Текст книги "Теранезия (ЛП)"

Автор книги: Грег Иган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– А почему не вы?

Она пожала плечами.

– Это не для меня – выпрашивать гранты у благотворительных организаций на что-нибудь красивое и бесполезное.

Это прозвучало настолько пораженчески, что Прабиру захотелось схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть.

– Возможно, через несколько лет ваше мнение изменится, – сказал он. – Когда над вами не будет довлеть финансовый вопрос…

Грант скривилась.

– Только не надо меня опекать – я это ненавижу. Не удивительно, что сестра сбежала от тебя.

Прабир присел на корточки рядом с орхидеей.

– Сначала мимикрия, теперь симбиоз. Эти ваши восстанавливающие гены ферменты и через пятьдесят миллионов лет попадают прямо в яблочко.

– И не надо злорадствовать: тебе это не идет. Я легко признаю, что здесь происходит что-то, чего я не понимаю.

– Я все еще считаю, что ваша основная идея может оказаться верной. Требуются тысячи лет, чтобы развились новые, функциональные гены. И, чтобы они появились в одночасье, нужно как-то обмануть организм – «Вдруг, откуда не возьмись…». Как еще такое можно объяснить?

Грант, казалось, уже готова была согласиться с ним, но затем пожала плечами.

– У меня нет ответа, но я начинаю подозревать, что упустила что-то фундаментальное. Птицы с идеальным камуфляжем, на которых не охотятся хищники. Колючие растения, которыми никто даже не пытается питаться. Попадания и в «молоко» и в яблочко. Но даже попадания в «молоко» как-то уж слишком точны.

Она присела рядом с Прабиром. Муравьи методично сновали туда-сюда вокруг разреза, покрывая его похожим на папье-маше веществом, и происходило это в тысячи раз быстрее, чем растение само смогло бы вырастить новые ткани.

– Тебе бы не хотелось, – сказала она, – иметь возможность расспросить их обо всем? Когда они объединились и занялись этим? Почему в какой-то момент прекратили? Когда снова начали? Что именно мы не понимаем?

* * *

Поздним утром на второй день они добрались до мангровых зарослей. Они находились как минимум на километр вглубь острова, но там нашлась узкая долина, протянувшаяся из самого сердца джунглей до берега. Она образовалась, похоже, из русла реки, в которой было слишком мало стоков, чтобы спасти ее от затопления морской водой во время приливов. Когда наступит отлив, деревья обнажатся, лишь внизу прикрывшись слоем соленой жижи, но до этого было еще несколько часов, а пока путь вперед был затоплен.

Грант глянула в густое переплетение кустов и воздушных корней.

– Тут всего пару сотен метров. Мы сможем перебраться без особых проблем.

– А затем подгадать время так, что обратно перейти во время отлива?

– Ага.

Такой вариант показался Прабиру привлекательным: раз уж им в любом случае предстоит сделать это, то лучше сделать это, пока у него еще есть силы.

Он дважды проверил, чтобы все тубы с образцами были плотно запечатаны; часы и планшет и так были водонепроницаемыми. Он не видел особого смысла снимать одежду – как бы он не носил ее, она все равно покроется липкой грязью, а лишняя защита от острых краев корней и колючек отнюдь не помешает.

Грант уже забралась по колено. Прабир следовал за ней утрированной походкой мима из-за того, что ноги застревали в грязи. Вода, где ее можно было увидеть, была мутной и почти непрозрачной из-за ила, и большую часть ее поверхности покрывали водоросли и опавшие листья. Непрерывный запах соли и гниющих растений был таким, что казалось, будто находишься в саду, рядом с кучей компоста, эффекта ради сдобренного морскими водорослями, но все же, не непреодолимым, выворачивающим желудок наизнанку. В лесу, бывало, пахло и похуже.

Выступающие коричневые корни мангров были усыпаны улитками, но Прабир заметил и небольших коричневых крабов. Тучи клещей и москитов, накинувшиеся было на него, отступили – по крайней мере, репеллент с ними справлялся. Высота деревьев достигала двадцати-тридцати метров, и было несколько жутко, видеть на ветках маленькие белые цветы и крошечные зеленые плоды, а затем, опустив глаза вниз, увидеть, что все это растет в чем-то, что является всего лишь грязной морской водой. Складывалось ощущение, что это остров пророс среди океана.

