Текст книги "Дом ужасов"
Автор книги: Говард Филлипс Лавкрафт
Соавторы: Пол Уильям Андерсон,Роберт Альберт Блох,Роальд Даль,Август Дерлет,Патриция Хайсмит,Джордж Элиот,Эдгар Джепсон,Мартин Уоддел,Розмари Тимперли,А. Дж. Раф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)
Кларк Клеменс
РАССКАЗ О ДЕВУШКЕ ИЗ ПРОВИНЦИИ
День выдался чудесный. Анни лихо крутанула руль своего «ягуара», умело вписавшись в поток машин, заполонивших центральную площадь города. Слегка притормозив у будки регулировщика, Анни искоса посмотрела на него все правильно, так и должно было быть: вытаращенные глаза, напрягшаяся фигура, фуражка чуть не падает с затылка. Наверное, есть женщины и покрасивее, но сексуальнее – нет, в это Анни никак не хотелось верить. Ну и вечерочек будет, можно себе представить! Впрочем, свое она уже выстрадала – чуть не целый год обивала пороги этих чопорных бонз, не желавших подчас даже взглянуть на фигурку двадцатилетней провинциалочки из Милвуда.
Да, скоро ровно год, как она приехала в Лос-Анджелес. Началось все как нельзя более ординарно и, если хотите, даже бездарно. Бесконечные шатания туда-сюда по пыльным, людным улицам, бесплодные визиты в офисы продюсеров, робкие попытки соблазнить полнеющих обитателей «олдсмобилей» и «бьюиков». Каждое утро она не без труда влезала в узенькие джинсы, которые мгновенно преображали ее в общем-то скромненькую фигуру в некое воплощение завлекающей плоти. Мужчины, естественно, начинали пялить глаза, но именно этого ей и надо было.
Милвуд казался ей сущим адом – провинция, рутина, скукотища. Если же к этому добавить каждодневные стычки с родителями, старавшимися во чтобы то ни стало вдолбить дочке душеспасительные принципы добродетели, то станет понятно, почему она при первой же возможности постаралась смыться оттуда. Правда, перед этим произошел еще один инцидент…
Звали его Джонни. Днем он играл в местной футбольной команде, а вечерами поигрывал с Анни. К своему роману с ним она относилась в общем-то весьма непритязательно, но встретив однажды его со своей лучшей школьной подругой, причем не где-нибудь на улице или в кафе, а в той самой квартире, куда он приводил и ее саму, Анни приняла решение, что больше не останется здесь и дня. И вот, добравшись на автобусе до Лос-Анджелеса, а оттуда до Голливуда, она оказалась в сказке своего детства.
Молодые таланты редко проникают в чрево такого города как Лос-Анджелес, не содрав при этом себе локти и колени, даже если обладают такой фигурой, как у Анни. Впрочем, заметили ее довольно быстро – это были неуклюжие, потные владельцы «бьюиков» и «поршей», для виду грациозно распахивавшие перед ней дверцы своих машин, но никогда при этом не выходившие наружу. Постепенно ее клиентура помолодела – попадались даже сорокалетние кинобонзы, один за другим помогавшие Анни приблизиться к внутреннему миру всемогущих воротил бизнеса, способных сделать счастливой почти любую девушку на свете.
С одним из таких типов она и встретилась сегодня. Звали его Винс, и он сказал Анни, что имеет отношение к финансированию нового боевика, о котором без умолку болтали на всех уголках Голливуда. Подвез ее туда один молодой режиссер, также, кстати, работавший над этим фильмом и, видимо, решивший таким образом отблагодарить щедрого продюсера. Впрочем, Анни не возражала.
Дом, облик и манеры Винса в общем-то ее устраивали. Пообедали они в декодированной в довольно строгих тонах гостиной, после чего перешли в кресла на рюмку коньяка. Затем Вине проводил ее в «комнату для игр».
Комната эта оказалась в подвале. Поначалу Анни ужаснулась при виде свисавших со стен кнутов, стальных браслетов, цепей и нагаек, но Вине довольно умело убедил ее в абсолютной безвредности этих «игрушек», особенно если они окажутся, как он выразился, в умелых руках.
