Текст книги "Фулгрим (ЛП)"

Грэхам МакНил. ФУЛГРИМ. ЕРЕСЬ ХОРУСА – 5

То была легендарная эпоха.

Могучие герои сражались за право человечества владеть Галактикой.

Бесчисленные армии Императора Земли завоевывали планету за планетой в Великом Священном Походе. Мириады чужеродных рас уничтожались и сметались с лица истории сильнейшими воинами Его. Заря новой эры непревзойденного величия людей была близка как никогда.

Блистающие золотом мраморные цитадели отмечали победы Императора, памятники и триумфальные арки воздвигались на миллионах миров, говоря о невероятных свершениях его последователей.

Первыми и главными среди них были Примархи, сверхлюди, ведущие Имперские армии от победы к победе. Неудержимые и полные могучих сил, они были вершиной генных экспериментов своего отца-Императора. За ними шли многотысячные Легионы Космодесантников, сильнейших солдат в Галактике, способных одолеть в бою сотню обычных людей.

Вождем Примархов был Хорус, прозванный Славным, Сияющей Звездой, любимец Императора, бывший ему почти что сыном. Он стал Воителем, главнокомандующим всех его армий, наместником на тысячах планет, покорителем Галактики. Он был Воином без страха и упрека, одаренным к тому же разумом дипломата.

И, когда пламя гражданской войны охватило Империум Людей, все его защитники оказались пред лицом чудовищной угрозы.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Легион Детей Императора

ФУЛГРИМ Примарх

ЭЙДОЛОН Лорд-Коммандер

ВЕСПАСИАН Лорд-Коммандер

ЮЛИЙ КАЭСОРОН Капитан 1-ой Роты

СОЛОМОН ДЕМЕТЕР Капитан 2-ой Роты

MАРИЙ ВАЙРОСЕАН Капитан 3-ей Роты

САУЛ ТАРВИЦ Капитан 10-ой Роты

ЛЮЦИЙ Капитан 13-ой Роты

ЧАРМОСИАН Капеллан 18-ой Роты

ГАЮС КАФЕН Заместитель Соломона Деметера, 2-я Рота

ЛИКАОН Оруженосец Юлия Каэсорона, 1-я Рота

ФАБИЙ Aпотекарий Легиона

Легион Железных Рук

ФЕРРУС МАНУС Примарх

ГАБРИЭЛЬ САНТОР Капитан 1-ой Роты

КАПТАЙ БАЛЬХААН Капитан Железных Бойцов

Примархи

ХОРУС Воитель, Примарх Легиона Сыновей Хоруса

ВУЛКАН Примарх Легиона Саламандр

КОРАКС Примарх Гвардии Ворона

АНГРОН Примарх Пожирателей Миров

MОРТАРИОН Примарх Гвардии Смерти

Прочие Космодесантники

ЭРЕБ Первый Капеллан Легиона Несущих Слово

ОСТАЛЬНЫЕ ПЕРСОНАЖИ

Имперская Армия

ЛОРД-КОММАНДЕР ТАДДЕУС ФАЙЛЬ

Гражданские лица

СЕРЕНА Д’АНГЕЛУС Фотограф и художник

БЕКВА КИНЬСКА Певица и композитор

OСТИАН ДЕЛАФУР Скульптор

КОРАЛИН AСЕНЕКА Актриса

ЛЕОПОЛЬД КАДМУС Поэт

ОРМОНД БРАКСТОН Посланник Администратума Терры

ЭВАНДЕР TOБИАС Aрхивариус «Гордости Императора»

Ксеносы

ЭЛЬДРАД УЛЬТРАН Провидец мира Ультве

ХИРАЭН ГОЛЬДХЕЛЬМ Воевода мира Ультве

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ВОИН

«Испытания приводят нас к триумфам, через страдания мы достигаем счастья, ибо истинное наслаждение скрывается в учебе, тренировке, совершенствовании себя… Конечно, ничто не может обойтись без ошибок, совершенных по невежеству, глупости или злому умыслу, но мы должны пройти сквозь тьму, чтобы достичь Света!»

Примарх Фулгрим, «Достижение совершенства».

