Текст книги "Город и столп"

Автор книги: Гор Видал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Джим, бог ты мой! Да тебя не узнать! Ты такой взрослый! Правда, дорогой? – миссис Мергондаль повернулась к мужу и получила его согласие. Уверенная в мнении собравшихся, она продолжала: – Взрослый мужчина! Все они уже взрослые, а кажется, еще вчера играли в теннис на школьных турнирах. А теперь посмотрите-ка, все другие парни в армии уже переженились, да и наша малютка уже стала матерью.

Тут мистер Мергондаль подмигнул Джиму:

– Не морочь ему голову, мать! Пусть-ка отправляется лучше к молоденьким девушкам. Они смерть как хотят увидеть его. Уже новый урожай подошел.

Джим извинился и вошел в переполненную старомодную гостиную. Кэри взяла его под руку:

– Я тебя познакомлю.

Многих он помнил. Одних еще по школе, другие жили неподалеку. Его помнили все, и они, вспоминая о событиях, которые он забыл, казалось, искренне радуются его возвращению. Он, словно во сне, двигался от группы к группе, к центру, где, казалось ему, должен находиться Боб. Затем он увидел Салли Мергондаль, теперь – Салли Форд, и освободился от опеки Кэри, чтобы поговорить с ней.

Салли стала высокой изящной женщиной с темными волосами, уложенными вокруг головы. Они тепло пожали друг другу руки, пристально глядя друг на друга, отыскивая следы перемен.

– Поздравляю, – сказал Джим.

– С чем? С ребенком или с Бобом?

– И с тем, и с другим, – Джим излучал благожелательность, но перед ним была соперница.

– Спасибо, Джим! Давай-ка присядем! Нам столько нужно рассказать друг другу.

Они сели на волосяной диван. Их разговор все время перебивали вновь прибывающие, желающие поздороваться с Джимом.

– Видишь, как тебя любят. Нет, тебе и правда, нужно осесть здесь, рядом.

– Ты, наверное, уже слышала, что у меня другие планы.

– Чего-то слышала. Тут ведь знаешь, всем до всего дело. Мы всюду суем свой нос, хотя ничего интересного здесь не происходит. Мы слишком хорошо знаем друг друга.

– А где Боб?

Салли нахмурилась:

– В Ньюпорт-Ньюсе со своим кораблем. Он приедет завтра. Слушай, он появится – приходи-ка ты к нам на обед. Посидим тесным кружком втроем, а?

– С удовольствием! Боб, я слышал, теперь первый помощник.

– Да, но он уходит из флота, как только война кончится.

– Но ведь он любит море.

– Он нужен папе в его страховом бизнесе, и все считают, что из Боба выйдет прекрасный агент. Папа говорит, что, когда он отойдет от дел, Боб возглавит компанию.

– Я рад за него.

Джим видел, как нежные руки, несмотря на протесты Боба, надевают петлю на шею его дружка. Только вот протестовал ли Боб? Может, он изменился? Возможно.

– Хватит с него. Побродил по свету. Мир большой, всей жизни не хватит, чтобы все увидеть. И потом, все его друзья здесь, да и работа его тут ждет неплохая. Я думаю, все у нас будет прекрасно. Слушай, пойдем, я тебе покажу малышку.

– А Боб – хороший отец?

– У него пока было слишком мало отцовского опыта. Он еще думает, что ребенок – это живая игрушка. А когда игрушка начинает кричать, он хочет свернуть ей шейку. А еще он говорит, что я ребенку уделяю больше внимания, чем ему. А я ему отвечаю, что в конечном счете ребенок – это он. И так оно и есть, вылитый Боб.

– А он это понимает?

– Ну, иногда понимает. Ты же знаешь, какой он.

– Не уверен. Столько лет прошло.

– Да, немало воды утекло. Он стал другим. Нет, внешне он почти такой же, но вот смеется он гораздо чаще, чем раньше. Мальчишкой он был куда как серьезнее. И, конечно же, он тогда был просто помешан на девушках. Он до сих пор получает письма от девиц со всего мира. Он иногда дает мне их почитать. Такие трогательные. Но я его не ревную, сама не знаю почему. Наверное, потому, что он вернулся ко мне, хотя мог и не возвращаться.