Следовало признать, что сама Анни, а точнее – ее тело интересовали Винса лишь постольку-поскольку: главное внимание привлекала ее реакция, причем чем больше она кричала, молила и рыдала, тем больше он входил в раж. Процедура продолжалась не более получаса, и довольно скоро Анни удалось вырваться из обители игривого продюсера, чему она оказалась несказанно довольно. Что и говорить, встречи с подобными садистами особого удовлетворения ей не доставляли.
В тот вечер впервые за все свое пребывание в Лос-Анджелесе она долго не могла заснуть. Ей вспомнился родительский дом, старик-отец, помятая трава у крыльца и солнце – чудесное, нежное, мягкое солнце Милвуда. Она так размечталась, что даже не заметила, что глаза ее во второй раз за этот день наполнились слезами, но на сей раз уже совсем по другому поводу. В какой-то миг она была уже готова бросить к дьяволу все свои попытки добиться счастья на стезе кинобизнеса и вернуться домой.
Лежа так, с полузакрытыми глазами, Анни услышала слабый телефонный звонок, доносившийся из прихожей ее крошечной квартирки.
– Алло? – услышала она мягкий, но достаточно уверенный голос. – Это Анни?
– Да, это я.
– Прекрасно. Я звоню вам по поручению своего особого клиента, который просил меня передать вам, что был бы счастлив, если бы вы нашли время посетить его завтра вечером – он устраивает своего рода развлечение для избранных.
Анни заколебалась – после сегодняшнего приключения она решила впредь поступать осторожнее.
– Все будет в полном порядке, – продолжал увещевать ее тот же голос. Включая утренние покупки и ваш собственный автотранспорт. Если не раздумаете в последнюю минуту, все это будет вашим.
– Мой транспорт? Что вы имеете в виду?
– Автомобиль. «Ягуар» вас устроит?
Так вот оно какое, это «великое время», о котором она мечтала все эти дни в Голливуде. Вот оно, ее счастье! Подвалило все-таки, никуда не делось. Разверзлись его врата и для нее: деньги, туалеты, свой дом, слуги – одним словом, много беззаботных и радостных дней, месяцев, лет. Ладно, сегодняшний вечер не в счет. В конце концов, без издержек не проживешь.
– Ну так как? – поинтересовался голос на другом конце провода.
– Годится. Я согласна.
– Отлично. Тогда завтра в десять. Спокойной ночи.
Анни уселась в кровати и туповато уставилась на стену. Комната плавала в темноте, и ей показалось, что она просто видит сон. Конечно, она не знает этого типа, но сколько ее подруг пробились в жизнь именно через незнакомых людей.
На следующий день ровно в девять утра раздался звонок. Анни открыла дверь и увидела перед собой одетого чуть ли не в ливрею шофера. Шикарным жестом он предложил ей следовать за ним.
У подъезда стоял темно-вишневый «кадиллак». Анни ловко юркнула внутрь машины и опустилась на нежный велюр обшивки. Автомобиль мягко тронулся с места, и буквально через десять минут молчаливый шофер доставил ее ко входу в один из самых шикарных магазинов готовой одежды.
– Я подожду здесь, – сказал водитель. – Спросите там Жана.
Жан оказался высоким худощавым красавчиком, явно нашедшим свое место в жизни умелым ублажением преуспевающих кинодельцов и их спутниц. Старые, молодые, красивые, уродливые, знаменитые и начинающие – все они встречали живейшее участие со стороны этого лощеного управляющего.
Глаза Анни бегали по сторонам, как на рождественской елке; она беспрестанно что-то трогала, гладила, ощупывала или просто смотрела на шелк, меха, кожу. В конце она остановила свой выбор на отделанном норкой полупрозрачном пеньюаре, который, как ей показалось, был создан специально для нее. Жан услужливо упаковал коробку в шелковистую бумагу и сам же выписал чек. Пеньюар обошелся магазину в полторы тысячи долларов.
