Текст книги "Теранезия (ЛП)"

Автор книги: Грег Иган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Прабир пролистал текст и посмотрел на ту часть, о которой говорила Грант – большая часть уравнений были за пределами его понимания, но были и доступные пассажи.

«Хотя Гильбертово пространство чистых состояний не может быть достоверно реконструировано, для более простых систем было теоретически показано [Дойч 2012, Беннетт 2014], что полный поиск глобального минимума по всем неизвестным степеням свободы может определить вероятных кандидатов за полиномиальное время при использовании квантового параллелизма».

Может ли очень плохой квантовый суперкомпьютер найти ген для чуть лучшего? И так далее? Фуртадо утверждал именно это; правда в заключительной части статьи он признал, что проверить его утверждение напрямую не представляется возможным: о моделировании белка Сан-Паулу с необходимой точностью даже речи не могло идти. Он, однако, планировал эксперимент, который мог фальсифицировать его гипотезу: он синтезирует копию одной из хромосом фруктового голубя, вплоть до паттерна метилирования. У такой молекулы и чистая последовательность оснований и прочие «эпигенетические» детали была бы идентичны биологической хромосоме, но квантовое состояние не соответствовало бы квантовому состоянию ни у одной из живущих птиц, реальной или виртуальной. Если бы белок скопировал такую молекулу с той же частотой ошибок, что и природную версию, то вызывающую теорию Фуртадо можно было бы смело отправлять на свалку.

– Если он прав, – размышлял Прабир вслух, – то это многое объяснило бы. Вы же сами признались, что Теранезии, похоже, виды, близкородственные местным, были будто отделены и развивались где-то обособленно, а потом внедрены обратно. Если Фуртадо прав, то именно это и произошло. Только они были отделены, когда мутации поместили их в различные квантовые исторические линии, а затем они были «внедрены» с помощью гена, который пошел окольным путем и украл идеи у самых удачных вариантов.

Грант снисходительно улыбнулась.

– Объясни тогда плодоядных голубей. А еще кусты в виде колючей проволоки. А что насчет камуфляжа и колючек?

Прабир на некоторое время задумался.

– Это виртуальная защита. При наличии гена Сан-Паулу, можно блокировать хищников, которые никогда даже не пытались охотиться на вас, на собственной исторической линии. И пока такая защита действует, они даже пытаться не будут развиваться в этом направлении, поскольку смогут увидеть полную бессмысленность своих попыток. Это как простая шахматная программа: никаких сложных стратегий, скопированных у гроссмейстеров, а всего лишь возможность видеть на несколько ходов вперед и учитывать последствия. Если прямое вычисление подсказывает стратегию – например, рокировку – которая в среднесрочной перспективе дает преимущество над любыми возможными ходами оппонентов, то программа ее использует. И никогда от нее не откажется, даже в отсутствии непосредственной угрозы, поскольку просчитывая все достаточно далеко вперед, понимает, что любые дерганья туда-сюда немедленно будут использованы против нее.

Грант явно начала испытывать дискомфорт.

– Ты же не считаешь всерьез, что именно так все и обстоит?

– Ни в малейшей степени. Фуртадо проведет свой эксперимент с синтетической хромосомой и убедится, что ошибался.

У Грант вырвался сдержанный возглас согласия, будто она опасалась, что высказывая чрезмерную уверенность, будет испытывать судьбу.

– Я хотел спросить, – сказал Прабир, – вы уже получили результаты анализа РНК спящих взрослых?

Последний раз он слышал, что они будут продолжаться всю ночь.

– Ага. Обнаружилось, что у них вырабатывается пептид, практически идентичный хорошо известному гормону, который погружает взрослых особей бабочек определенного вида, живущих в умеренном климате, в диапаузу, когда они впадают в зимнюю спячку. А изменения в рисунке и окраске крыльев произошли, похоже, из-за серии генных воздействий очень схожих с теми, которые происходят при обычном метаморфозе. Я примерно этого и ожидала: новое использование старых трюков.