Салли говорила, а Джим не переставал спрашивать себя, привлекали ли Боба когда-нибудь мужчины. Судя по тому, что рассказывала Салли, да и по его собственным ощущениям, это казалось маловероятным. А значит, тот случай был для него единственным. А это в свою очередь означало, что Боб занимался с ним сексом лишь из любви к нему, Джиму, а не потому, что испытывал вожделение к мужчинам. И тот факт, что он теперь предпочитает женщин, вполне может сделать их отношения еще более необыкновенными и тесными.

Джим не обманывал себя, нет. Его возвращение не положит конец браку Боба и Салли. Их мальчишеская мечта о том, чтобы вместе отправиться в море, умерла. Слишком многое произошло за это время. И все же причин, по которым их связь не могла бы продолжиться, не было. В особенности если он вернется в Вирджинию и устроится на работу в школу. А близость между ними сделает остальное. Он подумал о хижине старого раба на берегу реки. Интересно, там ли она еще?

Салли продолжала говорить:

– Не хочу быть старомодной. И я не думаю, что старомодна. Я считаю, что у мужчины должно быть много связей с женщинами, прежде чем он выберет себе одну. Я сказала об этом маме, и она чуть было не лопнула от возмущения. Она говорит, что никогда не сможет понять молодое поколение.

– Когда, ты думаешь, Боб уйдет из флота?

– Когда закончится война с Германией. Так они говорят. У папы есть друг в Вашингтоне, он обещал помочь, если возникнут какие-то трудности. Джим, принеси, пожалуйста, пунша, а то у меня в горле пересохло.

Джим пересек переполненную гостиную, улыбаясь тем, кто окликал его. Он был удивлен, что его помнят. Если бы они только знали…

У чаши с пуншем он лицом к лицу столкнулся со своим братом. Джон, высокий и смуглый, в своей форме выглядел аккуратным и подтянутым. Как и в прошлые времена, он не вызывал особого восторга у Джима. Он был на удивление самоуверен, и все говорили, что он выйдет в люди. Да и сам Джон в это верил. Карьеру он собирался делать в политике.

– Как дела Джим? Давненько не виделись, – голос у Джона был грудной, низкий. Джим отметил, что его брат немало выпил.

Они поздоровались, сказали, что полагается говорить в таких случаях. Джон указал на Салли:

– Она очень миленькая, правда?

– Да, она мне нравится. Жаль, что Боба нет.

– Ты, наверное, хочешь его увидеть?

Интересно, знает ли Джон о нем? Братишка у него проницательный и наверняка помнит, сколько времени Джим проводил с Бобом, когда они были мальчишками. Но достаточно ли этого для подозрений? Или рыбак рыбака видит издалека? Джим улыбнулся про себя этой мысли. Говорят, такое часто встречается среди братьев. Он внимательно посмотрел на Джона.

– Что случилось? – спросил тот.

– Нет, ничего, просто задумался. Извини, я должен отнести Салли пунш.

– Смотри, как бы Боб не приревновал, – сказал Джон насмешливо своим грудным голосом.

– Почему ты так долго? – Салли была в настроении. – Я боялась, что ты меня бросил.

– Нет, я разговаривал со своим братом.

– Наверное, это так здорово – снова быть дома, – сказала Салли Форд.

С приближением дня обеда Джим все больше нервничал. Он отбрил мать, когда она посоветовала ему надеть пальто, а потом обругал брата. Авторучка Джона в ящике бюро протекла и оставила чернильное пятно на последней белой рубашке Джима. Поскандалив с братом, Джим вышел из дома. С бьющимся сердцем Джим постучал в дверь Мергондалей. Дверь открыл Боб.

Джим, как во сне, пожал ему руку. Он почти не мог говорить.

– Как ты, черт тебя возьми?! – начал Боб. – Давай заходи! Выпьем!

Он провел Джима в гостиную.

– Старики ушли куда-то обедать, а Салли наверху занимается с ребенком. Бог ты мой! Я так рад тебя видеть! Ты ничуть не изменился. Ну, рассказывай!

Когда Джим наконец заговорил, голос у него звучал хрипловато:

– Я в порядке, в полном порядке. Да и у тебя вид – дай бог всякому.

Боб и в самом деле выглядел неплохо. Джим был удивлен: он забыл облик Боба. Ему всегда казалось, что его представление о Бобе отвечает действительности, но, видимо, его память была эмоциональной, а не фактографической. Он забыл, какими темными были рыжие волосы Боба, забыл, что у Боба веснушки, что уголки губ чуть искривлены, а глаза синие, как воды северных морей. Только тело осталось таким, каким он его запомнил, – худощавым, стройным, широкогрудым. В форме он был хорош.

