Текст книги "Наступает ударная"

Автор книги: Григорий Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Во второй половине того же дня был ликвидирован и последний очаг сопротивления – в восточной части города. С запада действовали части 257-й стрелковой дивизии, штурмовавшие позиции гитлеровцев в Курьянихе. С востока и юга наступали части эстонского корпуса. Здесь перелом наступил, когда бои переместились на последний рубеж обороны противника.

Воины 7-й эстонской дивизии в рукопашном бою заняли так называемый кирпичный дом в Алиградово. При этом было взято в плен 600 гитлеровцев во главе с помощником фон Засса.

Днем раньше наша разведка установила точное местопребывание начальника фашистского гарнизона барона фон Засса. Он со своим штабом находился восточнее станции, в одном из железобетонных бомбоубежищ, построенных еще в довоенное время.

Для захвата логова Засса от 249-й эстонской дивизии был выделен специальный отряд в составе 30 пехотинцев и саперов с артиллерийской батареей. Командовал отрядом офицер штаба артиллерии дивизии майор Э. Лемминг. Задача усложнялась тем, что гитлеровского изверга хотелось взять живым.

16 января майор Лемминг разделил свой отряд на две группы, которые окружили штаб Засса. Уничтожив несколько дзотов, наши предложили фон Зассу сложить оружие и сдаться. Он отказался. Это вынудило отряд Лемминга применить более действенные меры. На крыше убежища были взорваны один за другим два мощных заряда взрывчатки. В результате образовалось отверстие, в которое полетели ручные гранаты. Затем бойцы Лемминга ворвались в подвал и захватили в плен 52 фашистских солдата и офицера во главе с начальником уже не существовавшего гарнизона фон Зассом.

Вообще же за время Великолукской наступательной операции было захвачено 4000 пленных, 113 орудий, 29 шестиствольных и 58 обычных минометов, 20 танков и самоходных орудий, большое количество других трофеев.

Для 3-й ударной армии бои за Великие Луки явились большой школой, отточившей и закалившей мастерство личного состава, и особенно командиров всех степеней.

Многие товарищи в штабе армии были награждены орденами и медалями. Мне вручили орден Красного Знамени. Командующему армией К. Н, Галицкому было присвоено звание генерал-лейтенанта.

6

В период борьбы за Великие Луки наш штаб, и в частности оперативный отдел, работал с большим напряжением. Обстановка на фронте быстро менялась, состав армии непрерывно увеличивался. Каждые два-три дня прибывали новые соединения из резерва и из других армий Калининского фронта. Только в декабре в 3-ю ударную были включены четыре дивизии и пять бригад. При этом дивизии и бригады, не входившие в состав корпусов, подчинялись напрямую командующему армией и его штабу.

Управлять войсками в таких условиях было трудно. По организации и численности штаб армии и находившиеся в его распоряжении средства связи не были рассчитаны на руководство столь большим оперативным объединением. Ведь на завершающем этапе операции у нас имелось 16 дивизий и 18 различных бригад, не считая многочисленных частей усиления. Из этого количества только 14 соединений входило в состав четырех корпусов, три из которых вели активные действия в районе Великих Лук, а один – 2-й гвардейский стрелковый корпус продолжал обороняться на холмском направлении. Два десятка соединений замыкались непосредственно на штаб армии.

Особенно тяжело было нам поддерживать со всеми корпусами, дивизиями и бригадами непрерывную связь, ставить им своевременно задачи, согласовывать и всесторонне обеспечивать их действия, а главное – постоянно знать обстановку в полосе каждого соединения. Мне и теперь трудно представить, как наши немногочисленные части и подразделения связи смогли успешно справиться со своими обязанностями в той чрезвычайно сложной обстановке.

Большая заслуга в этом нелегком деле принадлежала начальнику связи армии генерал-майору И. И. Дудкову, человеку опытному и энергичному, который в своей работе опирался на офицеров, прекрасно знавших возложенные на них обязанности.

Радиосвязь возглавлял заместитель начальника связи армии по радио подполковник Н. Н. Руденков, умный и хладнокровный офицер, имевший большой практический стаж. Проводной связью занимался инженер-подполковник Г. Р. Хрущев, обладавший хорошей специальной подготовкой и уделявший много внимания строительству линий связи.

