Текст книги "Духи Великой Реки"

Автор книги: Грегори Киз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Я такого способа не знаю, дитя. Я надеялся, что уголек в тебе погаснет, когда рядом не будет Реки, чтобы раздувать его. Но он все тлеет, понимаешь? Даже без помощи бога он продолжает гореть в тебе, хотя и не так, как рассчитывал Изменчивый: он не заставит тебя измениться, как, по твоим словам, это случалось с твоими родичами. И все равно: если ты не научишься держать пламя в узде, управлять им, оно рано или поздно испепелит тебя.

Хизи подумала, что один путь избежать этого ей известен: достаточно броситься вниз с утеса, убить себя; тогда проклятие покинет тело, как и дух. Впрочем, даже тогда все могло обернуться иначе – что, если она превратится в ужасный призрак, вроде того, что напал на нее в Ноле? Менги тоже часто говорили о призраках. Как ни отличаются эти земли от тех, что лежат по берегам Реки, разница не настолько велика, чтобы сделать смерть надежным избавлением.

– Что теперь? – спросила Хизи. – Что я должна сделать?

Братец Конь протянул руку и погладил девочку по голове.

– Все может оказаться не так ужасно, как ты думаешь, хотя я и не стану обещать, что тебе будет легко.

– Похоже, для меня ничто не бывает легким, – уныло ответила Хизи.

– Ты можешь даже стать счастливее, – продолжал старик. – Я наблюдал за тобой все эти месяцы. Ты охотно учишься повседневной работе. Со временем, думаю, ты сможешь делать ее хорошо, но ведь полюбить ее ты не полюбишь, верно? Единственное, что ты любишь, как я заметил, это бумага и чернила и еще твоя книга – даже сама мысль о книгах.

– Какое это все имеет значение? – пробормотала Хизи.

– В ней есть тайна, – просто ответил Братец Конь. В этом коротком слове Хизи почудился проблеск чего-то. Надежды, открывающихся перспектив – чего-то, что заполнит все более сосущую пустоту в ее сердце.

– Тайна? – повторила девочка. Братец Конь кивнул:

– Разве не ее ты находишь в своих книгах? Вопросы, до которых ты сама не додумалась бы; видения, которые не явились бы тебе без посторонней помощи. Я предлагаю тебе именно это.

– Оно меня пугает, – призналась Хизи. – То, что живет во мне, меня пугает.

– И всегда будет пугать, пока ты не научишься им управлять. А может быть, даже и тогда, если в тебе есть здравый смысл – а он в тебе есть, мне кажется. Но разве книги приносили тебе только успокоение?

Хизи выдавила из себя улыбку.

– Нет, вовсе не успокоение.

– Ну так почему же ты колеблешься?

– Потому что я устала, – бросила Хизи. – Устала от всего нового, от постоянного чувства страха, от того, что чувствую себя больной, от потери вещей, которые мне знакомы. Устала от всего, что со мной случается…

Братец Конь ждал, пока она договорит, и наконец Хизи умолкла, закусив губу и тяжело дыша; страх сменился гневом.

– Что теперь? – спросила она снова, на этот раз резко и требовательно. – С чего начнем?

Старик заколебался, потом вытащил из кошеля на поясе маленький кинжал, острое лезвие которого серебристо блеснуло в тени нависшей скалы.

– Как всегда, – ответил старик, – с крови.

Хизи вертела в руках кинжал, словно ожидая, что это уменьшит ее страх, но вместо этого только еще больше нервничала, глядя, как Братец Конь разжигает огонь в каменном очаге.

Впрочем, сам процесс разжигания огня несколько отвлек девочку, поскольку старик пользовался не спичками – ничего другого, применяемого для этой цели, Хизи никогда не видела, – а каким-то странным, примитивным приспособлением. Он положил на камень очага плоскую деревяшку; в ней оказалось несколько почерневших углублений. В одно из них Братец Конь вставил палочку и начал быстро ее вращать между ладоней, начав сверху и постепенно опуская руки вниз; потом руки снова вернулись к верхнему концу и опустились, и так несколько раз. Через несколько мгновений оттуда, где деревяшки соприкасались, потянулся дымок. Он становился все гуще и гуще. Наконец Братец Конь отбросил палочку и подул в углубление. Хизи с изумлением увидела на дне маленький тлеющий уголек.

