Текст книги "Кровная связь"

Автор книги: Грег Айлс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 40 страниц)

На могильном камне, который возвышается над брезентом, высечено: «Люк Ферри, 1951–1981».

Когда мы приближаемся, Пирли подходит, берет меня за руку и спрашивает:

– Они делают именно то, о чем я думаю?

– Да.

В ее глазах я вижу боль.

– Почему ты мне ничего не сказала? Я тоже любила этого мальчика.

– Я хотела побыть с ним наедине. Прости меня, Пирли.

– Хочешь, чтобы я ушла?

– Нет.

Пожилая женщина наблюдает, как мужчины убирают брезент. Когда они складывают его, с неба начинает сыпать мелкий дождь.

– Где твоя мама? – спрашивает Пирли.

– Она сказала, что не вынесет похороны своего мужа второй раз.

Пирли тяжело вздыхает.

– Наверное, она права.

Майкл трогает меня за локоть и склоняется к моему уху.

– Я оставлю тебя на несколько минут.

Я беру его за руку и пожимаю ее.

– Спасибо. Я не задержу тебя надолго.

– Не спеши.

Он уходит. Пирли поворачивается и смотрит ему вслед.

– Он кажется мне хорошим парнем.

– Так оно и есть.

– Он знает, что ты носишь ребенка другого мужчины?

Я поднимаю голову и смотрю в ее любопытные карие глаза.

– Знает.

– И после этого по-прежнему хочет встречаться с тобой?

– Да.

Она качает головой, словно при виде редкого и удивительного зрелища.

– Тогда это тот мужчина, за которого тебе надо держаться обеими руками.

Я чувствую, как мои губы складываются в улыбку.

– Я думаю, ты права.

Пирли берет меня за руку и крепко сжимает ее.

– Господь свидетель, тебе самое время остепениться и успокоиться. В этом старинном поместье давно уже не хватает детских голосов.

Я глубоко вздыхаю и смотрю на могилу дедушки.

– Наверное, я ждала, чтобы сначала ушел он.

Пирли снова кивает головой.

– Видит Бог, ты была права.

Гроб с телом папы стоит рядом с разверстой могилой, и по его полированной крышке тихо барабанит дождь. Странно, но этот звук больше не внушает мне тревоги и беспокойства.

– Не могли бы вы открыть его? Пожалуйста! – прошу я могильщиков.

Один из мужчин достает из кармана шестигранный ключ и начинает вскрывать герметично закрытый гроб.

– Что? – испуганно вскрикивает Пирли, и глаза ее наполняются ужасом. – Что ты задумала, девочка? Это дурная примета – делать то, что ты делаешь!

Я отрицательно качаю головой.

– Нет, все в порядке.

Человек из похоронного бюро поднимает крышку гроба, а я опускаю руку к багажному карману под сиденьем инвалидной коляски и нащупываю мягкий мех. Собрав все силы, я встаю и медленно подхожу к гробу. Мой отец выглядит так же, как и несколько дней назад: он похож на молодого человека, задремавшего после воскресного обеда. Стиснув зубы, чтобы не закричать от боли, я наклоняюсь и кладу Лену-леопарда на сгиб его руки. Потом снова выпрямляюсь.

– Чтобы ты не чувствовал себя одиноким, – негромко говорю я.

Прежде чем отвернуться, я достаю из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и опускаю его в гроб, рядом с коленом отца. Это один из рисунков из альбома, который он хранил в зеленом вещмешке под полом амбара. Карандашный набросок Луизы Батлер, улыбающейся с выражением безграничной любви в глазах. Наверное, мне следует испытывать чувство вины за свой поступок, но я ее не чувствую. Скорее всего, в те годы Луиза берегла его от боли, как никто из нас. Она принимала его таким, каким он был… мужчиной с израненной душой.

– До свидания, папа, – едва слышно шепчу я. – Спасибо за то, что пытался спасти меня.

Я отворачиваюсь от гроба и возвращаюсь к инвалидному креслу, давая знак Майклу, что теперь он может присоединиться к нам. Он быстро подходит ко мне.

