Текст книги "Наступает ударная"

Автор книги: Григорий Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

В нашем оперативном отделе серьезных изменений не произошло. Отдел состоял из политически грамотных офицеров, прошедших хорошую боевую школу. Многие имели высшее и среднее образование. Значительная часть людей работала в отделе по два-три года и начиная с Великих Лук участвовала во всех боевых делах армии.

Не "прижился" у нас подполковник Пластинкин. Его перевели на другую должность, а к нам вместо пего пришел майор И. Ф. Вильховой, который был начальником оперативного отделения в штабе 207-й стрелковой дивизии. В отдел были взяты также майор А. Г. Овчинников, капитан И. П. Шушемоин (из штаба 33-й стрелковой дивизии), майор К. К. Муравьев (из штаба 23-й гвардейской дивизии) и майор В. Т. Михмель (из оперативного отдела штаба 12-го гвардейского стрелкового корпуса). Эти новые товарищи быстро сжились со "стариками", усвоили наш стиль работы.

Роль начальников направлений выполняли мои старшие помощники. В 12-м гвардейском корпусе – майор И. Ф. Вильховой, в 79-м корпусе – подполковник Б. В. Вишняков. Помощником у него был майор К. В. Кузнецов, исполнительный и весьма грамотный офицер, прибывший к нам в отдел из 28-й стрелковой дивизии. Направленцем в 7-м корпусе являлся майор Н. Н. Аинцев. В помощь каждому из направленцев я выделил по одному офицеру, с тем, чтобы в период боевых действий они, чередуясь, выезжали в войска.

Подготовкой и оборудованием командных и наблюдательных пунктов теперь занимался майор В. Т. Михмель. Наш ветеран майор Ванчиков неизменно ведал офицерами связи, а также следил за охраной и комендантской службой на командном пункте.

Представление боевых донесений и оперативных сводок лежало на подполковнике В. М. Звонцове, которому помогал образованный и аккуратный капитан Шушемоин. Василий Михайлович Звонцов к этому времени стал вполне сложившимся офицером-оператором армейского масштаба.

Дисциплина в оперативном отделе была строгая, но не жесткая. Строилась она на высоком сознании офицеров и постоянном чувстве ответственности за порученное дело. В то же время каждый из работавших в отделе, вплоть до машинистки, гордился своей службой. А это, безусловно, способствовало слаженности и спаянности коллектива.

Подавляющее большинство офицеров оперативного отдела были коммунистами. Все они по-партийному относились к своим служебным обязанностям и являлись примером исполнения воинского долга.

Коммунисты наши были очень загружены и часто находились в разъездах. Это требовало гибкости в партийной работе. Парторг Василий Михайлович Звонцов учитывал такие особенности. Упор делался на индивидуальную работу. Партийные собрания, как правило, проводились накоротке. Выступления были конкретными, немногословными. Усилия коммунистов направлялись на лучшее выполнение боевых задач.

Работа нашей парторганизации усложнялась и тем, что в ней состояли командарм и начальник штаба армии. В силу занятости они присутствовали лишь на немногих собраниях. О планах парторганизации, об очередных партийных делах Звонцов информировал их, когда принимал партийные взносы или когда приносил на подпись донесения в штаб фронта.

Как парторг В. М. Звонцов действовал всегда в тесном контакте со мной. Мы заранее обсуждали вопросы, выносимые на партийные собрания. Обычно мы вместе решали, как будет наш коллектив встречать революционные праздники, кого и как надо отметить. Если позволяла обстановка, устраивали торжественные заседания.

2

Снова сменился командующий армией.

В середине марта Николай Павлович Симоняк сказал мне, что имел резкий и неприятный разговор с маршалом Жуковым, вызванный каким-то незначительным фактом. Работать в таких условиях он не может, поэтому решил послать телеграмму в Москву с просьбой, чтобы его отозвали.

Николай Павлович был весьма скромным и в то же время бесстрашным и прямым человеком. О таких говорят, что они не боятся ни врагов, ни начальства. Симоняка очень ценил командующий Ленинградским фронтом маршал Говоров. А вот на 1-м Белорусском фронте для нашего командарма все сложилось иначе. Вероятно, сыграло свою роль и то, что стремительный, динамичный характер боевых действий был непривычен для Николая Павловича.