«Совершенство возникает не в тот момент, когда последний фрагмент добавлен. Оно появляется в тот миг, когда последний фрагмент отброшен!»

Остиан Делафур, «Каменный Человек»

«Истинный рай – тот, что недостижим для нас…»

– Пандорас Женг, философ, советник аутарха 9-го Индонезийского Блока.

Глава Первая

Выступление/Поживем-увидим/Лаэране

«ОПАСНОСТЬ ДЛЯ БОЛЬШИНСТВА ИЗ НАС, – сказал как-то Остиан Делафур в одном из тех редких случаев, когда удавалось вытянуть из него пару слов о его даре – появляется не тогда, когда наши цели велики и недостижимыми, нет. Она возникает, когда цели низки и мы достигаем их». Промолвив это, великий скульптор скромно улыбнулся и спрятался за чьей-то спиной, явно стесняясь пристального внимания к себе и изливаемых со всех сторон потоков лести.

Только здесь, в своей невероятно захламленной студии, заваленной молотками, долотами и терками, которые в его гениальных руках творили чудеса с обломками мрамора, Остиан чувствовал себя уверенно.

Он соскочил со стоящего в центре комнаты каменного блока и провел рукой по своему лбу и коротким вьющимся волосам, в черноте которых хорошо были видны мраморные крошки.

Мраморная колонна примерно четырех метров высотой, ещё не тронутая долотом, возвышалась рядом со скульптором. Остиан обошел её по кругу, поглаживая своими серебристыми руками гладкую поверхность, ощущая текстуру камня и прикидывая место первого касания инструментами.

Сервиторы притащили колонну из трюма «Гордости Императора» ещё с неделю назад, но Делафур до сих пор не закончил осмотр – ведь тот шедевр, что должен возникнуть из камня под его рукой, был слишком важен.

Да и сам мрамор был непрост – его доставили на борт флагмана флота Детей Императора из тех же карьеров на Анатолийском полуострове, откуда брался камень для постройки Императорского Дворца. Этот блок был добыт на крутых ледяных склонах горы Арарат, единственного места в мире, где обретался столь чистый и белоснежный мрамор. Ценность его была настолько велика, что только лишь всё влияние Примарха Фулгрима обеспечило доставку камня в 28-ю Экспедицию.

Остиан, конечно, слышал, что окружающие зовут его «гением», но сам он всегда чувствовал, что всего-навсего помогает выйти на свет красоте, изначально живущей в глубинах мрамора. Его навыки (которые сам Делафур никогда не считал гениальными) позволяли скульптору видеть итог своей работы во всей красе ещё до первого удара по камню – ведь нетронутый мрамор содержал в себе всё, что мог вообразить себе художник.

Что до самого Остиана, то он был невысок, его тонкое лицо всегда оставалось серьезным, а длинные пальцы рук мерцали серебристым, схожим с ртутью металлом. Всякий раз, когда Делафур касался камня, металл начинал волноваться, словно бы оживая и неся в разум скульптора информацию о мельчайших прожилках в толще мрамора. Одевался Остиан, как правило, в длинную белую блузу поверх короткой черной рубашки и шорт сливочного цвета, причем эта строгая и аккуратная черно-белая гамма особенно четко выделялась на фоне невероятного бардака, царившего в его студии почти все время.

«Ну вот, я готов» – прошептал скульптор.

«Надеюсь, да – сказал женский голос за его спиной. Беква просто взбесится, если мы опоздаем на её выступление, ты же знаешь».

Остиан улыбнулся и ответил: «Да нет, Серена, я имел в виду, что готов начать работу».

Он сбросил завязки, удерживающие блузу и стянул её через голову. Впрочем, получилось у скульптора не сразу, так что он не видел Серену д’Ангелус, ворвавшуюся в его студию подобно разъяренной владычице из спектаклей Коралины Асенеки.

Когда Остиан наконец одолел блузу, художница смотрела на разбросанные по комнате инструменты, стремянки и подставки с неодобрением, если не с отвращением. Делафур знал, что её собственная студия была настолько же опрятна и уютна, как захламлена его собственная: лежавшие вдоль одной стены краски были аккуратно уложены по тонам, а кисти и ножи для чистки палитр, сложенные напротив, выглядели такими же новенькими, как и в день покупки.