– Здравствуй, богиня огня, – сказал старик. – Добро пожаловать в мой очаг. Я буду хорошо с тобой обращаться. – Он вытряхнул уголек на пучок сухой травы, осторожно повернул его пальцами и подул. Через мгновение вспыхнуло пламя. Этим огненным цветком Братец Конь поджег охапку веток, сложенных как маленький шатер, а когда они разгорелись, добавил несколько поленьев побольше. Хин, дремавший, положив голову на лапы, пока старик возился с костром, приоткрыл один глаз, почувствовав запах дыма, потом снова закрыл, совершенно равнодушный к рождению богини.

– Можешь ты научить меня такому? – выдохнула Хизи.

– Будить богиню огня? Конечно. Это делается очень просто. Странно, что ты раньше такого не видела.

– Женщины никогда не подпускают меня к очагу, когда разбивают лагерь и разжигают очаг.

– У женщин странное табу насчет богини огня, – сообщил ей Братец Конь, – и насчет чужаков тоже.

– Это я знаю. – Огонь весело потрескивал, и Хизи склонила голову набок и даже улыбнулась, несмотря на угрожающий кинжал в руке и неприятное ощущение от страха в животе. – Я никогда раньше не думала об огне как о чуде, – прошептала девочка.

– Ты ее там видишь? – спросил Братец Конь. – Присмотрись как следует. – Он кивнул на пламя; узловатые коричневые пальцы старика подкармливали огонь можжевеловыми сучьями.

– Нет, – ответила Хизи, только теперь неожиданно поняв, чего Братец Конь от нее хочет. Она отвернулась от маленьких язычков пламени.

– Богиня огня не такая, – ласково ободрил ее Братец Конь. – Она давно уже живет с людьми – по крайней мере это ее воплощение. Смотри, дитя. Я тебе помогу.

Старик взял Хизи за руку; дрожа, она снова взглянула на огонь. Смолистый дым можжевельника окутал ее, когда ветер переменил направление, и ее глаза наполнились слезами. Братец Конь сильнее сжал ее руку, и в этот момент пламя, казалось, вспыхнуло ярче и распахнулось, как ставни на окне. И тоже как сквозь окно Хизи внезапно смогла заглянуть куда-то в другое место.

Снова, как раньше, чуждые мысли заполнили ее разум, и чешуйка на руке отчаянно запульсировала. Хизи ахнула и дернула руку, стараясь вырваться, но Братец Конь держал ее крепко, и даже когда девочка отвернулась от огня, это не помогло: богиня не исчезла.

Однако после первого момента паники сердце Хизи стало биться ровнее. Видение бога у каменной пирамиды было ужасным; тогда Хизи словно сунула руки в гущу больно кусающихся червей и испытала шок, предшествующий боли. Ничего подобного не было сейчас – лишь обещание преклонения и силы.

Богиня огня действительно была не такая. Хизи ощутила теплоту и ободрение, предложение помощи, а не власти, принятие ее сущности и воли. Бог пирамиды грозил поглотить ее, как и Река. Богиня огня наполнила ее душу светом и надеждой. Хизи все еще чувствовала смятение, но теперь оно было совсем не так ужасно и невыносимо.

– Ох… – прошептала Хизи, когда начала понимать случившееся. Она взглянула на Братца Коня, чтобы показать свое новое понимание, и у нее отвисла челюсть.

Старик все еще сидел, глядя на Хизи, но его тело стало серым, как дым, нематериальным, и внутри скользили какие-то темные тени. Перед Хизи промелькнуло видение клыков, мигающих желтых глаз, осталось впечатление голода. И еще что-то напомнило ей о сырой рыбе на кухне, после того как Квэй выпотрошит ее перед готовкой.

– Что?.. – ахнула Хизи и резко вырвала руку. Девочка, шатаясь, вскочила на ноги и, хотя Братец Конь звал ее обратно, выбралась как могла скорее из пещеры под огромный сияющий глаз неба. Хизи бежала не останавливаясь, пока голос Братца Коня не стих вдали.

V
ЧЕРНОБОГ

Перкар смотрел на двинувшегося в их сторону незнакомца, все еще стискивая рукоять меча, хоть Харка и заверил его, что приближающийся бог – или кто бы он ни был – не представляет непосредственной опасности. По крайней мере это существо не торопилось на них напасть; оно медленно преодолевало разделяющую их сотню шагов, иногда останавливаясь, чтобы бросить взгляд на небо.