Серьезный участок работы был возложен на плечи инженер-майора Агриппины Яковлевны Лисиц, прибывшей к нам в армию в период Великолукской операции. Она была старшим помощником начальника отдела связи по снабжению и ремонту, отвечала за обеспечение всех соединений и частей армии имуществом связи и соответствующими материалами. Лисиц окончила Московский институт инженеров связи и работала в одной из проектных организаций столицы. В первый же день войны, попрощавшись с сыном, уехала на фронт.

Агриппина Яковлевна оказалась знающим, серьезным работником, быстро завоевала авторитет и уважение не только в штабе, но и среди начальников связи соединений. У нее было хорошее правило: не обещать того, чего не можешь сделать, а если пообещала – обязательно выполнить.

В армию приходили части и соединения с ограниченными средствами связи. То немногочисленное имущество, которое они имели, не всегда было в исправности, зачастую давно не ремонтировалось. Агриппина Яковлевна не жалела ни сил, ни энергии, чтобы навести порядок с имуществом связи. Организовывала ремонт, собирала трофейную технику, выбивала новую аппаратуру у фронтовых снабженцев.

Бесперебойная связь штаба армии с войсками во многом зависела от незаметной на первый взгляд работы таких тружеников войны, как телефонисты, телеграфисты, радисты и строители постоянных линий. В нашем полку связи, которым командовал полковник Н. П. Акимов, были великолепные мастера, отлично знавшие технику, много лет проработавшие по своей специальности еще до войны, в гражданских условиях.

Исключение составляли радисты, прибывшие в полк связи после кратковременных курсов. Им приходилось в боевых условиях осваивать практический опыт и совершенствовать свою специальную подготовку. Именно таким путем выросли радисты 1-го класса старшины Д. М. Васильев, М. П. Чернов, Е. И. Лоскутова, Н. Лисецкий и другие. Они были настоящими асами, даже в самых трудных условиях безошибочно находили в эфире своих корреспондентов, быстро передавали и принимали радиограммы.

Связисты – воины скромной профессии. Их героизм проявляется в упорной, постоянной работе, требующей большого напряжения, а порой и самоотверженности. Днем и ночью они начеку. Ведь любое, даже кратковременное прекращение связи с какой-либо дивизией или бригадой могло вызвать тяжелые осложнения, напрасные жертвы. Поэтому независимо от времени суток и состояния погоды принимались срочные меры по выявлению причин неисправности и их устранению. Распутица, ночная тьма, пурга – все это не имело значения. Связь должна была поддерживаться в любых условиях.

Нельзя не вспомнить добрым словом наших неутомимых телефонисток Катю Цареву, Галю Бондаренко, Клаву Печенкину и Лизу Симакову, дежуривших в период великолукских боев на коммутаторе армейского узла связи. Они обладали замечательной памятью, знали наизусть позывные всех дивизий и бригад, их командиров, комиссаров и начальников штабов. Хорошо разбираясь в схеме действующей связи, девушки быстро находили обходные пути при нарушениях связи на основных направлениях. Они знали, кого из командования и работников штаба армии надо обеспечивать связью в первую очередь, учитывали даже особенности характера каждого начальника.

Боевые действия армии развертывались на ограниченном пространстве. У нас не было необходимости перемещать в ходе операции командный пункт. Он оставался на одном и том же месте, в лесу юго-восточнее Великих Лук. Это обстоятельство в известной степени способствовало устойчивой связи с войсками и облегчало управление ими.

Связь с соединениями осуществлялась по телефону, телеграфу, по радио и подвижными средствами. Радио использовалось только при полном прекращении проводной связи. Основная роль в доставке командирам дивизий и бригад письменных боевых приказов возлагалась на офицеров связи. Им, как правило, приходилось добираться до штабов своих соединений в ночное время, независимо от состояния дорог и погоды. Одним из смелых и исполнительных офицеров связи был старший лейтенант Артюхов – офицер 381-й стрелковой дивизии, всегда точно и в срок выполнявший задания. От 47-й механизированной бригады офицерами связи при штабе армии были два родных брата – два лейтенанта, очень похожие друг на друга. Фамилию их, к сожалению, не сохранила память. От 100-й стрелковой бригады – старший лейтенант Аябергенов, казах из Алма-Аты, имевший высшее математическое образование. Он отличался особой дисциплинированностью, точностью и аккуратностью.