Бывает иногда, что некоторые качества полководца, положительные и полезные в одних условиях, могут обернуться при других обстоятельствах отрицательной стороной. Так произошло и в данном случае. Стремление находиться ближе к передовой, самому чувствовать пульс боя помогало Симоняку, когда он командовал бригадой и дивизией. Были ли необходимы такие качества командиру корпуса – я не уверен. Но командарму подобные тенденции скорее мешали.

В самом деле. Армия – организм большой и сложный. В ее полосе могут вершиться одновременно несколько серьезных событий, требующих единого и четкого руководства. Но Симоняк, не изменивший своим привычкам, находился, как правило, на НП вблизи от передовой. Оттуда он видел только один участок, в лучшем случае мог непосредственно влиять на действия одного из корпусов. Другие события выпадали из его поля зрения. Всеми остальными соединениями зачастую руководил штаб во главе с Букштыновичем. Ведь чтобы связаться с Симоняком, требовалось время, а интересы дела не допускали малейшего промедления. Нечего греха таить: армия имела достаточно сил, чтобы предотвратить в Померании прорыв окруженного противника. Однако не была проявлена необходимая распорядительность.

Высшие командиры, как правило, растут постепенно. С корпуса идут на должность заместителя командующего армией. И только вжившись в армейские масштабы, освоив управление большими массами войск, берут руководство в свои руки. Симоняк же не прошел эту ступень. После корпуса он сразу возглавил армию. Ему трудно было вникнуть в специфику новой сложной работы. А события не ждали.

Как бы там ни было, мы тепло простились с Николаем Павловичем Симоняком и сохранили о нем самые хорошие воспоминания.

18 марта к нам прибыл с должности заместителя командующего 1-м Прибалтийским фронтом генерал-полковник Василий Иванович Кузнецов. Пожилой, с небольшими седоватыми усиками, новый командарм был невысок ростом, имел спокойный и ровный характер. Опыт руководства войсками у него имелся значительный. Перед войной он

командовал в Гродно 3-й армией, принявшей на себя первые удары врага. Затем возглавлял армии под Москвой и под Сталинградом.

Генерал-полковник Кузнецов сразу начал знакомиться с войсками. Он посещал дивизии в районах, где проводились различные учения и занятия по боевой подготовке. Бывая в частях, генерал-полковник не расточал похвал, но и не устраивал разносов. В стиле его работы чувствовалась уверенность много повидавшего, много знающего человека.

Едва прибыл новый командарм, внезапно и тяжело заболел начальник штаба армии генерал-майор М. Ф. Букштынович. Приехавшие из медицинского управления фронта врачи-специалисты заявили, что необходимо срочное хирургическое вмешательство, и потребовали немедленно эвакуировать Михаила Фомича в глубокий тыл. Однако он категорически воспротивился этому.

С разрешения маршала Жукова генералу Букштыновичу сделали операцию в одном из госпиталей нашей армии. К общему удовлетворению, она прошла удачно.

Зная неспокойный характер начальника штаба, я и полковник Гвозд отправились в госпиталь проведать его. Михаил Фомич лежал весь забинтованный и, против обыкновения, небритый. Настроение у него было бодрое, а глаза, как всегда, светились. Нас он принял хорошо, подробно расспросил о ходе подготовки войск, о возможных планах на будущее, о результатах разведки через Одер. Прощаясь, пообещал скоро возвратиться к работе.

А пока обязанности начальника штаба армии исполнял полковник А. Бадерко, прибывший из резерва отдела кадров фронта.

Как раз в этот период, по указанию штаба фронта, намечалось провести ограниченными силами частную операцию по захвату дамб на Одере, занятых боевым охранением противника.

Операция была тщательно разработана штабом. 26 марта части 52-й гвардейской стрелковой дивизии, поддержанные мощным артиллерийским огнем, форсировали Одер южнее города Шведт. Удалось захватить не только дамбы, но и небольшой плацдарм на западном берегу. Оборонявшиеся там фашисты были либо уничтожены, либо взяты в плен. Но развития наметившийся успех не получил. Наши части остановились на захваченных рубежах.

Позже мы узнали, что эта частная операция носила демонстративный характер. Командование фронта хотело ввести противника в заблуждение, отвлечь его внимание от главной группировки, создаваемой значительно южнее.