Шофер, поджидавший Анни, отвез ее домой. Выйдя из машины, Анни едва не завизжала от восторга: после того подарка, который она получила десять тысяч назад, можно было ожидать многого, но золотого цвета «ягуар» оказался выше самых смелых ее мечтаний. Шофер кивнул головой, но не улыбнулся вместо этого он лишь протянул ей ключи от машины.
– Будьте там в десять, – проговорил он. – Адрес на сиденье. – С этими словами он снова сел за руль «кадиллака» и исчез, оставив Анни наедине со своим великолепным подарком.
Прошло все лишь три часа, даже меньше, с того момента, как она вышла из дома, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы она превратилась в самую счастливую девушку на свете. Роскошный пеньюар, машина, приглашение на вечеринку – и все сразу. Правда, мир – это не только вещи и машины, это еще и люди. Анни мечтала оказаться в окружении блестящих улыбающихся мужчин, грациозных и шикарных женщин, ей хотелось почувствовать на себе их ревнивые взгляды. Что ж, она стояла на пороге свершения всех своих желаний, на пороге в рай.
Лос-Анджелес окутал теплый, сухой вечер. В этих краях темнело довольно быстро. Анни вся извелась, дожидаясь, когда же настанет заветный час и можно будет начать собираться. Оделась она быстро, хотя и очень старалась; напоследок окинув взглядом себя в зеркале, осталась довольна. Она знала, что выглядит хорошо, и потому имела все основания надеяться на успешное завершение того магического круга, начало которому было положено около года назад.
Громадный особняк словно гигантская птица распростер свои крылья на вершине холма. Издали он чем-то походил на фантастический замок. Пока она поднималась по ступенькам лестницы к дубовой парадной двери, свет над входом зажегся и навстречу ей вышел пожилой слуга. Когда Анни приблизилась, он внимательно посмотрел на нее и, не говоря ни слова, отошел в сторону, ступая дорогу.
Войдя внутрь, девушка оказалась в комнате с высоким сводчатым потолком. На стенах на уровне ее головы были укреплены старинные канделябры, отбрасывавшие на пол, прямо под ноги Анни, мягкий свет. Неподалеку от них она разглядела несколько портретов и пейзажей – тоже, видимо, старинных, поскольку при столь скудном освещении на них нельзя было разобрать ни единой детали.
В присланном приглашении имена не указывались, и теперь Анни пришлось гадать, с кем же ей придется сегодня встретиться. Убранство помещения, в котором она оказалась, также едва ли могло помочь ей в разрешении этой загадки. Можно было сделать вывод лишь о том, что владелец особняка богат, женат и с нетерпением ждет того момента, когда сможет потратить на нее, Анни, кучу денег, что, впрочем, он уже начал весьма успешно делать. Хотя, если разобраться, ей было достаточно и этого, а все нужные справки можно будет навести потом.
Так она стояла в громадной почти пустой комнате, крутя головой из стороны в сторону, когда в дальнем конце зала открылась дверь и вошел мужчина. Его внешность несколько обескуражила Анни, во всяком случае она рассчитывала увидеть нечто иное. Перед ней стоял низенький, чуть кособокий и чересчур грузный человек, у которого, казалось, не было шеи, а голова сидела прямо на покатых плечах. Его иссиня-черные волосы, зализанные назад, резко контрастировали с желтоватой бледностью лица.
– Привет, Анни, – проговорил он, продолжая рассматривать ее с головы до ног. – Рад видеть вас здесь. Меня зовут Виктор.
Анни пожала холодную руку, стараясь поскорее высвободить свою ладонь ей не понравилось прикосновение этого человека, кожа которого производила впечатление чего-то неживого.
– Не будете ли вы любезны пройти со мной? – он повернулся и рукой указал на дверь, из которой сам только появился.
Они прошли через такой же громадный зал, весь заставленный креслами, после чего по лестнице спустились вниз, как показалось Анни, почти в подвал, и наконец оказались в небольшой комнате с диванчиками и камином.
– А я думала, что это будет вечеринка, – несколько обескураженно проговорила девушка, принимая из рук Виктора бокал с коньяком.
– А это и есть вечеринка, дорогая. Только особый вид вечеринки, который, уверен, не оставит вас равнодушной.