Они уселись перед камином. Боб забыл принести выпивку. Он тоже делал инвентаризацию. Интересно, все ли он помнит.

– Ты просто исчез, – прервал наконец молчание Боб.

– Кто? Я? Это ты исчез. Я тебе писал-писал, но мои письма тебя не находили.

– Ну, я не сидел на одном месте, как и ты.

– Мы оба не сидели на одном месте.

– А ты уже видел Салли, когда вернулся?

– На рождественском вечере.

– Ну, да. Забыл. Она же сама и пригласила тебя на обед.

– Она замечательная девушка, – Джим хотел, чтобы в этом с самого начала не было никаких сомнений.

– Нет вопросов. Я рад, что вы друг другу понравились. Ведь ты в школе ее толком и не знал, да?

– Не знал, но ты-то, помнится, с ней тогда уже гулял.

– Ну, а ты когда наконец женишься?

– И он туда же.

– Пока не собираюсь.

– Так ты, говорят, надумал вернуться домой насовсем?

Джим кивнул:

– Может быть. Ты ведь тоже будешь здесь жить.

– Все меня уговаривают. Похоже, я буду заниматься страховым бизнесом с отцом Салли. Все считают, что у меня получится.

– Но сам бы ты предпочел море?

Боб заерзал на стуле, закинул одну длинную ногу на другую, потом поменял их местами.

Понимаешь, я ведь уже почти десять лет в море и кое-чего добился. Нелегко мне будет перебраться на сушу. Но если Салли хочет…

– Она-то хочет, но ты нет?

– Нет, хочу, – сказал Боб вызывающе, даже с какой-то страстью. Потом сдался: – А может, и нет.

– А что плохого быть моряком? Особенно если зарабатываешь хорошие деньги? Почему Салли это не нравится?

– Ты ведь знаешь женщин. Им нужно постоянно тебя видеть. Она говорит, что когда меня нет, она не чувствует себя замужем.

– Выходит, ты здесь осядешь?

Боб с унылым видом кивнул:

– Осяду. Ничего, привыкну. Знаешь, мне даже хочется стать семейным человеком.

– Я тоже думаю, может, сюда переберусь.

– Вот было бы здорово! Как в прежние времена. Забавно, что я знаю почти всех здешних девчонок, а вот ребят, кроме тебя, почти совсем не знаю. Вот и будет у меня хоть один дружок в городе. В теннис будем играть.

– Да.

– Хотя куда мне до тебя. Ты профессионал, а я столько лет ракетку в руки не брал. Но было бы здорово снова поиграть, – в голосе Боба слышалось что-то ностальгическое, и Джим торжествовал: Боб обязательно вернется к нему. Так же легко и естественно, как пришел к нему в первый раз.

– Нам бывало хорошо вместе, – мечтательно сказал Боб, глядя в огонь.

Джим тоже посмотрел в камин. Да, так оно все и было, огонь костра и то настроение, которое он создавал – все повторится, он был уверен.

– Нам было хорошо вместе, – Джим поклялся, что первым не станет вспоминать о хижине.

– Мне иногда жаль, что мы тогда не поступили в университет, возможно море было ошибкой, хотя и приятной. Ведь ты уехал только потому, что уехал я, да?

– Это была одна из причин. Думаешь я… мы совершили ошибку? – Джим по-прежнему смотрел в огонь. – Нет, – сказал он наконец. – Мы сделали то, для чего родились. Для тебя естественно было стать моряком, для меня – теннисистом. Мы всегда были не похожи на остальных вокруг нас. Мы были немного шальные, вот и уехали. Этого здесь не любят. Правда, теперь мы возвращаемся.

Боб улыбнулся:

– Ты – единственный, кто понимает, почему я должен был уйти в море. Да, мы поступили правильно, но правильно ли мы поступаем, возвращаясь? Может ли человек вернуться и день за днем жить в том же самом доме, с теми же самыми людьми, возможно ли это?

– Не знаю, просто не знаю. Мне-то все же полегче – я могу учить теннису и здесь, а ты же не можешь стать сухопутным моряком. Сделай то, что подсказывает тебе сердце, – Джим думал не о том, о чем говорил.

Боб вздохнул.

– Никак не могу решиться.

Джим хотел ему помочь, но был не в силах:

– Подожди, может, чего случится. Всегда что-нибудь случается.