3

Война близилась к победному завершению. Советские войска освободили от немецких захватчиков Польшу, Венгрию и часть Чехословакии, овладели Восточной Пруссией, Восточной Померанией, Силезией, вступили в Вену. Стремительный выход 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов к Одеру и Нейсе поставил на очередь вопрос об овладении Берлином. До вражеской столицы оставалось всего 60 километров!

Войска наших западных союзников вышли на Рейн я готовились к быстрому продвижению в глубь Германии. Эта задача облегчалась для них тем, что основные силы противника находились на восточном фронте: гитлеровское руководство было склонно прекратить сопротивление на западе.

Фашистские заправилы отлично понимали, что падение Берлина явится концом их господства, последует неизбежная расплата за все совершенные ими злодеяния. Они знали, что самым грозным и беспощадным судьей будет советский народ, который больше всех пострадал в войне. Поэтому гитлеровское командование стремилось задержать советские войска на рубеже Одер, Нейсе, не допустить их дальнейшего проникновения в Германию. Гитлеровские главари надеялись, что им удастся выиграть время упорным сопротивлением, поссорить союзников по антигитлеровской коалиции и, заручившись поддержкой реакционных кругов Соединенных Штатов Америки и Англии, заключить с ними сепаратный мир.

Вражеское командование принимало все возможные меры для усиления группировки войск, необходимой для обороны Берлина. Причем усиление шло главным образом за счет переброски частей и соединений из внутренних районов Германии, за счет снятия отдельных дивизий с западного фронта. Для восполнения огромных потерь, понесенных в предыдущих боях, в армию призывались 16 17-летние юноши.

Общая численность немецких войск, действовавших на берлинском стратегическом направлении, достигала миллиона человек. На вооружении у них имелось более 10 тыс.

орудий и минометов, 1500 танков и штурмовых орудий, около 3 млн. фаустпатронов и 3300 самолетов.

В конце марта почти все танковые и моторизованные дивизии– гитлеровцев, которые до этого обороняли главную полосу обороны, были выведены в резерв.

Готовясь к защите своей столицы, немецкое командование прилагало большие усилия для создания глубокой обороны, чему в немалой степени способствовал характер местности, затруднявший наступательные действия. На пути наших войск находилось значительное количество рек, озер, каналов и крупных лесных массивов.

Наиболее серьезной преградой являлась река Одер, которая в полосе действий 1-го Белорусского фронта достигала ширины 200 – 250 метров и глубины до трех метров. По берегам Одера, почти на всем его протяжении, были сооружены земляные дамбы высотой до 1,5 – 2,5 метров. Кроме того, препятствием для наступления на Берлин являлась гряда Зеловских высот, тянувшаяся с севера на юг. Она начиналась в 6 – 9 километрах от переднего края войск 1-го Белорусского фронта на кюстринском плацдарме. Гряда возвышалась над долиной Одера на 40 – 50 метров.

Кюстринский плацдарм – это заболоченная и пересеченная многочисленными осушительными каналами пойма реки. Лесов здесь не было. Плацдарм просматривался противником с Зеловских высот на всю глубину.

По данным разведки, на западном берегу Одера враг подготовил достаточно сильную в инженерном отношении и глубоко эшелонированную оборону. Основной, так называемый одерский рубеж имел общую глубину 20 – 40 километров и состоял из трех полос, между которыми были построены промежуточные и отсечные позиции.

Против кюстринокого плацдарма первая полоса обороны гитлеровцев состояла из двух-трех позиций. Каждая позиция имела три-четыре траншеи полного профиля и густую сеть ходов сообщения. Передний край своей обороны противник прикрыл минными полями, проволочными заграждениями и малозаметными препятствиями.

Вторая полоса обороны, глубиной от 1 до 5 километров, была подготовлена на линии Ангермюде, Бад Фрайенвальде, Врицен, Зелов, Наиболее сильно эта полоса была развита перед кюстринским плацдармом. Здесь она проходила по Зеловским высотам и имела две-три сплошные траншеи. Крупные деревни и города противник превратил в опорные пункты, подготовил их к круговой обороне.

Третья, тыловая полоса была оборудована на рубеже Эберсвальде, Мюнхеберг, Фюрстенвальде. Эта полоса находилась на удалении 20 – 40 километров от переднего края и состояла из ряда сильно укрепленных населенных пунктов, превращенных в узлы сопротивления.

Одновременно с сооружением одерского рубежа немецко-фашистское командование приступило к строительству Берлинского укрепленного района, состоявшего из трех кольцевых обводов и самого города, подготовленного к упорной обороне.

