Текст книги "Фулгрим (ЛП)"

Автор книги: Грэм Макнилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Среди его Десантников возвышались странного вида воины, облаченные поверх Мк. IV в плащи из свежесодранной человеческой кожи, они бились в самых жестоких и упорных схватках, без шлемов, из их ненормально распахнутых челюстей доносились крики, выбивающие землю из-под ног лоялистов. В руках уроды держали неизвестное прежде оружие, стреляющие звуковыми волнами атональных гармоник, оставляющими кровавые прорехи в рядах наступающих Железных Рук. Огромные трубы и усилители, закрепленные на броне, невероятно усиляли диссонансные колебания смертоносных мелодий, позволяя им разрывать на части бронетехнику и воинов в терминаторской броне.

Но все больше и больше тяжелой техники, прибывшей с флотами Коракса и Вулкана, успешно десантировалось на пески Ургалла, вспышки разрывов все чаще начали возникать в глубине обороны предателей, и вскоре даже Ангрону с Мортарионом пришлось отступить с занимаемых позиций. Феррус Манус, возглавляющий наступление, не останавливался ни на минуту, и его воины вслед за ним пробивались к сердцу врага, стремясь как можно скорее излить свой гнев на ненавистных Детей Императора.

Тысячи Астартес гибли ежеминутно с обеих сторон, резня принимала неописумые масштабы. Кровавые реки катились вниз по склонам Ургалльской Низменности, прорывая глубокие канавы в черном песке. Никогда прежде столь разрушительная мощь не сосредотачивалась в столь замкнутом пространстве – военная сила, достаточная для покорения целого сектора, уничтожала сама себя на линии фронта длиной едва ли в двадцать километров.

Бронетанковые полки на полной скорости неслись к циклопическим стенам древней крепости, но вскоре командиры поняли, что их плану раздавить предателей тяжелыми гусеничными траками не суждено сбыться. Путь перекрыли горы трупов в керамитовой и адамантиевой броне, и даже тяжелые танки оказались не в силах преодолеть эти страшные курганы.

Выстроившись в линию, «Ленд Рейдеры» открыли сосредоточенный огонь, и рубиново-красные лучи лазеров вонзились в крепостные стены и громадину «Диес Ирэ».

Замерцали пустотные щиты, и, осознав грозящую ему опасность, Титан перенес огонь с наступающих Астартес на бронетехнику. Смертоносные плазменные цветки распустились посреди танковой линии, и с десяток «Ленд Рейдеров» взлетели в воздух, кувыркаясь в белом пламени сдетонировавших энергоячеек.

Опытный глаз мог заметить, что продолжающая шириться бойня понемногу становится бесцельной – ни одна из сторон не могла добиться решающего преимущества. Предатели скрывались в превосходных укреплениях, но лоялисты удачно высадились им «прямо на голову», и на их стороне оказалось заметное численное превосходство.

Тем ужаснее выглядело творящееся кровопролитие, когда кто-нибудь на миг вспоминал о том, что воины, когда-то приносившие одни и те же великие клятвы верности, ныне убивали своих братьев с пылающими от ненависти и презрения сердцами. Ни одному из Легионов не суждено было завоевать новую славу в этом бою, воинские умения и мастерство забылись, и сражение превратилось в кровавую схватку двух армий, которая угрожала завершиться лишь смертью последнего из Астартес.

ЮЛИЙ, СЛОВНО ТАНЦУЯ, ВРЫВАЛСЯ в ряды противника. Звуки и картины кровавой бойни прокатывались по его телу жаркими волнами физического наслаждения, и Каэсорон сражался с яростью безумца. На броне Первого Капитана виднелись десятки пробоин и вмятин, но боль от ран лишь подстегивала Юлия, заставляя двигаться ещё быстрее, изящнее и смертоноснее. Готовясь к бою, он выкрасил каждую пластину доспеха буйной палитрой неестествестеевенных красок, приятно резавших его перерожденные глаза.

Точно так же Первый Капитан поступил и со своим оружием, и на гранях его извивались в корчах невероятно омерзительные кошмары, радующие его извращенную психику и будто оживающие с каждым смертельным ударом.