Краем глаза Перкар заметил какое-то движение. Неохотно отведя взгляд от высокой фигуры, юноша увидел, как менгский воин, которому он нанес рану в бедро, ползет по снегу с яростной решимостью на искаженном болью лице. Перкар вздрогнул от неожиданности: ведь Харка не предупредил его об опасности. Он поспешно отступил на шаг, чтобы одновременно видеть и приближающееся существо, и раненого менга, и только теперь понял безразличие Харки. Воин полз не к нему и даже не к Нгангате. По скованной морозом земле он с мучительными усилиями подбирался к поверженному коню своего товарища, который, несмотря на перерубленные в коленях передние ноги, все еще шумно дышал. На глазах у Перкара воин потерял сознание; его отмеренный красным по снегу мучительный путь оборвался на расстоянии вытянутой руки от издыхающего жеребца.

– Да проклянут тебя боги, Перкар, – прошипел Нгангата. – Как ты мог… Убей его! Немедленно!

Какое-то мгновение прежний Перкар и прежний Нгангата в упор смотрели друг на друга. Что там бормочет этот полукровка? Зачем убивать раненого? И кто такой Нгангата, чтобы проклинать его?

– Конь! Убей его, есть же в тебе жалость! – Нгангата все еще держал на прицеле приближающегося незнакомца; Перкар был ближе, чем он, к умирающему животному.

Конечно. Менг пытался добраться до коня и положить конец его мучениям.

– Ладно. Ты следи за ним. – Перкар махнул рукой в сторону высокой фигуры и повернулся к коню.

Жеребец пристально смотрел на него; бока коня вздымались, в широко раскрытых глазах застыло недоумение.

– Ох, нет… – прошептал Перкар. – Харка, что я наделал!

«Победил в бою двоих всадников, сказал бы я», – ответил меч.

Перкар молча изо всех сил взмахнул клинком и обрушил его на гордую шею. Хлынула кровь, дымясь на снегу, тело коня дернулось и наконец осталось неподвижным.

Едва преодолевая дурноту, Перкар постарался сосредоточить внимание на незнакомце, которого теперь отделял от них всего десяток шагов.

С виду он напоминал менга, хотя был выше и стройнее воинов-кочевников; черты его лица были правильны и красивы. Роскошная одежда приковывала взгляд: длинная распахнутая шуба из отливающих голубизной черных соболей, отороченные горностаем сапоги, рубаха из тончайшей замши, расшитая серебряными монетами. Густые черные волосы падали из-под круглой войлочной шапки, также украшенной монетами, серебряными и золотыми.

– Хуузо, – звучным голосом произнес странник обычное менгское приветствие.

– Назови свое имя, – прорычал Перкар, все еще борясь с тошнотой. – Назови свое имя или не подходи ближе. Мне случалось убивать богов, и я с радостью займусь этим снова.

– Вот как? – откликнулся незнакомец, отвешивая юноше вежливый поклон. – Как интересно! В таком случае – поскольку я не имею желания умирать – я зовусь Йяжбиин, позволь мне почтительно тебе сообщить.

– Йяжбиин? – Перкар озадаченно взглянул на Нгангату, который лучше него владел менгским языком. «Йя», вспомнил он, означает «бог неба».

– Чернобог, – перевел Нгангата странным тоном.

– К вашим услугам, – ответил человек. – Так приятно снова увидеться с вами обоими.

– Снова? – переспросил Перкар, хотя его удивление быстро уступало место беспокойству.

– Чернобог, – сказал Нгангата, не сводя глаз со странного собеседника, – одно из имен, которыми менги называют Карака, Ворона.

Перкар взмахнул Харкой; с лезвия разлетелись густые капли конской крови. Одна капля попала на щеку богу-Ворону, но он даже не моргнул, продолжая снисходительно смотреть на юношу.

– Карак, – сквозь зубы сказал Перкар, – если у тебя есть оружие, приготовь его.

«Перкар, это бесполезно», – сказал ему в ухо голос Харки. Карак с мягким изумлением поднял брови.

– Мне непонятно твое настроение. – Голос его оставался ровным и уверенным. – И позволь напомнить тебе, что я назвался Чернобогом. Это ты спросил, как меня зовут, и именно такое имя я тебе сообщил. Пожалуйста, так меня и называй.

– Я буду звать тебя, как захочу, – рявкнул Перкар. – Найди себе оружие.

Чернобог двинулся вперед и остановился, лишь когда Харка почти уперся ему в грудь. Желтые глаза спокойно смотрели на юношу.

– Разве мы с тобой в ссоре, Перкар? – мягко поинтересовался он.

– Разве мне нужно перечислять все твои преступления? Ты обманул моих друзей и меня, заставил убить невинную женщину. Ты сразил Апада. Этого достаточно, мне кажется.

