Текст книги "Тайная жизнь души. Бессознательное."

Автор книги: Григорий Дьяченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

3. Естественные доказательства невещественности души по изложению св. Максима исповедника.

В глубокой древности еще были лица, возмущавшие покой христиан распространением ложного учения о телесности души. Архипастырь Кизический, поборовшись с ними сам, на основании слова Божия и отеческих писаний, обратился к св. Максиму (исповеднику) с просьбой собрать для него естественные доказательства невещественности души, не касаясь Св. Писания и св. отцов. Св. Максим отвечал:

«Кто это такие, которые утверждают, будто ни одной твари нет невещественной и бестелесной? И какие ничтожные выдумки и мечты противопоставляют они высказанным вами непреложным истинам.

Тело само по себе недвижимо. Если душа – тело, хотя бы то наитончайшее, как говорят, то и она, поколику тело, будет недвижима. Если же так, то откуда у нас движение? Если от чего другого, а то другое тоже – тело, то опять вопрос: откуда у того движение? И эта цепь вопросов в бесконечность, пока не дойдем до твари невещественной. Если скажут, что нас движет Бог, то должны будут признать Божество причиной и тех неуместных и срамных движений, которых у нас, как известно, очень много.

Всякое телесное существо определяется по количеству и качеству, массой, видом (вещества), формой и цветом. Определение сих сторон полагает конец исследованию. Теперь, если душа – тело, то и она таким же образом должна быть определяема, – что нелепо; следовательно, она – не тело. Если они (спорщики) не сомневаются, что душа существует; ум же, признавая ее существующей, не может приписывать ей качеств, коими определяется всякое тело, – ни цвета, ни формы, ни плотности, ни тяжести, ни массы, ни протяжения по трем измерениям, – словом, никаких свойств, под коими обыкновенно представляется тело, то душа, не имея ничего такого и не будучи чем-либо из таковых, должна быть не тело, – невещественна, если существует.

Если всякое сложение и разложение и рассечение уместно только в телах, а то, что свободно от всякого сложения, разложения и рассечения, необходимо должно быть признано не телом, то душа не тело, так как она непричастна ничему такому.

Если все телесное бывает или одушевленно или неодушевленно, то и душа, если она – тело, будет одушевленное или неодушевленное существо. Если она существо одушевленное, то, конечно, одушевляться она будет чем-нибудь одушевляющим, или существом каким, или силой, или принадлежностью. Но и вообще говорить, что душа одушевляется, как и говорить – свет освещается, или огонь согревается, очень смешно. Если, далее, признаем, что душу одушевляет какое-либо существо, то должны будем назвать его опять или телом, или не телом. Если назовем телом, то опять вопрос: что его одушевляет, – и должны будем тянуть таким образом без конца это из неуместных неуместнейшее кружение совопросничества, пока не признаем душу существом нетелесным. Если же скажем, что душу одушевляет какая-либо сила и способность ее или какое качество и принадлежность, то, в таком случае, животворителем и движителем (самостоятельного) существа будет у нас то, что само не есть существо (самостоятельное). При этом низвратится порядок, по которому одно господствует, а другое подчиняется. Душа наша создана быть госпожой тела по естеству, как существо не телесное; но если она тело, по мнению этих, то будет состоять под господством того, что есть не в качестве существа (самостоятельного), а в качестве силы и принадлежности; а между тем, она, по общему суду и признанию, самостоятельное и самодеятельное существо. Если скажем, что она есть тело неодушевленное, то она должна быть без чувств, без воображения, без ума и рассудка. Но все это в душе есть и сознается, итак, душа – не тело. Что она имеет это тело, разносущное с ним, признать не отказываемся, зная, что это так есть; но признать смелое и невежественное положение, что она сама – тело, не согласны, зная, что есть большое различие между: иметь тело и быть телом.

