Текст книги "Хроника Беловодья (СИ)"

Автор книги: Григорий Котилетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Миры – красивее. – сказал Вася, не пропускавший ни единого слова, сказанного Португаловым.

– Как-то чересчур пышно. Миры… Ну, пусть так. Итак, теперь взаимодействие между двумя мирами стало постоянным, и его, так сказать, интенсивность, насколько я могу судить, тоже стабилизировалась. Однако, теперь миры эти не смыкаются. Кирпичная стенка, которую до того можно было проткнуть пальцем, теперь превратилась в непреодолимую преграду. Что же из этого следует?

– Янович, – снова подал голос Вася, – а может у нас просто сил не хватает, стенку прошибить? Давай я кувалду принесу?

– Подожди. – В голове Португалова забрезжила какая-то мысль. – То есть, что получается. Или полное взаимодействие, ограниченное по времени. Или неполное, но по времени неограниченное.

Да, еще одно. Прежде, для возникновения взаимодействия необходимо было, чтобы установка работала. Теперь этого не нужно. То есть система, состоящая из двух миров, перешла в новое состояние.

Португалов вскочил с лежанки и начал быстро ходить взад-вперед. Иногда это помогало думать. Наконец, остановился – Знаешь, Вася, мне кажется, трогать стену нельзя. Она может оказаться совсем не такой прочной, как представляется. И у меня появилось ощущение, что она теперь последняя преграда, между слиянием двух миров. Необратимого слияния, которое мы не сможем прекратить, так как делали это раньше, одним поворотом рубильника. И что при этом произойдет, никто не знает. Нам придется очень много потрудиться, чтобы хотя бы приблизиться к какому-то пониманию. И только тогда мы сможем решить, что же делать дальше. Ломать ли стену, или, наоборот, укреплять ее.

– Обидно будет не дожить. – намекнул Вася.

– Нет. – твердо сказал Португалов. – Я отсюда не уйду.

Дверь в лабораторию распахнулась. На пороге стояли вооруженные люди. Черноволосый, с непокрытой головой, не вынимая рук из карманов черного пальто, выступил вперед. Блеснули стеклышки пенсне.

– Гражданин Португалов, кто будет?

– Эх. – только и сказал Вася.

Португалов встал с лежанки. – К вашим услугам. Чем, собственно, обязан?

Черноволосый прошел на середину подвала, за ним вошли красноармейцы. Сразу стало тесно.

– Собирайтесь, пойдете с нами. По приказу Военсовета город очищается от сомнительного элемента.

– Португалов поднял с пола тетрадь, сунул ее в карман пиджака. – Чем же это я сомнителен? Позвольте полюбопытствовать.

– Так. – Черноволосый требовательно протянул руку. – Тетрадочку эту дайте сюда.

– Зачем она вам? – удивился Португалов.

Голос черноволосого приобрел металлический тембр. – Тетрадь – сюда. Или что-то неясно?

– Янович, отдай тетрадь. – сказал, сидящий на кровати, Вася. – С дураками дело имеем.

Черноволосый повернулся к нему. – А ты кто такой?

Вася усмехнулся ему в лицо. – Вот и видно, что дураки, порядка не знают. Это ты мне скажи сначала, кто ты такой. А то, может быть, ты бандит переодетый?

Черноволосый поправил пенсне на хрящеватом носу и смерив Васю равнодушным взглядом небесно-голубых глаз, сказал. – ЧК, слыхал про такое?

– Я в ЧК всех знаю. И Злотникова Тимоху знаю, начальника их. – ответил Вася. – А тебя там что-то не видал. Мандат покажь.

– Малец какой наглый. – удивился кто-то из красноармейцев. – Разговоры разговаривает. Дать по башке, да и весь сказ.

– Нельзя. – с некоторым сожалением произнес черноволосый. – Это будет уже нарушение социалистической законности. – После этих слов он достал из внутреннего кармана пальто бумагу и, развернув ее, поднес Васе под самый нос. – Читай, мальчик, коли грамотный.