– Все смотрите на меня! – вопил Каэсорон в боевом бреду. – Прощайтесь со своими серыми жизнями, дураки!

Он давным-давно выбросил шлем, мешавший в полной мере наслаждаться бушующим хаосом битвы, грохотом болтеров, воем цепных мечей, вгрызающихся в плоть, пламенем взрывов и яркими вспышками трассирующих снарядов, прорезающих темное небо Истваана V. Единственное, чего оставалось желать Юлию – сражаться рядом с Фулгримом и наслаждаться непревзойденным, идеальным мастерством примарха. Однако, в планах Воителя повелителю Детей Императора было отведено особое место…

Раздражение холодом окатило взбудораженные нервы Юлия, и, на миг отвлекшись от неприятных мыслей, он невероятно изящным ударом обезглавил Десантника в темной броне Железных Рук. Хорус и его идиотские планы! Хотелось бы знать, есть ли в них что-нибудь насчет празднования грядущей победы? Им даже не позволили как следует отметить уничтожение прислужников Императора на Истваане III! Чувства и желания, пробужденные в разуме и теле Каэсорона во время «Маравильи», требовали постоянной подпитки, и отрекаться от них ради непонятных целей Воителя он не собирался – это было бы противоестественно.

Подобрав шлем убитого врага, Юлий вытряхнул оттуда голову и, не обращая внимания на бурлящую вокруг битву, удовлетворил некоторые из своих желаний. Первый Капитан глубоко вдохнул запах крови и плоти, сожженной в том месте, где её коснулся клинок энергетического меча.

– Когда-то мы были братьями! – закричал он с шутливым надрывом. – Теперь же ты принял смерть от моей руки!

Поцеловав напоследок голову в ещё теплые губы, Каэсорон с хохотом подбросил её в воздух и меткой болтерной очередью с бедра разорвал в клочья. Словно в ответ, послышались раскаты маниакального смеха и басистый грохот звуковых ударов, и Юлию пришлось броситься наземь, уходя от разрывающих все и вся какофонических гармоник. Смертоносная звуковая волна пронеслась над его головой, и невыносимо громкие отзвуки псевдомузыки пронзили плоть Первого Капитана болью, исторгнувшей из его уст очередные вопли наслаждения.

Юлий встал на ноги как раз вовремя для того, чтобы увидеть направляющийся в его сторону отряд терминаторов в сверкающей черной броне, направляющийся в его сторону. Настроив свои чудесные новые глаза, Каэсорон вгляделся в лицо их командира – и его лицо растянула гримаса жестокой радости. Он узнал Габриэля Сантара, знак Первого Капитана мерцал на броне советника Ферруса Мануса подобно маяку в ночи.

Свистящий рев, сменившийся почти зримой вспышкой чудовищного шума, вновь оглушил Юлия. Звуковая волна, прошедшая в десятке шагов от него, взметнула к небесам груду черного песка, словно извергнулся маленький вулкан. Повернув голову, Каэсорон увидел извращенную фигуру Мария Вайросеана и издал радостный клич, видя, что его брат-капитан по-прежнему жив и сражается.

Марий утыкал свою броню металлическими шипами, на которых совсем неизящно висели лохмотья человеческой кожи, содранной с тел несчастных Летописцев в «Ла Венице», и, по мнению Третьего Капитана, украшавшей его окровавленные доспехи. Как и на Юлии, «Маравилья» оставила на нем неизгладимую печать: чудовищно измененные челюсти застыли костяным окаемом вечно распахнутого рта, из глубины которого вылетал неизменный воющий крик, уши исчезли, сменившись вживленными в плоть огромными фонокастерами, а глазные веки Вайросеан удалил, не желая пропускать ни единого образа окружающего мира.

В руках Марий, не выпуская ни на миг, держал тот самый огромный музыкальный инструмент, найденный на останках оркестра Беквы Кински. В глаза бросались шипастые украшения и многочисленные усовершенствования, превратившие его в действительно мощное звуковое оружие. Словно по команде, Вайросеан и следующие за ним Десантники с похожими инструментами ударили по клавишам, педалям и кнопкам, испустив в нападающих Морлоков цунами диссонансных, какофонических звуков невероятной мощи. Десятки Терминаторов рухнули наземь, извиваясь в болевых конвульсиях, и Юлий с благодарным криком бросился вперед, направляя свой клинок в горло устоявшему на ногах Габриэлю Сантару.