Грязь раздражала, но не она была самой большой неприятностью: скрытые корни мангрового леса досаждали гораздо больше. Каждый раз, когда Прабир считал, что уже научился находить ровное пустое место между двумя стволами, он натыкался на корень, торчащий на высоту щиколотки. Вода была ему уже выше пояса, и становилось все труднее что-то понять по видимым над водой частям корней. Поначалу он шел прямо за Грант, без стеснения позволив ей прокладывать путь, но в какой-то момент отвлекся и, сам обогнув очередное подводное препятствие, обнаружил, что они движутся параллельно. С тех пор они двигались по большей части раздельно, прокладывая путь через затопленный растительный лабиринт.

– Берегись! – крикнула ему Грант.

Прабир осмотрелся: мимо него проплывала черная змея с узкими желтыми полосками примерно в метр длиной. Он осмотрел скопление мусора возле ближайшего ствола в поисках какой-нибудь раздвоенной на конце палки, которой можно было бы удержать рептилию на расстоянии, но та уже стала удаляться по своей воле, моргая овальными зелеными, как у кошки, глазами.

Стало глубже, и вода доходила ему до груди; хотя деревья немного поредели, но не настолько, чтобы компенсировать отсутствие видимости. Грант была на несколько сантиметров ниже ростом, и вода доходила ей почти до подбородка.

– В следующий раз мы схитрим и возьмем лодку, – прокричал ей Прабир.

– Аминь.

– Я не хочу возвращаться этим же путем, даже во время отлива. Лучше уж мы пойдем вдоль берега, и будем переплывать бухточки, если придется.

Внезапно Грант выругалась. Прабир подумал, что она, наверное, ударилась пару раз подряд одним и тем же местом, что особенно больно.

– Это нелепо, – прокричала она. – Я намерена поплавать прямо сейчас.

Она опустилась в воду и медленно поплыла брассом.

Прабир с интересом наблюдал за ее экспериментом. Гребки руками, конечно, разгоняли какую-то часть грязи перед ней, но та все равно накапливалась вокруг лица и плеч.

– Ну и как вам?

– Не так уж плохо. Хотя течение здесь довольно сильное.

Она не преувеличивала – когда ее отнесло в сторону, она почти столкнулась со стволом, но, все же, умудрилась обогнуть его. Выглядело такой способ передвижения не более опасным, чем постоянное спотыкание на корнях, а был намного быстрее.

Грант была обута в легкие парусиновые туфли; Прабиру же нужно было снять ботинки, чтобы он смог плыть. Он заколебался, размышляя, не будет ли это проблемой. Он присел и погрузил голову в воду, чтобы дотянуться до шнурков, но они оказались слишком скользкими и набухшими от воды, так что его ногти безрезультатно соскальзывали с завязанных узлов.

Он встал, очищая с лица ил. Грант уже не было видно.

– Подождите меня на берегу, – прокричал он ей вслед.

– Да, – слабо донеслось в ответ.

Прабир стал пробираться дальше, время от времени делая робкие попытки вплавь преодолевать встречающиеся препятствия. За последние пару недель он заметно окреп физически и их обычные однодневные походы переносил довольно легко, но это постоянное перешагивание через бесконечные, хаотично расположенные мангровые корни превратило его мышцы в желе. Он совершенно не собирался, выбравшись из этой помойки, провести три часа, собирая образцы для Грант. Он отправится на берег океана, смоет ил и грязь с тела и свернется калачиком под пальмой. Как ей вообще удалось включить в перечень его неоплачиваемых работ еще кучу всего помимо плохих переводов, плохих же культурологических рекомендаций и на удивление рационального приготовления пищи?

Впереди виднелась полянка, покрытая травой, а за ней – обычные деревья. Вода все еще доходила ему до груди, но до суши оставалось всего десять-пятнадцать метров.

– Грант? – прокричал он. – С меня достаточно! Я объявляю забастовку!