– Я хочу взглянуть на реку, – говорю я ему. – Ты не мог бы поднять меня на Еврейский холм?

С возвышающегося над Миссисипи на триста футов Еврейского холма открывается величественный вид на реку.

Майкл не может скрыть своего недовольства.

– Кэт, идет дождь.

– Я знаю. Мне нравится дождь. Пойдешь со мной, Пирли?

– Хорошо, дитя мое.

– Вы сможете подняться на холм? – обращается к ней Майкл.

Пирли презрительно фыркает.

– Мне, конечно, уже хорошо за семьдесят, но я все еще могу прошагать пешком от Ред-Лик до Родни и сохранить при этом достаточно сил, чтобы их хватило на целый день работы.

Майкл смеется. Ему, без сомнения, знакомы названия этих двух маленьких городков в штате Миссисипи, отстоящих друг от друга на двадцать миль. Он без устали толкает мою коляску вверх по склону, и скоро мы уже смотрим на раскинувшуюся внизу на равнинах Луизианы водную гладь шириной в добрую милю.

– Она слишком велика, чтобы смотреть на нее вот так, – заявляет Пирли.

– Я люблю ее, – негромко отвечаю я. – Я приходила сюда всякий раз, когда чувствовала, что задыхаюсь в этом городе.

– Думаю, ты все время чувствовала себя так, пока был жив дед.

– Ты знаешь, он покончил с собой, – негромко бормочу я.

Воцаряется долгое молчание. Потом Пирли говорит:

– Я не знаю ничего подобного.

Я поднимаю на нее глаза.

– Да ладно тебе! Ты же не думаешь, что он случайно свалился в реку с моста?

Она смотрит на Майкла, потом переводит взгляд на меня.

– Нет, я так не думаю.

В моей голове начинают стучать молоточки.

– В чем дело, Пирли? А ну-ка выкладывай, что тебе известно.

Она выглядит такой серьезной, какой я уже давно ее не видела.

– Мне известно все. А сколько хочешь знать ты?

– Столько же, сколько и ты.

Она с сомнением смотрит на Майкла.

– Некоторых вещей лучше не знать, доктор. Почему бы вам не вернуться к машине?

Майкл смотрит на меня, и я утвердительно киваю.

Когда он уходит, Пирли встает перед коляской и смотрит мне в глаза со всей строгостью и суровостью, обретенными за долгие годы жизни.

– После того как ты оставила меня на острове, я некоторое время пробыла у Луизы Батлер. Но все не могла успокоиться и нервничала. Потом отправилась прогуляться. Остановилась я только на другом берегу озера. У большого дома.

Она имеет в виду резиденцию моего деда, местную достопримечательность, спроектированную А. Хейз Тауном.

– Я, прежде чем опомнилась, успела перевернуть в доме все вверх дном. Я по-прежнему искала фотографии, понимаешь? Я знала, что они должны где-то лежать. – Она вздыхает и смотрит в землю. – В общем, я нашла их. Они лежали в книге с вырезанными страницами, одной из сотен в библиотеке, которая там хранится. И они были очень плохими, дитя мое. Намного хуже тех, на которых вы с Энн сняты в плавательном бассейне.

– И что на них было?

Пирли морщит нос, словно от запаха гнилого мяса.

– Все. Мне было тошно даже смотреть на них. Мне пришлось воспользоваться ванной, я начала плакать и никак не могла остановиться. А потом я услышала какой-то звук.

– Это пришел дед?

– Нет. Джесси.

– Джесси Биллапс? Он видел эти фотографии?

Пирли кивает, и на лице у нее написаны тревога и беспокойство.

– Это были не просто фотографии каких-то посторонних детей. Оказывается, там были и снимки детей, которые жили на острове. Джесси узнал их. Там были дети тех родителей, которые до сих пор живут на острове.

– Боже мой! И что он сделал?

– Он выругал меня. А потом забрал фотографии и ушел.

– Что случилось дальше, Пирли? Что он с ними сделал?