ВПЕРВЫЕ УВИДЕВ ПЕРЕД СОБОЙ новый облик Детей Императора, Первый Капитан Железных Рук испытал смертный ужас. Бывшие собратья превратились в существ, подобных которым ему не доводилось видеть в худших ночных кошмарах. Те, с кем он сражался после высадки на Истваан V, были, несомненно, грязными предателями, но они, по крайней мере, оставались Астартес. Эти же создания выглядели как мерзкое извращение прежде идеальных воинов – искаженные, изуродованные мутанты, гордо выставляющие напоказ свои уродства.

Чудовище в силовой броне, обмотанной кровавыми кусками кожи, издало новый дикий вопль и, произведя странные манипуляции со своим оружием, добилось от него ещё более мощного выстрела. Смертоносная звуковая энергия ударила в строй Морлоков, раздирая воинов взрывами искореженной брони и размягченной плоти.

Заметив бросившегося на него предателя, Сантар в последний момент успел поднять силовой кулак и блокировать удар меча, который нанес… Юлий Каэсорон! Черты его лица исказились не так сильно, и Габриэль немедленно узнал ублюдка, чье лицо стояло у него перед глазами последние месяцы. Трясясь, хохоча и подвывая, словно полоумный, Юлий вертелся вокруг Сантара, в его движениях скользило что-то нечеловеческое, удары его напоминали взмахи когтей дикого зверя.

Но Каэсорон оставался тем же опасным и умелым воином, а оружие в его руках – огромный энергетический меч – с легкостью могло пробить и броню Габриэля, и самого Десантника. Вертясь на месте, Сантар отражал удар за ударом, начиная понемногу понимать, что рано или поздно не сумеет отбить атаку змеино-ловкого предателя.

И тут же, решив, что терять нечего, Габриэль ухватил меч врага за полыхающее энергией лезвие, и, столкнувшись с силовым полем его кулака, оно полыхнуло ярче выстрела из плазмомета. Резко вывернув запястье, Сантар с наслаждением услышал треск дробящегося металла, и меч Юлия треснул, остался лишь безвредный обломок длиною в локоть от рукояти.

Отступив, Габриэль зарычал от внезапной боли – плоть его руки зашипела, сжигаемая ручейком расплавленного адамантия, в который превратились пальцы силового кулака. Но Юлий пострадал куда сильнее – предателя отбросило на несколько шагов, керамит нагрудной кирасы вспучился и потек от жара, а лицо превратилось в беспрерывно вопящий ужас, смесь обгорелой плоти и обнаженных костей.

Несмотря на мучительную боль в полусожженной правой кисти, Сантар усмехнулся под тяжелым шлемом терминатора и, подойдя к поверженному врагу вплотную, поднял над его грудью тяжелый адамантиевый ботинок. Массы его брони и силы сервомоторов доспеха за глаза хватило бы, чтобы раздавить остатки брони Юлия и втоптать его тело в песок…

И тут Габриэль понял, что Каэсорон визжит вовсе не от мук, но от оргастического наслаждения.

Лишь на краткую секунду замер он в отвращении, но и этого хватило его врагу. Юлий схватил лежащий рядом сломанный меч, обрубок лезвия вновь заполыхал смертоносной энергией – и вонзился в пах Сантара.

Невозможная боль волнами агонии прокатилась по телу Габриэля, а Каэсорон, одним прыжком вскочивший на ноги, провел пылающий клинок вверх, прорубая броню. Расплавленный адамантий закапал на черный песок Ургалла, горячие капли сверкали в шипящем потоке алой крови Сантара. Юлий извлек обломок меча из его груди и молча взглянул в стекла шлема.

Муки боли, которым безуспешно пытались сопротивляться медблоки доспеха, становились все страшнее, и Габриэль понимал, что ему не суждено выжить после раны, вскрывшей его тело снизу доверху. Он попробовал двинуться с места – броня не пустила его. Тогда Сантар в отчаянии посмотрел на своего убийцу.