– Понятно, – ответил Чернобог. Перкар чувствовал, как напряжен Нгангата; полукровка молчал, хотя ему явно было что сказать. Углом глаза Перкар видел: лук он все еще держит на изготовку.

– Нгангата, – обратился к нему Перкар, – пожалуйста, оставь нас.

– Перкар…

– Прошу тебя. Если ты хоть немного ко мне привязан, если ты и вправду меня простил, уезжай отсюда. Я не вынесу, если ты погибнешь.

– Все это очень мило, но только никому не нужно умирать, – рассудительно сказал Карак.

– Я думаю иначе.

– Тогда позволь мне ответить на твои обвинения, – сказал бог, и в его голосе наконец зазвучал гнев. – Хоть я и покровительствую птицам, пожирающим падаль, я хотел бы, чтобы вы еще некоторое время оставались в живых. Так вот, во-первых, женщина. Кто позвал меня, чтобы помочь войти в пещеру и найти мечи, которые она сторожила?

– Мы звали вовсе не тебя.

– Какое имеет значение, к кому вы обращались? Вам был нужен проводник, чтобы попасть именно туда, куда я вас и отвел, разве не так?

– Нечего играть со мной в эти игры.

Карак наклонился вперед так, что Харка рассек его кожу; показалась кровь. Она была золотого цвета, и это рассеяло последние сомнения Перкара насчет того, кто стоит перед ним.

– Разве не так? – повторил Карак.

– Так, – ответил Перкар сквозь зубы.

– Вы хотели раздобыть оружие. Мечи были привязаны к ее крови, а она сама – к пещере. Единственный путь завладеть мечами был убить ее.

– Я предпочел бы не делать этого.

– Ты, может быть, и предпочел бы. А вот твой друг Апад думал иначе. Ведь ты был предводителем, он чувствовал себя трусом и хотел доказать тебе, что это не так. Апад дал тебе то, чего ты хотел, мальчик.

– И ты убил его.

– Это была война. Я повиновался моему повелителю, Владыке Леса. Я мог бы тебе напомнить, кстати, что именно неповиновение своему предводителю и привело ко всем твоим бедам. Апад напал на меня и умер как воин, а не как трус и убийца. И он нанес заметный урон свите Охотницы, прежде чем испустил дух. Разве искатель Пираку может желать лучшей смерти? Разве мог он отличиться больше?

Перкар искал ответ, но язык его казался неуклюжим и неспособным отразить словесное нападение Ворона.

– Ты все переиначиваешь… – начал он, но Чернобог покачал головой.

– Погоди, – продолжал он, – есть ведь еще преступления, которых ты не назвал. Позволь мне сделать это за тебя. Я дал тебе возможность выжить после того, как с тобой расправилась Охотница. Я оставил тебя среди павших, чтобы Харка излечил твои раны. Я дал тебе лодку, чтобы ты мог отправиться по водам Изменчивого, хотя рисковал при этом благосклонностью и бога-Реки, и собственного господина, да и жизнью тоже. Я уговорил и подкупил Братца Коня, чтобы он помог Нгангате найти тебя, и сообщил ему, где и когда тебя искать. Да и вот только что я прикончил лучника, который мог застрелить твоего друга. Убьешь ли ты меня и за эти преступления тоже, или сначала убьешь, а потом поблагодаришь – если рассматривать мои деяния в том порядке, как я их перечислил?

Карак полуприкрыл глаза, и в этот момент, хоть и сохранял человеческий облик, стал очень похож на птицу.

– И если уж ты не собираешься поблагодарить меня, – бросил он, – неужели тебе совсем не интересно узнать, почему мне вздумалось следовать за каким-то глупым человечишкой через полмира, чтобы помочь ему? Неужели даже это не удивляет тебя, Перкар? Если так, ты просто болван. Давай, нанеси мне удар своим мечом, и мы посмотрим, кто сильнее, Харка или я.

«Ответ на этот вопрос мне и так известен, – сказал Харка. – Убери меня в ножны, идиот».

Перкар не обратил внимания на слова меча.

– Ну так скажи мне. Объясни, почему ты все это делал.

– Может быть, и расскажу, – голос бога-Ворона снова стал мягким, – когда ты уберешь оружие, Перкар. Может быть, я даже научу тебя, как все исправить. Все, все исправить.

– Ты имеешь в виду войну с менгами? И мой народ?

– И это тоже. Все.