– Он показал снимки кое-кому из мужчин на острове. Отцам тех детей. Понимаешь, женщины знали о докторе Киркланде, как я и подозревала. Некоторые из них, во всяком случае. Но никогда и ничего не рассказывали мужьям. Но теперь узнали и мужчины. И просто обезумели от ярости, чего их жены и опасались. В общем… Джесси позвонил доктору Киркланду и сообщил, что кто-то вломился в большой дом и перевернул там все вверх дном. Сказал, что доктору Киркланду лучше приехать немедленно.

Я закрываю глаза, почти боясь услышать окончание истории.

– Ты уверена, что хочешь слушать дальше, дитя мое?

– Да.

– Когда доктор Киркланд приехал, Джесси вместе с другими мужчинами посадил его в пикап и отвез к дому Большого Леона.

– Кто такой этот Большой Леон?

– Один из мужчин на острове. Он отсидел двадцать лет в «Анголе». Джесси показал Леону фотографии и рассказал о том, что сделал доктор Киркланд. Потом он заявил: «Он твой на два часа. Но смотри, чтобы на теле не осталось никаких следов».

– О господи!

Пирли кивает, и в глазах у нее вспыхивает яростный огонь.

– Через два часа они вернулись и забрали его. А потом сделали то, что Билли Нил собирался сделать с тобой и со мной.

– Что?

– Привязали его за руки к рулю автомобиля и столкнули в реку с моста.

– Господи!

– Некоторое время спустя кто-то из них нырнул и отвязал доктора Киркланда от руля. – Пирли внимательно смотрит на меня. – Ты сказала, что хочешь знать все.

– Ты видела деда, когда все это происходило?

– Нет. Я знаю лишь то, что рассказал Джесси.

В голове у меня вертится один-единственный вопрос.

– Он умолял пощадить его?

– Нет, дитя мое. Он проклинал всех последними словами, пока голова его не скрылась под водой. В этом старике не осталось ничего доброго и мягкого. Он проклянет самого дьявола, когда попадет в ад.

Внезапно я ощущаю себя полностью опустошенной.

– Что ты теперь будешь делать? – интересуется Пирли.

– Не знаю. Наверное, подожду, пока не заживет рана. Рана от пули, я имею в виду. На то, чтобы зажили остальные, может потребоваться остаток моей жизни.

– Я имею в виду поместье. Мальмезон.

– О чем ты говоришь?

Пирли пожимает плечами.

– Ну, теперь оно принадлежит тебе.

– Что?

– Я думала, ты знаешь об этом. Доктор Киркланд всегда говорил, что мисс Гвен не может позаботиться даже о себе самой, не говоря уже о состоянии, которое ей досталось от рождения. Вот почему Билли Нил так сильно ненавидел тебя. Так что теперь ты получишь все.

На то, чтобы осознать сказанное, мне требуется некоторое время. Я понятия не имею, из чего состоит поместье и вообще имущество моего деда, но наследство должно быть огромным.

– Итак, что же ты все-таки намерена делать?

– Продам все, – отвечаю я.

Пирли издает какой-то неопределенный звук.

– И остров тоже?

– Почему нет? Я не хочу его больше видеть. Никогда.

– Если ты продашь остров, людям, которые там живут, некуда будет податься. Тебе принадлежит все, а они только арендаторы.

На мгновение перед моим мысленным взором проносятся видения, связанные с островом. Но боль, которая приходит вместе с ними, слишком сильна, чтобы я могла ее вынести.

– Они могут забрать его себе, Пирли. Со всеми потрохами. Он и так принадлежит им, откровенно говоря.

– Ты и вправду так думаешь? Остров стоит кучу денег.

– Да мне плевать, сколько он стоит. Я немедленно распоряжусь, чтобы адвокаты подготовили необходимые бумаги. Вы с Джесси заработали для всех равные доли. За исключением Луизы Батлер.

В лице Пирли мгновенно угадывается напряженность.

– А она?

– Луиза получит резиденцию деда.

Пирли ахает.

– Большой дом? Ты шутишь. Женщины на острове и так ненавидят Луизу.

– Это ее дом, Пирли. Начиная с сегодняшнего дня.

Пожилая женщина издает какие-то звуки, интерпретировать которые я не могу, да и не пытаюсь.