На пути к вражеской столице советским войскам предстояло вести ожесточенную борьбу буквально за каждый клочок земли, за каждую улицу и каждый дом.

Утром 5 апреля наш командарм, член Военного совета, командующий артиллерией армии и командиры корпусов были вызваны в штаб фронта. Там в течение двух дней проводилась игра на картах: наступательные действия войск 1-го Белорусского фронта на берлинском направлении. После игры маршал Г. К. Жуков поставил армиям задачи и дал указания о порядке подготовки к операции.

Мы ожидали своего командарма с большим нетерпением. Нас волновал вопрос: куда будет нацелена 3-я ударная? Все прояснилось на заседании Военного совета, на которое были приглашены ответственные работники штаба. С нескрываемым волнением генерал Кузнецов сообщил: мы будем наступать на Берлин!

Удовлетворением, радостью и гордостью наполнились наши сердца!

Командарм в общих чертах познакомил нас с замыслом Берлинской операция. Затем определил всем задания по подготовке армии к наступлению, предупредив, что мероприятия должны осуществляться в строгой тайне.

1-й Белорусский фронт наносил главный удар силами четырех общевойсковых и двух танковых армий с кюстринского плацдарма непосредственно на Берлин. В первом эшелоне наступали 47-я армия, 3-я и 5-я ударные и 8-я гвардейская армии. За ними, севернее и южнее Кюстрина, сосредоточивались 2-я и 1-я гвардейские танковые армии. Ввод их в прорыв намечался в первый день операции, после того как общевойсковые армии овладеют грядой Зеловских высот. Задача танкистов – развивать успех в общем направлении на Берлин, обходя его с севера и юга.

Кроме главного удара 1-й Белорусский фронт наносил один удар севернее Берлина силами 61-й армии и 1-й армии Войска Польского, которые должны были форсировать Одер и наступать на Эберсвальде, Фербеллин, Зандау. Другой удар, чтобы обеспечить главную группировку фронта с юга, наносили 69-я и 33-я армии. Их направление – на Фюрстенвальде, Потсдам, Бранденбург.

По решению Ставки для участия в Берлинской операции привлекались также войска 2-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Как теперь известно, эти три фронта имели в своем составе около двух с половиной миллионов человек, 41 600 орудий и минометов, 6250 танков и самоходных орудий, 7500 боевых самолетов. Превосходство над противником в людях было в два с половиной раза, в артиллерии, танках и самоходных орудиях – в четыре раза, в авиации – более чем в два раза.

Берлинская наступательная операция предусматривала разгром вражеской группировки, оборонявшей это направление, овладение столицей фашистской Германии и выход советских войск на Эльбу для соединения с союзниками.

Определенную долю усилий в достижение этой цели предстояло вложить войскам 3-й ударной. Прежде всего требовалось незаметно переместить все наши силы на 30 километров южнее – в район Бервальде, Ноймюль, Нойдамм. Дивизии двигались в темное время, соблюдая тщательную маскировку. С наступлением рассвета передвижение войск прекращалось.

Соединения 79-го стрелкового и 12-го гвардейского корпусов сосредоточивались в лесах в 8 – 10 километрах к востоку от Одера с расчетом, что они будут наступать в первом эшелоне армии. 7-й стрелковый корпус сосредоточивал свои дивизии в глубине: он предназначался во второй эшелон.

10 апреля штаб армии перешел в новый район и разместился в населенном пункте Фюрстенфельде. Перед нами был Одер, на его левом берегу находился плацдарм, занимаемый войсками 5-й ударной армии. С этого плацдарма нам предстояло в ближайшее время начать наступление.

В этот день генерал Букштынович, несмотря на возражения лечащих врачей, вернулся из госпиталя и сразу с присущей ему энергией взялся за дело. Наш штаб снова заработал как точный, хорошо отлаженный механизм.

4

Утром 12 апреля из штаба фронта поступила частная оперативная директива за No 00542/оп. В ней были указаны задачи двум армиям – 3-й ударной и 47-й, которым предстояло действовать севернее Берлина.

Нашей армии нужно было прорвать оборону противника на участке Золиканте, отметка 8,7, в трех километрах юго-западнее Кеннитца, и, развивая удар в общем направлении Нейтреббин, Мецдорф, Вернау, к концу третьего дня операции овладеть рубежом Альбертсхоф, Таефельде, Люме. В дальнейшем наступать в обход немецкой столицы с севера, чтобы на восьмой день овладеть районом Геннпгсдорф, Фарлянд, Гатов, Шпандау.