Если они не соглашаются признать душу нетелесной из опасения, чтоб не возвысить ее до равенства с Богом, Которого исповедуют не телесным, – боясь, таким образом, страха, где нет страха, то пусть уж, чтоб эта война их неразумия явилась в совершенстве, отнимут нас и все прочее, что присвояется нам, как удостоенных быть причастниками Божеских благ, и что, обратно, по заключению от нас, приписывается Боту, как Творцу и Дарователю. Что же именно? Бытие, жизнь, свет (сознание), благолюбие, мысль, ведение. Ибо как мы именуемся существующими, живущими, светами (себя сознающими), благими, мыслящими, разумными, так равно и Бога именуем сущим, живым, светом, благом, умом, разумом. Ради того, что мы от Бога, как причины, таковы есмы и так именуемся, – и Богу приписываем то же, заимствуя имена от наших совершенств, кои в нас от Него суть. Какой же у них (спорщиков) смысл, если душа, при многом другом, такова есть и так именуется (как Бог) и если не телесной она никак быть не может, потому что таков Бог? Надлежало бы уж посему или нам не именоваться ни одним из показанных прежде имен, потому что таков Бог, или Бога не именовать таковым, потому что мы таковы. Но ведь мы таковы и так именуемся не как равные Богу, но как действие по причине, как причастники благ по дарователю, как получившие бытие по источнику его, – не уравнительно или соименно, как свойственно единосущным, но подобоименно, или, так сказать, неучастию только в имени, тогда как действительность одна от другой отстоит на бесконечное расстояние; ибо Бог преестествен и бесконечно выше всякого естества и всякой действительности.

Да как же, по мнению их, если т. е. уступить им, что душа – тело, сохранится наше преимущество быть по образу Божию, когда допустим, что душа не во всем подобна первообразу? Как образ мысленного, мы называем ее мысленной, а как образ бессмертного, нетленного и невидимого, мы и в ней признаем эти качества. Таким же образом ничто не препятствует признать ее, как образ нетелесного, и не телесной, т. е. чуждой всякой вещественности, всякого пространственного протяжения и измерения, хотя в то же время она будет признаваема совершенно отличной от него; ибо иначе тут было бы не подобие, а ничем не различаемое тождество. В каких чертах созерцается первообраз в несозданном, неизменяемом и безначальном естестве, в таких же и тварное разумное естество представляется действительно являющимся, но никак не тождественно, не в такой же степени и силе, а так, как последний, почти исчезающий отзвук эха все еще показывает след слова. И как от стройного сочетания того, что есть и бывает во вселенной, любомудрый ум, возносясь помышлением своим к чистому и невещественному, различает движущего от движимого и, понимая Его единым, простым, из Себя сущим, всегда Себе равным и Творцом всяческих, при неизменности Своего тождества, признает неприступным для всего прочего, но вместе все содержащим, все устрояющим и все прежде бытия ведущим, по беспредельности силы Своей: так и чрез разнообразное и стройное движение частей и членов малого мира (разумею человека), приникая к причине, приводящей в нас сей механизм в движение, познает другое нечто, по естеству отличное от этого органического строя тела, и созерцает его не как тело в теле, как кажется новым нашим мудрецам и бездоказательным догматистам, но простым и нераздельно единичным, не определяемым формой и пределами облежащего его тела».

Вот мудрое философствование св. Максима. Не очевидно ли, как оно во всех пунктах и с какой силой опровергает новое учение и наших догматистов? (См. у еп. Феофана: «Душа и ангел», М. 1891 г., стр. 112-119.)

4. Несколько естественно-научных фактов и соображений, доказывающих как существование в человеке нематериальной (духовной) бессмертной души, так и то, что она, а не мозг, есть носитель психической (духовной) жизни человека.

Сопоставим между собой следующие факты из телесной и духовной жизни человека.

Жизнь человеческого тела характеризуется постоянным обменом его составных частей: выделением старых и притоком новых, так что приблизительно в течение 7 лет весь организм человека обновляется. Быстрее всего это обновление совершается в крови; но, во всяком случае, весьма быстро оно должно совершаться и в мозгу, как деятельном центре, регулирующем (приводящем в порядок) все функции (отправления деятельности) организма, так что в течение 7 лет мозг обновится несколько раз. Но в таком случае мозг не может быть носителем психических функций человека.