В тот период в оперативном отделе кроме офицеров, о которых говорилось раньше, работали майоры И. П. Филиппов и А. П. Селиванов, капитаны А. К. Нестулин, Н. П. Брагинцев, В. С. Аразиан, Н. Н. Аинцев. Все они были переведены в отдел из дивизий и полков, имели опыт штабной работы в боевых условиях и успешно осваивали свои обязанности в штабе армии. Им часто приходилось выезжать в войска с различными заданиями, нести по очереди оперативное дежурство и в то же время активно помогать начальникам направлений.

Каждый день был у нас до отказа загружен работой. Я вставал рано утром и сразу связывался по телефону с начальниками штабов соединений. Затем, тоже по телефону, кратко докладывал командующему, начальнику штаба и члену Военного совета армии об основных событиях минувшей ночи.

К 6 часам капитан Брагинцев приносил на подпись начальнику отдела полковнику Серебрякову или мне первое донесение в штаб фронта с кратким изложением обстановки на утро текущего дня. Донесение отправляли на телеграф для передачи адресату.

Почти ежедневно к 8 часам в оперативном отделе готовилась рабочая карта для генерала Галицкого. На карту наносилось положение всех войск армии до полка включительно, а также все имевшиеся у нас данные о противнике.

На этой же карте в соответствии с решениями командиров соединений указывались задачи всех наступавших полков, бригад и дивизий. Кроме того, на карту наносилась кодировка для ведения переговоров по телефону.

Работа по подготовке карты командующему всегда велась в сжатые сроки, и, как правило, в ней участвовали все направленцы, информаторы и разведчики. Главное внимание при этом уделялось достоверности данных.

В течение дня еще два-три кратких донесения представлялись нами в штаб фронта. Подписывал их обычно генерал Юдинцев. Довольно часто, в самые сложные и неясные моменты боевых действий, меня вызывали из штаба фронта к аппарату Бодо и требовали доложить обстановку с указанием положения всех дивизий и бригад. Я брал свою рабочую карту, которую, кстати, не любил часто менять, и вместе с офицером-информатором отправлялся на телеграф. Обычно на другом конце провода находился начальник направления оперативного управления франта, изредка – один из начальников отделов этого управления. Мы обменивались приветствиями, и я диктовал телеграфистке с карты положение войск армии справа налево, одновременно поясняя характер наших действий и действий противника.

Эти переговоры со штабом фронта много раз обеспечивали прекрасные бодистки Мария Рыжикова и Надежда Поповкина, хорошо знавшие свое дело: Рыжиковой еще до войны было присвоено звание мастера связи.

Наступал вечер. К 18 часам готовилось итоговое боевое донесение командующему Калининским фронтом за подписью командующего армией, члена Военного совета и начальника штаба. В этом донесении на двух-трех страницах излагались характер и результаты боевых действий сторон за текущий день, указывалось решение командарма на следующие сутки.

С 21 до 22 часов, после возвращения командующего из поездки в войска, у него в блиндаже проводилось небольшое совещание, на котором суммировались итоги за прошедший день. На совещании обычно присутствовали член Военного совета, начальник штаба, командующий артиллерией, начальник разведки, начальник оперативного отдела, представитель авиации, помощник командующего по бронетанковым и механизированным войскам, начальник инженерных войск армии и я. Генерал Галицкий в течение 20 – 30 минут заслушивал краткие доклады о состоянии войск, их материальном обеспечении, об ожидаемых действиях противника. Затем объявлялось по карте решение командарма на следующий день, указывались задачи соединениям, действовавшим на активных участках фронта. Суть решения я записывал в рабочую тетрадь, стараясь по возможности точнее зафиксировать задачи соединений и разграничительные линии между ними. Одновременно делал пометки на своей рабочей карте.

Сразу после совещания я отправлялся к себе в блиндаж оформлять решение и готовить телеграммы для соединений. В телеграммах ставилась общая задача трем-четырем соединениям, действовавшим на одном направлении.

Дважды в сутки, мы по аппарату Бодо передавали в штаб фронта оперативные сводки. Первую к 6, а вторую к 18 часам. В сводках с наибольшей полнотой давалось положение всех частей и соединений армии за истекший период, а также делались выводы о противнике.