Жуткая маска, служившая теперь лицом Юлию Каэсорону, казалась ещё более кошмарной в далеких отсветах битвы – кожа сползла с мышц, будто чулок, белые края костей проглядывали сквозь щеки. Глаза, лишенные век, безотрывно смотрели на советника Ферруса Мануса.

Даже сквозь грохот боя, слова, слетевшие с сожженных губ Юлия, вонзились в угасающий разум Сантара с невероятной четкостью:

– Благодарю тебя, – пробулькал Каэсорон. – Это было великолепно.

ИЗ ПОЛЯ БИТВЫ ПОВЕРХНОСТЬ Истваана V понемногу превращалась в бойню чудовищных масштабов. Коварные, обращенными лживыми клятвами Воителя к предательству, свернувшие с верного пути Астартес сражались против бывших собратьев. И горечь происходящего не имела прецедентов в истории. Могучие полубоги шествовали по пескам Ургалла, и смерть шла рядом с ними, обильную жатву. Кровь предателей и героев, сливаясь, текла бурными реками, а хитроумные адепты Темных Механикумов выпускали на волю извращенные древние технологии, захваченные в Ауретианской Технократии, сея кровавый хаос в рядах лоялистов.

По всей Низменности бушевала одна непрерывная схватка, сотни Десантников калечились и погибали ежесекундно, и холодная тень неминуемой смерти нависла над каждым из воинов. Армии изменников твердо стояли на защитных рубежах, но линия фронта шаг за шагом прогибалась к стенам древней крепости под яростным напором верных Императору Астартес, и все понимали, что мельчайший поворот судьбы способен изменить все.

И он случился.

Словно огненные метеоры, полыхнули в небесах раскаленные корпуса бесчисленных дроп-подов, транспортников и штурмовиков, прорывающихся сквозь облака густого дыма и черной пыли, поднятой взрывами. Один за другим они приземлялись в посадочной зоне лоялистов на северном краю Ургалла.

Сотни «Штормбёрдов» и «Тандерхоуков» с ревом касались поверхности, их бронированные корпуса сияли неколебимой мощью четырех новых Легионов, прибывших в систему Истваана. Их героические имена не раз увековечивались в легендах, их великие дела не раз приносили им славу во всех уголках огромной Галактики.

То были:

Альфа Легионеры Альфария.

Несущие Слово Лоргара.

Повелители Ночи Кёрза.

Железные Воины Пертурабо.

Глава Двадцать Четвертая

Братья с окровавленными руками

ФЕРРУС МАНУС КРУШИЛ ВСЕ И ВСЯ УДАРАМИ КУЛАКОВ, двух огромных серебристо-стальных молотов, ломая кости и пробивая броню насквозь. Свой пистолет он давным-давно отбросил, исчерпав весь боекомплект, но примарху Железных Рук не нуждался в оружии, оставаясь смертоносной военной машиной. Ни один клинок не мог ранить Мануса, ни один выстрел не был в силах повредить его доспех, каждое движение его казалось образцом ловкости, он экономно расходовал силы, уделяя врагам не более одного – убийственного – удара и шаг за шагом продвигая в сердце вражеской обороны наступающий клин Морлоков.

Возрожденный Огненный Клинок висел на бедре примарха, словно гиря на чаше весов вселенского правосудия, но Феррус все ещё не обнажал его. Это произойдет не раньше, чем он увидит своего брата-предателя и втопчет в грязь знамя его Легиона – а затем довершит свою жестокую месть.

Продолжая вести за собой лучших воинов Железных Рук и устилая им путь трупами врагов, Манус ни на секунду не прекращал искать глазами Фулгрима. Однако же, пока исход битвы ещё не был окончательно ясен, Феррус не собирался бросать командование силами лоялистов на произвол судьбы, даже ради личной схватки с ненавистным изменником.