– Хорошо. Но зачем их так использовать? Я знаю, сейчас об этом говорить бессмысленно, ведь взрослые особи уже откладывали яйца во внешней среде, но не может это быть возвратом к видам, использовавшим для размножения паразитическую стадию?

Может идею возрождения генов в итоге все еще можно спасти.

– Нет, – покачала головой Грант. – Кроме того, все еще более искажено, чем ты сказал. Все мужские особи тоже откладывают яйца.

Прабир взялся за поручни ограждения и стал толкать их, разминая плечи.

– Если этот ген изначально не должен был присутствовать у каждого вида для исправления мутаций, то нам еще предстоит объяснить, как он распространился от бабочек на все остальное.

Он повернулся к Грант, обезоруживающе улыбаясь и надеясь, что ей не станет дурно от дальнейших легкомысленных рассуждений.

– Просто спора ради: если Фуртадо прав, то может гены Сан-Паулу решили, что это самый простой путь скопировать себя в плодоядных голубей.

Она ответила не сразу, и Прабир подумал, что она готовит уничижающий его ответ.

– Я еще кое-что обнаружила в анализе РНК, – сказала она.

– И, что?

– Большое количество эндонуклеазы – фермента для резки и склейки ДНК – вырабатывалось во всем теле спящих взрослых. Я это пока еще подробно не изучала… – Грант замолчала.

– Но если это нужный вид эндонуклеазы, – сказал Прабир, – то он может идеально подходить для сплайсинга гена Сан-Паулу в геном плодоядных голубей?

Грант кивнула и неохотно продолжила:

– Часть ДНК и эндонуклеазы, которая неповрежденной проходит пищеварительный тракт и попадает в кровь, всегда являлась крайне незначительной, хотя, я полагаю, они могут быть упакованы во что-то, например в липосомы – это их защитит и поможет абсорбироваться стенками желудка. Возможно, это и есть способ передачи, но в целом картина совершенно не ясна.

Прабир оглянулся назад: вдалеке над водой все еще виднелся вулканический конус Теранезии.

– Все остальное тоже может быть возвратом назад, правда? Если мимикрия когда-то использовалась, чтобы внедрить личинок-паразитов в плодоядных голубей, а сейчас ее гены возобновили активность, бессмысленную у яйцекладущих женских особей, они также могли вновь активироваться у мужских особей – просто из-за неправильной работы переключателя.

– Полагаю, это возможно.

– Есть же и другие применения для эндонуклеазы, не так ли? Может ли быть совпадением, что ген эндонуклеазы включился в то же время, что и остальные?

– Может быть.

– Послушайте, – рассмеялся Прабир. – Мы были на Теранезии, мы были у источника и я надеюсь, что все прояснится со дня на день. Я прожил без ответа двадцать один год. Я смогу подождать еще немного.

Он взглянул на движущееся изображение белка из статьи Фуртадо, где тот последовательно трансформировался в каждую из шестнадцати возможных конформаций, связываясь с каждым из четырех оснований старой нити и добавляя каждую из них к новой. Между ними эти шестнадцать простых трансформаций могли генерировать любые мыслимые изменения: когда старая нить разделяется на части, а новая собирается, для организма появляется возможность превратиться вообще во что угодно.

И какие же удивительные изобретения извлек белок Сан-Паулу из этого безграничного моря возможностей?

Те, которые скопировали ген Сан-Паулу столько раз, сколько возможно.

* * *

Они прибыли на остров мангровых зарослей и прошли через риф по старому маршруту, а затем отправились дальше вдоль берега. Когда они подошли ближе к месту, где находился лагерь экспедиции, то увидели, что рыбацкого судна уже нет, но рядом с кораблем экспедиции расположился другой корабль.

Бросив якорь, они выбрались на берег. На полпути к лагерю метрах в пятнадцати перед ними появился молодой мужчина, одетый в камуфляжные брюки, солдатские ботинки и футболку с эмблемой Чикаго Буллз. Он поднял ружье, направив его на Прабира с Грант, и выкрикнул несколько команд на английском.