Все эти дела заканчивались далеко за полночь, и только тогда работники отдела отправлялись на отдых.

Наступал рассвет, и все опять были на ногах. Так повторялось изо дня в день. Работа требовала от каждого большого напряжения всех моральных и физических сил. Выполнять свои обязанности надо было не только быстро, но и безошибочно. Голова пухла от множества цифр и наименований, от различных указаний и распоряжений, которые нужно было оформить и довести до исполнителей.

Есть в штабах такие скромные должности, о которых многие и не знают. Но от того, насколько умело и точно работают люди, занимающие эти должности, зависит порой многое. Одним из таких людей был у нас чертежник сержант А. Р. Вампилов. Этот спокойный, рассудительный сибиряк до войны окончил строительный техникум, хорошо владел графикой и безукоризненно справлялся с доверенной ему работой. Из-под его рук выходили все рабочие карты для командующего, для начальника штаба и члена Военного совета армии, а также отчетные карты, которые периодически представлялись в штаб фронта. Работал Вампилов не спеша, аккуратно. В какой-то степени его спасало крепкое здоровье: иногда ему приходилось трудиться сутками без отдыха.

В дни напряженных боев, когда противник проявлял особую активность, на командный пункт армии обычно приезжал командующий войсками фронта генерал-лейтенант Пуркаев. В таких случаях наш командарм Галицкий с начальником разведки, начальником оперативного отдела и командующим артиллерией армии отправлялся в расположение 5-го гвардейского стрелкового корпуса к генерал-майору Белобородову, где находился наш армейский наблюдательный пункт. Руководство как бы перемещалось на одну ступень ближе к сражавшимся войскам.

В некоторых поездках мне приходилось сопровождать генерала Галицкого. Но чаще всего я оставался с начальником штаба армии на командном пункте и почти весь день сидел у него в блиндаже за его рабочей картой. Сюда передавались из соединений доклады об обстановке, поступали различные просьбы, сюда же командующий армией сообщал свои новые распоряжения.

Периодически генерал Юдинцев докладывал генералу Пуркаеву о положении на активных участках. Через каждые два-три часа начальник штаба фронта или начальник оперативного управления запрашивали нас по телефону ВЧ об изменениях в обстановке.

В наиболее ответственные периоды операции в блиндаже генерала Юдинцева неотлучно находился заместитель командующего 3-й воздушной армией генерал-майор авиации Н. Ф. Папивин, а иногда – генерал-лейтенант авиации Г. А. Ворожейкин. Обычно план действий авиации согласовывался накануне вечером. Определялись объекты и время для нанесения ударов, уточнялся передний край наших войск, после чего все эти данные передавались в соответствующие авиационные штабы. Заявки, поступавшие из войск на вылет авиации в течение дня, отправлялись туда же. Представителей авиации со своими средствами связи в стрелковых дивизиях и корпусах тогда не было.

Довольно часто к нам на командный пункт на один-два дня приезжал представитель Ставки генерал армии Г. К. Жуков. Он внимательно выслушивал доклады о результатах боевых действий, подробно знакомился с состоянием соединений, тщательно изучал группировку противника, до деталей вникал в задачи, возлагавшиеся на соединения и части.

В период, когда немцы рвались к Великим Лукам, генерал Жуков почти безвыездно находился в нашей армии, следил за использованием прибывающих резервов, лично докладывал Верховному Главнокомандующему о ходе борьбы с прорывавшейся к городу группировкой гитлеровцев. Советы и указания представителя Ставки приносили конкретную, ощутимую пользу.

Я писал о том, что немцы, собрав большие силы на одном участке, рвались к Великим Лукам на узком фронте, надеясь массированным кулаком раздробить нашу оборону, как это удавалось им делать в других местах. В этой ситуации по сложившимся у нас теоретическим представлениям наиболее целесообразно было направлять прибывающие резервы на фланги клина, чтобы не дать ему расшириться, и попытаться срубить этот клин. Немцы уже привыкли к такому варианту и соответствующим образом обеспечивали свои фланги.