Психическое развитие человека основывается на памяти, т. е. на сохранении в нем прежде воспринятых впечатлений и их воспроизведении в уме. Как же согласовать этот последний факт с многократным обновлением массы мозга? Совершается ли это обновление таким образом, что новообразующиеся частицы мозговой материи исполняют психические функции заменяемых ими мозговых частиц? Но это возможно лишь в том случае, если новообразовавшаяся часть мозга находится в тех же условиях, при которых обновленная часть прежде воплотила в себе свою психическую функцию. А в большинстве случаев эти условия или не бывают теми же самыми, потому что впечатления внешних чувств, из которых слагается масса наших знаний, изменчивы, или совсем не повторяются, так что, если бы мозг был носителем психической жизни человека, обновление его состава должно было бы вести за собой исчезновение из памяти всего прежде воспринятого. Но на самом деле этого не случается: достаточно указать на тот факт, что часто впечатления, воспринятые еще в детстве, и притом однажды, сохраняются в памяти до старости. Но, может быть, мы бессознательно множество раз вызываем в памяти полученные впечатления, почему последние успевают закрепиться в новообразующихся частицах мозга? Во многих случаях это допустимо, но ведь бывают и такие случаи, что раз воспринятое когда-то и, по-видимому, забытое через некоторое время, даже через десятки лет, неожиданно, по какому-либо случайному поводу оживает в памяти (в которой, следовательно, оно бессознательно дотоле хранилось), между тем как состав мозга за это время, может быть, обновился уже несколько раз. Подобное явление, не мыслимое с материалистической, объяснимо с дуалистической точки зрения, признающей в человеке, наряду с материальным, подверженным изменениям, еще особое устойчивое психическое начало, начало совершенно самостоятельное, независимое от начала материального.

Если бы мозг был носителем психической жизни человека, то рост его увеличивался бы в точном соответствии с психическим развитием человека. Но в действительности такого соответствия не существует. Быстрее всего мозг растет в первые три года жизни младенца: между тем, психическое развитие последнего в это время бывает сравнительно очень незначительно. Затем рост мозга постепенно ослабляется; и, наконец, рост мозга совсем прекращается, а духовное развитие человека прогрессирует (совершенствуется) без конца. Сделанные доселе измерения массы черепов, относящихся к настоящему и давно минувшему времени, показали, что емкость черепа в общем остается теперь такой же, какой она была назад тому тысячи лет. А между тем, человечество в своем интеллектуальном (умственном) развитии с того времени далеко ушло вперед. Если у папуасов (дикого племени) объем черепа оказывается несколько меньшим, то едва ли это обстоятельство может много значить ввиду того факта, что объем черепа в значительной степени варьируется (разнообразится) даже среди интеллектуальных наций, что многие выдающиеся представители их имели относительно небольшие черепа, следовательно, и сравнительно небольших размеров мозг (напр., Фридрих Великий, Лессинг, Ньютон и др.).

Если бы мозг служил носителем психической жизни человека, то вся масса психических актов (действий) приурочивалась бы к его составным элементам. И действительно, ученые с большей или меньшей вероятностью пытаются указать для разных психических способностей человека место в тех или других частях мозгового вещества. Пусть так; и пусть все частицы мозга с представляемыми ими психическими актами находились бы в связи между собой посредством бесчисленного множества соединительных нервных волокон, которые делали бы возможным их взаимодействие. Но где же искать распорядителя над этой массой мозговых частиц с сосредоченными в них психическими актами? А такой распорядитель есть, и он свободно распоряжается здесь: по желанию, вводит в область сознания те или другое психические акты, комбинирует (видоизменяет) их и делает новые выводы. Этот распорядитель, правда, управляет мозгом, как орудием, но чтобы сам он был в то же время материальной природы и пребывал где-нибудь в мозгу – этого никак нельзя себе представить.