Если она и услышала, то не соизволила ответить.

Дно стало резко подниматься, вода опустилась до пояса, и берег казался уже совсем близким, а не маячившим вдали недостижимым миражом.

Голенью Прабир наткнулся на что-то, что ему поначалу показалось большой веткой, но, устало сделав шаг назад, чтобы переступить через нее, он икрой уперся в такое же по ощущениям препятствие, расположенное на том же уровне.

На мгновение он обалдел. Неужели он как сомнамбула прошел по первой ветке, даже не заметив ее?

И лишь когда зазор между обоими препятствиями начал уменьшаться, Прабир понял, что они оба были частями одного целого.

Он быстро выдернул правую ногу из затягивающего ее кольца и попытался найти для нее безопасное место. Но, едва его нога коснулась дна, змея дернулась, потянув его за левую, и он потерял равновесие. Прабир панически замолотил руками вокруг себя по воде, сжавшись от страха столкнуться с существом глаза в глаза, хотя знал, что эта наименьшая из его проблем. Он неуклюже поплыл вперед, борясь одновременно с желанием выпрямиться и с весом обуви, которая тащила его ноги ко дну. Затем он почувствовал, как что-то быстро проскользнуло перед ним воде, и его руки дернулись вниз отталкивая змеиное тело.

Прабир попятился, пытаясь встать на ноги, и как раз вовремя успел сдвинуть сжимающуюся на легких петлю на пояс. Змею все еще не было видно, но ее захват чувствовался все сильней. Это не был один из тех спокойных, питающихся птицами четырехметровых питонов, которых он видел ребенком, только приспособленный к соленой воде. Этот в толщину был как пол-Прабира и более чем способен проглотить его целиком.

Прабир раскрыл рот, чтобы позвать на помощь, но крик застрял у него в горле. Чем Грант сможет помочь? Дротики с транквилизатором задержит вода, и, даже если бы она смогла закачать весь имеющийся запас в тело рептилии, его вес должно быть в сотни раз больше, чем вес самой большой птицы, которую они успокаивали с помощью дротиков. Все кончится лишь тем, что она будет беспомощно стоять на берегу, глядя, как он умирает, или погибнет сама, пытаясь помочь ему. Он не мог поступить с ней так. Он не мог распоряжаться ее судьбой.

Дрожа от страха, Прабир нащупал карманный нож. В отчаянии оглядев воду, он подумал, что если с достаточной силой воткнет нож в голову змеи, то сможет пробить череп. Кольцо змеиного тела плавно скользило по бедрам, сживаясь все сильнее. Он доверился интуиции, пытаясь определить источник движения, и увидел на воде рябь – слабый след потревоженной поверхности.

Метров шесть. Его спеленают по рукам и ногам, пока он доберется туда.

Прабир начал наносить беспорядочные удары по телу рептилии, занося нож высоко над головой. Лезвие отскакивало от кожи. Прабир собрался – он лишь зря тратит энергию, колотя по воде. Он опустил обе руки под воду и со всей силой, которая еще оставалась в мышцах рук и спины, вонзил нож, направив его к животу, словно совершая сэппуку. Нож пробил кожу и погрузился по самую рукоятку. Прабир попытался разрезать тело вдоль, на секунду представив себе триумфальное зрелище: змею, освежеванную от головы до кончика хвоста. Нож не сдвинулся с места – с таким же успехом Прабир мог пытаться расколоть ствол дерева. Он вытащил свое оружие и попытался повторить оказавшийся успешным удар. Как только лезвие коснулось кожи, рептилия снова дернулась и нож выпал из его рук.

Прабир нагнулся и попытался нащупать его. Змея дернулась, сбивая его с ног, и он полностью погрузился под воду. Он шарил руками по илистому дну, но так и не смог найти нож. Изогнув спину, Прабир поднял лицо над водой, выплевывая воду и пытаясь отдышаться. Перед ним на воде снова прокатился будто кильватерный след – это был сигнал, что змея уже почти обернулась вокруг второй раз. Грант, наверное, смогла бы добраться до головы рептилии. Она, наверное, смогла бы найти способ напасть на змею, не рискуя своей жизнью.