– Да уж пограмотней тебя. – Вася наклонил голову и зачитал вслух. – Сим удостоверяется. Товарищ Циммерман Моисей Яковлевич командируется коллегией ВЧК для работы в прифронтовой полосе Южного фронта. Всем организациям и гражданам предписывается оказывать товарищу Циммерману Моисею Яковлевичу всяческое содействие.

Подпись. Печать.

– Ну, что, съел, умник? – поинтересовался тот же самый красноармеец.

– Достаточно? – спросил черноволосый и, не дожидаясь ответа, добавил. – По глазам вижу, что достаточно. Так что отойди вон в тот угол и не путайся под ногами.

Вася нехотя исполнил приказание, пробурчав по дороге, что он и сам такую же бумажку может нарисовать, а печать нынче на базаре за коробок спичек тебе вырежут из сырой картофелины на любой вкус.

– Разбираешься. – одобрил черноволосый. – Однако нехорошо получается. Я тебе свой документ показал, а вот кто ты такой, мы до сих пор не знаем.

– Я – красный сирота. – гордо ответил Вася. – Это чтоб ты, товарищ Моисей Яковлевич Циммерман, не сомневался насчет моей классовой принадлежности. А работаю по электрической части у профессора Португалова, по направлению фабкома фабрики имени Камилла Демулена, бывшей стрекопытовской.

– Да это Васька Залепухин. – сказал другой красноармеец, видно из местных, впрочем лица его Вася не узнал. – Все так и есть. И сирота, и работает у профессора. Хороший хлопчик, правда, придурковатый слегонца, ну, да что с него взять.

– А ты кто такой? – вскричал оскорбленный Вася. Но его уже никто не слушал.

– Понятно. – черноволосый махнул рукой. – Товарищ Серафимов, приступайте к обыску.

Румяный, полнотелый молодец в командирской форме со значком на широкой груди петушком выскочил вперед и дело закипело. Уже через пять минут участь Португалова была решена.

Тот самый местный красноармеец, которого не узнал Вася, вытащил из-под набитой соломой подушки браунинг, некогда подаренный профессору Гаврилой Стрекопытовым. Уезжая в Австрию, перед войной. Португалов спрятал его в ящике с инструментами, где пистолет мирно дожидался возвращения хозяина. А после перезда лаборатории на новое место, браунинг был извлечен на свет божий, для защиты от лихих людей. Португалову так и не довелось из него ни разу выстрелить. А Вася пару недель назад ходил за реку и там израсходовал три патрона, стараясь поразить одинокую осину. Стрелял с пятнадцати шагов, но попал только раз, не умея с непривычки приноровиться к отдаче.

– Ну, вот. – сказал товарищ Циммерман, разглядывая находку. – А вы, гражданин Португалов, не могли взять в толк, чем же вы сомнительны советской власти. А вот этим самым. – он повертел браунингом перед профессором. – Оружие, конечно, вам крайне необходимо для защиты.

– Дядя, ты что, белены объелся – отчаянно закричал из своего угла Вася. – Место ведь глухое. Сунься кто, не доорешься. Ясно, что для самозащиты.

Циммерман поморщился. – Мальчик, не кричи так ужасно своим противным голосом. А в самозащите ты, как красная сирота, не нуждаешься. Тебя советская власть защитит. Эта мысль понравилась товарищу Циммерману. Лицо его растянулось в улыбке, отчего кончик крючковатого носа почти коснулся верхней губы. – Она просто обязана тебя защитить.

– Да ее бы саму кто защитил. – продолжал бушевать Вася. Не сегодня, завтра, из города вылетите со свистом. Тоже мне, защитница. Ха-Ха-Ха!

В наступившей тишине Вася понял, что сказал что-то не то. Досадливо крякнул красноармеец из местных. А румяный, похожий на Добрыню Никитича, молодец со значком на груди, присвистнул. – Парнишка-то, контра.