– Остановиться! Положите ваши руки на ваши головы! Присядьте!

Они подчинились. Мужчина подошел к Прабиру и приставил ружье к его виску.

– Что вы здесь делаете? Откуда вы прибыли?

Прабир слишком нервничал, чтобы ответить сразу, но пока он пытался расслабить гортань настолько, чтобы заговорить, его несколько утешило то, что мужчина, вероятно, не пират. Только солдат будет в первую очередь интересоваться их передвижениями, и, каким бы недоразумением ни была вызвана его враждебность, его, несомненно, легко будет разрешить.

– Я биолог, а это мой помощник, – спокойно объяснила Грант. – У нас есть разрешение от властей в Амбоне.

Реакция солдата на эти слова не успокаивала.

– Поганые экуменические еретики!

У Прабира упало сердце. Мужчина не был молукканским солдатом – он был из Армии Господа, возрожденной христианской милиции Западного Папуа. Официально она не принадлежала к силовым структурам этой страны, но мнение о том, что у нее есть серьезная негласная поддержка со стороны правительства, было широко распространено. Годами они устраивали беспорядки на островах Ару. Но Ару находилась тремястами километрами восточнее.

– Где вы были? – требовательно спросил человек.

– На другой стороне острова, – сказал Прабир. Если дурная слава Теранезии распространилась по всему региону, то было бы глупо признавать, что они побывали там.

– Вы лжете. Вчера не было никаких признаков вашего корабля.

– Вы, должно быть, не заметили нас. Мы были на полпути к мангровым зарослям.

Мужчина фыркнул насмешливо.

– Вы лжете. Вы приходите и видите полковника Аслана.

* * *

Пока они шли через лагерь, Прабир увидел еще трех вооруженных людей, развалившихся со скучающим видом и нескольких участников экспедиции, которые явно нервничая, стояли у уходов в свои палатки. И хотя биологов явно не сторожили, как заложников, не было похоже, что они рады гостям. Прабир не увидел никаких признаков Мадхузре. Он твердил себе, что у солдат не было никаких причин навредить кому-либо, но видимых причин находиться здесь у них тоже не было. Возможно, это было связано с тем, что Ару должна была присоединиться к независимости Западного Папуа – пусть даже эта перспектива выглядела настолько же привлекательной, как объявление Западного Бенгали частью Пакистана – трудно было представить, какую выгоду Армия Господа собиралась получить, запугивая иностранцев глубоко на территории Республики Малукку.

Полковник занял под свой офис одну из складских палаток; Прабиру с Грант пришлось ждать снаружи под полуденным солнцем. Минут через двадцать их охранник что-то раздраженно пробормотал на своем языке и уселся в тени дерева, оперев оружие на колено, так, чтобы оно было направлено примерно в сторону пленников.

– Вы знаете, с кем мы имеем дело? – прошептал Прабир.

– Да, да. Я буду вести себя как примерная ученица воскресной школы.

Грант казалась скорее усталой, чем испуганной, будто перед ней оказалось все лишь еще одно утомительное препятствие, вроде похода в мангровые заросли. Но она много путешествовала и привыкла к тому, что ее задерживают из-за случайности или чьего-то каприза.

– «Полковник Аслан». Вы думаете, он иностранный наемник? Имя больше подходит для выходца из Центральной Азии, чем из этих мест.

Грант слегка высокомерно улыбнулась.

– Я думаю, сейчас, при обращении в христианство, это обычное дело, где бы на планете оно ни происходило, по крайней мере, если евангелисты успели вовремя забросить свои крючки. Только не признавайся в любви к рахат-лукуму, и, скорей всего, будешь в порядке.

– Рахат-лукуму?

– Не волнуйся. Слишком долго объяснять.

Из палатки вышел другой молодой солдат и бросил предупреждающий взгляд на их охранника, который тут же вскочил на ноги. Они вдвоем провели Прабира и Грант в палатку, мимо бочек с мукой и упаковок туалетной бумаги.