Анни неожиданно почувствовала укол беспокойства. Она мечтала о роскоши, о блеске красоты, а теперь получалось, что даже с учетом нарядов и машины все оборачивается самой обычной оргией в компании щедрого извращенца. Впрочем, чего уж там, все равно это лучше, чем липкие лапы жиреющих голливудских скупердяев где-нибудь на заднем сиденье машины.
– Пожалуйста, пройдемте сюда, – проговорил Виктор. – Вечеринка скоро начнется. – Он посмотрел на Анни, и той показалось, что во всем его облике было не так уж много по-настоящему человеческого.
Они снова шли по каким-то лестницам и переходам, пока наконец не оказались в маленькой комнатушке с большим экраном на стене. Четверо мужчин – все в годах, шикарно разодетые, с дорогими сигарами в зубах, сидели в мягких креслах, стоящих несколько на расстоянии друг от друга.
– Джентльмены, позвольте представить вам Анни! – торжественно проговорил Виктор.
Те разом кивнули, вынули сигары изо рта и что-то пробурчали в ответ.
– Пожалуйста, Анни, присаживайтесь, – Виктор кивнул головой в сторону одного из кресел.
– O'кей, – покорно проговорила девушка. – «Что ж, подумала она, этого и надо было ожидать. Пара-тройка бесстыдных фильмов, потом – стриптиз с ее, Анни, участием, и опять их похотливые лапы потянутся к ней. Да ладно уж, это еще не самое худшее – деньги-то какие платят!».
Виктор сел где-то позади. Мужчины в креслах, казалось, застыли в каких-то странных позах, никто из них не предпринимал даже попытки заговорить с соседом.
«Ну и влипла же я, – подумалось Анни. – Ничего себе, хорошенькая вечеринка!».
Начался фильм. Звука не было. Наблюдая за действием в течение первых пяти минут, Анни не нашла в нем ничего для себя нового или неожиданного. Ей не раз приходилось видеть подобное и раньше, правда, не с такими красивыми актерами, да и техника исполнения была прекрасной, даже изысканной. Главная героиня – очаровательная блондинка с длинными, распущенными по плечам волосами; ее партнер, молодой, поджарый парень с черными глазами и густыми бровями, обходился с ней в общем-то по-человечески, без издевательств. Потом к ним присоединились еще двое мужчин, и тут же блондинке пришлось постараться.
Анни нравился фильм, показалась интересной фантазия его авторов и исполнителей. Краем глаза она заметила, ее престарелые соседи также разделяют эти чувства. В конце концов, реальная тема фильма сидела рядом с ними, смотрела на тот же экран и после окончания просмотра она, как говорится, будет полностью к их услугам. Вот тогда-то они постараются продемонстрировать все, на что способна их фантазия!
Анни постепенно начала менять к лучшему свое отношение к происходящему на этой «вечеринке». Время от времени прикладываясь к коньяку, она даже стала лаконично комментировать происходящее на экране, что явно было по душе сидящим мужчинам. Пара ее двусмысленных фраз привела их в буйный восторг, если слово «буйный» было вообще применимо к людям их возраста. Во всяком случае, они еще больше оживились: ладони заплясали по ляжкам, сигары агрессивно запыхтели, выпуская поперек луча проектора сизые клубы дыма.
Вся в ожидании этого вечера, Анни так и не перекусила после завтрака, и коньяк, естественно, быстро подействовал на нее: она почувствовала легкость в голове и во всем теле. Кроме того, она была чуть ли не в восторге от фильма и охотно приступила бы к своей основной работе. Однако через несколько секунд на экране появилось нечто такое, во что она поначалу никак не могла – или не хотела? – поверить.
Блондинку начали хлестать кнутом. Это был явно не бутафорский кнут из бумажных бечевок, нет, это был настоящий жокейский хлыст, ритмично опускавшийся на ее прекрасную спину. Вот еще раз, опять, опять, опять – и блондинка зашлась воплем: даже немое кино позволяло осознать и прочувствовать ступень реальной, неподдельной боли живого существа. Шершавая кожа хлыста с надсадной силой впивалась ей в спину, бока, грудь, с каждым ударом оставляя все новые и новые пунцовые потеки и ссадины.