Товарищ Циммерман на секунду задумался. – Оставлять его здесь одного все равно нельзя. Сам ведь говоришь, – сказал он, словно оправдываясь перед Васей, – место глухое. Заберем с собой, а там разберемся.

И обыск продолжился. Португалов стоял возле своей развороченной постели, молясь только о том, чтобы комиссар не вспомнил про тетрадку с расчетами, которую профессор так и не отдал. А Вася гадал, найдут ли кинжал, тот самый, который когда-то Португалов показывал Стрекопытову.

Но до кинжала не дошло.

– Нашел! – обрадованно крикнул Добрыня Никитич. – Ей-Богу, нашел, товарищ Циммерман, Моисей Яковлевич!

– Что? Что такое? – улыбаясь его горячности, скользящими шагами поспешил приблизиться Циммерман.

– А вот! Потайное помещение! – повел рукой молодец, показывая на смотровое окошко, которое до сих пор каким-то чудом никто не заметил. – И как же хитро сделано! Не было б окошек, нипочем не догадаешься. И электричество у них там, все в порядочке. Ну да, по электрической части же работают.

– Ага, работают, – сказал кто-то, – на Деникина.

– Какой Деникин! Сам ты Деникин! – снова завопил Вася.

– Заткнись. – коротко приказал Циммерман и предостерегающе поднял руку. – Всем, тихо! Приготовить оружие.

Защелкали затворы. Молодец со значком от волнения не мог сразу расстегнуть кобуру, а когда ему это удалось, достал наган и застыл, направив его, в ожидании дальнейших приказаний, на Циммермана.

– Товарищ Серафимов. – тихонько позвал комиссар.

– Здесь. – доложил молодец.

– Ствол поднимите кверху, пожалуйста.

– Что? – переспросил Серафимов грозным голосом, видимо, не понимая о чем идет речь.

Красноармеец из местных вытянул вперед корявый указательный палец и, поддев снизу, бережно поднял ствол серафимовского нагана вверх. – Так держи.

– Отлично. – с облегчением вздохнул Циммерман и обратился к Португалову. – Как попасть в то помещение?

– Никак. – ответил Португалов. – Эта часть лаборатории фактически замурована. Там пусто. Ее ни в коем случае нельзя вскрывать. Поймите, речь идет о важнейшем научном эксперименте. И более того…

– Ломай, ребята. – приказал Циммерман.

Португалов дернулся было, но комиссар предупредил его движение, ствол маузера уперся профессору в живот – Спокойно, господин Португалов.

– Да поймите же вы, – умоляюще заговорил Португалов, раздражаясь от того, что слова получались какие-то жалкие, неубедительные. – Эксперимент, черт с ним. Но стену нельзя ломать ни в коем случае. Там, за стеной другой мир. Это может быть очень опасно.

Красноармеец из местных, в руках у которого уже была кувалда, размахнулся. – Мы новый мир построим! – И ударил. – Крепкая, зараза.

Португалов застонал. – Идиоты.

В ход пошли, стоящие в углу подвала, ломы, но от стены не отлетело ни крошки.

– Правей бери. – нетерпеливо распорядился Циммерман.

– Кажись, пошла. – крикнул кто-то. – Сюда бей.

Португалов, ствол маузера по-прежнему упирался ему в живот, поднял глаза на комиссара, – Будь ты проклят.

Циммерман иронически улыбнулся. – Ну, таких речей мне довелось наслушаться предостаточно. Можете мне поверить. Эй, там, осторожней, чтоб не зашибло.

– Идет, идет. Назад!

И в тот же миг стена рухнула. Но не раздалось ни единого звука, падающие кирпичи исчезали, не долетев до пола. Через несколько секунд ничто уже не напоминало о том что здесь была кирпичная, пусть и поставленная на жидком растворе, но все таки какая-никакая стена.

Португалов горько пожалел, что на дворе уже ночь. Теперь он ясно видел окна, прорубленные в бревенчатом простенке, но за эти окнами была непроглядная тьма.