Некоторое время они молча сидели перед камином. Джим слышал приглушенный плач ребенка наверху, ребенка Боба.

– Как твой отец? – спросил наконец Джим.

– Умер в прошлом месяце.

– Ты видел его перед смертью?

– Нет.

– А он не хотел тебя видеть?

– Он ведь, говорят, спятил, последние пять лет он был сумасшедшим. Ничего бы хорошего из этого не получилось. А потом, я не хотел его видеть. Мне было все равно, умер он или нет, – Боб говорил спокойно, без всякой горечи. – Слушай, а у тебя есть девушка? – неожиданно спросил он.

– Нет.

– Это на тебя похоже. Ты до сих пор побаиваешься женщин, но тебе все-таки нужно кого-нибудь найти, а то ведь и оглянуться не успеешь, как состаришься.

– Может, когда вернусь, тогда и найду себе кого-нибудь.

– И тогда мы оба будем семейными мужчинами. Мать моя, мы с тобой никогда не думали, что будем такими стариками, правда?

– Не думали.

– Еще несколько лет и мы – зрелые мужи, потом превратимся в дедов, а потом умрем. Ужасно, правда?

Они засмеялись, и в тот момент в комнату вошла Салли.

– Привет, Джим.

– Как там ребенок? – спросил Боб.

– Заснула, слава Богу. Боб, почему ты не предложил Джиму что-нибудь выпить?

– Забыл. Ты что будешь пить?

– Спасибо, ничего.

– Ну, тогда пойдемте обедать, – сказала Салли.

Обед был хорош. Они говорили об обитателях городка, о их семьях и о войне в Германии. В уютной обстановке семейной столовой Джим чувствовал себя абсолютно свободно. Ему и пальцем не придется пошевелить, все произойдет само собой, естественно. Скоро Боб будет с ним и, конечно же, никто иной, как Боб устроил так, что их жизни снова столкнулись.

– Я рассчитываю быть в мае в Нью-Йорке, – сказал Боб. – Давай-ка, встретимся и гульнем напоследок, а потом уж сдадимся на милость победителю.

Салли снисходительно улыбнулась. Джим сказал:

– Чудесно, я оставлю тебе свой адрес, прибудешь в Нью-Йорк, заглядывай.

3

Той весной Джим работал до изнеможения, чтобы не думать о Бобе, но это было трудно. Ничто не изменилось, когда наступил, а потом прошел май. Боб не давал о себе знать. Наконец Джим написал Салли, и та ответила, что Боб по-прежнему плавает, и не ужасно ли это. Хорошо, что хоть война наконец кончилась, и торговый флот не задержит теперь его надолго. Боб появился в квартире Джима спустя год. Они пожали друг другу руки так, словно расстались вчера.

– Отличная у тебя квартирка, – одобрительно сказал Боб. – Неужели променяешь ее на Вирджинию?

– Пока еще не променял, – улыбнулся Джим.

Боб сел на стул и вытянул свои длинные ноги. На нем по-прежнему была форма.

– Отличная квартирка, – еще раз пробормотал он.

– И когда ты возвращаешься? – спросил Джим.

Боб нахмурился:

– Понятия не имею. Сейчас есть возможность получить капитанский диплом. В моем возрасте это такая удача, и мне не хотелось бы отказываться.

– А Салли?

– В ней-то вся и загвоздка, не знаю, что и делать. Она хочет, чтобы я вернулся.

– А ты-то хочешь уходить?

– Не хочу.

– Ну и не уходи, это же твоя жизнь. Если тебе хорошо в море, там и оставайся. Салли не первая, кто вышла за моряка.

Боб кивнул.

– Я ей так и сказал, но она ни в какую. Да и семейка ее тоже в один голос. Иногда мне кажется, что это ее родители подзуживают, а сама-то она вполне счастлива и с ребенком. Если бы не они, то Салли перебилась бы как-нибудь.

– Ты должен сам для себя решить, – сказал Джим. Он предпочитал, чтобы Боб оставался в море. Он бы тогда подолгу не видел Боба, но ведь и Салли бы его не видела.

– Как насчет обеда?

Они отправились в итальянский ресторан и распили бутылку кьянти. Скоро его жизненный круг замкнется.

– Куда бы ты хотел пойти, – спросил Джим, когда они закончили.

– Все равно, туда, где можно напиться.

– Я тут знаю один бар.