А, что, если нет?

Грант, наверняка, не станет делать из себя мученицу. Если она ничего не сможет сделать, и Прабир умрет у нее на глазах, этот опыт не травмирует ее. Она же не ребенок.

Прабир набрал побольше воздуха в легкие и заорал:

– Гра-а-а-нт! Помоги мне!

Змея, наконец сообразила, как надо топить двуногих: Прабир почувствовал, как изменилось напряжение ее мышц, как сдвинулись кольца, увлекая его вниз. Он попытался снова наполнить легкие, пока еще был шанс, но нижняя часть грудной клетки была словно придавлена кирпичной стеной и его попытка закончилась не начавшись.

Затем он ушел под воду.

Прабир лежал под водой, больше не сопротивляясь, глядя, как перед глазами пляшут слабые огоньки. Он должен был погибнуть не так, а на минном поле, в саду. Первого же взрыва было бы достаточно, чтобы сразу убить Прабира – никому больше не пришлось бы забираться туда. Родители горевали бы всю свою жизнь, но у них бы осталась Мадхузре, а у Мадхузре остались бы они.

Вдруг он услышал громкий ритмичный шум расплескивающейся воды. И это была не ставшая вдруг гиперактивной рептилия: кто-то лупил чем-то тяжелым по воде. Тембр звука от ударов постепенно менялся, будто били, перемещаясь на мелководье. Затем раздался громкий звук удара дерева об дерево.

Хватка змеи заметно ослабла. Прабир с усилием поднял голову. Он успел сделать неглубокий вдох и мельком заметить нижнюю часть кого-то, стоящего на берегу. Это была не Грант, а женщина с темными голыми ногами. Змея воспряла и снова дернула его вниз. Звук возобновился – десять, пятнадцать мощных ударов.

Пока Прабир пытался сделать еще один глоток воздуха, он услышал, как женщина скользнула в воду. Он не сомневался в своей вменяемости, зная, что это не галлюцинация. Он прокручивал это чудесное явление у себя в голове, не испытывая не малейшего страха за нее. Теперь, когда они снова нашли друг друга, все будет хорошо.

– Ты должен работать, ты должен помочь мне! – настойчиво говорила женщина на плохом индонезийском. – Змея лишь оглушена. И я не могу тебя вытащить сама. Прабир заставил себя встать, борясь с тяжестью змеи. Женщина оказалась не Мадхузре.

Она помогла ему ослабить кольцо настолько, чтобы он мог вылезть и повиснуть на ее плечах. Казалось, все кости целы, но, после этого сурового испытания, он оказался еще слабее, чем думал – он несла его, как ребенка, до берега, затем, путем сложных маневров, выдвинула его на сушу, а лишь затем сама выбралась из воды. Она подняла тяжелую ветку, которой оглушила питона, затем наклонилась и подняла Прабира на ноги.

– Пойдем. Вернуться из воды, прежде чем мы отдохнуть. Он недолго будет без сознания.

Прабир, пошатываясь, стоял за ней, все еще держа ее за руку. Его зубы стучали.

– Вы же биолог? – спросил он по-английски. – Вы здесь с экспедицией?

Она нахмурилась и ответила на английском:

– Вы не местный? Я знала, что здесь вокруг нет деревень, но – вы ученый?

– Кем же я еще могу быть? – рассмеялся Прабир. Надо придерживаться легенды. Его ноги подкосились. Женщина присела рядом с ним.

– Хорошо. Мы немного отдохнем, а затем я отведу вас обратно в базовый лагерь.

– И чем вы здесь занимаетесь?

Она кивнула на змею, чья голова покоилась на мангровых корнях, куда ее загнали, но уже появились первые признаки того, что рептилия приходит в сознание.

– Наблюдаю за змеями, среди прочего. Хотя я предпочитаю не подбираться к ним настолько близко, как вы. – Женщина неуверенно улыбнулась и добавила: – Вы счастливчик. Учитывая, что она уже схватила добычу, я не была уверена, что даже самая неистовая имитация попавшего в беду животного, привлечет ее внимание. Я что-то такое читала об антагонизме чрезмерных стимулов и задержкой сигналов.