В подвале наступила гробовая тишина, которую вдруг нарушил начальственный баритон Серафимова.

– Товарищи, немедленно осмотритесь, все ли ваши вещи целы.

Циммерман, замерший с полуоткрытым ртом, с трудом сомкнул челюсти. Его изумленный взгляд остановился на Португалове. Он пожевал губами и по-свойски, словно доброго знакомого, спросил профессора – О каких вещах говорит этот человек?

Португалов, давясь от смеха, пробормотал, – Вероятно, контузия?

Циммерман криво усмехнулся и ткнул профессора стволом под нижнее ребро, – Хе-хе. – Затем отворотился и приказал. – Осмотреть помещение.

Держа винтовки наперевес, красноармейцы осторожно двинулись на ту половину. Сзади, на цыпочках, вытянув, как гусак, пухлую шею, шел Серафимов, продолжая держать наган дулом вверх. Вдруг заскрипела, открываясь, дверь, не та, которая вела из лаборатории наружу, а другая, потусторонняя, еле заметная в полумраке.

– Скажите своим людям, чтоб были поосторожней. – сказал Португалов.

– Тихо, тихо, – Циммерман повернулся на звук и нетерпеливо спросил, – Ну, чего там?

Один из красноармейцев вплотную подошел к окну. – Темнотища, ничего не видать.

– Ни огонька?

– Только звезды, – ответил тот и, роняя винтовку, повалился на стоящих за ним.

– Ты чего? – недовольно вскрикнул кто-то. А остальные, матерясь, палили наугад в темноту.

– Пригнись, – Циммерман, схватив Португалова за ворот, потащил его на ту половину, – Головы береги. Двое – к дверям.

– Свет гаси, начальник! – закричали ему в ответ. Циммерман оглянулся в поисках выключателя.

Вася бросился к рубильнику и дернул его вниз. Теперь темнота воцарилась и внутри и снаружи.

– Прекратить стрельбу!

Раздвигая солдат и толкая перед собой Португалова, Циммерман приблизился к окну, – Все целы?

– Андреев наповал.

– Чем его?

– Поди разбери.

Чиркнула спичка, слабый огонь выхватил из темноты оскаленное лицо убитого, с подбородком, залитым кровью. Открытые глаза равнодушно глядели вверх, вероятно, смерть была мгновенной.

Чуть ниже застегнутого нагрудного кармана, на левой стороне гимнастерки, торчало граненное, в палец толщиной, древко стрелы, увенчанное белыми перьями.

Оторвав взгляд от мертвого лица, Португалов жадно смотрел наружу, теперь тьма не казалась непроглядной, светлели толстые стволы берез, подступавших почти к самой стене, и в просветах между их ветвями холодно сверкали звезды, те самые, на которые так хотел взглянуть Гаврила Стрекопытов. Но в астрономии Португалов был не сведущ, поэтому мог только гадать, те ли это звезды, которые видны с Земли, или какие-нибудь другие.

– Держи! – сказал кто-то сзади, над ухом Португалова грохнул выстрел. Черная тень отделилась от ствола, и, всплеснув руками, осела на землю.

В наступившей тишине слышно стало, как трещат в лесу ветки под чьими-то торопливыми шагами. Затем там раздался хриплый крик, – Огня давай!

Языка, на котором это было сказано, Португалов никогда раньше не знал. Но смысл сказанного понял.

Лес ожил. Замелькали огни, послышались тревожные голоса. Откуда-то из-за кустов вылетел горящий факел, и, описав дугу, упал в траву перед окном. За ним еще один, потом еще. Пользуясь их неверным светом, Португалов поспешил осмотреться, но ничего примечательного не увидел. Очевидно это было какое-то хозяйственное помещение, совершенно пустое. Только на стене все еще висели ремни, похожие на упряжь. Потолка не было, а судя потому, что стропилами служили довольно тонкие бревна, крыша была крыта каким-то легким материалом, чуть ли не соломой.