Армия усиливалась артиллерийской и зенитно-артиллерийской дивизиями, двумя истребительно-противотанковыми артиллерийскими бригадами, двумя бригадами и двумя полками гвардейских минометов, танковым корпусом, двумя танковыми и двумя самоходно-артиллерийскими полками, четырьмя инженерными батальонами и батальоном химической защиты.

Правее нас начинала наступление 47-я армия генерала Перхоровича. Она должна была на одиннадцатый день операции выйти к Эльбе. Слева 5-я ударная армия, которой командовал генерал Берзарин, наносила удар по берлинской группировке противника непосредственно с востока.

Подготовку операции предлагалось вести скрытно, чтобы достигнуть максимальной внезапности. Как всегда, с директивой разрешалось ознакомить только начальника штаба, начальника оперативного отдела и командующего артиллерией армии. Остальным исполнителям давать задания в пределах выполняемых ими обязанностей. Командирам полков письменных распоряжений не отправлять, задачи поставить устно за три дня до наступления.

Прочитав директиву и получив указания командующего армией, генерал Букштынович приказал мне закончить разработку всех документов по планированию операции не позже 13 апреля.

Боевой приказ войскам 3-й ударной армии был подготовлен мною в точном соответствии с решением командарма. В 23.30 13 апреля его подписали генералы Кузнецов, Литвинов и Букштынович. Задачи корпусам были поставлены на первые три дня наступления. Отпечатанный на машинке приказ занимал всего четыре страницы.

Одновременно полковник М. С. Тур составлял план армейской наступательной операции. По этому плану подготовительный период определялся в восемь дней. За этот ограниченный срок войскам, командирам, штабам, политорганам и работникам тыла предстояло сделать очень многое. Требовалось сосредоточить войска армии в районе предстоявшего наступления, провести во всех звеньях командирские рекогносцировки на участке прорыва, изучить систему обороны противника и провести разведку боем, доукомплектовать стрелковые роты за счет прибывающего пополнения и тыловых подразделений, пополнить части боеприпасами, оборудовать исходный район для наступления, организовать взаимодействие с авиацией и танками, подготовить связь и пункты управления, сменить на плацдарме части 5-й ударной армии, чтобы занять исходное положение для атаки.

Первый этап операции (первый день наступления) заключался в прорыве тактической глубины обороны противника. Войска армии должны были выйти на рубеж Кунеродорф, Альт-Фридланд. В этот же день намечалось ввести в прорыв 9-й танковый корпус.

Второй этап операции охватывал следующие двое суток наступления. Предусматривались развитие прорыва, борьба с оперативными резервами противника, ввод в бой вторых эшелонов наших корпусов.

В плане операции, как и в боевом приказе, рассматривались подробно только первые три дня боевых действий. Выписки из указанных документов были вручены командирам корпусов утром 14 апреля.

По решению генерал-полковника Кузнецова наша армия прорывала оборону немцев на 10-километровом фронте, имея в первом эшелоне 79-й стрелковый и 12-й гвардейский стрелковый корпуса. 7-й корпус составлял второй эшелон. Приданный нам 9-й танковый корпус предполагалось ввести в прорыв двумя колоннами, когда пехота выйдет на рубеж Грос-Барним, Вильгельмсауэ.

По сведениям, полученным в штабе 5-й ударной армии, перед нами оборонялись части пехотной дивизии "Курмарк" и 309-я пехотная дивизия противника, усиленные артиллерией и танками. В глубине вражеской обороны в районе Буков, Мюнхберг стояла в резерве 25-я моторизованная дивизия. Однако не было полной уверенности в том, что немцы держат на передовых позициях свои основные силы. Чтобы убедиться в этом, требовалось провести дополнительную разведку.

Войск у нас было немало. Чтобы не произошло путаницы, мы составили детальный график переправы частей через Одер. В разработке графика приняли участие начальник инженерных войск армии, начальник штаба артиллерии, начальник дорожного отдела и я. График был утвержден командармом и являлся основным регулирующим документом при переправе войск.

Ночами, незаметно для противника, саперы построили три моста через Одер грузоподъемностью 5, 15 и 60 тонн. На правом фланге армии дополнительно действовал 30-тон-пый паром, на левом – пункт для переправы пехоты на подручных средствах.