Анни не могла вымолвить ни слова, вся подавшись вперед, неспособная оторваться от этого чудовищного зрелища. Она все еще отказывалась верить в реальность происходящего, хотя и понимала, что даже с учетом совершенства современной кинематографической техники таких комбинированных съемок пока никто не придумал.
– Виктор… – прошептала она.
– Тс-ссс, – негромко проговорил Виктор откуда-то сзади, – ей же нравится это, разве вы сами не видите?
– Но послушайте, Виктор…
– Заткните свой поганый рот и дайте досмотреть это произведение, зашипел один из стариков, повернув в ее сторону искаженное гневом и дикой страстью лицо. Если и раньше в его физиономии было мало приятного, то сейчас он стал похож на старого бульдога.
Анни поежилась и устало откинулась на спинку кресла. Ей показалось, что в комнате похолодало и стены как будто двинулись на нее со всех сторон. Она огляделась и увидела вокруг себя незнакомые лица: искаженные физиономии стариков, их выпученные глаза, криво стиснутые челюсти. Сейчас они уже не походили на самих себя. И до этого полуживые, теперь они воплощали облик смерти, впавшей в последний раж дикой, безудержной пляски безумия. Анни уже не могла сдержать охватившей ее дрожи.
В этот момент на экране появился мужчина с блекло-коричневыми, никак не карими глазами. В руках он держал массивный топор.
Медленно подойдя к девушке сзади, он занес топор над ее обезумевшим от ужаса лицом – вот она, судьба!
Девушка застыла недвижима.
С привычной методичностью профессионала топор опустился на ее шею. Одним ударом голова была отделена от туловища, и тягучая струя густой, даже на экране казавшейся липкой крови брызнула, хлестнула, полилась из перерубленных сосудов. Мужчина с блеклыми глазами проворно наклонился, подхватил ее за волосы, высоко поднял и странными движениями, словно играя или лаская, провел своим носом по неровно свисающим кусочкам кожи и мышц, потом поднес это кровоточащее месиво ко рту. Пухлые губы жадно впивались в мертвеющую ткань, зубы нервно затеребили сосуды, заскребли по остаткам позвоночника, превращая их из багрово-красных в мертвяще-палевые, как в мясной лавке…
Экран погас, и в комнате воцарилась тишина. Мужчины встали со своих мест и уставились на Анни.
Та сидела, не шевелясь.
Прямо перед ней раскрылась дверь, и двое молодых людей вкатили большую кинокамеру; оснащенную по краям внушительного вида софитами. За ними следом вошел еще один мужчина – с хлыстом.
И наконец появился другой – худощавый, с блекло-коричневыми глазами, дерзкой и одновременно усталой ухмылкой на лице. В руках он нес какой-то длинный предмет…
Сердце Анни упало. Она, как кукла в магазине, тупо взирала на происходящее, потому что знала, что это – последние живые существа, которых ей суждено увидеть на этом свете.
перевод Н. Куликовой
Сибери Куин
ДОМ УЖАСОВ
– Черт побери, осторожнее, Траубридж! – предостерег Жюль де Гранден, когда мою машину занесло на мокрой от дождя дороге и она едва не стукнулась о бордюрный камень. Я отчаянно закрутил рулем и тихо выругался, тщетно стараясь хоть что-то разглядеть сквозь пелену дождя.
– Плохо дело, друг, – признался я, поворачиваясь к своему спутнику, мы заблудились. Определенно заблудились.
Он коротко рассмеялся.
– Вы что, только что догадались об этом? Я знал это уже добрых полчаса.
Сбросив газ до минимума, я медленно ехал по бетонной дороге, стараясь через залитое струями дождя стекло разглядеть хоть какой-нибудь дорожный знак, но видел перед собой лишь черную, непроглядную тьму.
Два часа назад де Гранден и я, откликнувшись на настойчивый телефонный звонок, покинули мой уютный теплый кабинет и выехали из дома, чтобы навестить больного ребенка. Из-за дождя и кромешной тьмы я сбился с дороги и все последние полтора часа чувствовал себя как ребенок, заблудившийся в глухом лесу.