Генерал армии Жуков отказался под Великими Луками от подобного порядка, ставшего в какой-то мере шаблоном. Он требовал ставить вновь прибывающие дивизии перед самым острием клина. И это решение оказалось наиболее верным.

Перед гитлеровцами вставали все новые и новые преграды. Фашисты прогрызали боевые порядки одной дивизии, а перед ними уже оказывалась другая. Благодаря этому острие клина затупилось: враг нес большие потери, его наступавшая группировка заметно слабела. В конце концов, он вынужден был остановиться.

Итак, наступательная операция 3-й ударной армии по разгрому немецко-фашистских войск в районе Великих Лук, продолжавшаяся почти два месяца, завершилась успешно. Основные задачи, стоявшие перед ней, были выполнены. Своими активными действиями армия связала до десяти дивизий противника, не допустив их использования на других участках советско-германского фронта.

О боевых действиях 3-й ударной армии в районе Великих Лук тепло вспоминает в своей книге Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, который по поручению И. В. Сталина приезжал в нашу армию в январе 1943 года, чтобы посмотреть на месте, как идут дела.

"...операция под Великими Луками и в прилегающих к ним районах, – пишет маршал Г. К. Жуков, – имела важное значение и для прорыва ленинградской блокады. Наступающие там войска оттягивали на себя из-под Ленинграда значительные силы противника и тем самым содействовали успеху операции "Искра"...Дела в 3-й ударной армии шли хорошо, – отмечает маршал. – И сам командующий генерал К. Н. Галицкий и член Военного совета армии А. И. Литвинов произвели на меня весьма благоприятное впечатление. Обо всем этом я доложил И. В. Сталину и, получив его "добро", в ночь на 9 января выехал на Волховский фронт"{1}.

В конце января на фронте под Великими Луками смолкла артиллерийская канонада. Обе стороны нуждались в серьезном отдыхе и пополнении. Судя по многим признакам, затишье установилось на длительный срок.

Перейдя к позиционной борьбе, части нашей армии создали разветвленную систему оборонительных сооружений. Повсеместно была подготовлена сложная сеть траншей и ходов сообщения с одеждой крутостей там, где это требовалось. Благодаря этому подразделения могли маневрировать живой силой и огневыми средствами. Были тщательно оборудованы стрелковые ячейки, пулеметные гнезда, дзоты, наблюдательные пункты, укрытия, ниши для боеприпасов, блиндажи, а также огневые позиции артиллерии и минометов. Саперы возводили дзоты с бетонными колпаками. Увеличивая прочность сооружений, эти колпаки, однако, имели большой недостаток – плохую вентиляцию. После нескольких минут работы пулемета давали о себе знать пороховые газы. Солдаты не очень жаловали подобные сооружения.

Система оборонительных позиций дополнялась системой проволочных заграждений и минных полей. В тылу был создан второй рубеж обороны. Все это позволило высвободить часть сил для боевой подготовки, свести до минимума потери от огня противника.

Местность в полосе армии была пересеченная, лесистая, со множеством высот самой разнообразной конфигурации. В таких условиях пришлось уделять особое и постоянное внимание организации системы огня. К тому же войска имели строгий приказ экономить боеприпасы. Артиллерия, например, открывала огонь только в самых необходимых случаях: при отражении активных действий противника, для обеспечения разведки, по хорошо разведанным целям и т. д.

Надо сказать, что к этому времени промышленность, эвакуированная в восточные районы страны, работала уже на полную мощность и в достаточном количестве обеспечивала войска боеприпасами всех видов. Но это не означало, что их можно было жечь как попало. Эшелоны со снарядами, патронами, минами непрерывным потоком шли на южное крыло фронта, где продолжались активные действия. А на второстепенных участках была введена строжайшая экономия.

У нас в штабе армии подготовили и разослали в части данные о стоимости боеприпасов всех видов – от автоматного и винтовочного патрона до снаряда крупного калибра. Политработники и командиры разъясняли в подразделениях, сколько стоит один залп каждой батареи, залп всех огневых средств роты, батальона, полка. Цифры получались внушительные и впечатляющие. В конце концов удалось значительно сократить бесцельную стрельбу.

Одновременно с этим велась большая работа по подготовке снайперов, отличных пулеметчиков. Для них боеприпасов не жалели.