Стиснув зубы, Перкар медленно и неохотно убрал Харку в ножны. Лук Нгангаты скрипнул, когда тот ослабил тетиву.

– Разбивайте лагерь, – распорядился Карак. – Я схожу за своим конем.

– В опасные игры ты играешь, – сказал Нгангата, когда Чернобог двинулся туда, откуда пришел.

– Это не игра, Нгангата. Ты же знаешь.

– Знаю.

– И не забывай свой собственный совет, друг мой, – сказал Перкар.

– Какой совет?

– Насчет героев. Мои сражения – не твои сражения. Когда я испытываю судьбу, тебе следует уйти.

– Верно, – согласился Нгангата. – Следует. Но пока тебе не вздумалось испытывать судьбу снова, не соберешь ли ты дров для костра? Я тем временем выясню, жив ли еще наш друг. – Он показал на скорчившегося воина-менга.

– Что нам с ним делать? – пробормотал Перкар.

– Это зависит от многого. Но сначала нужно узнать, почему они на нас напали.

– Может быть, им известно, что мой и их народы воюют. Может быть, они просто хотели украсить нашими скальпами свои екты.

– Может быть, – согласился Нгангата. – Но разве ты не слышал, что они вопили, нападая на нас?

– Я вообще не помню никаких воплей.

– Они называли нас «шез». Шез – демоны, приносящие болезнь. Это не просто обычное оскорбление.

– Ох… – Перкар смотрел, как Нгангата опустился на колени рядом с раненым. Воин был жив, хотя дыхание его стало еле заметным. Перкар вернулся на берег речки в поисках сушняка, стараясь не дать чувствам заглушить голос рассудка. Что может Карак – или Чернобог, каково бы ни было его истинное имя, – предложить, чтобы все поправить? Ворон был красноречив и умен, способен даже абсурдные вещи заставить казаться реальными. Но было в его словах что-то, что прозвучало неоспоримой правдой. С чего бы Караку заботиться о нем, Перкаре? Ворон изменил его судьбу – по крайней мере дал ему средства для того, чтобы самому изменить ее и следовать по определенному пути. Почему бог питает к нему такой интерес?

Перкар оглянулся и увидел, что Ворон ведет коня туда, где Нгангата все еще осматривал раненого. Перкар двинулся дальше в чащу деревьев, стараясь припомнить, пока собирал дрова, все, что знает о Караке.

Нгангата указал ему на то, что Карак – одно из воплощений Владыки Леса. Владыка Леса представал и в других воплощениях – Охотницы, например, или того огромного одноглазого существа, которое вело переговоры с Капакой, – но Карак казался наиболее странной, наиболее своевольной из этих аватар. И о самом Караке говорили как о двойственном божестве – Во роне и Воро не. Ворона была алчной, злопамятной обманщицей, наслаждающейся причиненными страданиями. Ворон же… В песнях Ворон представал великим богом, который в изначальные времена придал миру его теперешний вид. Некоторые говорили, что это он добыл грязь из-под вод – ту грязь, из которой и был создан мир. Другие утверждали, что Ворон похитил солнце у могущественного демона и отправил его сиять в небесах. Перкар не особенно прислушивался ко всем этим сказаниям; деяния бога-Ворона, столь далекие и во времени, и в пространстве, никогда не казались его соплеменникам такими же важными, как отношения с богами, которых они знали, – теми, что жили на пастбищах, в полях, в лесу, и уж конечно, в речке.

И вот теперь он будет сидеть у костра с богом, который, возможно, создал мир, а вспомнить, какие истории о нем правдивы, а какие только и рассказывают, чтобы развлечь детишек долгими зимними вечерами, никак не удается.

– Расскажи мне про Карака, Харка, – попросил Перкар. «Про Карака или про Чернобога?»

– Разве это не одно и то же?

«По большей части. Но разные имена всегда связаны с различиями».

– Он в самом деле создал мир?

«Я при этом не присутствовал».

– Не уклоняйся от ответа.

«Мир никто не создал. Но я думаю, что Ворон и в самом деле создал сушу».

– Не могу в такое поверить.

«Почему это так важно? Какое отношение это имеет к настоящему?»

Перкар вздохнул:

– Не знаю. Просто мне… Что ему от меня нужно?