Вероятно, не один Португалов осматривался, потому что, рядом с ним кто-то сказал с тяжелым вздохом, – Дрянь позиция.

– Ага, – согласился красноармеец из местных, – Они нас видят, а мы их нет. Бросятся всем скопом и переколют, как свиней. Только вот что, братцы, мне странно. Нет ведь тут никакого леса и никогда не было.

– Протри глаза, парень, – боец в солдатской папахе и шинели с поднятым воротником, приподнявшись, ткнул рукой в сторону деревьев, – А это, что?

– Не светись, дурак, – дернули его за рукав, усаживая, но вместо того, чтобы сесть, он захрипел и повалился грудью на подоконник. Тускло блескнула сталь наконечника стрелы, вышедшего у него из затылка. Еще одна стрела, свистнув над головами, щелкнула об кирпич противоположной стены. Португалов подумал, что это еще одно свидетельство того, что преграды между двумя мирами более не существует. Больше ему подумать ничего не удалось, стрелы посыпались градом, затем загорелась крыша.

– Так, – сказал Циммерман, – ничего не понимаю. Бульварщина какая-то. Ирокезов нам только не хватало. Однако, уходим.

Волоча за собой двух убитых, и сгибаясь в три погибели, перебрались обратно в лабораторию, к этому времени занялась наружная стена, с крыши стали падать горящие клочья. В подвале стало трудно дышать от заполнившего его дыма.

– А парнишка-то сбежал, – сказал Серафимов, вытирая слезящиеся глаза. Эта новость обрадовала Португалова, увлеченный происходящим, он выпустил Васю из поля зрения и теперь ему стало немного стыдно за это. Но он тут же опять забыл о нем, отвлеченный тревожной мыслью о судьбе лаборатории. Гибель от огня ей, скорее всего, не грозила. Пожар на той половине уже достиг апогея, взметнув сноп искр, провалилась крыша, а бревенчатые стены были сплошь охвачены пламенем и, судя по всему, готовы рухнуть. В подвале становилось нестерпимо жарко, но было похоже, что выше температура уже не поднимется, после того как прогорят бревна, гореть здесь будет нечему. Опаснее огня были люди, те, которые появятся здесь, после того, как пожар утихнет. И, собственно, ничего придумать тут было нельзя. Оставалась единственная, хоть и слабая, надежда на то, что если запустить установку на предельную мощность, она сможет сгенерировать поле, которое защитит лабораторию. Надежда эта основывалась не на расчетах, а только на интуиции, которая, впрочем, у Португалова, как и у многих других экспериментаторов, была развита довольно сильно. Итак, шанс, пусть воображаемый, имелся. Но воспользоваться им было невозможно. До установки было всего несколько шагов, однако Циммерман продолжал держать профессора на мушке, и было ясно, что сейчас ничего предпринять не удастся. Оставалось уповать на сообразительность помощника, но его следовало как-то предупредить. Несомненно, Вася крутился где-то рядом, и Португалов стал сочинять фразу, которую он крикнет, когда его выведут из подвала наружу.

Однако наружу никто не шел. Циммерман, передав надзор за профессором Серафимову, с тем, чтоб тот пристрелил профессора при первом же подозрительном движении, стоял нахохлясь у железной двери, но открывать ее явно не торопился, несмотря на то, что из-за дыма дышать было уже положительно нечем, и красноармейцы задыхались и кашляли. Занятый своими мыслями, Португалов не сразу сообразил, что Циммерман и пришедшие с ним, уверены, что подвал окружен неизвестным врагом со всех сторон, и поэтому не рискуют выйти.

– Послушайте, – начал Португалов, с опаской поглядывая на Серафимова, который направлял наган, зажатый в заметно дрожащем кулаке, в профессорский живот, – Эти люди, которые стреляли из луков…Они остались на той стороне, в лесу. Но когда огонь догорит, они придут сюда. А мы к тому времени, вероятно, задохнемся.