Пламя войны и боевые кличи окружали его, клубы дыма тянулись из покореженных корпусов взорванных танков и разбитых блиндажей, непрекращающаяся пальба наполняла воздух очередями снарядов, пуль, болтов, плазменных и лазерных залпов. Запахи крови, пылающего топлива, раскаленного металла не давали вздохнуть, и все яснее становилось, что вместо сражающихся армий в Ургалльской Низменности остались тысячи отчаянно борющихся за выживание Астартес. Даже пеленающая глаза ярость не мешала Манусу видеть ужасающий масштаб трагедии, разыгранной на мрачной сцене Истваана V. Кто бы ни победил сегодня – мир уже никогда не будет прежним, и это предательство, эта бойня навсегда ляжет кровавым, несмываемым пятном на честь Десантников.

– Люди будут бояться и ненавидеть нас вечно, – с горечью подумал Феррус.

Он вдруг услышал хор радостных возгласов, но лишь через несколько секунд их смысл проник в его затуманенное кровавой яростью сознание. Раздавив своими огромными железными ладонями череп какого-то воина в броне Сынов Хоруса, примарх обернулся – и его глазам предстала армада воздушных судов, боевых и транспортных, заходящих на посадку к югу от его позиции.

– Мои братья! – во всю мощь своей глотки зарычал Манус, узнав символы верных Императору Легионов. «Тандерхоуки», несущие на борту воинов Альфария, просвистели над головой примарха, а выкрашенные в цвет безлунной полуночи штурмовики Конрада Кёрза развернувшись, понеслись к окаймляющим Ургалл горным хребтам, намереваясь высадить десант во фланг предателям. За ними мчались «Штормберды» Несущих Слово, реактивные двигатели рычали подобно диким зверям, золоченые крылья сверкали, отражая свет бесчисленных взрывов, словно полыхая огнем. Грузные транспортники Железных Воинов, спускаясь вдали от кипящей битвы, высаживали на черный песок тысячи обученных Десантников, немедленно начинающих укреплять зону высадки временными баррикадами, мешками с песком и километровыми витками колючей проволоки.

Десятки тысяч верных Астартес пришли на помощь собратьям, и, за несколько кратких минут, численность лоялистов более чем удвоилась. Видя, как сила и мощь четырех Легионов, свежих, не обескровленных страшной резней, вливается в понемногу слабеющее тело его армии, Манус не удержался от победного жеста и погрозил серебристым кулаком стенам крепости Хоруса.

В микрофоне его вокса тут же зашумели сотни разом отдаваемых приказов; горькая ирония, но он слышал предателей едва ли не лучше, чем союзников, ибо их передатчики и приемники не только имели одну и ту же модель, но и работали на тех же частотах. По обрывкам нервных, напряженно-испуганных команд Феррус понял, что изменники мгновенно лишились уверенности в себе и потеряли остатки храбрости при виде подкреплений противника – целыми когортами они отступали с прежде твердо обороняемых позиций. Даже «Диес Ирэ» начал медленный отход к крепостным стенам, неспособный противостоять столь превосходящим силам.

Вдали Манус увидел хмурую фигуру Мортариона, прикрывающего отход своих воинов в направлении цитадели, и даже Ангрон со своими окровавленными головорезами нехотя следовал за ним. Но Дети Императора…

Дымные облака вдруг расступились перед примархом Железных Рук, и он увидел того, за кем охотился с самого первого шага по пескам этой проклятой планеты.

Он увидел идеального, прекрасного воина в пурпурно-золотом доспехе. Он увидел Фулгрима.

Тот, кто когда-то звался его братом, стоял в окружении мерзейших своих последователей, широкими взмахами серебряного меча указывая им путь отступления к гигантским черным стенам. Над левым плечом предателя виднелся конец рукояти боевого молота, выточенной из невероятно прочного темного материала и украшенной серебряно-золотым орнаментом. Феррус мрачно скривил губы, поняв, что изменник, как и он сам, услышал голос судьбы и явился на поле боя с оружием, которому суждено будет вступить в дело лишь раз – в их личной дуэли, в поединке бывших собратьев.

Множество уродливых созданий в покрытой лохмотьями кожи боевой броне приплясывали рядом с примархом Детей Императора, и жуткий монстр с ярко-алой, выжженной маской плоти на месте лица, возвышался по правую руку от него. Интересно, неужели Фулгрим лишь сейчас набрался храбрости выйти к битве – и то лишь затем, чтобы скомандовать отход?