Невысокого роста и обладающая непонятной для неё самой привлекательностью, Серена д’Ангелус была, возможно, величайшим художником из Летописцев – так называли тех, что отправился в путь вместе с Великим Походом. Кое-кто указывал на гениальные пейзажи Келан Роже, приписанной к 12-ой Экспедиции Робаута Жиллимана, но Остиан чувствовал, что талант Серены все же превосходит прочие.

Даже если она не считает себя лучшей, то я уверен в этом – подумал Остиан, украдкой взглянув на длинные рукава её платья.

На выступление Беквы художница выбрала длинное вечернее платье лазурного шелка с немного приподнятым корсажем, подчеркивающим симпатичную округлость её груди. Ниспадающие до талии волосы цвета воронова крыла идеально окаймляли овальное лицо Серены с мерцающе-темными миндалевидными глазами.

– Ты очень… красива сегодня, Серена – пробормотал Делафур.

– Ну, спасибо, Остиан – ответила художница, встав перед скульптором и поправляя ему воротничок. – А вот ты выглядишь так, словно провалялся весь день в этой своей рубашке!

– Да все в порядке! – запротестовал Делафур, когда Серена сдернула с него галстук и начала завязывать по новой.

– В порядке, дорогой мой, да не в полном – ответила художница. – Ты же прекрасно знаешь что, когда это проклятое выступление закончится, Беква обязательно распустит хвост перед своими гостями. И я не хочу, чтобы у неё был повод обвинить нас, художников, в том, что мы портим ей репутацию своим потрепанно-богемным видом.

– Да уж, у Беквы довольно неприязненное представление о нас, – усмехнулся Остиан.

– Это всё из-за того, что она воспитывалась в снобистских городах-ульях Европы. – заключила Серена. – Погоди, я совсем забыла – ты сказал, что готов начать изваяние?

– Да, – кивнул Делафур. – Я увидел то, что скрыто в камне. Осталось освободить его.

– Ну, я уверена, что Лорд Фулгрим будет рад узнать об этом. Мне говорили, что он лично просил самого Императора разрешить доставку мрамора с Терры, – заметила художница.

– Слушай, не надо на меня так давить… – пробормотал Остиан, когда Серена отошла в сторону, удовлетворившись изменениями к лучшему в облике скульптора.

– Все будет отлично, дорогой мой, – улыбнулась Серена. – Скоро ты и твои чудесные руки заставят этот камень петь.

– А что насчет твоей работы? – спросил Остиан. – Как продвигается портрет?.

Серена вздохнула.

– Потихонечку. Лорду Фулгриму редко удается выкроить в этой череде сражений денёк для позирования.

Делафур заметил, что художница незаметно для себя вонзила ногти в ладони, говоря:

– Каждый раз, когда я вижу этот проклятый портрет незаконченным, я ненавижу его всё сильнее и сильнее! Иногда мне хочется порвать холст и начать по-новой!

– Нет-нет! – произнес Остиан, беря её за руки. – Ты преувеличиваешь. Наброски просто великолепны, и, как только лаэране будут побеждены, Лорд Фулгрим – я уверен в этом – сможет уделить тебе сколько угодно времени.

Серена улыбнулась, но Остиан без труда разглядел натянутость и боль, копившиеся в её душе. Скульптор всем сердцем пожалел, что не знает, как развеять её грусть и уменьшить тот вред, что Серена причиняет себе. Поэтому он просто сказал:

– Пошли? Не стоит заставлять Бекву ждать нас.

Делафур не мог не признать, что Беква Киньска, бывший вундеркинд городов-ульев Европы, выросла в прекрасную женщину. Её распущённые волосы были выкрашены в цвет безоблачного неба, а природные данные подчеркивались усилиями пластических хирургов и изобилием косметики (по мнению Остиана, излишним).

На затылке, чуть ниже края прически, были заметны аугментированные в голову певицы усилители слуха, от которых тянулись изящные ниточки проводов.