«Думаю, он сам скоро тебе расскажет, – ответил Харка. – Только будь внимателен. Запоминай все, что он будет говорить, чтобы потом обдумать. Благодаря Ворону случаются разные события. Он – хитрость Владыки Леса, его разум, его рука. Он творит и разрушает. Ворона всегда норовит исказить приказы Владыки Леса, превратить их во что-то другое, и даже когда Ворона и Ворон согласны друг с другом, Ворона действует предательством, обманом, крючкотворством. Однако, как говорят, если ты слушаешь внимательно – очень внимательно, – то можешь услышать подсказку Ворона, как провести Ворону».

– В этом же нет смысла!

«Очень даже есть. Тебе самому случалось так поступать – придумывать оправдания действиям, которые, как тебе было известно, совершать не следовало. Вот, например, когда ты должен был пересчитать коров – отец велел тебе это сделать, – ты находил себе всякие дела, так что на коров времени уже не оставалось».

– Это же совсем разные вещи, – пробормотал Перкар с сомнением. – Но я обдумаю твои слова.

К этому времени он уже набрал охапку хвороста и, хоть опасения и не оставили его, повернул туда, где ждали Нгангата и Карак.

Перкар молча разжег костер; Нгангата тем временем занялся шатром. Менгский воин пришел в себя и теперь смотрел на них со смесью обреченности и вялой враждебности, Карак просто сидел рядом, наблюдая за людьми. Перкар решил, что если бог и заговорит, то сам выберет момент для разговора; уж он, во всяком случае, просить об этом не станет.

– Как тебя зовут? – поинтересовался юноша, обращаясь к воину.

Менг прищурился:

– Ты мне не друг и не родич.

– Так я и не спрашиваю твое имя, – настаивал Перкар. – Нужно же как-то к тебе обращаться.

Человек мрачно смотрел на него еще секунду.

– Дай мне напиться, и я скажу тебе, как меня называть.

Перкар молча протянул ему мех с водой. Воин жадно напился.

– Нога болит? – спросил Перкар.

– Болит. – Воин сделал еще глоток, потом кинул мех Перкару; тот ловко его поймал.

– Можешь звать меня Удачливый Вор.

– Удачливый Вор, – повторил Перкар. – Прекрасно. Удачливый Вор, почему вы на нас напали?

– Чтобы убить, – презрительно усмехнулся менг. Сидевший у костра Чернобог хмыкнул.

– Ну так это вам не удалось, – поддразнил его Перкар.

– Да. Потому что мы не верили, – с горечью ответил воин. – Мы думали, гаан преувеличивает.

– Шаман?

– Он увидел вас в видении и сказал, что вы болезнь нашей земли. Сказал, что из-за вас мы воюем со скотоводами.

– Что? – вздрогнул Перкар.

– Да, и еще он сказал, что вы – демоны; только пением и барабанным боем можно вас убить, только если сражаться с вами вместе с богами. – Воин посмотрел на тело своего товарища и на останки коня. – Нам следовало послушать его, но мы хотели добыть ваши скальпы. Мы были глупцами.

– Вы охотились на нас, именно на нас? – продолжал расспросы Перкар, хмурясь и тыча палкой в костер, чтобы не встречаться с обвиняющим взглядом воина.

– Лесовик и скотовод, вместе едущие к потоку. Так увидел вас гаан в своем видении.

– Увидел нас в видении, – мрачно повторил Перкар. Чернобог пошевелился и придвинулся ближе к огню.

Нгангата, закончив устанавливать шатер, тоже присоединился к ним.

– Вот видишь, – сказал Чернобог, – у тебя много врагов, Перкар. Врагов, о которых ты даже не знаешь. Тебе нужен мой совет.

– А что знаешь обо всем этом ты? – бросил юноша.

– У племени менгов, живущих на западе, есть шаман. Ему было послано видение, и теперь он жаждет твоей смерти.

– Кем послано? Каким богом? Тобой? – рявкнул Перкар.

– О нет, – ответил Ворон. – Видение наслал другой твой дружок – Изменчивый.

– Изменчивый, – мягко вмешался Нгангата, – не настолько хитер.

– Ну конечно, ты знаешь о богах больше моего. И уж Изменчивого знаешь лучше, чем я, его брат, – ехидно усмехнулся Ворон. – Послушай-ка меня. Все, что было известно вам, изменилось, – годы-то идут. Когда-то Изменчивый был самым умным из нас; когда-то он был глупее любого животного. Теперь же он пробудился достаточно для того, чтобы посылать сны шаману. И делать другие дела тоже.

– Почему? И почему он заставляет их убить Нгангату и меня?

– Ну, это-то просто, – ответил Чернобог злорадно. – Он знает, что у тебя есть средство уничтожить его.