– Полагаю, ты знаешь, что делаешь.

– Впервые в жизни я уверена в этом. Ты видишь Майкла? Я готова.

– Нам не нужен Майкл. Я могу свезти вниз это кресло не хуже любого мужчины.

Она встает позади коляски и твердо берется за ручки. Когда она разворачивает меня, я бросаю последний взгляд на реку, величественную и таинственную под дождем. Вода там, внизу, скоро потечет мимо острова ДеСалль, Батон-Руж, Нового Орлеана, чтобы в конце концов влиться в Мексиканский залив. Я не знаю, где буду находиться к тому времени. Но цепь несчастий и унижений, которую выковали целые поколения моей семьи, наконец-то разорвана.

И разорвала ее я.

Мне представляется, что это очень неплохое начало.

Пирли катит меня к дорожке, на которой нас поджидает «Форд-Экспедишн» Майкла. Когда мы приближаемся, Майкл выходит из машины и машет нам рукой. Я кладу руку на живот и закрываю глаза. Я прикасаюсь не к ране, а к тому месту, что находится ниже. Мне больше не нужно спиртное. Мне больше ничего не нужно. Но впервые в жизни я чувствую себя свободной в своем выборе.

– У тебя все будет по-другому, малыш, – шепчу я, круговыми движениями поглаживая живот. – Твоя мама знает, что такое любовь.

От автора

В первую очередь я хочу выразить благодарность мужчинам и женщинам, которые откровенно рассказали мне о своих переживаниях. По вполне понятным причинам я не стану называть их имена. Рассказы о сексуальном насилии, которому кто-то подвергся в детстве, пусть даже они изложены на бумаге, трудно воспринимать спокойно. Рассказывать о подобных переживаниях постороннему человеку – это вообще подвиг. Не многие жертвы преступлений сталкиваются с необходимостью вести такую битву с собой и со своей памятью, как те, кто старается вспомнить пережитое в детстве насилие. Слишком часто члены семьи и общество в целом отказываются верить их словам, даже перед лицом неопровержимых улик. Никому не хочется думать об ужасных и мучительных преступлениях, от которых в собственном доме страдают невинные дети. Но мы обязаны выслушать тех, кого терзают такие воспоминания. Это самое меньшее, что мы можем для них сделать. Не отворачивайтесь от ребенка или взрослого, который утверждает, что подвергся сексуальному насилию. Выслушайте их и обратитесь к профессионалам. Не выжидайте! Доверяйте своей интуиции!

Как и в остальных своих романах, я целиком и полностью полагался на экспертов и специалистов, зная, что их знания и опыт придадут этой истории правдивость. Я искренне благодарен всем за помощь и хочу назвать их отдельно.

Полицейский консультант: О'Нейл ДеНуа, бывший детектив отдела по расследованию убийств и очень неплохой писатель, как оказалось.

Консультант-стоматолог: доктор Кэрри Айлс.

Консультанты-медики: доктор Джерри У. Айлс, доктор Майкл Бурленд, доктор Том Кэри, доктор Джефф Флэтмен, доктор Эндрю Мартин.

Городское кладбище Натчеса: Дон Эстес, Мэйпоп, Мартин Андерсон.

Погребальные церемонии: Чарльз Лэрд, Дикки Лэрд.

Разное: Нэнси Хангерфорд, Джейн Харгроув, Джордж Уорд, Клинт Померой, Тэмми Гувер, Лиза Банч.

Предварительная читка: Эд Стаклер, Майк Генри, Бетти Айлс, Кэрри Айлс, Энн Пэрэдайз.

Моя искренняя признательность Джеффу Айлсу, без чьей неоценимой помощи мои книги были бы намного хуже, чем они есть.

Благодарю Селию Сатерстрём за разрешение воспользоваться цитатами из ее волшебного творения «Розовый институт».

Особая благодарность Ким Баркер, которая первой увидела кровь на стене. Она – чудесная писательница, обладающая богатым воображением. Я очень рад тому, что смех нравится ей больше страха. Ха-ха!

А во всех ошибках виноват я один.