Полковник оказался мускулистым папуанцем лет тридцати и, похоже, фаном Даллас Коубойз. Он сидел за симпровизированным из ящиков столом. Когда Грант показала свои разрешения, полковник приветливо улыбнулся.

– Так вы знаменитая Марта Грант! Я слежу за вашей работой по сети. Вы побывали в самом центре заражения и вернулись, чтобы рассказать об этом.

– Нет никаких свидетельств того, что мутации являются заразными, – осторожно сказала Грант.

– Но эти существа оказались в сотнях километров оттуда. Как вы это объясните?

– Пока никак. Нужно время, чтобы объяснить.

Аслан понимающе кивнул.

– Тем временем эта мерзость угрожает моей стране и моему народу. Что мне предпринять?

Грант заколебалась.

– Влияние на сельское хозяйство и здоровье флоры и фауны, перемещенной через государственные границы в результате непреднамеренных действий или естественных причин, является предметом целого ряда договоров. Существуют международные организации, где можно обсудить эти вопросы и выработать соответствующие меры.

– Это очень дипломатичный ответ, но пока мы разговариваем, по морю Банда курсируют суда, не считаясь с тем, что, может быть, заявит какой-нибудь подкомитет Всемирной организации здравоохранения лет через пять.

– Я не могу проконсультировать вас по этому вопросу, – сказала Грант нейтрально. – Это вне моей компетенции.

– Я понимаю. – Аслан кивнул солдату, который задержал их, и тот вывел Грант из палатки.

Затем он повернулся к Прабиру.

– Вы сопровождали ее в этой поездке?

– Да.

– Вы с ней прелюбодействовали на корабле?

Прабир на мгновение подумал, что ему послышалось.

– Я не знаком с этим диалектом английского, – сказал он ледяным тоном.

Аслан был снисходителен.

– У вас с ней был половой акт?

– Это не ваше дело.

Оставшийся солдат шагнул к Прабиру, перехватив свою винтовку как биту.

Прабир смотрел в усыпанный грязными листьями пол палатки. Что творится в головах у этих людей? Или они ищут повод заклеймить Грант, как шлюху и изнасиловать, не терзаясь угрызениями совести?

– Нет, у нас не было секса.

Последовало долгое молчание. Затем Аслан сказал спокойно:

– Посмотри на меня. Ты мусульманин?

– Нет.

Аслам казался разочарованным; возможно он хотел продемонстрировать свое совершенство в присутствии недруга.

– Значит, я не могу попросить тебя поклясться именем Пророка. Но ты здоровый молодой мужчина, а она очень обаятельная женщина.

– Она добродетельная замужняя женщина.

– Но ты ею попользовался? Взял ее силой?

Прабир хотел возмущенно возразить, но сообразил, что этому не будет конца, пока Аслан не получит объяснения, почему он так неуютно чувствовал себя от этих вопросов. Прабир посмотрел ему в глаза.

– С чего бы мне делать это? Я гомосексуалист.

Аслан смущенно моргнул, и Прабир вдруг подумал, а знает ли тот что-то кроме уничижительных слов и библейского сленга[28]28
  В оригинальном тексте использовано слово Biblese.


[Закрыть]. Затем полковник развел руки и радостно объявил:

– Аллилуйя! Это можно вылечить!

– И в половину, не так легко, как христианство, – пробормотал Прабир.

Солдат, стоящий рядом, ударил его в висок прикладом ружья. Он пошатнулся, стараясь сохранить равновесие. Благо удар был несильным, у него даже кровь не пошла.

– Вы можете отрезать человеку член, – торжественно объявил Аслан. – Но вы не можете вырезать ему душу.

Прабир испытывал сильное искушение придумать максимально обидный ответ, в котором фигурировали бы куру и гостия, но решил не рисковать, чтобы внезапно не выяснилось, что проповедь была, на самом деле, рецептом для хирургического вмешательства.

– Уберите его отсюда, – мягко сказал Аслан.