Беква обучалась в лучших академиях Терры и посещала недавно основанную «Консервэтуар де Мюзик» – впрочем, там она просто потратила несколько лет впустую, ведь ни один наставник уже не мог научить её чему-либо новому. Благодарные зрители со всех концов Галактики рукоплескали Бекве и восхищались операми, раскрывавшими величайший талант певицы. Критики же наперебой твердили, что и написанные ею гениальные симфонии не имеют себе равных.

Остиан дважды встречал Бекву до того, как они оказались на борту «Гордости Императора», и оба раза скульптора неприятно поражал её чудовищный эгоизм, помноженный на невероятное самомнение. При этом, как ни странно, сам Делафур явно пришелся певице по вкусу.

Одетая в подобранное под цвет волос оборчатое платье, Беква одиноко сидела на небольшой сцене-пьедестале в дальнем от Остиана конце певческой залы, опустив голову. Певица словно бы изучала стоящий перед ней мультисимфонический клавесин, соединенный с множеством динамиков, в каком-то странном порядке развешанных по стенам. Впрочем, они не портили картины, будучи почти незаметными на фоне темных древесных панелей и порфировых колонн, освещаемых мягким светом висящих в воздухе люминосфер.

Вдоль одной из стен залы тянулся ряд витражей, изображавших Детей Императора в неизменной пурпурной броне, напротив же стояли в ряд мраморные статуэтки, изваянные, как следовало из подписей, рукой самого Примарха. Остиан сделал зарубку в памяти, решив как-нибудь потом присмотреться к бюстам повнимательнее.

В зале собралось не меньше тысячи людей, кое-кто в бежевых одеждах Летописцев, некоторые – в строгих черных костюмах жителей Терры. Попадались в толпе и Имперские аристократы, разряженные в сшитые по классической моде – парчовые жакеты, полосатые брюки и высокие черные ботинки. Несомненно, большинство из них выбили местечко в 28-ой Экспедиции исключительно ради возможности услышать пение Беквы.

Среди гражданских ярко выделялись солдаты Имперской Гвардии – старшие офицеры в разукрашенных шлемах, кавалерийские уланы в золотых кирасах, комиссары в красных пальто. Вся эта военная «палитра» бесцельно прохаживалась по залу, звеня саблями и побрякивая шпорами по деревянному полу.

Удивленный тем, как много армейцев явилось на концерт, Делафур спросил:

– Интересно, как эти типы в форме нашли свободное время? Мы что, уже победили всех ксеносов?

– Дорогой мой Остиан, война не должна мешать искусству, – ответила Серена, подхватывая с подноса скользившего по залу сервитора два бокала игристого вина. – Особенно если речь идет об истинном таланте, как у Беквы.

– Ладно, но я-то почему здесь? – спросил Остиан, потягивая вино и наслаждаясь его освежающе-терпким вкусом.

– Потому что она тебя пригласила, а от такого нельзя просто отмахнуться.

– Да я её терпеть не могу! – запротестовал скульптор. – С чего это ей в голову взбрело приглашать именно меня?

– Ты ей нравишься, дурачок, – игриво подтолкнув Остиана локтем под ребра, ответила Серена, – причём не только своими скульптурами, уж поверь мне.

Делафур вздохнул.

– Интересно, с чего бы это? Я всего-то разок с ней поболтал, и то она не дала мне и слова сказать.

– Ладно, забудь. Тебе здесь понравится, я уверена, – сказала Серена, ласково похлопав скульптора по руке.

– Н-да? Просвети меня, с чего бы это?

– Ты когда-нибудь слышал пение Беквы, дружок? – спросила с улыбкой художница.

– Ну, я слушал её фонозаписи.

– Мальчик мой! – воскликнула Серена, делая вид, что падает в обморок, – если ты не слышал её голос вживую, ты ничего не слышал! Тебе сейчас понадобится куча носовых платков, чтобы вытирать льющиеся ручьем слёзы! Да нет, тебе нужно будет накачаться успокоительным, чтобы не свихнуться от восхищения!

– Хорошо-хорошо, – сказал Остиан, всё ещё надеясь вскоре улизнуть назад в студию. – Я остаюсь.