Змея пьяно соскользнула с мангров, и, прежде чем уплыть, полностью появилась на воде плоской синусоидой. Ее длина была как минимум метров двадцать.

– И чем они живут? – заторможено спросил Прабир. – Здесь не может быть достаточно туристов.

– Я думаю, что они питаются в основном дикими свиньями. Но я видела однажды, как такая схватила соленоводного крокодила.

Он уставился на женщину, затем вскочил на ноги.

– Здесь есть крокодилы? Где-то там моя спутница! – Прабир, как сумасшедший, помчался к берегу. – Марта? Марта!

Грант неожиданно появилась из джунглей позади него. Она, казалось, собиралась шутливо выругать его за медлительность, но увидела его спасительницу. Грант заколебалась, словно ожидая вступления, затем начала сама:

– Меня зовут Марта Грант. Я с Прабиром, мы разделились.

– Сели Ояни.

Они подошли и пожали друг другу руки. Грант выжидательно повернулась к Прабиру, явно понимая, что пропустила что-то важное, но тот просто не знал с чего начать. Если бы питон не скрылся, он бы просто указал на него и изобразил бы все остальное.

Ояни тоже смотрела на него, но с недоверием.

– Вы, случайно, не Прабир Суреш? Брат Мадхузре?

– Это так.

– И ты последовал за ней сюда от самого Торонто?

– Да.

На лице Ояни расплылась широкая, довольная улыбка.

– У тебя большие проблемы, – сказала она.

Часть пятая

10

Корабль экспедиции стоял на якоре за пределами рифов; биологи высадились на небольших лодках и разбили лагерь из полудюжины палаток на травянистой равнине недалеко от пляжа. Была середина дня, и лагерь был почти пуст, почти все были по-прежнему в поле. Но одним из участников экспедиции, взявшим себе выходной, оказалась женщина с медицинской подготовкой – она осмотрела Прабира, чтобы убедиться, что у него ничего не сломано и дала ему глюкозу и седативное.

Они все трое были покрыты болотной грязью, так что им пришлось вымыться в океане, а Ояни нашла им чистую одежду. Прабир все еще нетвердо стоял на ногах и его вели через лагерь, как младенца.

– Давай, чемпион, – сказала Ояни. – Можешь пока воспользоваться моей постелью, а к вечеру мы что-нибудь организуем.

Прабир улегся на прямоугольник из пены и уставился на крышу палатки. На него вдруг нахлынуло яркое воспоминание, как он уставший лежал в своем гамаке в тот день, когда прошел полпути к вершине уснувшего вулкана на Теранезии, пытаясь измерить расстояние до ближайшего острова. В воспоминании самом по себе, не было ничего особо мучительного, но от остроты, с которым оно нахлынуло, хотелось колотиться головой об землю. Он устал оттого, что все время вынужден думать о том, каким был тогда идиотом, устал все время быть им, но каждая попытка избавиться от него, напоминала попытку сбросить омертвевшую кожу лишь для того, чтобы убедиться – тот ребенок все еще полон живых нервов и кровеносных сосудов.

Грант легонько встряхнула Прабира. Уже смеркалось.

– Все пошли обедать, – сказала она. – Присоединишься к нам?

В пространстве между палатками собралось как минимум человек тридцать. Вокруг были расставлены сигнальные фонари, и кто-то подавал еду из работающей на бутане печи.

– Здесь не только из экспедиции, – сказала Грант. – Пока ты спал, появилось рыболовное судно. Похоже, новости просочились в Амбон, и несколько человек смогли напроситься в попутчики.

Прабир пошел за ней к линии раздачи, оглядываясь в поисках Мадхузре. Он заметил несколько знакомых лиц из гостиничного бара в Амбоне – с блестящими в свете ламп глазами, Коул нес очередной бред про дельфийские пророчества каждому, кто готов был его слушать.

– Я преследовал черное солнце сквозь солончаки тысячелетия в самое сердце первобытной тропической лихорадки!

– Бога ради, – прошептала Прабиру Грант. – Дайте кто-нибудь жаропонижающее этому человеку.