– Боже правый! Свет! – воскликнул де Гранден, хватая меня за руки своими маленькими, крепкими пальцами. – Видите, вон там, вдалеке? Быстро пошли туда. Любая самая жалкая лачуга сейчас лучше, чем этот проклятый дождь.
Я посмотрел в указанном направлении и увидел слабый мигающий огонек, пробивавшийся сквозь пелену дождя метрах в двухстах от нас.
– Пожалуй, вы правы, – согласился я, вылезая из машины. – Мы потеряли уже столько времени, что едва ли чем-то смогли бы помочь этому ребенку. Кроме того, возможно, там нам укажут правильную дорогу.
Ступая по многочисленным лужам, напоминавшим небольшие озера, то и дело спотыкаясь, насквозь промокшие от проливного дождя мы продолжали идти на свет и наконец оказались перед большим домом из красного кирпича, фасад которого украшало внушительного вида крыльцо с белыми колоннами. Из веерообразного оконца над дверью и двух высоких окон, расположенных по обеим ее сторонам, вырывались лучи яркого света.
– Ну надо же, какая улыбка фортуны, – проговорил де Гранден, поднявшись на крыльцо, и постучал в дверь полированной бронзовой ручкой.
Я стоял, в задумчивости нахмурив лоб, тогда как он принялся стучать во второй раз.
– Странно, но я никак не могу припомнить этого дома, – пробормотал я. – Мне казалось, я знаю все строения на тридцать миль вокруг, но это явно новый…
– Бог ты мой! – прервал меня де Гранден. – Всегда вам, Траубридж, надо вылить на человека ушат холодной воды. Сначала вы твердите о том, что мы заблудились, а теперь, когда я, Жюль де Гранден, нашел убежище от этого проклятого дождя, вам вдруг взбрело в голову тратить время на раздумья по поводу того, почему вы не знаете этот дом. Клянусь, если бы не я, вы бы не переступили его порога, так как заранее не представлены хозяину.
– Но я же должен был знать про этот дом, – запротестовал я. – В конце концов, такое внушительное строение…
Мои разглагольствования были прерваны резким щелчком замка, и большая белая дверь распахнулась перед нами.
Мы вошли и, сняв мокрые шляпы, повернулись, чтобы поблагодарить встретившего нас человека.
Я замер с открытым ртом.
– Черт побери! – де Гранден в растерянности смотрел на меня.
Насколько можно было судить, кроме нас двоих в роскошном холле этого дома никого не было. Прямо перед нами простирался длинный коридор. Паркетный пол в нескольких местах был устлан дорогими восточными коврами. На белых стенах висели масляные портреты представительного вида людей, а потолок украшали прекрасные фрески. В дальней части холла начиналась изящная резная лестница, уходившая вглубь здания. Все это внушительное помещение было освещено свечами в стеклянных канделябрах, а гостеприимное мерцание огня в высоком камине из белого мрамора создавало ощущение уюта. Тем не менее ни единой живой души мы не обнаружили.
Клик! Тяжелая наружная дверь у нас за спиной бесшумно повернулась на хорошо смазанных петлях, а автоматический замок довершил дело, накрепко соединив ее с косяком.
– Чтоб меня черти взяли! – возбужденно пробормотал де Гранден, хватаясь за посеребренную ручку двери и отчаянно дергая ее. – Смотрите, Траубридж, заперто! Пожалуй, действительно лучше было бы нам остаться там, под дождем!
– Вот уж в этом я с вами никак не соглашусь, мой дорогой сэр, донесся до нас с лестницы мягкий низкий голос. – Ваш приход был ниспослан мне самим Господом Богом.
Тяжело опираясь на крепкую трость, к нам приближался весьма привлекательной внешности мужчина в пижаме и халате. На голове его красовалась пестрая шелковая шапочка, на ногах были шлепанцы из мягчайшего сафьяна.
– Вы врач, сэр? – спросил он, бросив взгляд на медицинский саквояж в моей руке.