– Вот-вот, – хихикнула Серена. – О потраченном времени точно не пожалеешь.

Наконец, гвалт в зале начал стихать, и художница тоже приложила палец к губам. Делафур заозирался в поисках источника тишины и тут же наткнулся взглядом на входящую в певческий зал гигантскую фигуру с волнистыми светлыми волосами до плеч, одетую в белый балахон.

– Один из Астартес… – выдохнул Остиан. – Я никогда не думал, что они настолько огромны.

– О, это Первый Капитан Юлий Каэсорон, – сказала Серена, и скульптор уловил самодовольные нотки в её голосе.

– А ты что, знаешь его?

– Да, он как-то раз попросил написать его портрет, – улыбнулась Серена. – Оказался знатоком искусств и вообще приятным человеком. Даже пообещал держать меня в курсе…

– В курсе чего? – удивился Остиан.

Серена не удостоила его ответом – возможно, из-за того, что шум в зале окончательно утих, а вслед за этим снизили свою яркость люминосферы. Скульптор повернулся к сцене в тот момент, когда Беква прикоснулась к клавишам. Внезапное, наполненное энергией и романтикой вступление, превосходно обработанное звукоуловителями, охватило его разум и чувства. Остиан ощущал, как с каждой новой нотой исчезает его неприязнь к певице, смываемая штормовыми волнами музыки. Сперва он слышал в ней капли дождя, но затем симфония словно бы разъярилась – и вот уже по залу разносились порывы ветра, гремел гром и хлестали тугие струи тропических ливней Терры. Скульптор невольно взглянул вверх, ожидая увидеть под потолком грозовые облака.

Тромбоны, пронзительные флейты-пикколо и громоподобные литавры словно взмыли и танцевали в воздухе, а мелодия все смелела и смелела, превращаясь в страстную симфонию. Позже Остиан не мог вспомнить ничего из её эпичного содержания, поведанного нежнейшими оттенками всех тонов.

Голоса невидимых вокалистов сплетались с оркестром, и музыка летела ввысь, тоскуя о мире, счастье и объединении Человечества.

Делафур ощущал, как слезы катятся по его щекам, а душа устремляется к небу, падает в глубины отчаяния и вновь обретает крылья, подчиняясь волшебной, величественной, ликующей силе музыки.

Обернувшись к Серене, Остиан увидел, как та невольно придвинулась к нему, стремясь разделить упоение и счастье, излучаемые скульптором.

Тем временем Беква металась словно одержимая, её сапфирные волосы рассыпались по лицу, а руки летали над клавиатурой будто пара птиц, оберегающих птенца от врагов.

Какое-то движение в зале заставило Делафура отвлечься. В первых рядах аудитории он увидел аристократа в серебряном нагруднике и высоком жилете цвета морской волны, что-то шепчущего на ухо своей супруге.

В тот же миг музыка оборвалась, и Остиан закричал от боли – мелодия захватила его сердце, и теперь он чувствовал там лишь зудящую пустоту – и необъяснимой ненависти к невоспитанному аристократу, из-за которого всё и произошло.

Беква выскочила из-за клавесина, её грудь высоко вздымалась, на лице горели пятна ярости. Она грозно впилась глазами в лицо аристократа и крикнула:

– Я не играю для таких свиней!

Невежа, явно рассерженный, поднялся с места и ответил:

– Ты оскорбляешь меня, женщина. Я – Пальджор Доржи, шестой маркиз Клана Тераватт, патриций Терры. Будь любезна, побольше уважения!

Певица плюнула на пол:

– Ты стал маркизом по праву рождения. Я сама сделала себя той, кто я есть! На Терре тысячи аристократишек, но лишь одна Беква Киньска!

– Я требую, чтобы ты продолжала играть, женщина! – заорал Дорджи. – Ты вообще понимаешь, сколько связей мне пришлось подключить и денег потратить, чтобы попасть в экспедицию и услышать твой проклятый концерт?!.

– Да не знаю и знать не хочу! – фыркнула Беква. – Такие гении, как я, бесценны! Заплати ты вдвое, втрое больше, чем пришлось, и то одно мое сегодняшнее выступление стоило бы в тысячи раз дороже. Но это уже неважно, потому что я не собираюсь играть дальше.