Феррус почувствовал, что Феникс не мог не знать о его присутствии, и, быть может, умышленно открылся именно в этот миг – но почему? Впрочем, сметенная неудержимой волной гнева и ненависти к предателю, эта мысль тут же исчезла из головы Мануса.

Отступление изменников понемногу превращалось в неудержимое бегство, а воодушевленные лоялисты все усиливали напор на их позиции, шагая по курганам трупов, телам друзей и врагов. Размах резни не ускользнул от Ферруса, и, даже ослепленный радостью неминуемого триумфа и скорой схватки с Фулгримом, он подумал о том, что понесенные тремя Легионами потери оказались просто чудовищными, и без прибывших как раз вовремя подкреплений они могли бы и проиграть…

Взглянув в направленнии рассыпающейся на глазах оборонительной линии предателей, в паре сотен шагов перед собой, Манус подозвал к себе уцелевших Морлоков и открыл канал связи с Кораксом и Вулканом.

– Противник разбит! – крикнул он. – Видите, как они бегут от нас, сломя голову?! Пора нанести решающий удар, и никто не избегнет нашей мести!

Приглушенный треском помех, перекрываемый нескончаемым грохотом взрывов и ревом заходящих на посадку челноков, голос Ворона звучал спокойно и четко:

– Постой, Феррус! Да, победа – вернее всего – уже не ускользнет из рук, но позволь союзникам разделить с нами битвенную славу. Мы добились многого, но какой ценой? Мой Легион обескровлен и разделен, и то же с воинами Вулкана. Неужели ты хочешь, чтобы мы все легли в одну могилу с предателями?

– Мы обескровлены, Коракс, но не сломлены! – рявкнул Манус, глядя, как одинокая, ярко разукрашенная фигура в пурпурно-золотом взбирается на самый верх крутой черной скалы и раскидывает руки в ироничном приветствии. Даже отсюда в чертах лица Фулгрима легко угадывалась мерзкая улыбочка.

– Говори за себя! – раздался хриплый голос Вулкана. – Нужно отдышаться и помочь раненым, прежде чем вновь кидаться, сломя голову, в горнило столь безумной битвы. Нам стоит закрепиться на занятых позициях и позволить собратьям довершить начатое.

– Нет, и ещё раз нет! – заорал среброрукий Примарх в ответ. – Предатели разбиты! Один, последний удар – они захлебнутся в собственной крови!

– Феррус! – в голосе Коракса впервые мелькнуло нечто схожее с раздражением. – Не наделай глупостей! Мы уже победили!

Злобным щелчком закрыв вокс-канал, Манус обернулся к оставшимся в живых Морлокам. Всего лишь полсотни терминаторов стояли рядом с ним, но, глядя на их гордую стойку, на синее пламя энергии, потрескивающее на когтистых перчатках их брони, он понял, что Морлоки вновь готовы последовать за ним в пламенеющий ад смертельной битвы.

– Пусть наши братья отдыхают и зализывают раны! – воззвал Феррус Манус. – Железные Руки никому не уступят право отмстить грязным предателям, недостойным носить имя Детей Императора!

ФУЛГРИМ УХМЫЛЬНУЛСЯ, ВИДЯ, ЧТО ОТРЯД Ферруса Мануса возобновил наступление по пескам Ургалла. Освещенный далекими вспышками стихающей битвы, его брат казался величественным ангелом мести, серебряные руки и глаза Десятого Примарха бриллиантовым блеском отражали полыхающее вокруг смертоносное пламя войны. Прослушивая переговоры Ферруса, Феникс на долю секунды испугался, что тот решит отойти на юг вместе с Саламандрами и Гвардией Ворона – но после его наглого, вызывающего появления на вершине скалы Манус просто не мог не броситься в атаку сломя голову.