Пользуясь затишьем, наши опытные штабные работники часто бывали в нижестоящих штабах, помогали молодым офицерам освоить новое для них дело. В штабах частей, как правило, было очень мало кадровых офицеров со специальной подготовкой.

Основной костяк составляли те, кто был призван из запаса. Им довелось постигать грамоту штабной работы в боевой обстановке. Старшие товарищи учили их отрабатывать документы в соответствий с требованиями уставов и наставлений, раскрывали тайны нашей профессии. Справедливости ради надо сказать, что ученики были хорошие, да и обстановка требовала не терять времени. Овладев азами, молодые офицеры стали особенно заботиться о внешнем оформлении документов, карт и схем.

А штабы полков порой доходили в этом деле до щегольства, иногда даже в ущерб содержанию документов. Пришлось много раз повторять непреложную истину: при безусловной грамотности и правильном оформлении самым важным в любых материалах всегда остается их максимальная достоверность. Ведь за всякое приукрашивание, отступление от истины войска могли поплатиться жизнью людей.

Каждому штабному офицеру очень важно раз и навсегда усвоить, что высшая ценность (а если угодно, и красота!) штабного документа заключается, прежде всего, в его точности.

Бывая в частях и соединениях, я познакомился со многими способными офицерами, некоторых взял на заметку, чтобы при первой необходимости перевести к себе в оперативный отдел. Среди новых знакомых были люди по-настоящему талантливые, перспективные. Например, Василий Михайлович Звонцов. Очень вежливый, интеллигентный человек, он до войны закончил Ленинградское художественное училище и поступил во Всероссийскую академию художеств. Увлекался графикой.

Свою фронтовую жизнь Василий Михайлович начал командиром минометного взвода, затем стал адъютантом минометного батальона и "пошел по штабной части" – за короткий срок вырос до начальника штаба 88-го стрелкового полка, того самого, который успешно штурмовал Ступинскую высоту.

Любопытное наблюдение: Звонцов утверждал, что в штабной работе ему очень помогала его гражданская специальность. Он говорил, что у художников сильно развита зрительная память – одно из ценных качеств для любого офицера. И действительно. Когда Звонцова перевели в оперативный отдел штаба армии на должность информатора, он, случалось, по памяти наносил на новую карту обстановку за всю армию, вплоть до каждого полка. Разумеется, потом он проверял себя по старой карте, но ошибок никогда не было.

Художник, как правило, хорошо читает карту, свободно переводя ее условное плоскостное изображение в объемно-пространственное. Эта же способность помогала Звонцову быстро ориентироваться на местности. По его словам, изучая по карте район будущих действий, он настолько отчетливо рисовал в своем воображении рельеф, характер местности, что потом сам удивлялся точности совпадения воображаемого и действительного.

С утверждениями Звонцова можно согласиться. Тем более что я знаю еще аналогичный пример. Хорошим работником зарекомендовал себя в штабе армии Николай Павлович Брагинцев, тоже художник, сотрудничавший до войны в московских издательствах.

В свою очередь фронтовая жизнь, напряженная работа большого штаба не могли не отразиться на творческом формировании художника, не могли не повлиять на глубину его мышления, познания действительности.

В частях и соединениях, во всех звеньях армейского организма развернулась напряженная боевая учеба. Повышали свои знания бойцы, командиры, политработники, технические специалисты. Проводилось много показательных учений и командирских занятий, руководили которыми генералы и наиболее опытные офицеры. Занятия строились с учетом уроков недавних боев, с прицелом на будущие наступательные действия.

При штабе армии состоялся сбор старшин стрелковых рот и специальных подразделений. Несколько занятий провел сам командарм генерал Галицкий. Он особенно подчеркивал важную роль старшин в обеспечении боевой готовности войск.

Летом 1943 года усилилась опасность химического нападения со стороны противника. Мне было приказано провести штабные учения по химической защите.

Пришлось основательно подготовиться, прежде чем взяться за это дело. Прямо скажем, в ходе боев мы почти не вспоминали о химической службе. Штабные учения показали нашу слабость и несостоятельность в вопросах химзащиты. Начальники полковых штабов за множеством повседневных забот упустили из поля зрения этот участок. Понадобилось строго указать им на то, что мало помогают своим начхимам.