Тысячеголосый хор извинений и просьб вернуться за клавесин заполнил зал. Остиан, опять-таки незаметно для себя, присоединился к нему, но Киньска оставалась неколебимой. Вдруг от дверей послышался голос, перекрывающий поднявшийся шум:

– Госпожа Киньска!

Головы мгновенно повернулись к дверям – слова звучали как приказ, и Делафур почуствовал, как заколотилось его сердце. В зал входил Фулгрим Финикиец.

Примарх Детей Императора был прекраснейшим из созданий, виденных Остианом за всю его жизнь. Его выкрашенная в цвет аметиста броня, казалось, лишь вчера вышла из оружейных цехов, золотая резьба сияла ярче солнца, спиральные завитки на пластинах доспехов странно притягивали взгляд.

С плеч Фулгрима спадал изумрудно-зеленый плащ, а высокий пурпурный ворот брони и огромное орлиное крыло на левом наплечнике прекрасно оттеняли бледные черты его лица.

Остиан просил об араратском мраморе именно потому, что холодный камень прекрасно подходил для передачи светлой кожи Примарха, широких, дружелюбных глаз, загадочной улыбки, игравшей на его губах и мерцающей белизны длинных волос.

Скульптор, как и все прочие зрители, пал на колени в знак почтения, немного придавленные недостижимым совершенством величия Фулгрима.

– Если Вы не хотите играть для маркиза, то, быть может, сыграете для меня? – спросил Фулгрим.

Беква Киньска лишь кивнула в ответ, и музыка полилась вновь.

***

Схватка на Атолле-19 позже описывалась историками как «незначительная перестрелка, открывшая операцию по Очищению Лаэрана», пролог к последующим битвам. Однако, бойцам Второй Роты Детей Императора, служивших под командованием Соломона Деметера, она явно не показалась легкой прогулкой по набережной.

Визжащие, разгоряченные сгустки зеленой энергии освещали изогнутый проход, оплавляя его угловатые стенки или пурпурные доспехи медленно продвигавшихся вперед Астартес. Звуки жадно потрескивающего огня смешивался со свистом ракет, тяжелым грохотом болтерной стрельбы и воем горнов, установленных на коралловых башнях, и в этой чудовищной какофонии Космические Десантники Деметера пробивались по извивающимся улочкам навстречу отрядам Мария Вайросеана.

Спиральные башни блестящего, кристаллического коралла возвышались над ними словно скрюченные раковины каких-то огромных морских тварей, испещренные гладкими отверстиями нор, из-за которых шпили зданий становились похожими на флейты. Весь атолл состоял из этого невероятно легкого и прочного материала, уже успевшего подкинуть механикумам немало загадок.

Визгливые крики продолжали доноситься из раздражающих одним своим видом зданий, вопящих, словно живые, и к ним примешивался отвратительный металлический лязг, сопровождавший движения самих ксеносов. Казалось, они уже взяли Астартес в кольцо.

Соломон прижался спиной к извилистой, розовой с прожилками коралловой колонне и загнал новую обойму в личный болтер, от приклада до дула переделанный своими руками. Скорость стрельбы от этого выросла совсем ненамного, зато пропали осечки и перекосы болтов, а капитан Деметер был не из людей, полагающихся на авось.

– Гаюс! – прокричал он своему заместителю, Гаюсу Кафену. – Где, во имя Феникса, отряд Тантэарона?!

Лейтенант покачал головой, и Соломон выругался, понимая, что лаэранам, скорее всего, удалось перехватить высланный им на помощь отряд «Лэнд Спидеров». Проклятые ксеносы были умны, и об этом напомнил недавний страшный разгром фланговых сил под командованием капитана Эсона, доказавший гипотезу о внедрении лаэранцев в вокс-сеть Легиона. Сама мысль о том, что какие-то мерзкие не-люди сумели нанести такой вред Космическим Десантникам, заставляла воинов Фулгрима сражаться с большей яростью и беспощадностью, чем прежде.