Вокруг него, последние из Гвардейцев Феникса напряженно ждали подхода могучих Морлоков, их золоченые алебарды угрожающе склонились к земле, направленные на врагов. Марий и его странное звуковое оружие нетерпеливо подвывали в ожидании схватки, и Юлий, почти неузнаваемый, с полусгоревшим лицом, напряженно облизывал распухшим языком провал безгубого рта.

Манус и терминаторы тем временем пробирались сквозь руины оборонительных сооружений изменников, на их броне виднелись многочисленные вмятины и шрамы, залитые вражеской кровью. Улыбка на лице Фулгрима дрогнула, когда он ощутил всю глубину ненависти, что испытывал к нему его брат, и он в который раз спросил себя – как они вообще дошли до такого?!

Лишь смерть одного из них окончательно расставит все по местам.

Отступление армии Воителя выглядело трусливым и безоглядным – точь-в-точь как планировал Хорус. Воины бежали к древней крепости заранее определенными группами, всеми силами изображая потерю боевого духа – на деле же занимая новые позиции в развалинах укреплений или же в глубоких закопченных воронках от снарядов.

Убивая всех на своем пути, громадные терминаторы неудержимо приближались к скале Фулгрима, молнии сверкали на их когтях, и красные глаза шлемов полыхали яростным гневом. Гвардейцы Феникса выступили вперед, превосходно зная о возможностях тактического доспеха и о том, что лишь они в силах достойно противостоять Морлокам в ближнем бою.

Но тут Марий испустил очередной восторженный рев, и жуткое оружие поддержало его громогласным стоном смертоносных гармоник, звуковой волной невероятной силы врезавшихся в первые ряды Железных Рук.

Несколько огромных воинов, словно в замедленной съемке, разлетелись на части, куски размягчившейся брони смешались с потоками разжиженной плоти. Дети Императора завопили, наслаждаясь не столько удачным попаданием, сколько нестерпимо визжащим звуком выстрела, их улучшенные чувства и аугментированные нервные пути превратили жуткую какофонию в нечто невероятно усладительное.

– Мануса не трогать! – крикнул Фулгрим. – Он мой!

Гвардейцы Феникса ответили восторженным и ужасным боевым кличем, рванувшись в атаку на Морлоков. Оглушительно зазвенели сталкивающиеся лезвия, молнии слетали с когтей и алебард, буря света и звука заволокла сражающихся насмерть воинов. Водоворот битвы окружил примарха Детей Императора, но он недвижно возвышался над ним, ожидая гиганта в черной броне, невредимо идущего сквозь страшную резню ненавистных друг другу недавних собратьев.

Феникс понимающе кивнул, когда остановившийся в паре шагов от него Феррус потянулся к мечу, висящему у бедра. Он сразу узнал Огненный Клинок по рукояти.

– Ты восстановил мой меч? – наигранно удивился Фулгрим, его голос перекрыл оглушительный шум сражения. Совсем рядом с ними мелькали алебарды Гвардейцев Феникса и свистели, разрезая воздух, когти Морлоков, но преторианцы примархов не вмешивались старались не оказываться между своих вождей, словно осознавая, насколько недопустимо мешать им сейчас.

– Да. Лишь для того чтобы ты принял смерть от оружия, откованного мною самим, – сплюнул Манус.

Вместо ответа Фулгрим убрал в ножны серебряный меч Лаэра и вынул из заспинной перевязи огромный боевой молот.

– Как интересно, я ведь думал о том же самом!

Огромный вес Крушителя Стен, оружия, в которое он вложил весь свой талант и все свои внутренние силы, трудясь в кузне под горой Народной, приятно отяжелил руки Феникса. Он спрыгнул со скалы и встал лицом к лицу с бывшим братом.

– Кажется, наше старинное состязание завершится здесь и сейчас, – улыбнулся Финикиец.

– Я долго ждал этой минуты, Фулгрим, – отозвался Манус. – С того самого дня, как ты пришел ко мне с гнилью измены в сердце. Долгие месяцы я грезил о мести, и лишь один из нас уйдет отсюда живым, ты это знаешь.

– Я это знаю, – эхом отзвался Фулгрим.

– Ты предал Императора, ты предал меня! – крикнул Феррус Манус, и Феникс с удивлением услышал в голосе брата нотку подлинной и глубокой горечи.