Когда подошла его очередь, Прабир с благодарностью принял тарелку с дымящимся рагу, хотя определить его истинную природу не смог, даже после того, как попробовал. Он отошел в сторону, чтобы поесть; было видно, как Грант болтает о чем-то с Ояни, но у него не было настроения присоединяться к ним. Когда пришедшие на обед начали обустраивать себе импровизированные сидячие места из упаковочных ящиков и свернутых спальных мешков, Прабир увидел Мадхузре рядом с двумя женщинами – они болтали и смеялись, не отрываясь от еды. Она видела, что он смотрит на нее и, прежде чем вернуться к разговору, глянула в ответ с совершенно нейтральным выражением лица, в котором не было ни радушия, ни злости. Должно быть, кто-то рассказал ей новости о его появлении, как только она вернулась в лагерь, но она, похоже, все еще не решила, простить его или нет.

От линии выдачи неторопливо подошел студент Коула, Майк Карпентер. Он встал рядом с Прабиром и некоторое время молча ел, а затем спросил:

– Вы знаете Сандру Ламон?

– Не лично.

– Я ее видел однажды вживую, – похвастался Карпентер. – У нее ужасная кожа. Поры, морщины. Они все их убирают на компьютере.

– Быть не может. Какой позор. Простите, мне надо отойти.

Прабир проложил себе путь через лагерь. Какой-то человек с филиппинским акцентом в гавайке и стетсоне, говорил своему, одетому так же, спутнику: «… приветствовал аниматронический динозавр! Полный комплект морского оборудования! А слоган: „Земля – планета чужих!“» Двое биологов горячо спорили о транспозонах и один из них, похоже, независимо пришел к тем же идеям, что и Грант: «…помещает обратно в последовательность для полностью функционального домена белка, который был вырезан и отложен много веков назад…»

Прабир подошел к Мадхузре и дотронулся до ее руки.

– Привет, Мадди.

Она повернулась к нему, бесстрастно улыбаясь.

– Привет.

Ее подруги тоже улыбались, но явно чувствовали себя неудобно.

– Это Дебора и Лайла, – сказала Мадхузре. – А это мой брат Прабир, который едва избежал того, чтобы стать одним из образцов, которые Сели извлекает из желудков. Прабир приветственно кивнул – у них у всех были в руках тарелки и пытаться пожать им руки было бы весьма неудобно.

– Как движется твоя работа? – спросил он Мадхузре.

– Хорошо, хорошо, – вежливо ответила та. – Мы собрали множество данных: поведенческих, анатомических, ДНК. Выводов пока никаких нет, но мы все это публикуем в сети, так что каждый, кто хочет, может ознакомиться с ними.

– Правда? Надо будет сказать об этом Феликсу.

Мадхузре нахмурилась.

– Не кажется ли тебе, он уже знает, что можно следить за всем прямо из Торонто? Я бы подумала, что любому очевидно, как легко и удобно можно это осуществить.

Прабир был поражен ее самообладанием. Намек оказался не самым изящным, но она не позволила ни малейшему проявлению гнева испортить ее послание: ни вспышки в глазах, ни напряжения в голосе.

– Не знаю, – сказал он. – Надо будет спросить его.

Мадхузре взглянула на часы.

– Ты можешь сделать это сейчас. Самое удачное время, чтобы застать его.

– Ага. Спасибо. Отличная идея.

Прабир вновь кивнул ее подругам и отвернулся. Все время, пока он искал место, где можно было бы встать и закончить трапезу в одиночестве, его не покидало чувство огромного облегчения. Он сделал, то, что он сделал, а она сказала ему, что думает на этот счет, и все это прошло и не имело больше никакого значения. Он подорвал ее чувство собственного достоинства не более, чем те неловкие родители, которые неожиданно появляются с забытым завтраком, упакованным в коробку, и заставляют шестиклассников корчиться в пароксизме унижения. И, в отличие от школьников, большинство коллег Мадхузре явно больше сочувствовали тому, какой крест ей приходится нести по жизни, чем насмехались над этим.