Капитан Соломон Деметер был настоящим образцом Астартес: короткие черные волосы, стриженые ежиком, загоревшая под десятками солнц кожа, живые и крупные черты лица, широкие скулы. Шлем он не одевал, опасаясь все тех же перехватов вокс-команд, да и прямое попадание из лаэранского оружия уложило бы его на месте что в шлеме, что без него.

Убедившись, что поддержки с воздуха ждать не приходится, Соломон выбрал иной, куда более сложный путь, хоть это и шло наперекор его выучке, боевому опыту и субординации – вряд ли бы кто-то из командиров Детей Императора решился на неподготовленный удар без полной готовности всех сил. С другой стороны, Деметер ощущал нечто приятное в том, чтобы «плыть по течению» и на ходу менять тактику боя. Другой на его месте сказал бы, что в этом нет ничего странного, и на войне почти никогда ничего не идет по плану, но для большинства Детей Императора подобные неурядицы становились личным оскорблением.

– Гаюс, придется всё делать самим! – перекрикнул шум боя Деметер. – «Командуй ребятам прижать ксеноублюдков к земле, пусть не жалеют болтов!.

Кафен кивнул и начал раздавать отрядам, собравшимся вокруг них, короткие, четкие приказы, сопровождая их резкими, рубящими воздух взмахами руки.

Позади них продолжал гореть сбитый «Штормбёрд» – ему оторвало крыло лаэранской ракетой, и Соломон поразился искусству и выдержке пилота, сумевшего дотянуть до суши. Десантник вздрогнул, представив себе чудовищные глубины планетарного океана, когда-то поглотившего древнюю цивилизацию Лаэра. А ведь они могли бы сейчас «наслаждаться» видом этих руин, если бы не погибший летчик…

Лаэране ждали их на месте «высадки», теперь это стало совершенно ясно: горящий «Штормбёрд» и семеро павших братьев служили лучшим доказательством. Деметер не знал, как обстояли дела у других штурмовых групп, но похоже, им оказали столь же жаркий приём. Капитан смерил глазами укрывающую его колонну – её высоту определить так и не удалось, странные искривления, нарушавшие всё законы гармонии и здравого смысла, сбивали с толку. Впрочем, весь проклятый атолл – его цвета, формы, звуки – раздражал обостренные чувства Космических Десантников.

Впереди виднелась широкая пустынная площадь, в центре которой вспыхивали «перья» какой-то энергии, окольцованные светящимся куском коралла. По каждому из известных атоллов были разбросаны подобные объекты, и механикумы выдвинули теорию, что именно они позволяют таким громадинам парить в атмосфере.

Поскольку на Лаэре практически не было значительных кусков суши, захват парящих атоллов являлся ключом к успеху грядущей компании. Их предполагалось использовать как перевалочные базы для масштабного наступления, поэтому Фулгрим лично приказал любой ценой захватить и удержать «энергоперья».

Соломон выхватил взглядом фигуры лаэран, нечеловечески быстро и гибко занимавших позиции вокруг «пера». Первый Капитан Каэсорон отдал ему прямой приказ о захвате площади, и Деметер поклялся огнем сражений, что не подведет Легион.

– Гаюс, веди своих ребят на правый фланг и продвигайся к площади, не вылезая из укрытий. Перебежками, головы не поднимать, понял? Там наверняка будет полно лаэран. И отправь Телония налево. Выполняй!

–А вы? – Кафен перекрикивал шум пальбы. – Где вы будете в это время?

Соломон ухмыльнулся:

– В центре, где же ещё? Возьму парней Харосиана, но сперва удостоверюсь, что Голдоара занял позицию и открыл огонь. Я не собираюсь сдуру атаковать, не прижав тварей к земле.

–Сэр, – пробормотал Кафен – я не хочу оскорбить вас, но вы точно уверены, что это правильный выбор?

Деметер передернул затвор болтера.

– Ты слишком много думаешь о «правильном» выборе, Гаюс. Всё, что нам нужно – сделать хороший выбор, посмотреть, что получится, и разобраться с последствиями.

– Ну, если вы так говорите, сэр…

– Да, говорю! – заорал Соломон. – Сейчас не время делать все по учебникам, дошло?! А теперь заткнись и вперед, во имя Хемоса!