Считая мозг носителем психической жизни, необходимо будет признать, что а) психические расстройства имеют причину в расстройстве мозга и, наоборот, б) что болезни мозга непременно ведут за собой психическое расстройство, и, наконец, в) что с разрушением мозга должна прекратиться психическая деятельность. Но действительность не оправдывает этих выводов.

а) Из массы (3084) пациентов (больных) одного заведения для душевнобольных только у двух оказались отклонения в строении черепа, у всех же остальных черепа были совершенно нормальны, следовательно, нужно заключить: был нормален и мозг, ибо форма черепа, как известно, определяется устройством мозга. Анатомическое исследование черепов многих умалишенных не обнаружило никаких ненормальностей в мозгу.

б) Расстройства могут происходить от повреждения, вследствие удаления части мозгового вещества, или давления на него проникших в полость черепа посторонних предметов, или гнойных новообразований в мозговом веществе. Физиологи Нейман, Флуранс, Кабанис нашли, что значительные части мозга (обыкновенно при травмах головы сами собой выступавшие наружу) могут быть удалены без вреда для нормальной умственной деятельности человека. Фолькманн, Ван-Свитен, Галлер, Причард, Соммеринг и другие ученые рассказывают нам немало случаев ранения мозга револьверными пулями, которые иногда даже оставались в мозговом веществе, причем после удаления значительных пораженных частей последнего больные выздоравливали без всяких последствий для их психической жизни, а некоторые даже прогрессировали в умственном развитии. Д-р Вруне в своей «Хирургии» рассказывает о многих случаях, когда пули по нескольку лет оставались в мозгу без малейших последствий для умственной деятельности. Д-р Р. Фридрих сообщает о случаях опухоли величиной с орех в малом мозгу без всякого расстройства умственной деятельности больного. Фолькманн говорит: «Затвердения, размягчения в мозгу – явления очень распространенные и никак не отражаются на духовной жизни индивидуума». Анатомы Нассе, Андраль, Дюран, Фардель единогласно утверждают, что мозговые расстройства редко сопровождаются психическим заболеванием. Фридрих, Крувейлье, Магенди, Фехнер приводят много случаев частичного и даже полного разрушения одного мозгового полушария без всякого вреда для нормальной психической жизни человека.

в) Если в последнем случае можно предположить, что функции разрушенного полушария продолжает выполнять оставшееся здоровое полушарие мозга, то что сказать о многих других случаях, сообщаемых Фридрихом, Циммерманом, Бурдахом, Шредером, Эннемозером, Бенеке и Гуфландом, случаях, в которых при вскрытии весь мозг оказывался совершенно разрушенным – и однако больные до самой смерти сохраняли ясное сознание. Не следует ли, ввиду подобных фактов, отказаться от взгляда на мозг, как на носитель психической жизни, а видеть в нем лишь орудие, базис (основание) для деятельности другой, не подлежащей материальному разрушению силы, которая может пользоваться этим орудием, даже когда оно частью или всецело делается негодным? (Извлечено из соч. профессора Schmick: «Die Unsterblichkeit der Seele nafurwis-senschiftlich und philosophischen bergrundet». Zweite Aufg. Leipzig, 1881 г.).

5. О происхождении душ человеческих, как доказательстве духовности их природы.

Первых людей Бог создал непосредственно, а всех потомков их творит посредственно – силой Своего благословения, всегда действительного. О происхождении душ человеческих от Бога говорят: Екклезиаст – и возвратится персть в землю, якоже бе, и дух возвратится к Богу, иже даде его (XII, 7); пророк Исайя – тако глаголет Господь Бог, сотворивый небо, и водрузивши е, утверждей землю, и яже на ней, и даяй дыхание людем, иже на ней, и дух ходящим на ней (XLII, 5; слич. LVII, 16); пророк Захария – глаголет Господь прострый небо, и основаяй землю, и созидаяй дух человека в нем (XII, 1).

На основании этого соображения и мест Св. Писания, св. Церковь признает ту мысль, что души человеческие, как и сами люди, творятся Богом через посредство родителей, совершенно для нас неизъяснимо (Прав. Испов., ч. 1, отв. на 28 вопрос). «Церковь, последуя Божественным словам, утверждает, что душа творится вместе с телом, а не так, чтобы одна творилась прежде, а другое после»(5-й Всел. соб.).