По залитому непрырывно катящимся потом лицу Серафимова пробежала судорога, Португалов подумал, что сейчас раздастся выстрел, и невольно зажмурился. Но Серафимов только шумно, со всхлипом, заглотнул продымленный воздух, зрачки его закатились, и он мешком осел на пол.

– Спекся, – сказал красноармеец из местных, – А ты уж, товарищ арестованный, говори, коли начал. И в случае чего, ни за что не сомневайся, первая пуля – твоя.

– Да, да, – заторопился Португалов, – Я, собственно, о чем. За той дверью, – он указал на железную дверь, – их нет. Вы можете выйти из нее совершенно безопасно. Ну, почему так, долго объяснять. Я и не буду. Но ведь проверить это можно прямо сейчас, немедленно.

– Товарищ комиссар, – сказал красноармеец из местных, – А чего терять? Давайте, проверим.

– Пойдешь? – спросил Циммерман.

– Почему нет? Все одно, лучше, чем тут, в тесноте и копоти.

– Ладно. Винтовку оставь, вон револьвер возми у него, – Циммерман показал на сомлевшего Серафимова, – И чуть что, выстрели.

Красноармеец прислонил винтовку к стене, нагнулся, разжал липкие от пота пальцы лежащего, взял в руку наган и пошел к двери.

– Тимчук, гранату возьми. Слышней будет.

– Услышите и без гранаты, – пообещал красноармеец и, тихо приоткрыв, дверь, выскользнул наружу.

Воспользовавшись тем, что все взоры были прикованы к выходы из подвала, Португалов отважился преодолеть несколько шагов, отделявшие его от установки. К счастью, на его перемещение никто не обратил внимания. Став спиной к панели управления, Португалов со скучающим видом, хотя разглядеть что либо в дыму было затруднительно, заложил руки за спину и, нащупав регулятор, повернул его до отказа. В это время дверь распахнулась и улыбающийся Тимчук крикнул с порога, – Выходи, товарищи, все чисто.

Подняв тела убитых, а так же бессознательного Серафимова, красноармейцы, кашляя и сплевывая, бросились к выходу. Наружи стояла тихая, безветренная ночь. Безмятежно светились окна далеких домов и никаких следов пожара не было видно. Будто и не было его вовсе.

– Чудеса, – рассказывал Тимчук, закидывая за плечо винтовку, вынесенную кем-то из подвала, – Я тут все кругом обежал, как собака. Никого. Ну, смотри, и леса никакого поблизости нет.

Португалов сел на землю и жадно втягивал чистый воздух, напоенный ароматом ночных трав и речной сыростью. Рядом упал Циммерман и, отдышавшись, спросил, – Ключи от лаборатории у вас?

Португалов нехотя протянул ему связку ключей. Циммерман с трудом поднялся и, подойдя, пошатываясь, к железной двери, запер ее на внуренний, а затем и на навесной, замки. Опустил ключи в карман пальто, подумал, вытащил кусок какой-то замазки, подышал на него, с помощью куска бечевки опечатал дверь и приставил к ней, потрясенного до глубины души, часового, который перекладывая винтовку из руки в руку, чтоб убедительней жестикулировать, пытался объяснить Циммерману, что это никак невозможно, потому что в полку будут волноваться из-за его отсутствия, а потом забудут и смены не пришлют. Так оно всегда бывает, а перед большим сражением, в особенности. И ведь пуля – дура. Может клюнет завтра в усталое сердце и окажется, что последнюю ночь своей жизни ты провел, охраняя никому не нужный сарай и два с половиной трупа, вместо того, что бы чистить ружье и писать прощальное письмо домой. Под половиной трупа, очевидно, подразумевался Серафимов, которого никак не удавалось привести в чувство, так что пришлось оставить его, до тех пор пока прибудет присланная из города телега, потому что даже помыслить о том, что бы нести это грузное тулово на руках через буераки и рытвины, было страшно.