* * *

Прабира отвели в другую палатку, где участница экспедиции, которая осматривала его после нападения питона – кажется, Ояни звала ее Лизой – взяла у него образец крови. Девушка явно делала это по принуждению, так же, как и он, но Прабир решил, что пусть лучше она воткнет ему шприц под кожу на руке, чем это сделает кто-нибудь из Армии Господа. Другой солдат, примерно возраста Аслана, взял у нее пробирку и воткнул ее приемную секцию надежного на вид аппарата, который внешне больше всего напоминал полевое радио из фильма про Вторую мировую. Правда, не совсем: в крышке аппарата обнаружился ЖК-экран, как у старых лэптопов. Солдат нажал какие-то кнопки и машина зажужжала. Прабир взглянул на корпус и увидел две маркировки: НАТО и ПЦР. НАТО являлись имперскими силами США в Европе, а ПЦР означала полимеразную цепную реакцию. Устройство оказалось старым армейским генетическим анализатором, предназначенным, по-видимому, для обнаружения следов ДНК биологического оружия. Но нынешние владельцы легко могли переписать его программу и аппарат радостно урча выплевывал бы любые необходимые праймеры и образцы.

Его кровь проверяли на наличие гена Сан-Паулу.

Прабир испытал приступ паники – что они знали такого, чего не знал он? – но быстро успокоился. Врач Армии Господа, как и кто угодно, мог скачать последовательность кодонов из сети; это не означало, что они нашли доказательства воздействия на человека. Это всего лишь параноидальный страх перед неизвестной инфекцией. И, если отрицательный результат этого теста, этой охоты на ведьм, будет означать, что они потеряют к Прабиру всякий интерес, то так тому и быть. Грант пройдет этот тест и он тоже. Все остальные в экспедиции, наверняка, уже прошли его.

Прабиру позволили присоединиться к Грант и еще десятку участников экспедиции, которые обедали под навесом. Коул и Карпентер были здесь, а дельцы, похоже, уплыли на рыболовном судне. Сидящий на бочке с топливом солдат вяло поглядывал в их сторону; нынешние его обязанности были скучной заменой изгнанию мусульман из их горящих домов в Ару.

Прабир подошел к Сели Ояни, которая стола посреди небольшой группы людей, рядом с ящиком, уставленным тарелками с бутербродами. Он поймал ее взгляд и прошептал:

– Ты знаешь, где моя сестра?

Ояни приложила палец к губам, тут же сделав вид, что вытирает рот от крошек. До Прабира не сразу дошло, что некоторая часть участников экспедиции могли находиться в поле, когда появилась Армия Господа и, возможно, некоторые из них, заметив, что происходит, решили держаться подальше. Эти мысли не успокоили Прабира; Мадхузре была бы в большей безопасности в лагере, чем в джунглях, если только здесь не происходило что-то, чего он еще не видел, но чего Мадхузре лучше было бы избежать.

Прабир взглянул на солдата, который, вроде бы, обращал на них мало внимания.

– Так что привело сюда инквизицию? – спросил он. – И что, действительно много животных появилось в Западном Папуа?

– Маюми слышала подробности почти из первых рук, – сказала Ояни, указывая на стоящую рядом коллегу.

– Не животные в Западном Папуа, – сказала та, – а несколько рыбаков, которые отправились на остров Суреша.

Прабиру пришлось постараться, чтобы спокойно принять небрежное упоминание имени его родителей; вероятно Мадхузре постоянно говорила о них, когда речь заходила об острове, связав, таким образом, память о них с Теранезией.

– Они вернулись на Кай и стали неистовствовать в своей деревне; почти всех схватили, но одному удалось бежать и он очутился на Ару. Наверное, поэтому Армия и заинтересовалась.

– Что значит «стали неистовствовать»? Что именно они делали? – Прабир надеялся получить надежные свидетельства, чтобы иметь возможность списать помешательство на действие психотропного растительного токсина.

Маюми пожала плечами.

– Островитяне с Кай, которые были здесь, не рассказывали. А армейцы тоже не слишком откровенны.