По теплому вечернему Нью-Йорку они пошли в бар, куда приходили мужчины в поисках мужчин. Джиму было интересно увидеть реакцию Боба. Они сели за столик и заказали виски. В баре было достаточно женщин, чтобы случайный посетитель не догадался об уклоне этого заведения. Боб огляделся.

– Что-то не слишком много женщин, – сказал он наконец.

– Не слишком. Тебе нужна женщина?

Боб засмеялся.

– Эй, я ведь женатый человек, забыл что ли?

– Поэтому-то я тебя сюда и привел, чтобы не возникало искушений.

Они пили виски и разговаривали. Они снова были близки, как прежде, то есть говорил главным образом Боб, а Джим слушал и ждал. Боб рассказывал о жизни на море, а Джим украдкой наблюдал за комедией, разворачивавшейся в баре. Военный летчик протиснулся к стойке рядом с моряком, они разговаривали, прижавшись друг к другу ногами. Потом они поднялись и ушли: лица пылают, в глазах блеск. Молодость тянется к молодости, в отличие от стариков, страждущих, но уродливых. Они сначала подходят к одному парню, потом к другому, привычные к отказам, они всегда ищут тот редкий тип, который любит стариков или деньги.

– Как-то здесь голубовато, – вдруг сказал Боб, сделав движение в сторону зала.

– Нью-Йорк, что ты хочешь? – Джим был немного испуган. А что, если Боб запаникует? Не перестарался ли он?

– Да, наверное, это Нью-Йорк. Переполнен педиками, такое впечатление, что они теперь повсюду, даже на корабле. У нас как-то был капитан, тоже из этих, но ко мне-то он не совался, ему нравились нигеры. Видимо, этому подвержены все – и белые, и черные. Хочешь еще выпить? – Боб заказал виски.

Джим с облегчением выслушал это свидетельство терпимости Боба.

– Так у тебя есть знакомые женщины, – спросил наконец Боб. – Ну просто, чтобы поговорить. Салли меня убьет, если узнает, что я решился на что-то большое. Хочешь верь, хочешь нет, но я Салли всего раз изменил, настоящий рекорд. Так что я говорю, просто бы девушку, поболтать.

– Вообще-то есть, но они в это время уже все заняты.

– Да, поздновато. У меня, конечно, есть пара телефонов. Может, мне позвонить?

Джим подумал, что лучше не возражать Бобу.

– Поедем-ка ко мне в отель, – Боб встал. – Я позвоню оттуда.

Они заплатили по счету и вышли, сопровождаемые завистливыми взглядами. Они пересекли Таймс-сквер. Теплый безветренный вечер, сверкают огни рекламы, повсюду народ, настроение праздничное послевоенное. Отель Боба находился на одной из боковых улиц, они прошли прямо в номер. И там на Джима внезапно нахлынуло ощущение физической близости Боба. На полу была разбросана одежда, на двери в ванную висело влажное полотенце, постельное белье скомкано, а над резким запахом дезинфицирующих средств и пыли витал запах Боба, который пьянил Джима.

– Извини, у меня тарарам, – машинально сказал Боб, – аккуратностью я никогда не отличался. Салли меня за это убить готова.

Он подошел к телефону и сделал несколько звонков, бестолку. Наконец, Боб сдался и положил трубку, усмехнувшись сказал:

– Ну, видать сама судьба восстала против порока. Тогда не остается ничего другого, только напиться.

Он достал из чемодана бутылку виски и налил в два стакана.

– Вот так, – сказал он и залпом опрокинул свою порцию. Джим свою едва пригубил, ему нужна была ясная голова. В комнате освещенной резким светом электрической лампочки стало душновато. Они сняли с себя рубашки, тело Боба по-прежнему было мускулистым и сильным, кожа гладкой и белой, без веснушек, в отличие от большинства рыжеволосых. И тут Джим пустился с места в карьер.

– А ты помнишь хижину старого раба? – спросил он.

– На берегу реки? Конечно. Мы там неплохо проводили время. Пожалуй, там еще и пруд был, верно. Мы в нем купались, да?

Джим кивнул.

– А помнишь, как мы там были в последний раз?

– Нет, не помню.

Неужели он мог забыть? Невозможно.

– Да нет же, помнишь. Это было на выходных перед твоим отъездом на север, сразу после выпуска.

Боб кивнул.

– Да, что-то вспоминаю, – он нахмурился. – Мы тогда такие дураки были.