– В трибунал пойдешь, – пригрозил часовому Циммерман и повел свой отряд в город. В центре шел Португалов, а в спину неслись жалобы строптивого часового. Спустились к реке и пошли вдоль берега по еле заметной тропинке. Циммерман шагал рядом с Португаловыс, подняв воротник пальто и сунув в руки в карманы. Шли молча, наконец Циммерман не выдержал и произнес, – Трудновато вам будет это все объяснить.

– Да я, собственно, и сам не до конца представляю, – ответил Португалов, – с чем мы имеем дело. Налицо какое-то искревление пространственно-временных полей. Но это область настолько малоизученная, что, сомневаюсь, что кто-либо сможет предоставить более менее приемлемые объяснения происходящему.

– А придется, – с уловимой угрозой в голосе произнес Циммерман.

– Ну, я относительно своей судьбы иллюзий не питаю, – сухо ответил Португалов, – Однако, должен заметить, что и вам, очевидно, придется держать ответ перед вашим начальством. Ведь я вас предупреждал о том, что разрушение стены в лаборатории чревато непредсказуемыми последствиями. И, кстати, боюсь, всю величину содеянной вами глупости нам еще предстоит узнать на собственной шкуре.

– А при чем тут стена? Я был обязан обыскать все помещение лаборатории, и я выполнил свой долг. Стена же исчезла.

– Вот-вот, это вы и расскажете вашему начальству.

– Да вы меня, никак, пугаете? – удивился Циммерман, – Право, не стоит. Со своим начальством я уж как-нибудь договорюсь. Но о величине содеянной нами нами глупости… Вы предполагаете, что эти господа, так ловко стреляющие из луков, могут выйти, так сказать, на поверхность, в город?

– Не думаю, что ваша печать их остановит, если вы, конечно, не царь Соломон. Да и понятие – выйти на поверхность, между нами, довольно относительное. Если вы обратили внимание, в лесу довольно ярко светили звезды.

– Нет, я не царь Соломон, – с некоторым сожалением признался Циммерман, и тут впереди раздались шаги.

– Стой. Кто идет? – крикнул кто-то из бойцов.

– Свои. Злотников, начальник ЧК и командир разведки Железнопролетарского.

– Ага, Мечислав Янович, приветствую. И как вижу, снова арестован. – весело сказал Злотников, приблизившись и обменявшись рукопожатием с Циммерманом, – За что на этот раз?

– Ты не очень веселись, – Циммерман постарался встать так, что бы оказаться между Злотниковым и профессором, – У господина Португалова найдено оружие.

– Надеюсь, не пулемет? – успел вставить Злотников.

– Нет, браунинг. А в последовавшей за тем перестрелке мы потеряли двух бойцов.

Валька Деркачев, до того молча стоящий рядом со Злотниковым, узнал солдат из третьего батальона и спросил, кто убит. Ему сказали.

– Ого, – сказал Злотников, – То есть, профессор отстреливался?

– Не он сам. – Циммерман достал из-за отворота пальто стрелу, – Вот, полюбуйся, застрелили из луков. Вот этим самым. Чюден град Щигров! Не удивлюсь, если у тебя под носом кто-нибудь держит боевого слона!

– Злотников принюхался. – Пили, что ли?

– Да нет, не пили, – ответил Циммерман, – Спустились в подвал, сломали стену, а там оказался лес.

– В подвале?

– В подвале, в подвале. Не в самом подвале, там еще пристройка была из бревен. А за ней, действительно, лес.

– Да где ж тут лес? – развел Злотников руками.

– Вот этого я тоже не пойму. Здесь нет, а там есть. Очень рассчитываю на то, что профессор предоставит исчерпывающие объяснения, – с несколько излишней горячностью, словно репетируя грядущий разговор с начальством, воскликнул Циммерман.

– Э, товарищ, – протянул Злотников, – да ведь тебя первого спросят.