С представителями авиации отрабатывались вопросы взаимодействия и авиационного обеспечения. Войска 1-го Белорусского фронта прикрывала с неба 16-я воздушная армия. Она должна была помогать ударной группировке фронта, и особенно танковым армиям.

Незадолго до начала подготовки Берлинской операции в 3-ю ударную прибыл новый начальник тыла – полковник К. П. Бугров. Деловой, подвижный и энергичный, он уверенно взялся за большое и сложное дело. Войска получили все необходимое. Пожалуй, никогда раньше у нас не насчитывалось столько ресурсов, сколько имели мы перед началом штурма вражеской столицы. Вот несколько цифр: боеприпасов для стрелкового оружия в армии было до 2 боекомплектов, для минометов – до 2,6 боекомплекта, для артиллерии – до 4 боекомплектов, дизельного топлива – 2,6 заправки, автобензина – 3,8 заправки.

Огромная подготовительная работа легла на плечи наших артиллеристов. В полосе армии сосредоточивалось 1640 орудий, минометов и боевых машин реактивной артиллерии. Такое количество артиллерии на главном направлении позволяло создать плотность более 250 орудий и минометов на километр фронта.

Для освещения местности и ослепления противника в полосе нашей армии по сигналу начала атаки включалось 20 зенитных прожекторов.

Планирование огня на весь период артиллерийского наступления было, пожалуй, более важным и трудоемким процессом. Ведь от того, насколько правильно будет наложен огонь артиллерии и минометов на вражескую систему огня, на его заграждения, оборонительные сооружения и районы сосредоточения живой силы и техники, зависело многое. Разве можно допустить, чтобы залп сотен орудий и минометов пришелся по пустому месту, по позициям, которые оставлены войсками противника! Поэтому артиллеристы уточняли и корректировали свой план в соответствии с изменением обстановки. Последние поправки вносились в него буквально за несколько часов до начала атаки.

5

Наступление на Берлин! Сражаясь у стен Москвы, на Волге, в предгорьях Кавказа и в лесах Валдая, советские воины верили – придет час расплаты, когда под ударом окажется фашистская столица.

Личный состав армии, от солдата до генерала, был охвачен в те дни небывалым подъемом. Это в значительной степени облегчало работу партийно-политических органов. Пропагандисты и агитаторы старались довести до сознания каждого солдата и офицера важность происходящих событий, призывали укреплять воинскую дисциплину, повышать бдительность. Немалую роль играла армейская газета "Фронтовик". Она учила, как лучше бить врага, преодолевать его оборону, умело пользоваться своим оружием. "На Берлин!" – таков был в те дни главный лозунг нашей газеты.

Чтобы обеспечить ведущую роль коммунистов и комсомольцев в бою, во многих частях перед началом наступления были проведены короткие партийные и комсомольские собрания. Каждый коммунист и комсомолец должен был первым в своем подразделении подняться в атаку.

За несколько часов до наступления в частях и подразделениях армии было прочитано обращение Военного совета 1-го Белорусского фронта ко всем бойцам, сержантам, офицерам и генералам. В нем говорилось: Боевые друзья!

Наша Родина и весь советский народ приказали войскам нашего фронта разбить противника на ближних подступах к Берлину, захватить столицу фашистской Германии – Берлин и водрузить над нею Знамя Победы!

Пришло время нанести врагу последний удар и навсегда избавить нашу Родину от угрозы войны со стороны немецко-фашистских разбойников. Пришло время вызволить из фашистской неволи еще томящихся там наших отцов и матерей, братьев и сестер, жен и детей наших.

Дорогие товарищи!

Войска нашего фронта прошли за время Великой Отечественной войны тяжелый, но славный путь. Боевые знамена наших частей и соединений овеяны славой побед, одержанных над врагом на Дону и под Курском, на Днепре и в Белоруссии, под Варшавой и в Померании, на Украине и на Одере.

Славой наших побед, потом и своей кровью завоевали мы право штурмовать Берлин и первыми войти в него, первыми произнести грозные слова сурового приговора нашего народа гитлеровским захватчикам.

Мы призываем вас выполнить эту задачу с присущей вам воинской доблестью, честью и славой. Стремительным ударом и героическим штурмом мы возьмем Берлин, ибо не впервые русским воинам брать Берлин.