Несмотря на то, что Прабир сам едва не погиб, он видел, что Мадхузре будет здесь в безопасности – теперь за ней приглядывало раз в десять больше народа, чем обычно. Завтра утром они с Грант должны будут уехать; возмущение Мадхузре испарится за день-два, и, когда они снова встретятся в Торонто, она пхнет его в плечо и, рассмеявшись, без злобы, обзовет засранцем, и вся история навсегда превратится в шутку.

* * *

– Выходи из палатки. Я хочу с тобой поговорить.

Мадхузре стояла над ним, толкая его ногой в грудь.

Ояни делила палатку с еще двумя членами экспедиции, но те, где-то добыв запасные постельные принадлежности, согласились разрешить Прабиру остаться на ночь. Палатки изнутри обтягивала противомоскитная сетка, и хотя жарко было невыносимо, Прабир не испытывал желания пытаться спать снаружи, искушая муравьев.

– Который час? – прошептал он.

– Начало третьего, – прошипела Мадхузре. – Выходи из палатки.

– Когда я вернусь на работу, – улыбнулся Прабир, – и меня спросят, как прошел мой отпуск, как по-твоему, должен ли я признаться, что провел ночь с тремя прекрасными женщинами на тропическом острове?

– Не валяй дурака! – взбесилась Мадхузре. – Вставай!

– Хорошо. В этом мне наверняка поможет, если ты уберешь с меня часть своего веса.

Он последовал за ней в пустующий центр лагеря.

– Как ты смел! – сказала она. – Как ты смел появиться здесь!

Прабир никогда раньше не видел ее в такой ярости, но у него были проблемы с адаптацией – в его голове все уже разрешилось, она уже наказала его.

– Мне жаль, что я смутил тебя, – сказал он. – Я всего лишь хотел своими глазами увидеть, как ты. Всего лишь хотел увидеть, как здесь все обстоит на самом деле.

Мадхузре смотрела на него, едва не плача от разочарования.

– Меня не волнует мое смущение! Ты думаешь, я настолько поверхностна? Как ты думаешь, что я говорила друзьям в школе? Думаешь, я каждый день отрекалась от тебя? Думаешь, я прикидывалась, что родители все еще живы? Да мне совершенно наплевать, кто здесь что думает про нас. Пусть удавятся, если им не нравится моя семья.

Прабир провел рукой по волосам Мадхузре, тронутый ее страстным выступлением, но сейчас у него была веская причина бояться еще больше.

– И что теперь? – запинаясь, сказал он. – Считай меня идиотом, но я не понимаю…

Мадхузре сердито потерла глаза.

– Все в порядке. Сойдет для начала? Ты не смог доверить мне принять всего одно решение и жить с ним. Ты не смог доверить мне самой взглянуть в глаза опасностям: минам, пограничным стычкам, болезням, диким животным. Это не просто. Я никогда и не говорила, что это просто. Но мне уже девятнадцать. Я не умственно отсталая. Я общаюсь с людьми, которые могут дать мне хороший совет. Но ты все еще не можешь довериться моему мнению.

– Я никогда не останавливал тебя, чтобы ты не делала в своей жизни, – запротестовал Прабир. – Что я сделал такого до сегодняшнего дня? Разве я допрашивал твоих приятелей-наркоманов? Разве я не пускал тебя в ночные клубы, когда тебе было четырнадцать? Назови хоть один мой поступок, который показывает, что я тебе не доверял.

Мадхузре закусила губу, тяжело дыша.

– Это все так, – сказала она наконец, – но речь не об этом. Ты не обращался со мной как с ребенком тогда. Почему же ты должен делать это сейчас?

– Я не обращаюсь с тобой как с ребенком. И ты знаешь, почему сейчас все по-другому.

Лицо Мадхузре скривилось от боли.

– Вот это хуже всего! Это самое оскорбительное! Все по-другому для тебя, но не для меня? Ты думаешь, мне легко, вернуться туда, где они погибли? Только потому, что я не помню их так, как помнишь ты?

Она начала всхлипывать. Прабиру хотелось обнять ее, но он боялся, что лишь вызовет ее гнев. Он беспомощно оглянулся.

– Я знаю, что ты тоже тоскуешь по ним. Я знаю это.