– Я пришел к тебе во имя нашей дружбы, а не вопреки ей, – пожал плечами Фулгрим. – Мир меняется, старый порядок угасает, восходит заря новой эры. Я предложил тебе стать частью обновленного Империума, но ты просто плюнул мне в лицо.

– Ты хотел сделать меня предателем! – рявкнул Манус. – Хорус обезумел. Посмотри вокруг, на весь этот кошмар! Неужели ты по прежнему веришь ему? Вы оба окажетесь на Виселице Предателей, ибо я, верный слуга Императора, принес сюда свет Его воли и осуществил Его месть!

– Императору пора на свалку истории, – отмахнулся Фулгрим. – Даже сейчас он сидит в подземельях своего Дворца на Терре, пока его Галактика полыхает от края до края. Скажи, разве так должен вести себя достойный Повелитель Человечества?

– Зря стараешься, изменник. Ты не сумел обратить меня к предательству в первый раз, а второго шанса у тебя не будет.

Феникс покачал головой:

– Это у всех вас не будет второго шанса, Феррус. Все кончено – и для тебя, и для твоих воинов.

Манус горько усмехнулся в ответ.

– Ты что, тоже свихнулся, Фулгрим? Да, все кончено, но побеждены вы с Воителем. Ваши армии бежали с поля боя и скоро четыре свежих Легиона окончательно раздавят изменников.

Не в силах больше сражаться с невыносимо приятной ломотой в затылке, Фулгрим отчаянно замотал головой и руками, прерывая Ферруса Мануса:

– Братец-братец, какой же ты у меня наивный! Неужели ты и правда думал, что Хорус окажется полным идиотом и позволит поймать себя в ловушку на этой унылой планете? Обернись, и увидишь, кто сейчас будет раздавлен!

СИЛЫ ГВАРДИИ ВОРОНА И САЛАМАНДР в полном порядке отступали к зоне высадки, где их ожидали готовые вступить в бой подкрепления союзников. Стоящие там посадочные модули Железных Воинов, мрачные, угловатые и превосходно бронированные – по сути, летающие блиндажи – соединялись между собой высокими, забранными колючей проволокой стенами ощетинившихся баррикад. Получаса хватило воинам Пертурабо, чтобы обратить в неприступную крепость северные холмы Ургалла.

Свежая, не пролившая ещё и капли крови армия, числом превосходящая ту, что нанесла первый удар, собралась в зоне высадки, полная решимости положить конец жестокому сражению.

Коракс и Вулкан шагали во главе своих Легионов, готовясь к перегруппировке и со спокойным сердцем дожидаясь возможности передать братьям-примархам знамя войны и право заслужить славу победителей Хоруса. Мало кто из их Астартес без труда держался на ногах, и многие несли с собой израненных и погибших боевых братьев. Победа не вызывала сомнений, но цена её вышла запредельной, ибо тысячи воинов трех Легионов пали жертвой измены Воителя. Армады Хоруса отступили, но никто не желал праздновать успех в братской резне, никто не думал наслаждаться смертью бывших друзей, никто не собирался заносить память о своих подвигах на узкие пергаментные ленты. Лишь кровавые полосы, что ткачи и художники нанесут на знамена Легионов, станут памятью о тех, кто никогда более не увидит дневного света, рухнув в черный песок Истваана V.

Немногочисленные подбитые танки еле ползли среди колонн Астартес, израсходовавшие боезапас, с простреленными или оплавленными корпусами.

Все чаще и чаще Десантники недоуменно переглядывались между собой, не получая ответов на вокс-запросы о медицинской помощи для тяжелораненых, о пополнении боекомплекта – лишь угрюмая тишина плыла над вершинами северного хребта, до подножия которого передовым отрядам Гвардии Ворона и Саламандр оставалось пройти лишь сотню шагов.

Вдруг в абсолютном молчании раздался далекий хлопок, и из глубин черной крепости, из логова Воителя взлетела одинокая ракета, взорвавшаяся в небесах алым, словно адским пламенем, и залившая мрачную пустыню Ургалла кровавым светом, превратив её в кошмар безумца о конце мира.