– Да. Меня зовут Сэмюэл Траубридж, я работаю в Хэррисонвилле, ответил я. – А это доктор Жюль де Гранден из Парижа, мой гость.
– О, я очень, очень рад приветствовать вас в Мэрстонхолле, господа! – воскликнул наш хозяин. – Видите ли, дело в том, что одна… э… моя дочь заболела, а я из-за своей дряхлости и отсутствия телефона не могу пригласить к ней врача. Я умоляю вас осмотреть мое бедное дитя… Разумеется, вы можете полностью рассчитывать на мое гостеприимство. Прошу вас, снимите плащи… – Он выжидающе умолк. – О, благодарю вас… – увидев, что мы бросили нашу промокшую одежду на спинку стула, добавил он. – Не будете ли вы любезны пройти сюда.
Вслед за ним мы поднялись по лестнице, прошли по коридору и очутились в обставленной со вкусом комнате, где на кровати среди груды крошечных подушек лежала девушка лет пятнадцати.
– Анабель, Анабель, любовь моя, вот два доктора хотели бы осмотреть тебя, – мягко проговорил старый джентльмен.
Девушка устало и несколько раздраженно повернула свою белокурую головку и тихо всхлипнула во сне, ничем более не подтвердив того, что осознает наше присутствие.
– И каковы же симптомы, месье? – поинтересовался де Гранден, завернув манжеты и готовясь к осмотру.
– Она спит, – ответил наш хозяин, – просто спит. Недавно она переболела гриппом, и с тех пор у нее периодически повторяются приступы продолжительного сна. Мне даже не удается разбудить ее. Может, у нее началась сонная болезнь? Мне говорили, что после гриппа такое иногда случается.
– Гм-м…
Маленькие, гибкие руки де Грандена проворно ощупали шею девушки за ушами, скользнули по области яремной выемки, после чего он озадаченно взглянул на меня.
– Траубридж, у вас случайно нет с собой настойки опия и аконита? – спросил он.
– Есть морфин и аконит, а вот опия нет.
– Неважно, – он нетерпеливо махнул рукой и начал копаться в моем саквояже, из которого вскоре извлек два маленьких флакончика. – Вполне сойдет и это. Месье, могу я попросить вас принести немного воды? – обратился он к хозяину дома.
– Но позвольте, де Гранден… – начал было я и тут же ощутил толчок его обутой в жесткий башмак ноги. – Вы действительно полагаете, что это лекарство подойдет? – запинаясь, закончил я фразу.
– Ну да, разумеется, – проговорил он. – В данном случае это лучшее. Пожалуйста, месье, воды, – повторил он, обращаясь к отцу.
Я в замешательстве смотрел на него, не в состоянии скрыть своего изумления, тогда как он извлек из каждого пузырька по одной пилюле и быстро растер каждую из них в порошок. Старый джентльмен тем временем наполнил водой стакан из кувшина, стоявшего на умывальнике в дальнем конце комнаты. Мой друг не хуже меня ориентировался в содержании моего саквояжа и прекрасно знал, что мои медикаменты помечены номерами и не имеют каких-либо этикеток. От меня не ускользнуло, что он умышленно оставил без внимания флаконы с морфином и аконитом, взяв вместо этого два пузырька с чистым молочным сахаром, не оказывающим, как известно, никакого медикаментозного воздействия. Я понятия не имел, что он задумал, и лишь молча наблюдал за тем, как он отмерил четыре чайные ложки воды, растворил в ней порошок и влил это так называемое лекарство в рот спящей девушки.
– Отлично, – сказал де Гранден и тщательно вымыл стакан. – Месье, ей надо полежать и хорошенько отдохнуть до утра. Завтра мы определимся, какое лечение назначить. На этом, если вы позволите, мы хотели бы откланяться. Он вежливо поклонился хозяину дома, который ответил тем же и проводил нас в прекрасно обставленную комнату в другом конце коридора.
– Послушайте, де Гранден, – сказал я, когда хозяин, пожелав нам спокойной ночи, притворил дверь, – о чем вы думали, когда давали бесполезное снадобье?