...От вас, товарищи, зависит преодолеть последние оборонительные рубежи врага и ворваться в Берлин.

За нашу Советскую Родину – вперед на Берлин! Смерть немецким захватчикам!

Это обращение сыграло большую роль. В частях и подразделениях, где позволяла обстановка, сразу были проведены митинги, на которых выступали представители руководящего состава армии, корпусов и дивизий. Горячо, искренне говорили бойцы.

6

В ночь на 14 апреля 79-й стрелковый и 12-й гвардейский стрелковый корпуса сменили на плацдарме части 89-й гвардейской стрелковой дивизии 5-й ударной армии, выставив на передний край одиннадцать батальонов. Полными данными о противостоящем враге мы к этому времени еще не располагали. Прежде всего требовалось уточнить систему огня и группировку сил противника. А главное установить истинное начертание переднего края немецкой обороны.

Дать ответ на эти вопросы могла лишь разведка боем, которую решили провести утром 14 апреля. Гитлеровцев должны были атаковать два усиленных батальона 89-й гвардейской дивизии. Части наших корпусов в бой не ввязывались, чтобы противник преждевременно не узнал о перегруппировке войск.

В 7 часов 27 минут по московскому времени оба батальона, поддержанные артиллерией, поднялись в атаку, ведя на ходу сильный ружейно-пулеметный огонь. Через три минуты артиллерия и минометы перенесли огонь на вторую траншею и отсечные позиции противника. Пехота стремительно хлынула через проходы в минных полях, сделанные ночью саперами. Враг был выбит из первой траншеи. Наши бойцы захватили 37 пленных, принадлежавших 1234-му полку пехотной дивизии "Курмарк" и 653-му полку 309-й пехотной дивизии. Был точно определен передний край обороны противника и частично вскрыта система вражеского огня.

Но и этих данных оказалось все-таки недостаточно: они касались лишь ограниченного участка. Поэтому генерал Кузнецов, с согласия маршала Жукова, решил 15 апреля продолжить разведку боем на более широком фронте, выделив для этой цели пять батальонов и значительные силы артиллерии.

Сам бой был проведен в таком ошеломляющем темпе и при такой мощной артиллерийской поддержке, что немцы приняли эту разведку за начало наступления наших главных сил. Они вынуждены были подтянуть резервы и полностью раскрыть систему огня.

Группировка противника в полосе наступления армии была определена. Нашим артиллеристам, уточнявшим в ходе разведки местоположение вражеских огневых средств, пришлось срочно вносить изменения в свой план.

Во время разведки в руки советских бойцов попало обращение Геббельса к немецким солдатам. Возведенный в роль гаулейтера и имперского комиссара обороны Берлина, Геббельс, оказывается, побывал 14 апреля в 9-й армии, оборонявшей восточные подступы к фашистской столице. Игнорируя действительную обстановку, совершенно не учитывая безвыходного положения немецко-фашистских войск, Геббельс, как всегда в высокопарном и демагогическом тоне, писал: Солдаты девятой армии!

Посетив вашего командующего, я увожу с собою в Берлин уверенность, что оборона нашей родины, подвергающаяся столь суровым испытаниям от степных извергов Востока, находится в руках самых лучших солдат Германии...

Как это имело место и раньше в истории нашей страны, немецкий солдат явится той преградой, о которую разобьется поток, несущийся из далеких азиатских пространств. Пусть вас не смущают настоящие события. Мы знаем наши шансы и знаем, почему таков ход событий. Вечно господствующая историческая справедливость будет с нами.

Любовь к родине и вера в фюрера укажут нам путь, в конце которого находится победа. Несмотря на все, что произошло, мы вспоминаем в эти часы единственного человека, посланного нам провидением.

Да здравствует фюрер!

Ваш доктор Геббельс.

Немецкое командование любыми путями стремилось внушить народу и армии, что еще есть возможность отразить ожидаемое наступление русских и, таким образом, избежать окончательного разгрома Германии. В своих приказах Гитлер требовал от солдат и офицеров сбить наступательный порыв русских и во что бы то ни стало остановить их.

В воззвании к солдатам 15 апреля 1945 года Гитлер заявил: Если каждый выполнит свой долг на восточном фронте, последний штурм азиатов будет сломлен точно так же, как штурм наших врагов был сломлен, несмотря на его максимальное напряжение.