После штабных занятий положение с химической защитой начало выправляться. В ряде частей были оборудованы небольшие химические городки, где демонстрировались в действии все табельные средства химзащиты, производилось газоокуривание. В 88-м стрелковом полку и во многих других частях через химические городки был пропущен весь личный состав. Чтобы подчеркнуть важность и обязательность этого мероприятия, командный состав первым проходил все процедуры.

Майор Князев, офицер гидрометеослужбы нашего оперативного отдела, разработал интересный проект: соорудить на реке Ловать плотину. Он же взялся и руководить этой работой.

Возводили плотину в районе населенного пункта Старая Река, километрах в двух от переднего края, где Ловать круто поворачивала к востоку, в наш тыл. Русло здесь суживалось, строительные работы хорошо маскировались густым лесом. 5 июня 1943 года плотина была закрыта, начался подъем воды.

Выше плотины Ловать на протяжении многих километров была естественным рубежом, отделявшим нас от противника. Подъем воды в реке значительно усиливал рубеж, делал его труднодоступным. Это соответствовало целям нашей обороны, позволяло нам снять с переднего края часть сил.

Вода затопила более низкий западный берег, занятый немцами, что в известной мере дезорганизовало вражескую оборону. Противник в ряде мест был вынужден перенести первую траншею на менее выгодный рубеж. Разлив реки поставил в трудное положение гарнизон вражеского плацдарма на нашем берегу и заставил его оставить этот плацдарм.

За успешное осуществление своего замысла майор Князев был награжден орденом Красного Знамени.

Авиация противника, хотя и с опозданием, начала усиленно вести разведку в районе Старой Реки.

Когда плотина уже сыграла свою роль, ее прорвало напором воды после обильных дождей. На восстановительные работы были направлены армейские саперы и один стрелковый батальон. Темной ночью, когда работа шла полным ходом, противник обрушил на плотину шквал артиллерийского огня и разметал ее. Мы понесли значительные потери. Погиб и майор Князев.

Плотину решили больше не восстанавливать.

8

Период обороны – это, как правило, время различных комиссий, инспекций, проверок. Командующий и штаб армии должны были знать состояние всех соединений, уровень их боевой подготовки, степень оснащенности, способность к оборонительным и наступательным действиям. Одно дело – отчет на бумаге. А в реальной действительности все выглядит гораздо сложнее.

Для проверки дивизий штаб армии выделял группу офицеров из разных отделов, из штаба артиллерии, управления тыла, из других служб. В комиссию включались и политработники. Возглавлял ее, как правило, один из старших офицеров оперативного отдела. Срок работы 10 – 15 дней.

Каждый вечер комиссия сообщала командиру дивизии об обнаруженных недостатках в организации системы огня, о пробелах в оборудовании позиций, в организации наблюдения и связи, обеспеченности боеприпасами и продовольствием, боевой подготовке и т. д. Докладывалось также, что конкретно удалось устранить в ротах и батальонах. Это – очень существенная сторона дела. Члены комиссий старались оказать командирам и штабам частей всю возможную в данных условиях помощь. И не только советами, но и практическими мероприятиями.

Особо тщательно обследовалась и проверялась первая траншея и ее оборудование: пулеметные площадки, ниши, укрытия, ходы сообщения, блиндажи, маскировка, организация наблюдения, условия быта людей, питание, медицинское обеспечение.

Затем в назначенный день в дивизию прибывали командарм, член Военного совета, начальник политотдела, командующие родами войск, начальники служб.

В присутствии командира дивизии, командиров частей и старших офицеров штаба дивизии руководитель проверяющей группы докладывал факты и выводы о состоянии обороны и боевой готовности соединения. По ходу доклада командарм спрашивал командира дивизии, командующего артиллерией, начальника тыла, начальника медицинской службы о причинах того или иного промаха. При этом крепко доставалось начальникам служб, а иногда и командирам соединений.

Командарм назначал сроки устранения недостатков и повторной проверки. Тут же на месте он принимал конкретные решения: какую помощь кому оказать. Генерал Галицкий не любил откладывать дела в долгий ящик. Благодаря такому методу работы штаб армии детально знал состояние и боевую готовность каждого соединения, каждой части. Нам было известно, на что способен тот или иной командир или начальник, подчиненные им штабы.