– Я устала продираться к ним через тебя!

Это было несправедливо. Он рассказал ей все подробности их жизни, которые смог вспомнить, и даже кое-что выдумал, чтобы заполнить то, что вспомнить не смог. Но что еще он мог сделать? Предложить ей спиритическую доску?

– Я никогда не хотел, чтобы все так получилось, – сказал Прабир. – Но, если ты так к этому относишься, то мне искренне жаль.

Мадхузре устало покачала головой – это не значило, что она прощала его – просто у нее не оставалось сил, чтобы решить этот вопрос сейчас. Прабир видел, как она отодвинула в сторону свои гнев и горе, внутренне собираясь перед тем как заговорить о чем-то мучавшем ее.

– В записке, которую я тебе оставила, я дала обещание, – сказала она. И я сдержала его. Я никому не рассказала о бабочках. Но завтра я отправлюсь к руководителю экспедиции и все объясню. Работа родителей была очень важна. То, что они делали, было очень важным. Все должны знать об этом.

Прабир опустил голову.

– Хорошо. Никаких проблем. Только пообещай мне, что ты сама не отправишься на остров. Пусть это сделает кто-нибудь еще. Наверняка и здесь есть масса работы, которую надо выполнить.

– Я должна отправиться туда. Я поищу в домиках записи, пока остальные будут собирать образцы. И, если я обнаружу останки, мне придется забрать их в Калькутту, чтобы провести надлежащую церемонию.

Прабир ошеломленно посмотрел на нее.

– Надлежащую церемонию? Что, черт возьми, это значит?

– То, что они были не религиозны, – спокойно сказала Мадхузре, – не значит, что мы должны оставить их там лежать, словно животных.

Прабир похолодел. Он сказала это, только чтобы ранить его. Подразумевалось, что если бы он любил родителей достаточно сильно, то сделал бы это сам уже давно, а не прятался бы восемнадцать лет на другой стороне планеты, как испуганный мальчишка. Но сейчас все уже было в порядке: пришли взрослые, у которых были силы сделать то, что должно быть сделано.

Он отвернулся, не в силах смотреть на нее.

– Так будет правильно, – сказала она. – Ты знаешь это. Я хотела поговорить с тобой, но ты просто закрывал мне рот.

Прабир ничего не сказал. Он знал, что, если сейчас откроет рот и заговорит, то выльет на нее столько оскорблений, что им никогда не помириться.

– Ты должен быть счастлив. Мы наконец-то позволим им упокоиться с миром.

Прабир смотрел в землю, отказываясь отвечать, отказываясь признавать ее. Она стояла еще какое-то время, повторяя его имя и умоляя его. Затем она сдалась и ушла прочь.

* * *

Прабир обнаружил Грант в третьей по счету палатке; она проснулась сразу же, стоило ему прошептать ее имя и, ни слова не говоря, последовала за ним.

Она, должно быть, почувствовала серьезность его намерений; как только они отошли достаточно далеко, чтобы их не мог услышать кто-то, кому не спалось, она спросила:

– Что случилось?

– Я знаю, где все началось, – сказал Прабир. – Хотите, чтобы я отвел вас туда?

– Ты вообще о чем? – спросила она, но он видел, что Грант уже переосмысливает все их прежние беседы. – Ты хочешь сказать, что видел что-то, когда был ребенком? Когда путешествовал с родителями?

– Не путешествовал. Мои родители знали, куда хотят отправиться, задолго до того, как мы покинули Калькутту. Мы провели здесь три года. Они были биологами, а не экспортерами морепродуктов. Они прибыли сюда, чтобы изучать самого первого мутанта, еще в 2010.

Грант не стала тратить время, затевая дискуссию по поводу возможности того, что он рассказал, а сразу требовательно спросила:

– Что за особи? Где?

Прабир покачал головой.

– Не сейчас. Вот условие: вы размещаете все собранные данные в сети, так, чтобы каждый имел к ним доступ. Так же, как ученые из экспедиции. Если вы на это согласны, я отведу вас туда и расскажу все, что знаю.

Назад к карточке книги "Теранезия (ЛП)"