По сути это было повторение португаловских слов, но прозвучав из уст Злотникова, они подействовали на Циммермана по-другому. Вдруг стало видно, что ему страшно. Хотя, чего ему было бояться. Но, видимо, какой-то большой, невысказанный страх владел им, находя выход в небольшом служебном страхе. Отчего тот выглядел смешным и преувеличенным.

– Да кто же меня спросит?

– Найдется кому.

– Спросят! Спросят! – глумливо заголосило над рекой, медленно катящей свои черные воды.

– Что за черт? – Злотников завертел головой, пытаясь определить откуда доносится голос.

– Тимоха Злотников, это я, Василий Залепухин! – завыло с новой силой.

– Мечислав Янович, – спросил Злотников, – а Васька, что, не с вами?

– Как видишь.

– Убежал мальчонка, – без всякого сожаления подтвердил Тимчук. – Из под самого, можно сказать, карающего меча революции смылся.

– Непорядок. – вздохнул Злотников.

– А то, – согласился Тимчук.

– Что за глупости? – возмутился Циммерман, – О каком карающем мече вы говорите? Мальчик важный свидетель, а может быть и соучастник. Скорее всего, конечно, невольный. Но в любом случае, ему, по малолетству, ничего не грозило.

– Нынче дети, как грибы растут, – заметил кто-то, – Не успеешь отвернуться, а он уже, вона, на голову за ночь вымахал.

– И что? – спросил Циммерман.

– Тимоха, – снова заорал Вася, – этот, в черном пальто, во всем он один виноват. Он приказал стенку ломать. У него мандат ли-по-вый!

– Васька, – крикнул Злотников, – ты где там? Вылазь, не бойся.

– Не вылезу! Я тебя потом найду! – крикнул Вася и больше, сколько его ни звали, не отзывался.

Тогда заговорил Циммерман, теперь по его голосу чувствовалось, что он разозлен, – Как парень появится, сразу ко мне. Он многое должен знать, Злотников. Это очень серьезно. Погибли люди. Кто их убил, неизвестно. Но что я тебе объясняю, сам должен понимать.

– Посмотрим, – туманно ответил Злотников и стал рассказывать, что в Стрелецком углу чисто. Ни оружия, ни подозрительных людей, обнаружить не удалось, если не считать братьев Васильчиковых, с которыми покончено, и вдруг замер, задрав голову, – Что за чертовщина!

Небо, только что сиявшее ясными огнями звезд, словно подернулось рябью и накренилось, отчего огни звезд на его южной стороне увеличились в несколько раз и светили с трудновыносимой для глаза силой, а северная сторона на глазах подергивалась полупрозрачной пеленой, и звезды там, напротив тускнели и гасли.

В наступившей тишине стал слышен истошный собачий вой. Тимчук, не стесняясь присутствием комиссаров, осенил себя крестным знамением, еще двое бойцов последовали его примеру.

– Светопреставление? – спросил кто-то.

– Это очень, очень далеко от нашей планеты, – произнес Португалов, и в это время все почувствовали как земля под ногами мягко колыхнулась, словно телега на ухабе, затем еще и еще раз.

– Не очень-то, знать, далеко, – сказал Валька, как зачарованный глядя на небо, которое между тем вновь приняло привычные очертания. Пелена, истончившись, в считанные секунды исчезла и звезды засияли прежним порядком.

– Мне необходим атлас звездного неба, – требовательно сказал Португалов, – он остался в подвале. Надо за ним послать.

– Не сейчас, – покачал головой Циммерман, – сейчас надо идти.

Тут на Португалова нашло помрачение, – Вы мне надоели, – начал он высоким, ломким голосом, – Вы идиот. Пожалуйста, ваше право, будьте идиотом. Но при чем тут я? Почему я должен заботиться вашими идиотскими заботами? Вам нужно идти в ваш идиотский штаб, где вас ждут такие же идиоты, которым без еще одного идиота не по себе. Так, вперед, ступайте туда, где вас ждут. А мне нужен атлас звездного неба. Прощайте, придурок.