Дебора, одна из подруг Мадхузре, с которой Прабир встречался раньше, сказала раздраженно:

– Забудьте, что думают в Армии Господа: благодаря бабочкам и фруктовым голубям, мы знаем, что ген Сан-Паулу может передаваться между видами. Мы не можем быть уверены, что имунны к нему, так что должны перестать рисковать. Меньшее, что надо сделать – это изолировать остров Суреша. Может даже стерилизовать его, если дойдет до этого. Нет надобности использовать ядерное оружие: просто достаточное количество гербицида, чтобы убить всю растительность и обрушить пищевую цепь.

– Но, что если, – сказала Ояни, – это увеличит вероятность отбора версии, которая сможет передаваться морским видам?

– Если Фуртадо прав…, – начала Маюми и все, кто услышал, тихо застонали, но она настойчиво продолжила. – Если Фуртадо прав, то произойдет не просто скачок вероятности. Риск вымирания, которого можно избежать, только усилит контраст между благоприятными и неблагоприятными мутациями: если каждый виртуальный родственник должен будет направиться в море, чтобы выжить, то такая стратегия не сможет быть проигрышной. Это все равно, что разводить ген в другой экосистеме.

Дебора глянула на часы и предсказала:

– Менее, чем через двадцать четыре часа мы сможем перестать беспокоиться о Фуртадо.

Прабир вопросительно посмотрел на нее.

– Команда из Лозанны, – объяснила она, – опередила остальных и начала самостоятельно проводить эксперимент с синтетической хромосомой. Вердикт сообщат завтра к полудню, по местному времени.

Коул, до того отиравшийся где-то с краю, учтиво вставил:

– О всех этих страхах «заражения» легко можно забыть, если вы дадите себе труд ознакомиться с моим основополагающим текстом про амбивалентность по отношению к природе – M/Other[29]29
  M/Other: mother – мать; other – другой, другие.


[Закрыть]. Мой анализ релевантных культурных индексов на протяжении нескольких веков показывает, что преобладающие эмоции изменяются циклически, от глубокой симпатии до ксенофобии и обратно. Пасторализм, индустриализм, романтизм, модернизм и глубинная экология подчиняются такой же динамике. Период тревоги, в середине которого мы находимся в настоящий момент, отлично подтверждает мой тезис, согласно которому воспитание, присутствие укутывающей материнской заботы, радикально переосмыслено и разумом превращено в угрозу, лишение поддержки и даже чужеродную силу. Но такое восприятие не будет длиться долго. В свое время мятник качнется обратно.

Пока Коул говорил, Прабир наблюдал за Карпентером, на лице у которого застыло ободряюще тревожное выражение. Некоторые биологи проследили за взглядом Прабира, пока в итоге вся группа не уставилась на студента, ожидая его реакции.

– Если этот ген распространяется, – осторожно начал тот, – то ведь это же хорошо, правда? Все животные будут развиваться: они вырастят руки, отстоящий большой палец, и мы сможем говорить с ними. И если то же случиться с нами, мы станем телепатами. Это же следующий уровень, так? И зачем не пускать его в океан? Да что с вами, люди? Разве вы не хотите, чтобы рифы мечтали? Супердельфины не помешают нам заниматься серфингом. Они станут нашими друзьями!

Краем глаза Прабир заметил движение; он повернулся и увидел, как к ним приближаются врач и двое молодых солдат.

– Пойдем, пожалуйста, со мной, – обратился к нему врач.

– Зачем? – Прабир оглянулся в поисках поддержки. – Вы уже взяли кровь на анализ, что вам еще нужно?

– Это для вашей собственной безопасности, – вежливо настаивал мужчина.

– Что именно для моей безопасности?

Прабир заметил Грант, которая наблюдала за происходящим с тревогой на лице. Но на него она посмотрела обнадеживающе, будто пытаясь сказать, что не отказалась от него, что сделает все, чтобы вытащить его.

– Вы заражены, – сказал врач. – И отправляетесь в карантин.