Теперь Деметеру оставалось только ждать исполнения отданных приказов, и он ощутил давно знакомое предбитвенное волнение, всякий раз охватывающее Десантника в подобные минуты. Он понимал, что Кафен был совершенно не согласен с его планом «кавалерийского наскока», но не сомневался в полезности подобных атак. По его мнению, лишь через такие испытания Дети Императора могли приблизиться к совершенству, воплощенному в их Примархе.

Сержант Харосиан и его воины-ветераны собрались за спиной Соломона, в тени одной из миллионов лаэрских «раковин».

– Готовы, сержант?

– Так точно, сэр!

– Вперед! – Соломон наконец услышал грохот тяжелых болтеров. Отряд поддержки под командой Голдоара вступил в бой. Крупнокалиберные болты разрывались на всем протяжении улочки, ведущей к площади, выбивая куски коралла из стен, пригибая обороняющихся к «полу». Капитан рванулся из укрытия, увлекая бойцов за собой, к потрескивающей энергией башне «пера».

Смертоносные зеленые молнии вспыхивали вокруг них, но выстрелы явно не были прицельными – огненный шквал, устроенный отделением Голдоара, не позволял лаэранам высунуть нос из укрытий. Соломон услышал пальбу по обе стороны от себя: отряды Кафера и Телония расчищали дорогу к цели. Ветераны-десантники Харосиана стреляли на бегу, от бедра, едва поспевая за Деметером.

И в тот самый миг, когда Второму Капитану показалось, что им удастся без потерь достигнуть площади, лаэране контратаковали…

Населявшие единственную планетную систему, они были одними из первых нечеловеческих существ, встреченных Детьми Императора после их расставания с Лунными Волками и великого триумфа на Улланоре. Фанфары того торжественного дня всё ещё звучали у них в ушах, а яркие, прекрасные образы примархов, собравшихся там, навсегда врезались в память всем Десантникам.

Как сказал тогда Хорус Фулгриму, это был «конец всего и начало всего», ибо отныне величайший из Примархов стал наместником Императора, полководцем всех армий Империума. Всё боевые флоты, миллиарды солдат и мощь, способная сокрушать миры, отныне принадлежала ему.

Воитель…

Совершенно новый титул, изобретенный специально для Хоруса. Его обнародование, что ни говори, посеяло зерна смущения и недовольства в умах Примархов, впервые вынужденных подчиняться кому-то равному себе.

Дети Императора же всей душой приветствовали возвышение Воителя, ведь Лунные Волки были для них столь же близки, как собственные боевые братья. Чудовищная трагедия, случившаяся на заре существования Легиона, едва не положила конец его существованию, но Фулгрим и Дети Императора восстали из пепла подобно Фениксу, и ныне были сильнее прежнего. Именно поэтому Фулгрима и прозвали «Финикийцем», по имени народа Древней Терры, ведшего свою историю от этой мифической птицы.

Все те долгие годы, что Примарх потратил на восстановление Легиона, он и его немногочисленные Астартес сражались в рядах Лунных Волков. Забыть такое было просто немыслимо.

Нескончаемый поток рекрутов, набираемых с Терры и Хемоса, мира, ставшего родным для Фулгрима, наконец восполнил потери Легиона, а опыт, приобретенный в походах под эгидой Воителя, сделал его одной из самых смертоносных сил в Галактике. Сам Хорус однажды прилюдно назвал Детей Императора «Одними из лучших братьев по оружию».

Теперь наконец пришло время для Легиона Фулгрима вести Священный Поход своими силами, впервые за более чем сотню лет сражений. Астартес жаждали действия, и Примарх немедленно принялся наверстывать упущенное время, решив доказать храбрость и надежность своих воинов в настоящем деле. Этим «делом» должно было стать значительное расширение рубежей Империума, а не какие-то операции по подавлению бунтов на тыловых планетах.

Первый контакт с лаэранами произошел вполне стандартно: один из разведывательных кораблей 28-ой Экспедиции обнаружило признаки ксеноцивилизации в приграничной системе двойной звезды. Полученные данные позволили классифицировать её как «незначительно развитую технически».