– Ш-ш-ш! – прервал он меня шепотом. – Эта девушка, мой друг, страдает от энцефалита не больше, чем вы или я. Отсутствует характерное опухание лица или шеи, нет никакого затвердения в области яремной выемки. Температура немного повышена, это так, но в ее дыхании я определенно почувствовал запах хлоралгидрата. Хотелось бы надеяться на то, что ввели его девушке с самыми добрыми намерениями, но у меня есть опасение, что ее решили просто одурманить, а потому я и изобразил из себя дурачка, который поверив в объяснения этого человека. Черт побери, дурак, который знает, что он им не является, имеет огромное преимущество перед тем, кто считает его таковым.
– Но…
– Никаких но, дружище. Вспомните, как открылась эта дверь, хотя к ней никто не прикасался; вспомните, как она аналогичным образом закрылась, а заодно посмотрите и на это.
Мягко ступая, он пересек комнату, отдернул ситцевую занавеску на окне и легонько постучал по раме, в которую были вставлены толстые стекла.
– Посмотрите, – повторил он, снова постучав по раме.
Это окно, как и все остальные в доме, было створчатое; небольшие прямоугольники толстого стекла плотно прилегали к перегородкам, сделанным в виде решетки. Подчиняясь указанию де Грандена, я постучал по одной из них и вдруг понял, что это не крашеное дерево, как я до этого полагал, а прочно сваренный металл. Более того, к своему удивлению, я обнаружил, что ручки хотя и поворачиваются, но укреплены на рамах лишь для видимости, тогда как сами рамы намертво прикручены болтами к каменным стенам. Можно сказать, мы оказались в заточении, ничем не уступающем по своей надежности государственной тюрьме.
– Дверь… – начал было я, но мой друг покачал головой.
Я пересек комнату и легонько повернул ручку двери. Она свободно поддалась, однако несмотря на то, что мы не слышали ни щелчка замка, ни движения запора, дверная панель оставалась неподвижной, словно была прибита гвоздями.
– Но почему… Де Гранден, что все это значит? – ничего не понимая, спросил я.
Он пожал плечами.
– Не знаю пока. Но одно знаю определенно: не нравится мне этот дом, дружище Траубридж. Я…
Сквозь шум дождя за окном и завывание ветра мы неожиданно услышали пронзительный вопль, преисполненный непередаваемой, безграничной и пока не ясной для нас муки души и тела.
– Черт побери! – Де Гранден поднял голову, как собака, почувствовавшая над землей далеко впереди запах зверя. Вы слышали, Траубридж?
– Конечно. – По телу у меня поползли мурашки от этого безнадежного, отчаянного крика, эхом отдающегося в моих ушах.
– Черт побери, – повторил он. – Сейчас этот дом нравится мне еще меньше, чем прежде. А ну-ка давайте пододвинем к двери шкаф. Полагаю, будет лучше, если эту ночь мы проведем за импровизированной баррикадой.
Мы перетащили шкаф к двери, и вскоре я крепко заснул.
– Траубридж, Траубридж, дружище, – де Гранден уперся локтем мне в ребра, – проснитесь, умоляю вас! Не издавай вы такой храп, я бы подумал, что вы умерли.
– Что? – сонно спросил я, зарываясь в роскошную постель. Несмотря на всю необычность событий минувшей ночи, я спал как убитый.
– А ну-ка вставайте, друг мой, – приказал де Гранден, энергично встряхивая меня. – Как я полагаю, сейчас самое время выяснить, что здесь и к чему.
– О, дьявол! – пробормотал я, нехотя вылезая из постели. – Ну что за радость бродить по незнакомому дому для того лишь, чтобы проверить безосновательные подозрения! Девушке действительно могли дать хлоралгидрат, но ведь нельзя исключать того, что ее отец надеялся на лучшее. А что до этих устройств с открыванием и закрыванием двери, то мы ведь знаем, что он живет здесь один и мог придумать все эти механизмы исключительно для того, чтобы сократить свои передвижения. Ну как ему ковылять с палкой по всему дому?
– Ах, вот как! – саркастически воскликнул мой друг. – И этот вопль, который мы слышали, он организовал тоже исключительно ради облегчения своего недуга? Так по-вашему?