Конечно же, он не забыл. Теперь все вернется.

– Да, неглупые такие дураки.

Боб хмыкнул.

– Наверное, все мальчишки что-нибудь такое вытворяют, хотя и чудно, но слава Богу, больше со мной такого не случалось.

– Со мной тоже.

– Я просто думаю, что мы с тобой в душе были два маленьких гомика, – Боб ухмыльнулся.

– И ты что больше никогда этого ни с кем не делал?

– С другим парнем? Черт, конечно нет, а ты?

– И я – нет.

– Ну тогда давай еще выпьем.

Вскоре оба были пьяны, и Боб сказал, что хочет спать. Джим сказал, что тоже хочет спать и, пожалуй, пойдет домой, но Боб настоял, чтобы Джим переночевал у него. Они сбросили на пол одежду и в одних трусах забрались на незастеленную кровать. Боб, явно вырубившись, лежал на спине, закинув руки за голову. Джим смотрел на него, точно ли он спит. Затем он смело положил руку на грудь Боба, кожа была гладкой, как и прежде. Он легко коснулся медных волосков ниже пупка, затем осторожно, словно хирург, делающий сложную операцию, расстегнул шорты Боба. Боб пошевелился, но не проснулся, когда Джим распахнув шорты обнажил густые светлые волосы, ниже которых его вожделенная добыча. Его рука медленно сомкнулась вокруг члена. Ему казалось, что он держит его целую вечность, потом он кинул взгляд в изголовье кровати и увидел, что Боб проснулся и смотрит на него. Сердце у Джима остановилось.

– Ты что, *ука?! – голос был резкий.

Джим не мог произнести ни слова, явно наступал конец света. Его рука замерла, где была. Боб оттолкнул его, но не мог двинуться.

– Отпусти меня, гомик вонючий.

«Нет – это кошмарный сон, – подумал Джим, – ничего такого быть не может».

Но когда Боб с силой ударил его кулаком в лицо, боль привела его в чувство. Джим отодвинулся. Боб вскочил на ноги, он стоял у кровати, пьяно раскачиваясь, непослушные пальцы боролись с пуговицами шорт.

– Убирайся отсюда к чертовой матери, – крикнул он

Джим дотронулся до лица, там куда пришелся кулак. Голова у него все еще гудела от удара.

– Кровь идет или нет?

– Пошел отсюда вон, понял?

Боб сжав кулаки двинулся на него, готовясь ударить еще раз. Внезапно ярость, смешанная с желанием охватила Джима и он набросился на Боба. Сцепившись они упали на кровать. Боб был силен, но Джим был сильнее. Они боролись задыхаясь и сопя, колотя друг друга руками и ногами. Боб был слабый противник против Джима. Кончилось тем, что Боб оказался на животе с завернутыми за спину руками. Он был весь потный и стонал. Джим посмотрел на беспомощное тело, и его обуяла невыносимая злость. Он намеренно еще сильнее заломил руку Боба, тот вскрикнул. Его боль подхлестнула Джима. «Что делать?»– Джим наморщил лоб. Выпитое мешало ему сосредоточиться. Он взглянул на тяжело дышащее тело под ним: широкая спина, разорванные шорты, длинные мускулистые ноги. Еще одно последнее унижение. Свободной рукой Джим стащил с Боба шорты, обнажив его белые упругие ягодицы

– Господи, – простонал Боб, – нет, не делай этого.

Закончив он некоторое время лежал на неподвижном теле тяжело дыша, опустошенный, осознавая, что дело сделано, круг замкнулся. Наконец Джим встал, Боб не шелохнулся. Пока Джим одевался, он лежал лицом вниз, уткнувшись в подушку. Потом Джим подошел к кровати и взглянул на тело, которое он с таким постоянством любил столько лет. Неужели это все? Он положил руку на потное плечо Боба, Боб отстранился. Со страхом, с отвращением? Теперь это не имело значения.

Джим прикоснулся к подушке, она была мокрой. Слезы? Прекрасно. Не говоря ни слова Джим подошел двери и открыл ее. Он еще раз оглянулся на Боба, потом выключил свет и закрыл за собой дверь. Он вышел из отеля и зашагал по улице. Ему было абсолютно все равно куда идти. Долго он шел без всякой цели, пока, наконец, не оказался перед одним из многих баров, куда приходят мужчины в поисках мужчин. Он вошел, готовый пить до тех пор, пока этот кошмарный сон не кончится.