглядел его со всех сторон – «курка» не было. Только маленькая, похожая на бугорок кнопка торчала на том месте, где обычно у револьверов помещается спуск.

Юра нажал пальцем на бугорок, – пистолет слегка дрогнул в его руке, раздался звонкий щелчок, будто кто стукнул по пистолету пруткиной, и из дула вырвалось пламя. Кусок льда взвизгнул у ног Юры, разлетелся вдребезги: образовалась большая воронка и в этой воронке шипя завертелся какой-то патрон, испускавший ослепительный свет. Так продолжалось с полминуты. Наконец свет погас. Из воронки поднимались клубы пара.

Ася стояла бледная, Юра видел: еще немного – и она расплачется.

– Из него выскакивает огонь! Я боюсь, Юра! Положи его обратно!..

– Да-а, – смущенно сказал Юра и с тревогой поглядел на свою опасную находку. – С ним нужно быть осторожным.

Он взял пистолет за дуло и, отставив от себя, понес к самолету.

Ася поплелась за ним, не переставая хныкать и плаксиво твердя:

– Оставь его! Не клади в самолет!..

– Нет! – решительно сказал Юра. – Нужно его показать деду Андрейчику…