Несмотря на это, касательно происхождения души в каждом человеке существовало три мнения. – Одни (Платон, Ориген, Синезий и немногое другое) допускали предсутцествование душ, т. е. говорили, что души человеческие все существовали еще прежде сего мира и уже готовые посылаются в тела для покаяния в грехах своих; другие (Аристотель, Иларий, Феодорит, Кирилл Александрийский, Иероним) думали, что души вновь творятся Богом, по мере появления на свет людей; третьи (Тертуллиан, Григорий Нисский, Макарий Великий и др.) утверждали, что обе субстанции – и душа и тело – вместе и зачинаются и совершенствуются. Первое мнение – о предсуществовании душ – нельзя принять даже за вероятное; потому что – а) душа ничего не помнит из прежней жизни своей, а следовательно, не может и раскаиваться в тех грехах, которых не знает; б) Св. Писание ясно говорит, что грех вошел в мир человеческий вместе с преступлением Адамовым; если же невинные души посылаются в тела, то как они делаются виновными и за что страдают в испорченном теле? Поэтому мнение это, как не основанное на Св. Писании и несообразное с здравым смыслом, названное «нелепым и не церковным» (Григорий Богослов), «баснословным» (Григорий Нисский, Феодорит), «еретическим» (Августин), торжественно осуждено на Константинопольском соборе в 541 году. Второе мнение, – мнение о новом творении душ, также нельзя принять, потому что – а) им не объясняется переход наследственной порчи от Адама на его потомков, и при нем вся вина наследственного бедствия людей, значит, возлагается на Творца; б) это мнение не может быть примирено с покоем Творца, закончившим всякое новое создание, и при нем непонятно будет, – как вочеловечение Сына Божия не было принятием одного только тела. Места же Св. Писания, указываемые в подтверждение этого мнения, не заключают в себе мысли о новом творении душ: Екклезиаста (XII, 7) можно понимать так, что он говорит вообще о происхождении душ от Бога – Творца всего; ал. Павел (Евр. 1,4) говорит о существовании избранных только в вечном ведении Божием (снес. Иер. 1,5; Иов. 1,21); Моисей (Быт. XXV, 22) и евангелист Лука (1,41) показывают только то, что душа жива бывает и во чреве матери. Третьим мнением, – мнением о рождении души вместе с образованием телесного организма, самым лучшим образом объясняются – переход порчи Адамовой к потомкам, сходство детей с родителями даже по душевным качествам; им подкрепляется мысль об общем начале людей; в пользу его говорят многие изречения Писания: Спаситель говорит: рожденное от плоти плоть есть: и рожденное от духа, дух есть (Ин. III, 6. Плоть – весь человек, дух – духовная жизнь); апостол утверждает, что Бог сотворил есть от единыя крове весь род человечь (Деян. XVII, 26. См. еще Быт. 1,22-28; V, 3; Мф. 1,1-16; Евр. VII, 5-10). При этом мнении, Бог все-таки остается Виновником нашей души (Иов. X, 10-11; XII, 10; Пс. XXXII, 6, 15; Зах. XII, 1; Деян. XVII, 25), по первоначальному благословению на чадорождение (Быт. 1,28). По видимому, этим мнением оскорбляется духовность души; но если пребыванием души в теле не оскорбляется ее духовность, то столько же мало оскорбляется та же духовность образованием души во чреве матери. Итак, в силу творческого благословения, человек происходит от человека не только как живой от живого, но и как разумный от разумного, духовно-телесный от духовно-телесного, т. е. каждый человек по душе и по телу происходит от своих родителей. Это мнение принято прав, церковью. Что же касается указанных других мнений, которых держались некоторые отцы и учители церкви, то они – мнения частные, и ни сами виновники их, ни другие никогда не придавали им значения догмата, или положения церковного. (См. соч. Иустина, еп. Рязанского и Зарайского, т. IV.)